Отечественная война 2012 года, или Цветы техножизни Тюрин Александр

Сейчас над Сити в сплошной дотоле облачности образовалось огромное окно. Столбы солнечного света ударили в небоскребы, которые, казалось, выныривают из водяной бездны и подпирают небосвод своими извилистыми исполинскими телами. Чуть прищуришь глаза, и это даже не громадные здания, а смерчи времен Апокалипсиса.

Такая ярко-голубая вода, как в акватории Сити, могла быть лишь в лагуне тропического острова.

Поверхностно-активные вещества украшали «лагуну» картинно-медленной зыбью, как на полотнах маринистов.

Вертолет сперва пролетел над «слоем» старых барж, пароходов, фрегатов и бригов, вставших на вечную якорную стоянку по краям Сити неподалеку от плавучих мусороперерабатывающих заводов, похожих на огромные мыльные пузыри.

Там и сям на палубах мертвых корабликов стояли ветряки и солнечные батареи в размах полного парусного оснащения.

Между мачтами были натянуты веревки, на которых сушилось белье. По палубам сновали косяки детей и расхаживали строгие мужчины с татуировками на лицах.

Неприличной публике не было места в самом Сити, но они беспрепятственно расселялись по свободной водной глади, получив от Комитета Гармонизации дешевую лицензию на маргинальную жизнь. Назывался этот «слой» жизни – Петронезия. За короткое время он был под завязку заселен выходцами с юга, согласно глобальному проекту гармонизации. Лишние люди теперь сплавлялись не в умытую и причесанную Европу, а в российскую промзону...

На бортах-дисплеях вертолета засветилась реклама, излучаемая Петронезией.

***Тысячи желтых маленьких хакеров лупят по клавишам, изготавливая психонанософт – от мягкого наркоинтерфейса «эйнджело» до жесткого «порнодаймоника». Они работают за миску риса для вашего удовольствия.***

– Я поняла, что ты отсталый парень с окраин, – сказала Талия, – но неужто ты даже «эйнджело» не пробовал? Блин, мальчик, я когда-то полностью отказалась от прямых подключений игровой нейрокарты к мозгам и не пожалела. Теперь только оральный вариант – проглотил дозу наркоинтерфейса и немного подожди, пока «малыши» доплывут до нервных центров и подкрутят там шарики-ролики. Эйнджело – такой улет! Весь мир становится сексуальным, проницаемым, скользким, вы просачиваетесь сквозь стены, вы перетекаете из тела в тело...

Грамматикову явно было не по себе от роли темного мальчика с окраины.

– А рекламу нельзя отключить?

– У них, милый, лицензия на рекламную обработку всех пролетающих аппаратов, вплоть до стратосферных. Какой же ты темный. И выражение лица у тебя детское... Может, мальчик, тебя интересует версия даймоника для чайников? – вкрадчиво поинтересовалась модераторша. – Как насчет встречи с богиней Иштар, принявшей облик классной руководительницы, а?..

Рука Талии довольно грубо опустилась на его штаны в районе промежности. Жест, скорее подобающий старой ВИЧ-инфицированной шлюхе, чем работнику культурного фронта. Однако рефлекторные дуги Грамматикова отреагировали однозначно – характерным вздутием в районе промежности, – и он поскорее отодвинулся, активно двигая ягодицами. Талия, как будто обидевшись, замолчала.

Пролетев над Петронезией, вертолет запорхал над плавучим островом, смахивающим на знак «инь-ян».

С западной стороны от главной изогнутой улицы был жилой квартал, с восточной – конторский. Вдоль самой улицы густо теснились магазинчики и разные увеселительные заведения.

Ненадолго вертолет завис над толпой, текущей, как густая жидкость, сквозь сосуды и капилляры плавучего острова.

Дома западной стороны острова выглядели словно огромные хрустальные люстры, кубки и вазы. Стены из диамантоидных материалов меняли прозрачность и искристость в зависимости от желания хозяев.

Офисы восточной стороны напоминали елочные игрушки из серебристой и золотистой фольги.

Некоторые переулочки, выходящие к центральной улице, были исполнены в стиле колониальной торговли.

***Здесь вас встретит запах хорошего кофе, курящиеся благовония и фарфоровые драконы, бумажные фонарики и шелковые ширмы. И девушки, словно выточенные из сандалового дерева. Лицензированный психософт подарит вам сексуальный опыт всей Африки, матки человечества.***

Северная часть острова была украшена портиками и колоннадами. Среди нанопластика, имитирующего мрамор и цветы, порхали огромные робобабочки.

***Международный центр эвтаназии «Врата рая» обслуживает до ста тысяч клиентов каждый год. Еще никто из наших гостей не покинул этот мир недовольным.***

К западу от острова располагались порт и плавучий аэропорт, к северо-востоку в утренней дымке проглядывали громады плавучих заводов, особенно выделялись своими циклопическими размерами доки, верфи и нефтеперегонные комбинаты, на их фоне сияли «магические» кристаллы лабораторий и институтов. Легкими переливами яркости просматривались и многоярусные плантации тюльпанов, похожие на алхимические колбы. За ними световой пеной кипела дамба и лучились километровые призмы вселенского собора, выстроенного бахаистами в Кронштадте...

Когда вертолет пролетал над дамбой, она была похожа на волну, несущую бесчисленные охапки хрустальных одуванчиков.

Под действием моря и ветра многолопастные «цветы», почти не имеющие трения вращения, закручивались в звездочки, направляя энергию моря на выработку электричества.

– Какая красота, – сказала Талия. – А еще кто-то говорит, что матушка Россия после войны потеряла потенциал. Вот он – потенциал, все напряженно, все упруго и энергично, как после приема виагры.

– Я тоже люблю мультики. Между Микки-Маусом и мышью – большая разница, что бы ни говорил Голливуд.

«Молчи дурак», – нарисовалось в ее дотоле пустых аквамариновых глазах. Даже показалось, что на самом деле у них совсем другой цвет и выражение.

Вертолет, заложив вираж, направился к самому высокому зданию питерского Сити, горделивому творению гильдии наноинженеров, средоточию всех мыслимых медиа, источнику всего того, что входит в глаза, уши и нейроконнекторы любого жителя Петербурга, Ингерманландии и еще доброй половины Евразии. К дому, который носил неофициальное название Дом Медичи.

– Если смотреть со стороны моря, то он похож на мачты затонувшей шхуны, правда? – нарочито гордо сказала модераторша...

Два корпуса, напоминающие надувшиеся полотнища косых парусов, и в самом деле меняли свою кривизну как будто под воздействием ветра. Фотонические нанопокрытия на фасадах образовывали огромные километровые экраны, на которых крутилась видимая даже из космоса реклама.

Обитатели космоса сейчас могли узнать, что нет ничего нежнее и чувственнее туалетной бумаги «Ладошки фрейлины».

Вертолет влетел в просвет между «парусами».

Они скрывали, как створки раковины, еще один корпус, слепленный из дворцовых фасадов и корабельных форштевней.

Талия неожиданно оттаяла и приблизилась к Грамматикову на расстояние вытянутой груди.

– Тебе повезло, милый мой, ты оказался в нужном месте и в нужное время. Сегодня, когда глупые мальчики с окраин, откровенно говоря, живут кисло, органы в себе выращивают на продажу или работают попкой, у тебя есть возможность отличиться, бабки срубить и кайф словить! – Ее голос профессионально забурлил от восхищения. – Ведь сегодня в Доме Медичи – Международный День Сказки. И наше шоу «Последнее прости» участвует по полной программе.

7

Над бездной стоял Калинов мост. Дряхлый, изъеденный искусственным временем и раздолбанный тяжелыми тварями вроде двенадцатиглавых змеев.

Дальний конец моста таял в густом молочном аэрозоле.

Надо было идти вперед. Грамматикова, обряженного в экзоскелет Змея Горыныча, сейчас преследовала целая бригада Иван-Царевичей, уверенных, что он обольстил полк Василис Прекрасных. Змей Горыныч, судя по генеральским погонам, символизировал прежний великодержавный режим. Иван-Царевичи выглядели подчеркнуто космополитично в своих ковбойских шляпах и джинсах.

Наказание для старорежимных Змеев Горынычей в Международный День Сказки было жестоким. Сжечь, прах зарядить в Царь-Пушку и выстрелить...

Горынычу-Грамматикову казалось, что он уже слышит врагов, как будто уже позвякивают пьезоколокольчики, развешенные в том нанопластиковом лесу, который вырос из его колдовского гребня.

Он сделал несколько шагов по мосту и чуть не упал. Гнилые доски рассыпались прямо под ногами. В прорехи были видны морды летучих демонов, обитателей бездны, питающихся тем, что падает с моста.

Мономолекулярный дисплей, плавающий как обычная линза по его левому глазу, окружил демонов виртуальными нимбами и снабдил надписями: «Нечисть класса „А“. Интерфейс недружественный».

Грамматиков сделал еще несколько шагов и опять чуть не сорвался. Наконец он сообразил, что прорехи образуются не абы как, а согласно алгоритму. Такие алгоритмы обычно дают в числовых тестах при приеме на «умную работу».

Когда мост стал уже не таким страшным, из тумана показался богатырский конь с Иван-царевичем. Конь знал алгоритм выпадения гнилых досок заранее. Его туша поскакала на Змея Горыныча по ломаной линии, огибающей все скрытые опасности. Иван-царевич бодро махал своей палицей. Весом в центнер минимум. Если бы не экзоскелет, этот тип ее бы даже не приподнял.

Черные ноздри коня храпят, дым с искрами пускают. Лошадиных сил в нем немерено. Как-то не верится, что экзоскелет выдержит многотонный удар копыт. Растопчет эта скотина Горыныча, как пить дать, а устроители празднества запишут в графе «причины смерти» что-нибудь вроде «пережрал дармовых чипсов»...

Горыныч-Грамматиков подныривает под коня, рискованно крутится на заднице, помогая себе хвостом, затем резко распрямляется. Хрустит от перенапряжения экзоскелет, но скотина-биомашина теряет точки опоры. Конь-огонь свирепо лягается, однако Горыныч уже взял его самбистским приемом «мельница» и через еще один оборот бросает в пропасть...

Иван-царевич успел ловко выскочить из седла, балансирует на балках, прыгает на Горыныча и наносит удар палицей.

Горыныч-Грамматиков почти увернулся, но все же его сшибло, бросило на балюстраду моста, которая тут же развалилась.

Горыныч едва успел ухватиться за самый край моста, повис, безнадежно болтаясь над пропастью. Вот-вот сорвется.

И сорвался бы, если бы Иван-царевич не попытался раздавить скрюченные зеленые пальцы Горыныча, цепляющиеся за балку.

Грамматиков ухватился за сапог Царевича, забросил себя обратно на мост.

Иван-царевич вцепился ему в шею. Горыныч-Грамматиков кувыркнулся через его руку, размыкая захват, освободился и тут же заработал богатырским кулаком по шее.

Несмотря на экзоскелет – почти нокаут, пейзаж потерял четкость, поплыл...

Горыныч ударил врага, почти не глядя, локтем, получил хук слева. На этот раз успел пригнуться, но поскользнулся, упал, чуть не съехал в прореху. Попытался сделать подсечку Иван-царевичу, а тот подпрыгнул как резиновый чертенок и еще нанес удар остроносым ковбойским сапогом. Целил в голову... Горыныч-Грамматиков перехватил его ногу и толкнул в сторону ограждения моста...

– Грамматиков, падла, друга убил, – больше уже ничего Иван-царевич не успел сказать. Его тело, перелетев через перила, растаяло в фиолетовой бездне, оставив лишь дымный след.

А ведь Царевич – это нормальный человек, участник шоу... Брр, и я мог быть на его месте...

Но Талия говорила, что экзоскелет дает стопроцентную гарантию безопасности.

Грамматиков обернулся. С утеса-великана его манила крючковатым пальцем какая-то нелюдь. Виртуальный нимб дал ей характеристику: «Посланец богов. Интерфейс дружественный. Отказаться невозможно».

8

Сказочная пещера, населенная каменистыми троллями, завершилась дверью. И Грамматиков вынужден был войти.

Вроде обычная питерская квартира с довольно старомодной обстановкой...

На большом обеденном столе лежал... Сержант. Настоящий. Мокрый. В шевелюре запеклась кровь вперемешку с грязью. Левый глаз полуприкрыт гематомой. На глаз еще течет из разбитой брови. Ноги Сержанта трясутся мелкой дрожью, выбивая страшноватую чечетку. Игровой экзоскелет рассечен и напоминает панцирь раздавленного жука.

Сержант лежал прямо на тарелках, в соусе, в пюре, в соленостях, в луже пролитого вина. Но в первую очередь он лежал в огромном торте.

Помимо него здесь было еще несколько людей. Очень пожилая дама, в одеяниях Старой Ведьмы, в широкополой шляпе. Модераторша Талия, сейчас в облике Молодой Ведьмы, с сияющими проекторами в глазах. Человек с абсолютно незапоминающимся лицом, типичный Инквизитор. Он как будто все время находился в тени.

Все присутствующие явно были участниками праздника сказки. Но Грамматиков сразу почувствовал, что это праздник явно не для всех. Чтобы прервать молчание, застывшее над сюрреалистической сценой, он сказал:

– Почему бы не вызвать ему «скорую помощь»?

– Никто из присутствующих не нарушает его право на жизнь. Ни одно из подсоединенных к нему устройств не мешает его основным жизненным функциям, – сказала Старая Ведьма. – Однако у него нет оплаченного права на немедленную медицинскую помощь и восстановление жизнедеятельности в полном объеме.

– Зато у нас есть оплаченное право на то, чтобы жизнь не была скучной, – хихикнула Талия.

Несмотря на шутовской вид, настрой собравшихся был ясен, они были жестки и непреклонны. Им, наверное, было весело от возможности показать силу и власть. Если это и была сказка, то отнюдь не для детей.

– Послушайте, я ненавижу фантасмагории в любом виде, – преодолевая дрожь в голосе, заявил Грамматиков.

– Никакой фантасмагории и капустника, просто у нас такое делопроизводство. Хотите называйте это игрой, хотите – допросом, – словно спохватившись, стал объяснять Инквизитор. – Открытый город не состоит из статичных сцен, тут – суд, там – тюрьма, здесь – эшафот, за углом еще какой-нибудь орган. Попробуйте это понять. Год назад мы сокрушили государство вовсе не для того, чтобы поставить ему на место точно такое же, с унылым набором неизменных институтов. Наше общество – это живой мыслящий динамичный организм. Продюсер шоу – по совместительству следователь гражданского Комитета Гармонизации. Режиссер – прокурор. Телестудия одновременно является судебным присутствием. Прямо сейчас идет сетевая трансляция и те, кто имеет лицензию на эту информацию, получают ее. А те, кто купил лицензию на вынесение приговора, принимают решение.

Только сейчас Грамматиков заметил, что и соус, и пюре, и крем шевелятся, торт постепенно обволакивает тело Сержанта, а прямо в его окровавленный затылок входят претонкие проводки, похожие на сахарную вату.

– Как больно, – прохрипел Сержант.

– Хватит врать, мы контролируем ваши синапсы.

Перед Инквизитором на голографическом экране появилась нервная система Сержанта.

От каждого прикосновения пальцев Инквизитора к экрану возникали дополнительные окошки с диагностикой того или иного нервного центра.

Почти вся нервная периферия Сержанта светилась мертвенным голубым светом блокировок. И лишь несколько пар черепномозговых нервов – обонятельных, глазодвигательных, языкоглоточных – казались лилипутскими автомагистралями, по которым проносятся желтые огоньки крохотных машин.

– Так и есть. Подозреваемый ничего не чувствует. Тот танец, который он выделывает ногами, не имеет отношения к его мозгу.

Инквизитор потянул из торта склизкую трубочку со штекером типа «пасть миноги» и воткнул его в разъем за ухом Сержанта.

– Не больно, – согласился Сержант, – я как будто в каталептическом состоянии. Мне и обоссаться не стыдно. Ну, пытайте меня дальше. Побольше воображения, господа садисты.

– Молодец, – похвалила Талия, ее проекторы полыхнули настоящим адским огнем. – Мы как раз поменяли на нашем пыточном сервере кэш третьего уровня. Поле битвы – ваше мужественное тело.

– Только, пожалуйста, Талиечка, чуть убавьте яркость ваших очей, – добавил Сержант. – Ой-ей-ей, как мне щекотно. Мое бедное мужественное тело – как страна перед распадом. Печень поползла со своего места, и глаз померк, не желая видеть печальный конец других органов.

Словно в такт его словам левый глаз задергался под гематомой.

– Что это значит? – спросил неизвестно кого Грамматиков, его голова была словно наполнена ватой, а под ложечкой пульсировала тошнота.

Ответил Инквизитор:

– А то, что ваш знакомый сейчас подвергается интрабиологическому дознанию по подозрению в террористической деятельности. Как вы знаете, информация может быть записана в любую из тканей тела, на клеточном уровне, на уровне ДНК, на уровне внутриклеточных телец.

Грамматиков оглянулся и заметил пистолет в руках у Старой Ведьмы, которая сейчас зашла ему за спину. Широкий ствол смотрел в его сторону.

– Гражданин Дворкин, Борис, бывший сотрудник российского отделения НАСА, – прочитал Инквизитор с видимого только ему виртуального экрана. – Есть сведения, заслуживающие доверия, что он служил в спецназе МВД под другим именем во время сибирской войны, имел звание старший сержант, был соучастником военных преступлений. В конце войны в составе националистического бандформирования «За Пушкина» участвовал в диверсионных нападениях на миротворцев с применением так называемых лазерных шприцов. Известен под кличкой Сержант.

Значит, Сержант – это все-таки Дворкин. Наверное, в лицевую мускулатуру двуликого Бори имплантирована миозин-резина, занимающаяся трансформациями физиономии.

Борис шумно выхаркнул сгусток крови и сказал:

– Прости, Андрюха, не мог тебе сразу правду втюхать, ты ж у нас еще нестойкий в борьбе. Лазерный шприц – отличная штука для спецопераций, давлением луча проталкиваются по каналу фуллереновые нанопилюльки, начиненные токсинами. Но этот гад пусть лучше расскажет, как американские робоптеры наши села и города жгли, как финские зондеркоманды выбивали русский дух из Карелии, как миротворческие демоны резали по ночам противников нового режима. А какую они тут свободу установили... Продаются и покупаются насилие, похоть, грабеж, вампиризм, педофилия. Если купил лицензию на казнь, можно даже электрический стул дома держать...

– А не хотите ли вы, чтобы я вам подкрутил звук, – пригрозил Инквизитор и несколько стеснительно улыбнулся, показывая, что сам он не сторонник крутых мер.

Голос Дворкина сразу сел. На первый план вышло то, что происходило с его телом. Приобретала прозрачность теменная кость, под черепной крышкой засеребрилась паутина мозговых извилин. Та часть спинного мозга, которая просматривалась сквозь пробоины экзоскелета, казалась гигантской спящей многоножкой...

Глаза Бориса совсем затянулись кровавой коростой, но губы и гортань еще шевелились, исторгая густой шепот:

– Вы видите, как под грубым воздействием темной техножизни умирает личность Бориса Дворкина. Они расчленяют меня так же, как расчленяли Россию.

– Мы не расчленяли Россию, – довольно вежливым голосом напомнил Инквизитор. – Мы взяли то, что осталось от этой страны, и сделали цивилизованной частью старой-доброй Европы. И вовремя взяли. Вы бы знали, что творится к югу от Твери и к востоку от Ярославля, на территориях, формально находящихся под управлением ООН, но реально контролируемых джамаатами. Работорговля, средневековье. Чуть мы опоздай, и Джамаат аль-Исламия хапнул бы и нашу Ингерманландию.

– Что вы конкретно ищете? – спросил Грамматиков Инквизитора.

– Коды. С точки зрения ветсофта [5] господин Дворкин всего лишь упаковка для определенных объектных кодов и сервисных процессов.

В такт словам Инквизитора голографический экран красочно демонстрировал, как циркулирует информация в Дворкине, ментобайт за ментобайтом, входя и выходя через точки доступа в височных долях, подвергаясь распределению в лимбическом отделе мозга под управлением гиппокампа и записываясь в отформатированные регионы по всему кортексу...

– Можно предположить, Андрей Андреевич, что есть еще один биоконтейнер, в котором находится другая часть кодов и процессов.

Инквизитор посмотрел на Грамматикова, однако не в глаза, а скользящим обтекающим взглядом.

Грамматиков почувствовал тяжесть под кадыком, по спине жаркой змейкой поползла испарина. Сейчас они будут его потрошить так же, как и Дворкина.

– Не бойся, солдатик, – подбодрила Талия. – В отличие от Дворкина ты, Грамматиков, всего лишь жертва. Мы в курсе, что после демобилизации ты не участвовали в каких-либо противоправных действиях.

– И если в Дворкине мы найдем все необходимые интерфейсы и адаптеры, то ваша начинка будет прочитана легко, практически без внутритканевого сканирования, – сказала Старая Ведьма стальным бесполым голосом.

– Что же это за коды такие? Что получится, если их соединить? – спросил Грамматиков, борясь с сухостью в горле.

– Вопрос на сто долларов. Получится нечто чудовищное, – ответил Инквизитор. – Возможно, господин Дворкин с вами уже делился соображениями на этот счет. Да, это действительно новый тип нановегетативных систем, полностью открытых, способных победить любую энтропию. Но он наверняка сказал не все. Это не Древо Жизни, а Древо Гарантированной Смерти. Технополипы, техногидры, техномедузы – саморазмножающиеся, самоорганизующиеся, самовосстанавливающиеся, быстро расползающиеся по всему миру. Их не удержать, не остановить. Потому что это не нанопластик и не нанороботы, которых можно перепрограммировать или дезинтегрировать. Это – техноорганизмы, изменчивые и приспосабливающиеяся ко всему. Для победы над энтропией они способны утилизовать всю живую органику.

– Да, да, – пробормотал Грамматиков. У него сильно зачесалась макушка. Как будто инквизиция уже запустила свои щупальца ему в голову.

Волна прозрачности расходилась по Дворкину, открывая внутренности, превращая его тело в набор мясопродуктов, и это отдавалось потом на теле Грамматикова.

– Так вы согласны на сотрудничество? Я официально предлагаю вам сотрудничество от имени гражданского Комитета Гармонизации.

Грамматикову почему-то показалось, что Инквизитор, скорее, является передаточным звеном для Старой Ведьмы. Уж не сама ли это губернаторша?

Старая Ведьма качнула головой, и Грамматиков вспомнил анимацию из газеты. Это Найдорф. Точно она.

– Мы не формалисты, как вы могли убедиться, господин Грамматиков, – сказала Найдорф. – Для нас важны желание и воля, а не декорации.

– Не соглашайся, Грамматиков, как только у них появится интерфейс и адаптеры, они раскурочат тебя, так же как и меня, – проскрежетал Дворкин. Серебристая паутинка, оплетающая его мозг, заметно потускнела.

– Я и в самом деле вынужден полностью убрать звук, – сказал Инквизитор.

– Не смейте, вы нарушаете статью библии, что грозит обвинительным приговором на Страшном суде, – зачастил Дворкин. – Вы разрушаете штучную работу господа Бога, чужую интеллектуальную собственность. Мой разум дан мне свыше, а не сбоку и не снизу. Я вовсе не клиент-серверная система, как клерки из ваших офисов.

Дворкин смолк, хотя в его горле продолжалось какое-то движение, а каблуки еще активнее забили по столу, словно компенсируя стеснения свободы слова.

Грамматикову вдруг захотелось, чтобы этот танцующий полутруп немедленно убрали отсюда. Надо было как можно быстрее обсудить условия сотрудничества с гражданским Комитетом Гармонизации. В этом был смысл. Без Дворкина не возникло бы никакой техножизни, никакой угрозы для всей живой органики, это он все организовал...

– Вы не могли бы сейчас остановиться, я не хочу это наблюдать, – сказал Грамматиков.

Ответ был неожиданным. И не от Инквизитора.

Под полупрозрачными кожными покровами Дворкина неуловимо быстро сократились багровые узлы мышц и алые тросы сухожилий, резко изогнулась радужная «многоножка» спинного мозга.

Каблуки Дворкина с грохотом ударили по столу, но на этот раз это не было танцем агонизирующей нейромоторики.

Тело Дворкина с чмокающе пневматическим звуком вырвалось из торта, мгновенно разорвав сахарную вату проводков.

Инквизитор увернулся от первого несколько неловкого тычка Дворкина. Однако губернаторша Найдорф пропустила удар ногой на среднем уровне, и пистолет выпал из ее руки. Подсечка опрокинула на пол и Инквизитора.

Разные цвета сейчас боролись в теле Бориса, словно сошлись в нем разные начала и первоэлементы. Черные и белые полосы сплетались на его лице и груди, как будто в нем совоплотились одновременно сто папуасских людоедов в боевой раскраске.

Между рук Дворкина завертелась голубая змейка, и за секунду до того, как Инквизитор подхватил пистолет, она прошла сквозь его тело, развалив пополам.

Половина Инквизитора еще поползла куда-то. Среди нормальных внутренностей были видны какие-то дополнительные структуры, которых не должно быть у человека – зеленоватые нити с подрагивающими пузырьками.

– Шалишь. – Боря забросил половинку Инквизитора в угол и следующим движением голубой змейки срезал с Найдорф голову.

Голова генерал-губернаторши покатилась по полу, но тело осталось стоять, а в красном кратере шеи показалось что-то напоминающее надувной шарик. Шарик не успел дорасти до размеров головы, потому что Дворкин заставил его лопнуть одним молодецким щелчком.

– Грамматиков, городом Питером руководят переформаты, начиненные темной техножизнью, словно трупак червяками. В бабушку-дедушку Леру Найдорф еще восьмого марта прошлого года мы всадили в качестве подарка на женский день десяток разрывных пуль, а ей хоть хрен. Вот я и говорю, что все транссексуалы повязаны с чертом... Ну а что та одинокая девушка в уголке? Надеюсь, она не откажется со мной потанцевать.

Дворкин решительно двинулся к Талии, которая вжалась в узкое пространство между шкафом и стеной.

– Остановись, Борис. – Грамматиков заслонил модераторшу. – Если даже в ней гнездится темная техножизнь, она остается человеком, у нее есть право на жизнь. И вообще все бесполезно. Сейчас здесь будет полиция.

– Отдохни, защитничек, – неожиданно твердой рукой Талия отодвинула Грамматикова в сторону. – Я лучше полиции.

И Талия распорядилась Дворкиным, словно тот был мягкой детской игрушкой.

От удара девушки экс-Сержант перелетел через стол и врезался в стенку. Сполз кучей на пол. Прохрипел уважительно:

– Это серьезно. Блин, да это ж...

Талия подошла к обомлевшему Грамматикову и из ее глаз, ярких как небо пустыни, выглянул экспериментатор.

– Ты меня интересуешь, куда больше, чем Дворкин. Узнаешь меня, мальчик?

Ее глаза и пальцы, ее рот приблизились к его шее, его груди, его животу. Ее лицо менялось на глазах, та же способность к мимикрии, что и у Дворкина. То ли Вера Лозинская, то ли медсестра-брюнетка, то ли гарпия, рвущая человеческую плоть... А потом она скинула платье и ее полупрозрачное тело заструилось перед оцепеневшим Грамматиковым. Цветы яйцеводов и стебель позвоночника, дольки желез и бутон матки в нимбе из дымчатой плоти. Картина была объективно ужасной, это Грамматиков сознавал, но он был готов любить и ее органы. А потом словно открылось виртуальное окно и лицо Талии стало пропускать свет, который не имел никакого отношения к электрическому освещению, поскольку поднимался из Бездны. Его даже и светом трудно было назвать, ни яркости, ни цвета. Только энергия и власть.

Паутина из этого ненормального света сладко оплела мозг, легкие, кости Грамматикова.

Все тело Грамматикова стало тонким и легким как барабанная перепонка, он слышал шелест листвы, шорохи лесного зверья, щебет птиц, жужжание пчел, поступь лани, копошение личинок, падение капель дождя.

Он слышал запахи далеких соцветий и пряные ароматы коры. И тихий шепот нанопластика. И, казалось, музыку больших и малых сфер он тоже слышал: атомов, соединяющихся в молекулы, и молекул, сцепляющихся в вещество, и вещества, рождающего сознание. Грамматиков чувствовал разум в крохотных ручейках энергии, просачивающихся сквозь границу, которая защищает плоский мир людей от Бездны...

Голова Грамматикова раскрылась как раковина мидии, его слух и видение поднимались как пар из кастрюли. Вещи теряли твердость, текли ручейками словно на картинах Ван Гога, рассыпались мазками, как у Клода Моне. Еще немного и весь мир можно будет сплести по-новому...

Ладони Веры были у Грамматикова на груди, но никакой боди-коннектор не пропустил бы такую волну пронзительных ощущений. Вера знала скрытые нейроинтерфейсы, рассредоточенные в его теле. Однако Грамматиков не ощущал себя жертвой инфекции. Пусть так, если это ключ к иной объемной жизни.

– Андрей, нам не нужны ни Дворкин, ни Найдорф.

Ее пальцы оказались у него на шее. Ее ногти легко, как в масло, вошли в его кожу, и не было больно, ее ногти прорастали сквозь его тело, нежно и неудержимо рассекая плоть и блокируя нервы. Другая рука скользнула вдоль средней линии его живота к паху. А вместе с тем брызнули и потоки сладкой энергии. Вот-вот превратятся они в водоворот, который в момент унесет душу Грамматикова...

Вера неожиданно отшатнулась. Вернее, вильнула вбок и назад. Звук выстрела громыхнул под потолком. Вера, как будто не глядя, ударила Дворкина ногой, отбросив на шкаф. Тот бессильно хрупнул и сложился пирамидкой на рухнувшим телом. Пистолет улетел в угол. Грамматиков теперь почувствовал боль и кровь, ползущую теплой змейкой по шее...

– Господи, Грамматиков, сматывайся, пока не поздно, – прохрипел Дворкин. – Ей в самом деле нужен ты, а не я, в тебе – секрет техножизни. Она разделает тебя, как хороший повар цыпленка – всего за несколько секунд.

Дворкин сорвал что-то со своего уха и швырнул в сторону Грамматикова. Вера, по-звериному рванувшись, попыталась перехватить летящее кольцо, но Дворкин стреножил ее. И тут же был вбит в пол, как гвоздь.

– Не дай ей трахнуть себя, – просипел Дворкин. – Дуй на транспортный терминал, и лети отсюда голубем сизокрылым. Запомни, автопилот роторника должен быть в режиме «С».

– Я же твой идеал, Андрей, – говорила Вера, а заодно топтала, как птица-секретарь, катающегося по полу Бориса, который выплевывал слова вместе со сгустками крови:

– Лети, Дюша, как будто у тебя в одном месте ракета. Тебя ждут рубка флагманского корабля и вся эскадра.

Грамматиков поймал кольцо, видимо, поспособствовали уроки пинг-понга, полученные в детстве.

– Андрюха, сделай все так, чтобы мама гордилась тобой...

Информация из устройства памяти считалась через боди-коннектор.

Прорезавшая воздух виртуальная нить Ариадны повела Грамматикова прямо в стену.

В стену? Если бы еще в окно. Почему в стену-то?

Глава 4. Мир

1

«Да пошел ты со своей стеной, Боря. Так я и поверил».

Дворкин уже не двигался. Вера, пнув его последний раз, обернулась к Грамматикову. Едкий свет лампы лишь слегка прорисовывал ее, едва заметными ручейками стекая по нервным волокнам и кровеносным сосудам.

Андрей вдруг понял, что не ударит ее. Во-первых, он никогда не бил женщин. И что более важно, если он ударит, то она сделает это куда больнее.

Грамматиков рывком перевернул стол и полужидкая дрянь плеснула с него на пол.

Грамматиков прыгнул так, как прыгают в бассейн. Упал, заскользил, по дороге повернулся вокруг оси.

Потом толкнулся и оказался в оконном проеме. Щеколда легко поддалась и ставни разошлись в стороны.

Ниже окна была только гладкая стена, опускающаяся отвесно вниз в «лагуну». С рекламных облаков светилась надпись: «Не оглядывайся. Сделай шаг навстречу мечте. Крем для бритья лобка „Небесное наслаждение“.

Грамматиков всхлипнул, не совладав с дыханием, и прыгнул назад, с подоконника в комнату.

Он увидел, как практически убитый уже Боря обхватил Веру, а она бьется как муха в паутине, машет вымазанными в чужой крови руками. Приклеил он ее, что ли? Кровавые руки Веры выглядели какими-то пресмыкающимися благодаря невидимости остального ее тела. Из рассеченного живота Дворкина валятся кишки, а изо рта выдвигается что-то. Более длинное, чем язык, с мигающими индикаторами...

Уже не отступая от виртуальной нити, Грамматиков влетел прямо в стену под грохот взрыва, который едва успел хлестнуть его горячим потоком.

Грамматиков не разбил себе голову. Стена оказалась слоем жужащих фоглетов [6], прокатившихся по его телу, как морская волна, однако не оставивших ни одной капли.

Грамматиков вовремя взмахнул руками. Под ногами практически ничего не было, кроме узкой балки. Через пять метров она пересекалась с другой балкой, причем не совсем перпендикулярно. Изнанка Дома Медичи показалась бы интересной любителю абстрактной живописи. Самопроизводящийся нанопластик не играл в прямоугольники. Здесь были разные углы и даже криволинейные элементы. Очевидно, хаос превращался в расчетную прочность уже в масштабах большого набора элементов.

Помимо каркаса из балок во внутренностях небоскреба просматривалось хитросплетение труб. В мрачном мерцании светодиодов было видно, что они скользкие, полупрозрачные, пульсирующие, сплетающиеся и разветвляющиеся. Из-за текущих по ним несмешиваемых жидкостей они казались червивыми, как кишки, пораженные гельминтами. Задерживаться здесь не хотелось, но...

Гладкая плоскость позади замешкавшегося Грамматикова пошла рябью, а потом вспучилась, облекая чьи-то лица. Выглядело это как очередная декорация для «восставших из ада»...

Надо сделать несколько шагов до следующей балки. Господи, он чуть не сорвался. Так скользко и липко, а внизу шевелит пиявочными челюстями пустота.

Андрей поскользнулся на вездесущей плесени, которой американцы уничтожили пол-России. Снаружи, на стенах, ее не было видно, но внутри здания ей было чем подкормиться.

Грамматиков едва удержался в обезьяньей позе, опираясь всеми четырьмя конечностями на балку и не давая сердцу выскочить, как яичко изо рта фокусника.

В смутном воздухе надулся виртуальный пузырь с сообщением:

***Разрешен доступ только для специалистов. Предъявите лицензию, легализованную гильдией наноинженеров.***

Грамматиков вспомнил стальные глаза матери, которыми она ловила на мушку работорговцев, холодные прицелы ее зрачков, которыми она выслеживала киднепперов... и горячий трепет, сотрясавший его мышцы, словно кипящий бульон, вдруг вытек из тела. А липкая гадость, держащая его за ноги, наконец позволила ему продвинуться вперед.

***Если вы не являетесь специалистом или объектом, сконструированным для работы для монтажных работ, вы должны немедленно связаться со службой спасения.***

Несколькими ярусами выше кто-то ходил, щелкая самохватом. А по балке к Грамматикову ползли червеобразные объекты размером с хорошую палку колбасы. Спереди эти здоровенные робочерви были «упакованы» в полусферический панцирь, напоминающий шлем. Рядом с ними горели виртуальные надписи, снабженные указующими стрелочками.

***Сервисные объекты «U2», утилизаторы. Предназначены для дезинтеграции посторонних включений. Если вы не являетесь посторонним включением, постарайтесь связаться со службой спасения.***

Одна их этих штук мигом приклеилась к его ботинку, и сразу послышался треск крепкого мейларового материала. Червяк в шлеме не имел ни клыков, ни пасти, он сдирал мейлар своим липким телом.

Это было серьезно. Ужас вцепился в подвздошную область Грамматикова. Сейчас сервисный объект будет сдирать с него кожу лоскутами и срывать ломтями мясо. У этих червемашин выделения пострашнее, чем наноклей, который применяли военные, чтобы уконтрапупить вражеские танки.

Но внутренний капитан, который сейчас казался похожим на маму, взял под управление нервы Грамматикова.

Он наклонился, ухватил робочервя за выступ шлема и рывком оторвал от себя. Вместе со слоем мейлара и половиной шнурка.

Грамматиков машинально отшвырнул робочервя в сторону шустрой тени, которая мелькнула рядом на перпендикулярной балке.

В призрачном свете диодов он увидел человека в униформе «секьюрити». Лица у охранника не было видно, потому что к лицу присосался робочервь.

Еще мгновение, и сотрудник «секьюрити» сорвался вниз.

В руке у Грамматикова осталось оружие. Он успел вырвать автомат из рук падающего охранника за мгновение до того, как тот смайнал с балки.

Несколько секунд Грамматиков размышлял, что будет делать с этим оружием. Таких автоматов в армии не было. Очень короткий и широкий ствол, никакого приклада. Наверное, это оружие ближе всего к беспатронным винтовкам «урал», только калибр побольше и начальная скорость пули поменьше.

Совсем близко зашумели чьи-то ноги. Грамматиков рывком укрылся за трубой и выстрелил по двум теням, которые быстро передвигались двумя уровнями выше. Одна из фигур исчезла. Укороченная винтовка, почти не дающая отдачи, была во внутренностях небоскреба оптимальным оружием.

И не только для Грамматикова.

Очередь прошила трубу неподалеку от его головы. Труба задрыгалась как раненная гюрза, но дыры в ее нанопластиковых стенках почти сразу стали зарастать тонкими волокнами.

Волоконца извивались, подыскивая оптимальный путь своими сенсорами... Такая штопка могла травмировать любую психику.

В виртуальном окне, распахнувшемся перед самым носом Грамматикова, зажглось строгое официальное предупреждение.

***Внимание. Структура нанопластика запатентована, копирование без разрешения владельца – запрещено.***

Грамматиков дал несколько очередей в сторону не слишком понятных шумов, потом, ухватившись за трубу, съехал еще на несколько уровней вниз.

Где эта чертова ариаднина нить?

На этом уровне балочные соединения чаще имели форму арок и архивольт, появились кое-где подобия перекрытий и стенок.

Внутри стенок что-то двигалось, судя по раздельным потокам цвета – магнитные несмешиваемые жидкости с управляемой текучестью. Нанопластиковая конструкция продолжала достраивать и обслуживать себя, выводя наружу грязь и шлаки.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Вражда между колдунами Империи и Тролом Возрожденным не утихает. Победив их лучшего мага-бойца Гевст...
Поссорившись с женой, Чулков выходит в сквер развеяться… Здесь-то человек в очках с дымчатыми стекла...
Пока жив хоть один из твоих врагов – война не окончена и цель не достигнута. Непобедимый Воин Провид...
Пока жив хоть один из твоих врагов – война не окончена и цель не достигнута. Непобедимый Воин Провид...
Происходит серия жестоких убийств на квартирах больных, вызывавших «Скорую помощь». Подозрение падае...
Два оперативных сотрудника ФСБ ведут смертельную схватку с жестокой бандой похитителей людей. Операт...