Химия смерти Бекетт Саймон

— И не говори…

— Ей-богу, хоть бы она сама куда-то свалила, по каким-то своим делам… Только не похоже, а?

— Да, не очень…

— Слушай, а Маркус-то? Как подумаешь, чего он сейчас думает, аж мурашки по коже бегут. — Он понизил голос. — Ходят слухи, будто Салли Палмер разделали, как… как я не знаю что. Ежели этот же мужик забрал Лин… Я говорю, такому козлу шею бы свернуть, а?

Я посмотрел в свой стакан. Очевидно, слухи о моей помощи полиции еще не появились. Это радовало, однако сейчас я почему-то чувствовал за собой вину, будто умалчивание о выпавшей роли превращало меня в лжеца.

Бен задумчиво покачал массивной головой.

— Ты как думаешь, у нее шансы есть?

— Не знаю.

Честнее ответить я не мог. В памяти всплыли слова Маккензи. Если прав я, то Салли Палмер оставалась жива почти трое суток после своего исчезновения. Составление психологических портретов — не моя профессия, но я знал, что убийцы-маньяки следуют определенному шаблону. И это означало, что Лин могла еще быть жива, если только речь идет о том же самом убийце.

Еще жива. Боже мой, возможно ли? И если да, то сколько это продлится? Я сказал себе, что сделал все от меня зависящее. Отчего же эти слова самому мне казались дешевым самооправданием?

И тут я сообразил, что Бен на меня смотрит.

— Ты что-то сказал?

— Я говорю, ты в порядке? Весь выжатый какой-то…

— Денек еще тот выпал.

— Золотые слова. — Он взглянул в сторону входной двери и переменился в лице. — А ведь казалось, что хуже уж некуда…

Я обернулся и на светлом фоне увидел мрачный силуэт пастора. Вокруг поутихли разговоры, пока он с суровым и непреклонным видом шагал к барной стойке.

— Сдается мне, он сюда не промочить горло заявился…

Скарсдейл откашлялся.

— Господа, — он неодобрительным взглядом окинул нескольких стоявших у бара женщин, но ничем не показал, что знает их, — я подумал, что должен вам об этом сказать: завтра вечером я буду служить панихиду по Лин Меткалф и Салли Палмер.

Его сухой баритон беспрепятственно разносился по всему кабачку.

— Уверен, что все вы… — он обвел взглядом присутствующих, — все вы придете завтра вечером, чтобы почтить память мертвых и подставить плечо живым. — Он сделал паузу и чопорно кивнул. — Спасибо.

Направляясь к выходу, он остановился передо мной. Даже сейчас, летом, от пастора несло плесенью. Черное сукно сюртука припорошено белой пылью перхоти, а дыхание попахивало нафталином.

— Полагаю, вы тоже придете, доктор Хантер.

— Смотря сколько будет пациентов.

— Уверен, что не найдется эгоистов, из-за которых вы не сможете исполнить свой долг.

На что он намекает? Скарсдейл подарил мне мрачную улыбку.

— Полагаю к тому же, что большинство жителей вы найдете именно в церкви. В таких поселках, как наш, трагедии сплачивают людей. Наверное, вам, городским, это покажется странным, но мы-то знаем, что для нас важнее.

В последний раз сухо кивнув, он покинул кабачок.

— По улицам попа водили… — заметил Бен и приподнял пустой стакан, почти незаметный в широкой ладони. — Ну что, еще по одной?

Я отказался. Появление Скарсдейла не подняло мне настроения. Я уже собирался допить остатки своего пива, как из-за спины послышалось:

— Доктор Хантер?

Молоденькая учительница, с которой я познакомился в школе днем раньше. Ее улыбка побледнела при виде моей физиономии.

— Извините, Бога ради, я не хотела помешать…

— Да ладно… То есть не беспокойтесь, все в порядке.

— Я учительница Сэма, мы вчера встречались… — неуверенно сказала она.

Обычно у меня большие трудности с именами, однако ее я вспомнил сразу. Дженни. Дженни Хаммонд.

— Да-да. Как он?

— Кажется, ничего. Я хотела сказать, Сэм не ходил сегодня в школу. Но вчера, когда за ним пришла мать, он уже выглядел лучше.

А ведь верно! Я и впрямь собирался его проведать, да только помешали другие дела.

— Ну конечно, он выправится. Надеюсь, школа не против, если он пару деньков посидит дома?

— Что? А, нет, конечно, нет! Я… просто подумала… подойти поздороваться, вот и все…

Она смутилась. Надо же, а я-то решил, будто она подошла спросить насчет Сэма. Несколько позже мне пришло в голову, что Дженни могла быть просто дружелюбным человеком.

— Бы здесь с кем-то из учителей? — спросил я.

— Нет, одна. Ходила на поиски, а потом… Понимаете, моя соседка ушла, а сидеть дома одной в такую ночь…

Да уж, понимаю. Мы помолчали.

— Вы не против, если я закажу вам что-нибудь? — спросил я как раз в тот момент, когда Дженни сказала:

— Ну, я пойду…

Мы рассмеялись, немного смущенно.

— Так как насчет заказать чего-нибудь?

— Нет-нет, правда не надо.

— А я ведь собирался идти к стойке. — Еще не закончив фразу, я сообразил, что мой стакан далеко не пуст. Будем надеяться, что она не заметила.

— Тогда бутылочку «Бекс». Спасибо.

Бен только что получил свою выпивку, когда я облокотился на стойку рядом с ним.

— А, надумал-таки? Я угощаю… — И Бен начал просовывать руку в карман.

— Постой-ка. Вообще-то это для… других…

Он бросил взгляд мне за спину. Губы тронула улыбка.

— Ясненько. Ладно, до встречи.

Я кивнул, чувствуя, как горит лицо. К моменту, когда меня обслужили, я уже прикончил свое пиво. Я заказал еще пинту и понес выпивку к столику, где стояла Дженни.

— Спасибо. — Она отсалютовала мне бутылкой и отпила из горлышка. — Я знаю, наш бармен этого не любит, но из стакана вкус совсем другой.

— И меньше мыть посуды, так что вы на самом деле оказываете ему услугу.

— Ага, теперь я знаю, как ему ответить в следующий раз. — Она посерьезнела. — Не могу поверить в случившееся. Это такой ужас, правда? Двое? Отсюда? Я-то думала, безопасны как раз такие места…

— И поэтому вы сюда переехали?

Это прозвучало несколько нахально, хотя у меня и в мыслях ничего подобного не было. Она опустила голову и посмотрела на бутылочку с пивом.

— Скажем так: я просто устала от жизни в городе.

— В каком?

— Норидж.

Дженни принялась рассеянно сдирать с бутылки этикетку. Словно сообразив, что делает, она остановилась и улыбнулась. Ее лицо посветлело.

— Ну а у вас какая история? Мы уже знаем, что и вы не из местных.

— Да, не из местных. Из Лондона.

— Что же вас привело в Манхэм? Яркие огни и блестящая ночная жизнь?

— Что-то в этом духе. — Я заметил, что она явно ждала большего. — Наверное, то же, что и вас. Хотел изменить свою жизнь.

Она улыбнулась:

— И все равно мне здесь нравится. Привыкаю к жизни в глуши. Сами знаете: тишина и всякое такое. Ни толп, ни машин.

— Ни кинотеатров.

— Ни баров.

— Ни магазинов.

Мы улыбнулись друг другу.

— И сколько вы уже здесь? — спросила она.

— Три года.

— И как быстро вас признали за своего?

— Увы, пока процесс еще идет. Лет десять — и я смогу сойти за перманентного гостя. В глазах наиболее прогрессивных элементов, естественно.

— Вы меня пугаете. Я здесь всего шесть месяцев.

— Значит, все еще туристка.

Рассмеявшись, она уже хотела было что-то сказать, но не успела: у входа послышались встревоженные голоса.

— Доктор? Доктор где? — требовательно спрашивал кто-то. — Он здесь?

Пока я протискивался вперед, в кабачок внесли какого-то человека. Лицо его искажала гримаса боли. Я узнал в раненом Скотта Бреннера, принадлежавшего к большой семье, что жила в полуразвалившемся доме на самом краю Манхэма. Низ одной его брючины и ботинок были вымазаны кровью.

— На стул его. Аккуратней, — добавил я, пока бедолагу усаживали. — Что случилось?

— В капкан угодил. Мы думали в клинику ехать, а потом заметили ваш «лендровер»…

Отвечал его брат Карл. Бреннеры держались замкнуто, семейным кланом. Из себя они изображали сельхозрабочих, но были не прочь побаловаться и браконьерством. Карл — старший из братьев, жилистый и агрессивный. Пока я осторожно заворачивал пропитанную кровью штанину, мне пришла в голову довольно жестокая мысль, что в капкан попался явно не тот, кому следовало. И тут я увидел, что приключилось с ногой.

— Машина есть? — спросил я Карла.

— А вы что, думаете, мы сюда пешком перлись?

— Вот и хорошо, потому как его надо в больницу.

Карл выругался.

— Залатать никак нельзя?

— Могу сделать временную перевязку, но этого недостаточно.

— Мне отрежут ногу? — задохнулся Скотт.

— Отрезать не отрежут, но на какое-то время придется забыть про беготню, — сказал я, не чувствуя особой уверенности. Может, в амбулаторию отвезти? Хотя нет, ему, похоже, досталось крепко. — На заднем сиденье моего «лендровера», под одеялом, есть аптечка. Кто-нибудь принесет?

— Я сгоняю, — отозвался Бен, и я отдал ему ключи.

Пока он бегал к машине, я потребовал воды и чистых полотенец, после чего стал вытирать кровь вокруг раны.

— Что за капкан?

— Да силок это проволочный, — ответил Карл Бреннер. — В такой только сунь ногу, он затянется и аж до самой кости мясо перережет.

Точно, все так и вышло.

— И где это вас угораздило?

Отвернув лицо, чтобы не видеть манипуляций с его ногой, Скотт ответил:

— На той стороне болота, у старой мельницы…

— Мы Лин искали, — вмешался Карл, остро взглянув на брата.

Сомневаюсь. Я вообще-то знал, о чем речь. Манхэмская мельница, как и большинство прочих мельниц Большой Заводи, на самом деле была ветряным насосом и в свое время служила для осушения болот. Заброшенная уже несколько десятилетий, сейчас она стояла как пустая коробка, лишенная крыльев и каких-либо признаков жизни. Край глухой даже по местным понятиям, но для желающих поохотиться вдали от любопытных глаз лучше места не найти. Зная репутацию Бреннеров, я подумал, что именно эта причина, а вовсе не чувство общественного долга, заставила их в такое время слоняться по болотам. Вытирая рану, я задался вопросом, не нарвались ли они на один из собственных силков.

— Это не наш, — сказал Скотт, будто читая мои мысли.

— Скотт! — резко оборвал его брат.

— Говорю, не наш! Кто-то его под травой спрятал, на тропе. И он слишком велик для зайца или косули.

Это заявление было встречено всеобщим молчанием. Хотя полиция еще не подтвердила слухов, все знали про остатки проволочного силка, найденные в лесу, где исчезла Лин.

Вернулся Бен с аптечкой, и я как можно тщательнее продезинфицировал и перевязал рану.

— Держите ногу приподнятой и поскорее доставьте его в травмпункт, — сказал я Карлу.

Тот грубым рывком поднял брата на ноги и то ли потащил, то ли понес его к выходу. Я вымыл руки и вернулся к столику, где Дженни сторожила мое пиво.

— С ним все будет хорошо? — спросила она.

— Зависит от того, насколько повреждено сухожилие. Если повезет, у него останется только легкая хромота.

Она покачала головой.

— Господи, ну и денек!

Подошел Бен и вернул мне ключи от машины.

— Держи, пригодятся.

— Спасибо.

— Ну и что ты думаешь? Тебе это ничего не напоминает?

— Не знаю.

Но, как и всех остальных, меня томило дурное предчувствие.

— А почему это должно напоминать? — спросила Дженни. Бен немного растерялся, и тут до меня дошло, что они незнакомы.

— Бен, это Дженни. Она учительница, — сказал я.

Бен принял мои слова за разрешение продолжить.

— Потому что совпадений слишком много. Не то чтобы я сочувствую этим Бреннерам… Банда браконьерской свол… — Он запнулся, бросив взгляд на Дженни. — Короче, готов молить Бога, чтобы это было совпадением.

— Я вас что-то не понимаю…

Бен посмотрел на меня, однако я не собирался доводить его мысль до конца.

— Потому что в противном случае это означает, что убийца — кто-то из наших. Из поселка.

— С чего вы взяли? — возразила Дженни.

На лице Бена заиграли все краски эмоций, однако он был слишком вежлив, чтобы спорить с дамой.

— Ладно, поживем — увидим. И на этой ноте разрешите пожелать вам спокойной ночи.

Он допил пиво и шагнул к выходу. Затем, словно припомнив что-то, Бен развернулся к Дженни.

— Я знаю, это не мое дело, но вы на машине?

— Нет, а что?

— Просто подумал, что возвращаться нынче вечером одной не самая удачная мысль, вот и все.

И подарив мне напоследок многозначительный взгляд, он ушел. Дженни неуверенно улыбнулась.

— Вы тоже считаете, будто все так плохо?

— Надеюсь, что нет. Хотя боюсь, он прав.

Она недоверчиво покачала головой.

— Как такое возможно?! Два дня назад мы жили в самом тихом месте на земле!

С другой стороны, два дня назад Салли Палмер уже была мертва, а то животное, на чьей совести лежала ее смерть, примеривалось, наверное, к Лин Меткалф. Впрочем, об этом я умолчал.

— Здесь есть кто-то, с кем вам по пути? — спросил я.

— Да нет… Вы не беспокойтесь. Если что, я могу за себя постоять.

Не сомневаюсь. Однако под ее бравадой была заметна нервозность.

— Я вас подброшу, — сказал я.

Вернувшись домой, я устроился за столиком в саду. Ночь теплая, ни дуновения ветерка. Я откинул голову и засмотрелся на звезды. Луна обещала вскоре стать полной и висела в небе асимметричным белым диском, окутанным дымкой гало. Полюбоваться ее щербатым силуэтом не получилось: взгляд сам собой опускался все ниже и ниже, пока наконец не уткнулся в затененный лес напротив, через поле.

Обычно мне очень нравился этот вид, даже ночью. Однако сейчас при взгляде на непроницаемую массу деревьев становилось не по себе.

Я вошел в дом, плеснул в стакан немного виски и вернулся в сад. Уже за полночь, завтра рано вставать, и все же я цеплялся за любой предлог, лишь бы потянуть время. К тому же в голове вертелось слишком много мыслей, чтобы легко уснуть. Я проводил Дженни к небольшому коттеджу, который она снимала на пару с еще одной молодой женщиной. В конечном итоге моя машина не понадобилась. Стояла теплая ясная ночь, а Дженни жила всего-то в полумиле от кабачка. Пока мы шли, она немного рассказала о своей работе и детях, которых учила. Лишь один-единственный раз она упомянула о прошлом, о том, что преподавала в одной из школ Нориджа. Впрочем, она тут же проскочила это место, похоронив недосказанное в потоке слов. Я сделал вид, что ничего не заметил. Пытается ли она умолчать о чем-то или нет — в любом случае не мое дело.

Когда мы узким переулком подходили к ее дому, по соседству внезапно затявкала лисица. Дженни схватила меня за руку.

— Извините, — тут же сказала она и, отдернув пальцы, будто обжегшись, смущенно рассмеялась. — А вы, наверное, думали, что я привыкла здесь жить…

После этого маленького инцидента между нами возникла какая-то неловкость. Когда мы добрались, она остановилась у калитки.

— Спасибо…

— Ну что вы…

В последний раз улыбнувшись, она быстро исчезла в доме. Я подождал, пока щелкнет замок, и только потом отправился обратно. Проходя по темному поселку, я все еще чувствовал ее пальцы на своей руке.

Я отпил виски, поморщившись при мысли, до какой степени разволновался от случайного прикосновения некоей молодой женщины. Ничего удивительного, что она после этого притихла.

Я прикончил выпивку и пошел в дом. В подсознании копошилось что-то еще, какое-то незаконченное дело… Пришлось напрячься, и тут я вспомнил. Скотт Бреннер. Я вовсе не уверен, что его брат позволит рассказать полиции про силок. Может, ерунда, однако Маккензи должен обо всем этом узнать. Я отыскал его визитку и позвонил на мобильник. Время — почти час, но я всегда могу записать послание на автоответчик.

Впрочем, трубку поднял сам инспектор, после первого звонка.

— Да?

— Это Дэвид Хантер, — сказал я, немного растерявшись. — Я знаю, уже поздно, извините. Просто хотел проверить: вы говорили со Скоттом Бреннером?

В наступившей паузе явственно слышались раздражение и усталость.

— С кем, с кем?

Я рассказал о случившемся, и с инспектора мигом слетела вся вялость.

— Где это произошло?

— Возле старой мельницы, примерно с милю от поселка. Вы думаете, есть связь?

В ответ послышался звук, на расшифровку которого ушло несколько секунд: скрежет щетины о ладонь. Трет лицо?

— А ну его к черту… Все равно завтра об этом объявим официально, — сказал он. — Сегодня вечером пострадали два моих сотрудника. Один попал в проволочный силок, а второй угодил ногой в яму с заостренным колышком.

В голосе инспектора прорезалась злость:

— Получается, похититель Лин Меткалф ожидал, что мы начнем за ним охоту.

Той ночью переход от сна к яви прошел без потрясений. Я просто очнулся с открытыми глазами, уставившись сквозь окно в водопад лунного света. Я по-прежнему лежал в кровати, и в этот раз ночное бродяжничество ограничилось рамками сна. Но в голове остались воспоминания, яркие и живые, словно я просто перешел из одной комнаты в другую.

Одна и та же обстановка. Дом, который я ни разу не видел в своей реальной жизни. Я знал, что этого места не существует, и все равно воспринимал его как свой дом. В нем — Кара и Алиса, живые и невредимые, и мы обсуждали события минувшего дня. В общем-то ничего особенного. Все как при их жизни.

И после этого я просыпался и в который раз вспоминал, что они мертвы.

В голове вновь всплыли слова Линды Йейтс: «Сны приходят не так просто». Интересно, что она сказала бы про мой случай? Могу себе представить, что подумает психиатр или даже психолог-дилетант вроде Генри. Увы, мои сны не поддаются каким-либо изящным объяснениям. В них — логика и реальность, которые ох как далеки от простых видений. И хотя я сам едва ли готов это признать, что-то во мне отказывалось верить, будто они — просто сны, и ничего другого.

Впрочем, поверить этому — значит сделать первый шаг на страшном пути. Потому как есть только один способ воссоединиться с семьей, и я знал, что он обернется жестом отчаяния, а не любви.

А иногда мне становилось все равно, вот в чем беда-то…

Глава 9

На следующее утро еще два человека угодили в ловушки, причем совсем в другом месте. Я находился в курсе всех дел, потому как в штате нашей амбулатории нет постоянной медсестры и мне пришлось лично обрабатывать раны в обоих случаях. Первым пострадавшим оказалась женщина-полицейский, которая проткнула себе икру, попав в замаскированную ямку с колышком. Как и со Скоттом Бреннером, я сделал все, что мог, и отправил ее в больницу зашивать рану. Вторая травма, у Дана Марсдена, местного сельхозрабочего, оказалась не столь глубокой: проволока лишь частично прорезала его крепкий кожаный ботинок.

— Черт, попал бы он мне в руки… — процедил Дан сквозь зубы, пока я делал перевязку.

— Что, силок хорошо был спрятан?

— Хрен заметишь. И здоровый такой! Одному Богу известно, чего они собирались им ловить…

Я промолчат, хотя и подумал, что ловушки сработали точно по назначению.

Того же мнения придерживался и Маккензи. Он временно приостановил поиски Лин Меткалф и возле оперативного штаба организовал пункт первой медпомощи. Кроме того, он выпустил официальное предупреждение, чтобы все посторонние лица держались подальше от леса и полей в районе поселка. Результаты предсказать несложно. Если раньше настроение по большей части напоминало шок, то новость, что теперь местность вокруг Манхэма перестала быть безопасной, дала почву для первых ростков настоящего страха.

Конечно, были и такие, кто отказывался этому верить, или просто упрямцы, настаивавшие, что их не отпугнуть от земли, которую они знали всю свою жизнь. Дело кончилось тем, что один из заводил, подогретый вечерней выпивкой в «Барашке», рухнул в ямку, прикрытую сухой травой, и сломал себе лодыжку. Его вопли оказались убедительнее всех полицейских предупреждений.

По мере того как в район прибывало все больше полиции, а общенациональная пресса, наконец-то проснувшись и увидев, что у нас происходит, десантировалась на поселок со своими микрофонами и камерами, Манхэм оказался почти в осаде.

— До сих пор мы встречали только два вида ловушек, — поведал мне Маккензи. — Первая по своей сути — обычный силок, который сможет поставить любой браконьер. С одной только поправкой: он такой большой, что в него помещается ступня взрослого человека. Что до колышков, то здесь дело похуже. Либо постарался какой-то ветеран из военных, либо фанат игр на выживание. А может, у человека просто больное воображение.

— Вы сказали «до сих пор»…

— Кто бы их ни ставил, он знал, что делает. Серьезно продуманная вещь. Где гарантия, что он не приготовил еще какие-то сюрпризы?

— Может, он этого и добивается? Хочет сорвать поиски?

— Не исключено. С другой стороны, рисковать тоже нельзя. За найденные ловушки мы пока что расплатились только ранеными. Допустим, мы продолжим прочесывать леса, но вдруг в следующий раз кто-то погибнет?

Подъехав к железнодорожному переезду, Маккензи умолк и принялся барабанить пальцами по рулевому колесу, поджидая, пока проедет передняя машина. Я смотрел из окна, чувствуя, как в наступившей тишине оживает беспокойство.

Этим утром я первым делом позвонил Маккензи и сообщил, что согласен поработать над останками Салли Палмер, если он по-прежнему того хочет. Едва проснувшись, я уже знал, что готов на это пойти, словно решение созрело еще во сне. Наверное, в какой-то степени так и было.

Если смотреть правде в глаза, я не понимал, какой от меня может быть толк. Максимум сумею уточнить дату наступления смерти, если предположить, что заржавевшие знания еще не окончательно рассыпались в прах. Впрочем, я не питал иллюзий, будто моя работа хоть как-то поможет Лин Меткалф. Просто нет уже сил сидеть сложа руки.

Худшее из двух зол… А куда деваться?

Маккензи не выразил ни удивления, ни восторга и кратко ответил, что переговорит с начальством и перезвонит. Я повесил трубку в расстроенных чувствах и задался вопросом: а не совершаю ли я ошибку?

Не прошло, однако, и получаса, как инспектор действительно перезвонил и спросил, могу ли я начать прямо после обеда. Во рту пересохло, хотя удалось-таки выдавить «да, смогу».

— Труп все еще у патологоанатома. Я заеду за вами в час, — сообщил Маккензи.

— Я и сам доберусь…

— Мне все равно надо в управление. И есть парочка вещей, о которых хотелось бы побеседовать, — ответил он.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»