Воды спят Кук Глен

69

Лучи восходящего солнца били ей в спину, когда Душелов, едва не чиркая ковром по скалам, подлетала к месту своего назначения, ожесточенно споря сама с собой, как это ей было свойственно. Какая-то часть ее хотела плюнуть на всякую маскировку, равно как и на первоначальный замысел проникнуть в стан врага. Эта часть жаждала обрушиться на нас, точно смертоносная буря, сметая все и всех на своем пути. Но, поступив таким образом, она обнаружит свое присутствие и вызовет ответные действия людей, которые в прошлом не раз доказывали свою изобретательность. Склонность придумывать что-нибудь новенькое была одной из наиболее досадных традиций Черного Отряда.

Она посадила ковер, сошла на землю и замаскировала его с помощью несложного заклинания. И двинулась в направлении лагеря Отряда — небольшими перебежками в несколько ярдов за раз, — но остановилась, не дойдя до него, как только обнаружила хорошее укрытие. Там она занялась маскировкой, изменяя свой облик ровно в той степени, какая требовалась, чтобы ее не узнали. Эта работа требовала полной сосредоточенности.

В кустарнике за ее спиной, неподалеку от того места, где она расположилась, — неслышно крался дядюшка Дой. Добравшись до ковра и использовав свои слабые колдовские навыки, чтобы убедиться в отсутствии каких бы то ни было ловушек, он уничтожил ковер. Вез особых изысков, самым примитивным, но надежным способом — используя топорик. Может, дядюшка и был стар, и двигался уже не так быстро, но он не утратил ни сноровки, ни умения передвигаться совершенно бесшумно. Он уже был почти рядом с тем местом, где пряталась Душелов, когда она появилась — живое воплощение мужского начала, отмеченное печатью юности, хотя и несколько потрепанной.

Ее появление заметила белая ворона, которая занимала не слишком надежную позицию, покачиваясь на хрупкой, истосковавшейся по дождю ветке. Когда Душелов отошла достаточно далеко и, даже оглянувшись назад, не могла бы заметить то, чего не следовало, птица перелетела туда, где Душелов изменяла свой облик, и принялась рыться в одежде и прочих мелочах, которые та оставила. При этом ворона издавала звуки, больше всего напоминающие разговор с самой собой.

Душелов вошла в лагерь, надеясь обнаружить там тех, кто принадлежал к Черному Отряду или помогал ему. Лагерь был пуст. Однако далеко впереди тянулась длинная вереница людей — уже за Вратами Теней! Не прошел Врата всего один-единственный человек с мечом за спиной, но и он двигался быстро, торопясь навстречу тем, кто поджидал его на другой стороне.

Так у них все-таки был этот проклятый Ключ! И они воспользовались им! Ей следовало быть порасторопнее! И напасть, напасть, уничтожить их всех! Проклятие, почему-то все ее хитрости никогда толком не срабатывали с этими людьми. А-а-а, вот в чем дело! Они, по-видимому, каким-то образом узнали о ее приближении. Другого объяснения всему этому не было. Они знали о ее приближении, знают, где она находится сейчас, и…

Первый огненный шар оказался так точно нацелен, что наверняка снес бы ей голову, если бы она вовремя не рухнула на землю. Спустя несколько мгновений эти проклятые штуки замелькали в воздухе, явно посылаемые из нескольких разных точек. Кусты пылали, скалы раскалывались и плавились. Душелов поползла на животе, удаляясь от фокусной точки сосредоточения огня. И какого черта она занималась наведением иллюзий и маскировкой? Все ее усилия пропали даром. Нападающим, казалось, было совершенно точно известно, где именно она находилась, и все ее ухищрения ни на мгновение не ввели их в заблуждение.

Спасаясь от шквала огненных шаров, Душелов забралась в глубокую яму, не так давно служившую выгребной. Плевать. В данной момент играло роль лишь то, что здесь можно было спрятаться. Теперь стрелки смогут добраться до нее, только подойдя совсем близко.

Она воспользовалась этой передышкой, чтобы обдумать дальнейшие действия, подготовиться и перейти к контратаке. Это действо сопровождалось цветными всполохами, огнями, выбросами пара и взрывами, но не причинило ни малейшего вреда ее противникам, которые покинули поле боя через Врата Теней, как только она забралась в яму.

В конце концов Душелов выкарабкалась оттуда. Ничего не произошло. Глянула вдоль склона холма. Так. Даже те, кто стрелял в нее, были уже по ту сторону Врат Теней. Там в кружок стояли люди, что-то около дюжины, и явно ожидали, что она предпримет дальше. Она постаралась взять себя в руки. Нельзя допустить, чтобы они спровоцировали ее на какую-нибудь глупость. Врата Теней требовали исключительно деликатного обращения. Один продиктованный гневом, непродуманный шаг с ее стороны — и они могли оказаться повреждены совершенно необратимо.

Ей удалось подавить гнев. Слишком древней в своей порочности она была. Время — вот ее самый надежный союзник. Умение ждать — вот ее главный козырь.

Она энергично зашагала по склону холма, перекачивая свою ярость в энергию движения с такой легкостью, на которую обычное человеческое существо было бы не способно.

Склон непосредственно перед Вратами Теней был покрыт полосами скошенной травы и пятнами разноцветного мела. Тщательно помеченная безопасная тропа проходила через это место. Душелов не поддалась искушению пойти по ней. А вдруг они забыли, что она прежде уже проходила этим путем? Или, может быть, не верили, что она помнила, как именно пролегал этот путь — на восемь футов западнее, сразу за ржавой, искореженной железной клеткой, которая лежала на стороне Душелова. Она погрозила пальцем:

— Нехорошо, ох, нехорошо.

Лозан Лебедь — проклятый якобы погибший предатель — и семья нюень бао безмятежно смотрели на нее с той стороны. Белокожий крошечный колдун Гоблин самодовольно ухмылялся, очевидно, вспоминая, по чьей вине у нее оказалась повреждена нога. И эта отвратительная маленькая женщина тоже улыбалась недоброй улыбкой. А потом сказала:

— Я не просто попыталась тебя обставить, Конфетка. Я тебя обставила. — Она подняла руку, выставив средний палец, как это делали северяне. — Воды спят, Протектор.

Черт, что она хотела этим сказать?

70

Ни одно человеческое существо не способно прыгать так высоко, как Душелов. Она ухитрилась вознестись на высоту десяти футов за одно крошечное мгновение перед тем, как огненный шар пронесся сквозь воздух в том месте, где она только что стояла. Мне следовало держать рот на замке и не злорадствовать раньше времени. Сколько историй и сказаний повествуют о героях, которым удается уцелеть только потому, что захватчики теряют драгоценное время, хвастаясь и злорадствуя еще до того, как расправятся со своим пленником? Вот и еще один пример того же самого — Летописец Отряда Дрема совершает совершенно идиотский поступок, добиваясь лишь того, что настораживает противника.

Конечно, она среагировала быстро. Потрясающе быстро. Бедный старый Кусавир Пете успел выстрелить огненными шарами еще только два раза, а Душелов уже оказалась рядом с тем местом, где мы его приковали.

Все получилось не так, как я надеялась, а так, как ожидала. Пришло время Кусавиру Пете отдать свой должок.

Только я заметила проблеск какого-то движения, как белая ворона, точно ястреб, камнем упала вниз. Однако тут же снова взмыла в высоту и улетела прочь. Я пробормотала себе под нос:

— Сестра, сестра.

Еще немного, и я начну читать мысли.

— Иди сюда, Тобо. — В руках он держал Ключ. Вообще-то он должен был находиться во главе колонны, но, интересуясь стрельбой, потихоньку подошел сюда. Тобо среди нас был единственным, кто не выглядел испуганным. Из-за того, что он покинул свое место в строю, наше передвижение застопорилось. Он подошел ко мне с виноватым видом, явно ожидая выговора. И он его получит, но позже. — Подними Ключ.

— Но зачем…

— Отряд — не дискуссионный клуб, Тобо. Покажи ей Ключ. Сейчас же.

Он с недовольным видом поднял Ключ над головой. Золотая кирка вспыхнула в ярком утреннем свете.

Душелов не выказала никаких признаков волнения. Но я устроила эту демонстрацию на самом деле вовсе не для нее. Мне хотелось, чтобы Нарайан Сингх понял, что он выпустил из рук.

Конечно, это был Ключ, но не только. Одновременно он являлся древней и святой реликвией культа Душил, приверженцев Кины. Во дни их славы у каждого отрядного жреца Обманников была точная копия этой святыни. Я пробормотала:

— Кое в чем ты одержал победу, но кое-что и потерял, Нарайан. Воспользовавшись суматохой, ты забрал девушку. Зато у меня осталось вот это. Теперь, когда Дочь Ночи в твоих руках, можешь убираться вместе с ней куда угодно. Если сможешь унести и ее, и клетку.

Гоблину и Одноглазому на этот раз великолепно удалось сотворить свое злое колдовство. Девчонка не могла сбежать, даже разрушив клетку. Что бы ни случилось с клеткой, то же самое произойдет и с ней.

Мне не нравилась идея оставить клетку на той стороне, но Врата Теней упорно сопротивлялись попытке ее протащить. Может быть, это сопротивление и удалось бы преодолеть с помощью чисто мышечной силы, но для этого требовалось достаточно быстро объяснить достаточно большому количеству людей, что они должны делать. У меня попросту не хватило времени — на нас начали падать огненные шары.

Удачи тебе, Дитя Тьмы. Таскай за собой это железо на своем мрачном пути.

Я очень надеялась, что Сингх оставил Книгу Мертвых по ту сторону Данда Прэш, и пройдет еще достаточно много времени, прежде чем девушка и книга воссоединятся. Достаточно много для того, чтобы я имела возможность уйти туда, куда хочу, и завершить то, что задумала.

— Хорошо, Тобо. Теперь возвращайся на свое место и веди всех дальше. Лебедь, расскажи мне об этих кругах, где вы раскидывали лагерь. И скажи свое мнение насчет того, насколько сильно может быть повреждена защита пути.

— Насколько я помню, до первого такого круга идти не больше нескольких часов. И хотя мы использовали их как лагерные стоянки, на самом деле это, по-моему, перекрестки. Ночью сама поймешь, что я имею в виду. — И добавил зловеще: — вот увидишь, ночью все будет совсем по-другому.

Мне не понравилось, как это было сказано.

Я все еще была в тылу колонны и лишь на полпути к вершине холма, когда Душелов обнаружила, что произошло с летающим ковром. Мы услышали ее яростный рев, несмотря на смягчающий эффект того барьера, который отделял нас от остального мира. Земля, и та содрогнулась.

Дядюшка Дой, стоя неподалеку, на краю пути, наблюдал за делами своих рук. Я сказала:

— Ее, похоже, не радует перспектива добираться домой пешком.

Мой друг-конь стоял чуть позади, глядя поверх моего плеча. И фыркнул, совсем как человек.

Лицо Доя озарилось столь редкой для него улыбкой. Он был в полной мере доволен собой.

Лозан Лебедь спросил меня:

— Что ты ей сделала на этот раз?

— Не я. Дой. Он уничтожил ее транспортное средство. Теперь, кроме двух собственных копыт, у нее ничего нет, а ведь она находится за сотню миль от своего единственного друга. И Гоблин уже «подлечил» ей одну ногу, лишив возможности бегать и танцевать.

— Выходит, твоими усилиями у нас теперь еще один Хромой.

Он был достаточно стар, чтобы помнить эту Немезиду Отряда. Что я могла ему возразить? Улыбка сбежала с моего лица. Я частенько перечитывала те Летописи, потому что их писал сам Капитан, когда был еще молодым.

— Не думаю. Душелов не обладает тем концентрированным ядом и почти божественной злобой, которые были присущи Хромому. Она не такая одержимая, как он. В ней очень сильно хаотическое начало, в то время как он был воплощенное зло. — Я скрестила пальцы и показала их Лебедю. — Пойду-ка я лучше вперед и притворюсь, будто знаю, что делаю. Где Тобо?

— Уже давно впереди. Ты расстроила его.

Я заметила, что колонна возобновила движение. Это означало, что Тобо уже на равнине, с Ключом в качестве защитного талисмана.

Мне было о чем подумать. Например, о том, что этот артефакт, который Душилы, очевидно, рассматривали как свою святая святых, на самом деде принесли с равнины в наш мир предки нюень бао. Или вот еще интересная мысль — что мог значить Ключ для последнего неформального жреца нюень бао?

71

Что-то рядом с дорогой привлекло мое внимание как раз перед тем, как я достигла вершины холма и бросила первый взгляд на Сияющую равнину. Это оказался маленький лягушонок, в основном черный, но с темно-зелеными полосами и разводами на спине. Глаза у него были цвета свежей крови. Он сидел, припав к слегка наклоненному обломку серовато-черной скалы. По-видимому, у него была повреждена правая задняя лапка, потому что, попытавшись прыгнуть, он просто завертелся на месте.

— Черт, откуда он взялся? Ведь предполагается, что здесь нет ничего живого.

Я рассчитывала на то, что тучи мух, которые преследовали животных, заметно поредеют, когда мы окажемся за пределами безопасной зоны.

— Этот тоже долго не проживет, — ответил Лебедь. — На него напала белая ворона. Думаю, она собиралась им закусить.

Он сделал жест в сторону белой вороны. Та настолько осмелела, что устроилась прямо на спине мистического жеребца, моего друга. Его, казалось, такая ситуация вполне устраивала. Он выглядел даже почти довольным!

— Я только что вспомнил, — сказал Лебедь. — Это может оказаться полезным. В прошлый раз, когда мы проходили здесь, Ворчун заставил всех, кто принадлежал к Отряду, прикоснуться своими нагрудными знаками и амулетами к черной полосе, которая тянется посередине дороги. Сразу же после того, как он дотронулся до нее наконечником знамени. Может, это ничего и не значит. Но я — человек суеверный, и мне было бы спокойнее…

— Ты прав. Так будет спокойнее. Я недавно перечитала все, что Мурген рассказывает о своем путешествии. Он тоже считает это хорошей идеей. Тобо! Остановись!

Я не думала, что из-за шума, создаваемого движущейся колонной, он услышит меня, но надеялась, что люди передадут ему. Я еще раз взглянула на злополучного лягушонка, удивляясь тому, что ворона позволила ему уйти. И тут же заторопилась вперед, догоняя нашего недавно оперившегося колдуна.

Колонна остановилась — до Тобо дошел мой приказ. И на этот раз он решил выполнить его.

Его мать и бабка держались рядом с ним, чтобы он, не дай Бог, не отколол что-нибудь. Это явно вызывало у него раздражение. Он уже давно обогнал бы всех, если бы не Сари и Гота…

Ах! Насколько я помню, у Мургена были точно такие же проблемы с Копьем Страсти.

Бросив мельком первый взгляд на равнину, я испытала чувство благоговейного ужаса. Ее безбрежность не поддается описанию. И на всем этом невероятном пространстве она была ровной, как стол. Сплошные бесконечные напластования серого на сером, на фоне которых дорога выделялась лишь потому, что была чуть темнее. Никаких сомнений — чем бы ни была эта равнина, она представляла собой один громадный артефакт.

— Остановись, Тобо! Не ходи дальше, — крикнула я. — Мы едва не упустили кое-что из вида. Прикоснись Ключом к черной полосе, которая тянется по центру дороги.

— Какой черной полосе?

— Сейчас она стала почти незаметна, — сказал Лебедь. — Но если постараться, ее можно разглядеть.

Никуда она не делась, вот она, тут.

— Иди сюда, здесь хорошо видно.

Тобо с явной неохотой попятился назад. Может быть, следовало поручить нести Ключ Готе. Вряд ли она способна обогнать кого-то из нас.

Я устремила взгляд вдаль, за спину Тобо, и почувствовала, что меня саму тянет поторопиться. До братьев теперь было рукой подать… Над равниной начали собираться густые темно-серые облака. Мурген говорил, что здесь это происходит частенько, хотя и нельзя сказать, чтобы всегда. Сколько я ни вглядывалась, так и не увидела никаких признаков разрушенной крепости, которая должна была находиться впереди в нескольких днях пути. Мне удалось заметите лишь множество каменных столпов — только они и нарушали монотонную гладкость равнины.

— А, вот она! — закричал Тобо, указывая вниз, и с размаху — вот идиот! — ударил киркой по поверхности дороги.

Земля содрогнулась. Не так сильно, как бывает при землетрясениях, которые пришлось пережить многим из нас и которые опустошили половину Страны Теней. И все же достаточно сильно, чтобы люди ощутили толчок, и чтобы это вызвало среди них всякие толки, и чтобы животные выразили свое неудовольствие.

Утренний свет причудливо залил равнину, все каменные столпы заискрились. Люди заахали и заохали. Я сказала:

— Вот, наверно, почему ее называют равниной из Сияющего Камня.

— Не думаю, — возразил Лебедь. — Правда, я могу и ошибаться. Не забудь, что я сказал о нагрудных знаках Отряда.

— Помню.

Тобо вытащил кончик кирки из дорожного покрытия. Земля снова содрогнулась, так же мягко, как в прошлый раз. Когда я подошла к нему, он удивленно смотрел вниз.

— Дрема, она исцеляет сама себя.

— Что?

— Когда я ударил, кончик кирки проткнул дорогу, точно она… мягкая. А когда я вытащил кирку, дыра тут же сама затянулась.

Лебедь заметил:

— Центральную полосу теперь лучше видно.

И правда. Может быть, причиной тому был ослепительный солнечный свет.

Земля задрожала снова. Тональность голосов за моей спиной изменилась, теперь в них слышались испуг и даже благоговейный ужас. Я оглянулась.

Огромный гриб густой темной пыли, который пронизывали черные, ярко очерченные всполохи, вырастал там, откуда мы пришли. Его наружная поверхность казалась почти твердой, хотя по мере того, как он поднимался, во все стороны летели темные ошметки.

Гоблин расхохотался так злобно и громко, что его, наверно, было слышно за много миль отсюда.

— Похоже, кое-кто получил мой прощальный подарочек. Надеюсь, на этот раз ей по-настоящему больно.

Я же, стоя совсем неподалеку от него, добавила шепотом:

— Хорошо бы «подарочек» оказался для нее роковым, но на это надежды мало.

— Да уж.

— Ну, будем надеяться, что теперь она, по крайней мере, повредила и вторую ногу, — сказала я и продолжала, обращаясь к Сари: — мне нужно, чтобы ты кое-чем занялась. Помнишь, Мурген рассказывал, как он все время обгонял остальных, когда проходил здесь с Копьем? Тобо делает то же самое. Прошу тебя, придерживай его.

Сари устало вздохнула, но кивнула.

— Хорошо, я буду останавливать его, — ответила она почти безразличным тоном.

— Не надо его останавливать, надо просто не давать ему забегать вперед. Позднее это может оказаться важным.

Я тут же решила про себя, что нам с ней нужно непременно улучить время и как следует потолковать по душам, как мы нередко делали раньше. Чувствовалось, что ее что-то беспокоило, и нужно было не замалчивать это, а вытащить на свет Божий, разложить по полочкам, а потом отбросить в сторону. И подальше, чтобы ее душа исцелилась.

Она нуждалась в исцелении. Хотя бы потому, что во всем винила одну себя. Что-то в ней мешало принять мир таким, каким он был. Она все время сражалась с ним и… устала. И все больше и больше начинала походить на свою мать.

— Привяжи его к себе, если понадобится, — сказала я.

Глаза у Тобо засверкали, но я проигнорировала это. И обратилась ко всем нашим с короткой речью, призывая тех, у кого были отрядные значки, подойти и прижать их к поверхности дороги в том месте, где Тобо повредил ее. Чтения, которые я возобновила в последнее время, включали в себя и ту часть Летописей, где Мурген описывал свои приключения на этой равнине. Никто не задал никаких вопросов и не стал отказываться. Колонна снова двинулась в путь, но теперь гораздо медленнее, поскольку все по очереди подходили за благословением, за исключением тех, у кого не было нагрудных знаков Отряда. Я оставалась на месте и каждому подходившему говорила что-нибудь если не утешительное, то вдохновляющее. Меня поразило, сколько, оказывается, не только мужчин, но даже женщин и детей присоединились к Отряду, а я этого и не заметила. Капитан ужаснется.

Дядюшка Дой подошел последним, и это вызвало во мне ощущение смутного беспокойства. Один нюень бао замыкает шествие, другой возглавляет его, пусть даже он и метис… Но смешанные браки стали в Отряде нормой. Сейчас среди всего этого множества людей оставалось всего два человека, которые принадлежали к Отряду, когда он прибыл с севера. Гоблин и Одноглазый. С Одноглазым, можно сказать, было покончено, и Гоблин поступал очень мудро, стараясь научить Тобо всему, что умел и знал сам, не дожидаясь, пока неотвратимое настигнет и его тоже.

Я медленно двинулась вдоль колонны вперед. Проходя мимо людей, я ни в ком не почувствовала какого-то особого энтузиазма. Складывалось впечатление, что все впали в состояние тихого отчаяния. Плохой признак. Он свидетельствовал о том, что эйфория по поводу нашего маленького успеха закончилась. Большинство людей осознали, что превратились в беглецов.

Лебедь выразил это ощущение словами:

— У меня такое чувство, что мы, как говорят на севере, «попали из огня да в полымя».

— Почему это?

— Мы удрали от Душелова. И что теперь?

— Теперь будем шагать, пока не найдем наших братьев. А потом освободим их.

— Ты что, в самом деле такая простушка или притворяешься?

— Нет, не такая. Но трудности существуют часто по большей части в нашем сознании, и мне нравится напоминать людям об этом. — Я оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. — Я тоже ни в чем не уверена, Лебедь, как и остальные. Я иду этим путем, потому что не представляю себе никакого другого, и мне нет дела до высоких идеалов. Иногда, оглядываясь на свою жизнь, я начинаю жалеть себя. Может быта, я потратила десять лет, замышляя и совершая преступления только ради того, чтобы выкопать из-под земли людей, которые будут принимать решения за меня.

— Подчинись Воле Ночи.

— Что?

— Так мог бы сказать Нарайан Сингх, не правда ли? Во времена моего пра-прадедушки был такой лозунг у приверженцев Госпожи. Они верили, что мир, процветание и безопасность возможны только тогда, пока вся власть будет сосредоточена в руках этой справедливой и волевой женщины. Так и произошло, более или менее. В княжествах, которые «Подчинились Воле Ночи», в особенности в самом центре империи, на протяжении многих десятилетий царили мир и процветание. Мора, чумы и голода не было вообще. Война воспринималась как диковина, возможная лишь где-то очень, очень далеко от этих мест. Преступников преследовали с такой беспощадностью, что уцелели лишь те из них, кто был безумен. Но всегда были очень большие сложности на границах. Каждый из любимчиком Госпожи, те, кто принадлежал к Десяти Взятым, жаждал создать спою собственную маленькую империю внутри большой, и все вместе они не испытывали недостатка во внешних врагах. А ведь они еще враждовали и друг с другом. Черт, даже мир и процветание порождают врагов. Если ты делаешь все как надо и живешь хорошо, всегда найдется кто-то, кому захочется прибрать к рукам твое имущество.

— Никогда не думала, что ты у нас философ, Лебедь.

— А ты уверена, что вообще знаешь меня?

— Уверена. К чему ты клонишь, Лебедь?

— Сам не знаю. Наверно, просто убиваю время. Путь кажется короче, когда работаешь языком. Или, может быть, хочу напомнить себе, что нет смысла слишком огорчаться из-за капризов человеческой природы. Все мои связи с прошлым оказались оборваны, жизнь перевернута с ног на голову, а самого меня зашвырнуло в неизвестное будущее, куда я лечу с завязанными глазами. Поневоле станешь философом. Теперь я просто радуюсь каждому прожитому мгновению. Какой бы смысл ни вкладывать в эти слова, я, да, Подчинился Воле Ночи.

Несмотря на свое религиозное воспитание, я всегда терпеть не могла фаталистического подхода к жизни. Подчинись Воле Ночи? Отдай свою жизнь в руки Бога? Бог — это Могущество, Добро и Милосердие. Нет Бога, кроме Бога. Так нас учили. Но, может быть, последователи Бходи и правы, когда говорят, что почтение к богам лучше всего проявляется, если человек пытается что-то сделать сам. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай.

— Скоро начнет темнеть, — напомнил мне Лебедь.

— Это одна из вещей, о которых я стараюсь не думать, — призналась я. — Однако Нарайан Сингх был прав. Тьма приходит всегда.

И когда это произойдет, мы, может быть, узнаем, какой прекрасный талисман наш Ключ.

— Ты заметила, что каменные столпы продолжают светиться, несмотря на то, что небо хмурится, как будто вот-вот пойдет дождь?

— Да.

Мурген рассказывал об этом феномене. Интересно, может случиться с нами хоть что-то такое, что никогда и ни с кем не случалось прежде?

— Когда вы в прошлый раз тут проходили, было то же самое?

— Нет. В солнечном свете они сияли очень ярко, но такого впечатления, будто они способны светиться сами, не возникало.

— А-а-а… Тут было так же холодно? — На протяжении всего дня становилось все холоднее.

— Я запомнил ощущение, похожее на прохладу в горах. Ничего невыносимого. Погоди! Что там такое?

В голове колонны послышались возгласы и выкрики, однако издалека понять их причину было невозможно.

— Что случилось?

— Наш парнишка остановился. Похоже, что-то нашел.

72

То, что нашел Тобо, оказалось останками нара по имени Зиндаб, одного из наших лучших офицеров прежних дней и, возможно, брата злодея Могабы. Во всяком случае, во время осады Джайкура, когда Могаба задумал захватить власть в Отряде, они были близки, как братья.

— Расступитесь, люди, — крикнула я. — Дайте возможность подойти специалистам.

Под специалистами подразумевался прежде всего Гоблин. Он опустился на колени и медленно пополз вокруг трупа, двигая головой то вверх, то вниз, бормоча себе под нос какую-то колдовскую абракадабру и не прикасаясь абсолютно ни к чему, пока не убедился, что опасность не угрожает. Я тоже опустилась на одно колено.

— Надо же, как он далеко забрался! Не ожидал, — сказал Гоблин.

— У него была дубленая кожа. Что, Тени поработали? — У тела был именно такой вид.

— Да. — Гоблин осторожно толкнул его, труп слегка перекатился, — Ничего не осталось. Высохшая мумия.

Голос позади меня произнес:

— Обыщи его, придурок. Может, он нес сообщение.

Я оглянулась. За моей спиной стоял Одноглазый, опираясь на свою безобразную черную трость. Время от времени он вздрагивал — от затраченных усилий или, может быть, просто от холодного воздуха. Вообще-то он ехал верхом на осле, привязанный таким образом, чтобы не свалиться, даже если задремлет, что с ним случалось частенько в последнее время.

— Оттащи его в сторону от дороги, — предложила я. — Не стоит задерживать движение. До привала на ночь нам предстоит пройти еще примерно восемь миль. — Эти восемь миль я, как говорится, взяла с потолка, но факт оставался фактом — останавливаться не следовало. Мы подготовились к этому походу лучше своих предшественников, и все же наши ресурсы были не безграничны. — Лебедь, когда мимо будет проходить мул с палаткой, отведи его в сторону.

— М-м-м?

— Нужно же нам как-то перевезти тело. — Все, кто слышал меня, выглядели озадаченными. — Мы пока что по-прежнему Черный Отряд. И, значит, не бросаем своих.

Что никогда в полной мере не соответствовало истине, но нужно в любых обстоятельствах работать на идеал, если не хочешь, чтобы он померк. Закон, столь же древний, как сама монетная система, утверждает, что плохие деньги всегда вытесняют хорошие. О том же самом говорят принципы, этика и правила поведения. Если всегда идти по легкому пути, то вряд ли в случае необходимости хватит твердости сделать трудный шаг. Нужно делать то, что считаешь правильным. И если знаешь, что это так. В девяноста девяти случаях из ста ты знаешь, что нужно делать, но просто выдумываешь всякие отговорки, потому что поступать правильно очень нелегко и причиняет много неудобств.

— У него нагрудный знак, — сказал Гоблин, показывая искусно выполненный серебряный череп, единственный рубиновый глаз которого, казалось, светился своей собственной внутренней жизнью. Зиндаб выточил его сам. Очень изящная вещь, сделанная талантливыми руками. — Хочешь взять его?

Таков был обычай, который постепенно возник после того, как Отряд получил свои первые нагрудные знаки из рук Душелова, в те далекие времена, когда Капитан был просто молодым человеком с птичьим пером в волосах. Нагрудные знаки павших отдавали новобранцам, которые хотели их иметь, в расчете на то, что они будут знать и помнить свою «родословную» и хранить память о погибших.

В каком-то смысле это бессмертие.

Я подскочила, Сари испуганно ойкнула. Мне припомнилось, что нечто похожее в прошлый раз случилось с Мургеном. Хотя в тот раз только он понял это. Я задумалась. Может быть, нужно с ним посоветоваться. Целая команда обеспечивала транспортировку туманного прожектора настолько бережно, насколько это вообще в человеческих силах. Даже Тобо было строго-настрого приказано приноравливать свой шаг к возможностям этой команды, которая несла едва ли не самый наш ценный груз.

Тобо, правда, не слишком хорошо выполнял этот приказ.

Мимо проскрипели телеги. Несколько животных пугливо отскочили в сторону от останков Зиндаба, но не настолько далеко, чтобы сойти с безопасного пути. У меня возникло ощущение, что они чуют опасность лучше меня, поскольку мое спасение целиком и полностью зависит лишь от интеллекта. Только черный жеребец, казалось, остался равнодушен к судьбе Зиндаба.

Зато им, по-видимому, очень заинтересовалась белая ворона. Может, она знала его и теперь оплакивала?

Глупость, конечно. Если только это не Мурген, как предполагали некоторые, угодивший в ловушку за пределами своего времени.

Прошел господин Сантараксита, ведя осла, на котором сидел копиист Баладитай. По пути этот последний читал книгу, совершенно не замечая того, что происходило вокруг. Может, он просто вдаль ничего толком не видел? Или не верил в существование мира за пределами своей книги? К его запястью была привязана веревка от другого осла. Это бедное животное пошатывалось под грузом, состоящим, в основном, из книг и всякого инструментария, используемого в библиотечной работе. Среди книг были и Летописи, заимствованные, конечно, включая и те, которые я утащила из библиотеки.

Сантараксита подошел ко мне.

— Я в восторге, Дораби. Пережить такие удивительные приключения в моем возрасте. Столкнуться со всеми этим древними, сверхъестественными, живыми артефактами, ужасными колдунами и таинственными силами. Все равно что шагнуть на страницы древних Вед.

— Я рада, что вы получаете удовольствие. Этот человек когда-то был одним из наших братьев. Приключение догнало его примерно сорок лет назад.

— И его еще не растащили на куски?

— На этой равнине выживает только то, что ей угодно. Здесь нет ни мух, ни пожирателей падали.

— Но тут есть вороны.

Он указал на птиц, круживших в отдалении. Я и сама обратила на них внимание, потому что они не издавали никаких звуков и лишь немногие находились в воздухе. Не меньше дюжины сидели на верхушках каменных столпов. Самые ближние были на расстоянии несколько сот ярдов по ходу нашего движения.

— Они здесь не для того, чтобы пировать, — сказала я. Это — глаза Протектора. Полетают тут, а потом отправятся к ней и доложат, что мы делаем. Если они опустятся на землю после наступления темноты, то будут мертвы точно так же, как Зиндаб. Эй, Лебедь! Давай-ка, пройдись вдоль колонны туда и обратно, скажи всем, чтобы никто не вздумал стрелять в ворон. Еще понаделают дыр в дороге, которая защищает нас от Теней.

— Хочешь, чтобы я попал в список первоочередных жертв Душелова?

— Что?

— Она ведь пока не знает, кажется, что я жив. Вороны доложат ей об этом.

Я засмеялась.

— Думаю, в данный момент тебя меньше всего должно волновать отношение Душелова. Ей до тебя не добраться.

— Кто знает?

И он отправился предупреждать людей, чтобы они обращались с этими соглядатаями-воронами так же бережно, как со своими домашними любимцами.

— Странный, загадочный человек, — заметил Сантараксита.

— Странный — да, в каком-то смысле. Но он чужак, может, в этом все дело?

— Здесь все мы чужаки, Дораби.

Вот это верно. Очень верно. Даже с закрытыми глазами я необыкновенно остро ощущала чужеродность этой равнины. По правде говоря, не глядя на нее, — даже сильнее. С закрытыми глазами я чувствовала, что она осознает мое присутствие, так же, как я — ее.

Как только тело Зиндаба погрузили, я двинулась дальше рядом с господином Сантаракситой. Библиотекарь продолжал восхищаться — всем, кроме погоды.

— Здесь всегда так холодно, Дораби?

— И это даже еще не зима. — Он знал о снеге только понаслышке. Лед же, по его представлениям, это то, что падает с неба во время яростных гроз сезона дождей. — Возможно, будет еще гораздо холоднее. Не знаю. По словам Лебедя, он не помнит, чтобы в прошлый раз, когда он проходил здесь, было так холодно. Но тогда было другое время года и совсем другие обстоятельства похода.

Готова поспорить на что угодно — равнине не часто доводилось слышать плач страдающих от колик младенцев или лай собаки. Кто-то из ребятишек протащил с собой пса, а теперь уже поздно было что-либо менять.

— Сколько мы пробудем здесь?

— Ах, вот вопрос, который никто не решается задавать. Вы лучше меня знаете ранние Летописи. У вас было несколько месяцев на их изучение, а я еле-еле успеваю писать свои. Что там сказано об этой равнине?

— Ничего.

— Неужели ни слова о том, кто создал ее? И зачем? Тут, конечно, какую-то роль сыграла Кина. Так же, как Свободные Отряды Хатовара и этот демон Шиветай. По нашим предположениям, именно он находится в крепости, которая у нас впереди. Охраняет сон Кины. До сих пор, правда, он делал это не слишком успешно, судя по тому, что один из королей древности Райдрейнак загнал Обманников своего времени в те же самые пещеры, куда Душелов заманила Плененных. Нам известно также, что Книга Мертвых имеет ко всему этому какое-то отношение. Еще дядюшка Дой говорит — не приводя убедительных доказательств, — что нюень бао — потомки какого-то другого Свободного Отряда. Однако все знают, что дядюшка и матушка Гота иногда говорят вещи, не укладывающиеся в рамки обычного знания.

— Дораби? — Лицо Сантаракситы приняло такое выражение, как бывало всегда, когда я удивляла его. Усмехнувшись, я продолжала: — я перебираю все это в уме снова и снова, каждый день, двадцать раз на дню. По правде говоря, я надеялась, что и вы что-нибудь добавите к этой мешанине. Неужели ничего? По опыту тех, кто уже бывал здесь, мы знаем, что до крепости добираться три дня. Мне почему-то кажется, что она расположена в самом сердце равнины. Нам известно, что существует сеть защитных дорог и кругов; так мы называем места, где дороги пересекаются. А если есть дороги, значит, они куда-то ведут, верно? Лично я отсюда делаю вывод, что должны быть, по крайней мере, еще одни Врата Теней. Что скажете?

— Ты поставила на кон само наше выживание в зависимости от того, что, может быть, на равнине существует другой выход?

— Вот именно. Все равно обратного пути у нас нет.

Снова тот же озадаченный вид.

Так же, как и у Суврина, который обогнал нас и слышал мои последние слова.

— Хотя я всю свою жизнь прожила в окружении Гунни, — сказала я, — их наиболее мрачные легенды мне неизвестны. А о других, более древних и менее широко распространенных культах, я знаю еще меньше. Вы что-нибудь слышали о Стране Неизвестных Теней? Она, похоже, имеет какое-то отношение к таким высказываниям: «Все Зло Умирает Там Бесконечной Смертью» и «Призываю Небеса и Землю, День и Ночь».

— Ну, что касается последнего, то здесь все просто, Дораби. Это обращение к Высшему Существу. Иногда это высказывание звучит как «Призываю Землю и Ветер, Море и Небо» или даже как «Призываю Вчера и Сегодня, Вечер и Утро». Они легко запоминаются, их можно произносить, не вдумываясь в смысл, если ставить своей целью каждый день определенное число раз повторять молитвы. Не сомневаюсь, что у веднаитов, не пренебрегающих обязанностью молиться, тоже есть что-нибудь коротенькое в этом духе.

Меня охватило чувство вины. За последние полгода я свои обязанности верующей исполняла просто отвратительно.