Давший клятву Сандерсон Брендон
— Ты знаешь о буресветном росте? — поинтересовался он, пройдя мимо нее и взяв одну из страниц, которые исписал до этого.
— Варго…
— Рассчитав общую площадь фермерских земель в Уритиру и сопоставив ее с предполагаемым количеством комнат, которые можно заселить, я установил, что, даже если бы еду здесь выращивали естественным образом — а это возможно с учетом средних температур на плодородных равнинах, — ее бы не хватило, чтобы обеспечить всю башню.
— Торговля.
— Мне сложно поверить, что Сияющие рыцари, которые вечно жили под угрозой войны, могли построить такую крепость и не сделать ее самодостаточной. Ты читала Голомби?
— Разумеется, читала, и ты об этом знаешь. По-твоему, они ускоряли рост с помощью заряженных самосветов, освещая темные места?
— Ничто другое не имеет смысла, верно?
— Испытания неубедительны, — напомнила Адротагия. — Да, сферы способствуют росту в темной комнате, а свечи на такое не способны, но Голомби утверждает, что результаты, возможно, были скомпрометированы, и эффективность… Варго, да что ж такое! Ты пытался меня отвлечь! Мы говорили о том, что ты обошел правило, которое сам же и установил!
— Когда был тупым.
— Когда был нормальным.
— Адро, «нормальный» означает «тупой». — Он взял ее за плечи и неумолимо выпихнул из комнаты. — Не стану принимать политических решений и постараюсь больше не приказывать, чтобы каких-нибудь музыкально одаренных детей убили. Хорошо? Устраивает? А теперь оставь меня одного. От тебя воняет удовлетворенным идиотизмом, и это портит воздух в комнате.
Таравангиан закрыл дверь и ощутил в глубине души проблеск стыда. Неужели он назвал Адротагию идиоткой?
Что ж, ничего не поделаешь. Она поймет.
Он снова принялся за работу, вырезая страницы из Диаграммы и раскладывая их, выискивая любые упоминания Черного Шипа, — слишком многое в книге надо было изучить сегодня, и он должен сосредоточиться на текущей проблеме.
Далинар выжил. Он строит коалицию. Так что же Таравангиану теперь делать? Снова нанимать убийцу?
«В чем секрет? — думал король, вынимая из Диаграммы листы и обнаружив один, где слова просвечивали сквозь страницу. Может, так и задумано? Что мне делать? Пожалуйста. Покажи мне путь».
Он записал на странице несколько слов. Свет. Разум. Смысл. Повесил ее на стену, чтобы вдохновляться, но не смог удержаться и перечитал слова лекаря — мастера-целителя, который помог Таравангиану появиться на свет, разрезав живот его матери.
«Пуповина обвилась вокруг его шеи, — сказал лекарь. — Королева поймет, как лучше всего поступить, но я с сожалением вынужден ей сообщить, что, если ребенок выживет, его умственные способности могут быть ограниченными. Наверное, лучше держать его в каком-нибудь отдаленном поместье, а наследником назначить кого-то другого».
«Ограниченные способности» так и не проявились, но репутация преследовала Таравангиана с детства, и была она настолько общеизвестной, что никто не удивлялся его недавним глупостям, списывая их на перенесенный удар или простое старческое слабоумие. Некоторые говорили, что он был таким всегда.
Таравангиан одержал над этой репутацией блистательную победу. Теперь он спасет мир. По крайней мере, его значимую часть.
Король работал уже довольно долго, закрепляя все больше частей Диаграммы, а затем исписывая их пометками, когда вдруг осознавал связи, используя красоту и свет, чтобы прогнать тени серости и невежества, получая от них ответы; они были здесь, их просто нужно интерпретировать!
Наконец его прервала горничная; эта раздражающая женщина вечно вертелась поблизости, пытаясь заставить его сделать то или это, как будто у него не было проблем поважнее промокших ног.
— Идиотка! — рявкнул Таравангиан.
Она спокойно поставила перед ним поднос с едой.
— Разве ты не видишь, что моя работа важна? — резко спросил он. — Нет у меня времени на еду.
Женщина оставила ему напиток, а потом — что рассердило короля — похлопала по плечу. Когда она ушла, король заметил, что Адротагия и Мралл стоят у дверей.
— Ты ведь откажешься казнить эту горничную, если я об этом попрошу? — спросил он Мралла.
— Мы решили, — ответил телохранитель, — что сегодня вам не дозволено отдавать такие приказы.
— Тогда ступайте в Преисподнюю. Я все равно почти нашел все ответы. Мы не должны убивать Далинара Холина. Время для этого прошло. Взамен мы поддержим его коалицию. А после вынудим уступить власть — и я займу его место в качестве главного над всеми монархами.
Адротагия вошла и изучила его труд:
— Сомневаюсь, что Далинар просто так уступит тебе лидерство в коалиции.
Таравангиан постучал по определенным страницам на стене:
— Гляди-ка. Все должно быть ясно даже тебе. Я это предвидел.
— Вы внесли изменения в Диаграмму, — в ужасе проговорил Мралл.
— Всего лишь мелочи. Видите изначальный текст вот здесь? Я его не менял, и он понятен. Наша задача в том, чтобы заставить Далинара отказаться от власти и занять его место.
— Мы его не убьем? — спросил Мралл.
Таравангиан посмотрел на него, затем повернулся и взмахом руки указал на другую стену, к которой было приклеено еще больше листов.
— Если мы его убьем сейчас, это лишь вызовет подозрения.
— Да, — согласилась Адротагия. — Я вижу это толкование изголовья — нам надо так нажать на Черного Шипа, чтобы он рухнул. Но понадобятся секреты, чтобы использовать их против него.
— Легко, — отмахнулся Таравангиан, подталкивая ее к другому набору заметок на стене. — Пошлем спрена нашей пыленосицы шпионить. От Далинара так и прет секретами. Мы можем его сломить, и я займу его место — ведь коалиция сочтет меня безобидным, — вследствие чего у нас будет достаточно власти, чтобы вести переговоры с Враждой, и он, по законам спренов и богов, окажется скован достигнутыми соглашениями.
— Разве мы не собираемся… победить Вражду? — спросил Мралл.
Мускулистый идиот. Таравангиан закатил глаза, но Адротагия — более сентиментальная, чем он, — повернулась и объяснила:
— Мралл, диаграмма ясна. Это истинная цель ее создания. Мы не можем победить врага; взамен мы спасем то, что сумеем.
— Это единственный путь, — согласился Таравангиан. Далинар ни за что не смирится с этим фактом. Лишь один человек окажется достаточно силен, чтобы принести такую жертву.
Таравангиан ощутил проблеск… чего-то. Воспоминания.
«Надели меня способностью спасти нас».
— Возьми, — велел он Адротагии, снимая со стены лист с пометками. — Это сработает.
Она кивнула и вывела Мралла из комнаты, а Таравангиан опустился на колени перед сломанными, разорванными, иссеченными останками Диаграммы.
Свет и истина. Спасти то, что он может спасти.
Бросить все остальное.
Как хорошо, что его наделили способностью сделать это.
И-6
«Это моя!»
Венли преисполнилась решимости жить так, чтобы быть достойной силы.
Вместе с остальными — маленькой группой, отобранной из оставшихся слушателей, — она вышла навстречу грядущей буре, собравшись с силами.
Она не знала, может ли Улим — или его призрачные хозяева, древние боги слушателей, — читать ее мысли. Но если и могли, то обнаружили бы, что она им верна.
Это война, и Венли в авангарде. Она обнаружила первых спренов, открыла буреформу, искупила грехи своего народа. Она благословлена.
Сегодня это подтвердится. Из двух тысяч выживших слушателей выбрали девятерых, включая Венли. Рядом с нею стоял Демид с широкой улыбкой на лице. Он любил изучать новое, и буря была еще одним приключением. Сегодня им пообещали нечто великое.
«Видишь, Эшонай? — подумала Венли. — Видишь, на что мы способны, когда ты нас не сдерживаешь?»
— Вот так, да, хорошо, — сказал Улим, пролетев над землей в облике ярко-красного сгустка энергии. — Славно, славно. Построились. Глядим строго на запад.
— Нам разве не следует укрыться от бури, посланник? — спросила Мелу в ритме агонии. — Или взять щиты?
Улим, стоявший перед ними, принял маленькое человекоподобное обличье:
— Не глупи. Это наша буря. Тебе нечего бояться.
— И она принесет нам силу, — добавила Венли. — Эта сила превосходит даже буреформу?
— Великая сила, — подтвердил Улим. — Вы избранные. Особенные. Но вам надо это принять. Приветствовать. Вы должны этого желать, иначе сила не найдет себе места в ваших светсердцах.
Венли так много страдала, но это ее награда. Пора перестать тратить жизнь на пустое прозябание под гнетом человеков. Больше она не окажется в ловушке, беспомощная. С этой новой силой она всегда, всегда сможет дать отпор!
Буря бурь появилась с запада, вернувшись в очередной раз. Крошечная деревушка неподалеку попала в тень бури, а потом ее озарила ослепительная красная молния.
Венли шагнула вперед и загудела в ритме страстного желания, раскинув руки. Эта стихия была не похожа на Великие бури — никакой буревой стены с летящим мусором и кремной воды. Буря бурь выглядела куда элегантнее. Она представляла собой раздувшееся облако дыма и тьмы, окрашенное в багровый цвет молниями, которые вспыхивали со всех сторон.
Венли запрокинула голову навстречу клубящимся тучам, и буря поглотила ее.
Пала сердитая, яростная тьма. Мимо Венли со всех сторон неслись хлопья горящего пепла, и на этот раз она не ощутила дождя. Только ритм грома. Пульсацию бури.
Пепел жалил кожу, и что-то рухнуло на землю рядом с нею, покатилось по камням. Дерево? Да, горящее дерево. Песок, измельченная кора и галька секли ее кожу и панцирь. Она опустилась на колени, зажмурившись, руками защищая лицо от летящего мусора.
Что-то большое задело ее руку, и панцирь на ней треснул. Венли ахнула и повалилась на каменистую почву, сжалась в комочек.
Нечто навалилось на нее, давя на разум и душу.
«Впусти меня».
Она с трудом открылась этой силе. Все равно что принять новую форму, верно?
Страшная боль обожгла внутренности, как будто кто-то поджег ее вены. Она закричала, и песок рассек ее язык. Мелкие угольки прилипли к одежде, опаляя кожу.
Потом раздался голос:
Что это у нас тут?
Он был теплым. Древним отцовским голосом, добрым и обволакивающим.
— Умоляю, — проговорила Венли, судорожно втягивая дымный воздух. — Умоляю.
Да, — сказал голос. — Выбери другого. Эта моя!
Сила, которая давила на нее, отступила, и боль прекратилась. Что-то другое — что-то меньшее, менее властное — заняло свое место. Она с удовольствием приняла этот спрен, а затем с облегчением всхлипнула, настроившись на ритм агонии.
Казалось, прошла целая вечность, пока Венли лежала, свернувшись клубочком, под натиском бури. Наконец ветры ослабели. Молнии потускнели. Гром ушел куда-то вдаль.
Она попыталась сморгнуть пыль с глаз. Кусочки затвердевшего крема и обломки коры посыпались с нее, стоило пошевелиться. Венли закашлялась, потом встала, оглядывая испорченную одежду и обожженную кожу.
Буреформа исчезла. Теперь она приняла… это что, шустроформа? Одежда сделалась ей велика, и тело больше не обладало внушительными мышцами. Венли настроила ритмы и обнаружила, что это по-прежнему новые — жестокие, сердитые ритмы, которые пришли с формами власти.
Это была не шустроформа, Венли не узнавала ее. У нее были груди — пусть и маленькие, как у большинства форм, не считая брачной, — и длинные волосы. Она обернулась, проверяя, выглядят ли другие так же.
Демид стоял рядом, и хотя его одежда превратилась в лохмотья, тело с сильно развитыми мышцами не пострадало. Он был высоким — намного выше, чем Венли, — с широкой грудью и властной осанкой. Демид больше походил на статую, чем на слушателя. Глаза светились красным. Он потянулся, и его тело окуталось пульсирующей темно-фиолетовой энергией — свечением, которое каким-то образом напоминало одновременно свет и тьму. Оно погасло, но Демид казался довольным своей способностью его призывать.
Но что это за форма? Такая величественная, с панцирными гребнями, проглядывающими сквозь кожу вдоль рук и по сторонам лица…
— Демид? — позвала она.
Он повернулся к Мелу, которая подошла, облаченная в ту же форму, и что-то сказал на языке, неизвестном Венли. Но ритм она распознала — это была насмешка.
— Демид? — снова спросила Венли. — Как ты себя чувствуешь? Что случилось?
Он опять заговорил на том странном языке, и его следующие слова как будто расплылись и сместились в ее разуме — пока Венли их не поняла.
— …Вражда оседлал ветра, как раньше делал его враг. Немыслимо. Ахарат, это ты?
— Да, — сказала Мелу. — Я… чувствую себя… хорошо.
— Чувствовать, — сказал Демид. — Все чувствовать. — Он сделал глубокий вдох. — Все чувствовать.
Они сошли с ума?
Неподалеку Мрун пробрался мимо большого валуна, которого там раньше не было. Венли с ужасом поняла, что видит под валуном сломанную руку и растущую лужу крови. Вопреки обещаниям Улима один из них был раздавлен.
Хотя Мруна благословили той же высокой и властной формой, что и остальных, он споткнулся, попытавшись отойти от валуна. Схватился за камень, потом упал на колени. По его телу тек тот темно-фиолетовый свет, и он застонал, а потом пробормотал какую-то тарабарщину. С другой стороны приблизилась Атоки — пригибаясь, оскалив зубы, ступая словно хищник. Когда она оказалась неподалеку, Венли услышала, как она шепчет сквозь зубы:
— Высокое небо. Мертвые ветра. Кровавый дождь.
— Демид, — проговорила Венли в ритме разрушения. — Что-то пошло не так. Сядь, я найду спрена.
Демид посмотрел на нее:
— Ты знала этот труп?
— «Этот труп»? Демид, почему…
— О нет. О нет. О нет! — Улим помчался к ней. — Ты… ты не… Ох, плохо, плохо.
— Улим! — воскликнула Венли, настроившись на ритм насмешки и указывая на Демида. — С моими товарищами что-то не так. Что ты навлек на наши головы?
— Венли, не разговаривай с ними! — закричал Улим, превращаясь в человечка. — Не тыкай в них пальцем!
Рядом Демид каким-то образом собрал темно-фиолетовую силу в ладони и теперь изучал ее и Улима.
— Это ты, Посланник, — обратился он к Улиму. — Прими мое уважение за свой труд, спрен.
Улим поклонился Демиду:
— Прошу, великий Сплавленный, узри стремление и прости это дитя.
— Объясни ей, — проговорил Демид, — чтобы не… надоедала мне.
Венли нахмурилась:
— Да что тут…
— Идем со мной, — велел Улим и понесся над землей. Обеспокоенная, сбитая с толку. Венли настроила ритм мучения и последовала за спреном. Позади собирались Демид и остальные.
Улим опять обратился в человека.
— Тебе повезло. Он мог бы тебя уничтожить.
— Демид никогда бы этого не сделал.
— Твоего старого брачника больше нет. Это Хариэль — и среди Сплавленных он славится чрезвычайно дурным характером.
— Хариэль? Что ты имеешь в виду под… — Венли осеклась, увидев, как остальные негромко разговаривают с Демидом. Все они были такие высокие, такие надменные и вели себя совсем неправильно.
Каждая новая форма меняла слушателя, включая образ мыслей и характер. И все-таки они оставались собой. Даже буреформа не превратила ее в нечто иное. Может… она стала менее чуткой, более агрессивной. Но все-таки не перестала быть собой.
Тут все случилось иначе. Демид стоял и говорил совсем не так, как ее бывший брачник.
— Нет… — пробормотала она. — Ты сказал, мы открываемся новому спрену, новой форме!
— Я сказал, — прошипел Улим, — что вы открываетесь. Я не уточнял, что именно войдет. Послушай, вашим богам нужны тела. Такое происходит во время каждого возвращения. Ты должна быть польщена.
— Польщена тем, что меня убили?
— Да, во благо расы, — парировал Улим. — Это Сплавленные: возрожденные древние души. А тебе, похоже, просто досталась другая форма власти. Связь с малым спреном пустоты, который возвышает тебя над обычными слушателями — у них останутся прежние формы, — но отдаляет на шаг от Сплавленных. И это очень большой шаг.
Она кивнула и пошла назад, к группе.
— Стой! — Улим обогнал ее. — Что ты делаешь? Да что с тобой творится?
— Я выгоню эту душу, — заявила она. — Верну Демида. Он должен был узнать о последствиях, прежде чем решиться на такое…
— Вернешь? — переспросил Улим. — Ты его вернешь?! Он мертв! И ты должна была умереть. Это плохо. Что ты сделала? Сопротивлялась, как твоя сестра?
— Прочь с дороги.
— Он убьет тебя. Я предупреждал о его нраве…
— Посланник, — окликнул Демид в ритме разрушения, поворачиваясь к ним. Это был не его голос.
Венли настроила ритм муки. Это был не его голос!
— Пусть подойдет, — проговорило существо в теле Демида. — Я с ней поговорю.
Улим вздохнул:
— Какая досада.
— Спрен, ты говоришь как человек, — возмутился Демид. — Ты оказал нам великую услугу, но при этом ведешь себя на их лад, пользуешься их языком. Я нахожу это неприятным.
Улим волной умчался над камнями. Венли подошла к группе Сплавленных. Двоим все еще было трудно двигаться. Они дергались, спотыкались, падали на колени. Еще двое улыбались, криво и неправильно.
Боги слушателей были не совсем в здравом уме.
— Славная служанка, я сожалею о смерти твоего друга, — сказал Демид глубоким голосом, полностью в унисон с ритмом повеления. — Хотя вы дети предателей, ваша здешняя война заслуживает похвалы. Вы столкнулись с нашими древними врагами и не обратились в бегство, даже когда были обречены.
— Прошу, — взмолилась Венли. — Он был мне дорог. Вы можете его вернуть?
— Он ушел в запредельную слепую тьму. В отличие от безмозглого спрена пустоты, с которым ты связалась — он поселился в твоем светсердце, — моя душа не может разделять место своего обитания. Теперь ничто его не вернет, ни Восстановление, ни сам Вражда.
Он протянул руку и взял Венли за подбородок, поднял и изучил ее лицо.
— Ты должна была вместить душу, рядом с которой я сражался тысячи лет. Она была отвергнута, а ты теперь предназначена для другого. У Вражды есть для тебя цель. Возрадуйся этому и не скорби по уходу твоего друга. Вражда наконец-то отомстит тем, с кем мы сражаемся.
Он отпустил Венли, и она едва не рухнула на камни. Нет. Нет, она не покажет свою слабость.
«Но… Демид…»
Венли должна выкинуть его из головы, как перед этим Эшонай. Она ступила на этот путь годы назад, когда впервые прислушалась к Улиму и решила, что рискнет вернуть богов своего народа.
Демид пал, но она жива. И сам Вражда, бог богов, имеет для нее некую цель. Она села на землю и принялась ждать, пока Сплавленные общались на своем странном языке. Венли заметила нечто, зависшее над землей на небольшом расстоянии. Маленький спрен, похожий на шарик из света. Да… она видела такого возле Эшонай. Что он значит?
Спрен казался взволнованным, он метнулся над камнями ближе к ней. Венли мгновенно поняла кое-что — это была инстинктивная догадка, такая же надежная, как бури и солнце. Если стоящие поблизости существа увидят этого спрена, они его уничтожат.
Она накрыла спрена ладонью, и тут существо в теле Демида повернулось к ней. Она прижала маленького спрена к камню и настроила ритм замешательства.
«Демид» как будто ничего не заметил.
— Приготовься, — велел он. — Тебя понесут. Мы отправляемся в Алетелу.
Часть третья
Истине дерзя, возлюбите истину
Далинар — Шаллан — Каладин — Адолин
58
Тяготы
Будучи камнестражем, я всю жизнь стремлюсь к самопожертвованию. Я втайне боюсь, что это путь труса. Легкий способ уйти.
Из ящика 29–5, топаз
Облака, которые обычно собирались у основания плато Уритиру, сегодня отсутствовали, что позволило Далинару спокойно разглядывать бесконечные скалы, над которыми взгромоздилась башня. Он не увидел земли; скалы тянулись, словно уходя в бесконечность.
И даже так князь с трудом представлял, насколько высоко в горах они находятся. Письмоводительницы Навани могли измерять высоту, каким-то образом используя воздух, но их цифры не утолили его жажду. Далинар хотел увидеть. Неужели они на самом деле выше облаков, простирающихся над Расколотыми равнинами? Или облака здесь, в горах, летели ниже?
«На старости лет ты стал весьма склонен к размышлениям», — удивился он, ступая на одну из платформ Клятвенных врат. Навани держала его за руку, а Таравангиан с Адротагией неспешно поднимались по уклону позади них.
Пока они ждали, Навани посмотрела ему в глаза:
— Тебя все еще тревожит последнее видение?
Он думал не об этом, но все равно кивнул. В самом деле, князь беспокоился. Вражда. Пусть Буреотец и вернулся к прежнему самоуверенному поведению, Далинар не мог выкинуть из головы воспоминания о том, как могучий спрен скулил от страха.
Навани и Ясна внимательно выслушали его отчет о встрече с темным богом, но решили, что не будут делать его достоянием широкой публики.
— Возможно, — сказала Навани, — Честь каким-то образом запланировал и это событие.
Далинар покачал головой:
— Вражда был настоящим. Я действительно с ним общался.
— В этих видениях можно взаимодействовать с людьми. Просто не с самим Всемогущим.
— Это потому, что, согласно твоей теории, Всемогущий не сумел создать полноценное подобие бога. Нет. Навани, я видел вечность… божественную беспредельность.
Далинар содрогнулся. Они решили на время отказаться от видений. Кто знает, с какой опасностью можно столкнуться, перенеся чей-то разум и тем самым открыв его для воздействия Вражды?
«Ну а кто знает, на что он способен повлиять в реальном мире?» — осознал Далинар и вновь вскинул голову: в бледно-голубом небе полыхало раскаленное добела солнце. Странно, что, оказавшись над облаками, он не стал видеть дальше.
Таравангиан и Адротагия наконец-то прибыли, за ними следовала странная, коротко стриженная связывательница потоков, Малата. Охранники Далинара поднялись последними. Риал отдал ему честь. Опять.
— Сержант, не надо салютовать каждый раз, когда я на тебя смотрю, — сухо проговорил Далинар.
— Сэр, просто я очень стараюсь. — Темнокожий солдат с обветренным лицом отсалютовал еще раз. — Не хочу получить выговор за неуважение.
— Риал, я не упомянул твоего имени.
— Да все поняли, светлорд.
— Надо же.
Риал ухмыльнулся, и Далинар взмахом руки велел ему открыть большую флягу, а потом принюхался — не пахнет ли алкоголем?
— На этот раз все чисто?
— Безусловно! Вы же меня в прошлый раз отчитали. Просто вода.
— А спиртное ты держишь…
— Во фляжке, сэр, — доложил Риал. — В правом кармане брюк. Но не переживайте. Он застегнут на все пуговицы, и я совершенно забыл, что фляжка там есть. Обнаружу ее случайно, когда дежурство закончится.
— Не сомневаюсь.
Далинар взял Навани под руку, и они пошли следом за Адротагией и Таравангианом.
— Мог бы поручить кому-то другому охранять тебя, — прошептала Навани. — Этот жирный солдат… выглядит неуместно.
— На самом деле он мне нравится, — признался Далинар. — Напоминает одного друга из былых времен.
Пункт управления в центре платформы выглядел так же, как остальные, — мозаика на полу, «замочная скважина» механизма в изогнутой стене. Но под ногами — узоры в виде глифов Напева Зари. Это здание было идентичным тому, что располагалось в Тайлене — и механизм врат, будучи задействованным, должен был поменять их местами.
Десять платформ здесь, десять — рассеяны по миру. Глифы на полу указывали, что существовал какой-то способ перемещения из одного города в другой напрямую, без визита в Уритиру. Они еще не разобрались в этой системе, и пока что каждые ворота работали только в паре с соответствующим двойником, для чего сперва их надо было открыть с обеих сторон.
Навани отправилась прямиком к контрольному механизму. Малата присоединилась к ней, наблюдая, как Навани возится с замочной скважиной; та располагалась в центре десятилучевой звезды на металлической пластине.
— Да, — пробормотала Навани, заглянув в какие-то заметки. — Механизм такой же, как тот, что на Расколотых равнинах. Поворачивать надо вот это…
Она что-то передала в Тайлен через даль-перо, а потом вынудила всех снова выйти наружу. Миг спустя здание вспыхнуло — буресвет разошелся от него кольцом, словно послеобраз горящей головни, которой взмахнули в темноте. Потом из двери показались Каладин и Шаллан.
— Сработало! — пылко воскликнула Шаллан, выскочив наружу. В противовес ей Каладин вышел спокойным и твердым шагом. — Перенос контрольных зданий, а не платформ целиком должен сэкономить нам буресвет.
— До сих пор, — объяснила Навани, — мы для каждого переноса запускали Клятвенные врата в полную силу. Подозреваю, это не единственная ошибка, которую мы сделали в связи с этим местом и его устройствами. Так или иначе, теперь, когда вы двое открыли тайленские врата на том конце, мы сумеем ими пользоваться, когда захотим, — с помощью Сияющего, разумеется.
— Сэр, — обратился Каладин к Далинару, — королева готова к встрече с вами.
Таравангиан, Навани, Адротагия и Малата вошли в здание, а Шаллан начала спускаться по уклону, чтобы вернуться в Уритиру. Далинар взял Каладина за руку, когда тот направился следом.
— Полет впереди бури прошел хорошо? — спросил Далинар.
— Сэр, никаких проблем. Уверен, это сработает.
— Значит, со следующей бурей отправляйся в Холинар, солдат. Я рассчитываю, что ты и Адолин убережете Элокара от опрометчивых поступков. Будь осторожен. В городе происходит что-то странное, а я не могу позволить себе потерять тебя.
— Да, сэр.