Контур человека: мир под столом Аверина Мария

Одеяло вновь приподнялось, и ко мне вплыла Катина рожица:

– Машка! Привет! Как у тебя тут уютно! Можно к тебе?

– Вопервых, ты не поместишься, – мрачно сказала я. – А вовторых, я с тобой уже здоровалась.

– Я? Я тебя сегодня еще не видела, – удивилась Катя.

– Нет, видела!

– Нет, не видела!

– Нет, видела!

– Нет, не видела! Я тебя видела вчера!

– Нет, ты меня видела сегодня!

– Нет, вчера!

– Нет, сегодня!

– Ну как же сегодня – я же только пришла! Я же дома ночью спала! – кричала Катя.

– А я не спала!

Где ей было меня понять? Проведя ночь в тяжелых раздумьях, я точно ни разу не сомкнула глаз, и поэтому «сегодня» продолжалось, поскольку мое «завтра» так и не наступило.

Обидевшаяся и возмущенная Катя на четвереньках выбралась из моего убежища и, споткнувшись, побежала к воспитательнице:

– Марьстепанна, а Маша не хочет со мной здороваться!

– Оставь ее ради бога, – все больше раздражаясь, сказала Марьстепанна. – Она сегодня не в настроении и играет в какую-то свою игру. Иди руки мой, сейчас будет завтрак.

Мир вокруг меня бурлил звуками, они буквально разрывали мне голову, поэтому я поплотнее вдвинула ее в коленки, тщательно подоткнула одеяло со всех сторон и закрыла глаза. Однако внезапно «утята» взвились над моей головой, и все еще улыбающееся лицо Анны Ивановны заглянуло ко мне под стол:

– Машуня! Иди пижамку-то переодень, личико умой, а то я уже на столы накрываю.

И она стала пододвигать к моему столику стульчики, ставить сверху тарелки и чашки, брякнули раскладываемые ложки, кто-то из детей, стремглав метнувшись к своему месту, больно наступил мне на руку… Словом, хочешь не хочешь, а выбираться мне из моего убежища пришлось.

Невзирая на то что теперь в наших огромных комнатах было очень много народу, мне все же было зябко. Ежась, я нехотя потащилась к своему шкафчику переодеваться, по дороге подойдя к окну. В конце концов, хотя бы Солнышко должно было подсказать мне, где я, обманутая коварством стрелочки, заплутала на пути Времени?

Но за окнами брезжил серенький-серенький день, все небо было забито клочковатой, грязной, плотно утрамбованной ватой – такой, какая была в старом диване, который разодрал играючи наш неугомонный Бим. Сеял меленький дождик, и ни о каком солнышке не могло быть и речи… И я поняла, что окончательно потерялась в этом самом, как и Бог, никем не видимом, но все же существующем, взбесившемся, ополоумевшем Времени.

Между тем за завтраком буйное веселье моих одногруппников не только не прекращалось, но и, плавно набирая обороты, принимало какой-то ожесточенный характер.

– Дети, – строгим голосом сказала Марьстепанна, – внимание! Сегодня помимо нашего обычного завтрака вы будете есть йогурт. Все знают, что это такое?

В мощном согласном «да» потонуло чье-то немногочисленное робкое «нет».

– Йогурт! «Активиа» от Данон! Уникальные бактерии! Действует изнутри – результат налицо! Ур-рра!! – орали одни дети, занимая свои места за накрытыми столами.

– Нет! Это «Мертингер»! Фрукты гут! Самое хорошее из Баварии! – надсаживались другие.

– Тихо, тихо! Молочный суп еще горячий! Вы все попереворачиваете! – пыталась перекричать этот непонятно чем вызванный ажиотаж нянечка Анна Ивановна. – Что ж вы сегодня такие бешеные?

– Внимание! Стоп! Прежде чем начать есть, взяли ложки, открыли йогурт и съели его натощак. Я проверю! – провозгласила Марьстепанна и пошла между нашими столами.

– Я не люблю йогурт, – скривилась Леночка. – Я его дома никогда не ем.

– А я очень люблю, – пробурчал Руслан, у которого на мордахе уже выросли гигантские белые усы. – Давай я тебе отдам свою пустую коробочку, а ты мне свою полную. А Марьстепанна не заметит.

Махинация была провернута мгновенно, и, когда воспитательница подошла к нашему столику, Леночка задумчиво соскребала со стенок остатки белой кашицы, а Руслан за обе щеки уписывал вторую порцию.

– Молодцы, – обрадовалась Марьстепанна. – А теперь все так же дружно едим молочный суп.

Тут тех, кто серо-белой бурде с раскисшими в ней червяками вермишели был совершенно не рад, оказалось гораздо больше.

– А вот это я точно есть не буду, – сказал Руслан, брезгливо отодвигая от себя тарелку.

– Куда ты денешься! – подтрунила над ним Леночка. – Не будешь есть – Марьстепанна тебя, как маленького, покормит.

– А спорим, не покормит? – Глаза Руслана налились гневом.

– А спорим – покормит?

– А спорим – нет?

– А спорим – да?

– На что спорим?

– На качели! – азартно выкрикнула Леночка. – Если я выиграю, то буду качаться, а ты будешь меня толкать.

– А если я выиграю… а если я выиграю… а если я выиграю… – пыхтел, задыхаясь от ярости, Руслан, – то… то… то…

– Ты ее поцелуешь, – деловито подсказал сидевший за соседним столом Димка.

– Тили-тили тесто, жених и невеста! – мерзким тоненьким голоском затянула Катя.

– Вот еще! – фыркнула Леночка. – Я не буду спорить тогда!

– Будешь-будешь, – громогласно утвердил Руслан.

– Что вы там разорались?

Марьстепанна, которая за своим столом что-то писала, подняла голову.

– Это Руслан не хочет молочный суп есть, – немедленно сообщил Димка.

– Ну, ты и стукач, – громким шепотом недобро восхитился Руслан. – С меня тебе причитается…

– Руслан, это что еще за жаргон? Где ты такие слова берешь? Ну-ка ешь, не выдумывай, не то приду кормить! – озабоченно глядя в исписанный листок, сообщила Марьстепанна.

– А я не могу это есть! – Руслан вальяжно отвалился на спинку стульчика и подмигнул сидящим с ним за одним столом детям: – У меня таракан в тарелке плавает.

– Уи-ииииии! – Резкий визг Леночки так неожиданно ударил по ушам, что все повыскакивали со своих мест и плотной стеной облепили столик, за которым сидел Руслан, да так утрамбовались, что с глазами, полными слез, зажимающая себе рот Леночка никак не могла прорваться сквозь, чтобы добежать до туалета: ее тошнило.

– Что у тебя там плавает? – встревоженно поднялась из-за своего стола Марьстепанна. – Не выдумывай, этого не может быть, в садике неделю назад прошла полная санобработка!

Тут подбежала встревоженная Анна Ивановна, вдвоем с воспитательницей они с трудом пробились сквозь плотное детское оцепление и своими собственными глазами убедились, что в тарелке Руслана на серо-белой поверхности супа действительно мирно дрейфовал прекрасный крупный экземпляр классического кухонного прусака.

– Как же это? Как же это? – чуть не заплакаа Анна Ивановна. – Я же все проверяю. У меня же всегда все чисто. Что же он будет есть, у меня же все точно по порциям кухня выдала.

– Спокойно. С тараканом мы потом разберемся. Суп вылить, – распорядилась Марьстепанна, – а ему отдайте мой. Все. Сели за свои столы, доедаем. Нам скоро на прогулку.

Анна Ивановна унесла тарелку, все нехотя разбрелись по своим местам, и в едва установившейся тишине раздался тихий ехидный голос Димки:

– Не выгорело, да? Качели толкать будешь! Тили-тили тесто!..

Всеобщий детский хохот сотряс стены группы.

– Ну, ты попал! – вспыхнувший Руслан показал Димке кулак.

Я меланхолично болтала ложкой в молочном супе с вермишелью, не принимая участия во всеобщем веселье. Между тем сидевший за соседним столом Руслан, царственно оглянувшись и заметив нюхающего исходивший из тарелки пар Павлика, вдруг резко перегнулся, дотянулся до предназначавшегося Павлику кубика масла и бултыхнул его в горячую дымящуюся жидкость Павликова супа. Затем, деловито засопев, он стал крошить туда же его хлеб; туда же, разорванный руками Руслана на мелкие кусочки, отправился и кусок сыра. Пока все мы, сидевшие с Павликом за одним столом, таращили глаза на процесс приготовления такого необычного блюда, Руслан выхватил у Павлика ложку, поболтал ею в чашке, размешивая сахар, и… вылил чай туда же, в тарелку с супом, отчего жидкость подступила к самым краям, грозя перелиться от малейшего подрагивания стола. Мы замерли, боясь пошевелиться, и только Катя тихо и изумленно спросила:

– Зачем ты так сделал?

– Потому что в желудке все смешается. Так мой папа говорит! – торжествующе провозгласил Руслан.

Павлик с укоризной посмотрел на него, но… ничего не сказал, хотя его глаза подернулись дымкой подступающей слезы. Он покорно попробовал занырнуть ложкой в этот молочно-чайный залив, и, естественно, у него это не получилось, ибо, согласно известному закону, ложка переполнила чашу. В том числе и терпение воспитательницы. Как только освобожденные от тарелочного плена счастливые вермишелины хлынули на стол, с него червяками стремительно расползаясь на штаны и юбки сидящих, а оттуда – на пол, неумолимо подбираясь к тапочкам Надюшки, радостно барабанящей ложкой по своему столику, разъяренная Марьстепанна за шиворот выволокла Павлика из-за стола и отправила его в угол до самой прогулки.

– Да… – философски-горестно сказал ему вслед Руслан. – Бутерброд всегда падает маслом вниз.

– Не может быть, – произнес потрясенный этим откровением сидевший за соседним столом Сережка. Он некоторое время беззвучно шевелил губами, видимо, что-то прикидывая и подсчитывая, а затем решительно цапнул с тарелки свой кусок хлеба, ложкой быстро размазал по нему кубик масла и подкинул получившееся в воздух. С мокрым шлепком масло припечаталось к полу.

– Как говорит мой дедушка, – скептически произнесла Катя, – один раз проведенный эксперимент еще не подтверждает теорию.

Но тут раздался еще один шлепок: бутерброд Руслана тоже успешно кормил маслом пол.

– Работает! – заорал счастливый Сережка.

– Что у тебя там работает? – снова подняла голову от своего стола Марьстепанна. И в этот момент один за другим раздались еще три или четыре шлепка и дружный детский хор проорал:

– Работает!!!

Вокруг растерявшейся было на минуту Марьстепанны взметнулся в воздух целый салют из кусков хлеба, характерным звуком отметивших свое – неумолимо маслом вниз! – падение на пол.

– Вы что творите? Вы что хлебом кидаетесь! Господи! – буквально заорала Марьстепанна. – Откуда вы все взялись на мою голову!

– Меня аист принес, – авторитетно проинформировал Руслан.

– Настоящий аист?! – восхитилась Лена. – Откуда ты знаешь?

– Папа так сказал. У нас на даче целая семья аистов живет. У них гнездо на большом колесе, которое специально папа на шест прикреплял. Вот они-то однажды меня к нам домой на балкон и уронили.

– А меня в капусте нашли! – крикнул Димка.

– Оно и видно! – презрительно скривился Руслан.

– И меня в капусте нашли! – из угла крикнул Павлик.

– И меня! И меня! – послышалось со всех сторон.

– Тише! – попыталась было восстановить порядок Марьстепанна. Но дети уже, что называется, закусили удила.

– А меня тоже аист! – кричал Сережка.

– И меня аист!

– И меня!

– Сто-оооп! – во всю мощь своих легких рявкнула Марьстепанна. – Мы с вашей генеалогией потом разбираться будем! Бегом поднять весь хлеб, марш в туалет за тряпками пол мыть!

Потом все дружно драили пол, перебрасываясь тряпками, а Руслан, прижав к пузу свою вишневую «девятку», лихо скакал верхом на швабре, вызывая коллективную зависть и бурный Леночкин восторг.

Я не принимала ни в чем этом участия, мне не было дела до всеобщего веселья. Я изо всех сил старалась уследить за издевающейся надо мной проклятой маленькой стрелочкой. Мне категорически не хотелось оставаться в этом бесконечном «сегодня» без всяких надежд на «завтра».

Но когда, покончив, наконец с невкусным завтраком, я подняла глаза на стену, то оказалось, что меня опять обманули! Маленькая стрелочка, словно потешаясь надо мной, переползла с неваляшки на… половинку бантика. Когда??? Ведь мне кажется, я не отводила глаз от часов!

– Дети! Одеваться! Гулять пора!

Ошалевшая от бурных утренних событий толпа повалила к своим шкафчикам.

И только я зашнуровала ботинки и протянула руку за своей курткой, как из угла у окна до меня донесся чей-то возбужденный, захлебывающийся громкий шепот:

– И че? И че?

– А ниче! – задушевно-спокойно ответил ему другой голос. – Я ж видел, ты же таракана из спичечного коробка достал и в тарелку кинул.

– И че?

– А ниче! Это нечестно! Я расскажу…

– А ты докажи…

– И докажу…

– Докажи!

– Докажу!

Повисла короткая пауза, что-то зашуршало, и затем так же спокойно-издевательски прозвучало:

– Вон он, твой коробок… У меня он теперь, видал?

Какое-то время было слышно яростное сопение и кряхтение – видимо, шла короткая яростная схватка, – затем я услышала напряженно-задушенный шепот:

– Ты где взял?

– Где взял, там уже нету, – ехидно хихикая, прошептали в ответ.

– Да ты… Да ты… Да я тебя… я тебя…

Я выглянула из-за дверки своего шкафчика и увидела красного как рак Руслана и довольного, улыбающегося Димку.

– Чего тебе? – спросил меня Димка.

– Ничего, – сказала я и, дотянув на куртке молнию до подбородка, пошла к дверям.

Между тем препирательство за моей спиной набирало обороты:

– Давай свою «девятку»… тогда не расскажу…

Раздался грохот – что-то тяжело упало, а затем Руслан кинулся на Димку с кулаками. Но тут грозный голос Марьстепанны пресек скоропалительную расправу:

– Это что такое? Руслан, ты почему не одет?

– Ну, жди! – грозно пообещал Руслан. – Приду к тебе!

И он пошел натягивать куртку. А улыбающийся Димка, прижимая к себе вишневую «девятку», спокойно подхватил за руку Катю и стал в колонну, строящуюся для выхода на площадку.

– Руслан! Руслан! – Леночка, уже одетая, бегала, заглядывая за каждый шкафчик. – Руслан! Ты где? Ты же проспорил! Идем на качели, ты меня катать будешь.

Найдя, она по-хозяйски схватила его за руку и поволокла к выходу становиться в пару.

– Тили-тили тесто, – насмешливо протянул им вслед писклявым голосочком Димка, прижимая к себе вишневую «девятку».

Руслан показал ему увесистый кулак.

Меня подхватила за руку Надюша, и под руководством Марьстепанны вся наша группа стала спускаться по ступенькам.

– А тебя правда, что ли, аист принес? – услышала я за своей спиной Леночкин голос.

– Так папа сказал.

– Тогда нам с тобой, наверное, нельзя дружить, – печально сказала Леночка.

– Это почему?

– Ну, тебя же аист принес… А мне бабушка сказала, что я случайно получилась.

– Как это – случайно? – Руслан аж остановился, и сзади идущие буквально ткнулись в его спину.

– Что там такое? – закричала Марьстепанна. – Почему тормозим?

Кто-то довольно бесцеремонно придал сзади Руслану довольно весомое ускорение, да так, что Леночка и Руслан, едва не упав, в один прыжок снова догнали нашу с Надюшей пару. После грозного обмена любезностями с этим самым «кем-то» разговор снова вернулся к обсуждаемой теме.

– Ааа! Я понял! – громогласно заявил Руслан после некоторой паузы. – Тебя просто аист по неправильному адресу принес! Не на тот балкон положил! Только… как же тебя родители потом нашли?

– Не знаю, – печально произнесла Леночка и зашмыгала носом.

– Ну, ты… это… не плачь, что ли… Ну, я не знаю…

Надюша, которая тоже, видимо, прислушивалась к этому диалогу, дернула меня за руку так, что мое ухо оказалось возле ее губ, и, хихикая, прошептала:

– А он ее любит… А она – его… Жених и невеста… Хи-хи-хи…

Мне почему-то от этого ее «хи-хи-хи» на душе стало еще гаже, чем было. Я вырвала руку и, благо мы уже дошли до нашей площадки, направилась на качели.

Но Надюшка не растерялась и, обогнав меня, первой плюхнулась на сиденье, а когда я уже подошла, показала мне язык:

– А я круче тебя, я первая, ага?

Я молча заняла вторые качели и только начала раскачиваться, как увидела приближающихся Руслана и Леночку.

– Видала? – опять ехидно хихикнула Надюшка. – Она его за ручку ведет.

Подойдя к качелям и увидев нас, Руслан густо покраснел, вырвал руку и постарался «срулить»:

– Ну, видишь, качели заняты. Ты подожди, я пока по своим делам схожу, а потом приду и потолкаю тебя.

– Э не-еет! – Леночка прямо вцепилась в рукав Руслановой куртки. – Ищи тебя потом! Ты же проспорил! Ты должен! Давай, сгоняй их.

Еще больше побагровевший Руслан потоптался на месте.

– Ну чего я их сгонять буду… Сейчас они покачаются…

– Ты же проспорил!!! – топнула ногой Леночка. – Ты должен!

– Ну, давай, Руслан, сгоняй меня! – Надюша сильно качнула качели и пронеслась над Леночкой прямо ногами в небо. Когда же качели пошли обратно, Надюша звонко выкрикнула:

– Руслан! Не стыдно тебе? Тебя ж аист принес! А ты слушаешься Ленку, которая случайно получилась!

И снова показала язык.

– Дура! – заорал побагровевший Руслан.

– Зато на качелях! – снова улетая ногами в небо, провозгласила Надюшка.

– А ты-то… ты-то сама… ты… ты – овощ! – закричала Леночка.

– А вот и нет, а вот и нет! – заливалась Надюшка, снова пиная облака сапожками. – Меня тоже аист принес!

– Да ну вас! – Руслан круто развернулся и пошел к ребятам, сгрудившимся вокруг песочной кучи, которую в это мгновение штурмовала вишневая «девятка», ведомая Димкой.

– Руслан! Руслан! Ты же проспорил! Руслан! – закричала и заплакала Леночка.

– «Милый мой, твоя улы-ыыбка ранит, манит, обжигает!» – заорала Надюшка, снова улетая ногами в небо.

Леночка ударилась в слезы, а Руслан обернулся и показал Надюшке свой мощный кулак. Затем он заложил руки в карманы, демонстративно выпустив наружу большие пальцы, и вразвалочку, вальяжно помахивая локтями, не торопясь, приблизился к песочнице.

– Эй, ты! – обратился он к Димке, который в этот момент бережно обтирал колеса вишневой «девятки», успешно взобравшейся на вершину песчаной горы. – Гони мою машину!

– Это теперь моя машина, – не прерывая своего занятия, сообщил Димка.

– Я сказал, гони «девятку». Не то папа придет, я ему скажу…

– Слабак… Без папы никак? – поддразнил Димка и вдруг нехорошо осклабился: – А я твоему папе тоже кое-что скажу. И Марьстепанне тоже.

– Ах ты… гад! – выпалил Руслан и, уже не тормозя в своей мгновенно взвившейся ярости, внезапно провозгласил: – Бей капустных!

Из толпы мальчишек выдвинулся Толик, заслонил собой Димку и презрительно сказал:

– Ну, я тоже из капусты – и чо?

– А нас аист принес, да, Руслан? – заорал откуда-то вынырнувший Сережка и твердо встал рядом с Русланом.

– И че? Вы круче нас, что ли? – так же цедя слова, спросил Толик. – Эй, кто еще из капусты? Айда к нам!

Вокруг внезапно получившего такую мощную поддержку улыбающегося Димки образовалось плотное кольцо девчонок и мальчишек, которые всем своим видом показывали, что будут защищать свой огород до последней кочерыжки.

– Кого аист принес – ко мне! – завопил Руслан так громко, что было слышно даже на соседней площадке, где гуляла другая группа. Затрещали кусты, и к нашим, уже побросавшим свои дела и сгрудившимся возле Руслана детям присоединились несколько крепких ребят постарше.

– Чего у вас тут? – спросил один из них, размазывая по физиономии кровь от царапины, полученной при штурме уже пожелтевших и изрядно пообтрепавшихся на осеннем ветру насаждений. – Во что играем?

– Капустных учить будем… Чтоб не в свое дело не лезли, – грозно пообещал Руслан.

И тут Надюшка, которую призыв Руслана буквально сдул с качелей, стоявшая теперь с ним плотно плечом к плечу, завопила, увидев, как к «аистовой» группе решительно приближается Леночка:

– А ты куда прешься? Ты не наша… Ты – случайная!

Леночка зарыдала и бросилась к беседке, где Марьстепанна разговаривала с воспитательницей соседней группы.

– Стучать побежала, – процедила сквозь зубы Надюшка. – Таких только дятлы приносят!

– Машка! – закричал Сережка. – А ты чего там сидишь! Давай к нам! Или ты тоже из овощей?

– Маша! Ты к нам иди, к нам! Мы кочаны, из земли выросли, мы крепкие и полезные! В нас витаминов много! – кричала возбужденная, раскрасневшаяся Катюша. – А они… мало ли откуда их аисты притащили? Может, с помойки!

– Что-оооо? – взревел Руслан и, перешагнув через бортик песочницы, бросился на Димку. Тот взвизгнул и ударил Руслана вишневой «девяткой». Толик повалил Сережку, Павлик самозабвенно совочком вздымал в воздух кучи песка, а Надюшка надела ведро на голову Катюшке и колотила по нему красной лопаткой. И так в этой песочнице все бурно завязалось, что, когда, ведомые Леночкой, к месту побоища прибыли воспитатели, разобрать, кто тут из капусты, а кто – от аистов, уже было невозможно. Из плотного, поднятого Павликом песчаного облака лишь время от времени выпадали окончательно изнемогшие «бойцы»: у одного текла кровь из носа, у другой – разорвана куртка и взлохмачены волосы, у третьего – оторван воротник и нет одного ботинка. За вырвавшейся из этого ада кашляющей, чихающей, трущей руками глаза Катюшкой волочились кружева от юбки, а Миша, утирая разорванным рукавом обильно текущие из носа сопли, беспомощно шаря по земле руками, искал свои очки.

– Прекратить! – надсаживались воспитатели, тщетно пытаясь пробиться сквозь песчаный торнадо. Наконец кому-то пришло в голову вырвать у вдохновенного Павлика его волшебный совочек. И когда пыльная туча осела, взору открылась страшная картина. От бортика к бортику песочницы перекатывались два сросшихся, сцепившихся, хрипящих, сопящих, орущих и плюющихся тела, между которыми намертво была зажата вишневая «девятка». Как ни пытались воспитательницы их разодрать, удалось только рывком поднять обоих в вертикальное положение.

– Дима! – кричала Марьстепанна. – Немедленно отдай Руслану его машину!

– Не отдам! – хрипел отплевывающийся Димка, с ненавистью одним глазом глядя на противника, ибо второй глаз уже заплывал и наливался переливающейся синевой. – Она теперь моя!

– Руслан! Выпусти машину! – Марьстепанна была в отчаянии.

– Не выпущу! Это моя машина! – угнув от напряжения голову, трубил Руслан. – Кочерыжкам не уступаем!

– Дима, я же тебе пальцы сломаю! – кричала соседская воспитательница, не в силах разжать упрямую пацанскую хватку.

И вдруг к Димке сзади неожиданно подскочила раскрасневшаяся Леночка, мгновенно нырнула руками под его куртку и… начала его щекотать. От неожиданности Димка завопил и дернул руками, а Руслан, потеряв противовес, плюхнулся на песок вместе с машиной.

Запыхавшаяся, встрепанная Марьстепанна завладела наконец этим вишневым «яблоком раздора» и, высоко подняв над головой «девятку», словно боясь, что до нее кто-нибудь допрыгнет, провозгласила:

– Я отдам машину только папе Руслана! И никогда больше никто не приносит свои игрушки в сад! Я запрещаю!

Разъяренный Димка, бросившийся было на Леночку с кулаками, услышав эти слова, развернулся и, недобро прищурив свой единствнный глаз, сообщил:

– Марьстепанна! А Руслан-то таракана с собой из дому в коробочке принес. А потом в тарелку пустил.

На секунду повисла пауза. Руслан замер, хватая ртом воздух, а из-за его спины выскочила Надюшка и, кривляясь, закричала:

– Неправда! Неправда! Докажи!

– И докажу! – в азарте закричал Димка, уже не понимая, что делает. – Вот она – его коробочка. Он ее после завтрака в шкафчике прятал. А я нашел! Вот, вот, сейчас…

И он полез сперва в карманы крутки, которые оказались безжалостно разорваны, потом – в карманы штанов… Но кроме каких-то проволочек, болтиков и песка, в них ничего не оказалось.

– Как же… – растерянно бормотал Димка. – Я же ее с собой взял. Наверное, в песочнице потерял. Я найду! Я докажу! – закричал он в отчаянии и бросился обратно в песочницу.

– Сто-оооп! – в который раз за этот день во всю мощь своих легких заорала Марьстепанна. – Всем построиться! Все в группу! Никакой прогулки! Никаких игрушек. Все наказаны!

И, торжественно неся перед собой вишневый военный трофей, направилась к дверям. Потирая ушибленные места, подбирая шапки и перчатки, разбросанные игрушки, дети гуськом потянулись за воспитательницей.

Димка все еще шарил в песке, когда проходящая мимо него Надюшка презрительно-торжествующе произнесла:

– Ну что, получил, стукач? Так тебе и надо! Ябеда-беда…

Димка осатанело запустил в нее горстью песка и только тут заплакал.

– Быстрей, быстрей, быстрей! – торопила Марьстепанна, стоя в дверях и «по головам» пересчитывая растерзанных, изодранных, поникших карапузов. – Дима! Тебе особое приглашение надо?

Димка, продолжая плакать, тяжело поднялся и побрел к двери. Мы с Леночкой шли последние.

– Редкий случай! – провозгласила раздраженная Марьстепанна, пропуская нас, заходя и захлопывая дверь. – Ну, Леночка еще понятно, она всегда девочка послушная. Но ты-то, Маша, ты! Остаться в стороне от такого приключения! Как это ты умудрилась?