Игра теней Кук Глен

Глава 18. Барка

Я повел Отряд к воде прежде, чем солнце выставило свой огузок из-за заречных холмов. Город мирно спал, но чувствовалось какое-то движение в ту же сторону, куда направлялись и мы. По мере приближения к реке вокруг становилось все оживленнее, а уж порт гудел, словно улей.

Ворон и здесь хватало.

— Пожалуй, они всю ночь не расходились, — заметил я. — Одноглазый, которая?

— Вон та, большая.

Я двинулся в указанном направлении. Да, барка была чудовищно велика! Она оказалась громадной деревянной посудиной, выстроенной, главным образом, для плавания по течению. По такой полноводной тихой реке путешествовать придется долго.

— Похоже, недавно построена…

Мы вошли в оазис удивительного молчания. По дороге я внимательно вглядывался в лица рабочих. Кроме легкой настороженности, они мало что выражали. Заметил я и нескольких вооруженных человек, примерно тех же габаритов, что и наша вчерашняя троица. Эти грузились на барки поменьше. На борт нашей вереницей поднимались грузчики.

— Одноглазый, зачем им столько леса?

— Моя идея, — отвечал он. — Чтобы мантелеты надстроить. А то у них против стрельбы только щиты плетеные были. Удивительно мне, что они вняли и пошли на расходы да хлопоты. Может, они все мои пожелания выполнят? Если так — живем!

— Меня это не удивляет.

Теперь я был уверен, что здешняя публика не просто предвидела наше прибытие — весь город включил нас в свои планы на ближайшее будущее. Пираты, как оказалось, не просто досаждали время от времени, а прямо-таки обложили город. И местные решили положить этому конец посредством банды искателей приключений, которых не обольет ничья слеза.

Совершенно не понимаю, зачем им надо было с нами играть? Это — наша работа. И в низовья реки нам все равно нужно добраться.

Может быть, в этом обществе так принято. А может, они просто не могли поверить в очевидное.

С помощью Жабомордого мне минут за шесть удалось вызвать на откровенность хозяина барки и делегацию местных шишек, ждавших нас вместе с ним. Я выторговал огромное вознаграждение.

— Как только увидим деньги — тут же возьмемся за дело, — сказал я.

Увы! Деньги появились словно по волшебству.

— Мог бы и побольше содрать, — упрекнул меня Одноглазый.

— Да, они в отчаянии, — согласился я. — Должно быть, очень уж им что-то такое занадобилось. Давай, за дело.

— Тебя не интересует, что именно?

— Неважно. Так и так — плыть нужно.

— Может быть. Однако я пошлю Жабомордого, пусть пошарит по округе.

— Как хочешь.

Я осмотрел среднюю палубу. Масло с Ведьмаком увязались за мной. Мы поговорили об укреплении обороноспособности.

— Надо бы побольше разузнать, против кого идем. Нужно подготовиться к пиратской тактике. Например, если они нападают флотилией мелких судов, можно поставить за мантелетами машины…

Я остановился у пирсового ограждения. Очевидно было, что за нашей баркой пойдут суда сопровождения, а сама она была построена специально для того, чтобы прокладывать путь. Никогда им не поднять ее обратно к верховьям. Весел едва хватит, чтобы держать курс.

Над всем хаосом, царившим в порту, кружили вороны. Я игнорировал их. А то уже начал подозревать, что подцепил навязчивую идею.

Затем я заметил островок пустоты у стены одного из складов. Люди непроизвольно избегали его. Там, в тени, неясно виднелась фигура. Вороны так и сновали вокруг нее.

А затем я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Было ли то игрою воображения? Никто, кроме меня, не видел этих проклятых ворон.

— Пора, пожалуй, выяснить, что за чертовщина происходит. Одноглазый! Мне нужна твоя зверушка.

Я велел Жабомордому пойти и просечь, что там такое. Через минуту он воротился и насмешливо взглянул на меня:

— А что я должен был увидеть, Капитан?

— А что вообще видел?

— Ничего.

Я снова взглянул туда. И тоже ничего не увидел. Но тут в поле зрения появились трое здоровяков, пытавшихся заговорить со мной еще вчера. Вместе с ними явилось около трех десятков похожих, но чуть помельче. Они наблюдали за нашей баркой. Кажется, они не потеряли интереса к нам.

— Ты, поросенок худосочный! Иди-ка переводить.

Самый здоровый из них, как выяснилось, звался Могаба. Он и его дружки желали записаться в Отряд. И по домам, как он сказал, остались еще желающие. Если только мы согласимся принять их. А затем он объяснил, с какой, собственно, стати. Он сказал, что все эти крепко сбитые, вооруженные мужики, которых я немало видел в городе, потомки солдат Черного Отряда, служивших Джии-Зле в старые времена. Назывались они «нарами» и представляли собою городскую касту военных. У меня сложилось впечатление, что я для них — вроде святого. Как же, настоящий Капитан! Почти что полубог.

— Что ты об этом думаешь? — спросил я Одноглазого.

— Такие нам пригодятся. Ты только взгляни — звери! Бери всех, кто пожелает, — если, конечно, они это всерьез.

— Жабомордый может выяснить?

— Еще как.

Проинструктировав беса, он послал его на разведку.

— Костоправ!

Я так и подскочил — Одноглазый вошел совсем неслышно.

— Чего тебе?

— Эти самые нары — не шутка. Расскажи, Жабомордый.

И бес загнусавил словно бы голосом Гоблина, но куда тоньше.

Нары вправду оказались потомками нашей братии. Они образовали замкнутую касту воинского культа, выстроенного на основе оставленных Отрядом легенд. Они вели свою собственную Летопись и, очевидно, куда лучше нашего соблюдали древние традиции.

А затем Жабомордый и вовсе добил меня.

Некто Элдон Ясновидящий, знаменитый местный колдун, оказывается, предсказал наше появление еще несколько месяцев назад, когда мы пересекали те мохнатые холмы на пути к Длок-Алоку. И нары (нар — на местном языке «черный») устроили для своих множество испытаний и состязаний, дабы отобрать из каждой сотни лучших, достойных встать под знамя отцов и под ним совершить поход в Хатовар. Если только мы примем их.

Этот Элдон Ясновидящий и цель нашего похода расшифровал издалека!

Я не люблю того, чего не понимаю. Впрочем, поди пойми их всех…

Могаба же, как лучший во всей касте, был выбран командиром делегации.

Тем временем, пока нары готовились к священному паломничеству, отцы города вместе с купечеством готовились использовать нас для прорыва пиратской блокады, сквозь которую за последние годы и мыши стало не прошмыгнуть.

Словом, мы были «великой надеждой с севера».

— Ну, Одноглазый, не знаю, что и сказать…

— А я тебе, Костоправ, одно скажу: к тому клонится, что ты не сможешь сказать «нет» этим ребятам.

Я и не склонен был отказывать. Пираты, о которых никто ничего не мог толком сказать, обещали быть препятствием серьезным и пакостным. Где-то в моем сознании тлело смутное предчувствие, что они способны вызвать на помощь сильную магию, если увидят, что дела плохи.

— Отчего же?

— Ребятки-то все это — всерьез, Костоправ. До религиозного — всерьез. Они что-нибудь безумное выкинут — например, на собственные мечи побросаются, — если ты не возьмешь их в Отряд.

— Ну, скажешь тоже…

— Верно тебе говорю. Для них это — словно религия. Ты же сам постоянно твердишь о былых временах, когда знамя было чем-то вроде божества, хранящего нас… Они пошли другим путем. Отряд, ушедший на север, превратился в обычную шайку головорезов, ты сам видел. А оставшиеся здесь ребятишки превратили их в богов…

— Это ужасно.

— Ты уж лучше мне поверь.

— Они ведь разочаруются в нас! Из тех, кто относился к традициям серьезно, остался один я.

— Ер-рунда, Костоправ. Поплевать да оттереть, да ударить в барабан славы прежних дней — еще далеко не все. Пойду отыщу этого уродца Гоблина и погляжу, хватит ли его на то, чтобы прекратить дуться и измыслить на пару со мной, что да как делать с этой посудиной, если, скажем, получит пробоину. Дьявольщина, пираты, похоже, знают обо всем, что творится здесь. Может, наша репутация напугает их настолько, что пропустят без боя.

— Думаешь, могут?

Это было бы просто замечательно.

— Нет, не думаю. Жабомордый! Поди сюда. Ч-черт его возьми; ну, как ребенок!.. Жабомордый, остаешься с Костоправом. Будешь делать, что он прикажет, словно он — это я. Ясно? Ослушаешься — задницу надеру.

Бес, при всех своих талантах, обладал разумом пятилетнего ребенка. И внимание его, соответственно, так и скакало с места на место. Он обещал Одноглазому держаться подле меня и помогать, однако я не ждал, что иметь с ним дело будет легко.

Я пошел на причал, где принял в наше братство по оружию тридцать два новобранца. Могаба был так счастлив — я уж думал, сейчас кинется обнимать меня.

Ряды наши пополнились тридцатью двумя весьма впечатляющими бойцами: каждый — чудовищного сложения и быстр и ловок, словно кошка. Если это — всего лишь полукровки от наших, служивших в Джии-Зле, каковы же были папаши?

Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что провожали наш поход до самого Третьего Порога.

— Конечно. Отчего нет?

Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как связался с этой должностью, я почувствовал себя настоящим Капитаном.

Отряд разошелся по домам за своей амуницией, а также — разнести по городу добрую весть.

Здесь я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за всем происходящим с широкой, плотоядной улыбкой на лице.

Для его команды все складывалось просто отменно. Они полагали, что уже сгребли нас за шкирку и теперь держат за узду.

— Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!

— И ты, щенок? Ох, брошу я тебя в реку…

Если только смогу догнать. Бесенок обладал, соответственно, и энергией пятилетнего.

Всеобщий ажиотаж, вызванный ее появлением, подсказал мне, что это именно она. Точнее, его отсутствие. Люди, мимо которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательными взглядами, вздыхали, качали головами. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний не наблюдалось.

Оглядев окрестности, я выбрал жертву.

— Мурген!

— Чего тебе? — подскочил тот.

— Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта — для ее гостей.

— Я думал…

— А ты не думай. Просто делай что говорят.

Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.

Глава 19. Река

Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порою сверхъестественная, вдруг разражается какофонией какого-то адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают — и все прочие, богам одним известно кто еще.

И насекомые жужжат. Здесь с ними едва ли не хуже, чем было в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река — хоть это и незаметно — течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину. Пока что вдоль западного берега все еще тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти зарос дикой растительностью. В устьях проток и проран нам попадались люди на лодках — подобно своей земле, окультуренные лишь слегка.

Меня заверяли, что этих, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Когда они с криком приближались на своих лодках к нам, то лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и плащи из перьев попугаев. Я под влиянием минуты купил один такой — самый большой и самый наипестрейший. И весил он фунтов шестьдесят. Облачившись в него, я стал в точности похож на классический тип Вождя дикарей.

Могаба, осмотрев плащ, объявил его очень мудрым приобретением. Он сказал, что такой плащ защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.

Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов. А Гоблину взбрендилось приобрести пару высушенных крокодильих голов. Одна была просто гигантская, словно драконья. Теперь, пока я сижу на верхней палубе, описывая красоты ночной реки, он там, на носу, пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, измышляет какой-то фокус про запас.

С головой помельче он подошел ко мне.

— Костоправ, примерь-ка!

— Что?

— Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в этой штуке и в своем плаще, дышащий огнем, словно какое-нибудь там мифическое чудовище.

— Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я в него просто влюблен. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтоб его исполнить.

— Но…

— Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь, и пусть все, кто хочет, в меня целятся?

— Но мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!

— Правда?! Услышаны наконец мои молитвы! Долгие годы я не нуждался ни в чем, кроме твоей с Одноглазым защиты! «Защитите меня, о святые отцы-покровители нашего Отряда!» — восклицал я тысячу — да что там, десять тысяч раз! И вот…

Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.

— Те люди, — проквакал он, — которых твоя подружка притащила на борт…

— Следующий идиот, который назовет Госпожу моей подружкой, отправится к крокодилам — на предмет выяснения, нельзя ли поставить их под седло. Улавливаешь?

— Улавливаю. Правда жизни больно бьет по твоим чувствам.

Я промолчал. Но — скрепя сердце.

— Эти двое — дурная новость, Костоправ, — беззвучно зашептал Гоблин; так мы переговаривались, пробираясь мимо постов противника. — Там, в их каюте, такое заваривается!

Он изо всех сил старался быть полезным. Жабомордый, появившись в Отряде, совершенно затмил его. И потому я не стал говорить, что уже предупрежден и имею пару идей на этот счет.

Из воды, спасаясь от какого-то хищника, выпрыгнула рыба. И награда ее вполне соответствовала затраченным усилиям: ее подхватила в прыжке кружившая над рекой ночная птица.

Я крякнул. Надо ли оповещать Гоблина, насколько я осведомлен о положении вещей, а что — лишь подозреваю? Или лучше просто прикинуться дурачком и по-тихому все уладить? Сейчас, когда Отряд начал разрастаться, особенно важно окружить себя ореолом загадочности. На некоторое время это подействует. Старослужащие просто не заподозрят меня в столь циничном и прагматическом подходе к командованию…

А Гоблин тем временем изливал мне все имеющиеся у него факты, подозрения и домыслы. Нового я услышал очень и очень мало. Да и это новое только делало мои представления о настоящем положении дел четче.

— Пожалуй, — наконец сказал я, — тебе, Гоблин, пора создать шедевр всей твоей жизни. Нечто простое, целенаправленное и мощное, и готовое быть пущенным в ход всего за пару секунд.

Он растянул губы в своей знаменитой улыбке:

— Отстаешь от жизни, Костоправ. У меня в работе пара штучек, которые изумят всех, когда я применю их.

— Вот и замечательно.

Думается мне, где-то в конце пути Одноглазого ждет крупное потрясение.

До Третьего Порога было, самое меньшее, две недели пути — скорость течения не превышала скорости неспешной ходьбы. Если учесть и пиратов, путешествие наше могло вообще никогда не закончиться.

К вечеру четвертого дня обороноспособность барки была усилена так, что дальше некуда. Бревенчатые щиты укрыли за собой главную палубу. Нижние края их спускались до самой воды, чтобы препятствовать высадке абордажных команд. Сквозь амбразуры в щитах тоже не смог бы пролезть ни один человек. На каждом борту ребята смонтировали по четыре баллисты. Благодаря проницательности Одноглазого мы изготовили десятки зажигательных бомб, и теперь они хранились в надежно защищенных гнездах на крыше рубки. Трое братьев из Берилла смастерили «дельфина» — остроконечное тяжелое грузило в форме рыбы на длинной цепи; его сбрасывают с гика, чтобы прошибать днища мелких судов. Но более всего мне понравилась машина, выдуманная Терпилой, бывшим охранником караванов. То была обойма со множеством маленьких отравленных дротиков, выбрасываемых шлепком упругой доски по ее днищу. Яд был таков, что малейшей царапины наконечником хватит, чтобы вызвать мгновенный паралич. Единственным недостатком этого орудия являлась неповоротливость. Придется ждать, пока цель сама не попадет на траекторию выстрела.

По завершении работ я посадил всех наших на диету из моих любимых (еще с тех времен, когда я был ведомым, а не вел за собой) раздражений и придирок. Строевая и боевая подготовка. Усиленное изучение языка. Одноглазого с его любимцем я вогнал в пот, потребовав установить среди моих людей хотя бы один общий для всех язык. Ох, и ругались они!.. Только на наров все это производило благоприятное впечатление.

Утром шестого дня мы достигли болотистых низин, поросших кипарисами. Теперь все держались настороже.

Госпожа не показывалась. Можно сказать, вообще не существовала для нас.

Еще два дня пиратов и духу не было. А к тому времени, как они появились, Одноглазый с Гоблином успели множество раз всех предупредить.

Мы проходили там, где кипарисы вплотную подступали к воде. И тут из-за поворота появились нападающие на двадцати суденышках. Я смог развернуть на них лишь две баллисты. Это остановило одну лодку. Стрельба из луков с крыши рубки — занимавшей, кстати, почти всю длину и ширину барки — особой пользы тоже не принесла. Лодки были укрыты навесами из крокодильих кож.

Они подошли к нам с бортов. После долгих усилий им все же удалось забросить кошки на верхние края щитов. Пираты пошли на абордаж.

Этого-то я и ждал.

В щитах мы проделали множестве маленьких отверстий. Могабины нары кололи через эти дырки ступни пиратов. Нескольким пиратам, уже добравшимся до верхнего края щитов, пришлось какое-то время балансировать на торцах бревен в четыре дюйма толщиною, прежде чем прыгать на крышу рубки.

Это было все равно что стрелять куропаток. Прыгнуть не успел ни один.

Гоблин с Одноглазым пока что не пускали в ход волшебство — они забавлялись метанием бомб. С подобным пираты раньше не сталкивались. И бежали прежде, чем мне понадобилось включать в игру мои резервы.

По моим оценкам, пираты потеряли пять-шесть десятков человек. Потери немалые, однако меньше, чем хотелось бы. А ведь добрые купцы из Джии-Зле надеются, что мы искореним пиратство на реке…

Едва пираты показали спины, словно призрак из небытия, возник шкипер. Ни его, ни матросов во время заварухи видно не было. Барка свободно дрейфовала по течению.

Тут появился и Жабомордый. С его помощью я провел штурмана через девять кругов ада. Мой гнев несколько умерил его жалобы на то, что мы дали стольким пиратам уйти.

— Вам придется драться с ними снова. И теперь они знают чего ожидать.

— Значит, первая атака была лишь пробной. Что за дьявольщина там?

Река так и кипела от некоей подводной заварухи. Что-то заколотило в обшивку барки.

— Иглозубы… — Штурмана передернуло. И даже Жабомордому сделалось не по себе. — Такие рыбы, с руку длиной. Собираются на кровь в воде. Когда их много, бесятся и нападают на все, что подвернется. Бегемота могут сожрать в минуту — с костями и всем прочим.

— Вот как?

Река бурлила все сильнее и сильнее. Мертвые пираты, а также раненые, не сумевшие забраться в лодки, исчезли. Те, что были пробиты и горели вместе с плавником, пошли в рыбьи глотки. По крайней мере, иглозубы предприняли героическую попытку пожрать и их.

Убедившись, что и в следующий раз команда склонна бросить нас ради спасения своих шкур, я потолковал об этом с нашими доморощенными колдунами.

Следующее нападение произошло ночью. На этот раз за нас взялись всерьез.

Первая вздрючка настроила пиратов пленных не брать.

Конечно, мы были предупреждены. Одноглазый с Гоблином не забывали своих обязанностей.

Здесь русло реки снова сужалось, и на сей раз пираты перегородили его бревном. Как только Гоблин заметил это бревно, я приказал отдать якоря. Мы остановились в двух сотнях ярдов от сердца ловушки и принялись выжидать.

— Гоблин! Одноглазый! Ваши люди на местах?

Мы заготовили пиратам некоторые сюрпризы.

— Готовы, мамаша, готовы.

— Клетус, дельфин готов?

Мы еще не пускали его в ход.

— Так точно, сэр!

— Масло! Что-то не слыхать этой треклятой помпы. Что там за чертовщина?

— Я приглядываю за командой, Костоправ.

Вот и ладно. Значит, снова хотели слинять? Надеялись откупиться от пиратов тем, что не сопротивляются?

— Мурген! Волоки-ка их главного из норы! — Я знал, где он прячется. — Пусть будет здесь. Одноглазый! Давай своего беса!

— Как только из разведки вернется.

Жабомордый появился первым и до того, как Мурген привел за шиворот хнычущего шкипера, успел рассказать, что против нас собрались все взрослые мужчины с болота. Едва засвистели первые стрелы пиратов, я сказал:

— Объясни ему: если через две минуты матросы не примутся за дело, по одному будут отправляться за борт. А первым вышвырну его.

Именно так я и собирался поступить.

Это подействовало. Помпы заквакали и залязгали, как раз когда мы с Мургеном начали прикидывать, далеко ли надо выбрасывать этого типа.

Стрелы сыпались все гуще. Они не причиняли нам никакого вреда — просто должны были не давать нам поднять головы.

Затем из темноты раздался чудовищный взрыв брани и завываний — это Гоблин испробовал на пиратах свой излюбленный еще со времен Белой Розы фокус. Заклинание, заставляющее всякое насекомое в определенных границах немилосердно жалить ближайшего человека.

Однако крик и вой быстро стихли. Значит, проба удалась, и ответ получен. У пиратов имеется некто, способный расколдовывать простенькие чары.

Одноглазый же должен был разнюхать, кто именно, дабы они с Гоблином могли скучковаться и прибить шкуру виновного к ближайшему кипарису.

Обстрел прекратился. И сразу — вот помяни черта, и он уж тут как тут — появился Одноглазый.

— Беда, Костоправ! Этот тип — из тяжеловесов. Уж и не знаю, что нам с ним делать.

— Делайте что можете. Отвлеките, что ли. Видишь, обстрел прекратился.

В болотах, чтобы заглушить плеск весел, началась настоящая катавасия.

— Ага.

Одноглазый помчался на место. Вверх взмыл багровый огонек. Я облачился в заготовленную Гоблином крокодилью голову. Настало время поднимать занавес.

Подать себя подобающим образом — половина победы.

Огонек разросся и залил реку тусклым багровым светом.

К нам пробирались, пожалуй, около сорока лодок. Пираты расширили навесы из крокодильих кож в надежде отразить зажигательные бомбы.