Вейн Суржевская Марина
Стас хриплым шепотом рассказывал:
– …если все правильно скажешь, выйдет из башни князь. Одежда истлевшая, шлем ржавый, вместо лица череп. Кости скрипят, и могилой пахнет. Идет прямо на тебя, хоть где стой. В руке меч блестит как новенький. Тут, главное, не испугаться, а поклониться ему по старому обычаю, прощения попросить, что разбудил. А то разгневается и голову тебе с плеч отмахнет.
– Ну вас! – взвизгнула Анька. – Я больше в крепость вообще не пойду!
Венька издевательски захохотал.
– А я пойду, – сказала Талка. – Врет он все.
– Я – вру? Да хоть кого из стариков спроси!
Егор пристроился под самой крышей, и ему была видна Талкина спина в низком вырезе сарафана. Когда Талка шевелилась, то показывалась белая полоска от купальника, очень яркая на загорелой коже. Егор отводил глаза, но через минуту спохватывался, что все равно смотрит. Чертыхнулся про себя, вытащил длинную травинку и осторожно провел вдоль позвонков. Талка передернула лопатками, прогоняя «насекомое». Алка, сидевшая напротив, усмехнулась.
Родька растопырил пальцы и поднес к фонарику. На стене зашевелилось многоногая тень.
– Паук, – сказал Захар.
– Осьминог, – возразил Стас. Он всегда спорил.
Скрещенные руки изобразили лебедя, потом – голову петуха, и Стас громко кукарекнул. Вытянулась гусиная шея, поводила из стороны в сторону маленькой головкой и превратилась в зайца. Заяц смешно дрыгнул лапами и перекинулся в козлиную башку. Сунулся Венька, подставил руки, добавляя козлу туловище и коротенькие ножки.
– А вот хвост, – мизинец медленно развернулся в другую сторону. – Ой, не хвост!
– Дурак, – сказала Алка и треснула его по шее.
Родька выключил фонарик – дождь закончился, в оконца пробивался свет.
– Пошли, а то Хрумчик грозился под замок посадить. Знаете, как нам позавчера влетело?
Заныл Стас. Попытался подначить интернатских Вэлька, которому можно было до начала учебного года не бояться директора.
Талка повернулась и посмотрела на Егора. Он быстро уронил травинку.
…Егор опустил руку – тень слилась со столом. Где сейчас Родька? Успели эвакуировать интернат? Там же совсем мелкие. И многие – дети военнослужащих.
Вошел отец.
– Ты? Был приказ отдыхать.
– Мне нужно с тобой поговорить.
Отец сел к столу и снял фуражку.
– Слушаю.
Егор по-ученически выпрямился.
– Папа, ты сам понимаешь – никто больше не дойдет. Местность они не знают. А я все облазил. Сначала можно тропками, через овраги. Потом на старую пасеку. Оттуда – на Петухово.
Отец ослабил ремень портупеи, расстегнул пуговицу у ворота.
– Давно надумал?
Егор кивнул.
– Почему раньше молчал?
– Ты бы все равно не пустил, пока другие не попробуют.
Отец невесело усмехнулся и сжал пальцами переносицу. Глаза у него были красные с недосыпа.
– А сейчас, значит, пущу?
– Да. И не говори, что я ребенок. Я подготовлен лучше, чем половина твоих призывников. Они всего на три года старше меня.
– Егорка…
– Да, я твой сын! Вот именно! Это нечестно, папа!
Отец вдруг выругался на незнакомом языке. Егор удивленно моргнул.
– Карту дай.
Развернулся огромный лист.
– И что, не страшно? – спросил подполковник.
Егор шевельнул плечом.
– Страшно, конечно. Зато осторожнее буду.
Дрогнула крепость, принимая еще одну мину.
– С тобой пойдет сержант Дорош, – сказал отец, смахивая с карты мусор. – Завтра, в четыре утра. Смотри сюда…
– Я был уверен, что отец отпустит.
Егор замолчал.
Пока он рассказывал, лошадь свернула к обочине. Еле тащилась, пытаясь дотянуться до травы. Колеса сминали густо растущий осот, тугие листья щелкали по спицам. Спохватившись, Юрка тряхнул вожжами.
– А потом что?
Егор поскреб ямку на подбородке.
– Потом… Как видишь, тут сижу. А они там воюют.
– Так ты пошел к рации?
– Да.
Рассвет – красная нитка на горизонте. Тускло горят звезды. Белым светом заливают подступы к Старой крепости прожектора. Вспыхнула и погасла в небе ракета.
– Попрыгали, – скомандовал Дорош и сам несколько раз подскочил на месте.
Ничего не зазвенело и не брякнуло, но Егор все-таки перестегнул туже ремень, который оттягивали пара гранат, пистолет в кобуре и чехол с ножом. Повел плечами – рюкзак сидел удобно, автомат не мешал.
Отец отбросил так и не зажженную сигарету.
По узкой лестнице, в затылок друг другу, спустились на подземный ярус. Влажную темноту разрезали лучи фонариков. Желтые круги плыли по стенам, ворсистым из-за белесого мха. Ноги скользили по мокрой глине. Прошли два караула: пароль – отзыв. Последний, третий, стоял у самого лаза. Солдат шагнул в нишу, пропуская.
– Удачи! – не по-уставному сказал подполковник.
Дорош, опустившись на четвереньки, пополз в дыру. Мелькнул и пропал огонек – фонарик сержант держал в зубах.
Отец взял Егора за плечи, притиснул к себе, как тогда, в лагере, после бомбежки. Железная бирка вдавилась в кожу, но Егор не шелохнулся.
– Иди.
Отец разжал руки.
Из черной дыры тянуло застоявшимся воздухом, пахло сырой землей. Егор зажег фонарик и нырнул в полузасыпанный ход. Обрушившиеся балки застряли под углом, и приходилось то протискиваться под ними, то переваливаться сверху, задевая рюкзаком низкий свод. Сыпалось на спину, капало. А вот и крутой поворот. Егор извивался, с трудом пропихивая автомат. Подивился: как же пролез Дорош?
Сержант ждал у выхода. Выбросив руку назад, он закрыл ладонью фонарик. Егор торопливо щелкнул кнопкой.
– Ползком, – шепнул Дорош и скатился на дно оврага. Еле заметно качнулись ветки тальника.
Егор скользнул следом.
Дважды пришлось выжидать, когда пройдут патрули. Лучи от фонарей лениво шарили по листве. Егор прикусывал грязные пальцы, стараясь дышать как можно тише. Сержант прикрывал глаза и становился недвижим, точно пень. Лучи скользили дальше, Дорош отмирал, и они снова ползли по дну оврага.
Уткнувшись в заросли молодого тальника, сержант жестом показал: «Наверх!» Но Егор мотнул головой и подался вправо. Там пахло мокрым железом, шумел ручей. Стоило отодвинуть ветки – показалась труба. Егор стянул рюкзак и пополз под нее, толкая ношу перед собой. Жидкая грязь потекла за пазуху.
Эту дорогу открыл Родька. Тогда тоже носились над головой патрульные, и Венька орал за деревьями: «Падай, ты убит!» Перемазались, как поросята, и влетело от мамы за порванную футболку, зато победили.
Рюкзак уперся в стену. Егор повернулся, втискиваясь между кирпичной кладкой и трубой. Бедный Дорош, ему придется труднее. Задел плечом первый сварочный шов, второй… вот и четвертый. Егор толкнул рюкзак, и тот мягко провалился. Тут был технический лаз – колодец глубиной пару метров. Сверху, сквозь забитую листвой решетку, сочился свет. К нему вели скобы, вбитые в стену.
Егор сдвинулся, давая место сержанту. Дорош выбрался, отдуваясь и отплевываясь. Сказал шепотом:
– Ну, пацаны! А если б вас завалило? Мой подрастет – драть за такие игры буду. Чего хоть делали? Клад искали?
– Нет. Крепость брали, там «синие» засели.
Почистились, как могли. На этот раз футболку спасла камуфляжная куртка. Дорош, заметив бирку на цепочке, спросил:
– Талисман?
– Да нет, просто отцовская. Говорит, выпускники раньше сами делали. Традиция была. Она давно просто так лежала, ну, я и выпросил.
Егор повернул, показывая выбитые тоненьким гвоздиком буквы: «О. В. В. К. У. Натадинель В.».
Дорош уважительно покивал:
– Ольшевское командное. А батя твой мужик крепкий. Не знаю, пустил бы я своего.
Егор спрятал бирку и поднял рюкзак.
– Я первым, там замок.
Взобравшись к решетке, вытащил спрятанный между кирпичами кусок проволоки, изогнутый на конце. Поковырялся в скважине, и дужки разошлись.
– Ну, пацаны! – сказал снизу Дорош.
Солнце уже поднялось, но прожектора еще не погасили. Освещенная крепость отсюда казалась макетом. Ветер принес отголоски чужой речи.
– Сваливаем, – сказал сержант, оглядываясь.
– Вон там можно спуститься к протоке. Есть брод, правда, илистый. А потом держать направление на Лазоревскую горку.
Шли весь день, только раз устроили привал – сполоснулись в маленькой заводи, укрытой со всех сторон камышами. Вода в ней отдавала тухлым. Комары, ошалевшие от привалившей удачи, втыкали жало с лету, не примериваясь.
Вместо обеда погрызли на ходу сухари.
Верхнелучевск сначала лежал по правую руку, потом остался за спиной. Двигались осторожно, держась под деревьями. Несколько раз пролетали самолеты. Слышался со стороны проселка мотоциклетный треск.
Стемнело, когда Егор вывел к заброшенной пасеке. Увидев знакомую тропку, вздохнул с облегчением. Он боялся заблудиться и последний час напряженно, до боли в висках, выискивал взглядом макушку заброшенной водонапорной башни. Мимо нее проходила железная дорога, и соваться туда не следовало.
Вскоре под ногами захлюпало, трава поменяла цвет. Когда-то тут были хорошие луга, но постепенно заболотились, и свертка от проселочной дороги заросла. Узкую гать знали только местные, а Егору ее показать предложила Талка, пообещав костянику, какую он в жизни не пробовал. Они тогда вышли засветло, встретились на перекрестке с интернатскими и вломились в лес напрямую. У Родьки была самодельная, перерисованная со штабной, карта; Стас хвастался компасом, который прислал с оказией отец. Девчонки пытались уговорить доехать до Степного стана на автобусе, но Родька отрезал, мол, изнеженные барышни могут ждать карету, а мужчины проложат новый, короткий путь. Егор улыбнулся, вспомнив, как долго они плутали.
Пройдя мимо сгнивших ульев, вышли на сухую поляну в окружении берез. Дальше, по склонам, чернели сосны.
– Родник, – показал Егор. – А там переночевать можно.
Под двумя сросшимися деревьями стоял шалаш, остов которого собрал еще пасечник. По весне шалаш кто-то перекрыл сосновыми лапами. Рядом темнело выжженное пятно, обложенное черными от сажи камнями.
Егор сбросил рюкзак и с наслаждением повел плечами. От усталости тело гудело, точно провода под высоким напряжением.
Сержант, обходя поляну краем, заметил:
– А тут кто-то был недавно.
Присел возле березы и копнул.
– Смотри.
Тряпки, запачканные кровью – лоскут от гимнастерки, бинт из санитарного пакета, обрывок трикотажной майки.
Дорош зарыл все обратно и прикрыл дерном. Сказал:
– Поосторожней надо. Не ровен час, свои же подстрелят.
Огонь разводить не стали, поужинали холодной кашей с тушенкой из консервных банок. Жир застыл противными комками, у перловки чувствовался железистый привкус. Но Егор моментально слопал свою порцию и не отказался бы от второй.
– Дальше пойдем по карте, – сказал он, облизывая ложку, прежде чем убрать ее в рюкзак. – Я в тех местах не был.
Ночь разбили на две вахты, и в первую Дорош отправил мальчишку.
Сначала Егор бродил, опасаясь садиться – так сильно клонило в сон. Потом, переборов себя, устроился в развилке березы. Автомат положил на колени, и от его тяжести стало спокойнее.
Посапывал сержант. Ухнул филин, вылетевший на охоту. Послышалось гудение. Егор поднял голову. В просвете между верхушками сосен нарисовался силуэт самолета. Разведчик. Егор напрягся, вглядываясь. Вот сейчас полоснут лучи, поймают, возьмут в клещи. Вот сейчас… Небо оставалось темным. Лучевск захвачен, нет смысла себя обманывать. Может, мама успела уехать? Или она попыталась вернуться? Но тогда… Стоп! Нельзя об этом думать. Не сейчас.
Егор перевел дыхание. Прикрывшись курткой, посветил фонариком на циферблат. До конца вахты два часа пятьдесят минут.
Глава 15
За маленьким оконцем, прорубленным в бревенчатой стене, клубился то ли туман, то ли морось. Еловая лапа закрывала мутное стекло, не пропуская свет. Печь за ночь остыла, и в комнате было сыро, пахло мокрым деревом и дымом. Горели искусанные комарами руки, щиколотки, лицо. Хоть скребись во всех местах разом, порыкивая и шипя от боли и удовольствия. Егор натянул одеяло повыше и лизнул вспухшие волдыри.
Стукнула дверь, впустив прохладный воздух. Придерживая охапку дров, втиснулся Евсей. Так вот кто стучал, а Егор думал – дятел. Подобрав рясу, монах устроился перед печью, убрал заслонку и укоризненно цокнул языком. Теперь ясно, почему пахнет дымом – растопка не хочет гореть. Евсей достал с приступки нож и начал откалывать от полешка тонкие лучинки.
– Давайте лучше я, – сказал Егор, откидывая одеяло.
Он торопливо оделся, поежился – волглая футболка неприятно липла к телу. Накинул камуфляжку и сменил монаха у печи. Сырая древесина с трудом расходилась под лезвием.
Наставник постоял над ним, виновато шмыгая носом. Сказал:
– Ну, тогда я за водой.
– Схожу я, вам лежать надо. Вон, до сих шатает.
Евсей качнул головой:
– Не следует потакать телесной слабости.
Подхватил деревянное ведро, окованное железными полосами, и ушел. Шагов в густом влажном воздухе Егор не услышал.
Горка щепочек постепенно росла.
Послышался громкий зевок, потом Юркин голос:
– Черт, показалось, в Ленькином сарае дрыхну. Сейчас войдет и гаркнет: «Подъем, тунеядцы! Плачу только за работу».
– Думаешь, тут завтрак в постель подадут? – спросил Егор, не оборачиваясь.
– Было бы неплохо, – сосед снова зевнул. – Блин, как стадо комаров пас. Весь искусанный.
Нож завяз, и Егор сердито буркнул:
– Не помнишь, из-за кого мы сюда попали?
– Из-за Дана, – огрызнулся Юрка. – Бр-р-р, холодина! – пожаловался он, но все-таки поднялся. Чертыхаясь, полез под лавку. – Вот скажи, почему все время пропадает второй носок?
Егор сложил шалашик из щепок, поискал спички.
– Ты сегодня бегать будешь? – спросил Юрка, натягивая джинсы.
Серая коробка нашлась на печном выступе.
– Да.
– Комары, – лаконично напомнил Юрка. – Сожрут.
– Что-нибудь оставят.
Огонек нехотя пробовал дерево, раздумывая, обосноваться в печи или нет.
– Я с тобой.
От удивления Егор выронил спичку. К счастью, щепа уже занялась.
– А как же комары?
Сосед со зверским выражением лица поскреб щиколотку.
– Будем приспосабливаться. Отрастим шкуру, как у носорога, перейдем на подножный корм.
Егор хихикнул.
– Ты чего? – с подозрением спросил Юрка.
– Вспомнил. Как вчерашний комарик, упитанный попался?
– Тьфу!
Юрка швырнул в него кроссовку. Егор, ухмыльнувшись, отбил локтем.
Позавчера они добрались наконец до узла. Переночевали в деревне у священника, у него же оставили лошадь с телегой. Отец Дарий помог купить продукты и снаряжение. Рано утром вышли, нагруженные, точно ослы. Кроме мешка на спине, Егор тащил в руках сумку и топор. На ремне через плечо висел арбалет. Юрка тоже вооружился, но Егор отнесся к этому без оптимизма. Сделать из необученного парня стрелка за такой короткий срок не может даже наставник Яцек.
Узел лежал километрах в пятнадцати от деревни, посреди болота. Комары начали жрать еще за околицей, и чем сильнее хлюпало под ногами, тем больше их слеталось. Отмахнуться не получалось, приходилось ступать след в след, осторожно, не забывая о ноше за спиной. Полузатопленная гать уходила из-под ног. Егор боялся, что потеряет кроссовки в густой жиже. Евсей, подоткнув рясу, бодро топал во главе их маленькой колонны, даже удивительно – казалось, такой хлипкий. Но вскоре запыхался и он, а Юрка вовсе сопел, как паровоз.
Выбравшись на островок, попадали в траву. Наставник лежал, раскинув руки. Юрка шумно принюхивался. Егор тоже потянул носом: болото как болото.
Он освободился от заплечных лямок и проверил тетиву на арбалете, не отсырела ли. Расшнуровал кроссовки, вытряхнул из них грязь. Носки отжал, но они все равно остались липкими.
– Узел – там? – спросил Юрка, показав на восточную оконечность островка.
С той стороны медленно поднималось солнце, слепило глаза сквозь редкую поросль изогнутых березок.
– Там, – Евсей сел и потер поясницу.
– А вам чем пахнет?
Монах залился краской.
– Да вышло так… неловко. Мне еще семи не сравнялось, когда дар открылся. Ну, а учитель попался из тех, что употреблять любят. Много ли мальцу надо? Несколько раз с ним по узлам прошелся, и все. Сначала-то молоком парным и так, хлевом. А потом перебило.
– Чем перебило-то?
Евсей, понизив голос, признался:
– Ох, грехи мои тяжкие. Самогоном.
Юрка захохотал, дрыгая ногами. Монах посмотрел на него с укором:
– Глядишь, и такой сгожусь. Вставайте.
Ближе к березкам Евсей ухватил обоих за локти, сделал шаг, еще один. Заложило уши. Егор моргнул – по лицу хлестнула колючая зеленая лапа.
Они стояли у развесистой сосны, под ногами пружинили иглы, и никакого болота не было. Пахло смолой. Солнце вставало с другой стороны.
– Круто, – сказал Юрка.
Евсей вдруг повалился лицом вперед, Егор едва успел его подхватить. Помог сесть. Монах побледнел, на лбу высыпал крупными каплями пот.
– Ничего, сейчас, мальчики…
Юрка накинул свою куртку наставнику на плечи. Егор тоже начал расстегивать пуговицы.
– Не надо, – слабо попросил Евсей, но было заметно, что его бьет дрожь.
Егор не послушался. Вдвоем с Юркой укутали монаха.
– Чуток посижу, и пойдем, – шептал тот. – Хоть и велика милость Всевышнего, а не слишком удалый из меня поводырь. Это просто усталость, все нормально.
– Оно и видно, – буркнул Егор, разглядывая монаха.
Значит, вот оно каково, поводырем работать. А Грин провел сразу восьмерых. И потом еще Юрку!
Губы у Евсея шевелились, он молился.
Егор махнул рукой, отгоняя кровопийц. Те, недолго позвенев в сторонке, вернулись и снова атаковали. Вот гады! Что на болоте житья не давали, что тут.
– Я попробую, – сказал Юрка, вставая. – Ориентиры возьму, ладно?
– Только выхода тут нет, – предупредил монах. Показал вправо от солнца. – Он подальше от скита, в той стороне.
Егор только сейчас сообразил, что алый диск не поднимается, а опускается за деревья. Получается, они разом шагнули через несколько часовых поясов. Мельком глянул на «командирские». Так, во Взгорском монастыре начало третьего. Хорошо бы карту сейчас увидеть. Но карты не было, и Егор стал смотреть на Юрку.
Сосед набычился и напряженно уставился на сосну, точно хотел боднуть ее. А потом вдруг резко вскинул руку, закрывая глаза.
– Черт! Легче уже, но все равно светом бьет. Чтоб ему… – и закашлялся, согнувшись.
Евсей испуганно бросился к нему, выдираясь из курток. Юрка выставил локти, не подпуская.
– Тьфу, гадость какая! – Он тряс головой и отплевывался.
– Дышать трудно? Видишь хорошо? – хлопотал вокруг него монах.
– Хорошо! – заорал Юрка. – Комар в рот залетел! Бе-э, мерзость.
Егор рассмеялся:
– Ужин с доставкой на дом.
– Тебе бы такой!
Монах перекрестился. Сказал:
– Ну, пойдем. Одевайтесь, а то сожрут.
– Или Юрка их, – не удержался Егор.
Сосед показ ему кулак.
Егор торопливо натянул камуфляжку, поднял ворот. Когда Евсей наклонился за своими мешками, отобрал один.
– Вы сами себя донесите.
Юрка молча поднял оставшуюся поклажу.
– Тут недалеко, – стесненно пообещал наставник.
Вот и пришли…
Егор прикрыл поддувало. Дрова занялись, печь медленно нагревалась. По запотевшему стеклу поползли капли.
Вернулся Евсей, неся наполовину полное ведро. Он тяжело дышал, лицо пожелтело. Сказал преувеличенно бодро:
– Ну, сейчас кашей займемся.
Егор перехватил ведро и опрокинул в кадушку.
– Пойду еще принесу.
– Я тогда за дровами, – вызвался Юрка. – Этих все равно не хватит.
Старая, рубленная из толстых бревен избушка просела, и вместо крыльца наверх вели вырезанные в земле ступеньки. Егор вылез и передернул плечами в прохладном воздухе. Из мороси смутными силуэтами проступали сосны. На востоке по сизому небу расплылись алые разводы. Слева, на холме, возвышался огромный каменный крест.
– Представляешь, как его от узла тащили? – сказал Юрка. – Айда, глянем?
Читать бесплатно другие книги:
