Эпоха завоеваний Ханиотис Ангелос

Желание свободно вести войну

«Если царь допустит только, чтобы поднимающиеся теперь с запада тучи надвинулись на Элладу, то следует сильно опасаться, как бы у всех нас не была отнята свобода мириться и воевать и вообще устраивать для себя взаимные развлечения — отнята до такой степени, что мы будем вымаливать у богов как милости, чтобы нам вольно было воевать и мириться друг с другом, когда хотим, и вообще решать по-своему наши домашние распри»[80].

Когда в середине II века до н. э. Полибий писал эти строки, он знал: то, что беспокоило этолийского политика в 217 году до н. э., стало реальностью. Рост влияния Рима лишил эллинов их свободы самостоятельно вести войны. На протяжении двух столетий, последовавших после смерти Александра, они были нескончаемыми. За исключением случайных вторжений варваров из-за пределов эллинистического мира, военные действия происходили между греческими государствами, федерациями и царствами. Но с конца III века до н. э. Македонские войны привнесли в эллинские конфликты качественную перемену: они сделали римлян частью «взаимных развлечений» греков. А к середине II века до н. э. установление прямой власти Рима над большей частью Греции и значительной частью Малой Азии сделало войны между эллинами невозможными. Еще одно качественное изменение, предугадать которое Полибий не мог, произошло в I веке до н. э., когда Эллада и Анатолия стали театром военных действий, вызванных личными амбициями не греческих царей, а чужеземцев: сначала войн между Римом и понтийским царем Митридатом, затем гражданских войн между стремившимися к власти римскими государственными деятелями.

Экспансия Рима привела в Грецию и Малую Азию большое число торговцев и предпринимателей (negotiatores), известных как италики. Они пользовались возможностями, которые предоставляли им подчиненные греческие земли, для того чтобы торговать рабами, предметами роскоши и сельскохозяйственной продукцией, особенно той, что можно было хранить в сосудах и перевозить по морю, — вином и оливковым маслом. Кроме того, они все сильнее вовлекались в банковское дело, производство и — везде, где только могли купить землю, — в сельское хозяйство. Хотя мы не можем установить количество италийских поселенцев, проживавших на Востоке, различные источники вроде документов частных компаний, эпитафий и почетных надписей не оставляют сомнений в том, что присутствие их было заметным.

Пришельцы были не только предпринимателями, но и сборщиками податей (публиканами). Для греков Малой Азии уплата дани римлянам приводила к ощутимым потерям: в Рим отсылались 10 % сельскохозяйственной продукции и городских доходов; сумма к оплате устанавливалась не ежегодно, а раз в пять лет без учета колебаний доходов. В десятилетия, последовавшие за Пергамской войной против Аристоника, провинция Азия стала жертвой безжалостной экономической эксплуатации. Ее население направляло римскому сенату и магистратам жалобы, которые не принесли никаких заметных перемен; тогда греки стали надеяться на честолюбивого царя набиравшего силу царства — правителя Понта Митридата VI. Желание Митридата расширить свои владения за счет Рима вместе с разочарованием эллинов Малой Азии и Греции стали причиной Митридатовых войн, продолжавшихся с 88 по 64 год до н. э.

Понт: от периферийного царства к роли международного игрока

Понт, расположенный у юго-восточной оконечности Черного моря и изначально входивший в сатрапию Каппадокия, стал независимым в ходе войн диадохов. Первым его правителем стал персидский династ города Киоса, который, как и его наследники, носил имя Митридат. Его сын Митридат Ктист («Основатель») провозгласил себя царем в 281 или 280 году до н. э. В последующие столетия царство расширялось вдоль юго-восточного и восточного берегов Черного моря (см. карты 3 и 5). Понтийское царство, установив контроль над такими важными портами, как Амастрида, Синопа и Трапезунд, и заручившись союзом с Херсонесом Таврическим в Крыму и Одессосом в нынешней Болгарии, стало важной державой в Причерноморье. Митридат V (150–120 гг. до н. э.), заключив союз с Римом, извлек из этого выгоду — получил дополнительные земли во Фригии. В его правление усилилась эллинизация царства, и греческие наемники стали служить в армии.

После его убийства при невыясненных обстоятельствах царством правила вдова Лаодика, предпочитавшая одного из своих сыновей, Митридата Хреста («Благого»), его брату Митридату Евпатору («Имеющему благородного отца»). Молодой наследник отправился в изгнание, чтобы возвратиться для реванша в 113 году до н. э. Он убил своего брата, отправил в темницу и затем казнил мать, коренным образом изменив привычную проримскую политику своего царства. Сперва он расширял свои владения на Востоке. Он присоединил Малую Армению, полученную в качестве наследства, завоевал Колхиду и, защищая крымских греков от нападений скифов, добился их преданности.

Получив дополнительные природные и людские ресурсы, установив контроль над важными торговыми путями и укрепив свою власть, Митридат увеличил свое царство в Малой Азии за счет соседних государств. С царем Никомедом IV Вифинским они завоевали и разделили Пафлагонию. К его владениям были прибавлены земли в Галатии. В Каппадокии его сестра, бывшая замужем за царем Ариаратом VI, в 116 году до н. э. организовала убийство мужа и правила до тех пор, пока в 101 году до н. э. Митридат не посадил на престол собственного сына Ариарата IX. Международная обстановка способствовала экспансии, так как Рим был ослаблен двумя затяжными войнами, угрожавшими его владениям в Северной Италии и Северной Африке, — борьбой против германских племен кимвров и тевтонов в 113–101 годах до н. э. и войной против царя Югурты в Нумидии (современный Алжир) в 112–105 годах до н. э.

Но в 97 году до н. э. римское давление вновь стало ощущаться, и Митридат отступил из Каппадокии, где сенат привел к власти Ариобарзана. Но как только римляне переключили внимание на конфликт со своими союзниками в Италии, требовавшими римского гражданства, Митридат вернулся к своей экспансионистской политике. В то время как по его наущению его зять армянский царь Тигран Великий в 91 году до н. э. вторгся в Каппадокию, сам он завоевал Вифинию. Однако смещенный правитель Никомед IV возвратил себе престол с римской помощью. Хотя римляне все еще продолжали вести «Союзническую войну» против своих союзников в Италии, в 90 году до н. э. они все-таки отправили в Азию армию и заставили Тиграна уйти из Каппадокии.

На этом конфликты между окраинными царствами не закончились. Когда Никомед разграбил земли Митридата, тот в 89 году до н. э. опять вторгся в Вифинию, проигнорировав римский ультиматум. Он мог рассчитывать на крупную — по сообщениям, 250 000 пехотинцев, 50 000 всадников и 130 колесниц с косами — армию, равно как и на поддержку своих союзников и недовольство греческого населения Азии. Он также надеялся на то, что война, которую Рим вел в Италии, помешает ему отправить на Восток много легионов. Такое пространство возможностей побуждало действовать, а Митридат был человеком действия. Чего он не мог предсказать, так это того, что его экспансия откроет пространство возможностей уже для римских военачальников, жаждущих славы и власти. В течение следующих 60 лет Греческий и эллинизированный Восток будет ареной борьбы, на которой знатные римляне будут бороться за лавровый венец, чтобы укрепить с его помощью свое влияние в Риме.

Первая Митридатова война и возвышение Суллы

Первая Митридатова война, которая длилась с 89 по 84 год до н. э., сопровождалась антиримским восстанием в Греции и Малой Азии и совпала по времени с Первой гражданской войной в Риме. Причиной римских гражданских войн было противостояние между популярами, которые выступали за реформы, способные разрешить накапливавшиеся десятилетиями социальные проблемы, и оптиматами — консерваторами. Пока опытный военачальник и лидер популяров Марий боролся с предводителем оптиматов Суллой за право командовать в войне против Митридата, понтийскому царю удалось захватить контроль над большей частью провинции Азия.

В 88 году до н. э., во время своего пребывания в Эфесе, Митридат приказал убить всех римских и италийских поселенцев и предпринимателей в Азии. В одну ночь было погублено 80 000 римлян и италиков. Это ужасное злодеяние, известное как «Эфесская вечерня», говорит как о значительном присутствии италийцев в Малой Азии, так и о ненависти к ним со стороны подчиненного населения. Следующая резня случилась на Делосе. Новости об успехах Митридата пробудили среди греков надежду на освобождение от Рима. Из Македонии Митридатова армия прошла через Фессалию в Центральную Грецию. Верность Риму сохранили лишь несколько малоазийских городов и Родос, который традиционно враждовал с пиратами, ставшими союзниками Митридата. Период мира, которым Греция наслаждалась после завоевания 146 года до н. э., не искоренил ее стремление к свободе. В Афинах Митридата встречали как освободителя и нового Диониса; за Афинами вскоре последовали и другие города. Казалось, за год власть Рима на Востоке ушла в прошлое.

Современник событий, историк и философ Посидоний (ок. 135–51 гг. до н. э.), в то время проживавший на Родосе и считавший Рим фактором стабильности, рассказывает, как философ Афенион побудил афинян взяться за оружие против римского владычества. Это описание показывает, как на принятие решений влияли слухи и преувеличения о могуществе и успехах Митридата:

«Хорошо, — говорит он, — вы услышите, о чем и не смели мечтать, что и во сне не могло привидеться. Царь Митридат владеет Вифинией и Верхней Каппадокией, у ног его вся Азия вплоть до Памфилии и Киликии, ему служат оружием цари Армении, Персии и вожди народов Меотиды и всего Понта на тридцать тысяч стадий вокруг. Римский командующий в Памфилии Квинт Оппий выдан царю и следует за ним в оковах; бывший консул Маний Аквилий, этот сицилийский триумфатор, связан цепью по рукам и ногам, и бастарн-великан, пяти локтей ростом[81], тащит его пешего за своим конем. Из остальных римских граждан одни лежат, простершись у алтарей богов, а другие, сменив римские одежды на родные квадратные плащи, снова называют себя по исконным родинам. И все города, воздавая царю сверхчеловеческие почести, именуют его богом. Пророчества со всех концов света вещают грядущую власть над миром. Поэтому и во Фракию, и в Македонию уже отправлены великие воинства, и все края Европы на его стороне: вокруг него толпятся послы не только от италиков, но и от карфагенян, готовых общими усилиями сокрушить Рим»[82].

Речь Афиниона также позволяет нам оценить ожидания афинян:

«Что же я предлагаю? Прежде всего, не сносить более того безвластия, которое поддерживает у нас римский сенат, пока-де он там не придумает, как нам здесь жить. Не потерпим замкнутых заброшенных храмов, гимнасиев, безлюдного театра, безмолвия в судах! Не забудем об освященном божескими пророчествами Пниксе[83], отнятом у народа! Не потерпим, афиняне, молчания священного голоса Якха[84], закрытия великого храма двух богинь, безгласия в философских школах!»

Афиняне с энтузиазмом избрали его стратегом, а на прочие должности — людей, которых он указал, и подвергли безжалостному преследованию тех, кто противостоял его курсу.

Традиционные римские политические институты, созданные для управления городом, но не империей, при решении такого кризиса были бесполезны. Количество магистратов, обладавших империем (военной властью), было ограничено, а процесс принятия решений — сложен и долог. Римляне, ослабленные войнами и разделенные вопросом о социальных и политических реформах, медлили с ответом. Два главных противника, Марий и действующий консул Сулла, боролись за верховное командование в войне против Митридата, в то время как кровавые бунты сотрясали сам Рим. Когда Сулла совершил немыслимое — вошел в Рим во главе шести легионов, став первым из полководцев, кто пересек померий (границу города) вместе с армией, Марию и его сторонникам пришлось бежать. Так Сулла закрепил за собой командование войсками.

В 87 году до н. э. он высадился в Эпире с пятью легионами, не подозревая, как быстро переменится не в его пользу ситуация в Риме. В его отсутствие Марий вернулся в Рим, издал декрет об изгнании Суллы и был избран консулом на следующий год. Его смерть, наступившая вскоре после избрания, оставила Рим под властью его сторонника Луция Корнелия Цинны, который интригами пытался отстранить Суллу от должности. Но внимание Суллы поглощал враг римского государства и его греческие союзники. Он прошел из Беотии к Афинам и осадил город. Афиняне защищали свои дома около года, но нехватка запасов и людских ресурсов заставила их пойти на переговоры. Сообщение Плутарха о непродолжительных переговорах можно читать как комментарий к пропасти, лежащей между прошлой славой и нынешним жалким положением, а также между традиционной афинской риторикой и прагматизмом римского военачальника:

[Послы] «нисколько не интересуясь спасением города, важно повели речь о Тесее, об Эвмолпе, о Персидских войнах, так что Сулла сказал им: „Идите-ка отсюда, милейшие, и все свои россказни прихватите с собой: римляне ведь послали меня в Афины не учиться, а усмирять изменников“»[85].

В марте 86 года до н. э. Афины капитулировали, что не спасло город от жестокого разграбления. В то же время враги Суллы в Риме для того, чтобы снять его с должности, собрали армию под началом Луция Валерия Флакка и Гая Флавия Фимбрии. Но, как только войско достигло Греции, многие из солдат Флакка перешли на сторону Суллы, и гениальный полководец разбил силы Митридата сначала у Херонеи, а затем — при Орхомене. Пока остатки второй армии действовали в Северной Греции против понтийских войск, а затем перешли в Малую Азию, Сулла установил контроль над Грецией, разрушил города, оказавшие сопротивление римским войскам, и захватил острова Эгейского моря.

Власть Митридата в Малой Азии тоже рушилась. Хотя среди римлян не было четкого лидерства — Фимбрия начал мятеж против Флакка, который был схвачен и казнен, — войска понтийского царя не могли противостоять продвижению римских легионов. Греки начали понимать, что они променяли римское господство на владычество восточного деспота, не заинтересованного в уважении их традиций и гражданских свобод. Жители Хиоса, из-за сильной проримской партии бывшие у Митридата под подозрением, сперва оказались вынужденными отдать свое вооружение и детей наиболее влиятельных семей в качестве заложников, затем обязаны выплатить штраф и наконец были схвачены и отправлены в Понт. Когда жестокость его полководца Зенобия стала известна в других городах, у Митридата почти не осталось сторонников. На отпадение союзников он ответил старым популистским приемом. Он инспирировал народные волнения против правящей элиты, обещая землю неимущим, отмену долгов должникам и свободу рабам. Обещания дали ему некоторый выигрыш во времени, однако, атакуемый по двум направлениям, он понял, что лучший для него выход — переговоры. Сулла также стремился закончить войну как можно скорее, чтобы разобраться со своими противниками в Риме. По этой причине в 85 году до н. э. римский военачальник согласился встретиться с Митридатом в Дардане, чтобы предложить ему приемлемый мир. Требование к Митридату отказаться от земель, завоеванных с 88 года до н. э., не было жестким; все равно их возвратил Фимбрия. Также Митридат согласился предоставить Сулле флот и деньги, а в обмен ему было разрешено сохранить свое царство и войти в число «друзей римского народа».

Теперь Сулла был волен разобраться со своими врагами в Малой Азии, и он сделал это безжалостно, предвосхитив резню, которая произойдет в Риме несколькими годами позднее. Он напал на лагерь Фимбрии, отчего армия последнего разбежалась, а сам он погиб; своим ветеранам в награду он разрешил грабить восставшие города Азии, а греков за их мятеж обложил огромными штрафами. Сторонникам Рима в благодарность предоставили привилегии, а Родос получил небольшие владения в Карии. Затем Сулла вернулся в Рим, где в 84 году до н. э. внезапно образовался вакуум власти. Консула Цинну в ходе плохо организованного похода в Иллирию забили камнями его собственные солдаты. В 83 году до н. э. Сулла высадился в Италии и после кровавой гражданской войны взял Рим в ноябре 82 года до н. э. Назначенный в 81 году до н. э. сенатом на должность диктатора «для принятия законов и устройства государства», он начал реформы, которые внесли значительные изменения в римскую провинциальную администрацию. Прослужив консулом один год, в 79 году до н. э. он ушел на покой и умер годом позднее, успев завершить воспоминания, из которых до наших дней дошло лишь несколько цитат.

Вторая и Третья Митридатовы войны и тщеславие Лукулла

Дарданский мир был недолговечен. Вторая Митридатова война началась в 83 году до н. э., когда легат Суллы Луций Лициний Мурена вторгся в Понт, обвинив Митридата в нарушении мира и организации нового завоевательного похода в провинцию Азия. Митридат разбил Мурену, и в 81 году до н. э. война по распоряжению Суллы была прекращена. Однако подозрения Мурены о том, что стремления Митридата к захватам не погибли в Дардане, подтвердились несколько лет спустя. В 74 году до н. э. умер царь Вифинии Никомед IV, завещавший свое государство Риму. Сенат принял наследство и обустроил в Азии еще одну провинцию — Вифинию. В 73 году до н. э. Митридат, увидев шанс отыграть потерянное, занял Вифинию, где местное население его приветствовало, предпочитая его власть хищничеству римских публиканов.

В войне против Митридата военное командование получил Луций Лициний Лукулл — знатный римлянин, уже служивший на Востоке под началом Суллы. Ему предстояло больше прославиться своими пирами, чем военными достижениями, которые на ранних этапах Третьей Митридатовой войны были значительны. За первые три года он сумел не только вернуть Вифинию, но и завоевать Митридатово Понтийское царство. В 70 году до н. э. разбитый царь получил убежище у царя Армении Тиграна, сильнейшего из правителей Востока.

В это время внешняя политика Рима была тесно связана с личными политическими претензиями римских аристократов, с борьбой их за командные посты и с необходимостью давать трофеи солдатам и землю — ветеранам. Также римская экспансия наглядно показала недостатки римской политической системы. Поведение Лукулла на Востоке после его победы можно объяснить, учитывая внутриполитическую борьбу в Риме. Разгром Митридата покончил с возложенными на полководца задачами, но его честолюбие это вовсе не удовлетворило. Лукулл желал оставаться во главе легионов. В те времена это было жизненно важно: ведь и другие римские политики получали командование над войсками по ходу взаимосвязанных войн, имевших решающее значение для римского владычества. Гней Помпей, позднее известный как Помпей Великий, чествовался как победитель над предателем — испанским наместником Серторием, возглавившим восстание угнетенного населения против Рима и создавшим независимое государство, которое просуществовало с 83 года до н. э. до его гибели в 72 году до н. э. Близ Рима, в Италии, Марк Лициний Красс подавил восстание рабов под предводительством Спартака, наводившее ужас на италийские города и сельскую местность с 73 по 70 год до н. э. А в 74 году до н. э. Марк Антоний — отец другого, более известного Марка Антония — был уполномочен возглавить борьбу с пиратами, нападения которых на торговые суда сделали плавания в Восточном Средиземноморье небезопасными. Все враги римского порядка — Митридат, Серторий, рабы и пираты — поддерживали друг с другом контакты. Их кооперация в борьбе против Рима подчас была теснее, чем общение боровшихся против них римских военачальников.

Для того чтобы продлить свои полномочия, Лукулл продолжил наступление на Тиграна под тем предлогом, что армянский царь отказывался выдавать Митридата. Но помимо амбиций у Лукулла имелись и другие веские причины продолжать войну. Недавнее поведение Митридата показало римским руководителям, что владения Рима на Востоке не будут в безопасности, пока жив этот царь; и любой дальновидный политик увидел бы угрозы, исходившие из усиления Армянского царства, которое при Тигране Великом присоединило Месопотамию, Киликию и большую часть Северной Сирии, сменив Селевкидское царство в роли величайшей державы Ближнего и Среднего Востока.

В 70 году до н. э. Лукулл одержал великую победу в битве при столице Армении Тигранакерте, однако не смог пленить Тиграна и Митридата. Ослепленный успехом, он продолжил поход в земли, на которые не ступала еще нога римского воина, приблизился к владениям парфян, затруднив снабжение собственной армии. В дополнение к этому он возбудил ненависть публиканов и римских всадников мягким налогообложением провинциального населения и зависть нобилей — своими успехами. В 69 году до н. э. римский сенат освободил его от командования армией в провинции Азия, а затем — от командования в Киликии. В 67 году до н. э. Лукуллу пришлось закончить поход в Армению из-за бунта в войске. Тигран вернул свое царство, а Митридату удалось отвоевать часть своего прежнего Понтийского царства. Все, чего Лукулл добился за шесть лет непрерывной войны, было перечеркнуто.

Характер римского господства изменился, когда высшее военное командование в Средиземноморье получил в свои руки Помпей. Это назначение стало поворотным моментом не только в истории римской экспансии, но и на долгом пути Рима от республики к монархии.

Войны против пиратов и усиление Помпея

В силу сотрудничества Митридата с общинами, которые традиционно добывали средства к существованию морским разбоем, особенно с критянами и киликийцами, Третья Митридатова война с самого начала была тесно связана с борьбой Рима против пиратов. В античном Средиземноморье морские экспедиции с целью грабежа, которые римляне считали пиратством, от «регулярных» боевых действий отделяла очень тонкая черта (если она вообще была). Зачастую одно сообщество, желая отомстить за обиды, провозглашало акты возмездия, после чего совершало набеги и захватывало богатства обидчиков. Разбойные нападения часто организовывали каперы, пользовавшиеся хаосом военного времени; часто они сопровождали армии и поддерживали их действия атаками на корабли и прибрежные поселения. Но в некоторых землях, таких как Иллирия, Этолия, Крит и Киликия, набеги на тех, кто не находился под защитой договоров о ненападении (asylia), происходили регулярно. Грабеж, как и завоевание, считался законным способом получения прибыли, проистекавшим из военного превосходства и требовавшим благоволения богов. Пиратская добыча состояла прежде всего из ценных вещей и пленников, которых продавали в рабство или возвращали за выкуп их семьям или городам. Как только набег завершался, пираты превращались в торговцев, направляясь для продажи захваченного добра в ближайший крупный порт или домой. Существовала пословица: «Три сквернейшие К — Каппадокия, Крит и Киликия»; она показывает, сколь дурной славой пиратов и бандитов пользовались жители этих областей.

В конце II — начале I века до н. э. морским путям, связывавшим Италию с рынками, поставщиками зерна и ресурсов в Северной Африке, Греции, Малой Азии и на Ближнем Востоке, стали угрожать частые нападения. Подъем пиратства стал результатом действия различных факторов: упадка Родоса как военной силы, в прошлом обеспечивавшей безопасность Восточного Средиземноморья, сотрудничества между Митридатом и пиратами, потребности критян компенсировать убытки из-за прекращения их найма в царские армии усилением пиратских действий и, возможно, повышения спроса на рабов в сельском хозяйстве и ремесле. Сообщается, что на Делосе за один день могли продать до 10 000 рабов, и зачастую эти люди были жертвами пиратов.

Первая римская кампания против пиратов началась в 74 году до н. э., когда претор Марк Антоний был наделен полномочиями для того, чтобы очистить моря от пиратов. Она обернулась полным провалом, а реквизиция средств у провинциального населения для ведения войны укрепила недовольство греков римской властью. Марк Антоний умер на Крите в 71 году до н. э., не добившись ничего. В историю он вошел как Критский, но не в честь победы над критянами («Завоеватель Крита»), а в ироническом смысле — в напоминание о его поражении, так как с латинского слово Creticus можно перевести как «меловой». Однако римляне были твердо намерены решить проблему пиратства.

Когда в 70 году до н. э. в Рим прибыла делегация Критской федерации для обсуждения условий мирного соглашения, сенат потребовал уплатить огромную сумму в 4000 талантов, выдать Риму военные суда и 300 заложников, включая их военных вождей. Критяне разделились: старшие граждане были склонны принять эти требования, но молодые люди, с детства приученные к боям и грабежам, одержали победу. Двадцать четыре тысячи молодых критян сражались с римлянами под предводительством Ластена Кносского и Панара из Кидонии с 69 до 67 г. до н. э. Римскими войсками командовал Квинт Цецилий Метелл, прошедший остров с запада на восток; он награждал тех, кто соглашался сотрудничать, стирал с лица земли пиратские крепости вроде порта Фаласарна и жестоко расправлялся с городами наподобие Элевтерны и Кносса. К концу этой войны социальная и политическая система, которая существовала на острове с VII века до н. э., была уничтожена, и на Крит хлынула первая волна римских и италийских предпринимателей.

В 67 году до н. э., еще до завершения Критской войны, Помпею для ведения тотальной войны против пиратов были выделены огромные силы. Закон Габиния (lex Gabinia), устанавливавший пределы чрезвычайных полномочий Помпея, расчистил путь к становлению монархической власти четырьмя десятилетиями позднее. Его полномочия были шире, чем у всех других римских полководцев (высший империй — imperium maius); они длились три года и давали Помпею контроль над морем и землей на расстоянии 50 миль от берега. Такой империй нарушал два фундаментальных принципа римского устройства: ни одна должность не должна замещаться более одного года и каждый магистрат должен иметь по меньшей мере одного коллегу. Помпею были приданы 13 помощников (легаты, или посланники), которые предвосхищали более поздних legati Augusti pro praetore — представителей императора в провинциях, где размещались римские войска. Оппозиция консервативных кругов в сенате в конце концов была сломлена при помощи Гая Юлия Цезаря и плебейского трибуна Авла Габиния, предложившего данный закон.

Помпей и его легаты начали систематически уничтожать крепости и флоты пиратов с запада к востоку. Через 40 дней между Испанией и Италией не осталось ни одного пиратского корабля. Затем кампания сместилась к двум главным центрам пиратства — Криту, где уже действовал Метелл, и к Киликии. Помпей, сочетая военные действия с переговорами, вынудил киликийских пиратов отказаться от их традиционного промысла, и через десятилетие осталась лишь горстка морских разбойников.

По-видимому, во время своего пребывания в Киликии Помпей разработал план умиротворения Востока в пределах Римской империи. Многих пиратов он поселил в городе Солы, который переименовал в Помпейополь. Это было историческое решение не только потому, что полководец милостиво обошелся с бывшими врагами, которым был предложен альтернативный источник средств — сельское хозяйство, — но и потому, что впервые римский военачальник основал город, названный в свою честь, следуя традициям эллинистических царей. После этого успеха в войне, которая — по словам Цицерона — была подготовлена зимой, начата весной и завершена летом, Помпею было предложено победить там, где потерпел поражение Лукулл. Его полномочия были расширены, и он был направлен на войну против Тиграна и Митридата.

Планы Помпея в отношении Ближнего Востока

В войне против Тиграна Помпей следовал принципу «разделяй и властвуй» (divide et impera). Он установил контакт с парфянами, которым угрожала экспансия Тиграна, и признал реку Евфрат западной границей их царства. Этим Помпей обозначил восточный предел расширения Римской империи, который сохранялся в римской политике на протяжении столетий. Пока парфянские войска сковывали Тиграна на восточных границах его владений, руки Помпея были развязаны для того, чтобы разобраться с Митридатом. Армия понтийского царя была разгромлена у северного течения Евфрата; на том месте Помпей основал Никополь («Город победы»). В 66 году до н. э. Тигран, столкнувшийся с врагами на двух направлениях, был вынужден капитулировать и отступить в изначальные пределы Армянского царства, отказавшись от всех своих завоеваний.

Митридату с остатками войск удалось бежать в наиболее отдаленную северную часть своего царства — к Боспору Киммерийскому, что на северо-восточном побережье Черного моря. Несмотря на сопротивление кавказских племен, Помпей продолжил преследовать его, пока не достиг Колхиды. В 65 году до н. э. Митридат занял Крым и, казнив собственного сына Махара, завладел троном Боспорского царства. Он строил планы вторжения в Италию вдоль течения Дуная, когда наконец понял, что покинут всеми, включая его сына Фарнака, возглавившего против него восстание. Старый царь, осажденный в Пантикапее, не мог даже покончить с собой с помощью яда: на протяжении долгих лет он принимал микроскопические дозы различных ядов, постепенно их увеличивая; так он выработал к ним иммунитет — эта практика по его имени называется митридатизмом. В конце концов в 63 году до н. э. он поручил свое убийство наемнику. Его прежнее царство было присоединено к Вифинии, и образовалась новая провинция — Вифиния и Понт. На престоле Боспорского царства Помпей оставил Фарнака, предавшего собственного отца, не подозревая, что тот унаследовал отцовские амбиции. В 49 году до н. э. Фарнак использует шанс, предоставленный ему гражданской войной в Риме, и аннексирует Колхиду и часть Армении. Правление его было бы совершенно ничем не примечательно, если бы не знаменитая фраза, которую Цезарь написал друзьям в 47 году до н. э. после быстрой кампании и скорой победы над Фарнаком: «Пришел, увидел, победил» («veni, vidi, vici»).

Помпей покончил с Митридатом, и теперь пришло время разобраться на Ближнем Востоке с Сирией. Селевкидское царство продолжало существовать лишь по милости Рима. К 83 году до н. э. большая часть его территории вошла в царство Тиграна. Наследники различных ветвей династии Селевкидов продолжали вести усобицы, почти на век расколовшие государство; Селевкиды контролировали лишь очень небольшие районы. Только один из наследников, Антиох XIII, был признан римским сенатом в качестве царя. Когда в 63 году до н. э. он по приказу Помпея был убит арабским династом Эмесы, римский военачальник мог наконец приступить к урегулированию ситуации к западу от Евфрата. Теперь, когда Рим имел общую границу с Парфией, он не мог допустить существования вдоль нее очагов безвластия. В 63 году до н. э. Сирия стала римской провинцией. Хасмонейское царство Иудеи, расколовшееся в результате непрерывных усобиц, также было упразднено; его царь Аристобул был низложен и заменен сыном Гирканом II, который получил титулы первосвященника и этнарха (главы народа). Иудея вошла в состав провинции Сирия и была обложена данью.

Менее чем за пять лет Помпей коренным образом перестроил Восток. Он создал новые провинции — Вифинию и Понт, а также Сирию, — реорганизовал провинцию Киликия, прибавил к Римской империи больше земель, чем любой другой римский военачальник, и зафиксировал границы оставшихся царств — Армении, Каппадокии, Боспора и Парфии. В отличие от итогов предыдущих завоеваний, установленный Помпеем на Востоке порядок, кажется, был плодом единого подхода, приведшего в будущем к созданию Римской империи. Области завоевывались и присоединялись к владениям Рима либо к соседним государствам с тем, чтобы границы державы оказались неразрывными. В этом отношении действия Помпея предвосхищали политику Августа.

Основание новых городов было частью того же курса на объединение и организацию захваченных земель: прежние враги и пираты постепенно превращались в население, лояльное Риму. Помпей реорганизовал пиратские порты в полисы и переименовал Солы в Помпейополь. В бывшем царстве Митридата VI он вернул былой полисный статус Амастриде, Синопе, Амису и Фанагории, подняв до того же уровня несколько других поселений: Абонутейхос, который позднее был переименован в Ионополь («Город ионийцев»), Зелу и Кабиру, названную Диополем («Город Зевса»). Что важнее, Помпей основал пять совершенно новых полисов, увековечивших его победы: Никополь («Город победы»), Мегалополь («Город [Помпея] Великого»), Магнополь («Город [Помпея] Магна [Великого]»), второй Помпейополь и Неаполь («Новый город»). Гражданские общины состояли из римских военных поселенцев в Никополе и Помпейополе в Пафлагонии и из греков и местных жителей — в остальных полисах.

Возвратившись в Рим в 61 году до н. э., Помпей отпраздновал триумф, но сенат принял его скорее подозрительно, чем радостно. Его враги мешали ратификации мер, предпринятых им на Востоке, и вознаграждению его ветеранов. Для того чтобы добиться того, в чем отказывал ему сенат, он заключил тайный союз, известный как первый триумвират, с двумя другими могущественными людьми — Марком Лицинием Крассом, богатейшим римлянином, спасшим город от спартаковского восстания рабов, и Гаем Юлием Цезарем, происходившим из одной из древнейших римских фамилий, сторонником популяров и удачливым полководцем в войне против Сертория в Испании. Объединяло этих людей безграничное честолюбие; все они столкнулись с недоверием соперников, опасавшихся концентрации власти в руках нескольких лиц. В 60 году до н. э. триумвиры провели закон, претворявший в жизнь их насущные интересы: назначение на должности, предоставление военного командования и наделение ветеранов землей. Их наиболее яркие противники — оратор Цицерон и политик-консерватор Катон Младший — были изгнаны; Цезарь получил полномочия, которые позволили ему осуществить между 58 и 50 годами до н. э. завоевание Галлии, а Красс и Помпей обеспечили себе консульскую власть в 55 году до н. э.

Этот сиюминутный альянс лишь отсрочил начало гражданской войны. Когда в 53 году до н. э. Красс погиб на войне с Парфией, конфликт между двумя оставшимися триумвирами стал неизбежен. В Риме столкновения между сторонниками Цезаря (популярами) и консерваторами (оптиматами), к которым все больше симпатии проявлял Помпей, привели к анархии и назначению Помпея на пост единоличного консула (consul sine collega). Это было прямым нарушением обычая и провокацией в отношении Цезаря. Когда попытки примирения не дали результата, сенат изгнал из Рима Марка Антония, соратника Цезаря, бежавшего в лагерь Цезаря близ реки Рубикон — границы его законных командных полномочий. 7 января 49 года до н. э. сенат объявил Цезаря предателем и врагом народа. Жребий был брошен. Три дня спустя Цезарь со своей армией пересек Рубикон и направился в сторону Рима, вынудив Помпея и его сторонников бежать в Грецию. Началась новая гражданская война, на этот раз тесно связанная с единственным сохранившимся царством преемника Александра — птолемеевским Египтом.

Последние Птолемеи: от правителей к клиентам римских патронов

Восстания местного населения, династические распри, военные поражения и сокращение доходов превратили птолемеевский Египет, некогда бывший сильнейшим царством эллинистического мира, в маргинальную державу Юго-Восточного Средиземноморья. Он утратил все свои внешние владения в Малой Азии, Сирии, на островах Эгейского моря и Киренаике и состоял теперь лишь из Египта и Кипра.

Когда в 81 году до н. э. умер Птолемей IX Латир, не оставивший после себя законного сына в качестве наследника, случился новый династический кризис. Впервые на престол взошла женщина — дочь Лафтиа Береника III, которая ранее была замужем за своим дядей царем Птолемеем X Александром, но теперь вдовствовала. Очень популярная среди александрийцев, Береника не пользовалась доверием сената. Рим не мог позволить стране, бывшей важным поставщиком зерна, превратиться в источник проблем. Следовало найти другого царя. Но как это было сделано? Беглого взгляда достаточно, чтобы понять, в сколь жалком положении оказалось некогда великое царство, какую роль играли Рим и жители Александрии и какая беспощадная борьба за власть велась внутри разлагавшейся семьи Птолемеев.

Для этой задачи Сулла привлек проживавшего в Риме сына Птолемея X Александра, матерью которого могла быть Береника. В 80 году до н. э. Беренике пришлось выйти замуж за сына своего мужа (и собственного?), известного как Птолемей XI. Однако несколько дней спустя после свадьбы новый муж убил ее лишь для того, чтобы погибнуть самому от рук разъяренных александрийцев. Краткое правление Птолемея XI вместо того, чтобы покончить с династическим кризисом, вызвало другой, обостренный тем фактом, что, согласно его завещанию, Египет превращался во владение Рима в том случае, если царь умрет, не оставив наследника. Но наследник нашелся: у Птолемея IX Латира имелись незаконнорожденные сыновья, проживавшие на чужбине. Старший из них теперь воссел на трон и правил как Птолемей XII Неос Дионис, но более широко он был известен под прозвищами Авлет («Флейтист») и Нот («Незаконнорожденный»). Его самое мудрое решение состояло в том, чтобы взятками в 63 году до н. э. добиться статуса союзника Рима, обезопасив тем самым свою власть.

Это не помешало римлянам осуществить аннексию Кипра в 59 году до н. э. Остров, имевший стратегическое значение для контроля над Восточным Средиземноморьем, был объединен с Киликией в одну большую провинцию. Восстание населения Александрии против Авлета дало его жене Клеопатре Трифене и старшей дочери Беренике IV шанс низложить его, вынудив бежать в Рим вместе со второй дочерью Клеопатрой. Затем, продолжив долгую птолемеевскую традицию семейных распрей, Береника IV отравила мать и мужа и правила единолично с 57 по 55 год до н. э., пока огромная взятка не сподвигла губернатора Сирии Габиния вернуть на престол Авлета. По приказу отца дочь обезглавили, а 2000 римских солдат, так называемых габинианцев, остались в Александрии для защиты царя и обеспечения поставок в Рим египетского зерна. Сообщают, что во время этой экспедиции взор Марка Антония, бывшего тогда 26-летним командиром конницы в армии Габиния, пленила 14-летняя девочка — будущая царица Клеопатра. Однако до их романа, который лег в основу драмы Шекспира, десятка фильмов и бесчисленных полотен, оставалось еще 16 лет.

Когда в 51 году до н. э. Авлет умер, он оставил после себя разрушенное царство, за которое предстояло сразиться двум дочерям-подросткам и двоим сыновьям. На трон были возведены старшая дочь, 18-летняя Клеопатра, и ее 11-летний брат Птолемей XIII; сенат назначил Помпея их защитником. Но Помпей был далеко, а его внимание занимало противостояние с Цезарем. Вскоре после начала новой гражданской войны в Риме в январе 49 года до н. э. последовал финальный раунд кровавой династической борьбы за власть в Александрии.

Римский роман: Клеопатра и Цезарь

Клеопатра VII унаследовала от предшественников стремление ни с кем не делить власть, сочетавшееся со впечатляющей образованностью, знанием местного языка и обычаев и харизмой. Ее многочисленные портреты на монетах не говорят в пользу особой красоты (см. илл. 13). На них изображена женщина с характерным большим носом — по мнению физиогномистов XVII века, признаком сильного характера. Он стал причиной ремарки Паскаля: «Будь нос Клеопатры чуть покороче, весь лик земли изменился бы». После десятилетий власти слабых царей возросло могущество александрийского двора. Как часто бывало на Востоке, он включал евнухов, которые, считалось, не представляли угрозы династии, ибо были лишены способности продолжить свой род. Такой двор не благоволил честолюбивому или энергичному монарху. Вскоре после начала гражданской войны в Риме двор под влиянием евнуха Потина отнял власть у Клеопатры и сделал Птолемея XIII единоличным правителем. Клеопатра нашла убежище в Сирии, где собрала собственное войско. Ее младшая сестра Арсиноя IV по наущению другого евнуха, Ганимеда, также выдвинула претензии на престол.

Египетская усобица лишь началась, когда в Риме случился резкий поворот. Поставив под свой контроль западные провинции и Италию, Цезарь продолжил кампанию против Помпея в Эпире. В августе 48 года до н. э. он разбил того при Фарсале в Фессалии. Большая часть сената перешла на сторону Цезаря, но Помпей все еще оставался защитником царей Египта. Он немедленно бежал туда, надеясь получить поддержку от местных правителей. Но, лишь спустившись с корабля, он был убит по приказанию Потина. Евнух считал, что Цезарь отблагодарит его за этот поступок, однако ошибался. Когда Цезарь, избранный диктатором, а затем консулом в 47 году до н. э., прибыл в Александрию, вместо царей он обнаружил Потина, подарившего ему голову Помпея и его кольцо с печатью. Для Цезаря, который, как передают, пролил слезы при виде отсеченной головы противника, гибель Помпея означала не устранение конкурента, но убийство римского гражданина. По приглашению Цезаря Птолемей XIII вернулся в Александрию лишь для того, чтобы увидеть, как его беглая сестра оказалась на стороне римского диктатора. Честолюбивая царица пробралась в покои Цезаря завернутой в ковер и покорила сердце закаленного полководца.

Попытки Цезаря примирить царскую семью были обречены на провал. Беспрестанные заговоры евнухов, борьба между Птолемеем XIII, Клеопатрой и Арсиноей за власть и претензии начальника египетской армии Ахилла привели к александрийскому восстанию 47 года до н. э., известному как bellum Alexandrinum («Александрийская война»). Оно стало последним серьезным военным вызовом, брошенным Цезарю. Он оказался осажден во дворце армией, превосходившей численно его силы. Получив подкрепления из Пергама и Иудеи и воспользовавшись конфликтом среди врагов, Цезарь в конце концов разбил повстанцев. Птолемей XIII утонул при попытке бегства; Арсиноя, возглавившая мятеж, была схвачена и показана на триумфе Цезаря годом позднее. Ей была оставлена жизнь, и она стала служительницей при храме Артемиды в Эфесе, где была убита по приказу Клеопатры в 41 году до н. э. Величайшей жертвой войны стала знаменитая Александрийская библиотека, которая сгорела дотла. Цезарь посадил на трон Клеопатру — на этот раз вместе с ее младшим братом Птолемеем XIV. В 47 году до н. э., всего за несколько дней до того, как Клеопатра родила ему сына Птолемея Цезаря, или Цезариона («Цезаренка»), он покинул Египет и направился в Рим. Для восстановления порядка на Востоке было оставлено четыре легиона.

В следующие несколько лет, с 47 по 44 год до н. э., Цезарь занимался успокоением Рима, политическими и иными реформами, а также подготовкой похода против парфян. Решение Клеопатры присоединиться к нему в Риме не пошло на пользу ни ей, ни ее возлюбленному. Оно вызвало подозрения относительно планов Цезаря на будущее; повод для волнений получила его семья, основания для критики — враги, источник пересудов — чернь. Ходили слухи, что Цезарь подготавливал закон, разрешавший двоеженство, чтобы жениться на Клеопатре и установить собственное монархическое правление в Египте, сделав Александрию второй столицей державы. В действительности же в завещании Цезаря не упоминались ни Клеопатра, ни его единственный сын Цезарион.

Диктатор мертв. Да здравствует — кто?

На празднике 15 февраля 44 года до н. э. консул Марк Антоний предложил пожизненному диктатору Цезарю диадему — символ царской власти. Отказ принять дар не разубедил группу с подозрением взиравших на него сенаторов. Цезарь уже имел абсолютную власть, и установление монархии было лишь вопросом времени. На встрече в сенате 15 марта, всего за несколько дней до начала похода диктатора против парфян, около 60 сенаторов под руководством Кассия и Брута убили Цезаря. Надежды убийц на то, что смерть Цезаря автоматически восстановит республику, были столь же иллюзорны, как и ожидания Джорджа Буша-младшего, будто падение Саддама Хусейна автоматически принесет демократию западного образца на Ближний Восток. Убийство Цезаря лишь открыло новый цикл гражданских войн.

Несколько месяцев после смерти Цезаря сохранялся политический вакуум. Сенат противился учреждению чрезвычайных органов власти, но в то же время не мог справиться с кризисом без помощи людей, облеченных особыми полномочиями. Положение убийц было двусмысленным. Некоторые приветствовали их как освободителей, другие же ненавидели как убийц уважаемого лица, которое вскоре будет объявлено богом. Превосходство сторонников Цезаря было поставлено под вопрос. Их признанными вождями являлись действовавший консул Марк Антоний и опытный сенатор Марк Эмилий Лепид. Марк Антоний, рожденный в 83 году до н. э., в молодые годы играл в азартные игры, беспорядочно предавался любовным утехам с мужчинами и женщинами, участвовал в уличных бандах, влезал в долги и непродолжительное время обучался ораторскому мастерству и философии в Афинах. Но в 57 году до н. э. он вступил в армию в качестве командира конницы в провинции Сирия и продемонстрировал свои военные навыки сначала при подавлении восстания в Иудее, а затем — в Галльских войнах Цезаря. В годы, предшествовавшие убийству диктатора, он стал его ближайшим помощником. Лепид служил консулом в 46 году до н. э. совместно с Цезарем, в годы же его диктатуры он являлся начальником конницы[86]. Однако завещание Цезаря стало сюрпризом для всех: диктатор усыновил 19-летнего племянника Гая Октавия и сделал его наследником своего огромного состояния и сети клиентов. Молодой человек под именем Гая Юлия Октавиана внезапно стал главным претендентом на место Цезаря. Завещание позволило ему выдвинуться на ведущие позиции, несмотря на то обстоятельство, что он не прошел курс гражданских должностей. Более широко Октавиан известен под именем, которое он получил 17 годами позже, — Август.

После серии ожесточенных конфликтов Антоний и Октавиан договорились отложить разногласия и вместе выступить против предводителей сената, которые пытались восстановить Республику. Сын Помпея Великого Секст Помпей по решению сенаторов получил командование над флотом в Сицилии, а убийцы Цезаря Кассий и Брут были назначены наместниками Македонии и Сирии. Эти меры передали в руки врагов Антония и Октавиана всю восточную часть державы. 27 ноября 43 года до н. э. Антоний, Лепид и Октавиан, силой захватившие Рим и провозгласившие себя консулами, образовали триумвират ради восстановления Республики, однако единственной целью триумвиров было объединение Империи под собственной властью. После резни противников в Риме, длившейся с декабря 43 года до н. э. до января 42 года до н. э., Антоний и Октавиан были готовы начать свою кампанию в Македонии и Фракии, где «освободители» грабили города, готовясь к войне. Октавиан и Антоний разгромили их в двух битвах при Филиппах в октябре 42 года до н. э.; побежденные покончили с собой, когда их армия сдалась. Триумвиры-победители разделили державу между собой. Антоний получил Галлию (но отдал ее Октавиану в 40 году до н. э.), все восточные провинции и дал обязательство устроить экспедицию против парфян, которые поддержали Кассия и Брута; Лепиду досталась Северная Африка; Октавиан контролировал Испанию и Галлию; Италия находилась под их общей ответственностью.

Секст Помпей оказался более упорным противником, нежели Кассий и Брут. Его сопротивление продолжалось до 39 года до н. э. Лишь после того как парфяне под командованием римского полководца-предателя Лабиена вторглись в Сирию и захватили почти всю Малую Азию, Секст Помпей во имя Рима заключил мир с Октавианом. Когда в 39 году до н. э. парфяне были изгнаны с римских земель, война против Секста началась заново. Он неоднократно наносил Октавиану поражения, пока наконец в 36 году до н. э. друг Октавиана Марк Випсаний Агриппа не одержал решающую победу. В 35 году до н. э. Секст был схвачен в Малой Азии и без суда казнен. В 36 году до н. э. Октавиан отстранил от власти Лепида. Определилось пространство для финальной схватки между оставшимися триумвирами.

Последняя драма эллинизма: Антоний и Клеопатра

После убийства Цезаря у Клеопатры не оставалось иного выхода, кроме как вернуться в свое царство. Там она казнила своего брата-мужа Птолемея XIV, сделав своим соправителем Цезариона под именем Птолемея XV. Пока ее флот принимал участие в войне против Брута и Кассия на стороне триумвирата, Клеопатра реорганизовала то, что оставалось от ее царства. В отличие от своих ближайших предшественников, которые были царями прежде всего Александрии, Клеопатра считала себя царицей всего Египта. Она первой из рода Птолемеев стала говорить на египетском языке; она благоволила местным культам; ее поддерживало коренное население. Неслучайно одним из ее почетных титулов был Philopatris — «любящая отчизну». Если аналогичные прозвища ее предшественников выражали преданность по отношению к членам их семьи, то титул Клеопатры выражал преданность царству, которое она воспринимала как свою родину. Сильная личность появилась на птолемеевском престоле, когда за Евфратом вновь возникла парфянская угроза, а зависимые цари на окраинах державы почувствовали ослабление римской власти и начали питать надежды на расширение своих владений.

Когда Марку Антонию был отдан Восток, его назначение подразумевало также задачу остановить наступление Парфии и добиться послушания от множества зависимых царств и государств в Анатолии и на Ближнем Востоке. Это обеспечило Египту стратегически важное положение. Антоний провел 42–41 годы до н. э. в Греции и Малой Азии; он заручился поддержкой множества греков, награждал города, боровшиеся с «освободителями», прощал беглых римских сенаторов, ставил наместниками своих друзей, собирал налоги и вмешивался в династические дела вассальных царств. В 41 году до н. э. он наконец решил разобраться с Египтом. Царица приняла предложение встретиться с ним в киликийском Тарсе. Хорошо понимая силу образов и театральности для грубого римского солдата, который казался ей легкой добычей, она приготовила представление:

«Клеопатра <…> поплыла вверх по Кидну на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребренными веслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают ее живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых весел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам»[87].

Спустя два обеда (один состоялся в вычурном шатре Клеопатры, другой — в духе типично римской воинской сдержанности) Марк Антоний сдался перед чарами 28-летней царицы; все источники называют эту капитуляцию следствием не физической красоты, а силы ее личности.

По мере того как напряжение между триумвирами возрастало, первостепенное значение для Антония приобретала война с парфянами, задуманная еще Цезарем. Победа на Востоке позволила бы ему обрести власть и над остальной державой. Но успешная кампания требовала ресурсов, которые мог предоставить лишь Египет. Следовательно, помимо чар Клеопатры решение Антония связать с ней свою судьбу могло быть вызвано и политическими интересами. В 37–36 гг. до н. э. Антоний осуществил территориальную реорганизацию, которая подточила помпеевскую концепцию Римского Востока. Нетронутыми остались лишь три римские провинции: Азия, Вифиния и Понт, а также Сирия. Другие были превращены в зависимые царства, на престолы которых Антоний посадил верных друзей. Вновь обрела царя, но на этот раз уже из новой династии, начатой Иродом, Иудея. Больше всех выиграла от этой реорганизации Клеопатра, чье царство не только возвратило себе Кипр и Киренаику, но и получило остров Крит и новые земли на Ближнем Востоке (внутренние районы Киликии, часть Набатейского царства и Халкидское царство в Сирии). Государство Клеопатры достигло размеров, невиданных с конца III века до н. э.

Впоследствии пропаганда представляла эти решения как результат злонамеренного влияния обольстительницы-египтянки, вынудившей римского солдата совершить измену. Но следует задуматься о том, какие преимущества могло иметь такое устройство. Не потеряв доходов, ибо Азия и Вифиния продолжили выплачивать дань, Антоний освободил Рим от необходимости осуществлять управление горными и отсталыми областями, переложив сложную задачу осуществления контроля над ними на вассальных царей, готовых поддержать его войсками. Упразднив провинции, Антоний мог использовать размещенные в них легионы для ведения войны; увеличивая Египет, он увеличивал не просто еще одно зависимое государство, но царство, которое в будущем должно было стать основой его личной автократической власти.

В 36 году до н. э. Антоний, готовясь к войне в Антиохии, впервые увидел близнецов, рожденных ему Клеопатрой тремя годами ранее. Их имена — Александр Гелиос («Солнце») и Клеопатра Селена («Луна») — имели символическое значение не только для греческого мира или Египта, но и для нового врага, так как парфянский царь звался «братом Солнца и Луны». В том же году началась война, однако кампания Антония в Армении не принесла больших успехов. От Октавиана ожидалась помощь в 20 000 человек, но он отправил лишь 2000. Его сторонники в Риме представляли Антония предателем, который, будучи женат на сестре Октавиана Октавии, раздаривал римские владения своей египетской любовнице. По возвращении из Армянского похода Антоний убедился, что взаимопонимание с Октавианом невозможно и война неизбежна. Сулла, Помпей и Цезарь уже экспериментировали с различными вариантами неограниченной личной власти: Сулла был диктатором «для принятия законов и устройства государства» на период, превышавший допустимые установлениями шесть месяцев; Цезарь занимал незаконную должность пожизненного диктатора; а Помпей — череду чрезвычайных постов. Новый замысел Антония был более прост: монархическая власть на Востоке со столицей в Александрии. После возвращения из Армении и проведения в Александрии триумфа он провозгласил Клеопатру и Цезариона царицей и царем всех царей. Трое его детей должны были стать правителями более мелких царств: Александр Гелиос — Армении и всех земель к востоку от Евфрата (то есть Парфии); Птолемей Филадельф — территорий к западу от Евфрата, Сирии и Киликии; а Клеопатра Селена — Ливии и Киренаики.

Эти «Александрийские дары» стали последней каплей в отношениях Антония и Рима. Триумвират, срок которого истек в конце 33 года до н. э., не был возобновлен, и через два года пропаганды против Антония в Риме сенат в 31 году до н. э. объявил его врагом Рима; началась последняя гражданская война Республики. Главной силой Октавиана был его полководец Агриппа, который захватил важный греческий порт Мефону, а затем разгромил флот Антония и Клеопатры при Акции 2 сентября 31 года до н. э.

Разбитый и отчаявшийся, Антоний бежал в Египет, куда в августе 30 года до н. э. вторглись войска Октавиана. Понимая безнадежность сопротивления, Антоний покончил с собой. Через несколько дней Октавиан прибыл в Александрию и схватил Клеопатру. Совершив погребальный ритуал по Антонию и не желая быть трофеем на триумфе победителя, Клеопатра совершила самоубийство — как передают, подставила руку или грудь под укус змеи. Египетское царство было упразднено, а его территория перешла под личный контроль Октавиана и позднейших императоров. Из четырех детей Клеопатры приемный сын Цезаря, Октавиан, казнил его единственного родного отпрыска — Цезариона. Он не смог не прислушаться к совету своего наставника Ария Дидима, философа-стоика: «Нет в многоцезарстве блага». Но жизни трех детей Антония были сохранены. Их доставили в Рим и показали на триумфе Октавиана. Вместо царственных диадем они несли столь тяжелые золотые цепи, что едва могли идти, вызывая жалость зрителей. Клеопатра Селена позднее вышла замуж за нумидийского царя Юбу. О судьбе ее братьев ничего не известно: считается, что они умерли в Риме в молодом возрасте.

Слышал ли в свою последнюю ночь Антоний, прозванный Новым Дионисом, шум и музыку дионисийских гуляний, как предполагает Кавафис в своем стихотворении «Покидает бог Антония», мы не знаем. По крайней мере, мы должны быть благодарны ему за то, что он вдохновил поэта на создание одного из самых прекрасных его произведений:

Уничтожение последнего царства, основанного преемниками Александра, отмечает конец эпохи, которую мы по традиции называем эллинизмом. Оно отмечает также конец непрерывной войны и объединение Римской империи под властью одного человека в политическую систему, которую современные ученые называют принципатом. Несмотря на огромные перемены, которые принесли Pax Romana и монархическая власть принцепса, все основные политические, социальные и культурные процессы, происходившие в греческом мире в последующие два столетия, коренились в эпохе эллинизма.

Земные боги и цари небесные

То, что миллионы людей считают самым важным событием в мировой истории, у ведущего историка имперского периода заслуживает лишь краткого упоминания. Тацит, писавший свои «Анналы» ок. 116 года н. э., замечает относительно распятия Иисуса:

«Христа… казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев»[90].

За три или четыре года до этого наместник Вифинии и Понта и личный друг императора Траяна Плиний Младший имел лишь очень смутное представление о том, кем были христиане. То, что ему рассказывали об их религиозных практиках, не сильно отличалось от богослужений других религиозных групп: они собирались в определенные вечера, пели гимны, клялись вести себя в соответствии со своей моралью и участвовали в простом застолье. Ни Плиний, ни Тацит и предположить не могли бы, что единственным событием за 150 лет от победы Октавиана до их времени, которое будут ежегодно отмечать 2000 лет спустя по всему миру, станут рождение и страсти Христовы, произошедшие в маленькой, но беспокойной провинции на Римском Востоке.

За пять лет до даты, которую указывают обычно историки христианства, федерация греков провинции Азия издала декрет в честь Октавиана, с 27 года до н. э. известного под новым именем Августа. Декрет устанавливал день рождения Августа, 23 сентября, днем нового года:

«Своим появлением Цезарь преисполнил упования всех тех, кто получал благие вести в прошлом, не только превзойдя всех благодетелей до него, но и устранив всякую надежду на то, что те, кто придут после него, смогут его превзойти. Рождение бога стало началом благой вести о нем для мира».

Для большей части населения Римского Востока главным действующим лицом общественной жизни в столетия, последовавшие за победой Октавиана при Акции, был римский император, земной бог, смертный, но своей властью сравнимый с вечноживущими. Его власть была экуменической, то есть простиралась надо всей обитаемой сушей (ойкуменой) или, по крайней мере, над той ее частью, что чего-то стоила. Одним из почетных титулов, адресованных Октавиану Августу, был титул «смотрителя за землей и за морем». Такой же титул давался ранее Помпею, но в случае Августа он имел осязаемое значение. Август был единоличным правителем Римской империи, раскинувшейся от Иберийского полуострова и галльских провинций (современные Франция, Бельгия, Люксембург и часть Германии) до Евфрата, включавшей всю Европу к югу от Дуная, кроме союзного Фракийского царства в современной Болгарии, почти все североафриканское побережье от Алжира до Красного моря со всей Киренаикой и Египтом, большую часть Малой Азии, Сирии и прибрежных районов Черного моря (см. карту 7). В 9 году н. э. Германия севернее Рейна была утрачена, но Август прибавил к своим владениям земли зависимых царств — Галатии в 25 году до н. э. и (частично) Иудеи — в 4 г. до н. э. Его преемники присоединили новые провинции.

В своей «Энеиде» Вергилий вспоминает пророчество о том, что Юпитер пошлет римлянам безграничную власть: imperium sine fine. В Эфесе в одном роскошном доме, в котором жили с I до середины III века н. э., кто-то написал на стене восклицание, вероятно, слышанное на улицах города: «Рим, всеобщий властелин, власть твоя никогда не сгинет!» Благодаря книге, известной как «Откровение» и составленной на маленьком греческом острове Патмосе всего за два десятилетия до того, как Римская империя достигла максимального размаха, мы знаем, что в ней существовали группы, надеявшиеся на иное — на гибель земного царства и приход небесного. В одном из видений автора ангел показывает ему Рим в образе блудницы, сидящей на семиглавом звере, покрытом «именами богохульными» — титулами императоров:

«И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее… И, видя ее, дивился удивлением великим. И сказал мне Ангел: что ты дивишься? я скажу тебе тайну жены сей и зверя, носящего ее, имеющего семь голов и десять рогов. Зверь, которого ты видел, был, и нет его, и выйдет из бездны, и пойдет в погибель… Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, недолго ему быть… Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями»[91].

История греческого мира при Августе и десяти следующих императорах — это не просто история великих событий, за которыми греки наблюдали в качестве зрителей. Это также история коллективных чувств, которые варьировались от надежды на мир и процветание в этом мире до мечты о пришествии божественного спасителя; это история противостояния господствующей имперской идеологии и тех, кто бросил ей вызов; это микроистория местных общин, пытающихся сохранить чувство самосознания и самоопределение в новом мире; и это история постоянной реорганизации провинций и зависимых государств и переопределения имперских границ.

Греки как наблюдатели мировой истории

Большинство войн, которые вели римские императоры от Августа до Адриана, не затрагивали напрямую жизнь людей в Греции, Малой Азии и Египте. По сравнению с этими важнейшими событиями на территории греческого мира не происходило ничего столь же значимого. Грекоязычное население Востока чувствовало причастность к основным военным предприятиям, лишь когда наблюдало за римскими легионами, идущими на войну куда-то за пределы известного ему мира.

То обстоятельство, что события военной истории редко происходили в Греции, стало благословением для региона, который лишь понемногу восстанавливался после опустошительных войн II–I веков до н. э. Многие греки согласились бы со справедливостью современной концепции Pax Romana («Римского мира»), прообразы которой можно встретить в древних текстах, особенно сравнив крайне редкие тяготы войны с непрерывным непомерным насилием десятилетий, предшествовавших сражению у Акция. Филипп Пергамский — греческий историк, известный лишь по надписи на постаменте своей статуи — во введении к своему труду, составленному примерно во времена Августа, поместил слова, прямо отсылающие к ужасам войны во всей ойкумене:

«Богобоязненными руками своими я даю эллинам повествование об истории самых последних деяний: всевозможные страдания и постоянное взаимное истребление господствуют в наши дни в Азии и Европе, у племен Ливии и в островных городах. Я сделал это, чтобы они могли понять, сколько зла высвобождают заискивания перед толпой, любовь к барышу, гражданское противостояние и нарушение клятвы; и, наблюдая за страданиями остальных, да проживут они свои жизни правильно».

Филипп разделял бескомпромиссную веру историков всех времен в то, что история может чему-то научить людей. Но, говоря по правде, Pax Romana не была результатом исторических уроков. Она стал следствием прежде всего насильственного устранения всех соперников, бросавших вызов римской власти. В ходе этого процесса греческий мир превратился из неспокойной зоны близ имперских границ в ряд провинций на безопасном расстоянии от враждебных варваров.

Официальные объявления и хвалебные речи в честь императоров, читавшиеся на торжествах, сообщали грекам о важных событиях, происходивших в далеких землях. Во 2 году н. э. внук и наследник Августа Гай Цезарь заключил на острове посреди Евфрата мир с парфянами. Когда новости об этом достигли Мессены, римский чиновник,

«узнав, что Гай, сын Августа, сражаясь с варварами для защиты всех людей, находится в добром здравии, избежал опасностей и отомстил врагу, ликуя по случаю этих прекрасных известий, приказал всем надеть венцы, совершить жертвоприношения, праздновать и не думать о рутине, и сам принес в жертву вола, прося о сохранности Гая, и совершил ряд представлений».

Представитель римской власти учил население Мессены изображать радость и верность в ответ на происшествие на далеком Востоке, имевшее слабое отношение к их жизни, хоть кампания Гая и преподносилась как война «для защиты всех людей». Мирный договор праздновался как военная победа. Кос при получении известия пошел еще дальше: Гаю стали поклоняться как богу и неофициально дали ему почетный титул Парфик — «Победитель над парфянами». Годом позднее Гай умер от ран в битве на территории Армении. Для подобных походов проживавшее на безопасном расстоянии греческое население было благодатной аудиторией. Статуи императоров и монументы визуально напоминали об успехах Рима (см. илл. 16); неудачи очень кстати забывались.

Включение греческого мира в Римскую империю могло создать впечатление, будто отдельная «греческая» история в узком смысле, то есть греческая история, действующими лицами которой являлись общины эллинов и их политические лидеры, подошла к концу. Действительно, можно сказать, что эллинские политики и монархи перестали быть главными вершителями наиболее важных политических процессов, какими были мужчины и ряд женщин вроде Перикла, Демосфена и Филиппа II в классический период и Александра, Птолемея II и Арсинои, Филиппа V, Антиоха III и Клеопатры VII — в эпоху эллинизма. Новыми действующими лицами и инициаторами событий стали императоры, сенаторы и наместники, в меньшей же степени — связанные с ними греческие государственные деятели и интеллектуалы. Да и в области культуры и искусства Рим уже не был лишь потребителем идей, грубым победителем, в культурном плане сдающимся эллинам. В конце I века н. э. греческий философ Плутарх задавался вопросом: «Нынешнее положение наших городов, однако, не предоставляет случая отличиться при военных действиях, свержении тирана или переговорах о союзе; как же государственному деятелю начать свое поприще со славою и блеском?»[92]

Тот факт, что полисная знать времен Плутарха не имела возможности доказать свои способности, руководя своими общинами в войнах или представляя их на важных дипломатических переговорах, не означал ни конца истории, ни конца политической жизни. В этот период внутренние и внешние отношения осуществлялись на различных уровнях. На местном, городском, уровне необходимо было решать политические и, что еще более важно, финансовые задачи. Хотя инициатива находилась в руках знати, народ тоже оказывал значительное влияние. На более широком, региональном и провинциальном, уровне города соревновались за привилегии и почести — за возможность воздвигнуть храм императора, право устроить ярмарку или провести состязание, неприкосновенность святилища. Наконец, населению провинций и его лидерам предлагалось играть определенные роли на еще более обширном, имперском, уровне. Эти роли разнились: просители о помощи после естественного катаклизма; протестующие против деспотизма имперских чиновников; защитники прав и привилегий; людской резерв для римской администрации и армии.

В этой главе мы рассмотрим ряд исторических событий и процессов, которые оформляли провинции Римского Востока и оказывали влияние на жизнь греков и эллинизированного населения от Августа до Адриана.

Август и оформление принципата

Несколько лет спустя после коронации сына Цезаря в Александрии «столь красивый и изящный» Цезарион был убит, и судьбы Римской империи оказались в руках другого, приемного, сына Цезаря. После убийства диктатора его богатство и политическое влияние достались Октавиану; победа 30 года до н. э. подняла вопрос о том, какой вид должна принять новая власть. Ответ был дан не сразу. После периода экспериментов ответ был найден в 23 году до н. э. Октавиан, который теперь именовался императором Цезарем Августом, присвоил себе власть, титулы и привилегии, которые превращали его в принцепса — «первого человека» Империи. Современные историки за отсутствием лучших альтернатив определяют эту форму правления, которая с небольшими изменениями существовала до конца династии Антонинов (192 г. н. э.), как принципат. Август преподнес ее в высшей степени чтившим традиции римлянам как восстановление прежней Республики: res publica restituta. Первый принцепс описал эти события в рассказе о своих деяниях (Res Gestae Divi Augusti). Конечная версия, завершенная незадолго до его смерти в 14 году н. э., была высечена в камне в главных провинциальных городах либо в латинском оригинале, либо в греческом переводе. Почти полная копия обоих вариантов сохранилась в храме Рима и Августа в Анкире (современная Анкара; см. илл. 14). Вот что сообщал подданным греческий текст:

«В шестое и седьмое консульство [28 и 27 гг. до н. э.], после того как гражданские войны я погасил, с общего согласия став верховным властелином, государство из своей власти я на усмотрение сената и римского народа передал. За эту мою заслугу постановлением сената я был назван Августом [Sebastos — „Чтимый“], и лаврами косяки моего дома были покрыты всенародно, и гражданский венок над моей дверью был закреплен, и золотой щит в Юлиевой курии был поставлен, надпись на каковом щите свидетельствует, что его сенат и народ римский дали за мужество, милосердие, справедливость и благочестие. После этого времени я превосходил всех авторитетом [axioma], но власти имел не больше, чем другие, кто были у меня когда-либо коллегами по должности»[93].

Коллегиальность была важным принципом республиканского устройства: каждый магистрат делил власть по меньшей мере с одним коллегой. Делая упор на этом, Август пытался отвлечь внимание от нарушения двух других старых римских принципов: римский гражданин не может концентрировать в своих руках много власти, а магистраты не могут находиться на одной и той же должности более года подряд. Конечно, в чрезвычайных условиях гражданских войн республиканские принципы неоднократно нарушались, но теперь концентрация и удержание власти в одних руках признавались нормой. При Августе республика на словах восстанавливалась, но на деле завершался переход власти от сената в руки одного человека; более поздние императоры, особенно Веспасиан (69 г. н. э.), вносили незначительные изменения, но установленная Октавианом форма правления оставалась, в сущности, неизменной до конца II века н. э.

Август был единственным человеком в Риме, занимавшим несколько властных должностей одновременно и без перерыва вплоть до своей смерти. Все полномочия Августа коренились в традиционных республиканских постах: tribunicia potestas, власть народного трибуна, давала ему право созывать сенат, предлагать законы, налагать вето на решения сената и народного собрания, говорить на собраниях первым и председательствовать на выборах. Также у него было право осуществлять ценз, а значит, определять, кто станет сенатором. Высший проконсульский империй (imperium proconsulare maius) наделял его властью наместника надо всеми провинциями, в которых была размещена римская армия. Время от времени Август и его преемники занимали также годовую должность консула, которая предназначалась для наиболее важных сенаторов, и исполняли обязанности верховных понтификов (pontifices maximi), представляя высший религиозный авторитет. Первоначально в Риме было лишь два консула, но для того, чтобы оказывать честь полюбившимся сенаторам или платить за службу верным командирам и наместникам, стали избирать дополнительных «консулов-суффектов».

Особое положение принцепса подчеркивало и имя Августа. Каждый римский гражданин имел три имени: личное имя (praenomen); имя рода, к которому он принадлежал по рождению, усыновлению или как вольноотпущенник (nomen gentile); и имя, под которым он был известен (cognomen). Ради более точной идентификации в официальных документах тогда указывалось имя отца или прежнего хозяина: например, Lucii flilius или Publii libertus — «сын Луция» или «отпущенник Публия». Полное имя Суллы было Луций Корнелий Сулла с дополнительным «прозвищем», или агноменом (agnomen), Феликс («Счастливый»). Изначальным именем Октавиана было Гай Октавий; считается, что его когномен был Фурин. Когда в 44 году до н. э. был убит Цезарь, 19-летний Октавий был посмертно усыновлен диктатором на основании его завещания. Его новое имя звучало как Caius Iulius Caii filius Caesar (Гай Юлий сын Гая Цезарь), однако он был известен и как Октавиан — «происходящий из фамилии Октавиев». Когда в 42 году до н. э. Цезарь был объявлен богом, имя Октавиана стало указывать на его уникальную связь с божеством и отличать его от тысяч других Юлиев: он стал Гаем Юлием сыном Божественного Цезаря (Caius Iulius Divi filius Caesar). Несколько позднее, между 38 и 31 годами до н. э., он заменил praenomen и nomen gentile именами, которых не было ни у кого из римлян: его первое имя стало звучать как Imperator (Император) — титул, которым солдаты на общем собрании наделяли победоносных военачальников; имя Caesar, которое он носил в знак почтения, стало его «фамильным» именем. Имя Imperator Caesar Divi filius недвусмысленно указывало на его высокое положение. Наконец, 6 января 27 года до н. э. третьим именем Октавиана стал почетный атрибут Augustus, и он стал известен как Император Цезарь Август (Imperator Caesar Augustus). Преемники Августа заимствовали имена Цезарь и Август. Когда имя Император стали добавлять себе правители из династии Флавиев (69–98 гг. н. э.), Imperator Caesar Augustus превратилось в составную часть имени любого императора, которая может пониматься как титул.

Студенты младших курсов с удивлением узнают, что Император Цезарь Август — изначально не должность или титул, а личное имя. То, что, на миг удивившись, понимают (надеемся) современные студенты, оставалось, вероятно, скрыто для населения грекоязычных провинций. Как мы можем понять по порой весьма свободным переводам императорских имен в греческих надписях, они понимались как почетные титулы. Но даже если жители грекоязычных провинций не понимали механизм этого нового процесса, они осознавали, что он влияет на их жизнь. Ритуалы власти, вмешательство императора и его представителей в управление провинциями, императорские благодеяния городам и милости в отношении членов элиты ясно показывали, что они были подчинены монарху.

Организация Римского Востока: зависимые цари и аннексии

В правление Клавдия и Нерона в вольном малоазийском городе Афродисия был выстроен роскошный комплекс зданий. Его посетитель, пройдя через монументальные врата, оказывался на широкой улице, обрамленной трехэтажными портиками; она вела к стоявшему на возвышении храму императоров (см. илл. 15). Украшением портиков являлись 190 рельефных панелей. На них можно увидеть сцены богослужений, тематически связанные с римской и греческой мифологией, а также аллегорические изображения первых римских императоров и их побед (см. илл. 16). Среди прочего здесь показаны примерно 50 «народов», проживавших в пределах римских владений от Испании до Аравии. Некоторые широко известны — например, евреи, египтяне или арабы. Но даже специалист по древней истории с трудом укажет на карте места, где жили племена вроде пирустов, андизетов и триумпилинов. Такие картины давали древнему посетителю Севастиона — «места, посвященного Августам» — визуальное впечатление размаха римской власти. Длинный список племен с причудливыми именами должен был наполнить его благоговением, а возможно, и гордостью за свой статус свободного партнера и союзника римлян.

Когда Севастион был завершен, новые земли все еще захватывались, а новые провинции продолжали создаваться. Цепь зависимых царств образовывала буферную зону между Римской империей и ее потенциальными врагами. Самые важные из них существовали на протяжении столетий и управлялись местными династиями — царства Понт, Пафлагония, Каппадокия и Галатия в Малой Азии, Эмесса — в Сирии. Кроме того, из-за краха государства Селевкидов во II веке до н. э. и хаоса I века до н. э. множество маленьких независимых областей и городов управлялись династами или жрецами: например, царями — в Иераполе/Кастабале, священнослужителями — в Ольбе (Киликия) и Комане (Понт), ставшим династом разбойником, — в Гордикуме в Мисии. Для того чтобы добиться поддержки местного населения как в запланированной войне против парфян, так и в гражданской войне против Октавиана, Марк Антоний принялся перекраивать политическую географию Востока, посадив своих сторонников — как правило, образованных и богатых греков — на троны традиционных царств, наградив лояльных царей дополнительными территориями и стерпев или даже поддержав городских тиранов и династов небольших областей.

Август вступил на взрывоопасное поле личных тщеславий и локальных конфликтов с необходимой осторожностью: убрал некоторых сторонников Антония, но оставил остальных, решая в каждом случае отдельно так, как ему казалось правильным. Зависимые цари и династы предоставляли неоспоримые преимущества: они знали местные условия и могли исполнять административные задачи, которые в иной ситуации отягощали бы римскую администрацию. Также в некоторых случаях Август награждал своих сторонников разрешением установить личную власть в своем городе. Но знание местных порядков могло представлять и угрозу. Излишняя власть местного правителя была нежелательна, но в равной степени нежелательно было и слишком слабое буферное государство у рубежей Римской империи. Так как власть зависимых царей полностью зависела от расположения к ним императора, ее можно было внезапно потерять. Приучив местное население к присутствию римлян, зависимые цари переставали быть необходимыми. При любой возможности, будь то династические распри (например, в Иудее), восстания и набеги (например, во Фракии) или внутренние конфликты (например, в Ликийском союзе), зависимые государства аннексировались и либо присоединялись к соседней римской провинции, либо образовывали новую. Повторение этой схемы в правление Августа и на протяжении примерно столетия после его смерти привело большинство греческих и эллинизированных областей под единую власть.

Лишь греческие города Крыма и северо-восточного побережья Черного моря — в том числе Ольвия, Херсонес Таврический, Пантикапей и Фанагория — оставались при Августе за рамками римской имперской администрации. Они были подчинены власти царей Боспорского царства. Но и здесь зависимые правители с гордостью носили имя Тиберий Юлий, указывающее на их римское гражданство, и титул филоромеев («друзей Рима»).

Присоединение зависимых государств укрепило обороноспособность Римской империи, а значит, и безопасность греческих территорий, которым суждено было пережить невиданный период мира. На римскую унифицированную администрацию легла трудная задача по сбору налогов с греков и эллинизированного населения, что позволило улучшить инфраструктуру, особенно с помощью строительства и ремонта дорог и, следовательно, возможности сообщения. Зримым напоминанием единства Римской империи были путевые знаки, указывающие расстояние до важных городов (см. илл. 17). Когда при Клавдии была аннексирована Ликия (43 г. н. э.), в Патаре установили монументальную колонну, вероятно, поддерживавшую статую императора. Надпись, идущая по трем ее сторонам, перечисляет все города новой провинции и приводит расстояния между ними (см. илл. 18). Измерив и нанеся на карту свою империю, римляне создали ощущение порядка.

Возрождение Греции и Малой Азии

Войны II–I веков до н. э. нанесли Греции и Малой Азии глубокие раны. Даже если город не был разрушен осадой или разграблен в результате нападения, даже если поля не были сожжены, а рабы не разбежались, все равно его жителям приходилось обеспечивать иноземные армии едой, припасами, кораблями, вьючным скотом и постоем. После 146 года до н. э. все большее число городов обязано было платить дань Риму. Войны разрушили экономику. Они сказались и на отношениях города и сельской округи, размерах населения, степени заселенности и интенсивности использования территории. Следует признать, что воздействие войны на демографию и земледелие было неоднородным. В некоторых областях — например, в Беотии и Аттике — археологические исследования свидетельствуют о падении количества обитаемых поселений в сельской округе с 200 года до н. э., но в других регионах снижение заселенности сельской зоны началось раньше и вновь возросло после римской оккупации. Таким же образом невозможно говорить об общем сокращении населения, какое описал в середине II века до н. э. Полибий:

«В наше время всю Элладу постигло бесплодие женщин и вообще убыль населения, так что города обезлюдели, пошли неурожаи, хотя мы и не имели ни войн непрерывных, ни ужасов чумы… Дело в том, что люди испортились, стали тщеславны, любостяжательны и изнежены, не хотят заключать браков, а если и женятся, то не хотят вскармливать прижитых детей, разве одного-двух из числа очень многих, чтобы этим способом оставить их богатыми и воспитывать их в роскоши; отсюда-то в короткое время и выросло зло»[94].

Такой резкий демографический упадок, если он и имел место, был региональным феноменом, особенно в тех областях Греции, где войны привели к обширным разрушениям городов и их сельских округ. Эти зоны, включая Македонию, Северный Пелопоннес и часть Центральной Греции, остро нуждались в новых обитателях. На периферии греческого мира сокращение населения переживали города Крыма. Зафиксированные в Ольвии личные имена, например, указывают на то, что полис был вынужден пополнять свою гражданскую общину путем натурализации эллинизированных иранцев и лиц от смешанных браков.

В 39 или 38 году до н. э. Октавиан (см. илл. 19), тогда еще сотрудничавший с Марком Антонием, принял посла из Афродисии, «города Афродиты» в Малой Азии. Посол нарисовал эффектную картину страданий своего города во время вторжения Лабиена. Он знал, что вызовет сочувствие Августа, добавив, что золотая статуэтка Эроса, посвященная Афродите Цезарем, была увезена в Эфес в качестве военного трофея. К Афродите, матери Эроса и богине-покровительнице Афродисии, возводилась фамилия Цезаря (основатель Рима Эней был сыном Афродиты, а следовательно, Октавиан считался ее отдаленным потомком). Письмо Октавиана в Эфес позволяет составить впечатление об атмосфере тех трудных лет:

«Солон, сын Деметрия, посол жителей Плараса и Афродисии, сообщил мне, как сильно пострадал их город в войне против Лабиена, и сколько имущества, как общественного так и частного, было разграблено… Я узнал также, что среди добычи золотой Эрос, которого мой отец посвятил Афродите, был отправлен вам и выдан за дар Артемиде. Вы поступите хорошо и достойно, если вернете дар, который мой отец поднес Афродите».

Не без остроумия Октавиан добавил: «Во всяком случае, Эрос — не лучший дар для Артемиды»: божественная дева Артемида едва ли могла бы оценить статуэтку веселого бога любви. Это был красивый жест, но Афродисии и другим городам нужно было что-то серьезнее жестов. Через несколько лет Октавиан, известный теперь как Август, стал единственным правителем ойкумены. Даже если бы положение греческих городов не было столь плачевным, как рисовали его посланники и императорские представители, все же срочно требовались меры для их возрождения. Мир ему способствовал, но один лишь мир не мог ни наполнить жителями обезлюдевшие города, ни оживить экономику. Действовать нужно было Августу.

О масштабах проблем говорят некоторые из его ранних мер. Если бы он не распределил после победы при Акции излишек зерна по городам, во многих из них начался бы голод. Принцепс объявил о всеобщей отмене публичных долгов Риму, ожидая, вероятно, что полисы откажутся от задолженностей перед ними частных лиц. Единственным городом, отказавшимся от предложения, был богатый Родос; большинству эллинов оно принесло временную передышку. Но Греция нуждалась в мерах более основательных, чем такие проявления щедрости.

Одним из наиболее значимых мероприятий по возрождению греческих областей стала плановая миграция населения. Конечно, римские начальники при переселении жителей вдохновлялись не возвращением былого величия греческого мира, но собственными срочными нуждами — обеспечить своих ветеранов, неимущих италийцев, бедных горожан и римских вольноотпущенников землей. Необходимое место нашлось в Греции. Новые города требовались также в Малой Азии — например, в Киликии, Понте и Пафлагонии — для того, чтобы повысить урбанизацию, а с ней — и степень принятия римской власти. Первым так стал действовать Помпей. Многие из городов, основанных или восстановленных римлянами, с юридической точки зрения представляли собой новый тип городского поселения — колонию римских граждан.

Август при создании колоний применял метод, который привел к укреплению власти Рима в Италии и уже практиковался его приемным отцом Юлием Цезарем. Цезарь основал колонии после своей победы в 47 году до н. э. Одной из них стал Коринф на месте прославленного города, заброшенного почти за столетие до этого — после разрушения в 146 году до н. э. Колонии Димы на Пелопоннесе, Буфротон в Эпире и Синопа на южном берегу Черного моря, а возможно, и Парий в Малой Азии, могут быть связаны с инициативами Цезаря. Кроме того, организованные поселения римских граждан по соседству с греческим населением имелись в некоторых городах вдоль северного побережья Малой Азии — к примеру, в Гераклее, Кизике и Амисе.

Эту практику продолжил Октавиан (Август), превративший в римские колонии многие старинные города, среди которых были Диррахий на адриатическом берегу Иллирии, Дион и Пелла — традиционный религиозный центр и царская столица македонян соответственно — Филиппы в Македонии, Патры на Пелопоннесе, Кносс на Крите и Александрия в Троаде на северо-западе Малой Азии. Первоочередной функцией густой сети малоазийских колоний являлось укрепление римской власти, особенно в наименее эллинизированных областях; помимо наделения ветеранов землей новые поселения обеспечивали наличие на недавно присоединенных территориях лояльного населения. В одной только Писидии имелось шесть колоний — Антиохия, Ольбаса, Команы, Кремны, Парлаида и Листра. Колонии, которые со всей вероятностью можно соотнести с Августом, существовали также в Нинике в Киликии, Герме в Северной Галатии и Апамее Мирлее (переименованной в колонию Юлия Конкордия) в Вифинии. Две колонии Августа имелись и в Сирии — Берит и Гелиополь. Еще больше колоний, особенно в Малой Азии и Иудее, основали преемники Августа. При Клавдии Селевкия на Каликадне в Киликии стала Клавдиополем; Веспасиан предоставил статус колонии Кесарии Палестинской; в 130/131 году н. э. Адриан основал на месте Старого города Иерусалима колонию Элию Капитолину.

Римские власти существеннейшим образом изменили традиционную картину с помощью создания колоний не только из-за переселения людей, говоривших на другом (латинском) языке, поклонявшихся другим богам и имевших другие культурные традиции, но и потому, что этим колониям достались земли существовавших ранее поселений, которые либо упразднялись, либо становились зависимыми поселками. К примеру, когда в 28 году до н. э. Август основал свой «город победы», Никополь, на мысе Акций, он включил в его округу большую долю Южного Эпира и значительные части Акарнании и Этолии, создав тем самым одну из крупнейших в территориальном плане общин и вынудив население соседних городов и федераций селиться в новом городе. Римские ветераны жили бок о бок с греческим населением, не имевшим римского гражданства, но пользовавшимся общинными привилегиями.

Римские колонии повлияли на местную культуру и общество, способствовали урбанизации или реурбанизации зон, пострадавших от войны, и создавали новые возможности для развития ремесла и торговли. Наглядный пример тому дает Крит. Как только в 67 году до н. э. было завершено покорение острова, римские купцы, привлеченные торговлей оливковым маслом и вином, поселились в его важнейшем городе Гортине. Около 27 года до н. э. Август устроил римскую колонию в Кноссе, где были размещены как иммигранты из Кампании, так и ветераны. Новые поселенцы и землевладельцы еще по прошлому своему месту жительства знали возможности и риски сельского хозяйства, ориентированного на рынок. Всего через несколько десятилетий критские вина широко экспортировались по всему Средиземноморью; винные амфоры, в большом количестве найденные в Помпеях, уничтоженных извержением вулкана в 79 году н. э., имеют отметки, указывающие на их критское происхождение. Интеграция Крита в умиротворенную Римскую империю и поселение на нем италийцев превратили остров, сельское хозяйство которого в прошлом было ориентировано главным образом на местное потребление и ограниченную торговлю, в неотъемлемую часть международной сети обмена. Сходные процессы можно наблюдать и в других местах. На Пелопоннесе и в материковой Греции Августовы колонии в Коринфе, Патрах и Никополе поддерживали тесные торговые контакты с Италией через Адриатику. Импульс, данный установлениями Августа, был продолжен при его преемниках. Греция и Малая Азия не превратились в рай на земле; социальное напряжение сохранялось, а недовольство властью римлян время от времени приводило к мятежам. Но большая часть греческих и эллинизированных областей со времен Августа до Адриана не знала ужасов войны.

Нерон, недолгая свобода греков и длительная борьба евреев

В умиротворенном мире, созданном Августом, Ахея, располагавшаяся на территории Греции к югу от Македонии, была тихой провинцией, не подверженной прямому воздействию внешних угроз. После смерти Августа она была поручена наместнику Нижней Мёзии, но в 44 году н. э. вновь стала отдельной провинцией. Первым императором, кто посетил Грецию после Августа, был Нерон (54–68 гг. н. э.). В конце своего правления он совершил большое путешествие по Элладе, длившееся с сентября 66 по ноябрь 67 года н. э. Он лелеял мечту победить в музицировании и пении на всех традиционных играх (Олимпийских, Истмийских, Немейских и Пифийских). Так как игры проводились обыкновенно друг за другом в четырехлетний цикл, а некоторые из них не включали соревнования kithorodoi (певцов, игравших на кифарах), их устроителям пришлось изменить распорядок всех четырех таким образом, чтобы вместить их в один год. Вряд ли удивительно, что во всех состязаниях победил император, которого с восторгом — если не за талант, то хотя бы за щедрость — приветствовали толпы. 28 ноября 67 года н. э. он пригласил всех греков на Истмийские игры и объявил свободу Ахеи и освобождение ее от налогов в речи, которая сохранилась в надписи:

«Я делаю, о мужи Эллады, дар, которого вы никогда не ждали, хотя нет недосягаемого для моего желания помочь. Я делаю дар столь великий, что вы никогда не лелеяли мысль просить о нем. Вы, живущие в Ахее и особенно в земле, отныне именуемой островом Пелопса, получаете свободу, неприкосновенность, которых не имели даже в счастливейшие свои часы, так как вас обращали в рабство либо иноземцы, либо соплеменники. Если бы я мог сделать этот дар, когда Эллада переживала расцвет, дабы большее количество людей могло насладиться этой милостью! В этом я виню Время, которое упредило меня, не дав мне совершить достаточно великое благоволение. Но и сейчас я делаю благодеяние не из жалости к вам, но по доброй воле, и я воздаю вашим богам, чью заботу обо мне я испытал на земле и на море, ибо они предоставили мне возможность совершить такое благодеяние. Другие властелины освобождали города, Нерон же один дал свободу провинции».

Для объявления свободы Нерон выбрал то же место, что и Фламиний за 263 года до него. Но, кроме места и слова eleutheria, все было иным. Эта декларация свободы выражала зависимые отношения. Нерон напоминал грекам, что даже в дни своей славы они находились в рабстве. Как правитель целого мира, уподобляемый Солнцу, Нерон подчеркивал щедрость своего дара, проводя сравнение с прошлым и объясняя свою мотивацию эмоциями: он действовал не из жалости, но из расположенности и чувства благодарности к богам. Чтобы усилить эмоциональное воздействие, Нерон, сообщая о своем даре, выражал не радость, а горе из-за того, что демографический упадок в Греции уменьшил число адресатов его благодеяния. Исторические обстоятельства омрачили его радость, вновь напомнив эллинам об их упадке.

Дар Нерона был принят с благодарностью и восторгом. Политик Эпаминонд из беотийской Акрафии сформулировал декрет в честь императора, в котором тот восхвалялся за то, что возвратил «эллинам свободу, от начала времен присущую и автохтонную, но отнятую у них». То, что для императора было даром, для самоуверенного грека было восстановлением статуса предков. Объявление Нерона привело к моментальному взлету его популярности и оправдало его сравнения с Зевсом Элевтерием — «покровителем свободы». Но радость и его, и эллинов была недолгой.

Если у греков Ахеи имелись основания торжествовать, то у прочих таковых не имелось. Ненадежное зависимое царство Понт было присоединено в 64 году до н. э. Но с наибольшими трудностями пришлось столкнуться в Иудее. Римский наместник (прокуратор) управлял евреями с 44 года н. э. Подстрекательства со стороны римских солдат, тяжелое налогообложение и зримое презрение к евреям радикализовали даже умеренных иудеев, а также усилили влияние так называемых зелотов, испытывавших крайнюю ненависть к римлянам. Когда в 66 году н. э. наместник Флор вывез из Храма несметные богатства, взрыв стал неизбежен; в последовавших бунтах римский гарнизон был перебит, и вскоре Рим объявил войну иудеям. Те противостояли не только римским войскам; им пришлось столкнуться с глубоким расколом в собственных рядах: зелоты убивали лидеров умеренной партии. Великое иудейское восстание длилось четыре года.

Но еще больше проблем поджидало Нерона дома. После римского пожара 18 июля 64 года н. э., уничтожившего бльшую часть столицы, и огромных затрат на непомерно дорогие строительные проекты деньги впервые в истории Рима стали обесцениваться. Политикой Нерона возмущались сенат и ряд наместников. В июне 68 года н. э. вспыхнуло восстание, и император, не зная, как спастись, попросил своего секретаря убить его. Однако, хотя Нерон и умер, он оставался на Греческом Востоке весьма популярным. За 20 лет после его смерти ею воспользовались три самозванца, каждый из которых уверял, что он и является выжившим императором; появление их приводило к кратковременным восстаниям в Малой Азии. Со смертью Нерона династия Юлиев-Клавдиев, основанная Августом, подошла к концу. Она примирила римлян и подчиненные народы с идеей о том, что Империей может править лишь монарх.

Последовал год войн, известный как «год четырех императоров». На это время приходятся убийство одного (Гальбы), самоубийство другого (Отона) и казнь третьего (Вителлия) из них. Четвертый, Веспасиан, был провозглашен императором в Александрии в 69 году н. э. Он сумел объединить Римскую империю и основал династию Флавиев.

Флавии: вхождение греков в имперскую знать

Веспасиан знаменит своими словами Pecunia non olet («Деньги не пахнут»), сказанными по поводу введения сборов с общественных туалетов. Но в числе его приоритетных целей, помимо выправления римских финансов, было восстановление порядка в восточных провинциях. Добившись в непродолжительной гражданской войне мира, он тут же отправил своего сына Тита в Иерусалим. Город пал летом 70 года н. э. лишь в результате долгой осады. Второй Храм был разрушен, а сокровища и религиозные символы иудеев перевезены в Рим. До 73 года н. э. продолжилось сопротивление группы из 960 радикалов-сикариев в Масаде — естественной крепости близ Мертвого моря. По рассказу Иосифа Флавия, который не полностью подтверждается археологическими данными, после того как через несколько месяцев осады римляне соорудили насыпь для того, чтобы по ней к вершине горы подъехала гигантская осадная башня, защитники покончили с собой. Так как иудейская религия запрещает самоубийство, они будто бы тянули жребий и убили друг друга по очереди, не считая двух женщин и трех детей, спрятавшихся в цистерне.

Греция не пострадала ни от еврейского восстания 69–70 гг. н. э., ни от гражданской войны 69 года н. э. Но Веспасиан отнял свободы, дарованные Ахее, Родосу, Византию, Самосу и, возможно, Ликии. Иудейское восстание и постоянная угроза со стороны Парфянской державы вынуждали укреплять восточные рубежи. Веспасиан добился этого, присоединяя территории, преобразуя провинции и размещая легионы вдоль границ Парфянского царства. Эти меры повлияли на управление восточными эллинизированными землями. В 72 или 73 году н. э. наместник Сирии Цезенний Пет подчинил зависимое царство Коммагену, присоединив его к своей провинции. Таким образом уничтожался разрыв между Сирией и Каппадокией — двумя важнейшими со стратегической точки зрения провинциями Востока. Каппадокия была объединена с Галатией и землями в Малой Армении; новая, укрупненная провинция Каппадокия и Галатия охватывала наименее урбанизированное и эллинизированное Анатолийское плоскогорье. На юге Малой Азии появилась другая обширная провинция — Ликия и Памфилия, включавшая часть Писидии и запад Киликии Трахеи. Киликия Педиада, до того входившая в состав Сирии и теперь объединенная с частью Киликии Трахеи, также составила новую провинцию. Частично эти преобразования были отменены Траяном, который вновь разделил Каппадокию и Галатию, присоединив к первой Армению, а к последней — Пафлагонию.

Эти перемены вблизи восточных рубежей Римской империи резко контрастируют с куда более стабильной и мирной атмосферой в Греции и эллинизированной части Малой Азии. Кроме того, эта часть Римского Востока была интегрирована в империю при Веспасиане (69–79 гг. н. э.), Тите (79–81 гг. н. э.) и Домициане (81–96 гг. н. э.) куда более стремительно и всеобъемлюще. Флавии, продолжая политику щедрых раздач римского гражданства богатым и политически влиятельным жителям Греции и Малой Азии, пополняли ряды римской аристократии людьми греческого происхождения. При Веспасиане в сенат были допущены девять человек с эллинского Востока — они тем самым достигли высшего ранга имперской знати. Семеро из них прибыли из городов Малой Азии, а двое других стали сенаторами после службы в римской армии. Еще восемь сенаторов из Анатолии появились при Домициане. Длительный мир, разработка природных ресурсов вроде мрамора, плодородная почва и необходимость снабжать римские легионы, стоявшие на берегах Дуная и Евфрата, обусловили период подъема Малой Азии. Признаком его служит тот факт, что при Флавиях 300 из примерно 500 малоазийских городов чеканили собственную монету, развивая тем самым как чувство самосознания, так и экономический обмен. Помимо этого на счет Флавиев следует отнести строительство и поддержание дорог.

Династия Флавиев завершилась, когда в результате дворцового заговора был убит Домициан, не любимый сенаторами за автократическое правление, но чрезвычайно популярный в восточных провинциях. Основателем новой династии стал старый и опытный сенатор Нерва. Наиболее важным решением его краткого правления (96–98 гг. н. э.) стало усыновление искусного военачальника Траяна и определение его преемником. Так началась династия «приемных императоров», или Антонинов.

Траян и Адриан: укрепление рубежей ойкумены

В правление Траяна (98–117 гг. н. э.) Римская империя достигла наибольшей протяженности (см. карту 8). Походы Траяна в Дакию — современную Румынию — прибавили к империи это беспокойное государство; в 107 году н. э. было захвачено Набатейское царство, примерно соответствующее сегодняшней Иордании. Единственным серьезным противником Римской империи оставалось Парфянское царство. Римляне и парфяне боролись за влияние в Армении. Наступление Траяна в Армении и Месопотамии в 113–115 годах н. э. на время придвинуло римские границы к Тигру и Персидскому заливу. К концу своего правления, в 115 году н. э., Траян столкнулся с новым восстанием евреев, разгоревшимся от Вавилонии и Сирии до Египта и Киренаики. Мятеж был жестоко подавлен, почти все еврейское население Александрии было уничтожено. В 117 году н. э., вскоре после максимального расширения рубежей Римской империи, Траян умер.

Продолжая политику Флавиев, Траян ввел в сенат множество греков — теперь уже не только из Малой Азии, но и из материковой Греции. Один из них, Тиберий Клавдий Аттик, был отцом Герода Аттика — самого богатого человека в Элладе II века н. э., влиятельного оратора и первого эллина, который в 143 году н. э. занял должность ординарного консула (а не суффекта). Даже сегодня гости Афин смотрят концерты и спектакли в Геродионе, выстроенном на его деньги (см. илл. 20).

Когда в 117 году н. э. Траян умер, не оставив детей, на трон взошел его приемный сын Адриан, которому шел 42-й год. Он был сыном сенатора из Испании и племянником Траяна, а жена его Сабина являлась внучатой племянницей императора. Как и его предшественник, Адриан имел военный опыт. Незадолго до своего восхождения на престол он был назначен наместником важнейшей провинции Востока — Сирии. Но более он известен своей любовью к греческой литературе и философии, которая принесла ему прозвище Graeculus (буквально — «маленький грек»; см. илл. 21). Другими его великими страстями были охота и прекрасный вифинский юноша Антиной. Взойдя на трон, Ариан завершил войну против парфян, покинув Армению и Месопотамию, и большую часть времени своего правления провел в поездках по своим владениям, подавляя мятежи и защищая границы Римской империи от валов Северной Британии, носящих его имя, до Евфрата. Он подолгу пребывал на Востоке, из-за чего влияние его на греческие дела оказалось более значительным, чем влияние всех его предшественников, включая Нерона.

Во время своей первой поездки по Римской империи в 121–125 годах н. э. он начал строительство Адрианова вала в Британии, подавил восстание в Мавретании, после чего вынужден был срочно выдвинуться на Восток, чтобы предотвратить новую войну с парфянами. Зиму 123-го и весну 124 года н. э. он провел в Малой Азии, посетив множество ее городов. По случаю его визита Стратоникея была переименована в Адрианополь, а успешная охота на медведя в Мисии была увековечена основанием города Адрианотеры (Hadrianou Therai — «Адрианова охота»). Во время этой поездки императору был представлен 12-летний мальчик из вифинского Мантинеона — Антиной, который вскоре стал одним из самых прекрасных юношей своего времени и фаворитом императора (см. илл. 22). Летом 124 года н. э. Андриан направился в Грецию, посетив самые знаменитые ее города (Афины, Дельфы и Спарту), в знак своей любви к Элладе исполнил обязанности магистрата в Афинах и прошел инициацию на Элевсинских мистериях. Он проследил за тем, чтобы был завершен храм Зевса Олимпийского, так и не достроенный со времен тирана Писистрата, правившего в конце VI века до н. э. В 125 году н. э. Адриан вновь оказался в Италии.

Вернулся в Грецию он после поездки в Африку в 128 году н. э., получив почетный титул pater patriae («отец отечества»). На Востоке его чествовали как «Олимпийца», уподобляя Зевсу. В Афинах его прибытием стали отмечать начало новой эры. Сотни установленных для поклонения ему алтарей — как общественных, так и частных — до сих пор свидетельствуют о его популярности. В 129–130 гг. н. э. он вновь отправился из Афин в Малую Азию и Сирию. Прибыв в 130 году н. э. в Иерусалим, император-филэллин принял решения, которые возродили еврейскую оппозицию римской власти: так, он запретил обрезание — вероятно, пытаясь способствовать эллинизации иудеев. Также он приказал соорудить храм Юпитера Капитолийского и основал в черте иерусалимского старого города новое поселение — колонию Элию Капитолину.

В июле 130 года н. э. Адриан со свитой добрался до Египта, где какое-то время провел в спорах с учеными из Мусейона. Охота на львов в Ливийской пустыне вместе с Антиноем вдохновила александрийского поэта Панкрата на написание стиха. Другим поэтическим плодом императорского визита стали строки Юлии Бальбиллы, поэтессы и придворной дамы Сабины: они увековечили поездку к египетским памятникам; они до сих пор начертаны на ступнях огромной статуи фараона Аменхотепа III в Фиванском некрополе. Тогда полагали, что это статуя эфиопского царевича Мемнона, убитого Ахиллом в Троянской войне. Из-за причиненных землетрясением повреждений на заре порой они издавали звуки, которые считались песней Мемнона. Трижды гулкий рев Мемнона пел Адриану:

Эти строки, сочиненные в ноябре, не содержат ни малейшего намека на трагедию, случившуюся всего несколькими днями ранее: 24 октября 19-летний Антиной утонул в Ниле. Случилось это в тот самый день, когда египтяне поминали гибель своего великого бога Осириса, утонувшего, подобно Антиною, в Ниле. Была ли это случайность, ритуальная жертва или самоубийство, мы никогда не узнаем. Но его смерть дала Адриану возможность превзойти траур Ахилла по Патроклу и Александра — по Гефестиону. Согласно мифу, сестра и жена Осириса, Исида, воскресила бога. Адриан не мог воскресить Антиноя, но обожествил его. Прекрасные изображения юноши украшали храмы восточной части Римской империи, а в Афинах эфебы соревновались в сложении стихов и панегириков в честь своего обожествленного товарища на новоучрежденных Антинойских играх. Спустя всего несколько дней после смерти Антиноя, 30 октября, близ места трагедии и вокруг храма-усыпальницы был основан новый город Антинополь. Греческих поселенцев и ветеранов римской армии привлекали освобождение от налогов и другие привилегии; город развивался одновременно и как важный порт, и как центр эллинизации Египта.

Весной 131 года н. э. Адриан начал свое долгое путешествие назад в Рим через Сирию, Малую Азию и Афины. Его величайшим свершением в эту вторую поездку стало основание в 132 году н. э. Панэллиниона. Идея состояла в том, чтобы создать совет, на котором будут представлены все греческие города. В соответствии с традицией, истоки которой можно проследить вплоть до греко-персидских войн и временного объединения эллинов, и представлением о религиозных центрах вроде Олимпии и Дельф, объявленных общегреческими, Адриан создал организацию, объединившую все города, которые могли правдоподобно доказать свое греческое происхождение. Это решение не только способствовало развитию местной историографии, но и сообщило огромный импульс становлению эллинского самосознания. Панэллинский совет стал местом его выражения и соревнования между греческими городами.

Последствия действий Адриана в Иудее не оставили ему времени порадоваться созданию нового греческого содружества. В 132 году н. э. началось великое восстание под предводительством Симона Бар-Кохбы. Для того чтобы справиться с мятежниками, император призвал из Британии своего лучшего полководца Секста Юлия Севера и войска из соседних провинций. Он возвратился в Рим в 133 году н. э., но война, представлявшая серьезную опасность для римской власти на той территории, продолжалась до 135 года н. э., когда Иудея была включена в провинцию Сирия и Палестина. После победы римлян евреям запрещено было входить в Иерусалим.

Последний год своей жизни Адриан провел в болезни и в поисках подходящего преемника. Когда умер назначенный наследник Луций Элий Цезарь, его выбор пал на Аврелия Антонина, вошедшего в историю под именем Пий («Благочестивый»). Этим прозвищем он обязан своим упорством в обожествлении Адриана — несмотря на сопротивление этому сената. Место последнего упокоения Адриана стало одной из самых знаменитых достопримечательностей Рима — замком Святого Ангела.

Иудейское восстание и проблемы со здоровьем, которые Адриан испытывал на последнем году своего правления, не повлияли на его вовлеченность в греческие дела. Все увеличивающееся количество императорских писем, обнаруживаемых в виде надписей, говорит о его интересе к политической и культурной жизни Греции. В 134 году н. э. он составил три длинных послания, содержавших детальные инструкции насчет организации состязаний, обязанностей организаторов, выплаты победителям денежных призов и устанавливавших строгую последовательность игр, которая должна была позволить атлетам и людям искусства переезжать из одного места в другое. Два других письма, относящихся к последнему году его жизни, касаются избрания магистратов Македонского союза и возведения храма в его честь в Пергаме, от чего он отказался. Всего за несколько недель до своей смерти Адриан все еще был занят греческими спорами. Отвечая посольству из маленького города Нарикса в Центральной Греции, он подтверждает, что тот имеет статус и права полиса, проявляя свою эрудицию: «И некоторые из наиболее известных поэтов, как римских, так и греческих, упоминали вас как нарикиян; и они недвусмысленно говорят о том, что некоторые герои происходят из вашего города». Адриан имеет в виду локридского героя Аякса и ссылается на описания его подвигов в стихах Каллимаха, Вергилия и Овидия. Краткая фраза из одной надписи в Дельфах в честь «императора Адриана Спасителя» с благодарностью признает, что император «спас и взлелеял его Элладу» (ten heautou Hellada): притяжательная конструкция выражает не господство, но привязанность.

Римский император как дар божественного провидения человечеству

Собрание малоазийских греков в своем постановлении, принятом в 9 году до н. э., объявило день рождения Августа «началом благой вести для мира». Тем самым этот день — 23 сентября — следовало считать первым днем года. Риторика текста оставляет мало сомнений относительно положения императора:

«Провидение, подобное божеству распоряжающееся нашими жизнями, со рвением и пылом приняло прекраснейшее во все века решение, создав Августа. Оно наполнило его превосходством во благо человечества и дало его нам и нашим потомкам как бога, дабы он Его представлял. Он положил конец войне и установил порядок».

Греческое население не имело представления о деликатных договоренностях Августа с сенатской аристократией, на которых покоилась императорская власть. Но к концу правления династии Юлиев-Клавдиев (68 г. н. э.) эта власть приняла более или менее определенный вид. В 69 году н. э. lex de imperio Vespasiani, представленный Веспасиану сенатом, определил власть императора и ее организационную основу: трибунская власть (tribunitia potestas) и высший проконсульский империй (imperium proconsulare maius). Во-первых, император прямо или косвенно отвечал за управление провинциями. В качестве проконсула он был номинальным наместником всех провинций, в которых располагались римские легионы. Значительная часть Балкан (в годы Адриана — Эпир, Фракия, Мёзия и Дакия), большая часть Ближнего Востока и Египта, таким образом, подчинялись ему напрямую. Так как он не мог находиться во всех этих «императорских провинциях» лично, то управлял ими через влиятельных сенаторов, которых отправлял в провинции в качестве своих представителей. В провинциях, находившихся под прямым управлением сената («сенатские провинции»), армия не размещалась. Однако император мог влиять на выбор и их наместников. Помимо этого к нему за советом, поддержкой и утверждением решений обращались все наместники — иногда даже по незначительным поводам. Переписка Плиния Младшего, наместника в Вифинии и Понте, с Траяном показывает, какой объем работы мог взвалить на себя ответственный император, если он желал помогать советами. Обыкновенно императоры отвечали на запросы и проблемы по мере их поступления, но некоторые, особенно Веспасиан, Траян и Адриан, проводили общую политику, направленную на обеспечение защиты Римской империи, включение провинциальной элиты в общеимперскую аристократию, поддержание финансов, осуществление строительных программ и реорганизацию провинций.

Императоры вмешивались в жизнь провинций: устанавливали своими указами общие правила, направляли наместникам или провинциальным народным собраниям письма (epistulae) с инструкциями, назначали управляющих финансами (correctores) и отвечали на всевозможные петиции — об ограничении производства вина, о фиксации цен на рыбу, об арбитраже гражданских конфликтов и территориальных споров между городами, об освобождении от налогов и предоставлении привилегий, о защите от злоупотреблений со стороны армии и организации состязаний. Августу даже пришлось разбираться в смерти одного мужчины с Книда, который погиб от удара ночным горшком, брошенным в него рабом. Вердикт гласил, что обвиняемый заслуживает смерти, ибо он напал на другого в его доме ночью. Обычно ответ императора (apokrima) давался в письменной форме, часто собственноручно, в нижней части письма (subscriptio, hypographe). Если верить шутке, переданной Плутархом, императорский ответ мог быть столь же многозначным, как ответы дельфийского оракула Аполлона, — или попросту выражать его чувство юмора. Кто-то передал Августу libellus[95] с вопросом: «Феодор из Тарса лыс или вор? Что ты думаешь?» Август ответил: «Да, я думаю».

Власть императора ощущалась по-разному в городе Риме и в Италии, в западных провинциях и в тех землях Греческого Востока, что имели долгую традицию монархической власти. Для подданных-эллинов император был абсолютным монархом с беспрецедентным правом на вселенскую власть; правителем, которому провинциальное население приносило присягу. Уникальное положение императора во власти признавалось клятвами верности. Клятву давали жители провинции или их представители лишь по случаю восшествия императора на престол — как правило, в месте отправления императорского культа. К императору для поздравлений направлялись посольства. Провинциальное население косвенно демонстрировало верность, упоминая состояние императора в повседневных клятвах, произносимых при деловых операциях. Такие ритуалы, совершавшиеся на регулярной основе, ясно показывали греческим общинам, что император является их правителем. Он был не просто высшим представителем римского владычества. Он был монархом, который осуществлял прямую и абсолютную власть над всем обитаемым миром. Август восхвалялся как «спаситель эллинов и всей ойкумены», Веспасиан — как «спаситель и добродетель ойкумены», Адриан — как «спаситель и основатель ойкумены» и «правитель и спаситель ойкумены», которому «ойкумена приносит жертвы и молится за его вечное здравие». Ничего подобного применительно к эллинистическим царям не известно.

Хотя почти все правители Рима до восшествия на престол проводили какое-то время на Востоке, лишь Август, Нерон, Траян и Адриан путешествовали по Балканам, Греции и Малой Азии как императоры. Август пробыл некоторое время в восточных провинциях между 22 и 19 годах до н. э. Его преемник Тиберий не ездил в Грецию в годы правления, но провел семь лет на Родосе, усвоив греческие обычаи и одежду. Нерон побывал в Греции для участия в состязаниях в 67–68 годах н. э., Траян бывал на Балканах, в Малой Азии и Месопотамии в ходе военных кампаний, а Адриан дважды совершал поездки по Востоку. Некоторые императоры выстраивали особые отношения с отдельными городами или провинциями либо потому, что имели там друзей, либо потому, что прежде жили или учились в них. К примеру, Клавдий был заботливым покровителем острова Кос — родины его врача и друга Гая Стерциния Ксенофона. При этом Нерон и Адриан превзошли всех этих императоров как в доверительности своих отношений с греческими провинциями и городами, так и в размахе своих благодеяний.

С высоты веков видно, что все императоры оставили след в истории поселений: они становились метафорическими основателями (ktistai) городов, жертвуя средства на общественные работы, прирезая им земли, предоставляя привилегии и перестраивая города, чей облик пострадал от землетрясений и прочих естественных бедствий либо от недостатка средств. Предоставлением почетного титула, например, «блюстителя храма» (neokoros) регионального императорского культа они разжигали между городами соперничество за звания и привилегии, а значит, неумышленно способствовали развитию локального патриотизма и самосознания не в меньшей степени, нежели многие местные политики. Хотя обитатели провинций едва ли имели какой-либо шанс увидеть императора, ритуально и символически он всегда присутствовал в их жизни.

Далекий император: присутствие его власти на местах

В знаменитом фрагменте Евангелия от Марка Иисус берет в руку денарий и, указывая на изображения, помещенные на двух сторонах монеты, говорит: «Отдайте кесарю кесарево, а Богу — Божие». Для значительной части населения Римского Востока самый прямой каждодневный контакт с императором заключался в использовании денег с его изображением (см. илл. 23). На монетах были отчеканены надписи, прославлявшие императора и передававшие важные идеи о его положении, но также и о том, на что могли рассчитывать его подданные: aequitas, aeternitas, concordia, felicitas, fortuna, gloria, securitas — беспристрастность, вечность, согласие, счастье, удача, слава, безопасность. На грекоязычном Востоке люди с трудом могли понять латинские легенды монет; император и его могущество проявлялись здесь повсеместно другими средствами.

Население с правителем Римской империи знакомилось с помощью различных способов оповещения — прокламаций и объявлений, процессий и жертвоприношений, празднеств и состязаний, гимнов, хвалебных речей и изображений. Большинство людей знали, кто ими правит и как он выглядит. В мире без интернета новости о смерти императора и его преемнике достигали отдаленных краев империи с некоторым запозданием. Папирус, записанный 17 ноября 54 года н. э., содержит набросок прокламации по случаю восшествия Нерона на престол. Клавдий умер 2 октября; значит, известие о новом императоре дошло до Египта более чем через месяц:

«Цезарь, обязанный своим предкам, явленный бог, ушел, чтобы воссоединиться с ними, и был провозглашен император Нерон Цезарь, добрый гений мира и источник всех благодатей, которого мир ждал и на объявление которого надеялся. Поэтому все мы должны надеть венцы и возблагодарить всех богов, принеся в жертву вола».

При узурпациях, как в «год четырех императоров», следовало ожидать беспорядков; за 20 лет, прошедших с самоубийства императора, на Римском Востоке зафиксированы по меньшей мере три лже-Нерона.

Небольшое количество эллинов с Римского Востока могли встретиться с императором лично, отправившись в Рим в качестве посланников — то была одна из наиболее почетных служб, которые мог исполнить знатный человек для своего города или провинции. Послы сталкивались и с обычными опасностями во время путешествия, и с нежданными угрозами — в случае перемены настроения у императора, — и со страхом подвести свою общину при изложении ее просьбы. Но успешная служба не забывалась, и титул sebastognostos («знакомый с Августом») наделял огромным авторитетом и самого посланника, и его потомков. Послы обращались к императорам с конкретными просьбами, но также и просто для того, чтобы выразить почтение и поздравить его с днем рождения, победой или совершеннолетием преемника, когда тому исполнялось 15 лет и он получал символ мужественности — взрослую тогу. Такие посольства ложились на города ужасным финансовым бременем: например, Византий платил 12 000 сестерциев ежегодно — цену шести рабов — для того, чтобы отправлять к императору посла с почетным посланием, и еще 3000 — за посольство к наместнику Мёзии, пока, наконец, Плиний с одобрения императора не сэкономил городские средства, постановив, что следует передавать одно лишь письмо без посланника. Некоторые посольства были столь велики, что Веспасиан обнародовал декрет, запрещавший городам отправлять более трех представителей одновременно. При удачном исходе послы возвращались от императора с письмом, в котором сообщалось, что их дорожные расходы должны быть возмещены, если только они не обещали прежде совершить посольство за собственный счет. В критический момент добровольцев найти могло быть сложно, а потому в середине I века н. э. город Маронея разработал процедуру, которая позволяла любому гражданину выступить с инициативой о направлении магистратов к императору в качестве послов. Маронейский декрет содержит также инструкции относительно поведения посланника:

«Когда послы войдут к божественному Цезарю Августу, они обнимут его от имени города и, выразив свою радость за здоровье его и его семьи и за превосходное положение его дел и дел римского народа, изложат ему и священному сенату все права города и, исступленно моля и прося, будут ходатайствовать о сохранении за нами наших свобод, законов, города и его земли, равно как и других привилегий, которые имели наши предки и имеем мы, получив их в наследство, для того чтобы мы, вечно и непреложно сохранявшие расположение и доверие по отношению к римлянам, всегда радовались их признательности за это».

Одним из почетных прозвищ императоров I века н. э. был титул эпифанестата, то есть человека, чье могущество заметно визуально. Их присутствие внушалось разными способами — действенно и исподволь. Часто император совмещал обычные гражданские и религиозные должности: например, Август служил стратегом (полководцем) Фессалийского союза, Траян и Адриан были оракулами в Дидимском святилище; последний являлся также высшим магистратом в Дельфах. Конечно, они исполняли свои обязанности не лично, а через местных представителей.

Во многих городах или провинциях люди, заключая и датируя договоры, называли месяцы именами, увековечивавшими Августа, членов его семьи или других императоров; в Кибире первый день месяца в честь Августа именовался sebaste. Во множестве городов в честь императоров назывались филы — подразделения гражданской общины; так, в Афинах и Афродисии зафиксирована фила Адрианида. При жизни императоров им и их родственникам воздвигались статуи, остававшиеся на виду и после их смерти, не считая редких случаев damnatio memoriae[96]. Иногда новую статую посвящали императору на каждый день его рождения. Изображения украшались коронами верховных жрецов (см. илл. 24); бюсты следовало выставлять в общественных зданиях и носить в процессиях по случаю церемоний. Изваяния знакомили жителей провинций и с членами императорской фамилии. За переменами в манере изображать членов императорской семьи — включая усы и бороды у мужчин — строго следили, и подхватывали их все слои населения. Сложная прическа Флавии Домициллы, жены Веспасиана, сказалась на головах женщин от Египта до Македонии (см. илл. 25) в той же степени, что цвет волос и стиль укладки леди Дианы — на головах женщин Запада в 1980-е гг.

На торжествах в честь традиционных богов регулярно произносились хвалебные речи, посвященные императорам и их дому; на некоторых играх они являлись центром состязаний, в которых соревновались ораторы и эфебы. Если не во всех, то, по крайней мере, в крупных городах восшествие императора на престол отмечалось жертвоприношением. В день рождения императора его деяния превозносились в гимнах и речах. Императорский культ, обыкновенно справляемый в день рождения правителя, безусловно, был самым важным средством, которое не только объединяло императора с провинциальным населением, но и устанавливало символическую связь между народностями Римской империи.

Theoi sebastoi: божественная природа императоров

На Римском Востоке императорский культ был глубоко укоренен в местных традициях: в религиозном поклонении эллинистическим царям и римскому полководцу Фламинию, в культе богини Ромы, символизирующей Рим, и в периодическом оказании божественных почестей римскому сенату в лице отдельных его членов и римским наместникам. В рамках этой модели многие греческие города ввели культ Юлия Цезаря после его смерти, а затем — и прижизненный культ Августа и его преемников. Обыкновенно гражданский культ императора был связан с почитанием богини Ромы либо с поклонением традиционному божеству, зачастую — Зевсу. В большинстве случаев императоры получали в качестве почетного эпитета имя какого-либо бога, что говорило о том, что они разделяют с ним некоторые качества. Август, Тиберий и Клавдий звались «Зевсами»; Август, Клавдий и Нерон отождествлялись с Аполлоном; Клавдий и Нерон — с Асклепием; Гай Цезарь, внук Августа, почитался как Арес. Родственницы императоров соотносились с богинями, отвечавшими за плодородие и материнство: к примеру, Юлия, дочь Августа, была связана с Лето; Агриппина и Сабина — с Деметрой Карпофорой («Дарительницей плодов»); Друзилла — с Афродитой. Адриан, самый популярный из императоров, чтился как Новый Дионис, Новый Пифий (то есть Аполлон), Булей («Покровитель совета»), Олимпиец и Элевтерий («[Зевс], покровительствующий свободе»).

Жрец или верховный жрец севаста или севастов отвечал за городской культ здравствующего императора. Эти местные жрецы всегда происходили из самых богатых и уважаемых семей. Они покрывали расходы на торжества и порой оставались на своей должности в течение всей жизни. Часто они разделяли ее с родственницей, обычно со своей женой, а иногда — с дочерью. Помимо городов собственный культ организовывали и справляли ежегодные празднества федерации (koina), состоявшие из городов определенной географической области, а иногда — части провинции. Эти федерации возглавлял председатель, титул которого состоял из названия территории и суффикса — арх, обозначавшего главного магистрата: например, асиарх был главой федерации Азии, македониарх — федерации македонян, ликиарх — ликийцев и так далее. Этот магистрат исполнял также функции верховного жреца (archiereus) императорского культа на территории федерации, разделяя их со своей женой или ближайшими родственницами. Ему помогал агонофет (председатель состязаний). Иногда богатые люди занимали должности верховного жреца и агонофета одновременно.

Один из городов области или провинции — необязательно столица провинции, где располагался храм императора, — носил почетный титул neokoros («блюститель храма»). Первая неокория была устроена вскоре после битвы при Акции, когда в 29 году до н. э. федерация греков Азии испросила разрешения учредить поклонение Октавиану. В Пергаме был возведен храм, посвященный совместному культу Октавиана Августа и Ромы. Римское население провинции не принимало участие в богослужениях, но вместо этого ввело культ Юлия Цезаря и Ромы в Эфесе. Примеру Азии последовали другие земли. В 25 году до н. э., как только Рим аннексировал Галатию, в Анкире был учрежден культ Ромы и Августа. После смерти Октавиана в 23 году н. э. федерация (koinon) Азии ходатайствовала о строительстве второго храма, на этот раз для почитания Тиберия, его матери Ливии и сената — так греки Азии хотели выразить благодарность за судебное преследование двух коррумпированных наместников. Затяжной спор между 11 городами, претендовавшими на право разместить храм у себя на основании своей древности и верности Риму, кончился тем, что эта привилегия была отдана Смирне. Ко времени прихода к власти Флавиев борьба между важными городами за честь неокории была уже общепринятой практикой, и порой эта борьба приводила к острым конфликтам и вражде, длившейся десятилетиями.

Как и почитание эллинистических царей, императорский культ включал в себя ритуалы, напрямую связанные с практикой поклонения богам: процессии, жертвоприношения и атлетические, а иногда также и музыкальные, состязания. Греки сознательно выстраивали почитание императоров по образу почитания богов. Например, в Митилене ритуалы по случаю дня рождения Августа были скопированы с «закона о Зевсе» (Diakos nomos), который упорядочивал ритуалы культа Зевса. Поводом для проведения торжеств в честь императора обыкновенно становился день его рождения. Как на городском, так и на территориальном уровне производились жертвоприношения, посвященные умершим императорам. Жертвы приносились и в день каждого месяца, соответствовавший дню рождения императора: например, так как Август родился 23 сентября, в Пергаме жертвы приносились 23 числа каждого месяца.

Эти торжества выглядели эффектно. Жрец и агонофеты облекались в роскошные, иногда даже пурпурные, одеяния и надевали на голову золотой венец, украшенный портретами одного или нескольких императоров, а порой — изображением бога, ассоциированного с празднеством (см. илл. 24). В процессии шли «носильщики изображений Августов» (sebastophoroi), державшие в руках блестящие, обыкновенно серебряные или позолоченные, портреты правящего и прошлых императоров. Принесение жертв императору, а часто и традиционным богам, сопровождалось исполнением гимнов. За эту задачу отвечали объединения гимнопевцев (hymnodoi), в которые входили отпрыски выдающихся семейств, хвалебные речи произносили севастологи (sebastologoi — «те, кто говорит об императоре»). Поэт Публий Элий Помпейан Пайон, за свое мастерство прозванный новым Гомером, приобрел известность благодаря своим мелическим[97] и эпическим произведениям, которые воспевали славу обожествленного Адриана (melopoios kai rhapsodos Theou Hadrianou).

За жертвоприношением следовал пир, на который приглашали граждан, а иногда даже иноземцев и рабов. Его важным компонентом было соревнование (agon), которое, как правило, называлось по имени императора — Севастия для Августа, Адрианея для Адриана и так далее — и порой чествовало, наряду с императором, традиционное божество. Например, на Феспиях — традиционном состязании, посвященном Эросу, — чествовались также Рома и Август (Kaisareia Erotideia Rhomaia). Помимо того, отправление императорского культа было хорошим поводом для посвящения статуй императору и членам его семьи, хотя они могли проводиться и в любое другое время года.

Императорский культ основывался на принципе взаимности: практиковавшие его лица выражали верность, рассчитывая взамен получить защиту и заботу. Самым богатым и родовитым семьям, из которых выходили верховные жрецы, культ приносил уважение; но порой он оборачивался финансовым бременем, которое не все хотели на себя взваливать. Городам он предоставлял арену, на которой они могли соревноваться, апеллируя к своей былой славе и местному самосознанию. На уровне областей и провинций собрания городских представителей по случаю ежегодных торжеств позволяли обсудить важные вопросы, связанные с плохим управлением, тяжестью налогообложения и природными бедствиями.

Провинциальная администрация

Развитие римской провинциальной администрации шло медленно и определялось двумя факторами: во-первых, опытом, накапливаемым сенатом и ведущими политиками по мере экспансии; во-вторых, изменениями в обществе и политическом устройстве Рима, особенно заметными после разрушения Карфагена и покорения Греции в 146 году до н. э. Первоначально у римлян вовсе не было органов для управления провинциями. Словом provincia обозначались обязанности, возложенные сенатом на должностных лиц, обладавших военной властью, — консулов и преторов, — и географическая область, в которой они должны были ее осуществлять в течение года. Когда в 241 и 238 годах до н. э. были частично завоеваны Сицилия и Сардиния, эти новые земли потребовали прямого и постоянного управления; по этой причине они были переданы под ответственность магистрата с военными полномочиями и стали его provincia. Управлявшим провинцией сенаторам, обыкновенно пребывавшим в ранге претора, помогали низшие военные чины и финансовые управляющие. Наместничество обеспечивало им опыт, богатство — путем вымогательства и эксплуатации — и политические связи.

Провинциальное население не было совершенно беззащитно перед лицом безжалостного угнетения и дурного управления. Во-первых, римская система патроната, в рамках которой влиятельные сенаторы гарантировали защиту зависимым гражданам, или клиентам, в обмен на политическую поддержку, вышла за границы Рима. Это позволило провинциальным общинам объявлять своими патронами римских политиков, гарантируя тем самым лояльность в ответ на поддержку в трудный час. Во-вторых, вследствие борьбы между римскими аристократами обвинения провинциальных начальников в коррупции и дурном управлении могли использоваться их противниками в качестве политического средства. И в-третьих, так как и сенат в годы республики, и император в эпоху принципата были заинтересованы в регулярном сборе подати с провинций в фиск[98], они стремились избегать восстаний.

Важнейшая реформа провинциального управления была проведена в 81 году до н. э. диктатором Суллой. Понимая, что традиционного числа магистратов с военными полномочиями (imperium), два консула и четыре претора, было недостаточно для управления все возраставшим числом провинций, он ввел систему, которая сущностно не изменялась вплоть до Августа. Число преторов было увеличено до восьми. Теперь на один год избирались и исполняли свои функции в Риме два консула и восемь преторов; по окончании года их империй продлевался и осуществлялся уже в провинциях, а не в Риме. В качестве проконсулов и пропреторов (заместителей консулов и преторов) их назначали управлять одной из десяти провинций и командовать размещенными в ней войсками. Эта система вскоре показала свою неэффективность не только из-за увеличения количества провинций, но и потому, что в годы последовавших затем войн чрезвычайные полномочия стали крайне частым явлением. Однако лежавшая в ее основе идея о том, что провинции должны управляться сенаторами, отслужившими на высоких командных постах, осталась.

Принципат Августа привнес в эту систему важные изменения. Императоры обладали бессрочными полномочиями проконсулов, которые в провинциях сочетались с властью, превосходившей возможности любых других лиц (imperium maius). В качестве проконсулов они являлись правителями всех провинций, в которых располагались римские войска. В нормальных условиях императоров в таких провинциях представляли «послы», или легаты Августа в ранге пропреторов (legati Augusti pro praetore), лично назначаемые монархами. Наряду с легатами ими же утверждались и наместники небольших, недавно созданных провинций, равно как и наместники, отвечавшие за зависимые царства; последние были не сенаторами, а всадниками, и носили титул префекта, а позднее — прокуратора.

Провинции, свободные от армии, находились под властью сената, который назначал в них наместников или проконсулов. Проконсулами становились сенаторы из числа бывших преторов, которым территории доставались по жребию; лишь проконсулом Азии, ввиду экономического и символического значения этой области, был бывший консул. Однако к назначению был причастен и император, отбиравший кандидатов; также он вмешивался в важные управленческие вопросы. Без сомнения, жребий не был случаен. Иначе мы не можем объяснить, почему начиная с середины I века н. э. проконсулы, происходившие из той или иной провинции, оказывались местными наместниками чаще, чем позволяла бы чистая случайность. Первый родившийся в Азии сенатор, некий Цельсий Полемайан, стал впоследствии ее наместником; вскоре после этого Юлий Квадрат, другой консул азиатского происхождения, также взял бразды правления над родной провинцией. На такие назначения должны были влиять опыт прежней службы на Востоке, семейные традиции, личные связи и экономические интересы.

Обыкновенно наместник оставался в провинции на год, если только особые обстоятельства вроде восстания не вынуждали продлить его срок. Наиболее важным наместничеством было сирийское ввиду его близости к Парфянскому царству. Здесь имперский легат обычно оставался в должности на протяжении трех лет. Наместник получал от императора инструкции (mandata) и регулярно с ним списывался. Все наместники получали изрядное жалование, которое варьировалось от 100 000 сестерциев в случае прокуратора до 1 млн сестерциев для наместника Африки в конце II века н. э. (для сравнения: годовая плата легионеру в конце I века н. э. составляла 1200 сестерциев).

В распоряжении наместника находился небольшой аппарат. Из числа сенаторов проконсул избирал легата (посланника). Наместники крупных и важных провинций вроде Азии имели трех легатов. За управление финансами отвечал молодой сенатор — квестор. В работе наместнику помогали писцы, глашатаи и личная стража. Низший персонал на службе у наместника набирался из его рабов, высший — из числа родственников и друзей. Также наместники стремились поддерживать отношения со знатью своих провинций, а потому брали себе советников из ее числа. В тех провинциях, где император имел собственность или экономический интерес (землю, рудники и так далее), его представлял всадник в ранге прокуратора.

На Греческом Востоке развитие провинциальной администрации представляло собой сложный процесс, так как провинции создавались и меняли облик вплоть до Траяна, а их статус, как и статус отдельных городов, менялся в зависимости от нужд Римской империи или в результате предоставления императорских привилегий. Например, Родос утратил свой статус вольного города в 43 году н. э. и вернул его в 55 году н. э.; провинция Ахея была упразднена ок. 15 года н. э. и входила в Македонию до 44 года н. э.; в 67 году н. э. Нерон вновь ее отменил и предоставил городам свободу, однако после его смерти эта мера была денонсирована.

В правление Адриана, когда границы Римской империи установились, на Балканах было четыре провинции (см. карту 8). Ахея, столицей которой являлся Коринф, включала в себя бльшую часть Греции — Пелопоннес, Центральную и Западную Грецию, Ионические и большинство Эгейских островов. Центром Македонии, старейшей провинции на греческой земле, были Фессалоники, а входили в нее Македония, Фессалия и Эпир. Преимущественно негреческой Фракией, эллинское население которой было сконцентрировано в нескольких городах на западном побережье Черного моря, управлял прокуратор. В 46 году н. э. она стала провинцией со столицей в Филиппополе. Несколько греческих колоний имелось в Нижней Мёзии к северу; к этой провинции были приписаны древние колонии Северного Причерноморья. Фракия и Нижняя Мёзия, равно как и латиноязычные балканские провинции Дакия и Верхняя Мёзия, имели большое значение для защиты границ и управлялись имперскими легатами. На юге остров Крит с Киренаикой образовывали провинцию, центром которой была критская Гортина; две части этой провинции очень слабо контактировали друг с другом. Те области Малой Азии, где преобладали греческие города, входили в провинцию Азия со столицей в Эфесе. Другую императорскую провинцию под управлением проконсула, находившегося в Никомедии, составляли Вифиния и Понт, расположенные в более или менее эллинизированной северной части Малой Азии вдоль южного берега Черного моря. Проконсул же управлял и Кипром, не имевшим воинских частей. Сложную историю имела Киликия, пока наконец в 74 году н. э. Веспасиан не объединил римские и полунезависимые земли в единую провинцию со столицей в Тарсе.

Остальная часть Римского Востока была разделена на императорские провинции, находившиеся под властью императорских легатов, командовавших армиями разных размеров в зависимости от стратегического значения провинции. Ликия, бывшая провинцией с 43 года н. э., была объединена с Памфилией в 70 году н. э.; столицей стала Атталия. Другие провинции Малой Азии эллинизированы были весьма поверхностно. Анкира была центром Галатии, имевшей смешанное греческое, кельтское, римское и коренное население. Каппадокия со столицей Кесарией также имела преимущественно коренное население, говорившее на местном языке до IV века н. э. На юге важнейшей провинцией — не только в стратегическом (в силу близости к Парфянской державе), но и в культурном и экономическом смысле (ввиду плотной сети эллинистических поселений) — была Сирия. Ее столица Антиохия была одним из наиболее значительных городских центров Римской империи. Наличие трех или четырех легионов делало легата Сирии, бывшего консула, одним из самых влиятельных наместников в империи. История Иудеи осложнялась непрерывными местными конфликтами и неоднократными мятежами против Рима; ей управлял прокуратор до тех пор, пока восстание 66 года н. э. не обозначило необходимость направления туда легата. Расположенная по соседству Аравия Петрейская, присоединенная к Римской империи лишь при Траяне и управлявшаяся из Петры, едва ли была эллинизирована, хотя греческий язык и использовался здесь в общественных и частных надписях. Наконец, своеобразной провинцией был Египет, сильно колонизированный греками со времени его завоевания Александром. Его значение для поставок зерна в Рим и для восточной торговли, но также и обстоятельства его завоевания Октавианом после сражения у Акция и долгая традиция личной централизованной власти оправдывали особое положение. Египтом управлял не сенатор, но член всаднического сословия с титулом префекта Египта. Ни одному сенатору без разрешения императора не разрешалось даже ступать на египетскую землю.