Железный король Дрюон Морис

13

Бегство из Летнего двора

Что-то отбросило меня в сторону. Я больно упала на локоть, охнула и открыла глаза.

Между мной и химерой стоял Ясень, обнажив меч. Клинок светился ледяной голубизной, лезвие, покрытое морозной паутиной, курилось туманом.

Чудовище рявкнуло и бросилось на принца, но тот отпрыгнул и взмахнул мечом. Ледяной клинок вонзился в лапу твари.

Химера заверещала и бросилась в атаку, но Ясень откатился в сторону, вскочил на ноги, вскинул руку, и пальцы его вспыхнули голубоватым светом. Тварь снова устремилась на принца; фейри взмахнул рукой — и химера завизжала, осыпаемая градом ледяных осколков.

— К оружию! — раздался громовой призыв Оберона. — Рыцари, убейте зверя! Защищайте послов! Скорей!

Звонкий голос Маб перекрыл рев химеры и беспорядочные вопли толпы: королева звала своих подданных в атаку. Фейри запрыгивали на сцену, размахивая оружием, выкрикивая боевые кличи, скаля зубы и клыки. Менее воинственные создания, напротив, прыснули врассыпную, спасаясь бегством, пока другие атаковали. Тролли и огры молотили по шкуре чудовища огромными заостренными палицами; Красные колпаки кололи химеру зазубренными бронзовыми ножами, а Светлые рыцари разили шкуру твари огненными мечами. Братья Ясеня тоже ринулись в атаку, вооруженные клинками изо льда.

Израненная, загнанная в угол химера взревела, ее драконья голова дернулась, разинула пышущую паром пасть и окатила нападающих потоком жидкого огня. Те, на кого попала кипящая слюна твари, с воплями попадали на землю в судорожных корчах — ожоги разъедали кожу до костей. Чудовище попыталось покинуть сцену, но фейри преградили путь мечами и палицами.

Обычные фейри разбежались, на сцене остались лишь воины, и владыка Благого двора поднялся с места; лицо застыло жуткой маской, длинные серебристые волосы развевались на ветру. Король вскинул руки, и земля под нами содрогнулась. Тарелки со звоном посыпались со столов, деревья задрожали, а фейри отпрянули от лающего чудовища.

Химера рявкнула и попыталась ухватить лапами воздух, удивленно мигая испуганными глазками, как будто не в силах понять, что случилось.

Сцена — огромная мраморная глыба — раскололась с оглушительным треском, взломанная изнутри толстыми шипастыми корнями, которые змеями обернулись вокруг химеры, глубоко впиваясь в шкуру. Чудовище заревело, стало лапами рвать опутавшие его живые хлысты, но тугие кольца сжимались все крепче.

Фейри снова ринулись на чудище, разя мечами и когтями.

Химера сопротивлялась, клацала смертоносными клыками и размахивала когтистыми лапами, хватая тех, кто оказался слишком близко. Какой-то огр треснул палицей по боку чудовища, но и сам попал под жуткий удар тяжелой лапы, вспоровший его плечо насквозь. Светлый рыцарь-фейри замахнулся на одну из голов химеры, но челюсти лязгнули и обдали рыцаря кипящим пламенем. Фейри с воплем отскочил, а химера подняла драконью голову и уставилась на Лесного владыку, который стоял за столом и сосредоточенно хмурился.

Чудовище разинуло пасть и набрало в грудь воздуха. Я окликнула Оберона, но мой голос потерялся в какофонии звуков, и я поняла, что предупреждение опоздает.

Ясень поднырнул между жуткими лапами и взмахнул снизу вверх ледяным клинком. Меч пронзил драконью шею, и чудовищная голова с тошнотворным хлюпаньем отскочила на мраморный пол. Ясень увернулся от извивающейся, брызгающей кровью шеи; из обрубка вырывалось жидкое пламя.

Фейри выли от боли. Ясень отскочил от капающей лавы, а какой-то тролль воткнул копье в разинутую львиную пасть, проткнув чудовище насквозь. Трио Красных колпаков умудрилось миновать смертоносные когти и прорваться к козлиной голове. Гномы кусались и тыкали чудище кинжалами.

Химера задергалась, забилась и наконец обмякла в паутине корневищ и веток, изредка подрагивая лапами. Хотя она и так уже умирала, Красные колпаки без устали рвали ее плоть на части.

Битва закончилась. После кровавого побоища повсюду воцарился хаос. Обугленные, изломанные, покалеченные тела, как брошенные игрушки, валялись у расколовшейся сцены. Пострадавшие фейри зажимали ужасные раны; их лица кривились от муки. Все заполонила вонь тлеющей плоти и крови.

Меня замутило. Стараясь не смотреть на жуткое зрелище, я отползла к самому краю сцены, и меня стошнило прямо в розовый куст.

— Оберон!

От этого вопля меня пробрало до костей. Королева Маб вскочила на ноги и, сверкая глазами, тыкала в Оберона пальчиком в перчатке.

— Как ты посмел! — рявкнула королева, а я поежилась от холода — температура резко понизилась, мороз сковал деревья и землю. — Как ты посмел натравить на нас это чудище?! Ведь мы пришли к тебе под знаменем доверия! Ты нарушил соглашение, и я такого святотатства не прощу!

Оберон оскорбился, но тут вскочила королева Титания.

— Да как ты смеешь? — взвизгнула она. В небе сверкнула молния. — Ты обвиняешь нас в том, что мы призвали чудище? Это все подстроено Темным двором, чтобы поразить нас в нашем доме!

Светлые и Темные фейри зашептались, бросая подозрительные взгляды на представителей противоположного двора, хотя еще мгновение назад бились бок о бок. Красный колпак, отплевываясь от черной кровищи химеры, спрыгнул со сцены и бросился ко мне, сверкая голодными глазками-бусинками.

— Чую человечину, — закудахтал карлик, облизываясь лиловым языком. — Чую молодую девичью кровь, плоть слаще, чем у дикой твари!

Я торопливо отошла за сцену, но он увязался следом.

— Иди ко мне, деточка! — не унимался Красный колпак. — Чудище на вкус горчит, а вы, молоденькие человечки, сладенькие! Я лишь разочек кусну… ну, может, пальчик отъем…

— Прочь, — Ясень явился из ниоткуда. Он выглядел очень опасно, особенно из-за темных брызг крови на лице. — У нас и так проблем полно, не хватало еще, чтобы ты сожрал дочь Оберона. Убирайся.

Красный колпак плотоядно оскалился, но отступил. Юноша со вздохом повернулся ко мне, смерил оценивающим взглядом.

— Ты цела?

— Ты спас мне жизнь, — прошептала я.

Я едва не добавила «спасибо», но осеклась — тот, кто произносил это слово в Волшебной стране, оказывался в долгу. Я запоздало испугалась.

— Я… я же тебе не обязана теперь, — опасливо пробормотала я. Он выгнул бровь. Я запнулась. — Никаких пожизненных долгов, обязанности стать твоей женой, ничего такого?

— Разве что их величества договорились без нас. — Ясень оглянулся на спорящих владык. Оберон пытался утихомирить Титанию, но она и слушать ничего не хотела и кидалась на него еще хуже, чем на Маб. — Похоже, все договоренности теперь официально разорваны. Возможно, начнется война.

— Война? — Что-то холодное коснулось моей щеки: в небе, исчерченном молниями, кружились снежинки. Зрелище было жуткое и прекрасное; я поежилась. — И что же будет?

Ясень шагнул ко мне и убрал прядь волос с лица. От прикосновения его пальцев меня с ног до головы пронзило, словно электрическим разрядом. Принц склонился ко мне, защекотав ухо прохладным дыханием.

— Я тебя убью, — шепнул он и отошел к своим братьям за столом. На меня он не оглядывался.

Я потрогала щеку в том самом месте, где его пальцы коснулись моей кожи; мне стало и страшно, и сладко.

— Осторожней, человек. — В самом углу сцены, в тени издохшей химеры, возник Грималкин. — Не дари своего сердца принцу-фейри. Добром такое не заканчивается.

— А тебя кто спрашивал? — огрызнулась я. — И почему ты вечно возникаешь не там, где нужно? Ты же получил свою плату. Зачем ты за мной таскаешься?

— Ты забавная, — промурлыкал Грималкин. Золотые глаза мимолетно скользнули по ругающимся владыкам. — И весьма интересуешь короля и королев. А значит, ценная пешка в игре. Интересно, что ты сделаешь теперь? Во владениях Оберона твоего брата нет.

Ясень и его братья замерли с каменными лицами; Маб с Титанией продолжали препираться; Оберон пытался успокоить обеих, но безуспешно.

— Мне надо к Темному двору, — прошептала я, а Грималкин ухмыльнулся. — Придется искать Итана во владениях королевы Маб.

— Так я и думал, — щурясь, промурлыкал мне Грималкин. — Вот только… ты же не знаешь, где находится Темный двор? Свита Маб явилась сюда по воздуху, в летающих экипажах. Как же ты его найдешь?

— Может, я спрячусь в летающей повозке? Замаскируюсь?

Грималкин весело фыркнул.

— Если тебя не унюхают Красные колпаки, то огры учуют. По дороге в Тир-на-Ног от тебя лишь косточки останутся. — Кот зевнул и облизал заднюю лапу. — Жаль, что у тебя нет провожатого, который знает дорогу.

Я уставилась на него в бессильной злобе, начиная понимать, к чему он клонит.

— Ты знаешь дорогу к Темному двору, — тихо проговорила я.

Грималкин почесал ухо.

— Может быть.

— И отведешь меня туда, — продолжила я, — за небольшую услугу.

— Нет, — Грималкин поднял морду ко мне. — Попасть в Темные земли непросто. Я запрошу огромную цену, человек, так что подумай, чего стоит твой брат.

Я примолкла и стала разглядывать стол, за которым до сих пор ругались королевы.

— Зачем мне эта тварь? — Маб фыркнула на Титанию. — Я лишилась своих верноподданных. К чему мне натравливать чудище на своих?

Титания смотрела на соперницу с неменьшим презрением.

— Тебе все равно, кого убивать, лишь бы своего добиться, — заявила она, задрав нос. — Ты выдумала хитроумный план, чтобы ослабить наш двор, а самой не попасть под подозрение.

Маб сердито вспыхнула, и снег превратился в слякоть.

— Ты обвиняешь меня в убийстве собственных подданных?! Я не намерена это слушать! Оберон! — Она в ярости обернулась к Лесному владыке и прошипела: — Найди тех, кто это сделал! — Волосы ее извивались, как змеи. — Найди и отдай их мне, иначе берегись гнева Темного двора!

— Леди Маб, не торопитесь! — Оберон предостерегающе поднял руку. — Конечно, вы понимаете, что это означает для нас обоих.

Маб даже бровью не повела.

— Я буду ждать до кануна Иванова дня. Если Светлый двор не предъявит мне виновных в этом зверстве, готовьтесь к войне, — объявила она с каменным лицом и обратилась к сыновьям, дожидавшимся ее приказаний: — Пошлите за целителями. Соберите наших раненых и мертвых. Сегодня же вечером возвращаемся в Тир-на-Ног.

— Если хочешь что-то сделать, — тихо подсказал мне Грималкин, — решайся быстрее. После их отъезда Оберон тебя не отпустит: ты слишком ценная пешка, он не уступит тебя Темным фейри, а будет держать тебя здесь, против твоей воли, — под замком, если понадобится, — лишь бы Маб до тебя не добралась. Единственная возможность сбежать на поиски брата — сегодня вечером. Другой может и не быть.

Ясень с братьями скрылись в толпе Темных фейри. Я заметила мрачный, страшный взгляд Лесного владыки и приняла решение.

— Ну ладно. Уходим отсюда.

Грималкин поднялся.

— Хорошо, — согласился он. — Уйдем сейчас, пока все не успокоились и Оберон про тебя не вспомнил. — Он осмотрел мое нарядное платье и сморщил нос. — Принесу твои вещи. Жди здесь и постарайся не привлекать к себе внимания.

Кот взмахнул хвостом, скользнул в тень и исчез.

Я стояла возле трупа химеры и нервно оглядывалась, как бы Оберон меня не заметил. С львиной гривы что-то капнуло, мимолетно сверкнуло, как будто на солнце, и с тихим звяканьем ударилось о мрамор. Я приблизилась с любопытством и опаской, одним глазом посматривая на массивную тушу, которую все еще грызли карлики в красных колпаках. На земле металлически поблескивал какой-то предмет. Я опустилась на колени и подобрала миниатюрный кругляш, похожий на металлического жучка, вроде клеща, размером с ноготь на мизинце. Длинные паучьи лапки скукожились под животом у металлического существа, точь-в-точь как у издохшего насекомого. Кругляшок покрывала липкая черная слизь; я с ужасом догадалась, что это кровь химеры.

Внезапно металлическая штучка задрыгала ножками и перевернулась у меня в ладони. Я вскрикнула и выронила кругляш на землю; металлический жучок побежал по мраморной сцене, протиснулся в щель и исчез.

Пока я с трудом оттирала пальцы от крови химеры, из ниоткуда материализовался Грималкин с моим ярко-оранжевым рюкзаком.

— Сюда, — промурлыкал кот и повел меня с поляны в заросли. — Скорей переодевайся, — приказал он, когда мы оказались под тенистыми ветвями. — Времени у нас мало.

Я расстегнула молнию на рюкзаке, вытряхнула одежду на землю и стала стаскивать с себя платье. Грималкин уставился на меня, сверкая желтыми глазами в полумраке.

— Может, отвернешься? — попросила я.

Кот зашипел.

— Ты меня не интересуешь, человек. Скорей!

Я хмуро стянула с себя платье и переоделась в старую, привычную одежду. Пока я натягивала кроссовки, Грималкин наблюдал за тем, что происходило на поляне. Три Светлых рыцаря целеустремленно шагали в нашу сторону.

Кот прижал уши.

— Тебя уже хватились. Туда!

Я бросилась вслед за котом в тень под изгородью, окружавшей всю поляну. Заросли раздвинулись, открывая узкий проход, в который я едва могла бы втиснуться на четвереньках. Грималкин, не оглядываясь, скользнул туда. Я поморщилась, опустилась на колени и поползла вслед за котом, таща за собой рюкзак.

Темный туннель извивался впереди. Я раз десять укололась, пока пробиралась по лабиринту из переплетающихся шипов; колючки цеплялись за волосы, одежду и кожу.

Грималкин обернулся и уставился на мои мучения сияющими глазищами.

— Постарайся не слишком запачкать колючки своей кровью, — велел он, а я опять больно укололась. — Нас кто угодно может преследовать, а ты оставляешь очевидный след.

— Угу, я для собственного удовольствия кровью истекаю. — Ветка запуталась у меня в волосах, и я еле высвободилась, рванувшись в сторону. — Долго еще?

— Не очень. Мы немного срезали.

— Срезали? Что, прямо в сад к Маб выйдем?

Грималкин уселся и поскреб лапой ухо.

— Нет, этот проход ведет назад в твой мир.

Я вскинулась и больно, до слез, укололась затылком.

— Что?! Ты серьезно? — Неужели можно вернуться домой, к маме?! Она, наверное, с ума сходит, волнуется!

Я осеклась. Радость сдулась, как воздушный шарик, так же стремительно, как и возникла.

— Нет, домой мне пока нельзя, — с усилием выдавила я. — Без Итана. — Я решительно прикусила губу и посмотрела на кота. — Я думала, ты отведешь меня к Темному двору…

Грималкин скучающе зевнул.

— Я и веду. Темный двор находится гораздо ближе к твоему миру, чем владения Светлых. Будет быстрее, если мы пройдем через земли смертных, а уже оттуда проскользнем в Тир-на-Ног.

— А… — Я задумалась. — Интересно, зачем Пак потащил меня через Дикий лес? Если достичь Темного двора проще из моего мира, почему он сам тем путем не воспользовался?

— Тропы — пути в Небывалое — отыскать непросто. Они меняют свое положение, почти все выводят напрямую в Дикий лес, и только немногие приведут в Летние или Зимние земли. Между прочим, такие тропы отлично охраняют. Дорога, которой мы воспользовались, ведет только в один конец. Снаружи мы ее не отыщем.

— А сюда нет другого пути?

Грималкин вздохнул.

— Есть другие пути в Тир-на-Ног из Дикого леса, но тогда придется иметь дело с тамошними обитателями. Кстати, гоблины — не самое ужасное, что встречается в лесу. К тому же стража Оберона будет за тобой охотиться, и в первую очередь станут искать в Диком лесу. Самый быстрый путь в Темные земли — тот, которым я веду тебя сейчас. Так что решай, человек. Все еще хочешь идти?

— Выбора-то никакого нет…

— Ты все время это повторяешь, — заметил Грималкин. — Запомни, выбор есть всегда. А теперь предлагаю замолчать и двигаться вперед. За нами погоня.

Мы продолжили путь по извилистому туннелю, продираясь сквозь колючие заросли. Я утратила всякое ощущение времени или направления. Поначалу я старалась избегать колючек, но шипы цеплялись и кололись, так что я перестала обращать на них внимание. Как ни странно, после этого уколы прекратились, я прибавила скорость, Грималкин ровно и быстро побежал через заросли, а я старалась не отставать. Иногда по сторонам мелькали боковые ответвления, в зарослях метались чьи-то тени, но на глаза так никто и не показывался.

Мы в очередной раз свернули и вдруг обнаружили полую цементную трубу у нас на пути. Канализационная труба: в отверстие виднелось синее небо, в котором ярко светило солнце.

— Мир смертных — там, — сообщил Грималкин. — Помни, когда мы выйдем наружу, мы уже не сможем возвратиться в Небывалое тем же путем. Возвращаться будем другой дорогой.

— Знаю, — откликнулась я.

Грималкин смерил меня долгим неприятным взглядом.

— Запомни, человек: ты посетила Небывалое, чары спали с твоих глаз. Смертные не заметят в тебе ничего необычного, однако ты станешь видеть все немного… иначе. Так что постарайся сдерживаться.

— Иначе? Как это?

Грималкин улыбнулся.

— Сама увидишь.

Мы вылезли из канализационной трубы и тут же услышали шум уличного движения — непривычные звуки после стольких дней, проведенных в лесной глуши. Мы оказались в центре города, со всех сторон над нами нависали городские здания. Канализационная труба вывела нас в придорожную канаву; над нами ревели многочисленные машины, по тротуару сновали пешеходы, погруженные в собственные мирки. Никто не обратил внимания ни на выползшего из канавы кота, ни на чумазую, до крови исцарапанную девушку.

— Так…

Несмотря на все тревоги, я ужасно обрадовалась возвращению в знакомый мир, хоть и не ожидала увидеть огромные башни из стекла и металла. Воздух холодил до дрожи, по улицам расползлась грязь и слякоть.

Я запрокинула голову и долго разглядывала высоченные небоскребы; казалось, что здания раскачиваются на фоне неба. В нашем крошечном городишке в Луизиане не было ничего подобного.

— Где это мы?

— В Детройте, — Грималкин, прищурившись, следил за спешившими мимо нас прохожими. — Секундочку. Давненько я сюда не попадал. Дай-ка подумать…

— В Детройте… В Мичигане?!

— Ш-ш-ш.

В этот миг от толпы отделилась массивная фигура в замызганной красной куртке с капюшоном и направилась к нам, сжимая бутылку, обернутую бумажным пакетом. Похож на бездомного, хотя я вообще-то никогда их не встречала. Я испугалась, но не очень: на оживленной улице много свидетелей, которые, если что, непременно услышат мой крик. Может, попрошайка поклянчит мелочь или сигареты и пойдет себе?

Незнакомец приблизился и поднял голову. В тени капюшона виднелось морщинистое бородатое лицо, кривые клыки во рту, мерцающие желтые глаза с вертикальными зрачками, как будто кошачьи. Незнакомец с ухмылкой приблизился, и я отшатнулась. Вонь едва не сбила с ног: разило опасностью, тухлыми яйцами и гниющей на солнце рыбой. Меня чуть не вытошнило.

— Какая красотка! — прорычал незнакомец и потянул ко мне свою лапищу. — Ты пришла оттуда? Верни меня туда, немедленно… Верни меня туда!

Грималкин вздыбил шерсть и серым облаком прыгнул между нами. От пронзительного кошачьего воя бездомный дернулся, в ужасе расширил глаза, испустил протяжный вопль и бросился бежать, расталкивая прохожих, оказавшихся у него на пути. Люди вскрикивали и сердито озирались друг на друга, но убегающего бомжа как будто никто не замечал.

— Что это? — спросила я у Грималкина.

— Оркулли. — Кот вздохнул. — Отвратительные создания. Панически боятся кошек, можешь себе представить? Похоже, его когда-то изгнали из Небывалого. Тогда понятно, что он говорил — просил тебя вернуть его обратно.

Я с опаской оглянулась, но оркулли скрылся в толпе.

— А что, все фейри, которые живут в человеческом мире, изгнанники? — поинтересовалась я.

— Конечно нет, — Грималкин прищурился с насмешливым пренебрежением (коты в этом деле — настоящие мастера). — Многие сами решают поселиться здесь или перемещаются между этим миром и Небывалым, если, конечно, способны найти тропу. Некоторые, вроде брауни или домовых, навсегда вселяются в какой-нибудь дом. Другие вливаются в человеческое общество, прикидываются смертными, кормятся снами, чувствами и талантами. Некоторые даже вступают в брак со смертными, хотя детей, рожденных от такого союза, в обществе фейри не принимают, а родитель-фейри обычно уходит из семьи, когда та ему наскучит. Встречаются и те, кого изгнали в мир смертных. Они устраиваются как могут, но с ними случаются странные вещи. Может, тут слишком много железа и технологий, смертельных для существования волшебных созданий. Они понемногу начинают утрачивать себя, пока не превращаются в тени себя прежних, в пустые скорлупки, при помощи чар пытающиеся казаться живыми. В конце концов они попросту перестают существовать.

Я испуганно взглянула на Грималкина.

— И с тобой такое может быть? И со мной?

Вспомнилось, как сатирка Пижма в ужасе отпрыгнула от плеера. А Робби таинственным образом прогуливал все занятия в компьютерном классе — я думала, он просто печатать не любит, а оказалось, что компьютер для него смертельно опасен.

Грималкин ничуть не переживал.

— Может быть, если останусь здесь лет на двадцать или тридцать, хотя я, разумеется, такого не планирую. А ты наполовину человек, твоя смертная кровь защищает от железа и обычного воздействия вашей науки и технологий. Я бы на твоем месте не особенно беспокоился.

— А что плохого в науке и технологиях?

Грималкин закатил глаза.

— Если бы я знал, что это превратится в урок истории, я бы выбрал более подходящее для учебы помещение, нежели городская улица. — Кот взмахнул хвостом и сел. — Представляешь себе фею на научной выставке? А почему? Потому что наука только и делает, что доказывает свои теории да пытается понять Вселенную. Наука укладывает все в аккуратные, логичные, прекрасно объяснимые коробочки. Тогда как фейри волшебны, капризны, нелогичны и необъяснимы. Наука неспособна доказать существование фейри, следовательно, нас не существует. Подобное неверие для волшебных существ смертельно.

— А как же Робби… э… Пак? — спросила я, удивляясь, что вдруг вспомнила о нем. — Как же он так долго оставался рядом со мной, ходил в школу и все такое, несмотря на железо вокруг нас?

Грималкин зевнул.

— Плутишка Робин — очень древний фейри, — заявил он. — И дело не только в этом, о нем слагали баллады, стихи и сказки, так что он практически бессмертен — до тех пор, пока люди будут о нем помнить. Я не говорю, что он не подвержен железу и технологиям — до этого далеко. Пак силен, но даже он не властен противостоять последствиям.

Я никогда не думала о своем школьном друге с этой точки зрения.

— Железо его убьет?

— Постепенно, не сразу, — Грималкин серьезно уставился на меня. — Видишь ли, Небывалое умирает, с каждым десятилетием уменьшается из-за прогресса и технологий. Смертные утрачивают веру в неведомое, верят только своей науке. Прогресс охватывает даже человеческих детенышей. Они смеются над старыми сказками, их влекут новейшие приспособления, компьютеры и видеоигры. Теперь никто не верит в чудовищ и магию. По мере того как города растут и технологии распространяются по миру, вера и воображение тают, так же как и мы.

— А как это прекратить? — прошептала я.

— Неизвестно, — Грималкин вытянул заднюю лапу и почесался. — Может, Небывалое продержится до скончания этого мира, а может, исчезнет через несколько веков. Все со временем умирает. А теперь, если ты уже обо всем расспросила, пора уходить.

— Но если Небывалое умирает, все вы тоже исчезнете?!

— Ну, сам-то я — кот, — откликнулся Грималкин, как будто это все объясняло.

Я шла по улице вслед за Грималкиным. Солнце опускалось за горизонт, на тротуарах замерцали фонари. Повсюду нам встречались фейри: волшебные создания ходили мимо нас, таились в темных аллеях, крались по крышам или прыгали на проводах. Как же раньше я их не замечала? Мне вспомнился разговор с Робби у нас дома, давным-давно, как в прошлой жизни.

«Если начнешь все видеть, перестать уже не сможешь… Многие знания — многие печали, правильно?»

Если бы я только тогда прислушалась к словам своего друга!

Грималкин провел меня еще по нескольким улицам и неожиданно замер. Через дорогу в темноте светился голубым и розовым неоном двухэтажный танцевальный клуб. Вывеска гласила: «Синий хаос». Снаружи толпились молодые мужчины и женщины, свет выхватывал из темноты их серьги, металлические запонки, высветленные волосы. Изнутри гремела музыка.

— Пришли, — довольно пробурчал Грималкин. — Энергетика вокруг портала никогда не меняется, хотя в прошлый раз здесь все было по-другому.

— Ночной клуб и есть портал?

— Проход — внутри клуба, — с деланой снисходительностью пояснил Грималкин.

— Мне туда никогда не попасть, — сказала я коту, рассматривая клуб. — Очередь почти на милю растянулась, да и вряд ли туда пускают подростков. Внутрь мне никак.

— А я-то думал, Пак тебя лучше выучил, — Грималкин со вздохом скользнул в ближайшую подворотню. Я в недоумении последовала за ним. Может, поискать другой проход?

Грималкин запрыгнул на переполненный мусорный бак и уставился на меня; глаза его светились желтыми кругами в темноте.

— Так, — начал он, взмахивая хвостом. — Слушай внимательно, человек. Ты наполовину фейри. Что еще важней, ты — дочь Оберона, и тебе уже давно пора научиться хоть немного использовать то могущество, которого все так боятся.

— У меня нет никакого…

— Конечно есть, — Грималкин сузил глаза. — От тебя веет могуществом, вот почему все фейри на тебя так остро реагируют. Ты просто не знаешь, как им пользоваться. Что ж, я тебя научу, потому что это легче, чем пытаться самому протащить тебя в клуб. Готова?

— Не знаю.

— Хорошо. Во-первых, закрой глаза…

Я с опаской подчинилась.

— Теперь мысленно ощути чары вокруг нас. Мы рядом с ночным клубом, чар здесь полно — от эмоций тех, кто там танцует. Чары — это и есть источник нашего могущества. Именно так мы меняем облик, запеваем слушателей до смерти и делаемся незаметными для глаз смертных. Чувствуешь?

— Я не…

— Хватит болтать, чувствуй!

Я попыталась, хоть и не знала, что должна почувствовать, но не чувствовала ничего, кроме собственного замешательства и страха.

И под закрытыми веками словно взорвались снопы света — я почувствовала!

Эмоции обрели цвета: оранжевый — страсть, киноварь — желание, багровый — ярость, голубой — печаль… Завораживающая игра чувств кипящим водоворотом затопила мое сознание. У меня захватило дух. Грималкин одобрительно мурлыкнул.

— Да, это чары. Сны и чувства смертных. Теперь открой глаза. Начнем с простейшего фокуса фейри — умения исчезать из-под людских взглядов, делаться невидимкой.

Я слабо кивнула, стараясь не утонуть в бурлящем потоке эмоций.

— Делаться невидимкой? Звучит несложно.

Грималкин рассердился.

— Твое неверие тебя погубит, если будешь так думать, человек. Не верь, что это невозможно, иначе ничего не получится!

— Ладно, ладно, прости! — Я примирительно вскинула руки. — Итак, что делать?