Суровые времена Кук Глен

78

Под покровом ночи и ливня Черный Отряд, крадучись, перешел по шатким временным мосткам на лестницу, ведущую на стену, и присоединился к таглиосцам Аль-Хульской роты. Затем, пустив вперед Гоблина, мы прошли по стене и захватили Северные Ворота и барбикен. Сонные чары Гоблина предельно облегчили задачу. Из наших никто не получил ни царапины.

Прежде чем последнее тело шлепнулось в воду с наружной стороны стен, Гоблин, я и еще кое-кто из Старой Команды уже шли брать Западные Ворота с барбикеном. Захватив ворота, мы выйдем из города, не будучи замечены людьми Могабы.

Лофтус с братьями принялись за работу, начав со средней из трех башен, расположенных на стене между воротами. В отличие от стены, которая была цельной, башни внутри были полыми, дабы арбалетчики изнутри могли вести обстрел. Первым делом ребята проделали дыру наружу – с этажа, находившегося близ уровня воды.

Нюень бао вытащили наверх остатки продовольствия, а женщины на последнем топливе таглиосцев готовили еду на всех. Нужно было восстановить силы: большинство наших превратились в ходячие скелеты.

На следующее утро нары с верхушки цитадели не заметили ничего нового по сравнению со вчерашним днем. Разве что дождь шел не так сильно. Правда, они не получили сигналов с северного и западного барбикенов, но это их, похоже, не обеспокоило.

– Что-то ворон не стало, – отметил Гоблин, когда начало смеркаться.

– Поели, наверное, всех.

Вновь наступила ночь, и вновь все принялись за работу. Буханье молотов и всплески падающих в воду кусков кладки были слышны на весь город, но никто не мог видеть, что мы делаем, и ничего не было заметно, когда солнце снова взошло. Разве что исчезло несколько брошенных домов.

Вода в озере продолжала понемногу спадать. Погода все так же оставалась дождливой.

Плоты, построенные нашими столярами, находились снаружи, вдоль стены. В дело пошло все, обладавшее хоть какой-то плавучестью. Даже случайно подвернувшийся под руку пустой пивной бочонок.

К вечеру нам доставили еще немного дерева: Могаба послал людей на трех плотах к Северным Воротам выяснить, отчего с барбикена не отвечают на его сигналы.

Правда, нашу засаду заметили с цитадели, и больше Могаба не разбрасывался ни людьми, ни материалами.

Лофтус с братьями заявили, что плоты лучше всего строить узкими и длинными: так потребуется больше гребцов при меньшем сопротивлении воды. Работая на глубине в три фута, трое братьев и несколько сноровистых таглиосцев ладили плоты один за другим. Израсходовав все материалы, что удалось отыскать, они соорудили сорок один плот. Выходило, что флот наш может перевезти за раз семь сотен человек, более пяти из коих можно будет оставить на берегу, тогда как остальные отгонят плоты назад и в ту же ночь переправят следующую партию.

Значит, за ночь мы сможем переправить около двух тысяч человек. Этого достаточно, чтобы твердо закрепиться на береговом плацдарме. Насколько дружественна обстановка на берегу, мы наверняка знать не могли.

Задачка… Количество тех, кого следовало переправить незаметно, оказалось больше, чем я предполагал. У меня были сорок человек Старой Команды, более шести сотен нюень бао и уйма таглиосцев, освобожденных рабов и джайкурийских добровольцев.

Ланор Бонхарж желал переправить почти тысячу человек с иждивенцами. Итак, всех в одну ночь вывезти не получалось.

– Вот что надо сделать, – предложил Одноглазый. – В первую ночь вывозим только одну партию. Всех понемногу, чтобы не лезли по головам и не устроили панику. Из каждой группы отобрать пропорциональное количество – и все дела. Споров не возникнет. Эти пять сотен пусть сооружают лагерь. Плоты – пригнать назад и привязать. А на следующую ночь, двумя ходками, вывезти всех остальных.

– Да ты у нас гений, – сказал я. – Ты либо Гоблин тоже поедете. Просто так, на всякий случай.

– Нет нужды.

– Это почему?

– Опасности почти нет.

– Тогда и лагерь укреплять не стоит. Можно послать вперед нюень бао и иждивенцев.

– Шуму будет…

– Из-за детей, женщин и стариков? Ничего подобного. Таглиосские иждивенцы тоже поедут. Хотя за джайкури нужен глаз да глаз, а то к нам весь город выстроится в очередь. Мы прикинем, сколько тут всего осталось народу, и после пригоним побольше плотов.

Порешили, что с первой партией отправятся тридцать таглиосцев, пятеро ребят из Черного Отряда и пятнадцать воинов нюень бао. Значит, на берегу будет пятьдесят бойцов.

Дядюшка Дой разворчался по поводу нашего плана – потому как целую ночь не сможет присматривать за всеми своими.

– Мне все понятно, Солдат Тьмы.

– Что, мы снова к этому вернулись?

– Ты оставляешь наших воинов в заложниках.

– Если хочешь, плыви и ты. Вас здесь больше, чем нас. Бери плоты, и – вперед.

Он злобно нахмурился:

– Всего-то одна ночь, дядюшка. К тому же пятнадцать твоих воинов поплывут с ними. В числе этих пятнадцати можешь и сам ехать.

Ни Одноглазому, ни Гоблину ехать не хотелось.

– Этой ночью не поплыву! – заявил Одноглазый.

– И я не поплыву! – возразил Гоблин.

У них был тот самый, ласочий, вид, с коим они обычно мудрили над колодой карт, когда им подходил черед сдавать.

– Это почему?

Они переглянулись, словно сговариваясь облапошить простака.

После того, как Гоблину не удалось убедить меня в своем альтруистическом стремлении спасти мир от Могабиных подлостей, Одноглазый сказал:

– Мне там угрожает опасность. Эта тварь из Арчи, Лиза Делла Бовок, имеет зуб на нас с тех пор.

– Кто-кто?

Мне это имя ни о чем не напоминало.

– Лиза Бовок. Из Арчи. Ну, что с Каштаном Шедом была. Меняющий Облик взял ее в ученицы, после того, как Отряд отправился в поход. Когда мы Меняющего кончали, она тоже была там, только Старик наш ее упустил. И теперь она здесь, прячется и ждет, когда можно будет свести счеты. Уже раза два пробовала.

– Что ж ты не сказал мне раньше?

Когда в голосе Одноглазого появляется этакая патетика, толика здорового скептицизма не помешает, о чем бы ни шел разговор.

– Прежде это не представляло затруднений.

Что толку с ними спорить? Эта парочка, несомненно, где-то неподалеку припрятала награбленное и не желает оставлять его без присмотра. И еще пуще каждому из них нежелательно оставлять другого наедине с добычей.

– Ладно, – сдался я. – Будете пытать счастья вместе со всеми.

Бонхарж, дядюшка Дой, Одноглазый и Гоблин пристально смотрели на меня.

– Но мне же нельзя тянуть.

Одноглазый хмыкнул:

– Может, и нельзя, но ты сам говорил, что жребий тянут все.

Я еще не вытащил свой. Беда была в том, что результат мог выйти только один: в кувшине остался лишь один камень. Отряду предназначались пять черных, а вытащили до меня всего четыре.

Значит, мне придется ехать с первой партией.

Но отчего это у друзей моих закадычных такие довольные рожи?

– Давай тащи свой камень – и ступай собираться, – посоветовал Гоблин.

Не сплутовали же они при жеребьевке, верно? Конечно же, они у нас – образцы добродетели…

– Может, кто хочет купить?

Я поднял свой черный камешек над головой.

– Брось, Мурген, – сказал Одноглазый. – Мы и сами тут управимся. Не впервой.

– Это – с вами-то во главе?

Как-то неудобно получалось – уплывать, оставляя всю нашу братию в городе.

– Собирай манатки – и отчаливай! – снова рыкнул Гоблин. – Через час уж стемнеет.

Дождь моросил до сих пор. Стемнеет и вправду рано, хоть и не настолько, чтобы успеть сделать два рейса и незаметно привести плоты обратно. Проклятье…

Сари сгибалась под грузом нашего барахла да еще шести фунтов бобов и риса в придачу. Я тащил узел с шатром нюень бао, одеялами и прочим скарбом, каковой мог пригодиться в полевых условиях. Да еще То Тан устроился верхом на моем бедре. Хотя он-то был самым тихим мальцом из всех, что мне довелось видеть.

Тай Дэй вытащил белый камешек.

Что ж, буду наслаждаться его отсутствием.

Мы выбрались из подземелий, спустились по лестнице, перешли на стену, поднялись наверх и, пройдя вдоль стены, оказались в средней башне. Больше сил ни на что тратить не хотелось.

На моем плоту, кроме меня и Рыжего, были одни лишь нюень бао, терпеливо дождавшиеся своей очереди. Ребята, работавшие в башне при свете крохотной светильни, тоже проявляли завидное терпение.

– Осторожней, – предупредил Клетус, когда я ступил на плот и начал принимать детей. – Я тебе, командир, подобрал понадежней; только вес распределяйте равномерно, не то перевернетесь. Госпожа…

Он помог Сари. Она приняла его любезность с ослепительной улыбкой.

– Спасибо, Клет. До завтра.

– Ага. Вы там мясца раздобудьте. И девочек.

– Поглядим.

– Встань на колени. Так центр тяжести будет внизу, и эта штука устойчивее станет.

Я оглядел плот. Мы были готовы к отплытию.

На борту находились шестеро мужчин нюень бао. Эти будут грести, и пятеро из них погонят плот назад. Кроме них да еще одного старикана лет пятидесяти, мы с Рыжим были единственными взрослыми мужиками на борту. С нами плыли пятнадцать или шестнадцать ребятишек и семь-восемь женщин. Плот был переполнен, однако нюень бао – тяжесть невеликая. Я было вызвался помогать грести, но нюень бао тут же разучились понимать по-таглиосски.

– Хотят – пусть надрываются, – сказал Рыжий. – Чего дрыгаться…

– Верно. Только – тихо. Мы вроде как незаметно уплыть хотим.

Нюень бао оказались гребцами умелыми. Что, учитывая их происхождение, не удивительно.

Они работали тихо, как пушинки падают. Однако плот быстро устремился вперед. Плоты, ушедшие раньше с таглиосскими гребцами, не только производили уйму шума, но и двигались медленно. Один из наших гребцов еле слышно шепнул что-то, и плот свернул вправо, обгоняя идущие впереди.

Выбраться из города украдкой явно не получалось. Плескали весла; ворчали, гремели, кашляли люди, а порой и плоты сталкивались. Но подобный шум доносился с озера каждую ночь, да и дождик его малость приглушал. Мы, конечно же, двинулись напрямик, прочь от города. Свет в нашей башне-пристани служил нам маяком.

Наверное, мои гребцы не очень внимательно следили за ним. Мы уклонились от общего курса и потеряли остальных из виду.

Кто-то зашипел.

Весла застыли в воздухе. Даже детский лепет стих – матери прикрыли рты детей ладонями, а самым маленьким дали грудь.

Я ничего не слышал.

Мы ждали.

Сари слегка коснулась моего предплечья, подбадривая меня.

Затем послышался плеск. Кто-то плыл впереди по курсу, причем гребли довольно шумно… Но этот плот шел нам навстречу!

Рановато…

Плеск сделался громче.

Встречный плот подошел так близко, что нас, казалось, неизбежно должны были заметить, несмотря на дождь и темноту.

На встречном плоту кто-то негромко заговорил – просто сказал несколько слов, причем с явной злобой. На языке Джии-Зле… Я в свое время выучил, может, слов двадцать, и среди произнесенных только что знакомых не оказалось.

Но перевода не требовалось. Я узнал голос.

Говорящим был Могаба.

Днем мы не видели, чтобы он покидал город. А с северного и западного барбикенов просматривалась большая часть озера.

Значит, его не было по крайней мере с прошлой ночи. Что, в свою очередь, объясняло, отчего он никак не отвечал на захват барбикенов.

Что же он мог делать там, среди холмов?

Плот с нарами скрылся в темноте. Мы продолжали плаванье. Я оставался в задумчивости, пока плот не ткнулся в берег и меня не швырнуло вперед.

Тогда мы с Сари взяли То Тана, вещи и ступили на сушу. Ребенок спал на руках тетки, точно в лучшей царской постели.

Через несколько мгновений я обнаружил, что спутники мои, хотя и ни слова не понимают по-таглиосски, ждут, что я буду возглавлять их и далее. Несомненно, то было решение дядюшки Доя, и действовать оно должно было лишь до его прибытия.

– Рыжий, командуй обустройством лагеря.

По пути мы вернулись на общий курс и высадились там же, где и все прочие. Те, как и мы, наслаждались чудесным избавлением от ужасов Деджагора.

Но житье под открытым небом, в дождь, да еще посреди ночи, благостному настроению не способствовало.

– Шевелись, люди! Нельзя просто так здесь торчать! Начинайте ставить шатры.

Мы взяли с собой шатры нюень бао, которыми те пользовались во время паломничества. В шатры эти были завернуты и одеяла, чтоб остались сухими.

– Кто-нибудь соберите хвороста и разводите костры!

В такую погоду это, пожалуй, проще скомандовать, чем выполнить…

– Бубба-до! Бери людей, сооружайте ограду. А ты… Джоро? Так тебя звать, сержант? – То был один из таглиосцев. – Организуй патрули. Давай-давай! Как знать, нет ли здесь кого желающего нашей смерти?

Ну в такой холод и мокреть, да если еще устал, как пес, и смерти не очень-то забоишься…

Сам я был вымотан до предела, но заставлял себя подавать людям пример. Сари помогала мне, не отставая ни на шаг. Пока я орал и командовал, мы по очереди приглядывали за малышом. Я имел вид того самого крупного исторического громилы, Хромбака Грозного, что командовал своими ордами, держа на руках вонючего младенца.

То Тан – пацаненок хороший, но и ему пеленки менять надо…

Вскоре все были приставлены к делу. Наконец палатки были поставлены, хворост собран, огонь добыт, и мы развели костры, чтобы вскипятить воды и сварить риса. Вода была дождевой, ее собрали при помощи нескольких шатров. За это время все успели вымокнуть до нитки.

Мы даже отослали несколько вязанок хвороста в город, с возвращающимися плотами. Пусть и друзья наши себе чего-нибудь приготовят…

79

Мы так долго жили в самом мерзейшем убожестве, что эта ночь была просто еще одной из привычных трудностей. В то же время у нас была какая-никакая крыша над головой, какая-никакая еда и тепло. Затем начался рассвет, а дождь почти прекратился. Мы с Сари и То Таном забрались в шатер и закутались в одеяла. В кои-то веки я был почти счастлив.

Этот То Тан – замечательный мальчишка. Почти все время молчал, как и Сари, хотя, если ему что-нибудь надо, мог устроить страшный скандал. Впрочем, когда мы устраивались в шатре, он даже не проснулся. Впервые за прошедшую неделю животишко его был полон.

И мой – также.

Мне удалось прекрасно проспать целых четыре часа, пока не пришла беда.

Поначалу она приняла облик Кы Готы. Я не видел ее с тех пор, как дядюшка Дой уговорил ее переехать из моей комнаты. И, надо сказать, соскучиться как-то не успел.

По причине сна я пропустил тот момент, когда она рывком отдернула полог шатра. А когда я проснулся, она уже плевалась и тараторила на нюень бао и жутко исковерканном таглиосском. Разбуженная Сари сидела среди одеял с раскрытым ртом и слезами на глазах.

То Тан заплакал.

Слезы ребенка проняли даже Кы Готу. Несмотря на злобный характер, она была доброй бабушкой. В душе. В самой ее глубине. Она заговорила с малышом. Ласково!

Тут подоспел Рыжий:

– Мурген! Может, ее назад в озеро отправить?

– Что?

– Она только недавно выбралась из воды. Сказала, кто-то пытался ее убить. Наверное, с плота спихнули. И сдается мне, она сама виновата.

– Это точно. – Сари удивленно уставилась на меня, забыв даже про слезы на глазах. – Однако неладно выйдет – ведь почти родня…

– Э-эх…

Рыжий удалился, покачивая головой.

Раздраженная, Сари принялась что-то объяснять матери на языке жестов. То Тан, разглядывая бабушку, усердно сосал большой палец. Я глубоко вздохнул и шепнул ему:

– Иди к своей нана. Покажи, как умеешь ходить.

Он, конечно, не понял меня, зато Кы Гота поняла и протянула к нему руки.

Насколько я могу судить, То Тан – единственное существо на всем белом свете, питающее к Кы Готе добрые чувства. Он заковылял к ней, и бабушка его мигом забыла о сырости, холоде и усталости.

Сари сердито взглянула на меня. Я пожал плечами и ухмыльнулся.

– Ему снова надо менять пеленки.

Рыжий вернулся, когда я наблюдал за городом. Над нашими кварталами клубился дым…

– Мурген, Бубба-до только что захватил чужой патруль! Он сказал, что они знают о нашем присутствии. Они пробирались к лагерю. Этот тип, Лебедь, с ними.

– Значит, Одноглазый прав. Кого-нибудь ранили?

– Пока что нет.

– Хорошо. Прекрасно. Лагерь они успели увидеть?

Нюень бао здорово замаскировали наш лагерь. Со стороны он, конечно, заметен, но, сколько там народу, не понять.

– Я думаю, они просто видели дым. Нападение Буббы-до их жутко удивило.

– Они видели его?

– Да.

– Плохо. Ну может, не разглядели. Ладно. Что сделано, то не вернуть. Оставайся здесь.

Я отправился к Сари и ее матери.

Завидев меня, Кы Гота раскрыла было рот.

– Цыц! – рыкнул я. – У нас беда. Кто может говорить от лица нюень бао?

Старуха усадила ребенка на землю, поднялась и сощурила подслеповатые глазки.

– Там Дак! – крикнула она.

На зов обернулся дряхлый старик. Несмотря на преклонный возраст, он тащил к кострам громадную вязанку хвороста. Кы Гота властно поманила его пальцем. Старикан заспешил к нам, приволакивая ноги.

Я поднялся ему навстречу.

– Здрав будь, отче! Я – тот, с кем решал дела Глашатай!

Говорить я старался погромче и помедленнее.

– Я пока не глух, мальчик. И не слеп.

Его таглиосский оказался ничуть не лучше моего.

– Замечательно. Тогда – к делу. Нас обнаружили. Мы не можем знать, каково отношение этих солдат к вашему народу. Если они в дурном расположении духа, я мало чем смогу вам помочь. Ваши воины ходили в разведку. Вы можете скрыться?

Он взирал на меня около двенадцати секунд. Я не отводил взгляда. Сари подошла и встала рядом со мной. Позади, играя с бабушкой, заливался смехом То Тан. Старик перевел взгляд на Сари. На какое-то мгновение он, казалось, заглянул в прошлое – и вздрогнул. Лицо его сделалось еще более непроницаемым.

– Можем.

– Замечательно. Тогда прячьтесь, пока я там разбираюсь. – Я ткнул большим пальцем за спину, в холмы. – Я оповещу Доя, он найдет вас.

Там Дак продолжал мерить меня холодным взглядом. Нет, вовсе не враждебным – непонимающим. Я вел себя не так, как полагалось настоящему чужаку.

– Удачи.

Я повернулся к Рыжему:

– Дела вот какие: нюень бао надо спешить, а я пойду с Лебедем. Пошатаюсь по их лагерю, погляжу, что к чему. Присмотри, чтобы нюень бао скрылись, а потом сделай вид, что все это приготовлено к прибытию наших.

Старик внимательно вслушивался в каждое слово.

– Если кто спросит, – продолжал я, – этих людей здесь никогда не было.

– Но…

– Выполняй. Большую часть провизии пусть забирают. Нас шайка Госпожи подкормит.

Я очень на это надеялся.

Рыжий взглянул на Сари. Похоже, все считали ее причиной всего, что я делал!

– Ну, ты у нас командир… Мне во все это вникать не положено. – Он пожал плечами. – А ей как объяснишь?

– Никак.

Я отправился туда, где Бубба-до держал в осаде патруль Лебедя.

Сари двинулась за мной, задержавшись лишь, чтобы подхватить на руки То Тана.

– Оставайся здесь, – сказал я.

Она непонимающе смотрела на меня, словно внезапно оглохла. Я сделал несколько шагов. Она двинулась за мной.

– Ты должна остаться со своими.

Слегка улыбнувшись, она покачала головой.

Хонь Тэй явно была не единственной ведьмой в этом семействе.

– Кы Гота…

Что тут началось!

– Ты! Солдат Тьмы! Ты рушить ее, теперь это не хватит тебе хорошо? Жестокий ведьма быть моя мать, но…

Дальше ее лопотанье сделалось совсем непонятным, но тише от этого не стало. Я взглянул на Там Дака. Тот был все так же непроницаем, однако я мог бы поспорить на собственное место на небесах, что он едва удерживается от смеха.

– Ну ладно. Рыжий! Выясни, что принадлежит Сари, и проследи, чтобы все это осталось в нашем шатре. Идем, женщина.

80

– Не удивительно, что ты вернулся, – пробормотал Лебедь, едва завидев меня.

– Руки не тяни, очаровашка. Эй, кто там есть из нюень бао! Повидайте Там Дака, это важно! Таглиосцы, ступайте к Рыжему из Черного Отряда! – Я обратился к Лебедю. – Вот и все. Мы выставили нескольких стрелков. Так, на случай чего.

Он отвел взгляд от Сари.

– Эх, жаль. Вляпался ты, значит, в это…

У него хватило учтивости высказать свое замечание по-форсбергски.

– Это точно. Что тут творится? Я проснулся наутро после того, как мои ведьмаки испытывали меня, и узнал, что кое-кто, оказывается, порылся в моей голове и перемешал память. Я узнал, что вернулся в эту адскую кухню охотиться на крыс и драться с людоедами, тогда как, так сказать, друзья мои сидели тут и ни звуком не намекнули, что Тенекрут мертв.

Лебедь тупо воззрился на меня:

– Но… Ты же об этом знал, Мурген! Ты же был здесь, когда мы кончили этого ублюдка. И после еще неделю здесь ошивался!

– Убили?

Солнце клонилось к закату.

– Так это не ты настоял на возвращении? Она сказала, что…

– Нет, не я. Когда я обнаружил себя на пути обратно, то думал, что бежал от Хозяина Теней. И был совершенно уверен, что никого из вас не нашел…

Чем больше я старался разобраться в ситуации, тем сильнее все запутывалось.