Самый главный приз Панов Вадим

© Панов В.Ю., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Пролог

за несколько лет до описываемых событий

Легенда…

Предания о Первой Войне и удивительной цивилизации асуров, павшей под натиском рожденной во тьме Нави, давно превратились в легенды. И даже – в сказки, потому что темные победители до сих пор дрожали от ярости при упоминании первых владык Вселенной и сделали все, чтобы вычеркнуть их из истории. Все строения асуров, все их дома и памятники, были разрушены до основания. Их бесценные книги – те, что уцелели в безжалостном пламени Первой Войны, – навсегда исчезли в хранилищах Темного Двора. Их язык был признан скверной. А сами асуры – поголовно истреблены.

И до сих пор подлежали истреблению, если кто-нибудь из них благодаря магии или умению прятаться окажется живым.

Но, несмотря на все старания Нави, вычеркнуть асуров из памяти у них не получилось, и сразу же по окончании Первой Войны появились легенды, в очередной раз доказав, что Слово намного сильнее и стали, и магии. Легенды рассказывали о великих волшебниках, первыми познавших секреты Спящего, об их летающих городах, красивых настолько, что, глядя на них, пришедшие из лютого мира навы осознали смысл слова «великолепие», о Железных Крепостях – удивительных твердынях, способных перемещаться в глубинах планеты, сквозь камень и землю, о знаниях, которые были получены от самого Спящего… Легенды возникали во всех обитаемых мирах, пересказывались и записывались вопреки запрету темных. Легенды наделяли асуров силой и представляли сказочными, несокрушимыми героями, почти равными Создателю, легенды восхваляли могущество асуров, потому что, несмотря на их поражение в Первой Войне, навы так и не сумели превзойти тех, с кого началась история Вселенной.

Легенды об асурах преодолели время, их пересказывали друг другу племена, появившиеся через тысячи лет после Первой Войны, а некоторые, наиболее дикие, даже создали примитивные культы, провозгласив первых владетелей Вселенной богами.

И мало кто знал, что последняя Железная Крепость не разделила судьбу остальных твердынь асуров, как заявили об этом навы, не погибла в жестоком огненном ударе, а хаотично путешествовала по чреву Земли, превратившись в вечную тюрьму для того, кого навы боготворили.

И прокляли.

В тюрьму для того, кто задумал и создал Темный Двор.

Для того, кого победители асуров попытались убить.

В тюрьму для первого князя Нави.

Он давно потерял счет проведенным в заточении годам. Сотни или тысячи? Для бесплотного духа разница в порядок несущественна. Враги были уверены, что нанесенные первому князю раны настолько тяжелы, что Ярга не сумеет оправиться, поэтому не спустились на самый нижний уровень, а просто покинули крепость, заперев за собой врата. Они просчитались: раны действительно оказались смертельными, но в тот миг, когда израненная оболочка умерла, Ярга в ней больше не нуждался – он научился жить отдельно.

Научился благодаря знаниям асуров, поскольку грандиозная библиотека Железной Крепости досталась ему в целости и сохранности.

Сначала Ярга думал, что в новом образе вырваться из заточения не составит особого труда, однако умные и прагматичные навы запечатали первого князя самыми сильными заклятиями, а затем произошел сбой управления: Крепость запустила собственную систему безопасности и закрылась так крепко, что обретение свободы растянулось на годы.

На века и тысячелетия.

И новая форма Ярги, благодаря которой он обманул смерть, теперь мешала, поскольку бесплотному привидению невозможно управляться с материальными предметами или поддерживать заклинания жестами. Маги, создающие духов, вкладывают в арканы дополнительные формулы, позволяющие фантомам обретать голос или возможность осязать. Но Яргу не создавали, он вырвался, сумев спасти лишь собственную сущность, и помочь себе мог только сам. Десятки лет ушли на то, чтобы обрести умения пятилетнего малыша. Сотни – на возвращение былых способностей. Тысячи – на реализацию плана.

К счастью, у него была энергия.

Ярга так и не сумел взять под полный контроль темницу, но ухитрился уловить закономерности, понял, как работает созданная давным-давно Крепость, и стал подстраивать свои желания под ее хаотические действия.

И принялся штурмовать небо.

Дюйм за дюймом.

Наверх! Через боль. Через смерть. На свободу!

Периодически Железная Крепость приближалась к поверхности, останавливалась и выпускала «исследовательский рукав» – шесть тонких, выходящих наружу «пальцев», через которые оценивала состояние планеты, проводя непонятные замеры по алгоритму давным-давно умерших хозяев. Остановки длились от двух до десяти часов, и первый князь надеялся использовать эту возможность, чтобы покинуть опостылевшую темницу.

Через боль.

Через смерть.

Вверх по трубе, наполненной безжалостными охранными заклинаниями, способными порвать в клочья даже то, чего нет… Ярга отбивался, сдерживал их, выживал под безумным давлением, но боль при этом испытывал такую, что в какой-то момент на его глазах выступали слезы… Так казалось: несуществующие железы выдавливали из несуществующего тела соленые капли. И они летели вниз, в бездонную тьму, из которой первый князь рвался к небу.

Даже у него, могучего, сумевшего вывести свой народ из проклятого мира и уничтожить величайшую империю Вселенной, дикая боль вызывала слезы, но Ярга видел облака.

Далеко-далеко наверху.

И рвался к ним так же, как некогда рвался на Землю – безоглядно, не обращая внимания на раны, поставив на карту все…

Во время одной из первых попыток вырваться Ярга понял, что эфирная сущность – не лучший сосуд для хранения энергии. В темнице энергии было много, дух купался в ней, но не накапливал, а потому одновременно с приближающимся небом, совершенно нестерпимой болью и накатившим страхом, призывающим отступить и дождаться следующего раза, из Ярги уходила энергия. Он слабел. Он знал, что, лишившись ее, погибнет – даже бесплотному духу нужна подпитка. Но продолжал упрямо стремиться наверх. Ярд за ярдом, фут за футом, дюйм за дюймом.

Извиваясь в страшных объятиях безжалостных заклинаний.

Потому что наверху его ждала свобода.

И облака.

Забытый вкус ветра.

Море и драконы.

К ним Ярга рвался из Железной Крепости.

А в черный провал тоннеля падали его призрачные слезы…

Глава 1

Tommy-Gun-Town

Сьерра-Леоне, 11 июля, понедельник,

23:47 (время местное)

Эти места еще могли похвастаться и нетронутыми джунглями – правда, их площадь постоянно сокращалась, – и прекрасной саванной, которую вновь и вновь ощупывали геологи, и большим количеством самых разных животных. Не огромным, как раньше, а просто большим. Когда-то эта благодатная земля восхищала путешественников, составлявших ее восторженные описания, на ней с избытком хватало места и людям, и зверям. И она казалась раем, но… Земля оказалась не только красивой, но удивительно богатой полезными ископаемыми, что стало для нее проклятием.

Богатство всегда становится проклятием для слабых, для тех, кто не способен его защитить, и по благодатной земле потекли потоки крови. Лютая гражданская война за право продавать подземные богатства в другие страны длилась несколько лет, затем постепенно стихла, потому что невозможно воевать постоянно, однако ее отголоски слышались до сих пор: в поведении людей, в их отношении друг к другу, в готовности убивать…

В стране воцарился мир, но владельцы алмазных полей не забыли недавнее прошлое и подсознательно считали нынешнее спокойствие результатом перемирия, не более – так требовал инстинкт самосохранения. Поэтому поселок с гордым названием Tommy-Gun-Town представлял собой скорее форт, чем населенный пункт. Он располагался в центре богатого алмазами района, и его хозяин, высоченный и широкоплечий Кабба Томми, контролировал шестую часть всей добычи в стране. Кабба считался счастливчиком: ему повезло не только отыскать богатые поля на исследованной вдоль и поперек территории, но и удержать их за собой, создать сплоченную армию и занять высокое положение, несмотря на то что ему едва минуло тридцать. Как все коллеги по нелегкому алмазному бизнесу, Кабба был жесток к врагам и предателям, не давал спуску старателям, внимательно следя за тем, чтобы ни один драгоценный камень не уходил «налево» – воровство наказывалось смертью, – но при этом хорошо платил и периодически устраивал для работяг развлечения. Как правило, кровавые. Для этих целей Томми приспособил заброшенный карьер, превратив его в нечто напоминающее амфитеатр, на террасах которого размещались зрители: первый ряд возвышался в шести ярдах над ареной, так что дотянуться до любителей зрелищ участники жестоких развлечений не могли при всем желании. За годы правления Каббы обитатели Tommy-Gun-Town привыкли к самым разным гладиаторам, но сегодня для них было приготовлено нечто особенное.

– Мне кажется, ты переоценила своего бойца, – громко произнес Томми, первым входя в «королевскую ложу» – грубо сколоченную террасу, в которой стояли кресла и столик с напитками. – Он не справится.

– Посмотрим.

– Посмотрим, – согласился Кабба и поднял правую руку, приветствуя завопивших поданных. Вопить им приходилось громко, потому что надсмотрщики внимательно отслеживали тех, кто не проявлял должного уважения к повелителю, и подвергали провинившихся суровому наказанию.

– Приятно, когда тебя любят, – протянул здоровяк, с удовольствием оглядывая захлебывающихся в экстазе подданных. – Приятно, что они видят во мне защитника и владыку.

– Ничего удивительного, – улыбнулась в ответ стоящая рядом с Томми женщина. – Ты такой и есть.

– Я их король.

– Разумеется.

Женщину, которая сопровождала Томми, звали Гранни ди Атура, но ее имя было известно только Каббе, а для подданных она была Белой Львицей – потрясающе красивая и таинственная любовница их короля, представляющая больших людей с Запада. Обладательница пышных каштановых волос, большого, чувственного рта и огромных, манящих глаз. Что же касается фигуры Львицы, то она могла вызвать желание даже у мертвеца, что уж говорить о старателях, женщины которых не годились красивой белой даже в служанки.

И тот факт, что Львица выбрала Томми, поднимал авторитет короля на недосягаемую высоту.

Но был еще один нюанс, о котором никто не знал и который Кабба не собирался никому открывать: именно Гранни указала молодому и решительному командиру небольшого вооруженного отряда на богатое алмазное поле и помогла преодолеть первые, самые непростые месяцы, ведущие к возвышению. Гранни была тем счастливым билетом, который достался сильному, жестокому, но несколько ограниченному Каббе, и он этот билет ценил.

Закончив с приветствиями, Томми расположился в кресле, взял в правую руку стакан с виски и продолжил разговор:

– Я видел твоих солдат в деле: они нереально круты и сильны, но разъяренный слон им не по зубам.

– Именно это я и собираюсь выяснить, – обронила женщина, занимая соседнее кресло – больше в ложу никого не пустили.

– То есть ты не уверена в победе? – оживился Кабба.

– Бой есть бой, – пожала плечами Львица. – Возможны любые неожиданности.

– А если не будет неожиданностей?

– Тогда мой воин одержит победу.

– Сколько ты готова поставить?

Гранни давно поняла, куда клонит азартный любовник, и легко рассмеялась:

– Все, что ты должен мне за прошлый месяц.

– Хм… – Томми почесал подбородок.

– Пропало желание спорить?

– Я могу себе это позволить, – качнул головой король. – Хоть мы и говорим об очень большой сумме.

Белая Львица помогала Каббе отнюдь не бесплатно – изрядная доля доходов от продажи необработанных алмазов уходила ей, что не могло не тяготить становящегося жадным Томми. Однако затевать разговор о перезаключении договора на «справедливых» условиях он не спешил. Во-первых, догадывался, что понимания не встретит. Во-вторых, потому что Львице беспрекословно подчинялись весьма необычные и неимоверно мощные бойцы, одного из которых она выставила сегодня против злого, как дьявол, слона Томми.

– Мы заключили пари? – поинтересовалась женщина.

– Да, – кивнул Кабба.

– Ты дал слово.

Кабба кивнул еще раз, усмехнулся и подал знак начинать развлечение.

Служители распахнули северные ворота, и на арену величественно вышел Нгево – гигантский саванный слон, бывший и предметом гордости Томми, и его любимой игрушкой. Такие слоны давно исчезли с этой земли – Нгево доставили королю специально, и старатели взирали на него с благоговением. Погонщик развернул зверя мордой к ложе и выкрикнул положенное приветствие.

Зрители зашумели.

– Красавец, правда? – улыбнулся Томми, с удовольствием разглядывая слона. – У Нгево толстая шкура, и он не любит людей. У твоего парня нет шансов.

– Главное, чтобы ты смог оплатить проигрыш, – мягко отозвалась Гранни. – Все остальное – пустая болтовня.

– Ты дерзкая.

– Знаю.

– Поэтому ты мне нравишься.

– Не только поэтому.

– Верно, – рассмеялся Кабба, после чего положил широкую ладонь на бедро женщины и громко спросил у помощников: – Где второй боец?

И вздрогнул, потому что сидящие напротив зрители зашевелились, образуя проход, через который пробежал очень высокий, гораздо выше Томми, и необычайно широкоплечий, – гораздо шире Томми, мужчина, облаченный в одну лишь набедренную повязку. Он не растолкал, а, можно сказать, продавил зрителей, выскочил в первый ряд, оттолкнулся от края, прыгнул, сделал в воздухе сальто и приземлился на песок арены. А учитывая, что первый ряд амфитеатра располагался в шести ярдах над ареной, прыжок произвел впечатление.

– Его зовут Макс, – сообщила Гранни, с удовольствием разглядывая слепленного из мускулов бойца.

– Я должен ревновать? – недовольно осведомился Кабба.

Женщина не сразу поняла вопрос, а поняв, – рассмеялась.

– Нет, милый, конечно нет: Макс предназначен исключительно для боя. Больше ему ничего не нужно.

И только сейчас король заметил, что мускулистые ноги бойца сходились так плотно, что в промежности оставалось совсем мало места… если оно вообще было.

– Много тренируется?

– Ага.

– Э-э… – Томми внимательно посмотрел на Львицу, затем на воина, вновь ощупал взглядом его пах и ухмыльнулся: – Зачем же он дерется?

– Потому что это единственное, что ему нужно, – ответила Гранни и тоже перевела взгляд на воина.

Макс молча вскинул вверх левую руку с зажатым в ней копьем.

И тут же отпрыгнул, потому что погонщик, подчиняясь едва заметному жесту Каббы, заставил слона нанести резкий и неожиданный удар. Но Макс отпрыгнул, увернувшись от мощных бивней, и тут же метнулся в сторону, поскольку Нгево бросился в атаку, намереваясь раздавить противника тяжеленными ногами. Зрители заорали, а Томми широко улыбнулся:

– Это будет интересно.

– Тебе понравится, – пообещала Гранни, не сводя взгляда с мечущегося по арене бойца.

– Рано или поздно Нгево прижмет его к стене, – рассмеялся Кабба. – И размажет по ней.

Казалось, так и произойдет.

Несмотря на колоссальные размеры, слон двигался быстро, смертельно быстро, почти мгновенно реагируя на финты Макса. И постоянно атаковал. Нгево умел и любил атаковать: поддеть бивнями или пнуть коленом, растоптать или схватить хоботом – великолепно дрессированный зверь представлял собой страшного противника, однако сегодня он схватился с не менее опасным бойцом. Макс отступал, но не паниковал, а главное – не уставал, это Кабба видел отчетливо. Движения бойца оставались резкими и быстрыми. Даже пропуская удары – а Нгево ухитрился дважды достать Макса бивнями, правда, вскользь, – воин Белой Львицы молниеносно поднимался с земли и продолжал финтить. Чтобы завалить противника, требовался по-настоящему мощный удар, но слон не успевал его нанести.

– Как долго он будет бегать? – недовольно спросил Томми. – Пока не устанет?

– Пока не убьет, – ровно отозвалась Гранни и сделала маленький глоток виски.

– Этого не будет.

– Разумеется.

Кабба бешено посмотрел на женщину, после чего подозвал одного из помощников и что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и быстро вышел из ложи.

А бой продолжался. Бой, полный уклонений и финтов. Бой, который заводил зрителей, но выводил из себя зверя, и Нгево разозлился. Никогда раньше гиганту не приходилось сражаться со столь быстрым противником, которого он никак не мог загнать в угол. Арена не отличалась грандиозными размерами, и слон не привык тратить много времени и сил на то, чтобы расправиться с врагом. По его расчетам, дерзкий человечек уже должен был быть растоптан, но тот продолжал мельтешить перед глазами, и Нгево разозлился. Затрубил, разъяренно потряс головой и прибавил ходу, надеясь добраться до противника как можно быстрее. Зрители оживились, завопили, начали повышать ставки, и мало кто из них понял смысл слоновьего рева. А вот Макс понял и улыбнулся, впервые отразив на лице хоть какую-то эмоцию. Макс понял, что разъяренное животное перестало быть опасным, и удобнее перехватил копье.

– Раздави его! – завопили зрители. – Убей! Убей!!

Они видели то, что хотели: бегущего слона, замершего неподвижно бойца, и не понимали, что их фаворит потерял осторожность. Они жаждали крови человека с копьем, яростно и бездумно – как сорвавшиеся с цепи вампиры, – позабыв, что на арене находятся два зверя, а не один.

– Убей!!!

Нгево рядом. Макс прыгает… но на этот раз не вбок, как следовало бы, а назад, к стене. И зрители ревут, поскольку видят, что Макс наконец-то допустил ошибку – прыгнул к стене. Прижался к ней спиной, потеряв возможность маневрировать, оказался во власти разъяренного животного… Нет, не оказался.

Дальнейшие действия бойца отличались необычайной, невероятной точностью и ловкостью. Подпустив слона, он все-таки прыгнул, вперед и вверх. Увернулся от хобота, вскочил на бивень, чудом удержав равновесие, оттолкнулся вновь, запрыгнув животному на голову, пинком сбросил перепуганного погонщика, схватил копье двумя руками, размахнулся и с чудовищной силой вонзил оружие в череп слона. Удар получился настолько мощным, что копье пробило крепчайшую кость и вошло в мозг зверя.

Нгево пошатнулся.

Ошарашенные зрители замерли, не веря в происходящее, а Львица улыбнулась и посмотрела на Каббу:

– Ты должен мне изрядную сумму, милый.

Слон рухнул на песок.

Соскользнувший с него Макс медленно обошел поверженного гиганта, остановился напротив «королевской» ложи и вскинул вверх сжатую в кулак руку. Гранни благосклонно улыбнулась. Воин почтительно поклонился Белой Львице и повернулся к зашумевшим зрителям. И в этот самый момент Томми поднял принесенный помощником гранатомет и выстрелил. Увернуться от этого удара Макс не смог, даже если бы видел момент выстрела. А он не видел и умер: граната врезалась ему в спину и взорвалась, разметав победителя по арене. Зрители взвыли от восторга.

Томми отбросил трубку и, отвечая на вопросительный взгляд женщины, произнес:

– Я просто решил проверить, можно ли его убить?

Гранни помолчала, разглядывая довольного собой Каббу, а затем расхохоталась.

Истринское водохранилище

Подмосковье, 12 июля, вторник, 09:28

Воистину, нет ничего прекраснее раннего летнего утра на берегу. Когда тьма уже рассеялась в складках теней, но солнце лишь привстало над горизонтом и едва-едва осветило верхушки деревьев. Лес на той стороне водохранилища по-ночному мрачен, стоит по колено в поднявшемся с воды тумане, но угрюмость его наиграна. Лес улыбается, потому что рад наступающему дню. А туман… Туман летит над гладью, играясь с легким ветром, и несет с собой не промозглую сырость, а приятную прохладу. И хочется выскочить из дома, держа любимую за руку, добежать до мостков, срывая на ходу одежду, и прыгнуть в полусонную утреннюю воду, подняв фейерверк веселых брызг. Уйти с головой, вынырнуть, громко смеясь, отплыть от берега, перевернуться на спину и улыбнуться подмигнувшему из-за деревьев солнцу.

И целоваться…

Очень хочется целоваться – мокрыми и счастливыми.

Лебра и Фатма именно так и поступили: проснулись перед рассветом, искупались, наслаждаясь первыми лучами солнца, вернулись в дом и вновь уединились в спальне – молодые, веселые, возбужденные, полные сил. В спальне снова потеряли времени счет и в следующий раз вышли из комнаты в десятом часу. Вышли медленно и лениво, поскольку торопиться им было некуда, наслаждаясь редкой возможностью побездельничать столько, сколько душе угодно, расслабленной усталостью и близостью любимого.

Лебра сварил кофе, они вышли на террасу и уселись в плетеные кресла: он – в одном лишь полотенце на бедрах, она – завернутая в простыню, растрепанная, улыбчивая и очень мягкая. Фатма взяла кружку двумя руками, сделала маленький глоток, глядя на растерявшую туман воду, и улыбнулась:

– Тут здорово.

– Рад, что тебе понравилось, – подал голос мужчина.

– И домик чудесный, – одобрила Фатма. – Небольшой, но уютный.

И стоит удачно – недалеко от воды, на высоком берегу, с которого открывался превосходный вид на большое водохранилище.

– Твой?

– Нет, – вздохнул молодой шас и тут же добавил: – Но я работаю над приобретением чего-нибудь подобного.

– Тогда чей?

– Я его арендую у моей тети Царины… – Лебра неожиданно сбился. – Арендовал… то есть… хочу арендовать до конца лета… А сейчас приехал, чтобы показать…

Фатма прищурилась, но промолчала, глотнула кофе и улыбнулась, позволяя смутившемуся другу самостоятельно закончить мысль.

– Я хочу арендовать дом до конца лета, чтобы нам с тобой было куда приезжать по выходным, – справился шас. – А если захочешь – не только по выходным… ведь тут, например… тут можно жить… Вместе.

– Ты серьезно? – искренне удивилась девушка.

– Цветочек, я не самоубийца, чтобы делать тебе подобные предложения несерьезно.

И в этой шутке была только доля шутки, поскольку изящная, но тоненькая, как рапира, Фатма происходила из очень опасной семьи Тайного Города, с которой даже навы рисковали связываться лишь в крайнем случае. Моряны, особенно черные, заслуженно считались грозными противницами: и сильными, и злопамятными, но сердцу не прикажешь, и молодой шас влюбился в хрупкую черноволосую Фатму с первого взгляда.

Ну, может, со второго, потому что при первом взгляде был слишком напуган.

– Как ты относишься к этой… мысли? – Лебра с надеждой посмотрел на возлюбленную.

– Ты такой милый, – улыбнулась Фатма.

– Это значит «да»?

– А о чем ты спрашивал? – хихикнула девушка.

– Я… – Он снова сбился. – Ну… я хотел узнать…

– Тихо! – неожиданно жестко велела Фатма, и Лебра послушно замолчал. – Слышишь?

– Что?

– В сарае кто-то есть.

Шас перевел взгляд на небольшое строение у самой воды, то ли сарай, то ли эллинг, в котором тетя Царина хранила моторную лодку и то, что не поместилось в гараж, несколько секунд непонимающе на него пялился, а затем вспомнил кое-что и громко подтвердил:

– Да!

– Что «да»?

– В нем кто-то есть, но ненадолго.

– В смысле? – теперь растерялась Фатма.

– Ну… – Лебра снова замялся, однако на этот раз не от романтического смущения. – Там… Копыто…

– Шапка?

– Копыто, – упавшим голосом повторил шас.

– Он все равно Шапка, – отрезала девушка.

– Да, – не стал спорить Лебра.

– Что он здесь делает?

– Ему некуда было податься…

– В Москве закончились канавы?

– …Ему нужно было спрятаться, и я разрешил…

– Шапка сидел в сарае все время, пока мы здесь были?!

В глазах тоненькой девушки вспыхнул такой огонь, что от его жара Лебра мгновенно вспотел. И едва не покрылся волдырями.

– Спящий меня храни, ни в коем случае, – замотал головой шас. – Я не самоубийца.

– Тогда рассказывай!

– Я и хотел.

– Не юли!

– Я и не собирался. – Он вздохнул. – Когда Копыто сказал, что ему нужно спрятаться, я вспомнил, что соседи тети Царины на все лето уехали в Испанию, и предложил ему пересидеть опасное время в их сарае.

– Не в этом? – уточнила Фатма.

– В трех участках левее, – уточнил шас.

– Тогда что он здесь делает?

– Может, решил, что мы уехали? – предположил Лебра, мысленно проклиная нерасторопного дикаря.

– И решил ограбить твою тетю?

– Я обещал оставить в сарае пару бутылок виски.

Без которого мозги Красных Шапок попросту отказывались работать.

Подношение было частью благодеяния, которое Лебра оказывал… ну… не приятелю, конечно же, но знакомцу, и соскучившийся по качественному алкоголю дикарь явился в точно назначенный день.

Но в совершенно неудачный час.

– Зачем ты это делаешь? – поинтересовалась девушка.

– Ну… – Шас в очередной раз сбился.

– Неважно, – моряна прищурилась. – Почему Шапка обратился за помощью к тебе?

– Думаю, он много кому жаловался, но я…

– У тебя оказалось доброе сердце.

– Ты ведь знаешь.

– Знаю… – Фатма сделала еще один глоток кофе, вспомнила утреннее купание – без одежды, вчерашнее вечернее – в том же виде, вчерашнее утреннее, позавчерашнее… И уточнила: – Он правда не сидел в нашем сарае все эти дни?

Девушке не хотелось думать, что кто-то, кроме любимого, наблюдал за шалостями, которые она себе позволила.

– Клянусь, – округлил глаза шас. – Как ты заметила, Шапки не способны вести себя тихо, и ты бы его сразу почуяла.

– Это верно.

Шуршание, на которое обратила внимание Фатма, превратилось в скрежет, словно Копыто принялся выпиливать из лодочного двигателя запчасти ручным лобзиком, а затем раздался грохот – дикарь что-то уронил.

– Пусть он погуляет где-нибудь до нашего отъезда, – велела девушка, поднимаясь на ноги. – Жду тебя в спальне.

– Буду через пять минут.

Лебра проводил подругу жадным взглядом, поморщился, услышав повторившийся грохот, почти бегом добрался до сарая и распахнул дверь.

– Копыто?

Лежащий на полу дикарь сначала ойкнул, затем узнал шаса и опасливо осведомился:

– Ты один?

– Один, не бойся.

– Ничего я не боюсь! – Услышав, что Фатмы поблизости нет, Шапка повеселел и вскочил на ноги. Как все дикари Тайного Города, Копыто отличался не очень высоким ростом и полным отсутствием волос на теле, но их с успехом заменяли бесчисленные татуировки. Еще он отличался любовью к кожаной одежде и, помимо штанов и жилета, носил красную бандану и скрытый мороком боевой пояс с ятаганом и пистолетом в кобуре. Шапки всегда таскались по Городу с оружием, однако воинами были не самыми лучшими. – Сам бойся, если тебе надо!

– Мне не надо, – покачал головой Лебра.

– А что тебе надо?

– Чтобы здесь был порядок, – ответил шас и чертыхнулся.