Зов из могилы Бекетт Саймон

Глава 10

Болотистая вересковая пустошь ещё кое-где была расцвечена пурпурными пятнами, но осень уже славно поработала, сделав почти всё вокруг темно-зелёным и коричневым. Передо мной снова простирался унылый, продуваемый ветрами торфяник. Прячущиеся в его глубине островки папоротника орляка тоже начали увядать, и монотонность ландшафта нарушали лишь заросли непроходимого утёсника и огромные камни размером с дом.

Недавно мне как участнику оперативной группы, расследующей тяжкое преступление, довелось побывать на отдалённом шотландском островке. Там было ещё более пустынно, чем здесь, но впечатляло великолепие пейзажа. Дартмур, как мне казалось, постоянно погружался в какие-то невесёлые раздумья, его что-то угнетало, а вместе с ним и тех, кто там находился. Впрочем, относительно Дартмура я испытывал предубеждение. С этими местами меня связывали не очень приятные воспоминания.

Тяжёлые облака в небе обещали дождь, но пока сквозь них проглядывало солнце, на короткое время озаряя торфяник золотистым сиянием.

Доехал я сюда довольно быстро. По пути возникла только одна пробка, да и то недолгая. Я двигался вперёд и удивлялся, что помню названия деревень и даже в каких местах сворачивать. А вот и развалины водяной мельницы у заброшенного оловянного рудника, где двойник Монка отвлекал внимание журналистов. Ещё поворот, и впереди показались очертания Чёрной Скалы. Я притормозил, чтобы получше разглядеть её. Сразу вспомнился холодный туман и вибрирующая под порывами ветра туго натянутая полицейская лента. Наконец, стряхнув воспоминания, я свернул к Олдвичу.

Этот населённый пункт, видимо, до сих пор не решил, город он или деревня. За восемь лет здесь мало что изменилось. Он был такой же скучный и невзрачный, каким я его помнил. Небольшие каменные дома всегда наводили меня на мысль, что где-то рядом находится море. Впрочем, так оно и было. Олдвич располагался на краю неподвижного зелёного торфяного моря.

Я миновал маленькую железнодорожную станцию в тот момент, когда от неё неспешно отошёл поезд, состоящий из двух вагонов, и медленно потащился через торфяник, будто выбиваясь из сил. Мотель находился неподалёку. Здесь кое-что изменилось к лучшему. Крышу перекрыли, стены покрасили.

Заехав на автостоянку и выходя из машины, я почему-то нервничал, хотя особых причин не было. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я увидел, что мотель изменился не только снаружи. Пол в зале выстелили добротным линолеумом, стены заново заштукатурили и уже не заклеивали обоями.

За несколькими столиками сидели туристы, но большая часть пустовала. Софи отсутствовала, но я приехал раньше назначенного срока. Она, наверное, была в пути.

За стойкой бара стояла весёлая полная женщина. Я обрадовался, что угрюмый владелец мотеля сгинул вместе с отслаивающимися обоями, вытертым ковром и кислым запахом пива, и, заказав кофе, направился к столику у камина. Он не был затоплен, но свеженаколотые поленья и зола на решётке свидетельствовали о том, что это устройство находится тут не для декорации.

Я глотнул кофе и принялся размышлять, зачем всё-таки меня вызвала Софи. Разумеется, это связано с побегом Джерома Монка, но я не понимал как. Почему она вообще вспомнила обо мне? Да, нам было приятно в обществе друг друга, но всё же я не назвал бы это дружбой. И за восемь лет мы ни разу не сделали попытки сблизиться.

Взглянув на часы, я увидел, что уже половина второго. Странно. Вчера Софи горела нетерпением встретиться, а сегодня опаздывает. Правда, не ясно, как далеко ей сюда добираться. Я взял меню, рассеянно просмотрел его и отложил. Допил кофе, не сводя взгляда с входной двери.

Через четверть часа я не выдержал и позвонил Софи на мобильный. Гудок свидетельствовал, что сеть действует. Через несколько секунд включился автоответчик: «Здравствуйте, вы позвонили Софи. Оставьте, пожалуйста, сообщение».

Я попросил её позвонить и разъединился. Может, кто-нибудь из нас перепутал назначенное время?

В третьем часу я занервничал. Даже если Софи задерживается, то почему не звонит? А если она добирается сюда поездом? Надо узнать у барменши, когда прибывает очередной поезд.

Она посмотрела на часы на стене и улыбнулась:

— Через два часа. Ваша приятельница опаздывает?

Я вежливо кивнул и вернулся к столику. Однако сидеть и ждать уже смысла не было. Взяв куртку, я вышел на улицу.

Облака сгустились, стало сумрачно. До станции было ярдов сто, я быстро преодолел их. Две открытые деревянные платформы, соединённые коротким мостиком. На обеих пусто. Я подошёл к расписанию на доске. Барменша была права. Поезд прибудет через пару часов.

Где же Софи?

Над головой с карканьем пролетела ворона, и опять наступила тишина. Что я здесь вообще делаю? Проехал двести миль, чтобы встретиться с женщиной, которую не видел восемь лет. Она очень просила и вот теперь опаздывает и не звонит. Такого не может быть. Значит, что-то случилось.

Я вернулся в машину и достал из ящичка дорожный атлас. У меня был спутниковый навигатор, но крупномасштабная карта помогла лучше разобраться в местности. Оказывается, до деревни Падбери, где живёт Софи, отсюда всего несколько миль. Адреса я не знал, но ведь это же деревня. Там наверняка все друг друга знают.

Вскоре я оказался вдали от цивилизации. К Падбери тянулась узкая просёлочная дорога, обсаженная высокой живой изгородью. Примерно через милю обозначился въезд в деревню, а очень скоро и выезд.

Да, деревня действительно оказалась небольшой. Чтобы развернуться, мне пришлось чуть ли не всю её проехать.

Я надеялся спросить о Софи в пабе или на почте, но ни того ни другого видно не было. Каменные дома и в стороне от дороги церковь. Я остановился, не выключая двигателя. Вышел и направился к церкви вдоль старинных каменных надгробий.

Деревянная, почерневшая от времени дверь оказалась заперта.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — произнесла женщина с девонширским выговором.

Я оглянулся. Она стояла у ворот. Пожилая, в стёганой куртке и твидовой юбке.

— Я ищу Софи Келлер. Она живёт в этой деревне.

Женщина задумалась, затем медленно покачала головой:

— Такой тут нет.

— Но ведь это Падбери?

— Да. — Женщина кивнула. — И теперь я вспомнила, тут живёт Софи, но не Келлер, а Траск. Вы правильно запомнили фамилию?

Разумеется, за восемь лет Софи могла сменить фамилию. Я спросил, как пройти к её дому.

— Вы его не пропустите. Там есть килн, печь для обжига керамики.

Какой ещё килн? Но очень скоро я увидел его. Конусообразное сооружение, не очень высокое, но поднимавшееся над крышей дома, было сложено из тех же кирпичей цвета ржавчины, что и дом. Я приблизился и заметил, что печь выглядит ветхой, готовой вот-вот обрушиться. Килн собирались ремонтировать, и с одной стороны он был закрыт строительными лесами.

Я остановился у садовой изгороди. Сумерки сгущались, но в доме свет не горел. Никого нет? У ворот к столбику была прикреплена аккуратная дощечка с надписью: «Траск. Изделия из керамики».

Нет, это не Софи, тут обитает кто-то другой. Но, судя по карте, в Дартмуре лишь одна деревня носит название Падбери. А здесь, как сказала женщина, живёт только одна Софи по фамилии Траск.

К дому через запущенный фруктовый сад тянулась выложенная каменной плиткой дорожка. Справа сквозь потерявшие листву деревья виднелся килн, зловеще возвышающийся в полумраке. Я протянул руку к двери и увидел, что она взломана. И чуть приоткрыта. Я толкнул её и вошёл в тёмную прихожую.

— Есть кто дома?

Тишина. Я колебался, идти ли дальше. Можно позвонить в полицию и сообщить, что я обнаружил взломанную дверь дома, где, вероятно, живёт моя знакомая. А потом появится хозяин, который сломал дверь, потому что потерял ключи. И что тогда?

Но когда мои глаза привыкли к темноте, я разглядел в прихожей у основания лестницы старый комод, все ящики которого были выдвинуты, а их содержимое разбросано по полу. Там же валялась разбитая ваза.

— Софи! — крикнул я и включил свет.

Никто не отозвался. Я знал, что теперь необходимо звонить в полицию, но там мне наверняка скажут, чтобы я стоял у дома и ждал патрульных.

Я быстро обошёл все комнаты внизу. Всюду одно и то же. Шкафы распахнуты, ящики выдвинуты, вещи разбросаны. Сброшены подушки с диванов и кресел. Я ринулся наверх. Увидев на ковровой дорожке влажные пятна, остановился, а затем, убедившись что это вода, двинулся дальше. Дверь в ванную комнату была полуоткрыта, и сквозь щель можно было разглядеть голые женские ноги.

Прямо за дверью на полу лежала Софи. Так близко, что я с трудом протиснулся. Она лежала на спине, махровый халат распахнут. Лицо почти полностью закрывали спутанные влажные волосы.

Я моментально отметил, что крови нигде не видно, а затем опустился рядом с Софи на колени. На левой стороне лица у неё был обширный багровый кровоподтёк.

В последний раз я видел её восемь лет назад, но она почти не изменилась. Та же самая Софи Келлер.

Я отвёл в сторону волосы и проверил пульс на шее. Достаточно устойчивый. Слава Богу. Уложив Софи в удобную позу, я запахнул халат. Затем достал мобильник, но сеть не принимала. Пришлось бежать вниз к телефону, который я видел в кухне.

Вызвав «скорую помощь», я поспешил обратно наверх, прикрыл Софи одеялом, которое принёс из спальни, сел рядом на пол, взял её за руку и приготовился ждать.

Глава 11

«Скорая помощь» увезла Софи в больницу, а мне пришлось остаться и побеседовать с полицейскими. Я наблюдал, как машина отъезжает от дома. Сирену пока не включили, но синий проблесковый маячок уже настойчиво мигал.

Ждать «скорую помощь» пришлось минут сорок, и всё это время я не отходил от Софи. Сидел на полу ванной комнаты и разговаривал с ней. Утешал, говорил, что врачи сейчас приедут, что всё будет в порядке. Естественно, я не знал, слышит она меня или нет, но у сознания много уровней, и если Софи не потеряла его совсем, то на каком-то уровне она усваивала мои слова.

Больше, к сожалению, я ничего не мог сделать.

Приехавшие врачи сказали лишь то, что я уже знал. Признаки жизни у Софи пока были стабильными. А вот насколько серьёзная травма головы, выяснится позднее. Полицейские прибыли, когда её спускали вниз по лестнице. Затем женщина-детектив начала задавать вопросы спокойным, ровным голосом. На вопрос, кем я ей прихожусь, пришлось ответить, что мы старые друзья.

До их приезда у меня было время поразмышлять насчёт случившегося. Всё выглядело как ограбление, но странно совпадало со звонком Софи с просьбой о помощи. А перед этим ко мне утром явился Терри Коннорс с новостью о побеге Монка. Дверь в дом Софи сломали, видимо, в тот момент, когда она собиралась на встречу со мной.

После колебаний я выложил это женщине-детективу. Пусть сама решает, как действовать. Разумеется, при упоминании Монка она оживилась и засыпала меня вопросами, на которые я не знал ответов. Пришлось сослаться на Терри Коннорса.

Мне не хотелось вмешивать его, но деваться было некуда. Я чувствовал себя почти преступником, сидя на заднем сиденье полицейского автомобиля, рядом с её напарником, пока детектив кому-то звонила.

Наконец она вернулась.

— Всё в порядке, вы можете идти.

— Он что, не хочет со мной поговорить? — недоумённо спросил я.

— Мы приняли к сведению ваши показания. С вами кто-нибудь свяжется. — Она улыбнулась мне вполне дружелюбно. — Надеюсь, с вашей приятельницей всё будет в порядке.

Я тоже надеялся.

Софи поместили в центральную больницу Эксетера. Восемь лет назад мне довелось работать в местном морге с замечательным доктором Пири. За эти годы больница не очень изменилась. У стойки неотложной помощи дежурила пожилая полная женщина. Вначале я по привычке назвал фамилию Келлер. Такой в базе компьютера не оказалось. А вот Софи Траск действительно поступила примерно час назад в блок интенсивной терапии.

— Как её состояние? — спросил я.

— Она ваша родственница? — хмуро осведомилась дежурная.

— Нет, приятельница.

— Нам позволено сообщать информацию только родственникам.

Я вздохнул.

— Скажите хотя бы, существует ли угроза её жизни.

— Извините, не могу. Позвоните сюда завтра утром.

В расстройстве я вышел на улицу и сел в автомобиль.

Что теперь? Позвонить Терри? Но в этот час он вряд ли сидит в своём кабинете, а номера его мобильника у меня не было. Оставаться здесь тоже не имело смысла. Надо возвращаться домой. До Лондона ехать далеко, а я после завтрака ничего не ел. Пришлось на первой же заправке подкрепиться сандвичем с кофе.

Машин на дороге сейчас было мало. Казалось бы, вот раздолье, так нет, скоро мелкий дождик сменился ливнем, и я был вынужден постоянно тормозить, потому что впереди ничего не было видно. И «дворники» не спасали. Дождь затих, когда я уже двигался по пригородам Лондона. Настроение было скверное, вдобавок разболелась голова.

К дому я свернул уже за полночь. Во всех зданиях на улице окна были тёмные. Соседи спали. Проверив почтовый ящик, я отпёр входную дверь и вошёл. Затем в кухне включил канал новостей, уменьшив звук до минимума.

Ну что? Теперь я дома. Надо бы сразу в постель, но я был слишком возбуждён, чтобы заснуть. Я вытащил из буфета в гостиной бутылку бурбона, причудливой формы, с ковбоем на этикетке. Почти пуста. В начале года я привёз её из поездки в Штаты. Бутылка мне понадобилась, потому что дело, которым я собирался заняться, требовало выпивки.

Я налил себе приличную порцию. Напиток был резким и мягким одновременно и действовал замечательно. С бокалом в руке я прошёл в конец коридора и открыл там дверь. Эта комната считалась третьей спальней, но была такая маленькая, что едва вместила бы кровать. Так что я использовал её как чулан.

Там стоял стеллаж, заставленный разнокалиберными картонными коробками. В некоторых хранилось моё прошлое.

После гибели жены и дочери я пытался убежать от своей прежней жизни. Порвал отношения с друзьями и коллегами, продал и раздал часть вещей. Но от некоторых избавиться не решился, сложил их здесь, в кладовке, и постарался забыть. Это были фотографии, записные книжки, разные бумаги.

Я налил себе бурбона и поставил бокал на полку. Коробки, где я хранил свои рабочие записи, были надписаны. Это помогало, но всё равно, прежде чем найти нужную, я изрядно повозился. Затем отнёс коробку в гостиную, поставил на кофейный столик и открыл. На меня пахнуло запахом старых бумаг. Я перебрал папки и быстро нашёл относящиеся к делу Монка. Их было несколько, перетянутых толстой резинкой, которая разорвалась, как только я к ней прикоснулся. Я вспомнил, как покупал папки, в каком магазине.

В первой лежала пачка дискет, снабжённых этикетками. Но дискеты к современным компьютерам не подходили. В других хранились фотографии, сделанные в палатке над захоронением Тины Уильямс. Я быстро перебрал их и отложил. Занялся записями.

Значительную часть составляли распечатки, но попадались и сделанные от руки. Почерк, несомненно, был мой, но я его не узнавал. Он изменился. Человек, это писавший, перестал существовать.

На одном листке было пятно, при виде которого у меня перехватило дыхание.

С ложки Элис капля йогурта упала на лежащий на столе листок. Кара принялась вытирать его салфеткой. «Пятно наверняка останется. Надеюсь, бумаги не очень важные…»

Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, и, уронив злосчастный листок на пол, выбежал в прихожую. Открыл входную дверь. Подставил лицо ветру, жадно глотая холодный влажный воздух. Сквозь туман тускло поблёскивали уличные фонари. Дождь прекратился, и наступившая на улице тишина казалась почти оглушительной. Ни единого звука, кроме журчания воды в кюветах и шуршания проезжающих вдалеке машин. Я начал постепенно приходить в себя, запихивая своего «чёрта из табакерки» обратно на место, где он будет лежать свернувшись и ждать.

До следующего раза.

Я закрыл входную дверь и вернулся в гостиную. Осторожно поднял страницу с пятном, вложил в папку. Затем, глотнув бурбона, принялся читать.

Глава 12

Когда утром позвонили в дверь, я уже знал, что визитёр прибыл с плохой новостью. Накануне я читал свои старые записи по делу Монка, пока не начали слипаться глаза. Лёг в постель в четвёртом часу с уверенностью, что упустил тогда что-то очень важное. Но что именно, так и не понял. Во всяком случае, это не было связано с повреждениями, нанесёнными преступником Тине Уильямс. Они были ужасные, но отнюдь не уникальные. Мне доводилось сталкиваться даже с худшими — например, недавно при расследовании серийных убийств в Шотландии. При этом Монка хотя бы поймали и осудили, а тут дело до сих пор не раскрыли.

Проснувшись, я сразу позвонил в больницу, узнать, как Софи, но мне опять отказали в информации. Недолго поразмыслив, я стал собираться в дорогу. В любом случае ответы на вопросы следовало искать не в Лондоне. Позвонил в университет и сказал, что беру неделю отпуска. У меня были не использованы недели две, о чем секретарша кафедры Эрика мне неоднократно напоминала.

Только я закончил сборы, как раздался звонок в дверь. Я сразу сообразил, кого увижу на пороге.

Терри выглядел ужасно. Глаза красные — наверное, ночью не спал. Лицо осунувшееся, бледное, на щёках щетина. От него попахивало алкоголем.

— Я стал у тебя частым гостем, — произнёс он.

— Есть новости о Софи?

— Пока всё без изменений.

— Ты приехал из Дартмура только ко мне?

Терри усмехнулся:

— Нет, у меня здесь дела.

Он двинулся в гостиную. Бросил взгляд на бумаги на кофейном столике.

— Рассматриваешь старые записи?

— Просто проглядел несколько заметок, — ответил я, убирая листы в папку. — Так в чём дело?

— На сей раз ты решил обойтись без кофе?

— Мне нужно уходить.

Он покосился на стоящую на полу сумку.

— Собрался поехать отдохнуть?

— Терри, что тебе от меня надо?

— Для начала я хочу, чтобы ты рассказал мне о вчерашнем.

Я всё уже сообщил полицейским, но спорить не имело смысла. Поэтому мне пришлось снова рассказать Терри, начиная со звонка Софи мне в лабораторию и заканчивая тем, как я обнаружил её без сознания на полу в ванной комнате.

Терри молча выслушал, после чего произнёс:

— Ты же говорил, что у тебя с Софи Келлер не было никаких контактов.

— Да.

— И что, она вдруг взяла и позвонила тебе? Через восемь лет? Что-то не верится.

Он внимательно посмотрел на меня, но я лишь раздражённо вздохнул.

— Я понятия не имею, какие у неё неприятности и почему она позвонила мне. Рад бы рассказать тебе больше, но ничего не знаю. Ты разговаривал с кем-нибудь из её соседей? Может, кто-нибудь что-то слышал?

— Ты собрался учить меня, как вести расследование?

— Нет, — ответил я, с трудом сдерживаясь. — Но разве не странно, что всё случилось почти сразу после побега Монка? Не думаю, что на неё напал именно он, однако существует какая-то связь.

— А почему ты уверен, что это был не он?

— Во-первых, Софи единственная, кто пытался тогда помочь ему. Зачем Монку нападать на неё? А во-вторых, откуда он мог знать, где её найти?

— К твоему сведению, сидя в тюрьме, можно выяснить всё, что угодно. И если ты ищешь повод, то у Монка он есть. Софи, наверное, была последней женщиной, которую он видел. А потом, лёжа на койке в камере, фантазировал, что бы он с ней сделал, попадись она ему под руку.

Я похолодел.

— Её изнасиловали?

— Нет.

Я облегчённо перевёл дух.

— Тогда это не похоже на Монка. Он бы её живой не оставил.

— Его могли спугнуть.

— Монка? — скептически осведомился я. — И кто же тот храбрец?

Терри взмахнул рукой.

— Ладно, согласен, это не он. А сам-то ты как оказался в её доме? Напомни мне, а то я забыл.

— Перестань ёрничать!

— Да-да, верно. Женщина, которую в последний раз ты видел восемь лет назад, неожиданно звонит и приглашает на ленч. Что-то бормочет насчёт помощи. И ты немедленно прыгаешь в автомобиль и мчишься к ней. Она на свидание не является, и тогда ты узнаешь её адрес, заходишь в дом и обнаруживаешь Софи без сознания.

— Вот так именно всё и было.

— Это по-твоему. Но давай попробуем рассуждать иначе. Вы любовники, давние. У вас что-то произошло, может, чёрная кошка между вами пробежала. И вот ты приехал выяснять отношения. Стучишься, она не открывает. Тогда ты в ярости ломаешь дверь, находишь Софи в ванной комнате… А когда она падает без чувств, спохватываешься и звонишь в полицию.

Я изумлённо смотрел на него.

— Абсурд!

— Почему? Вы так мило тогда ворковали, во время поисковой операции. Я сразу заподозрил, что между вами что-то есть.

Я напрягся, сжал кулаки, но, слава Богу, сообразил, что Терри этого и ждёт. Чтобы я потерял самообладание, вспылил.

— Не все такие, как ты, Терри.

Он рассмеялся:

— Разумеется.

— Если ты мне не веришь, то спроси у Софи. Она расскажет тебе обо всём, когда придёт в себя.

— У неё серьёзная травма головы, так что неизвестно, когда ей станет лучше. И тогда ты окажешься в весьма щекотливом положении.

Неожиданно Терри вытащил из бумажника карточку и бросил на кофейный столик.

— Если случится ещё что-нибудь, позвони мне по мобильному. В кабинете я бываю очень редко. — Он шагнул в прихожую, остановился у двери и произнёс с угрозой в голосе: — И не делай вид, Хантер, будто ты чем-то отличаешься от меня. Ты такой же, как все.

Терри хлопнул дверью так, что задрожали стены. Я постоял немного, затем добрался до ближайшего кресла и сел, размышляя, что меня потрясло больше — враждебность Терри или его нелепые обвинения. Да, нужно признать, мы действительно друг друга недолюбливали, но неужели он верил, что я способен взломать дверь в доме Софи и напасть на неё?

Я хотел бросить карточку Терри в мусорную корзину, но передумал и сунул в бумажник. Включил охранную сигнализацию, вышел на улицу и поставил сумку в багажник машины. Если не будет пробок, то в Эксетер я доберусь к середине дня.

Начать ворошить прошлое я решил вместе с судебным археологом.

За все эти годы Леонарда Уэйнрайта я не вспомнил ни разу. И был бы рад не вспоминать впредь, но у меня возникла необходимость с ним поговорить. Теперь, когда Монк вырвался на свободу, мне хотелось бы обменяться с ним наблюдениями.

По мере приближения к Эксетеру погода ухудшалась, и ко времени моего прибытия зарядил проливной дождь. Я снял номер в отеле без названия недалеко от больницы. Отель был дешёвый и удобный, такие сейчас появились в центре многих городов. Везде чисто, приличная еда и, что немаловажно, беспроводной Интернет. Перекусив в кафе, я вернулся в номер, достал ноутбук и принялся за работу.

Найти Уэйнрайта оказалось труднее, чем я ожидал. У меня не было ни его адреса, ни номера телефона. А Терри сказал, что он ушёл на пенсию. Я позвонил в Кембридж на кафедру, где он работал, но секретарша отказалась помочь. Заявила, что сведений личного характера не даёт.

Я полазил полчаса по Интернету, прежде чем мне пришло в голову поискать в телефонном справочнике. Восемь лет назад Уэйнрайт в разговоре со мной упомянул, что живёт в Торбее. Конечно, за это время он мог переехать, но нет — профессор Уэйнрайт числился в городском телефонном справочнике. Там были его номер телефона и адрес.

После множества гудков женский голос произнёс спокойно и доброжелательно:

— Слушаю.

— Могу я поговорить с Леонардом Уэйнрайтом?

Женщина помолчала.

— А кто его спрашивает?

— Дэвид Хантер.

— Я не узнаю вашего голоса. Вы из Кембриджа?

— Нет. Мы работали вместе восемь лет назад по одному делу, консультировали полицию. Я сейчас в вашем районе и…

— Понимаю. К сожалению, Леонард сейчас не может подойти к телефону. Я его жена. Вы сказали, что находитесь где-то недалеко?

— Да, но…

— Тогда заезжайте к нам. Я уверена, Леонарду будет приятно увидеться со старым коллегой.

Я сомневался.

— Может, мне лучше позвонить ему позднее?

— Зачем? Если завтра вы свободны в первой половине дня, то, пожалуйста, приезжайте к нам к часу на ленч.

На ленч? Этого я не ожидал.

— Ну, если вас не затруднит…

— Приезжайте. Леонард будет вас ждать.

Я положил трубку, озадаченный приглашением и не понимая, что означает «не может подойти к телефону». Деловая встреча — это одно, а ленч — другое. Я сомневался, что инициатива жены Уэйнрайту понравится. Но приглашение принято, теперь осталось чем-то заполнить остаток дня. Я решил снова позвонить в больницу. На сей раз там были более любезны и сообщили, что Софи пришла в сознание.

Глава 13

Травма головного мозга — не сломанная рука. Прогнозы делать сложно. В большинстве случаев чем дольше больной остаётся в коме, тем меньше шансов на выздоровление.

Софи повезло. Она отделалась лишь сильным сотрясением мозга. Кости черепа не повреждены, признаков гематомы или внутреннего кровотечения пока не обнаружили. Последнее особенно опасно, потому что в начальный период оно выявляется с трудом, но иногда больной через несколько дней погибает.

Софи очнулась вчера вечером через несколько часов после моего отъезда. Первое время её состояние было неустойчивым, но вскоре стабилизировалось. Меня пустили к ней по её настоятельной просьбе.

Софи пошевелилась в постели, видимо, обозначая этим приветствие. Волосы у неё были убраны назад и подвязаны лентой, чтобы ссадина на лице — огромная, от виска до челюсти, — была полностью открытой. Опухоль стала спадать, и теперь ссадина начнёт менять цвет.

— Спасибо, что пришли. Не знаю, с чего начать, с благодарности или извинений.

— Не надо ни того и ни другого.

— Как же? Это ведь я втянула вас в неприятности, и если бы не вы, то не знаю, жива ли я была бы сейчас.

Я улыбнулся.

— Всё в порядке, не думайте об этом.

Как хорошо, что она пришла в себя! Что теперь скажет Терри?

Кровать рядом с Софи была не занята, что позволяло нам свободно разговаривать. Мы послушали, как дождь барабанит по оконному стеклу, затем я нарушил молчание:

— Как самочувствие?

Она слабо улыбнулась.

— Примерно такое же, как и мой вид.

По-моему, она выглядела неплохо, если не считать ссадины. Восемь лет на ней почти не отразились. Софи принадлежала к типу женщин, которые всегда выглядят моложе своих лет.

— Больше всего меня беспокоит, что я ничего не помню, — тихо произнесла она.

При травмах головы кратковременная потеря памяти обычное дело, но для меня это было огорчительно.

— Вообще ничего?

— Да. — Софи рассеянно рассматривала идентификационный браслет на запястье. — Ужасно глупое ощущение. Мне просто нечего было рассказать полицейским. Я только вышла из-под душа, услышала внизу какой-то шум и… Вероятно, я просто поскользнулась и ударилась головой о пол.