Реликтовая популяция. Книга 1 Ананишнов Виктор
– Ну да. Двух лишних слов за день не сказал.
– Потому и не сказал.
К”ньец смотрел на огонь не моргая. Сколько уже Свим с ним был знаком, а так и не научился читать по его глазам, о чём он сейчас думает.
Вообще, у выродков, чем их прародительский вид по таксономическим признакам дальше отстоял от приматов и человека, тем меньше находилось точек вот такого визуального молчаливого общения, хотя по идее их мозг создавался разумным самим человеком, древними людьми, по образу и подобию, так сказать. Однако первоначальная идентичность после многих тысячелетий независимой эволюции расстроилась, верх стали брать специфические особенности каждого в отдельности вида. Они обладали жестикуляцией, непривычной для людей и несвойственной им; образ мышления выродков также отличался от человеческого, и никогда с уверенностью нельзя было предсказать, каким действом с их стороны закончится тот или иной эпизод общения с ними, легко прогнозируемый у нормального человека, но совершенно непредсказуемый у путров.
Конечно, за два без малого года знакомства и практически неразделённого непосредственного общения между ними, приучили Свима ко многим сугубо рефлекторным реакциям К”ньеца на различные случаи их кочевой беспокойной жизни. Но вот что выскажет выродок выродков в любой момент времени по адекватному, казалось бы, вопросу, если он даже смотрит тебе в глаза, угадать до сих пор не научился. К”ньец мог промолчать, либо заговорить на совершенно другую тему, а потом, спустя некоторое время, опять вернуться к обсуждению давней тематики.
И сейчас он не ожидал от хопса такого развернутого монолога, которым тот разразился.
– И думал… И ты подумай!., – Начал он уверенно, без подмяукивания. – Ты когда-нибудь встречал таких вот малышей, в одиночестве идущих по дороге или хотя бы вознамерившихся идти?.. Нет? Я тоже. Понимаешь, когда мы подходили к лазу в стене из этого вонючего Керпоса (Свим удивленно вскинул на него глаза, но прерывать не стал), мне вдруг показалось, что сейчас должна произойти встреча с кем-то. И последствия этой встречи будут для нас необычными…
– Естественно, я же тебе уже тогда сказал о пророчестве Индриса. И… э-э… почему из вонючего Керпоса?
К”ньец осуждающе фыркнул и на вопрос не ответил, а продолжал гнуть своё.
– При чём тут Индрис? Да и что такого, собственно, он тебе наговорил? Одни намёки, никакой определенности. Я тогда перед лазом о его предсказании думать позабыл. Мне тогда почему-то хотелось непроизвольно думать о встрече и её последствиях. И мы… встретили. Его. Камрата… Да, может быть, здесь всё случайное совпадение… – Хопс помолчал, глаза его опять немигающе смотрели на тлеющие угли очага. – Перед тем, как встретить тебя здесь в первый раз… Помнишь? – Свим кивнул. Конечно, помнил. Выродок забрёл именно в этот подвал по чистой случайности и едва не поплатился за это жизнью от тяжелого меча Свима, увидевшего в его появлении вторжение на свою территорию, найденную и обжитую им лично. – Значит, помнишь. Так вот тогда у меня было точно такое же ощущение. По сути дела, я в тот раз инстинктивно искал тебя, а нашёл меня ты, поджидая здесь. Или наоборот… И наконец, мы могли уйти из города днём раньше, да у тебя появилась неожиданная мысль ещё раз встретиться с Токаном… Или днём позже, если бы не тескомовцы в городе, внезапно вышедшие из своего гетто.
Свим посопел, переваривая высказывание друга-выродка, потом иронично посмотрел на него.
– И это всё, что ты смог надумать за целый день?.. Да, ладно, – примирительно сказал он, видя подергивание головой К”ньецем, выражавшее обиду на замечание со стороны человека. – Давай-ка, К”ньюша, погодим. Погодим загадывать себе загадки – что, почему и зачем? Пока он не в тягость… Надо бы его проверить где-нибудь по дороге на халимантийность и признак Укаши.
– Возможно. Только зачем?
Свим усмехнулся.
– Честно сказать, не знаю. А с другой стороны, почему бы и не проверить? Интересно… Что-то в нём есть, а что, никак не пойму. Ускользает. А проверим, глядишь, и для твоих рассуждений будет какая-то зацепка.
– Ты меня понял слишком прямолинейно, Впрочем, проверяй. Я же пойду, посмотрю, что вокруг делается. Да и поймаю на ужин что-нибудь поаппетитнее.
– Тьфу! – искренне сплюнул Свим с омерзением на лице.
– Опять? Сам же корешки какие-то и листочки, выращенные в хабулине, безвкусные жуёшь. И мясо… Варёное. – Усы у хопперсукса дернулись вверх. – Ф-фу! Ни жизни в нём, ни удовольствия в еде. Естеству противно!
– Иди, иди! – Свим шутливо замахал руками на выродка, вздумавшего поохотиться в развалинах на какую-нибудь дикую тварь. Сам он о подобном даже думать себе запрещал. Поймать живое и терзать его зубами тут же, поедая. Брр!.. – Иди, я ещё посижу, на связь выйду, новости послушаю.
К”ньец неторопливо отстегнул пояс с мечом, кинжалом и пукелем, положил его на пол у очага, пояснил:
– Без него свободнее. Цепляется, стучит. Мне надо быть тихим
И выскользнул из помещения через один из проходов, только копытца мягко простукали и стихли вдалеке.
Убрав остатки еды, Свим переполз к стене и оперся об неё спиной. В этой помещении всегда было сухо и стены не промерзали даже зимой. Сейчас прохладный фундамент былого строения показался даже теплым и располагающим к отдыху. Поёрзав справа от себя по стене ладонью, он нащупал пластинку, отвечающую за яркость свечения вечных плафонов и, нажав на неё несколько раз, почти полностью притушил свет, скрестил ноги, подвигал лопатками, устраиваясь поудобнее. Но не расслабился, а пододвинул к себе ближе заплечный мешок и вынул из него черную продолговатую, в ладонь, коробочку. Приложил пальцы правой руки к едва заметным выемкам.
– Слышу тебя, – донёсся из коробочки шелестящий голос.
– Новости?
– Ты вышел из Керпоса?
– Да.
– Тогда для тебя будет интересным вот что. В Туклу вошёл дум Тескома. По проверенным данным ищут старуху с мальчиком лет четырнадцати-пятнадцати. Они как будто ушли из Керпоса недавно, улизнув от тескомовцев, которые их там обложили… Между Пентой и Рубеной у дороги объявилась банда численностью до пятидесяти разумных, во главе с неким Монжором. По-видимому, имя не настоящее, кличка. О нём нам ничего не известно. Теском сообщение о банде игнорировал, в район её возможного обитания никого не послал… В Примето спокойно… Место встречи для обмена сведениями прежнее… Общие новости?
– Давай.
– На планету прибыло не менее двух десятков новых самаберсов… Болото Второе в лето может стать проходимым. Создаём группу для достижения Узла Перехода у Скалы… Всё.
– Спасибо! От меня новости. Сегодня к полудню примерно в десяти свиджах к западу от Керпоса проявился збун средней тяжести. Сейчас нахожусь в условленном месте, квадрат сто сорок восьмой. Со мной хопперсукс К”ньец из клана Хиков. О нём у вас есть данные. И мальчик. Имя простое – Камрат. Выходил из Керпоса один ночью через лаз. Пятнадцати лет. Идёт в Примето. Всё.
– Принято.
Свим положил коробочку – личный кавоть – в мешок, задумался.
Новости, услышанные из Центра Фундаментальной Арены, едва ли его обеспокоили. Всё как всегда: передвижения тескомовцев, банды бродяг, погода… Хотя интерес Тескома к старой женщине и мальчику как-то ненавязчиво ассоциировался с Камратом и его бабкой Калеей. Ведь он так и не сказал, что его погнало из города.
Дурб всмотрелся в рассеянную слабым светом темноту, где у потухшего очага спал Камрат.
Странно. Зачем Тескому нужен такой вот мальчик? Он, конечно, в чём-то необычный, но в таком возрасте иногда дети могут показаться такими – необычными. Однако стоит ли из-за этого за ним охотиться? На дорогах так неспокойно, банды наглеют, а Теском ввязался в никчёмное дело. А… если подумать, то зачем такому мальчику бежать из города? Одному. В ночь… А бабка-то его куда девалась? Он говорит о ней как о здравствующей, в дорогу его собирала, одной бренды положила, на целый дум хватит… Хороши же старушка с мальчиком, если на их розыск брошен целый дум. Что-то тут не так. Не вяжется с обычностью. Десятая часть дума тескомовцев способна справиться с бандой того же Монжора за день. Пусть их там и вправду до полусотни опритов…
Он сегодня подустал – ночь не спал и долго шли. Обычно сюда из Керпоса добирались засветло, да збун исправил расчётное время…
Мысли его поплыли от подступающего сна....
Что-то знакомое показалось в имени или прозвище Монжора. Слышал или говорил с кем-то о нём? Бродяга, сколотивший банду… Сколько их уже было. Сколько ещё будет. Не сидится людям и примкнувшим к ним путрам в городах и кланах…
Свим почувствовал тяжесть в членах… Он ещё вяло подумал о самаберсах. Новых два десятка прилетело. Откуда? Они летают? Кто они или что они? До сих пор ни одного самаберса поймать не удалось, так что лунное, якобы, их происхождение, на котором настаивают некоторые аналитики Фундаренцы и не только они, проблематично и в то же самое время интересно, необычно. Иначе-то, откуда они берутся? Или появляются?..
Болото Второе высохнет… К Узлу Перехода пойдут… пойдут…
Он задремал и вздрогнул от шороха в одном из выходов подземелья. Насторожился. Рука легла на рукоять меча.
– Это я, – предупредил К”ньец и смутной тенью возник рядом с человеком. – Разбудил?
– А-а. Что-то ты сегодня рановато возвратился. Охота не впрок? – Свим хотел съязвить, но не получилось придать голосу нужной интонации. – Это я пошутил, К”ньюша. Приляг! – дурб хлопнул ладонью о пол рядом с собой.
Хопс неторопливо поднял свой пояс, опоясался, фыркнул.
– Не до сна, – сказал он певуче. – Всего в двух канторах к центру развалин и столько же от дороги расположился неясный гурт.
– Кто?
– Я от них далеко был и ветер дул в их сторону. Барсуки… Крысы… Зайцы… Неясно. И речь у них необычная. Вначале показалось: говорят на ландук. Всё как будто похоже на него, а вот слова они произносят как дети, коверкая. Детский лепет… И шумно там у них очень. Оружием трясут, костры жгут большие. И – одни самцы. Может быть, следует посмотреть?
– Обязательно посмотрим. Попозже. Мальчишка пусть пока поспит. Потом…
– А я не сплю. Я с вами пойду.
Камрат проснулся неожиданно и слышал весь разговор.
На его внезапное пробуждение и заявление К”ньец по обыкновению фыркнул, а Свим досадливо буркнул:
– И чего тебе не спится? Ведь утоптался за день. А завтра опять идти. Да и делать тебе с нами там нечего!
Мальчик легко поднялся.
К своему удивлению он не чувствовал усталости, тело ощущалось легким и отдохнувшим. Ему хотелось попрыгать или побежать куда-нибудь. Когда он спал, с ним что-то произошло, от чего появилась уверенность в своих силах и решимость действовать, двигаться. Там, во сне, он с кем-то беседовал – размытая тень чья-то затерялась в сознании после того, как он проснулся – и узнал о себе какую-то новость… Или то была подсказка к чему-то?.. Нечто похожее на разрешение не уставать, не поддаваться слабости, проявить свои способности…
– Я знаю ландук, – сказал он, игнорируя недовольство Свима. – А то, что К”ньюша назвал детским лепетом, то это восточный вариант языка – ландук-прен.
– Ишь ты. Ну, малыш, ты говоришь как по писанному, – Свим не скрывал своего изумления.
– Так бабка моя говорила, когда учила меня этому языку. Ландук-прен – восточный вариант.
Камрат подошёл поближе к спутникам, присел на корточки.
– Тебя послушать, так твоя бабка – кладезь мудрости.
– Бабка Калея знает всё! – твердо подтвердил Камрат. – И умеет тоже всё.
– Однако! Получается, что она ходячая архива? Такого не бывает, – усомнился Свим в заявлении мальчика. – Кстати, а где сейчас твоя бабка?
Камрат шмыгнул носом. Неохотно проговорил:
– Не знаю. Она ушла из города вчера ещё днем. А куда, не сказала. А я не спрашивал. Если она что не говорит, то зачем я её буду спрашивать?
– Оно так. Но ты почему не вышел из города с нею днём, а полез под стеной через лаз и ночью?
Камрат хотел промолчать, не нравились ему вопросы Свима.
– Чего молчишь? – напомнил тот о своем желании узнать поподробнее о причине ухода мальчика из города.
– А что говорить? Она просто приказала мне выйти ночью через лаз у Восточных ворот и идти в Примето. Я так и сделал.
– К”ньюша, ты слышал? Объяснил, называется. Ему приказали, он пошел ночью и… – Свим на несколько мгновений остановился, пораженный пришедшей в голову мыслью. – А скажи, Камрат, какие у неё отношения с Тескомом?
– С Тескомом? – голос мальчика предательски дрогнул, уж слишком свежа была в его памяти вчерашняя угроза.
Он стал лихорадочно обдумывать ответ на вопрос. Почему Свим вдруг заговорил о Тескоме? Что если он знает о нападении тескомовцев на их дом и о желании их убить бабку? Или ещё хуже – сам переодетый тескомовец… Нет, он через лаз не пошёл бы, а с ним поступил бы по-другому… Или он просто так поинтересовался?
Камрат терялся в догадках и никак не мог произнести первое слово – правды или выдумки.
Его замешательство не осталось не замеченным Свимом.
– Да, с Тескомом, – подхлестнул он мальчика.
– А какие у неё отношения с Тескомом? У бабки-то? – быстро проговорил Камрат, всё еще не представляя, как выкрутиться из создавшегося положения, если Свим что-то об этом знает. – Никаких у неё отношений. Мы с бабкой никого из тескомовцев знать не знали… А что?
Подозрения Свима, хотел он того или нет, неожиданно стали сливаться с сознанием обнаружения и сопоставления каких-то реальных событий. Неужели разыскиваемый Тескомом мальчик – Камрат? Тогда старуха при нём – его бабка Калея? Это же… Мутные звезды!.. Он ощутил вокруг себя почти осязаемую тесноту и опасность грядущих дел и событий, требующих немедленных решений, пока они не наступили. Ведь в центре этого клубка могут оказаться он, хопс и… мальчик.
Первым побуждением было желание сейчас замять разговор, а завтра, нет, уже сегодня выгрести с К”ньецем из засасывающего омута, оставив в нём жертву – мальчишку. И то! С тескомовцами и без него будут неприятности – каждый патруль душу вытряхнет проверкой. Но то дело привычное, не в первый раз произойдёт, да и не в последний… Зато попасться к ним с разыскиваемым…
– Фу-у! – тяжело выдохнул Свим и тут же подумал: «ну, какой же он преступник? Если только что бабка натворила? Так старуха же…»
– Что, что… Да ничего, – медленно протянул он каждый слог. – К слову пришлось.
Они молча посидели в темноте. Чувствовалось нарастающее напряжение. К”ньец приподнялся, шумно пофыркал
– Что-то случилось, Свим? – наконец спросил он. – Ты взволнован и напуган.
– Ещё не знаю, случилось или нет. Но… Мутные звезды и збун в придачу!
В дурбе взбунтовалось сокровенная часть его «я». Он же всю жизнь мечтал о чём-то именно таком. Странном! Непонятном! Непредсказуемом! За поиском того бросился в Фундаментальную Арену, да так ещё и не нашёл. Впрочем, он никогда не мог сформулировать своё чувство вечной неудовлетворённости к тому, что делал… Почему, ну почему он должен бояться Тескома и его бойцов? У него свой путь и, возможно, вот сейчас здесь, в этой древней руине, он встанет в его начале и пройдёт, по предупреждению Индриса, до конца…
И тогда…
На этом его трезвый разум возобладал. Надо ещё выяснить, остановил он себя, есть ли под его волнующими кровь размышлениями какой-то реальный фундамент или только одни фантазии. Для этого надо любым способом разговорить Камрата. И Свим начал издалека спокойным голосом:
– Вот что, малыш. Хочешь ты этого или нет, но так уж случилось, и ты попал в нашу с К”ньюшей компанию. Идти нам до Примето придётся долго. За это время может произойти всякое. Мой тебе совет. Либо ты нам рассказываешь о себе всё, либо…
– Но что я должен рассказать? – искренне удивился Камрат. – Я уже и так вам всё рассказал. И о бабке Калее и о себе. И что иду в Примето… А Теском…
– Так что Теском?
– Теском, – повторил мальчик. – Я не знаю! – в его выкрике послышалось отчаяние – от того, что он собирался сказать и от нового переживания вчерашнего. – Я не знаю, почему они решили убить бабку. И меня… – он осёкся и прерывисто вздохнул.
– Та-ак! – Свиму показалось, что мальчик плачет, потому строго приказал: – А ну, перестань! Ты уже мужчина. Вот так… Говоришь, решили убить бабку?
– Да. Один из них так и сказал: надо её убить сразу. Хвастун! Бабку нельзя…
Его удалось разговорить. Он в подробностях поведал собеседникам об увиденных тескомовцах на площади, где подрался со своими постоянными соперниками, о внезапном решении бабки уходить из города, о тескомовцах, ворвавшихся в их дом, об их разговорах и криках, о желании получить у стражей ворот сведения, не проходили ли мимо них бабка с мальчиком…
– …Потом я встретил вас, – закончил мальчик.
Свим и К”ньец молчали в течение всего рассказа Камрата.
– Что же вы такого с бабкой натворили? – Даже выродок не смог сдержать своих эмоций. – Теском, как я знаю…
– Ничего ты не знаешь, – перебил его Свим. – Мне передали новости. Там знают, что Теском послал целый дум на поиски Камрата и его бабки.
– Целый дум? – мяукнул хопс. – Две сотни бойцов! Тогда что же… И правда, что такого могут натворить старуха и мальчик? – К”ньец высказал то, что минутами раньше задавал себе Свим. – В Центре знают, что Камрат с нами?
– Откуда? Просто о мальчике я сказал. Но кто он, если мы с тобой только что сами узнали. Но ты прав, передать в Центр надо… Да, задал ты нам задачку, малыш. Это же надо, против двоих мобилизовать целый дум тескомовцев! – Свим покрутил головой, словно таким образом надумал разогнать туман таинственности с произошедшего. – Он сейчас по всем дорогам расползётся патрулями, а в самой Тукле оставят не меньше крина. Та-ак! Туклу придётся обходить стороной…
– Ты решил? – подал голос выродок.
– Мы решили, – после продолжительной паузы отозвался Свим. – Да, К”ньюша?
Теперь долго не произносил ни да, ни нет выродок.
Камрат завозился, тоскливо думая, что опять, как утром, ему придётся собраться и уходить.
– Успокойся, малыш! К”ньюша?
– Я согласен, хотя не представляю, что нас может ожидать.
– Я тоже. Но Туклу придётся обходить. Обходить-то обходить, но что-то я не припомню там никаких обходных дорог. Тебе они известны? – Хопс не отозвался. – К”ньюша?.. Что-то случилось?
– Идут! – ответил выродок. – Мимо… Много… Тот гурт… Могут заглянуть и сюда.
Свим подхватился.
– Ты к выходу! Мы с Камратом будем в бункере. Ты посмотри, но не долго, не ввязывайся и приходи к нам. Идём, малыш. Быстрее!
Свим схватил Камрата за рукав куртки и, не слушая его вопросов, потащил в темноту, провёл через пролом в стене соседнего помещения и вывел к лестнице, ведущей вверх. Лестница, быть может, и не слишком многоступенчатая, но мальчику она показалась бесконечной – будто на небо поднимались.
– Сюда, малыш, сюда! И… соблюдай тишину.
– А кто там? – сразу же решил выяснить своё недоумение Камрат. – От кого мы прячемся? Мы что, не можем…
– Прошу тебя, помолчи! – прошипел Свим. – Мутные звезды!… К”ньюша узнает, расскажет… Он, кажется, идёт.
Камрат прислушался, однако в голове у него как будто что-то гудело, и он ничего не расслышал.
Каморка, их приютившая, насчитывала едва ли больше одного квадратного бермета, и когда в неё втиснулся возбужденный выродок, мальчика прижали в угол.
– Это те, о ком я говорил. Кричат… Сейчас скажу… Понте кальке! Да, они именно так кричат.
– Смерть негодяям! – перевёл Камрат, локтями стараясь освободить для себя больше пространства.
– Та-ак, – неопределённо протянул Свим. – Не хватало ещё, чтобы рядом с нами произошла драчка.
– Она уже началась. Слышишь?
Крики разъярённых противников и приглушённый стук мелеронового оружия, возможно, даже мечей, достиг ушей спутников. Жаркая схватка шла прямо над ними. Сверху сыпалась и падала комьями земля.
– Отсюда надо уходить, – решил Свим и пояснил: – Здесь кровля ненадежная, одна дерновина. Они там, наверху, по ней ещё немного потопчутся, и начнут сюда проваливаться. Нас присыплет, а то и придавит ненароком.
– Куда уходим? – деловито осведомился хопс.
– Лучше всего в сто пятидесятый. Подальше отсюда. Веди, К”ньюша!
– А мой мешок? – спохватился Камрат. – Я же его там оставил. В мешке бренда…
– Помолчи о бренде! Мешок у меня. Держи, – выродок сунул мальчику мешок прямо в руки. – Возьми Свима за руку и не отставай!
– Я его лучше сам держать буду, – и Свим вновь вцепился в рукав куртки мальчика.
– Не дави так…
Шум боя стал слышнее. И как бы подтверждая предположение Свима, сверху глухо рухнула куча земли и с нею вниз кубарем скатилось не менее десятка разъярённых разумных. Они словно не заметили перемены поля сражения и продолжали ожесточённо рубиться, непостижимым образом различая в темноте чужих и своих.
– Крысы! – сквозь зубы процедил Свим.
– Они, – пригнулся К”ньец, как бы готовясь к прыжку.
– Что за день такой неудачный? – продолжал бубнить Свим. – Встречи с этой дрянью нам ещё не хватало.
Они остановились у стены и стояли, прижимаясь к ней, потом медленно и осторожно ступая, чтобы не привлекать к себе внимания, пошли вдоль неё. Так они успели сделать всего несколько шагов.
– А-ах!!
Еще несколько выродков, обвалив бльшую половину кровли, упали вместе с нею в нижнее помещение или бывшее когда-то подземелье, и незамедлительно продолжили выяснение отношений друг с другом.
Вопреки первому предположению по звукам, доносившимся до того, мечей у них, похоже, не было, вооружение состояло по большей части из длинных ножей из мелерона, но некоторые неплохо владели чигирами – палками с тяжелыми, из мелерона же, но протравленного, шарами-набалдашниками. Чигиры ставились под сомнение как честное оружие и их в некоторых бандеках уже запретили, но в Сампатании Теском и кугурум ещё не наложили на них свои запреты.
Дыра, пробитая упавшими выродками, позволила сиянию полной луны, поднявшейся уже высоко над горизонтом, хотя и сумрачно, но заглянуть в провал и осветить пространство. Стали заметны детали, до того невидимые в темноте. Одеяние у всех крыс не отличалось разнообразием – короткие серые плащи под цвет шерстки, перепоясанные едва ли не у самых ног узкой бечевой. Пожалуй, в такой одинаковости им трудно было ориентироваться, чтобы узнавать принадлежность к той или иной враждующей стороне. Зато ясно было, что дерутся две группы: те, кто решил, наверное, мстить тем, кто относился к противной стороне – жертвам. Впрочем, такое относительное деление, как оказалось на поверку, не помогало выявлять, кто есть кто. Дерущиеся визжали, пищали и перекликались, дабы узнать своих, или показаться своим и не стать пострадавшим от своих.
Люди и хопс собирались продолжить своё продвижение, но тут кто-то их крыс заметил затаившиеся у стены три посторонние тени. Заметил и намерился приобщить их к общему побоищу.
Обычно выродки, даже в пылу выяснения отношений между собой, на людей, при отсутствии угрозы с их стороны, не нападают, если ими не руководят и не направляют их действия люди же.
Только не крысы!
С ними человек, а они с ним враждовали во все времена, когда грызуны были ещё дикими. Выродки-крысы, став разумными, получив разум из рук человека, не изменили, а лишь усугубили противостояние роду человеческому. Уступая людям в физической силе, в умственных способностях, росте и мастерстве ведения боя, но вооруженные холодным оружием, они представляли опасного противника, берущего числом, – а вид их, наделённый врожденной хитростью, изворотливостью и необычайной плодовитостью, процветал. Экологическая катастрофа, ударившая по млекопитающим и птицам, насекомым и земноводным, обошла стороной крыс и даже прибавила им приспосабливаемости в новом мире.
Кланы, а особенно гурты крыс-выродков, во всех бандеках пользовались дурной славой. Неистребимая врождённая, быть может, эволюцией злоба толкала их против любого, будь то даже такие же крысы. Они постоянно нападали на людей, на кланы и гурты выродков-не крыс, себе подобных. Бесконечная борьба со всеми на сотнях фронтах истощала их силы. Кроме того, путры – выродки и хопперсуксы – под водительством людей и сами время от времени намеренно прореживали численность озлоблённых разумных грызунов. Не будь этого, Земля давно бы лишилась иных обитателей, кроме крыс.
Выбитые, казалось под корень, кланы и гурты непостижимым образом воскресали, будто из воздуха и вновь бросались в бесконечную битву.
Вот и сейчас гурт или нечаянно встретившиеся два гурта выясняли отношения, а заметив людей, многие из них решили напасть и на них.
– Понте кальке!
Свим, прикрывая широким телом мальчика, был наготове, и первый бросившийся на него выродок поплатился жизнью, так и не до кричав до конца призыв убивать негодяев. Ещё один, молотя перед собой чигирем, подсунулся под тяжелые меч и руку дурба. С подпорченной шкурой он отскочил назад и завертелся волчком от боли и ненависти к обидчику, не давшему себя убить, внося в сумятицу схватки еще большую неразбериху.
В провале, как понял из выкриков крыс Камрат, больше провалилось жертв, чем мстителей. Раненный и убитый Свимом относились как раз к мстителям. Неожиданная помощь воодушевила группу, на которую было произведено нападение, и она поспешила добить оставшихся обидчиков. Они перестроились, в результате чего люди и хопс остались у них за спиной.
– Бежим! – крикнул К”ньец, оценив ситуацию.
Они друг за другом юркнули в низкий пролом в стене, пронеслись вдоль какого-то захламленного коридора, выскочили на поверхность уже в нескольких кантарах от схватившихся в рукопашной крыс.
Луна освещала округу мутно-мертвенным светом. Можно было оглядеться и выбрать дорогу. К”ньец запетлял между рухнувшими стенами, деревьями и кустами, уверенный, что бегущие за ним люди не потеряют его из вида и не отстанут. Земля гасила топот его копытец, хвост в основании поднялся и изогнулся дугой.
Ступени вниз… поворот, ещё поворот… Уютная каморка, подобная оставленной, чуть меньше, но с таким же очагом и запасом хвороста…
Здесь они остановились, перевели дух.
Отдышавшись, Свим сказал, покачав головой:
– Всё-таки что-то произошло в бандеке.
– Тебе бы сказали, – возразил К”ньец, разводя огонь. – Ты же новости слушал?
– Слушал. Но Центр может ещё не знать.
– А ты уже знаешь?
– Было бы всё в порядке, мы бы давно спали… – Свим зевнул во весь рот. – Спать хочу! Спать! И вам советую поспать.
Глава 9
Камрат проснулся в полутьме.
Вчера, когда они сюда прибежали, он о сне не думал. Прошлый день что-то изменил в нём и он, сидя у небольшого пламени очага, пытался разобраться – что именно. Ничего определённого не выяснил и незаметно уснул.
Ему снились крысы и Свим, нанизающий их на свой громадный меч из зеркального мелерона. И что интересно, это были выродки, но стоило им попасть на лезвие, как они тут же начинали мельчать до обычных диких крыс, что водились и в Керпосе, где с ними активно (и безуспешно) боролись: травили ядами, вылавливали специальными крысоловками и уничтожали, убивали при случае, чем попло. Стены города также участвовали в избиении крыс, однако они в городе никогда не выводились.
Неприятный сон, и мальчик постарался забыть его.
Он повернул голову. Рядом лежал К”ньец. Хопс свернулся во сне как дикая кошка, лишь ноги, доставшиеся ему в наследство неизвестно от кого, расположились словно отдельно от него – прямые и неестественно вывернутые.
Ноги хопса оканчивались целиковыми копытцами, покрытыми какой-то ворсистой кожицей, она-то, наверное, смягчала удары ими о землю и обеспечивала почти бесшумное передвижение К”ньеца. Во всяком случае, на обычной дороге, по турусу, так оно и было. Вот Свим шагал, и его тяжелая поступь в вечных сапогах была слышна на десятки берметов, а К”ньеца будто и не было рядом с ним. Впрочем, вспомнил Камрат, когда они шли через лаз и вчера, когда они убегали от крыс, перестук его копытец по твёрдому каменному покрытию полов отчётливо прослушивался.
Хвост не украшал хопса. Ни видимой мощи в нём, ни пушистости, ни длины особой. Вот тигровые выродки имели великолепные хвосты: толстые, длинные, живые. У К”ньеца же кончик хвоста вытерт до кожи, рисунок блеклый, пятнами. В общем, у К”ньеца, в отличие от других выродков из кошачьих, хвост наверняка не являлся для него предметом гордости или особого внимания и ухода и не был действенным помощником для выполнения каких-либо функций. По-видимому, помехой в жизни хопса он и не был, но пользы от него выродок, пожалуй, имел немного: насекомое со спины согнать, или вот, как сейчас, прикрыть им часть ног.
Мальчик долго рассматривал достопримечательности и нелепости, с его точки зрения, хопперсукса, машинально отмечал мелкие детали, бросающиеся в глаза – потёртость шёрстки на коленях, вывернутых в другую сторону, чем у людей; отличие ворсинок, некоторые из них были несоизмеримо длинными и нелепого окраса, похоже, лишними, не вылинявшими после зимы. На левом копытце наметилась лёгкая стоптанность. Что значит естественное, а не вечное. Камрат вот свои сапоги носил столько, сколько себя помнил, и всё это время они оставались такими, какими были с самого начала, чуть раздаваясь с его ростом.
Подумав о своих сапогах, он вдруг некстати вспомнил о покинутом, разваливающимся от ветхости, доме в Керпосе, где вырос и жил с бабкой Калеей.
Окружающая тишина, чуть нарушаемая дыханием Свима, и мысли о доме навеяли на мальчика тоску. Хорошо бы сейчас проснуться там, дома…
Благодаря воспитанию бабкой он не понимал и никогда не обращал внимания на скудость и унылость их житья. Вокруг многие так жили. Он не знал, откуда бабка достаёт еду, если практически она всегда находилась в доме и к раздаточным не ходила, и что она оставалась там делать, когда позволяла ему оставить её в покое, а он тут же убегал из дома и носился по городу. Всё другое время они общались. Своеобразно – в процессе хапры.
Словесные разъяснения бабки Калеи, что собой представляет хапра, остались вне восприятия мальчика, ибо слышал их практически ежедневно, но пропускал мимо ушей.
– Хапра, – монотонно и с неизменной остановкой после произнесения этого слова, говорила бабка, – это кодекс поведения метунов (Камрат так и не узнал, кто такие метуны) в любой обстановке. Кодекс объединяет видение, знание и умение! Если ты правильно видишь, знаешь об увиденном, и умеешь использовать знания, то всегда найдёшь наилучший выход из любого положения, в которое ты попал, каким бы безнадёжным и запутанным оно не было… Хапра – путь аккумулирования видения, знаний и умений с постепенным раскрытием способностей управлять всей триадой успеха в бою… Хапра – путь к непобедимости…
Она говорила ещё о чём-то, а руки её, узкие в ладонях, с длинными смуглыми пальцами мелькали то над головой мальчика, то опускались к плечам, проходились вдоль спины, касались груди и ног… От рук исходили тёплые приятные волны, как от солнечных лучей, они проникали в естество мальчика так глубоко, что Камрату казались сквозными. У него внутри происходили какие-то странные изменения, он их ощущал, а спросил бы кто о них, мальчик ничего не смог бы ответить о существе этих изменений. Быть может, только сказал бы или дал понять – от бабкиных нашёптываний и пассов в нём словно расправлялась неведомая пружина в каждой малой его части и придавала необыкновенные силы.
Хапра вне зависимости от настроения бабки или внука производилась или исполнялась ежедневно. Камрат даже не помнил начального этапа обучения. По его представлениям, он всегда был связан с хапрой, возможно, со времён, когда ещё ни ходить, ни говорить не умел, да и, быть может, не соображал, раз в памяти его ничего не осталось, кроме как воспоминаний о хапре. Её тихая без суеты процедура вошла в его жизнь обязательной составляющей, дарящей редкие минуты одуряющей благости, как самой Камее, так и её неспокойному вне хапры внуку: он обычно стоял перед нею умиротворённым, никуда не стремящимся убежать, и чувствовал блаженное удовлетворение от слов и мелькания бабкиных рук. В серых глазах Камеи поблескивали огоньки, лицо затуманивалось, на нём расправлялись глубокие морщины, и Камрату чудилось отсутствие вокруг них двоих кого или чего бы то ни было.
Он и бабка – и весь остальной мир вне!
– Ну вот, – говорила Камея по окончании хапры каждый раз одно и то же. – Сегодня ты запасся новыми знаниями, умением и способностью видеть явное и скрытое, тайное и простое…
После таинства хапры следовали правила ведения боя. Занятие весёлое, но оно требовало места, где можно было бы не только нанести удар, а и успеть отклониться, а если надо, пропустить соперника мимо, дать ему продвинуться по инерции хотя бы на шаг и напасть на него с неудобной для того стороны. Потому-то единственная комната их дома всегда была очищена от ненужных вещей.
Вначале бабка показывала что-нибудь новое, Камрат старательно повторял. И у него каждый раз получалось всё правильно. Потом они на время забывали о времени и почти праузу, а то и две имитировали, порой очень жёстко, настоящий бой: рукопашный, с кинжалом, палкой вместо меча.
В конце бабка не хвалила, а лишь говорила:
– Теперь ты и это увидел, и знаешь, и умеешь… На сегодня всё. Можешь отдохнуть. Я тебя не держу.
Иногда бой протекал с комментариями со стороны Камеи. Мальчик нападал или защищался, используя накопленные приёмы и знания, а бабка, отбиваясь от него, подсказывала, наставляла, поправляла. И так сложилось, что даже в драках с мальчишками руками или палками, он словно слышал её негромкий голос – поправляющий, подсказывающий: сделай так-то и так-то.
Искушённый в бесчисленных наставлениях бабки и правил ведения боя, Камрат вчера, при виде крысиной возни – первой настоящей схватки не на жизнь, а на смерть, увиденной им, – не мог точно определить, что это перед ним происходило, поскольку несовершенство их движений и действий поразили его несказанно. Его так и подмывало подсказать, поправить неправильную постановку ног, нерациональное размахивание мечом, кинжалом или чигиром. Создавалось впечатление – участники схватки не видели ничего вокруг, кроме своего непосредственного противника; если же к ним подступал кто-то со стороны, они пропускали его удар…
К его удивлению и огорчению, манера поведения Свима при отражении атаки крыс ничем примечательным или хотя бы манерой поведения не отличалась от выродков. Но в бою так нельзя поступать! Бой не дуэль, в нём нужно знать расположение своих сторонников, где и как располагаются противники, успешна ли стычка или проиграна… И следует всегда думать и искать возможность переломить схватку в свою пользу…
Ничего вчера такого Камрат не увидел, поэтому разочаровался и в схватке, и, что было всего горше, в Свиме.
Его даже пробила дрожь от мыслей, навивавших печаль, словно он взвалил на себя непомерную ношу невысказанного отношения ко всему происходящему с ним: и дорога впереди дальняя, а на ней всякого чего будет, и Свим, хотя и дурб, и в росте не меньше бермета, и грозен будто бы с виду, но боец так себе, а переучивать его поздно, так что никакой он ему не защитник, а в меру опытный спутник… без которого дальше не уйти, да и нет желания уходить.
Сюда бы бабку Калею. Она бы этих крыс…
Она бы с ними и связываться не стала, а сумела бы найти способ так их обойти, что они никогда не узнали бы об её, и, естественно, о тех, кто с нею был, существовании.
Отвлёкся он от своих дум и переживаний, ощутив чей-то пристальный взгляд. Приподнял голову и встретился с взглядом хопса, изучавшего его так же тщательно, как это он проделал чуть раньше с его ногами и хвостом.
– Почему не спишь? – спросил К”ньец и грациозно-тягуче потянулся всем телом, лишь ноги не участвовали в утреннем кошачьем моционе.
– Не знаю, – отозвался Камрат, не представляя даже, что можно сказать на вопрос выродка.
И правда, кто может знать, почему иногда хочется спать, а почему – нет, даже если устал. Может быть, выродкам такое непонятно?
– Тебя вчера напугали крысы? – по-видимому, у хопса были свои предположения о бессоннице мальчика.
– Нет, – покривил губами Камрат. – А чего их бояться?..
– Ну как же. Бросаются на всех, некоторые даже мечами размахивают. Убить могут.
– Не могут.
К”ньец ударил по полу хвостом.
– Ещё как могут. Ты, наверное, не понимаешь ещё, что подобные гурты, малаки, да и бандиты запросто могут напасть и убить. Так оно и есть…
– А зачем им убивать кого-то?
Хопс, похоже, такого вопроса не ожидал, задумался. Слегка мерцающие в полусумраке его глаза сузились. Затем важно, наверное, от кого-то услышанное, произнёс:
– Такова жизнь, малыш. Что поделаешь. Такова жизнь.
Камрат и в этот раз не нашёлся что сказать. Всё-таки, подумал он, с выродками трудно разговаривать.
– Проснулись? – раздался голос Свима, сидящего у стены за спиной мальчика. – Вот и хорошо! Утро наступает. Давайте-ка решать, каким образом нам добраться до Примето.
Читать бесплатно другие книги:
