Космическая тетушка Хаецкая Елена

– Ты меня любишь? – спросила она, словно полководец, собирающийся вести солдат на верную смерть.

Я молча кивнул.

Она сверкнула зубами.

– Сегодня вечером мне нужно выйти из дома так, чтобы об этом не знал твой отец.

– Я помогу, – обещал я. – Только скажи, что делать.

– Выгляни в окно.

Я подчинился.

– Ну? – спросила тетка.

– Сидит, – сказал я.

Под окном действительно дежурил бессменный соглядатай. Папа продолжал держать тетю под наблюдением. Полагаю, после публикации «Избранных полетов» он приставил такого же шпиона и ко мне.

– Какие соображения, рядовой? – спросила тетя.

– А давай их супом обольем, – предложил я. – Облитый супом человек на улицу не пойдет. Сперва переоденется. Или сменщика разыщет. А мы тем временем смоемся.

– Гениально! – сказала тетя Бугго. – Ты произведен в сержанты. Иди, ковыряй в мундире дырочки для новых нашивок.

Я так понял, что планируется совместная вылазка, и потому спросил:

– А куда мы отправляемся?

– В порт, – сказала Бугго. – Начало операции – по свистку. – У нее в зубах как будто сам собой вырос боцманский свисток, и она дунула в него легонько несколько раз. – Понял? Суп доставит Тагле. Скажешь ей, хорошо?

– А она с нами?

– Нет, останется дома. Будет готовить наше возвращение. То есть, вовремя откроет калитку сада.

– Хорошо, – сказал я.

Весь день у меня весело щекотало под ребрами – я с нетерпением ждал вечера. Когда стемнело, нянька притащила кастрюлю жирного супа. Вид у нее был сосредоточенный и важный, как всегда, когда речь шла о распоряжениях тети Бугго – капитана Анео.

Вдвоем с нянькой мы разлили суп из кастрюли по двум глубоким мискам, и няня удалилась, унося теткину порцию на вытянутых руках.

Я сунул голову в окно. Соглядатай был там. Лежал в траве, ковырял в зубах веточкой. Рядом валялись разбросанные кругляши. Должно быть, ждал приятеля, чтобы перекинуться.

Я взял миску и, едва не поскользнувшись на жирном пятне, которое осталось на полу после дележки супа, занял позицию возле подоконника. Затем прозвучал долгожданный боцманский свисток.

Резким движением я вывернул миску. Снизу донесся гневный вопль. Почти сразу к нему присоединился второй. Швырнув напоследок миску, я выскочил из своей комнаты и побежал по коридорам. В холле, возле паноплии, никого не было, но я не стал задерживаться, проскочил ступеньки и понесся по саду. Мы должны были встретиться с тетей у калитки.

Меня немного смущало ее отсутствие, однако я решил не рассуждать. Велено бежать к калитке – побегу к калитке. Если операция сорвется, то не по моей вине.

Оказавшись в глубине сада и поняв, что никакой погони за мной нет, я немного замедлил шаг. Деревья и кусты обступали меня со всех сторон: я находился в «дикой» части усадьбы, куда редко забредал человек с садовыми ножницами. Однако тропинки имелись и здесь, и я пробирался по ним, бережно разводя ветки в стороны. Они не хлестали меня, а напротив – как будто норовили погладить, и я преисполнился к ним любви.

И тут я увидел ее.

Я увидел Даму Анео.

Она стояла возле ствола старого дерева с коричнево-серой корой, прорезанной глубокими благородными морщинами. На этом фоне победительная юность Дамы Анео выглядела просто ослепительной. Матовая смуглая кожа ее лица и рук была безупречно нежной, светлые глаза нечеловеческого, оленьего разреза косили по сторонам пугливо и вместе с тем очаровательно. Ее волосы скрывало воздушное покрывало, прихваченное у висков тонкими заколками. Ниже талии начинались оленьи ножки, наполовину закутанные попоной из той же легкой ткани, что и покрывало. Ножки нетерпеливо перебирали на месте, постукивая копытцем. Над головой у Дамы покачивались величественные рога.

Я замер. Мне хотелось опуститься перед ней на колени – просто из благодарности за то, что она явила мне себя и подарила лучший, самый важный день в моей жизни. День, о котором я должен буду сочинить стихи и записать их в особенную книгу, посвященную встречам мужчин дома Анео с этой волшебной Дамой.

Я схватился рукой за ствол какой-то тоненькой осинки, и она затрещала всеми своими перепуганными листьями. Я закрыл глаза, чтобы не выпустить наружу слезы, и перестал дышать.

– Теода! – сказала тетя Бугго. – Наконец-то!

Все еще ослепший, я выпустил осинку и шагнул на голос. Потом открыл глаза.

Дама Анео исчезла. Возле старого дерева топтался один из старичков-кентавров. Он чуть придерживал Бугго за талию, чего она не то в самом деле не замечала, не то просто не хотела замечать. На Бугго был светло-серый плащ с капюшоном. Тень Дамы еще призрачно переливалась в пустом пространстве, рядом со стволом, под сухой веткой, похожей на оленьи рога.

– Идем, – сказала мне Бугго. – Прости, что не предупредила. Я слишком поздно сообразила: бегаю-то я теперь далеко не так прытко, как некоторые юнцы.

– Я за вами закрою, – сказал кентавр. – Давайте скорее.

И мы быстро пошли по дорожке к калитке, ведущей из сада.

– Наймем слайдборд, – распорядилась Бугго.

Деньги у нее теперь водились собственные. Те, о которых не знал мой отец, – небольшой гонорар, полученный от Оссы Вио.

Я сразу узнал тот самый бар, о котором Бугго писала в своих записках. Маленький закуток, отгороженный от суеты космического порта. Барчик мерцал разноцветными огнями, по нему струилась музыка, в стеклянных шкафах были выставлены пестрые бутылки с напитками, в пластиковых коробках грошовой роскошью сверкали конфеты в блестящих фантиках. А за стенками этого бара, в огромных окнах порта, проплывали борта кораблей, и можно было приложить руку к стеклу и словно бы ощущать дыхание космоса самым чутким местом ладони, тем, где сходятся все линии.

Бугго устроилась возле стойки бара, заплатила за присутствие трех человек и заказала нам одинаковые слабоалкогольные коктейли.

Я молчал. Она как будто забыла о моем присутствии. Оглядывалась по сторонам, ежилась, блаженно улыбалась, то и дело принималась качать ногой под столом. Напиток был прохладным, я вытянул через соломинку весь и, прежде чем осознал, что в голове у меня шумит, попросил еще один.

Посетителей в баре было совсем немного, и у всех, казалось, было одно и то же задумчивое настроение. Я не заметил, когда там появился тот самый человек. Пожилой человек с серой, выгоревшей от лекарственных препаратов кожей. Он сразу узнал Бугго и подсел за наш столик. Он сделал это так ловко и тихо, что я совершенно не уловил последовательности событий: просто вдруг картинка перед глазами поменялась, и теперь на соседнем стуле сидит незнакомый старик и молча смотрит на Бугго поверх моего пустого стакана.

– А! – сказала она и протянула ему руку, повернув ее ладонью вниз.

Он прихлопнул эту ладонь, точно бабочку, легонько придавив к столешнице.

– Здравствуйте, капитан.

– Здравствуйте… Будете пить?

Он чуть обернулся к стойке, шевельнул поднятыми пальцами, и снова картинка сделалась немного другой: теперь в руку чужака был вложен длинный бокал.

– Быстро вы меня нашли, – сказала Бугго.

– Ваше послание было однозначным, – отозвался он. – Разумеется, я прочел его. Она у вас? Где вы ее спрятали?

– Ее? По-вашему, после всех этих арестов у меня была возможность где-то прятать вашу плату?

Старый человек смотрел на Бугго с легкой улыбкой, как будто хотел сказать: «От вас, дорогая, можно ожидать решительно всего».

– Нет, – заключила Бугго. – Саму плату я выбросила в реактор. Вместе с маячком.

– Кстати, вы неправильно запомнили ее серийный номер, – заметил он с улыбкой. – Но я все равно догадался.

– Информация судового журнала «Императрицы» – в моем личном Ящике, – сказала Бугго. – Я передам вам все коды и пароли.

Он отпил сразу половину стакана. Снова поднял на Бугго спокойные глаза.

– Расскажите подробно, чем я могу вам помочь. Вероятно, вас волнует предстоящая конфискация «Ласточки»?

– Ну уж нет, – фыркнула Бугго. – Не стоит меня недооценивать. «Ласточка» не подлежит конфискации, поскольку уже давно принадлежит моему племяннику, Гатте Анео. Так что в данном вопросе я рассчитываю отделаться штрафом. Да и то в том случае, если Гатта выдвинет против меня обвинение в злоупотреблении при эксплуатации принадлежащего ему корабля.

– А Гатта Анео этого, разумеется, не сделает, – молвил старый человек. – Вы умница. Продолжайте. Я все еще готов помогать вам.

Бугго чуть сморщила нос.

– Мои офицеры. Галлга Хугебурка и Исиодор Калмине. Десять лет и четыре года принудительных работ.

– Да, об этом я тоже слышал, – кивнул ее собеседник. – Неприятно.

– Неприятно? Не просто неприятно, а с конфискацией! Знаете, сколько денег у Калмине на счету? Он собирался открыть собственный модный дом! Собрал грандиозную коллекцию. Вы представить себе не можете, какие у него есть материалы, какие модели…

– Я так понял, вас в основном беспокоит судьба младшего офицера, Исиодора Калмине, – сказал незнакомец, явно провоцируя Бугго.

Но она не обратила на провокацию ни малейшего внимания, потому что была поглощена одной-единственной мыслью. Я даже удивился – как же я прежде не заметил, что ее гложет!

– Десять лет, – проговорила она и прикусила край стакана. – А он и года не проживет после такого приговора. И опять он всю вину взял на себя. Когда я уходила из зала суда – он ведь решил, что я оставила его. Как тогда, тысячу лет назад. Все повторилось в точности, до мелочей. Вы не знали?

– Дорогая, я знаю много, но не все…

– Тогда тоже была женщина. Он хотел, чтобы она не пострадала.

– Вы говорите о первой судимости своего старшего помощника?

Бугго кивнула.

– Я отдам вам всю информацию по «Императрице Эхео» в обмен на документы, которые полностью оправдают офицеров моей команды. Вы сумеете это устроить?

Незнакомый старик допил коктейль и поставил стакан на стол.

– Думаю, да.

Затем он вдруг посмотрел прямо мне в глаза.

– А вы, господин Анео?..

– Что? – вдруг испугался я.

– Вы – Гатта Анео?

– Нет, Теода…

– А, – сказал незнакомец. – Вот и еще одно заблуждение рассеялось. Сколько всего у вас племянников?

– Еще три девочки, – сказала Бугго. И вздохнула, разом обмякнув.

Хозяин бара принес еще два коктейля. Мне он подал холодной воды с кусочками кислых фруктов. Я был благодарен ему за то, что не пришлось делать этот заказ самому. Мне хотелось выглядеть старше.

Незнакомец неожиданно проговорил, повеселев:

– А знаете что, госпожа Анео, – берите-ка место до Вио и отправляйтесь прямо сейчас! Молодой человек составит вам компанию. Полагаю, в течение трех дней дело решится.

Бугго уставилась на него, и прямо у меня на глазах лицо ее стало меняться: из-под завивающихся белых ресниц полился голубоватый свет, по смуглым щекам побежал румянец, губы стали влажными и приоткрылись, как для поцелуя. Должно быть, пребывание в образе Дамы Анео – пусть даже на несколько секунд – не прошло для нее даром, подумал я.

– Хорошо, – тихо проговорила Бугго. Она полезла под плащ, вытащила листок бумаги с заранее написанным кодом и протянула старику. – Это вам. Если случайно не откроется, свяжитесь со мной. Попробуем вместе. Но я думаю, все будет в порядке.

Он улыбнулся так просто и естественно, что я тоже ему поверил.

– Идем, – обратилась ко мне Бугго. – Я хочу найти транспорт до Вио, пока твой отец не нашел меня.

– А что ты ему скажешь?

– Отправлю большое покаянное письмо. Теода, он ведь мой брат! Он не сможет сердиться на нас долго.

Мы вышли из бара, и я жадно смотрел по сторонам, стараясь впитать в себя каждое мгновение этого вечера, и думал о том, что после нашего возвращения на Эльбею я встречусь с поэтессой Удо Хеек и попрошу ее написать для меня стихи о встрече с Дамой Анео. Мысль об этой встрече волновала меня даже больше, чем предстоящий полет на Вио и участие в самом знаменитом из процессов скандально известного капитана Бугго Анео.

«Дорогой братик, ты уже, конечно, обо всем догадался… Прости, прости, прости! Пишу это письмо на борту «Попрыгуньи», рейс 18-03-Акка – Эльбея-Вио (можешь проверить). Почтенная «Попрыгунья» – надежная старушка, недавно прошла очередной (должно быть, сотый на своем веку) технический осмотр. Я видела бумаги. Корабль вполне приличный и в космосе не развалится.

По окончании процесса против моих офицеров я намерена совершить еще один коротенький перелетик, совсем-совсем крохотный, до Эхео. Поскольку бумаги по «Императрице» уже должны быть готовы, я хочу забрать их лично. Да и Теода должен увидеть этот корабль, поскольку рано или поздно «Императрица» перейдет в его собственность. Думаю, это случится еще до моей смерти. Я переделаю завещание в дарственную. Видишь сам, как необходимо мое присутствие!

До встречи, милый братик. Не сердись. Целую 100 000 000 0 000 000 раз. Твоя любящая сестричка – Бугго Анео, капитан «Ласточки».

Должно быть, папа видел эту стереопередачу. Он никак об этом не высказывался – впоследствии, – но, думаю, пропустить наше с Бугго появление во Дворцах Правосудия Вио он не мог.

Бугго, в темно-красном облегающем платье, узком и прямом, с единственным дерзким вторжением в строгий силуэт – встопорщенными жесткими бантами на плечах, – уверенно, чуть вихляясь, шла мимо гигантских скамей, заполненных народом, мимо колонн, под галереями. Я плелся следом, стараясь лишь о том, чтобы не сутулиться. По настоянию Бугго, я был одет очень строго, в черное. «Это старит», – уверяла тетя.

Спустя вечность этот зал привел нас к столам, за которыми заседала комиссия. Сбоку стояла, устремив неподвижное рыло на стол, большая, похожая на древнюю пушку, камера государственной стереокомпании.

Бугго глянула на нее небрежно.

– Пора? – спросила она в воздух. И приступила: – По непроверенным данным, в деле против офицеров «Ласточки» должны были появиться новые документы. Я прилетела на Вио лично, дабы удостовериться в правдивости или недостоверности моей информации.

Один из сидевших за столом чуть кашлянул и заговорил хмуро:

– Действительно, в деле о нарушении законов галактического сообщества при совершении торговой сделки относительно оружия появились новые, доселе не известные обстоятельства. Бумага об оплате Галлгой Хугебуркой – от имени капитана «Ласточки» – всех таможенных и государственных сборов была обнаружена в папках бумажной документации таможенной службы Пятого сектора. Это произошло позавчера. Означенная бумага будет доставлена сегодня специальным транспортом и приобщена к документам, связанным с данным процессом.

– Иными словами, документ, полностью оправдывающий моих офицеров, был наконец выявлен и представлен на рассмотрение? – уточнила Бугго, косясь в камеру. Она боялась, что речь судейского будет плохо понята галактической общественностью.

– Вы абсолютно точно обрисовали существо случившегося, – сказал, приподнявшись, другой судейский. – Именно так все и обстоит, госпожа Анео. Чиновник, по вине которого документ затерялся, уже подвергнут административному взысканию.

– Как таможенная служба Пятого сектора объясняет столь долгое отсутствие такой важной бумаги? – спросил судейский, сидевший с краю.

– Очень просто, – ответил тот, который начал доклад. – Главным обвинением против экипажа «Ласточки» долгое время оставалось государственное преступление. Поэтому дело о контрабанде вообще никак не рассматривалось. Однако впоследствии, когда правительство Овелэ отозвало свои претензии, в силу вступило второе обвинение. После этого сразу же начался сбор всех необходимых документов по данному делу. Таким образом, был извлечен протокол об оплате таможенных сборов и прочие важнейшие элементы документации.

– Когда вы намерены освободить моих офицеров? – важно спросила Бугго. – Я хочу выдвинуть иск против капитана Халинца… то есть, против бывшего капитана Халинца…

– В чем вы намерены его обвинить?

– В клевете на мою команду и меня лично. В нанесении ущерба моей репутации. В причинении серьезного вреда физическому и психическому здоровью моих офицеров. Я буду добиваться полного осуждения клеветника и запрета для него не только командовать кораблем, но и вообще иметь доступ к квалифицированной работе.

– Как насчет конфискации? – елейным тоном осведомился доселе молчавший судейский.

Бугго наморщила нос.

– Я порекомендую поднять вопрос о возмещении всех убытков, связанных с потерей «Канахи». Компания «Керкион и Синид» вполне в состоянии вытрясти из бывшего капитана Халинца круглую сумму. Но это уже не мое дело… Я не имею привычки считать чужие деньги. Мне довольно моих.

Из-за толстой камеры высунулся человек и подал голос:

– Госпожа Анео, представьте нам молодого человека – вашего спутника. Наши зрители, несомненно, уже теряются в догадках: кто он такой?

– Охотно, – проговорила Бугго с таким видом, словно этот вопрос был частью заранее обдуманного ею сценария. – Это – мой племянник Теода Анео, будущий владелец корабля «Императрица Эхео», который я намерена вручить ему сразу же по достижении им совершеннолетия.

Судейские лениво похлопали в ладоши. Эта вялая овация была предназначена мне и решению Бугго осчастливить меня кораблем.

Мне стало неприятно – ни один из них не стоил и мизинца на ноге Бугго Анео. Они были какие-то дохлые. Я подошел поближе к тете и поцеловал ее в щеку.

Прибыв на Вио вместе с капитаном, Охта Малек пользовался гостеприимством судейских всего сутки. Никаких обвинений против механика «Ласточки» выдвинуто не было, поэтому его сразу выдворили за пределы обширной усадьбы Дворцов Правосудия. Оказавшись в одиночестве, наедине с огромным миром, Малек немного растерялся. Ему объяснили, что вернуться на «Ласточку» он уже не сможет. Объясняли также – почему, но это осталось для Малька за пределами понимания.

Несколько дней он бродяжничал, слоняясь вокруг величественной ограды Дворцов Правосудия. Он боялся отходить от них далеко, чтобы не утратить связи с капитаном и экипажем. В глубине души Малек смутно надеялся, что Бугго вот-вот начнет его разыскивать, как делала всегда, если он терялся где-нибудь в чужом порту, застревал в незнакомой ремонтной мастерской, пропадал на гигантской свалке сломанных деталей или засыпал в пивной. Бугго всегда за ним приходила. Охте не хотелось, чтобы капитану пришлось рыскать по всей Вио.

В конце концов он приткнулся к маленькой мастерской по ремонту слайдбордов. Просто чтоб было чем руки занять. Никакой платы за свою работу Охта не просил. По вечерам он неизменно уходил и мыкался у ворот Дворцов Правосудия, так что в конце концов охранники уже стали его узнавать и прекратили отгонять, обзывая «назойливым бродягой».

Охта был назойлив, но бродягой никак не являлся! Он так им и объяснял:

– Мне бы… это самое… ну, там ведь, известное дело… с капитаном бы перевидаться…

Они уже знали, что Охта рвется повидать Бугго Анео, что он – механик с ее корабля, что он не понимает, почему ее так долго нет. Даже пробовали рассказывать о процессе, но Охта только головой мотал.

– Ну, самое… Она не может… Она! Бугго… Ну, я бы хоть глазком… И покушать! Она любит, чтобы послаще…

Охранники добродушно смеялись и не отгоняли Охту.

А потом все изменилось. Государственное преступление и смертная казнь отменились, Бугго улетела с Вио, и маленького механика пропустили на территорию Дворцов, чтобы он мог навестить своих товарищей. «Теперь можно», – объяснили ему.

Охта страшно разволновался и убежал.

На следующий день он прибежал к воротам, тиская в кулачках завязки большого пакета.

– Ну, я того… – сказал он охраннику, засматривая тому в глаза. – Собрал, значит, чтоб повкуснее…

– Подождите, посетитель, – важно обратился к нему охранник. – Я вызову для вас сопровождающего. Ваше ходатайство по посещению тюрьмы удовлетворено.

Охта Малек и смешил их, и странно трогал. К тому же, слухи о том, что этот человечек в состоянии воскресить из мертвых любую машину, дошли и до тюремных охранников. Охранники – тоже люди. И слайдборды разбиваются у них так же часто, как и у всех прочих.

Явился гигантский сопровождающий, чернокожий, с синими глазами и губами. Охта совершенно потерялся на его фоне.

– Прошу, – басом сказал сопровождающий.

И Охта засеменил за ним следом. Он очень быстро перебирал ножками и потому почти не отставал.

Бугго Анео в тюрьме уже не было, а Хугебурка никого не хотел видеть, поэтому Охта наладился навещать Калмине Антиквара. Угощал его сладостями и болтал, рассказывая разные истории из жизни сломанных слайдбордов. Антиквар сидел возле силового экрана, кивал, под журчание знакомого голоса думал о своем.

Потом, как-то раз, сказал:

– А мы ведь с тобой, Охта, скоро совсем расстанемся.

– Как? – всполошился Охта. – Почему?

– Как объявят окончательное место отбывания принудительных работ, так и расстанемся.

– Не, – успокоился Охта. – Я с вами.

– Так нас, должно быть, по разным местам разошлют. У Хугебурки – у него совсем плохо. Вторая судимость, да и оружие толкнул он.

– Ну? – Малек сел на полу, начал чесаться. – Ну тебя! У меня от тебя зуд.

– Это ты огорчился, – сказал Калмине.

– Ну да! – сказал Малек.

– Я тоже, – признался Антиквар. – А капитан Анео… Знаешь, Охта, она ведь уехала.

– Ну, да, – протянул Малек. – По важным делам.

– Как же! – Антиквар фыркнул. – А что она носу к нам не кажет? Может, просто бросила нас? Ты как считаешь?

– Не, – сказал Малек. – Она вернется.

– Куда она вернется-то? – закричал Антиквар. – Ты что, совсем глупый? Говорю тебе, ее оправдали – она и уехала… И Хугебурка так думает. Мне кажется, он умрет скоро, – добавил Калмине.

Малек встал, надул губы. Глазки забегали на его лохматом личике. Он заскреб ноготками по своим косматым плечам – вверх-вниз – и суетливо заплясал на месте.

– Ты что? – испугался Калмине.

– Нет! Нет! Нет! – выкрикнул Малек и бросился бежать.

Важный толстый глянцевый листок с множеством личных печатей красного и фиолетового цвета – подплывал к глазам охранника. Справа и слева этот листок придерживали пальцы, а над его верхним краем горели глаза – бледно-голубые, как огоньки газовой горелки.

Охранник оказался знакомый.

– Никак сама капитан Анео пожаловала? – обрадовался он. – А это у вас что?

Бугго протянула ему листок – приказ о немедленном освобождении из-под стражи обоих офицеров «Ласточки» в связи с прекращением дела. Охранник взял бумагу, уткнулся взглядом, потом перевел глаза на Бугго.

– Хотите сами их забрать?

– А вы бы на моем месте не хотели? – отозвалась она.

– Ну вы даете, дамочка! – развязно сказал знакомый охранник. – Сперва одно, потом другое. Платье-то на вас какое важное!

Бугго повернулась кругом.

– Нравится?

– А в робе-то было лучше, – сказал он. – Как-то трогательней.

– Я тут не для того, чтоб ты меня трогал! – сказала ему Бугго и подмигнула.

Он не выдержал – расхохотался.

– Ну хоть разок!

– Ладно, – милостиво позволила Бугго и, поднявшись на цыпочки, коснулась губами его виска.

Он зажмурился.

– Убедили, убедили. Может, оно к лучшему… – Охранник вдруг сделался озабоченным. – Этот ваш, старший, которому десять лет хотели дать…

– Что? – Бугго насторожилась.

– Не знаю. Плохой стал. Ко второму приятель ходит, смешной такой – похожий на клабаутерманна… Все сладкое носит. А этот ни с кем не разговаривает.

– Давно? – Бугго делалась все более мрачной.

– Почти месяц.

– Он хоть ест? – спросила Бугго.

– Откуда я знаю? – Охранник пожал плечами. – Я что, следить обязан?

Они подошли к камере. Через прозрачную стену Бугго видела Хугебурку – он лежал на койке, отвернувшись и натянув ворот робы на голову, как будто ему было холодно.

– Видали? – кивнул на него охранник.

Бугго несколько мгновений рассматривала Хугебурку, потом повернулась к своему спутнику.

– Дайте шест! Ну, ту штуку, которой в меня тыкали!

Он протянул ей шест. Бугго приблизилась к силовому экрану и просунула сквозь него длинный, изгибающийся в руке шест. Несколько раз она промахивалась, а потом попала. Хугебурка дернулся всем телом и от неожиданности свалился с койки. Неловко закопошился на полу, встряхнул головой, сел. Вытаскивая шест наружу, из камеры, Бугго снова задела его – теперь уже случайно. Он метнулся в сторону и слепо закричал в сторону силового экрана:

– Ты что, рехнулся, сволочь? Что я сделал?

Бугго стояла, выпрямившись, и смотрела прямо на него. Бугго в темно-красном блестящем платье, с неподвижными бантами на плечах, Бугго в туфлях на высоченном каблуке.

Хугебурка встал. Он был похож на тощего подростка с мятым старческим лицом.

– Ну что, не ожидали? – сказала ему Бугго. – Думали, я всех бросила и смылась, да? Сами вы сволочь, господин Хугебурка. Собирайтесь. – Она помахала в воздухе бумагой. – Собирайтесь, мы едем домой.