Как сильно ты этого хочешь? Психология превосходства разума над телом Фицджеральд Мэт

Глава 5. Польза обходных путей

Выпускной класс 1980 года в школе Лэнгли в Маклине (Вирджиния) оказался невероятно богат на талантливых атлетов. В 1979–1980 учебном году и команда юношей по кроссу, и девушки-теннисистки победили в командном первенстве штата. Однако настоящей звездой кампуса стал Вилли Стюарт, чьим коронным видом спорта был регби. Чтобы понять, каким талантом обладал Вилли, вам достаточно знать, что во второй своей дисциплине, борьбе, он не потерпел ни одного поражения в выпускном сезоне и стал чемпионом штата Вирджиния в весе до 145 фунтов (65,7 кг).

В июне Вилли окончил школу и решил летом подработать в кровельной компании, где его старший брат Стив был бригадиром. Предполагалось, что Вилли будет работать только в свободное время: когда он не занят игрой в регби, учебой в колледже и спортивной борьбой. Вилли не хотел и не собирался делать эту работу важной вехой в своей жизни.

Однако судьба решила иначе.

Рабочие как раз только приступили к замене кровли на здании Уотергейт в Вашингтоне. Однажды утром Вилли пришлось работать на крыше у подножия массивной башни, в которой помещалась вентиляционная шахта. С помощью троса и лебедки Вилли и его напарник удаляли остатки старой кровли. С площадки над головой Вилли ему бросили трос. Вилли протянул руку, чтобы его поймать, но трос внезапно обвился вокруг его левой руки, как раз над локтем. В тот же миг другой конец троса запутался в лопастях гигантского вентилятора на выходе из шахты. Трос на руке у Вилли рвануло вверх с ужасной силой, подбросив его в воздух. Юноша всем телом врезался в потолок, а неумолимо затягивавшийся трос со скрежетом сдирал плоть с его руки, как будто кто-то жадно тащил зубами шашлык прямо с шампура. Вилли никогда в жизни не забудет последовавший за этим жуткий хруст костей и щелчки лопавшихся сухожилий. Трос соскользнул с руки, полностью оторвав кисть, ободрав мышцы с предплечья и оставив белые блестящие кости.

Он рухнул вниз, упал на бок. На полу перед собой он увидел свою рабочую перчатку. Его рука так и оставалась внутри. Кровь била струей из развороченного плеча, свободно свисали оборванные сухожилия бицепса. Он пополз вон из шахты и снова упал, когда попытался встать на четвереньки, опираясь на отсутствующую левую руку. Ему удалось подняться и даже сделать несколько шагов, прежде чем он упал опять. Больше он не вставал. Один из рабочих снял брючный ремень и туго перетянул его изуродованную руку. Жгут оказался таким неуклюжим, что не остановил кровотечение, зато причинил жертве еще большую боль. Вилли инстинктивно двумя пальцами прижал болтавшийся конец бицепса вместе с лоскутом кожи. Минутой спустя кровотечение уменьшилось до отдельных капель.

Все это время Вилли оставался в ясном сознании – по крайней мере, он все еще соображал, что происходит, и понимал: следует самому искать помощь, а не ждать, что помощь найдет его. Он встал, махнул остатками руки брату и дотащился до края крыши, откуда стал сигналить крановщику внизу, на земле. Тот поднял корзину на крышу. Вилли залез в нее и спустился. Ему пришлось пробежать несколько кварталов по Нью-Гэмпшир-авеню до медицинского центра Джорджа Вашингтона, спрятав под одолженной рубашкой свою жуткую рану от глаз прохожих, а заодно и от себя.

В больнице Вилли срочно положили в операционную, но там ему пришлось ждать, пока полностью переварится завтрак, чтобы можно было давать наркоз. (При этом хирург почти ничего не мог поделать – разве что очистить рану и постараться ее прикрыть.) В то же время над головой у Вилли поставили специальную палатку – ему вовсе не обязательно было любоваться остатками своей конечности. Наконец его желудок справился с кокосовыми хлопьями, и в палату пригласили анестезиолога.

Тридцать четыре года спустя, пересказывая мне свою историю, Вилли мог с безупречной точностью описать все, что случилось потом. Уже проваливаясь в забытье, он невольно подслушал разговор врача и медсестры.

– Кажется, он наконец отключился, – сказал врач.

– Что-то слишком долго, – ответила сестра.

– Я все слышу, – произнес Вилли под палаткой.

Однако через несколько секунд он больше не слышал ничего. Вилли оставался в забытье два дня, чтобы очнуться для новой жизни.

Новый Вилли Стюарт на дух не выносил мясо. Но гораздо хуже этой непереносимости стала поглотившая его глубочайшая депрессия. Вилли казалось, что ему больше незачем жить. Он был совершенно уверен, что его больше не полюбит ни одна девушка и что его карьера атлета закончилась навсегда. И родные, и друзья совершенно искренне уверяли его, что на свете полно девушек, не способных устоять перед высоким красавцем с неотразимой улыбкой и обаянием всеобщего любимца, по несчастливой случайности потерявшего руку. А вот в отношении спортивного будущего они не были столь оптимистичны, молчаливо соглашаясь с тем, что не бывает атлетов с одной рукой.

И кто мог бы их упрекнуть? В 1980 году еще не существовало столь широкой поддержки для спортсменов с ограниченными возможностями – собственно говоря, о них тогда вообще не вспоминали. Имевшиеся перспективы выглядели довольно жалко. Специалисты по реабилитации не спешили поощрять таких людей заниматься спортом и стремиться стать атлетами с той настойчивостью, какую можно встретить в наши дни.

Вилли получал компенсацию по инвалидности и жил с родителями – ему не нужно было искать работу. Привычным занятием стали вечеринки с друзьями. Он стал водить компанию с разного рода смутьянами и отщепенцами, с которыми никогда бы не связался в школе. Участвуя в их похождениях, он хотя бы ненадолго мог забыть о своем несчастье. Однако все чаще эти встречи кончались потасовками с теми из дружков, кто, как казалось, осмелился посмотреть на него косо.

Так промелькнуло несколько месяцев, и наконец родители уговорили его обратиться к психологу. И хотя Вилли не отказывался от сеансов психотерапии, это нисколько не повлияло на его поведение. Постоянные скандалы и стычки так надоели его близким, что они попросили его поискать себе отдельное жилье. Вилли снял за небольшие деньги убогий домишко и продолжил вести разгульную жизнь.

Через два года после несчастного случая на крыше приятель матери предложил Вилли, которому недавно исполнилось 20 лет, за компанию с ним поучаствовать в пятикилометровом забеге. Последнее, что могло прийти Вилли в голову, – попытаться возобновить спортивную карьеру, но он, к своему удивлению, согласился. Рано утром следующей субботы друг семейства заехал к Вилли домой, чтобы взять его с собой. Он так и не разобрался: то ли у Вилли было похмелье, то ли он был еще пьян. Тем не менее при звуках стартового сигнала в нем проснулся боец, и он побежал изо всех сил. И хотя в тот день Вилли не выглядел победителем, пересекая финишную черту, он испытал почти забытое чувство: трепет достижения. Это было первое здоровое ощущение, испытанное им за невообразимо долгий срок.

Однако каким бы вдохновляющим ни оказался тот момент, он мог бы так и не иметь продолжения, не случись в воскресенье, 21 февраля 1982 года, кое-что вскоре после забега. Вилли сидел на своем привычном месте – в шезлонге, в гостиной съемного дома, когда канал ABC стал показывать запись недавно завершившихся соревнований по триатлону Ironman. Он с удивлением следил за тем, как Джули Мосс в изгвазданных шортах буквально ползла к финишу, чтобы стать второй в женском зачете[45]. Где-то глубоко внутри у Вилли зажегся яркий огонек. Чувствуя странное воодушевление (и повинуясь импульсу), он вышел из дома и купил стартовый костюм для триатлона фирмы Scott Tinley в красно-белую полоску. Облачившись в него, Вилли отправился на берег озера Эльза (сейчас его называют Одюбон) и нырнул.

Плавание с одной рукой – вовсе не невозможное занятие. Фактически во время тренировок пловцы-профессионалы регулярно проделывают такое упражнение для дополнительной нагрузки. Вилли никогда не был пловцом-профессионалом, но он не боялся воды, потому что вырос на берегу озера, где проводил большую часть лета. Он просто опустил голову в воду и изобразил неуклюжую, но действенную разновидность кроля. Однако хотя плыть с одной рукой возможно, это требует от неопытного пловца очень много энергии и решимости. Преодолев так около 90 метров, Вилли совершенно выбился из сил – и оказался в 90 метрах от берега. У него ушло немало времени на то, чтобы вернуться на безопасную сушу, где он сел на велосипед и проехал около полутора километров. Бросив велосипед, Вилли совершил пробежку на один километр до ближайшего McDonald’s, купил бигмак и уничтожил его со зверским аппетитом. Ему понравилось то, как он себя чувствовал.

У Вилли стало меняться отношение к жизни. Он решил вернуться в свой клуб регби Northern Virginia, но не прямо сейчас – весь год он потратил на подготовку, чтобы вновь обрести физическую форму с помощью беспощадных нагрузок, главным образом бега. Желая проверить себя, он участвовал в забегах на длинные дистанции, начиная с десяти километров, пока не освоил марафон. К моменту своего первого появления на поле для регби он был в лучшей, чем когда-либо прежде, форме.

Если новые товарищи Вилли по команде и его соперники и хотели относиться к нему как к новичку, то он просто не дал им такого шанса. Он атаковал первым, и атаковал жестко, проявляя при этом гораздо больший напор и агрессивность, чем когда-то в школе. Конечно, потребовались определенные новые навыки, однако Вилли мог гордиться своей гибкостью и умением приспосабливаться. В свое время он сам изобрел парочку хитрых приемов и с каждым своим соперником боролся по-разному, изменяя свой стиль борьбы в соответствии с обнаруженными им слабыми местами. Тот же подход Вилли успешно применил для изобретения своего нового стиля в регби. Например, не имея больше возможности отражать захваты защитников обычным толчком рукой, он стал пользоваться культей как ударным инструментом.

Однако главным его секретным оружием сделалась новообретенная выносливость. Исключительная стойкость, появившаяся у него благодаря дополнительным тренировкам, оставляла соперников беспомощно пыхтеть у него в хвосте. Уже в первом сезоне он получил титул самого ценного игрока (MVP). После чего быстро продвинулся из команды D Северной Вирджинии в команду C, а там и в команду B.

Тренером команды А был сварливый англичанин Крис Брук. На одной из вечеринок Вилли рассказали, что тот якобы поклялся, что ноги Вилли не будет в его команде. Выполняя по четыре-пять попыток[46] в каждом матче, он бесспорно мог по праву претендовать на звание лучшего игрока во всей лиге. Вилли все еще пытался пробиться сквозь эту стену, когда Билли Смит, тренировавший команду конкурентов – Вашингтонского клуба регби, после окончания матча отозвал в сторонку измученного спортсмена и пригласил играть за его команду А. Вилли принял приглашение и перебрался на другой берег Потомака. В первом же матче, где сошлись команды Вашингтона и Северной Вирджинии, Вилли подарил своей команде безоговорочную победу – это была игра его жизни. По дороге с игрового поля Вилли столкнулся со своим прежним тренером.

– Скучаешь без меня? – только и спросил он.

Переправа через реку сказалась и на другой стороне его жизни. Один из товарищей Вилли по вашингтонской команде предложил ему подработать курьером на велосипеде в округе Колумбия. Пять сотен баксов каждую неделю, без налогов. «Какого черта?» – подумал Вилли. Он купил по дешевке горный велосипед Ross и уже через несколько дней колесил по городским кварталам с полной писем сумкой на плече. Труднее всего при езде на велосипеде с одной рукой давалось торможение. Самым надежным способом остановиться было въехать во что-то, как у Вилли частенько и получалось. Однажды он умудрился протаранить зад у автобуса. Какая-то старушка, наблюдавшая за этим с тротуара, сердито закричала:

– Тебе же нельзя ездить!

Вилли готов был уже взорваться от гнева, но новая мысль его отрезвила: «А может, она и права!» Пожалуй, ему действительно не стоило соваться на улицы. Вилли не боялся пострадать сам, однако его не радовала перспектива поранить кого-то другого. И уж тем более он не хотел, чтобы его инвалидность стала причиной аварии. Пожалуй, следовало подумать, как избежать таких ситуаций, которые прямо напоминают ему о его неполноценности. Но в то же время он не хотел, чтобы отсутствие руки лишало его возможности что-то делать (например, безопасно управлять велосипедом). А еще ему нужна была эта работа. И тогда Вилли решил поставить себе срок 30 дней. Если через месяц практики он останется угрозой для окружающих, то откажется от велосипеда.

Тридцать дней спустя Вилли мог поставить свой велосипед на заднее колесо и спуститься на нем по лестнице Мемориала Линкольна не хуже самого заправского курьера-велосипедиста. Он шел к своим целям методом проб и ошибок – чтобы упасть, и подняться, и снова упасть (но уже не так скоро), – и так без конца, в точности, как в детстве, когда он впервые учился ездить на велосипеде. При таком подходе Вилли медленно, но верно находил техники, подходящие для езды с одной рукой, – такие как смещение центра тяжести в тот момент, когда он работает задним тормозом одной правой, но при этом не перелетает через руль. Постепенно на смену страху и неуверенности пришло радостное возбуждение. Вилли так пристрастился к своей машине, что иногда после вечерней тренировки по регби прыгал в седло и ночь напролет мчался по побережью в Оушен-Сити в Мэриленде, чтобы полюбоваться, как над морем восходит солнце. Плотно позавтракав, он поворачивал назад и еще десять часов ехал до дома.

Спортивное возрождение Вилли позволило ему подумать о будущем. На момент несчастного случая он еще не задумывался, какую карьеру выберет. Но теперь главным его желанием стало помогать людям с ограниченными возможностями. В 1986 году Вилли переехал в Брекенридж (Колорадо), чтобы работать в организации Disabled Sports USA («Спорт для инвалидов США»). Его обязанностью было переносить в лифт детей на инвалидных креслах. Не самое завидное занятие, но это был старт в выбранном им направлении. Окружавшие его сугробы вдохновили на прогулки на беговых лыжах – чтобы не потерять к концу зимы формы регбиста. Однако вскоре такие прогулки стали приносить Вилли радость сами по себе. Он становился на лыжи и до, и после работы, и даже успел принять участие в нескольких гонках.

На одной из таких гонок Вилли познакомился с Кендаллом Баттсом, главным тренером команды лыжников США с ограниченными возможностями, который пригласил его в Парк-Сити, чтобы измерить VO₂max (МПК, максимальное потребление кислорода в расчете на единицу массы тела). Результат – 60 миллилитров кислорода на килограмм массы тела в минуту – был фантастическим для регбиста с весом 84 килограмма. Батт не скрывал своего восторга и предложил Вилли индивидуальный план тренировок, уверяя, что таким образом он в один прекрасный день сможет стать участником Паралимпиады – и даже завоевать медаль. За год Вилли удалось поднять VO₂max на десять пунктов и улучшить результат в марафоне с 3:40 до 2:42 (и попутно скинуть 18 килограммов, вернувшись в весовую категорию, в которой занимался борьбой в школе). В 1998 году он прошел отбор для участия в зимних Паралимпийских играх в Нагано. Четырьмя годами позднее, на Паралимпиаде в Солт-Лейк-Сити, он выиграл серебряную медаль в лыжной эстафете.

И все же, как ни дороги были ему эти достижения, Вилли предпочел бы видеть своими соперниками обычных спортсменов. Его не устраивали успехи для парня без руки. Он стремился достичь успеха в состязании на равных с теми, у кого на месте все четыре конечности.

Вилли часто возвращался в мыслях в тот поворотный день, когда он увидел Джули Мосс, на четвереньках пересекавшую финишную черту Ironman. Хотя до несчастного случая он практически не интересовался спортом на выносливость, этот вдохновляющий момент зародил у него мечту. Это не просто подтолкнуло его к неуклонно идущей в гору повторной спортивной карьере, но и подспудно определило более высокую цель: чемпионат мира по триатлону Ironman на Гавайях, где 1600 лучших триатлетов, профессионалов и любителей (из которых было лишь несколько человек с ограниченными возможностями), собираются каждый год, чтобы состязаться в самых жестоких условиях. Для Вилли пересечь финишную черту именно этих соревнований означало символическое возвращение к полноценной жизни.

Он сделал еще один шаг к своей мечте, побывав в Сан-Диего на соревнованиях, организованных фондом Challenged Athletes («Атлеты, принявшие вызов»). Здесь он познакомился с Джимом Маклареном, человеком с ампутированной ногой, преодолевшим дистанцию Ironman. Именно Макларен убедил Вилли перейти от мечты к делу, чтобы участвовать в Ironman. К этому времени Вилли уже был женат. Его жена Линнси сама участвовала в Ironman в 1985 году и горела желанием вернуться на Биг-Айленд. Мало того, супруги жили сейчас не где-нибудь, а в Южной Калифорнии, где к триатлону всегда относились с большим трепетом как к национальному виду спорта. Всё складывалось как нельзя лучше. Настало время Вилли воплотить свою мечту.

Однако первым делом Вилли должен был освоить плавание. Не просто научиться проплывать 100 метров, а именно плавать. Первые попытки были обескураживающими. Одного заплыва на дорожке бассейна в Loma Linda Medical Center оказалось достаточно, чтобы заработать гипервентиляцию и набрать полный живот хлорированной воды.

Используя правило 30 дней, которое помогло ему освоить езду на велосипеде, Вилли тренировался в плавании каждый день в течение месяца. Ему пришлось пустить в дело свой проверенный метод проб и ошибок на пути к уверенности и попутно изобрести собственную технику, основанную на усиленной работе ногами и телом. И к концу месяца он уже без помех проплывал почти четыре километра – дистанцию плавательного этапа Ironman – в пределах установленного лимита времени два часа. В 2002 году он заявил о желании участвовать в розыгрыше тех шести мест в Ironman, которые в результате лотереи доставались спортсменам с ограниченными возможностями. На тот момент вакантными оставалось лишь четыре места.

За шесть месяцев до соревнований представители местного телевидения разыскали Вилли в бассейне, где он только что закончил тренировку, и важно заявили, что принесли ему радостную весть. Но вместо чека на 10 миллионов долларов телевизионщики вручили ему стартовый номер 306.

Его первой мыслью было: «И во что я ввязался?..»

История Вилли Стюарта необычная, но не исключительная. В наши дни уже никого не удивляют люди, перенесшие ампутацию и при этом занимающиеся спортом на выносливость. Более того: и психологи, и физиологи сами советуют пациентам с утраченными конечностями участвовать в соревнованиях по плаванию, велогонках и других видах спортивных состязаний. Однако честь открытия исцеляющих свойств спорта принадлежит отнюдь не докторам и психотерапевтам. Сами жертвы несчастных случаев стали участвовать в соревнованиях на выносливость задолго до того, как профессионалы-медики включили спорт в свою «аптечку».

Нам нетрудно разобраться в психологической подоплеке этих увлечений. Один из главных комплексов пациентов с ампутированными конечностями – неспособность делать то, что делают «нормальные» люди, только их список нормальной деятельности не ограничивается открыванием банок или вождением автомобиля. Участие в марафонах, триатлоне и велогонках также считается нормой для изрядной части населения. И для людей, потерявших конечность, нет лучшего способа ощутить себя нормальными, чем справиться с задачами физического плана не менее успешно, нежели обычные спортсмены. Вот почему многие женщины и мужчины, не думавшие о спорте на выносливость до ампутации, после нее изо всех сил стремятся достичь финишной черты. До случившегося с ними несчастья им достаточно было открывать банки и водить машину, просто зная, что они могут пробежать марафон, если вдруг им того захочется. После несчастья многие испытывают непреодолимое желание собраться и сделать это.

Вилли Стюарт кратко выразил это во время разговора с основателем фонда Challenged Athletes Бобом Беббитом: «Спорт сделал меня полноценным».

В 1985 году психологи Лаврентийского университета в Канаде изучали психологическое влияние спорта на людей с ограниченными возможностями. Для этого было проведено множество опросов как занимающихся спортом, так и не спортсменов. Анализ полученных результатов опубликовали в статье в журнале Psychological Reports. Исследователи пришли к выводу, что люди, перенесшие ампутацию и занимающиеся спортом, отличаются «более высоким чувством собственного достоинства, больше довольны жизнью и социально активны, а также легче обучаются, чем те, кто спортом не занимается. Психологические показатели тех, кто перенес ампутацию, могут быть значительно улучшены с помощью активного участия в спортивных соревнованиях».

Другие исследования показали, что спортивные состязания также положительно влияют на самооценку атлетов с ампутированными конечностями и их физические способности. На основе этих открытий медицинское сообщество сделало стандартной процедуру вовлечения пациентов, перенесших ампутацию, в спортивные соревнования. Особенно эффективно это проявилось среди перенесших ампутацию солдат, как правило, с охотой откликающихся на такие предложения. В Соединенных Штатах это обычная практика. Такие организации, как Ride 2 Recovery («На велосипеде к исцелению») или Wounded Warrior Project («Проект “Раненый воин”»), уже превратили тысячи раненых военнослужащих США в спортсменов, соревнующихся на выносливость.

Неудивительно, что многие из этих мужчин и женщин были спортсменами и до того, как с ними случилось несчастье. В обзоре 1993 года, посвященном участникам национального первенства по триатлону для спортсменов с ограниченными возможностями, указано, что по большей части эти люди занимались спортом еще до того, как стали инвалидами. Так что здесь трудно разобраться, что было раньше – яйцо или курица. Спорт не только способствует психологическому оздоровлению людей после ампутации, но еще и служит тем инструментом, который делает их жизнь лучше – отчасти благодаря достижению спортивных целей.

Многие спортсмены признаются, что утрата конечности сделала их лучшими – по крайней мере, ментально. Вилли Стюарт как регбист стал бесспорно успешнее с одной рукой, чем когда у него были две. Каждый, кто вступает в состязание, желает проявить себя с лучшей стороны, но, когда Вилли вернулся на игровое поле после несчастного случая, это стало для него главной целью. «Потеря руки сделала меня невероятно сосредоточенным», – признаётся он. Во время матчей Однорукий Вилли (как его стали называть) не отвлекается ни на что, кроме определенных вещей – таких как брешь в обороне соперников, – которые помогут ему занести мяч в зачетную зону.

Было бы ошибкой утверждать, что потеря руки сделала Вилли лучшим спортсменом на выносливость, ведь до несчастья он вообще не занимался такими видами спорта. Однако нет никаких сомнений, что заняться спортом на выносливость его побудил тот же внутренний настрой, что сделал лучшим игроком в регби, и что этот настрой на дистанции триатлона оказался таким же эффективным подходом, как и на поле для регби. Во время гонок невероятная сосредоточенность Вилли проявилась в форме тормозного контроля – упомянутого мной во «Введении» адаптационного навыка, позволяющего атлетам на выносливость активировать полезные и подавить негативные стимулы, чтобы показать лучшие результаты при том же уровне воспринимаемого усилия.

Многие атлеты, пережившие тяжелые травмы и другие физические увечья, находят в них возможность достичь ментального соответствия. Если соревнования на выносливость сравнить с танцами на углях, то физический недостаток равносилен нескольким шагам назад на поле с горящими углями. Утрата физической целостности значительно увеличивает расстояние, отделяющее атлета от точки, которой он достигал до появления физического недостатка. И для спортсмена естественно стремиться достичь этой точки, какой бы далекой она ни стала. Очевидный способ продвижения к этой цели – просто приложить больше усилий, чем прежде. В случае успеха на этом пути спортсмен может осознать, что физическая полноценность, которой он обладал до катастрофы, была своего рода подпоркой, препятствовавшей полному проявлению его ментальных способностей.

Суровая правда здесь заключается в следующем: чем сильнее или развитее тело, тем слабее или ленивее может себе позволить оставаться ум. В интервью для сайта Flotrack, данном в 2014 году, Крис Солински, экс-рекордсмен США в беге на дистанции 10 000 метров, признался: «За последние два года я понял, что вовсе не уверен в том, что действительно крут настолько, насколько мне казалось».

Это открытие состоялось благодаря тяжелой травме. Солински впервые в жизни оказался в такой плохой форме, что был вынужден вести суровую борьбу за возможность угнаться за товарищами по команде на тренировках. Ему пришлось признать, что прежнее физическое превосходство лишило его возможности развить внутренние навыки борьбы с такими напастями.

Некоторым спортсменам удается укрепить не только ментальное соответствие, но и утраченную после травмы или регресса иного рода физическую форму. Это попутно запускает процесс, названный мной «обходной эффект». Когда тело теряет способность демонстрировать определенные результаты привычным способом, мозг в ответ начинает искать новые пути добиться от тела тех же результатов. Пути, до которых спортсмен в противном случае мог вообще никогда не додуматься. Это и есть обходной эффект.

Этот феномен не ограничен рамками одного спорта. Прекрасным примером действия обходного эффекта в искусстве служит история легендарного джазового гитариста Джанго Рейнхардта[47]. Свою первую гитару Джанго получил в 12 лет. К 18 годам он достиг виртуозного владения инструментом. Но потом дома случился пожар, и из-за глубоких ожогов у него парализовало средний и безымянный пальцы на левой руке. Но он не покончил с музыкой, а снова с нуля научился играть на гитаре. Результатом его усилий стал уникальный стиль солирования, получивший известность как «горячий» джаз. Музыкальные критики оценили новый стиль выше прежнего, и, скорее всего, он так бы и не родился, не вынуди Джанго утрата физических ресурсов сделать большее с меньшими возможностями.

Обходной эффект имеет несколько характерных черт. Некоторые из них я буду описывать в следующих главах. Особенность, о которой мы поговорим сейчас, у психологов известна как нейропластичность. Дело в том, что наш мозг – чрезвычайно пластичная структура. Он обладает практически неограниченными возможностями к самореорганизации в ответ на блокировку обычных путей прохождения импульса. Например, мозг человека, по какой-то причине лишившегося зрения, перенаправляет потоки импульсов так, чтобы обострились другие чувства. Нечто похожее происходит и у спортсменов, возвратившихся к тренировкам после травмы с остаточными физическими последствиями. Не имея возможности стимулировать работу тела так, как раньше, мозг ищет альтернативы, пока не остановится на самом эффективном варианте.

В эксперименте 2014 года Аните Ходум из Зальцбургского университета исследовала обходной эффект у бегунов. Чтобы смоделировать у добровольных участников последствия травмы ноги, она соединила пятки с поясницей куском эластичной ленты и попросила сделать пробежку. Как и следовало ожидать, в первый момент всем им было крайне неудобно бежать с таким приспособлением. Электромиография (ЭМГ) показала, что бег с таким ограничением потребовал гораздо более сильной активации мышц, нежели обычный. Однако в своей статье в журнале Perceptual and Motor Skills Ходум сообщала, что после семи недель тренировок с эластичной лентой у участников эксперимента были отмечены значительные улучшения. Благодаря чудесам нейропластичности их мозг сумел отыскать новый способ бега, требующий незначительного увеличения мышечной активности по сравнению с привычным, неискаженным образом действий. Этот подсознательно найденный новый рисунок бега фактически выглядел так же, как прежний, однако был достигнут через активацию новых участков мозга. В результате участники исследования нашли новый способ бежать по-старому.

Как обнаружил Вилли Стюарт во время своих попыток научиться по-новому ездить на велосипеде и плавать с одной рукой, упорное следование методу проб и ошибок (или, как он сам назвал его, «нацеленный поиск») – единственный способ заново освоить знакомый когда-то навык, ставший «незнакомым» из-за таких обстоятельств, как травма. Спортсмену, оказавшемуся в подобной ситуации, невозможно осознанно рассчитать, как лучше всего изменить прежнюю технику, и запрограммировать для тела новую последовательность необходимых движений. Вместо этого он просто должен создать условия для того, чтобы это произошло само по себе.

Еще один пример работы обходного эффекта в спорте на выносливость – история бегуньи Серены Бурлы. Серена выросла в Висконсине и занималась бегом с третьего класса. С самого начала она терпеть не могла проигрывать, каждый раз буквально закатывая истерику, если кто-то из соперниц раньше нее приходил к финишу. Правда, проигрывала она не слишком часто, вплоть до старших классов, когда ей не удалось перейти от доминирования внутри штата на национальный уровень, так и не поднявшись выше 12-го места на отборочных соревнованиях Среднего Запада на национальный чемпионат по кроссу среди школьников Foot Locker.

С 2003 по 2006 год Серена училась и выступала за команду Университета Миссури, где снова показывала отличные, но не выдающиеся результаты. На последнем году обучения она заняла шестое место в чемпионате NCAA на дистанции 10 000 метров. Окончив университет, она ушла из спорта, не имея перспектив продолжать карьеру как профессионал. Однако вскоре она познакомилась с тренером Исайей Оквайей, американцем кенийского происхождения, работавшим с группой молодых бегунов и уговорившим ее вернуть прежнюю форму.

Возвращение в спорт было в разгаре, когда Серену стала мучить сильная боль в правом бедре. Обычные методы лечения облегчения не принесли, и спортсменке пришлось пройти полное обследование. В двуглавой мышце правого бедра – одной из трех, составляющих группу мышц задней поверхности бедра, – обнаружилась раковая опухоль размером с мячик для гольфа. В начале 2010 года Серена легла на операцию. Хирургу, доктору Патрику Боланду из New York’s Memorial Sloan Kettering Cancer Center, в итоге пришлось удалить не только опухоль, но и практически всю мышцу.

Когда он объяснял Серене необходимость своих действий, та спросила, покончено ли для нее со спортивной карьерой. Врач не решился сказать что-то определенное.

– Нам просто надо посмотреть, – заявил он. Но в душе не питал особой надежды.

«Я думал, что она снова будет ходить, – признавался он позднее в интервью для журнала Runner’s World, – но был практически уверен в том, что она больше не сможет соревноваться в беге».

Если для Серены было действительно реально восстановить прежний статус среди бегунов, ее мозг должен был изыскать некий обходной эффект для компенсации утраченной мышцы. Благодаря интенсивной программе реабилитации и осторожным, но настойчивым попыткам вернуться к бегу нейропластика запустила свою магию. После окончания реабилитации Серена могла поднять больший вес «больной» ногой, чем здоровой. Две мышцы, оставшиеся у нее на правой ноге, буквально работали за три.

После этого тренер в первый раз после операции увидел Серену, бегущую без характерного виляния правой голени. Без вмешательства сознания мозг научил травмированную конечность новому способу бега. И, продолжая тренироваться, Серена заметила, что болезненные ощущения от усталости возникают в ее ногах в местах, никогда не болевших прежде, – то есть еще один признак обходного эффекта.

Серена вскоре почувствовала психологические изменения, дополнявшие физические. Ее увлеченность бегом стала сильнее прежней, но проявлялось это иначе. На смену жгучей потребности побеждать пришли глубокая благодарность и радость от самой возможности бега – чувства, знакомые всем спортсменам, преодолевшим последствия травм, угрожавших их карьере в спорте. Она больше не огорчалась из-за отдельной неудачно прошедшей тренировки, а больше внимания стала уделять основным аспектам подготовки – таким как преодоление дискомфорта, доставляемого необходимостью продолжать бег в состоянии крайней усталости. Победа над раком пробудила в ней стремление жить без сожалений и оглядки, и это стремление заставляло добиваться от важных тренировок больших результатов, нежели те, которыми она была бы довольна раньше. Так или иначе, ее разум стал более эффективен для нее как для бегуньи.

Через восемь месяцев после операции Серена бежала Нью-Йоркский марафон. Ее дебют на этой дистанции оказался невероятным: она пришла четвертой среди американских участниц со временем 2:36.06. Трасса марафона проходила мимо больницы, где ее оперировали. На бегу она показала на свою правую ногу и крикнула: «Спасибо!» На протяжении трех следующих лет Серена три раза улучшала свое время в марафоне, пока в 2013 году в Амстердаме не показала 2:28.05. На следующий год она стала чемпионкой США на дистанции полумарафона.

Цифры не лгут. С двумя мышцами в задней поверхности бедра правой ноги Серена стала бегать лучше, чем делала это с тремя. Это не было чудом. Многим атлетам удается найти способ сделать больше при меньших возможностях. В сумме эти примеры доказывают, что потери способностей, вызванные физическими недостатками – временными или постоянными, – открывают возможность эффективно выработать компенсаторные физические приемы и подняться на новый уровень ментального соответствия. Тяжелые травмы, легкие травмы, болезни, возвращение в спорт после долгого перерыва, возраст – все эти и любые другие проклинаемые спортсменами причины потери формы одновременно могут оказаться скрытым подарком судьбы.

Нейропластичность – адаптационный навык, обеспечиваемый многочисленностью проводящих путей головного мозга. Он включается в работу автоматически, как только спортсмен попытается использовать старые подходы в новых условиях. Но чтобы получить максимальную пользу от обходного эффекта, спортсмену сначала необходимо выработать другой психологический адаптационный навык, который требует осознанного выбора и который Вилли Стюарт использовал интуитивно, – умение приспосабливаться.

Для спортсмена, утратившего физическую полноценность, умение приспосабливаться начинается с уверенности, что тренировки в старом виде спорта имеют смысл, несмотря на какие-то новые ограничения. Приспосабливаемость заключается в том, что, потеряв конечность, человек думает: «Я уверен, что все равно смогу гонять на велосипеде и плавать – и, может, даже быстрее многих других». И в том, чтобы, потеряв одну из трех мышц бедра, думать: «Я уверена, что все равно могу бегать – и, может, даже быстрее прежнего». Приспосабливаемость означает ответ одним и тем же набором мыслей, какой бы ни оказалась физическая утрата. Если вы способны на это, ваши тело и разум пройдут по заданному пути: тело приспособится, найдя новый образ действий, а разум укрепит ментальное соответствие, повысив сосредоточенность, или тормозной контроль (как в случае Вилли Стюарта), или благодарность за дарованную вам возможность движения (Серена Бурла), или путем других позитивных изменений.

Спорт для инвалидов считается спортом на приспособляемость. А вот Вилли Стюарт сказал бы, что спортом на приспособляемость можно считать любой вид спорта. Или он должен стать таким.

Мировой чемпионат Ironman не предоставляет спортсменам с ограниченными возможностями каких-либо особенных условий, кроме выделения небольшого количества мест для участия в соревнованиях. Такие атлеты стартуют вместе с остальными, их время так же фиксируется на тех же трассах, им не оказывают помощи (за исключением помощи в подъеме из воды в транзитную зону для тех, кто не может это сделать сам).

Вилли Стюарт не воспользовался бы чем-то подобным в любом случае. Конечно, он не отказался от преимущества, полученного вместе с остальными спортсменами на старте, заняв место в центре первого ряда над водами залива Каилуа ранним утром 19 октября 2002 года. Еще час назад здесь бушевал муссонный ливень. Гроза уже закончилась, однако по поверхности все еще катились волны больше метра высотой, поднимавшие и опускавшие спортсменов в привычном ленивом ритме.

У всех триатлетов имелись свои сильные и слабые стороны. Бег был самой сильной дисциплиной у Вилли, потому что здесь меньше всего сказывалось отсутствие руки. (Исследование показало, что бегуны всего на три процента менее экономно расходуют энергию, когда бегут с обеими руками, заложенными за спину, чем обычно.) Велогонка была сложнее. Хотя здесь тоже доминируют ноги, Вилли не мог принять аэродинамически выгодную позицию, которую легко принимают атлеты с двумя руками. А вот плавание было самым слабым звеном из-за очевидных неудобств, связанных с отсутствием руки. Для Вилли заплыв в Ironman на 2,4 мили (3,86 километра) в открытой воде стал самым настоящим испытанием на выживание.

В семь часов прогремела традиционная стартовая пушка, и 1600 спортсменов ринулись в воды Тихого океана, образовав движущийся ковер взбитой их руками пены. В планы Вилли входило как можно дольше продержаться на хвосте у более сильных пловцов, пока не придется перейти на собственный темп. Но для этого нужно было не затеряться в плотном потоке рвущихся вперед спортсменов, многие из которых непроизвольно могли ударить, лягнуть или притопить его, проплывая мимо. Но Вилли был ветераном контактного спорта, и его такие выходки нисколько не пугали. Его сосредоточенность не смогли поколебать и самые высокие волны, наблюдавшиеся за всю 24-летнюю историю Ironman. Через каждые несколько гребков он хватал ртом обжигающий глоток соленой воды, опускал голову и продолжал грести.

Пальцы Вилли коснулись асфальтовой поверхности причала на пирсе Кона, когда часы, отсчитывающие время гонки, показали 1:16.54. До него из воды выбрались 1124 атлета, 479 остались позади. Пока Вилли сумасшедшим рывком вскарабкался на причал, пробежал по пирсу и дальше в транзитную зону, он обошел еще с десяток соперников. Это также входило в его планы: при малейшей возможности отыгрывать у других либо время, либо позицию.

Уверенно орудуя одной рукой, Вилли застегнул ремешок велосипедного шлема, вскочил в седло и выкатился из транзитной зоны к началу 180-километровой велогонки. Трассу изменили за год до этого. Прежде она шла прямо на Каилуа-Кона, к лавовым полям на западном побережье Биг-Айленд по шоссе Куин-Кауману. Теперь гонка начиналась с петли, и, прежде чем попасть на Куин-Кауману, участники оказывались в государственной зоне отдыха «Старый аэропорт Кона» на самой северной оконечности Каилуа, а потом все возвращались в Каилуа-Виллидж. Из-за этого спортсменам приходилось преодолевать несколько опасных крутых поворотов, подъемов и спусков. Это требовало разнообразия техник езды и затрудняло управление одной рукой. В будущих гонках Вилли начнет прибегать к помощи протеза, но в тот раз он не имел такой возможности.

Если есть что-то более трудное для однорукого велогонщика, чем крутые повороты, и преодоление коротких и крутых подъемов и спусков, то это наверняка порывы бокового ветра. Ironman всегда славился своим боковым ветром, и, как только Вилли оказался на лавовых полях, он изведал всю его неистовую силу. Трудно было просто удержаться в седле, а не то что сохранять скорость 32 километра в час и больше. Страх врезаться в другого гонщика и лишить его возможности продолжать гонку действовал на Вилли гораздо сильнее, чем опасение упасть. Наверняка во всем обвинили бы его увечье, а об этом и думать не хотелось.

Чтобы свести риск стать виновником столкновения к минимуму, Вилли решил останавливаться для того, чтобы попить из своей бутылки, вместо того чтобы ехать без рук и пить на ходу. Жалея время, потраченное на эти вынужденные остановки, он увеличил промежутки между ними до 30 минут, то есть пил почти в два раза реже, чем если бы ехал один. И по мере того как поднималась дневная жара, он все больше страдал от обезвоживания.

Даже несмотря на свое состояние и эти остановки, Вилли сумел обойти больше соперников, чем обошли его. Он заметно продвинулся в рейтинге, почти на сто мест, и оказался вплотную к первой тысяче, закончив велоэтап с результатом 5:48.55. И снова Вилли молнией проскочил транзитную зону, потратив меньше двух минут на то, чтобы переобуться из велосипедных туфель в кроссовки и начать забег на 42,2 километра.

Перед состязаниями Вилли отважно пообещал пробежать марафон меньше чем за три часа – результат, который на Ironman ежегодно показывает лишь горстка атлетов, причем практически все профессионалы. Чтобы выполнить свое обещание, Вилли с самого старта побежал в запланированном темпе. Чувствуя себя полным сил, он обходил одного соперника за другим. Его охватила эйфория. «Поверить не могу, что я действительно здесь!» – думал он, пробегая по набережной Алии-драйв, где перед ним открывались те самые знаменитые потрясающие виды, которые он разглядывал на фотографиях и видео, мечтая об участии в этой гонке.

Пройдя 13 километров марафона, Вилли почувствовал, что страдает от жары. Ничего удивительного, день действительно был жарким: +30°C. На 16-м километре Вилли стало совсем плохо. От одной мысли, что предстоит пробежать еще 26 километров до финиша, хотелось плакать. Его темп бега упал с 4.20 на километр до 4.58, затем до 5.35. Его уже начал обгонять кое-кто из тех, кого он недавно обошел. Его знаменитая внутренняя сосредоточенность оказалась бессильной остановить это безудержное замедление. Но все же он не перешел на шаг. И тут его обогнал пожилой джентльмен, шедший пешком. Вилли, недолго думая, нарушил свои клятвы и тоже пошел шагом, но лишь потому, что ему показалось, что так он сможет двигаться быстрее.

Приближаясь к отметке 29 километров, Вилли различил в дальнем конце шоссе Куин-Кауману кортеж из нескольких автомобилей. Они окружали лидера женской гонки Наташу Бэдмэнн[48], бежавшую к своей третьей победе в Ironman. Когда Бэдмэнн поравнялась с Вилли, она улыбнулась и крикнула: «Привет!»

Вилли был не в том состоянии, чтобы на него произвела большое впечатление встреча со звездой. Но в тот момент, вспоминает он, ему словно передалась какая-то новая энергия. Хотя Бэдмэнн была на пути к славе и новому триумфу, она казалась довольной уже тем, что находится здесь и может делать то, что она делает. Это ощущение оказалось заразным. У Вилли открылось второе дыхание. Приободрившись и лавируя сначала между теми многими, кто шел, а потом и между теми немногими, кто бежал на оставшихся километрах, он уже без труда удерживал стабильный темп. И снова начал продвигаться вперед. По мере приближения к Каилуа-Виллидж его темп увеличивался. И, ускоряясь в начале культовой финишной прямой на Алии-драйв, он чувствовал, что смог бы пробежать еще восемь километров. Вилли преодолел дистанцию триатлона за 10:48.15, затратив на марафон 3:36.49. Обогнав почти 500 соперников, он финишировал 532-м, то есть в первой трети участников. И хотя это не было его главной целью, он стал первым в группе спортсменов с ограниченными возможностями.

Вилли участвовал в Ironman еще трижды, пока не увлекся другими целями. Среди них были 100-мильные гонки на горных велосипедах, 24-часовые трейлы и сплав на каяках по Большому Каньону. В 2006 году он выиграл марафон Каталина – не в своей возрастной группе и не среди людей с ограниченными возможностями, а в абсолютном зачете.

И сколько бы раз ни повторяли его фанаты или друзья: «А представляешь, что бы ты смог сделать с двумя руками!» – ответ был один: «То же самое».

Глава 6. Дарованное поражение

Мауро «Санто» Сантамброджио[49] не смотрел вперед, приближаясь к финишу девятого этапа «Тур де Франс» 2010 года у городка Сен-Жан-де-Морьен во Французских Альпах. Вместо того чтобы поднять взгляд на табло и прикинуть, сколько гонщиков пришло раньше него (их было 40) или сколько времени он проигрывает лидеру (8.09), облаченный в красно-черную форму итальянский гонщик из команды BMC Racing Team то и дело оглядывался. Он не спускал глаз с лидера своей команды Кэдела Эванса[50], которого практически тащил на себе на последних 30 километрах трассы 204,5 километра, после того как тот сломался на последнем большом подъеме этапа.

После финиша Кэдел поравнялся с Санто, обхватил его худой рукой за плечи и покатился рядом, шлем к шлему, к месту, где они остановились, лепеча благодарности заплетающимся от усталости языком. Он еще хотел извиниться за то, что подвел команду, но, как только собрался это сделать, его дыхание перехватило. Внезапно Кэдел прижался головой к груди Санто и разрыдался в голос. Санто что было сил обхватил своего товарища, сверкая глазами от сочувствия и гнева. Секунды складывались в минуты, а тело Кэдела все еще содрогалось от горестных рыданий.

Сцена была в высшей степени драматичной, спортсменов моментально окружила толпа фотографов. Ветеранам в журналистике такой откровенный эмоциональный взрыв всегда хладнокровного австралийца казался особенно диким. Если уж на то пошло, никто из них вообще не видел, чтобы гонщик так рыдал на финише очередного этапа «Тур де Франс». Однако они все отлично понимали: Кэдел оплакивал нечто гораздо большее, чем неудачу на одном из этапов самой грандиозной велогонки в мире, – на дороге к Сен-Жан-де-Морьен разбилась его мечта.

В нашем беспощадном мире мечты гибнут каждый день, и всякий раз это причиняет кому-то боль, но для Кэдела все сложилось особенно жестоко. Большую часть жизни он считал себя избранным, рожденным побеждать на крупнейших в мире велогонках. С того самого дня, как он вытащил гаечный ключ из отцовского ящика с инструментами, чтобы снять дополнительные учебные колеса своего первого велосипеда, Кэдел двигался только вверх к пику карьеры велогонщика, с каждым годом приближаясь к тому, что, как казалось, предначертано ему судьбой. Этот подъем неизменно продолжался до той точки, откуда оставался последний маленький шажок до вершины. И вот он остановился. Это было досадно. Потом сделал шаг назад. И это бесило его. Теперь он падал. Это было почти невыносимо.

Чтобы набраться смелости и мечтать выиграть «Тур де Франс», спортсмен должен отличаться от своих соперников рядом преимуществ. Кэдел обладал всеми. Раннее начало занятий спортом? Судите сами. Первое, чем занялся четырехлетний Кэдел после того, как снял дополнительные детские колеса со своего велосипеда, были поездки по ужасным проселочным дорогам вокруг Барунды – глухого поселения племени аборигенов, затерявшегося в глубинке Северной территории Австралии. Каждый день он уезжал из дому утром и не возвращался до самой темноты, вынуждая перепуганных родителей отправляться на поиски. Годами спустя, уже став профессиональным велогонщиком, Кэдел описывал свои детские похождения как важный фактор в развитии качеств спортсмена. То, что когда-то воспринималось как игра, на поверку стало подготовкой к более серьезным испытаниям.

Возможности? Судите сами. Кэдел повзрослел как раз в то время, когда молодой вид велоспорта маунтинбайк – именно тот вид велогонок, в котором наилучшим образом смог проявиться его талант, – начинал развиваться в Австралии. Мастерское обращение с широкими шинами быстро обеспечило ему приглашение на учебу в Австралийский институт спорта (Australian Institute of Sport, AIS), расположенный в Канберре. В AIS у Кэдела была возможность работать с самыми талантливыми тренерами в компании с одаренными молодыми спортсменами и на лучшем оборудовании. Не прошло и года с поступления Кэдела в AIS, как маунтинбайк стал олимпийским видом спорта. Кэдел попал в олимпийскую сборную и пришел девятым в Атланте. Ему все еще не было двадцати лет.

Талант? Судите сами. В AIS Кэдел прошел самое тщательное обследование, в которое входили тесты на рабочий объем легких, отношение мощности к массе тела, а также аэробную производительность. Результаты обследования оказались лучшими в 14-летней истории существования института. Максимальное потребление кислорода (или VO₂max) оказалось почти в два раза выше среднего показателя для молодого взрослого мужчины, а соотношение мощность/масса тела уже было выше, чем у большинства победителей «Тур де Франс».

Кэдел дебютировал в «Тур де Франс» десять лет спустя, в 2005 году. Его переход к шоссейным гонкам был предопределен после того, как на чемпионате мира среди юниоров он завоевал бронзовую медаль в индивидуальной гонке с раздельным стартом на взятом взаймы велосипеде. Так сложилась судьба, что первый «Тур де Франс» для Кэдела стал последним для Лэнса Армстронга[51] (пока четырьмя годами позднее тот не решил вернуться в спорт). Никто не сомневался, что американец выиграет гонку седьмой раз подряд. Интрига заключалась в том, кто отважится претендовать на титул наследника чемпиона. Кэдел пришел восьмым, обогнав всех остальных дебютантов «Тура». Более того, он был значительно моложе всех, кто шел впереди него. И если он стал бы развивать свой талант на каждом следующем «Туре», как и ожидалось, шансы на получение главного приза были бы вполне реальны.

И он действительно развивался. В «Туре» 2006 года Кэдел боролся за победу на всех основных горных этапах, хорошо проехал две гонки с раздельным стартом и занял в генеральной классификации пятую позицию. После того как победитель Флойд Лэндис[52] был дисквалифицирован за допинг, Кэдел переместился на четвертое место.

Мало кто из спортивных аналитиков готов был пророчить ему взлет с четвертого на первое место в «Туре» 2007 года, однако невероятно талантливый австралиец уже прочно занял строку в списке претендентов. Да и сам он не замахивался на победу и, чтобы снять психологическое напряжение, поставил промежуточной целью занять ступень на пьедестале. Это было мудрое решение. Позволив себе последний раз участвовать в гонке как человек, чьи главные победы – еще дело будущего, Кэдел в итоге показал себя еще лучше и на горных этапах, и в гонках с раздельным стартом. На третьей неделе «Тура» он внезапно совершил прыжок с четвертого места на второе, когда обладатель желтой майки Майкл Расмуссен и второй за ним Александр Винокуров[53] были сняты с соревнований из-за допинга.

Утром перед решающим, 19-м этапом – индивидуальной гонкой с раздельным стартом – Кэдел занял место на стартовой платформе на 1 минуту и 50 секунд впереди нового лидера Альберто Контадора[54]. Тот уже тоже был на старте. Кэдел мог постараться пройти дистанцию в оборонительной манере, чтобы удержать свое место, или же атаковать, совершив рывок к победе. Он предпочел рывок, не пожелав упустить такой момент. Кэдел провел лучшую гонку в своей карьере, пришел вторым за Леви Лайфаймером и позже был объявлен победителем на этом этапе, когда результат американца был аннулирован по причине (нетрудно угадать) применения допинга. Однако у такой победы все же оставался горький привкус. Кэделу не хватило всего каких-то 23 секунды, чтобы обойти Контадора, и в Париж он прибыл вторым.

Столь близкий прорыв к первому месту сделал возвращение Кэдела на родину триумфальным. В один миг он стал национальным героем и самым популярным австралийским спортсменом во всех крупных массмедиа. Классический интроверт, чью замкнутость часто ошибочно принимали за грубость или язвительность, Кэдел, как мог, пытался избежать всеобщего внимания. Однако теперь вся страна ждала от него победы на следующем «Туре». Его вознесло на самый крутой отрезок его карьеры. Каждый из предыдущих годов был очередным шагом к этой вершине. И теперь оставался последний шаг, чтобы ее взять. Единственное, что могло бы показаться еще более важным, – самая большая спортивная награда. Само по себе это было чрезвычайным напряжением, не говоря об остальной шумихе.

Кэделу надо было соответствовать не только собственным ожиданиям и надеждам, но и надеждам всей нации: практически весь мир велосипедного спорта ждал, что он станет первым в «Тур де Франс» 2008 года. Как любое значительное состязание, «Тур» был объектом для денежных ставок, и, когда перед началом гонок 2008 года букмекеры закрыли свои конторы, Кэдел считался фаворитом со ставками три к одному. Деньги, поставленные на него, стали казаться мудрым вложением после десятого этапа, когда впервые в своей карьере Кэдел получил желтую майку лидера. Он все еще сохранял ее за собой через пять дней, пока не сломался на последнем подъеме 15-го этапа и уступил люксембуржцу Фрэнку Шлеку[55].

В следующие дни Кэдел вообще съехал на четвертое место. Закончив 16-й этап, гонщик не сумел удержать вспышку отчаяния перед беспощадными объективами тележурналистов, следивших за его уходом с финишной зоны. Кэдел наклонил голову и что было сил боднул ближайшую камеру. Видео прямиком попало на YouTube, где не столько привлекло на сторону Кэдела новых фанатов, сколько увеличило количество его противников.

Кэделу удалось найти в себе мужество и, героически проехав 20-й, предпоследний этап – гонку с раздельным стартом, – он вернулся на второе место в генеральной классификации. Вторым он завершил и гонку в Париже, на 58 секунд позже Карлоса Састре[56] из Испании. Во второй раз подряд Кэдел уступил первое место в «Тур де Франс», проиграв победителю меньше минуты.

Но как разительно отличались эти два года! В 2007 году Кэдел был счастлив занять второе место. В 2008 году от того же результата ему было тошно. В 31 год он уже считался ветераном, пройдя четыре гонки «Тур де Франс». Он не мог отделаться от мысли, что, наверное, уже упустил свой шанс.

Прошел еще год. К «Туру» 2009 года Кэдел пришел с непоколебимым решением. «Для меня, – признался он потом, – целью была победа, и никак не меньше. Занять в “Туре” второе или третье место было равнозначно проигрышу».

Он занял 30-е место. «Тур» 2009 года закончился для Кэдела Эванса, едва успев начаться. В командной гонке с раздельным стартом на четвертом этапе его команда Silence-Lotto проиграла практически невосполнимые 2 минуты и 35 секунд победоносной команде Astana, в которую входил главный соперник Кэдела Альберто Контадор. Это был совершенно неожиданный провал, и вину за него несла вся команда.

Однако Кэделу было некого винить, кроме себя. На 15-м этапе, самом тяжелом горном отрезке гонки этого года, он уступил Контадору еще 86 секунд. Но и этот проигрыш поблек перед четырьмя минутами, проигранными на 16-м этапе.

Критики были беспощадны. Все больше людей были готовы считать неудачи Кэдела в гонке 2009 года отражением его реальных возможностей, а не досадной неудачей. Они утверждали, что ошибочно посчитали Кэдела человеком великой судьбы. А на самом деле он совсем другой архетип спортсмена: многообещающий, но трагически лишенный некоего последнего ингредиента, чего-то такого, что необходимо для победы. «Эванс – великий велогонщик, – писал один из блогеров. – Но мне все время казалось, что в нем есть какой-то изъян, недостаток силы, проявляющийся на самых крутых подъемах».

Главным недостатком Кэдела объявлялся его страх перед ошибками и отсутствие куража. По мнению критиков, настоящие чемпионы должны знать, когда надо рискнуть.

Кэделу удалось немного улучшить впечатление от сезона 2009 года, придя третьим в сентябрьской велогонке «Вуэльта Испании» и затем выиграв групповую шоссейную гонку на чемпионате мира. Но уже тогда он решил, что ему необходимы перемены. Американские хозяева команды велогонщиков, спонсированной бельгийскими производителями велосипедов BMC, заинтересовались возможностью переманить Кэдела из Silence-Lotto, и он испытывал искушение принять их предложение, понимая, что без более сильной команды ему нечего и надеяться выиграть «Тур». За две недели до чемпионата мира Кэдел встретился с членом команды ВМС Джорджем Хинкепи[57], одним из наиболее уважаемых велогонщиков в профессиональном спорте, в отеле в Цюрихе. Позднее в книге о Кэделе, вышедшей в 2011 году, Хинкепи подробно вспоминал этот разговор. «Я действительно думаю, что тебе понравится эта команда, – сказал он Кэделу. – И я действительно уверен, что помогу тебе подняться на пьедестал “Тур де Франс”».

Кэдел ответил убийственным взглядом.

«Я уже сделал это, – рявкнул он. – Я два раза был на пьедестале. Я хочу выиграть “Тур”!»

Когда Кэдел занял место на старте своего шестого «Тур де Франс» в июле следующего года, на нем были красные и черные цвета команды ВМС. К этой точке сезона 2010 года он пришел с весьма солидными результатами, в числе которых были победы на нескольких этапах «Джиро д’Италия» и первое место в однодневной классической гонке «Флеш Валонь». И этот «Тур» начался хорошо для атлета. На третьем этапе ему повезло оказаться в нужном месте и воспользоваться неожиданной прорехой в плотной группе гонщиков. Он закончил этот день третьим в общем зачете и через пять дней, несмотря на жесткое падение на левый бок, уже стал обладателем желтой майки.

Однако это оказалась пиррова победа: при падении Кэдел очень серьезно повредил левый локоть. На следующий день на горном этапе он едва выдерживал острую боль и, будучи не в состоянии работать педалями в полную силу, был вынужден на заключительном подъеме принять помощь товарища по команде Мауро Сантамброджио, финишировав больше чем на восемь минут позднее лидеров и совершенно выпав из числа претендентов на победу. Преодолев финишную черту, Кэдел спрятал лицо на груди у Сантамброджио и разрыдался как человек, у которого на глазах только что безжалостно сожгли самую дорогую его мечту. Этот «Тур» ему предстояло закончить на 25-м месте.

Мечта умерла. Или нет?

В 2013 году Марк Сири, психолог из Университета штата Нью-Йорк в Буффало, тестировал устойчивость к боли у добровольцев, набранных из студентов колледжа. Он предлагал участникам опустить руку в ледяную воду и держать там столько, сколько смогут. После чего им предстояло заполнить анкету с вопросами о неприятностях, которые случались с ними в детстве. Результаты, опубликованные в журнале Psychological Science, говорили о том, что у студентов с относительно спокойным детством отмечалась низкая устойчивость к боли. Но такой же результат демонстрировали и те участники, которых постоянно преследовали травмы в юном возрасте. Дольше всего смогли продержать руки в ледяной воде те добровольцы, чей результат находился где-то посередине.

Эти открытия не стали такой уж неожиданностью для коллег Сири. Сходные результаты были получены для явления психической устойчивости. Основа всех наших адаптационных способностей, психическая устойчивость, определяется как общая способность отвечать на испытания. Психическая устойчивость – это качество, в угрожающей ситуации достаточно долго сохраняющее личность для выработки соответствующего адаптационного навыка, позволяющего решить проблему. И, подобно устойчивости к боли, психическая устойчивость лучше всего выражена у мужчин и женщин, которым в детстве довелось пройти некоторое – но не чрезмерное – количество испытаний. Обобщая выводы из этих исследований, можно сказать, что человек, успешно сопротивляющийся боли, скорее всего, покажет повышенную устойчивость к стрессу от потери работы или онкологического диагноза и что при этом он с большой вероятностью имел опыт умеренной психологической травмы в прошлом. Судя по всему, для укрепления ментальной устойчивости нам необходимо некоторое количество трудностей и страданий, однако избыточная травма оставляет рубцы на всю жизнь.

Соревнования в спорте высших достижений неизбежно связаны с самыми суровыми вызовами, требующими от спортсменов высокого уровня устойчивости, а устойчивость, опять-таки, укрепляется испытаниями. Значит, нет ничего удивительного в том, что подавляющее большинство спортсменов высочайшего уровня составляют мужчины и женщины, пережившие психологическую травму. В своей статье The Rocky Road to the Top: Why Talent Needs Trauma («Нелегкая тропа к вершине: почему таланту нужна травма»), опубликованной в 2012 году в журнале Sports Medicine, спортивные психологи Дэйв Коллинз и Эйн Макнамара доказывают, что «знания и умения, которые извлекают спортсмены из “жизненных” травм, и их способность переносить свои уроки из прежнего контекста в новые ситуации несомненно влияют на их поступательное развитие и спортивные результаты». Если это верно, то слишком «легкая» жизнь на самом деле способна оказаться серьезным препятствием для развития спортсмена.

Некоторые эксперты предполагают, что психическая устойчивость особенно полезна в спорте на выносливость. Любой вид спорта связан с испытаниями, однако велогонка имеет гораздо больше общего со способностью удерживать руку в ледяной воде, нежели, например, баскетбольный матч. Всем атлетам приходится переживать неудачи, и с ними не справиться без психической устойчивости. Но в спорте на выносливость устойчивость атлета подвергается испытанию с каждым новым стартом, в те тяжелые моменты наибольших страданий, когда он сам себе задает вопрос: «Как сильно ты этого хочешь?»

Поражает многочисленность чемпионов в спорте на выносливость, переживших в детстве серьезные психологические травмы. Фрэнк Шортер, выигравший, выступая за команду США, олимпийский марафон в 1972 году, был жертвой бытового насилия – страдал от жестокости родного отца. Позднее, будучи взрослым, Шортер пришел к выводу, что, скорее всего, этот опыт помог ему стать таким прекрасным бегуном. В интервью 2011 года он признался: «Я обнаружил: когда ты понимаешь, что сейчас станет больно, и не только знаешь, какой будет эта боль, но и предполагаешь, сколько она продлится, то укрепляешь способность ее перенести. И я думаю, что в какой-то степени смог перенести это на свой бег».

Ученым еще предстоит узнать многое о механизме этой передачи, однако визуализирующие методы исследования мозговой активности подтолкнули их к любопытным выводам. Например, исследования, в которых участвовали выжившие после цунами и землетрясения 2011 года в Японии, показали, что симптомы посттравматического стресса гораздо слабее проявляются у личностей, отличающихся большим объемом (что означает большие функциональные способности) передней поясной зоны коры (ППК). ППК играет важную роль в ситуациях, связанных с внутренними конфликтами, вроде мысленного перетягивания каната, борьбы между желаниями замедлиться и продолжать гонку. Известно, что сами по себе тренировки на выносливость укрепляют ППК. И вполне возможно, что адаптационные навыки, приобретаемые личностью в преодолении некоторых травмирующих ситуаций, также укрепляют ППК, повышая психическую устойчивость спортсмена на выносливость.

Так или иначе, сколько бы испытаний в прошлом ни приходилось на долю того или иного чемпиона в спорте, многие из них считают себя закаленными страданиями. На Олимпиаде 2012 года психолог Мустафа Шаркар и его коллеги из Глостерширского университета обобщили данные опросов восьми чемпионов Игр. В обзоре, опубликованном ими в журнале Reflective Practice, ученые отметили, что «испытания, пройденные участниками опроса в области спорта и за ее пределами, воспринимаются ими как необходимый опыт для завоевания золотой медали, включая повторяющиеся неудачные отборочные выступления, значительные провалы в спорте, тяжелые травмы, политическую нестабильность и смерть близкого человека. В описании роли этого опыта в своем психологическом и спортивном развитии все участники особенно фокусировались на полученных ими травмах, мотивации и уроках».

Примечательно, как часто к числу таких испытаний спортсмены относят барьеры, преодолеваемые ими именно внутри спорта. Это открытие указывает на то, что им вовсе не обязательно испытывать серьезные трудности в повседневной жизни, для того чтобы развить в себе устойчивость. Спорт сам по себе – фактор, культивирующий ментальную сопротивляемость. Но также это значит, что спортсмены с относительно благополучным детством могут действительно зависеть от испытаний, связанных с занятиями спортом, чтобы у них сформировалась устойчивость настоящего элитного уровня. И таким образом, спортсмены, изначально одаренные величайшими способностями и другими достоинствами, которые могут вознести их к вершинам – тот же Кэдел Эванс, – оказываются вдвойне беспомощными там, где от них потребуется устойчивость. И это вовсе не обязательно означает их ментальную слабость – никто из тех, кто хорошо знал Кэдела, не сказал бы, что ему не хватает упорства. Но они могут быть просто недостаточно устойчивыми, чтобы продержаться до того, чтобы, например, прийти первыми, а не вторыми в гонке «Тур де Франс».

Уж не обрекает ли это таких спортсменов на вечное стояние в одной ступеньке от вершины? История утверждает, что нет. Мы знаем великое множество спортсменов, «любимчиков судьбы», которые не только проявили достаточную устойчивость, но и нашли дополнительную устойчивость перед последним шагом к победе. Фактически именно это повторяющееся убийственное отчаяние из-за ускользнувшей вожделенной цели стало той искрой, что помогла совершить прорыв атлетам, «отравленным» всеми преимуществами, имевшимися в их карьере.

Для исследования этого явления очень интересно рассмотреть пример американского бегуна на средние дистанции Ника Симмондса. Сын хирурга и учительницы, Ник наслаждался всеми преимуществами своего положения в Бойсе, где стал игл-скаутом[58] и побеждал на многих местных чемпионатах по бегу. Несмотря на успехи в спорте, Ник отказался от предложений из престижных заведений ради учебы в Университете Вилламетта. Находясь лишь в III дивизионе Национальной ассоциации студенческого спорта, Университет Вилламетта не назначал стипендии своим спортсменам, однако семья Симмондс имела достаточно средств, чтобы Ник мог выбрать место учебы по своему вкусу, не оглядываясь на другие обстоятельства. Окончив университет в 2006 году, он подписал контракт с Nike и выиграл один за другим пять национальных чемпионатов на дистанции 800 метров. Все это время он совершенствовал собственный почерк: скромно держался в задних рядах на первом круге, чтобы потом обойти всех на втором.

Но поскольку у него не было достойных соперников в США, Ник не имел возможности подняться на пьедестал на главных международных соревнованиях. Он не попал в финал бега на 800 метров на чемпионате мира 2007 года, а затем и на Олимпиаде-2008, а на чемпионатах мира 2009 и 2010 годов был в финале пятым и шестым соответственно. И каждый раз от пьедестала его отделял совсем маленький шаг.

В своем обзоре, посвященном явлению психологической устойчивости у спортсменов, Дэйв Коллинз и Эйн Макнамара отмечали, что в развитии устойчивости низшие точки часто оказываются поворотными. Для Ника низшая точка случилась на Олимпиаде 2012 года, в финальном забеге на 800 метров, широко освещавшемся как самое великое в истории состязание на этой дистанции. Победитель Дэвид Рудиша[59] из Кении побил мировой рекорд. Ник показал самое высокое время в своей карьере и один из лучших результатов в истории среди американских бегунов. Однако он пришел пятым и даже не оказался лучшим из соотечественников – Дуэйн Соломон[60] пришел четвертым.

На фотографии, запечатлевшей Ника сразу после финиша, он схватился за голову: видно, что он в шоке. Однако за этим унылым фасадом происходила мощная психологическая перестройка. В этот самый момент Ник принял решение, что с него довольно провалов. Он сыт по горло потерянными медалями.

В начале нового сезона Ник поклялся, что откажется от привычной стратегии ускоряться на втором круге и будет смело бежать с самого старта. Выполнить эту клятву было хотя и волнующе, но так же просто, как выпрыгнуть из самолета с парашютом новой модели, с которым раньше никто не прыгал. На чемпионате США по легкой атлетике 2013 года смелости не хватило: Ник начал бег в конце группы, попал в коробочку и снова пришел вторым после Дуэйна Соломона.

Нику пришлось снова состязаться с Соломоном всего через неделю в Лондоне. На этот раз он поклялся, что не позволит молодому сопернику его обогнать. И в принципе для Ника не было ничего легче бежать сразу со старта за Соломоном, который неизменно бросался вперед с самого начала, сесть ему на хвост и обойти на финише. Но чтобы выполнить это на деле, Нику пришлось бы преодолеть самый страшный кошмар любого бегуна на средние дистанции – страх, что не удастся удержать высокий темп бега до финиша.

«Я знал, что если не выдержу темпа и сломаюсь, то это просто будет для меня хорошим опытом», – сказал он сразу после лондонского забега.

Когда был дан старт, Соломон вырвался в лидеры, а Ник бежал следом за ним с выражением почти театральной решимости на лице.

– Это слишком агрессивное начало бега для Ника Симмондса, – отметил телекомментатор Тим Хатчингс. – Мы к такому не привыкли.

Ник висел у Соломона на хвосте, пока оба не вышли из последнего поворота. Чувствуя, что силы еще есть, Ник обошел Соломона, чтобы выиграть с результатом 1.43,67 – второй результат в его карьере.

На чемпионате мира – 2013 Ник вел себя еще агрессивнее, выйдя в лидеры 800-метрового забега за круг до финиша. В голове у него звучала новая мантра: «Не упусти возможность!» Он оставался первым почти до самой финишной ленточки, где его все-таки обошел эфиопский атлет Мохаммед Аман[61]. Тем не менее Ник увез с собой первую медаль с больших международных соревнований – серебряную, – и он должен был поблагодарить за это свои поражения. Повторяющиеся раз за разом неудачи на высшем уровне наконец-то дали ему тот самый элемент, отсутствие которого и приводило к этим неудачам.

Повторяющиеся неудачи можно уподобить танцам на углях, когда ты все время стараешься приблизиться к стене, а она от тебя удаляется: бесконечный кошмар Сизифа. В конце концов замкнутый круг поражений создает у спортсмена ощущение провала или гнева. Последний вариант с большей вероятностью поможет ему порвать порочный круг и победить. Роберт Викс, психолог и автор книги Bounce: Living the Resilient Life, описывает результат действий такого гнева как «сладкое отвращение». Это выражение подчеркивает идею, что в ужасном состоянии, вызванном чередой неудач, содержится некий элемент здоровой силы, запускающей позитивные сдвиги, – решимость бороться до конца, то, что требует гнева, чтобы стать эффективным. При всех прочих равных гнев помогает выиграть схватку. В психологических терминах сладкое отвращение улучшает результаты, повышая потенциал мотивации, или максимальный уровень восприятия усилий, на который атлет готов пойти.

В 2001 году Сабина Янссен и ее коллеги из Лейденского университета пробуждали гнев у добровольных участников эксперимента и затем предлагали им пройти тест на устойчивость к боли. В других опытах добровольцы проходили тот же тест в нейтральном эмоциональном состоянии. В отчете, опубликованном в Journal of Psychosomatic Research, команда Янссен отмечала, что устойчивость к боли была значительно выше, когда участники опыта оказывались в состоянии гнева. Девять лет спустя Хенк Аартс и его коллеги из Утрехтского университета писали в журнале Psychological Science, что состояние искусственно вызванного гнева значительно повышало результаты теста на силу сжатия кисти. Боль не совсем то же самое, что восприятие усилий, и сила сжатия не то же, что выносливость, однако они достаточно схожи, чтобы сделать предположение, что гнев может влиять на восприятие усилий и проявление выносливости тем же самым образом.

Значит ли это, что в спорте на выносливость надо быть раздражительным, чтобы добиться хороших результатов? Определенно нет. Однако это значит, что при необходимости спортсмен мог бы использовать свои неудачи как мотиваторы, пусть даже «черные» мотиваторы, запущенные гневом. Эта конструктивная форма гнева – полезный адаптационный навык, доступный любому спортсмену на выносливость, попавшему в полосу неудач.

Когда Кэдел Эванс в шестой раз подряд провалился на «Тур де Франс», он решил, что с него довольно. Его 25-е место в 2010 году наполнило его горечью поражения, преследуя его как ни одна из прежних неудач: будь то в спорте или вне его. Однако у Кэдела возникло чувство, что этот провал – неразделимый со всеми разочарованиями и обидами, связанными с ним, – мог оказаться лучшим, что с ним случалось. Он сказал в интервью Руперту Гиннессу в отношении своего успешного выступления на чемпионате мира по шоссейным гонкам в 2009 году: «Постоянные неудачи разбудили во мне ненасытный голод. Чем больше я смотрел назад по мере развития своей карьеры, тем больше радовался, что не выигрывал раньше. Этот сценарий помогал мне как можно дольше оставаться голодным».

Сможет ли он когда-нибудь сказать что-то подобное о «Тур де Франс»?

Готовясь к «Тур де Франс» 2011 года, Кэдел сумел не только использовать сладкое отвращение, порожденное накопившимися в душе разочарованиями, но и учел несколько жестоких уроков, преподанных ему предыдущими шестью «Турами». Такой тип поведения также характерен для спортсменов, уставших от своих провалов. Психическая устойчивость, развивавшаяся на почве поражений, проявляет себя как в креативности, так и в готовности прилагать больше усилий. Пресыщенность побуждает спортсменов пробовать что-то новое, подобно тому, как Ник Симмондс отказался от старой стратегии. Иными словами, неудачи стимулируют определенный вид обходного эффекта, но обходного эффекта несколько другого рода, чем нейропластичность, которую мы обсудили в главе 5 и которая позволяет атлетам, частично потерявшим свои способности, проявлять навыки адаптации.

Кэдел полностью принял этот серебряный блеск неудачи, как и его мотивирующий эффект.

«В такие моменты ты становишься сильнее и многому учишься, – написал он позже в книге Close to Flying. – Тебе приходится вернуться к самым истокам того, чем ты занимаешься. Даже чтобы со сломанным локтем просто ехать на велосипеде, тебе нужно придать телу новое положение, и это изменение может оказаться полезным, открывающим в тебе неожиданные способности».

Одним из важных уроков, полученных Кэделом, была необходимость начинать гонку со свежими ногами. Он чувствовал себя уставшим перед «Туром» 2010 года и поделился этим соображением с тренерами и менеджерами команды ВМС, когда встречался с ними в Легано (Италия), чтобы составить план на сезон 2011 года. Они согласились предоставить ему возможность подойти к старту «Тура», имея за плечами от 30 до 33 дней гонок, то есть примерно на десять дней меньше, чем за год до этого.

План сработал великолепно. В июне Кэдел участвовал в «Критериум Дофине» – восьмидневной гонке, используемой многими гонщиками, претендующими на высокие места в генеральной классификации, как последняя проверка перед «Тур де Франс». Он занял второе место после англичанина Брэдли Уиггинса[62], чувствуя себя под конец гонки сильнее, чем на старте.

Несмотря на это, букмекерские конторы в преддверии «Тур де Франс» принимали ставки на Кэдела 25:1. Редакторы сайта roadcycling.com предрекали ему пятое место. Всего за несколько лет он из мистера Очевидный Фаворит успел превратиться в Какого-то Кэдела. В конце концов, ему 34 года. Только одному гонщику старше него удалось выиграть «Тур де Франс», и никто ни разу не побеждал в «Туре» после шести поражений.

Первый этап 2011 года протяженностью 191 километр был в основном равнинным и от старта на берегу Атлантики уходил в глубь материка к короткому горному финишу. За восемь километров до финиша этапа завал расколол пелотон пополам. Кэделу повезло оказаться впереди завала. Когда команда ВМС обнаружила, что Альберто Контадор, признанный фаворит со ставками 4:6, оказался во второй группе, гонщики взвинтили темп в надежде отыграть у него как можно больше времени. Для отчаяния Кэдела, удерживаемого под спудом, трудно было придумать более подходящую мишень, чем испанец, более чем любой другой спортсмен препятствовавший его продвижению к вершине. На коротком финишном подъеме Кэдел неожиданно ушел в отрыв и сумел вырвать три бесценные секунды у нескольких других соперников, в том числе у Фрэнка Шлека и Александра Винокурова. Ни на одном из предыдущих «Туров» Кэдел не демонстрировал такой агрессивной борьбы. Проиграв свой «Тур» 2007 года из-за половины минуты, сейчас он был полон решимости драться за каждую секунду.

Второй этап представлял собой командную гонку с раздельным стартом. Чтобы предотвратить повторение катастрофы, случившейся во время выступления Кэдела в составе прежней команды Silence-Lotto, в этом виде в «Туре» 2009 года Кэдел и его товарищи из ВМС заранее практиковались в командной гонке на трассе «Формулы-1» еще за месяц до начала «Тура» 2011 года. Несмотря на тренировки, уже через два километра после старта на 23-километровой дистанции два гонщика Мануэль Квинцато[63] и Маркус Бургхардт[64] отстали от своей команды, так что основной груз разделили только семь атлетов. Однако им удалось перегруппироваться, и в итоге этот этап они закончили вторыми, на 24 секунды опередив команду Контадора Saxo. В генеральной классификации Кэдел перешел на третье место, уступая всего одну секунду лидеру «Тура» – Хусховду[65].

На трассе третьего, 198-километрового этапа от Олон-сюр-Мер до Редона гонщиков преследовали новые падения. Кэдел, занимавший место в голове пелотона в окружении своих товарищей по команде, избежал аварий. Команда ВМС так настойчиво помогала своему лидеру удержаться в первых рядах и оберегала от случайностей, что вызвала ответную ярость у команд лучших спринтеров, имеющих свои причины оставаться в авангарде на равнинных этапах, как этот. Джордж Хинкепи, возможно, припомнив свой разговор с Кэделом в 2009 году в Цюрихе, заявил парням из ВМС, что они приехали сюда не дружить – им нужно выиграть «Тур де Франс».

На четвертом этапе везение закончилось. Когда до финиша оставалось всего 15 километров, один из гонщиков задел задний переключатель Кэдела, частично выведя его из строя. Кэдела подмывало закончить гонку, проигнорировав проблему, однако Хинкепи, по опыту зная, что дальше будет только хуже, настоял на том, чтобы тот остановился и поменял велосипед. Вернувшись на трассу, Кэдел оказался далеко позади 195 других гонщиков. Маркус Бургхардт, полный рвения оправдаться после своего неудачного выступления в командной гонке, тоже задержался, чтобы помочь капитану вернуться к лидерам. Всего через несколько минут он сумел ввести Кэдела в контакт с основными соперниками. Как и на первом этапе, здесь финиш располагался в конце крутого подъема. Контадор, в попытке отыграть потерянные им секунды, ринулся в атаку. Кэдел, стиснув зубы, последовал за своим соперником и сумел-таки выиграть этот этап по фотофинишу. На отрезке меньше 16 километров Кэделу удалось продвинуться с последнего на первое место и завоевать полное право получить свою первую награду за победу на этапе «Тур де Франс».

Следующие три этапа были как специально сделаны для спринтеров, но даже при этом позиция Кэдела на этих трех этапах была пятнадцатой – необычно хороший результат для гонщика, не специализирующегося в спринте и не поддержавшего кого-то из членов команды, кто этим занимается. Выбранная его командой стратегия удержания Кэдела в лидирующей группе и оберегания его от столкновений очевидно оправдывалась.

На восьмом этапе гонщикам предстояло преодолеть четыре крутых категорийных подъема, в том числе подъем категории III на финиш. Здесь впервые за всю гонку горным специалистам предоставлялась возможность померяться силами. Кэдел обошел Контадора и многих других, став в этот день третьим, всего 15 секунд проиграв победителю. Массмедиа понемногу стали обращать на него внимание как на серьезного претендента на победу.

– На этом подъеме Кэдел Эванс выглядел, пожалуй, самым впечатляющим по сравнению с остальными претендентами, – заметил Барри Райан в прямом эфире о гонке на cyclingnews.com. Трасса следующего этапа проходила по восьми крутым категорийным подъемам, и снова Кэдел был впереди других претендентов на победу, хотя в этот раз не сумел отыграть у них много времени.

В понедельник, 11 июля, участники «Тура» сделали передышку в городке Сен-Флур, в горах Центрального массива Франции. На пресс-конференции в отеле, где разместилась команда ВМС, расслабленный, улыбчивый Кэдел сообщил репортерам: «Мы с тренером трудились перед этим “Туром”, не щадя сил, и всё планировали очень тщательно, за месяцы и месяцы тренировок, на годах и годах накопленного опыта. И я действительно доволен тем, как все идет».

Его ситуация и правда была идеальной: по-прежнему на третьем месте, Кэдел еще не испытал груза ответственности, налагаемого желтой майкой, и в то же время чувствовал себя полным сил и в любой момент готовым порвать на куски двух гонщиков, опережающих его, на предстоящих горных этапах.

Однако хорошее расположение духа Кэдела опиралось не только на благоприятное стечение обстоятельств. Журналисты уже заметили, какая аура покоя исходит от двукратного обладателя второго приза «Тур де Франс». Даже его соперники признавали, что он ведет себя гораздо более уверенно, даже по сравнению с самыми удачными периодами предыдущих «Туров». Наблюдателям неизвестно было лишь то, что источником такого спокойствия стал гнев – точнее, то сладкое отвращение, что зародилось в душе у Кэдела после «Тура» 2010 года и сохранилось вплоть до начала этой гонки. В обычном понимании гнев не очень-то вяжется с эмоциональной уравновешенностью, если только это не ощущение пресыщенности, способное превратить неудачи в устойчивость. Атлеты, располагающие всеми предпосылками успеха, но не отличающиеся высокой психической устойчивостью, психологически зависимы от возникающих во время важных соревнований препятствий у них на пути. Причина этого – недостаточный опыт борьбы с испытаниями. Такая зависимость делает их нервными и эмоционально нестабильными. С другой стороны, атлет, почувствовавший пресыщение, больше не надеется на то, что не зависящие от него обстоятельства сложатся в его пользу. Он полон решимости взять на себя ответственность за свои результаты и противостоять испытаниям – как прошлым, так и будущим. Эта бурлящая в душе решимость дает ему ощущение уверенности, внушающее спокойствие. Именно таким и было внутреннее состояние Кэдела во время «Тур де Франс» 2011 года. Сейчас никто не увидел бы в нем того парня, который когда-то бодался с телекамерой. Теперь его темперамент был направлен в другое, более конструктивное русло, сам он стал менее уязвимым и подверженным рефлексии.

После дня отдыха «Тур де Франс» два дня подряд вел гонщиков все глубже в Центральный массив, к отрогам Пиренеев, где предстояло развернуться главным событиям. Теперь, проигрывая Кэделу в генеральной классификации больше полутора минут, Контадор просто вынужден был атаковать. Фрэнк и Энди Шлек отставали всего на 3 и 11 секунд соответственно, правда ни тот, ни другой не мог соперничать с Кэделом на равных в гонке с раздельным стартом. То есть они тоже понимали, что пора действовать агрессивно: это последняя возможность создать тот запас времени, который поможет им на 20-м этапе удержать первенство и выиграть «Тур де Франс». Однако предполагаемое «кровопролитие» так и не состоялось. Претенденты лишь вяло пытались не отпустить друг друга далеко на восьми главных подъемах на этапах с 12-го по 14-й. Такая скучная гонка возмутила фанатов, но при этом накалила страсти в ожидании 18-го, «королевского» этапа «Тур де Франс» 2011 года: 200 километров этой убийственно тяжелой трассы проходят в самом сердце Альп, между Пинероло и Галибье-Серр-Шевалье. Они включают три подъема «вне категории», и на тот момент они были единственным шансом для того, кто захотел бы лишить Кэдела Эванса контроля за гонкой.

План команды ВМС на этом этапе состоял в том, что два партнера Кэдела, Маркус Бургхардт и Брент Букуолтер, пойдут в ранний отрыв в надежде поддержать Кэдела на последнем подъеме: 22,8 километра к величественному перевалу Коль-дю-Галибье. Однако план развалился, стоило Букуолтеру не выдержать темп на предпоследней горе Коль-д’Изуар и отстать. Хуже того, трое участников команды ВМС, которые шли вместе с Кэделом, – Хинкепи, Квинсиато и Майкл Скар – не удержались вместе на том же подъеме, тогда как Иван Сантаромита не справился с последствиями травмы колена, полученной при недавнем падении. Энди Шлек, у которого на 16-м этапе отставание от Кэдела выросло с трех секунд до минуты 18 секунд, воспользовался слабостью команды ВМС и ринулся в атаку. Кэдел решил не отвечать, не желая разделять риск с соперником, совершающим отрыв так далеко от финиша.