Нечто из Дарк Маунт Винд Кристиан
– Доброе утро, Миллер, – Майерс кивнул в знак приветствия и указал на пустующие у его стола кресла. – Рид.
Я тут же опустился на предложенное место, расслабленно развалившись в нем и откинувшись на спинку. Рид присел в соседнее кресло, все еще сохраняя крайне недовольное выражение лица и зачем-то пытаясь держать спину неестественно прямо.
– Парни, у меня будет для вас очень личное задание, – со вздохом произнес Эрл Майерс, задумчиво потерев виски. – И я надеюсь, что вы не ударите в грязь лицом.
– Что случилось? – я пристально посмотрел в его уставшее лицо.
Рид, маячащий рядом, напрягся, навострив уши, словно ищейка, почуявшая команду. Я с трудом сумел сдержать улыбку, заметив его сосредоточенное лицо.
– У одного весьма уважаемого в нашем городе человека случилась беда, – начал Эрл. – Джонатан Вайд, слыхали о таком?
– Джонатан Вайд? – повторил детектив. – Помощник мэра?
Майерс молча кивнул.
Это имя мне совершенно ни о чем не говорило, поэтому я предпочел не встревать в разговор, и привычно дымил немного поодаль, стараясь вникнуть в детали беседы.
– Джонатан – мой давний приятель, – добавил Эрл после короткой паузы. – Мы выросли с ним на одной улице, учились в одной школе… Вот почему он попросил меня о помощи, когда в его семье приключилось нежданное горе.
– Какое горе?
Рид с нетерпением буравил Майерса зрачками, я же никакого особого восторга не испытывал. Больше всего мне хотелось бы провести остаток лета в своей квартире, вдали от людей, полицейских расследований и даже настырного напарника.
Новое задание, нежданно свалившееся нам обоим на голову, могло означать лишь одно – следующие несколько месяцев мы проведем в какой-нибудь дыре, гоняясь за очередным чудовищем и параллельно с этим стараясь не умереть от дерьмовых ланчей, которые подают в местной забегаловке.
– Стэнли Вайд – сын Джонатана, покончил с собой несколько недель назад, – Майерс тяжело вздохнул. – Сбежал в захолустный городок под названием Дарк Маунт, где спустя время его и нашли болтающимся в петле.
– Какое отношение это имеет к нашему отделу? – я непонимающе вытаращился в помрачневшее лицо начальника. – С каких пор следовательское бюро интересуют самоубийства?
– В этом деле что-то нечисто, – Майерс поднялся из-за стола и протянул подшивку отсканированных листов, все еще теплых наощупь и пахнущих чернилами. – Так считает Джонатан Вайд, и к такому же мнению пришел я, изучив некоторые детали.
– Хотите сказать, – Рид смущенно почесал переносицу. – Кто-то имитировал самоубийство, чтобы не поднимать лишней пыли?
– Я хочу сказать, – прогудел Эрл. – Что вам стоит выяснить, почему внезапно один из самых успешных учеников вашингтонского колледжа и прилежный сын богатого отца принялся вести себя неадекватно, а затем сбежал из штата и повесился в какой-то дыре, даже не оставив прощальной записки.
– Экспертизу уже проводили? – я потушил окурок в тяжелой стеклянной пепельнице, стоящей на краю стола. – Возможно, парень просто подсел на запрещенные вещества…
– Нет, – Майерс категорично покачал головой. – Парень был чист, как младенец. В анализах крови не обнаружили ровным счетом ничего. Его друзья по колледжу в один голос уверяют, что Стэнли был ярым фанатом здорового образа жизни и не употреблял алкоголь даже по праздникам и на студенческих вечеринках.
Рид подался вперед, отобрал из моих рук подшивку, с интересом пролистал ее, затем поднял глаза и посмотрел на Эрла:
– Психические отклонения? Он проходил медицинское обследование перед поступлением в колледж?
– Проходил, причем не раз, – Майерс развел руками в стороны. – Стэнли Вайд был совершенно здоров. Это подтвердил и психиатр, которого Вайд посещал перед получением автомобильных прав.
Я задумчиво почесал спрятанный под прядями волос шрам. Все это действительно выглядело слишком необычно, и если еще пару минут назад я с изрядной долей скептицизма относился к новому делу, что настойчиво стремился нам подсунуть Майерс, то теперь во мне начало просыпаться неподдельное любопытство.
– Что насчет девушек? – произнес я. – Ему было всего двадцать, в этом возрасте люди еще способны совершать глупости во имя любви.
– Вайд действительно расстался с девушкой незадолго до смерти, – Эрл вновь вздохнул и снова сжал виски, словно у него внезапно разболелась голова. – Но он сам выступил инициатором разрыва. Его близкий приятель утверждает, что Стэнли нисколько не переживал на этот счет, да и вообще не слишком серьезно относился к противоположному полу, меняя девушек как перчатки.
– Другими словами, – протянул Рид, не отрывая глаз от сваленных в кучу бумаг на своих коленях. – У этого парня не было ни одной весомой причины, чтобы расставаться с жизнью.
Майерс молча кивнул, после чего рухнул на спинку своего большого кресла, потянулся за чашкой с давно остывшим кофе, отпил глоток и поморщился.
Обыкновенно аккуратно завязанный галстук под его подбородком сейчас выглядел смятым и торчал в один бок небрежно сооруженным узлом. Очевидно, вся эта мутная ситуация с погибшим сыном давнего друга изрядно подпортила начальнику настроение, и он мечтал как можно скорее получить ответы на свои вопросы.
– Самое странное во всем этом деле – это место, где нашли труп, – он вновь подал голос, оставив попытки допить невкусный напиток. – Парень не просто повесился в одном из заброшенных домов, он буквально забаррикадировался в нем изнутри перед смертью, причем сделал это самым нелогичным способом.
– Это каким же? – глаза Рида блеснули живым интересом.
– Он подпер входную дверь зеркалом. То же самое попытался сделать и с оконными проемами, – Майерс внезапно нахмурился и покосился в мою сторону. – Ты прежде никогда такого не видел, Фрэнк?
– Нет, – я покачал головой. – Никогда.
Рид свернул подшивку с бумагами в тугой рулон, после чего поднялся на ноги и сунул его в карман потрепанных брюк.
– Что ж, – расправив плечи, произнес он. – Судя по всему, это и в самом деле что-то по нашей с Миллером части.
Этой ночью я спал просто отвратительно.
Мне то и дело снился старый кирпичный дом из заброшенного квартала и мать, которая наотрез отказывалась внимать моим горячим уговорам. За черными стеклами бушевала непогода, и казалось, что неистово воющий снаружи ветер грозится ударить всей своей мощью в ветхие перегородки, уничтожив здание и сравняв его с поверхностью земли.
Чем сильнее нервничал и злился я, тем громче свирепствовала буря на ночных аллеях, будто непогода вторила моей ярости или даже таинственным образом черпала из нее силы.
– Фрэнсис Джонас Миллер, – раздраженно вскрикнула мать, хлестнув по кухонной столешнице зажатым в кулаке полотенцем. – Я еще раз прошу тебя вернуться в свою комнату и лечь в постель. Этот разговор окончен!
– Мама, ты не понимаешь…
– Фрэнк, – она угрожающе зависла над моей головой. – Мы пойдем утром к доктору, хочешь ты этого или нет. И если ты немедленно не прекратишь вести себя подобным образом, я сию минуту накажу тебя!
– Нам нельзя идти, пойми же, – я ощутил, как из глаз брызнули слезы бессилия и обиды. – Я чувствую, что произойдет что-то плохое, ну почему ты не веришь мне?
Она сверкнула холодными серыми глазами, молча наблюдая за выражением моего лица. На долю мгновения мне почудилось, будто в ее зрачках плеснулось сомнение, но в тот же миг она еще сильнее сжала кулаки и процедила сквозь зубы:
– Именно поэтому мы и должны сходить к доктору, Фрэнсис.
– Но…
– Тебе нечего бояться, он не будет делать больно и не причинит тебе вреда. Доктор просто хочет побеседовать.
Я отшатнулся назад, в исступлении опрокинув по пути кухонный стол со всем, что на нем стояло. Звук бьющейся посуды на время перекрыл все прочие шумы, но затем во входную дверь и в мутные стекла дома внезапно ударил такой оглушительный порыв ветра, что все вокруг меня зазвенело, грозясь рассыпаться в щепки.
– Глупая шлюха, – выкрикнул я, отступая в коридор и со всех ног бросаясь к своей комнате. – Я ненавижу тебя! Ненавижу!
Влетев в темную детскую, я рывком захлопнул скрипучую дверь и задвинул щеколду, после чего без сил упал лицом в поушку и разрыдался.
– Фрэнк, – из-за двери донесся сдавленный женский голос. – Тебе придется объясниться за свои грубые слова утром…
Я слышал, как она громко всхлипнула, после чего попыталась открыть дверь, потянув на себя круглую металлическую ручку, но засов надежно охранял детскую комнату от любых нежданных посетителей.
– Фрэнк…
Она что-то бормотала, все топчась у двери, но я давно ничего не слышал. Приподняв голову над смятой подушкой, влажной от слез, я как завороженный таращился в чернеющее у изголовья кровати окно.
Я мог поклясться, что за стеклами дома что-то происходит. Я почти чувствовал, как из самой гущи ненастья вырвалось что-то страшное. Как оно, скрываясь в потоке ветра, молча облетает крошечный кирпичный дом раз за разом, будто выискивая в нем уязвимое место или брешь, чтобы просочиться внутрь.
Оцепенев от сковавшего меня животного ужаса, я уже не в силах был понять – в самом ли деле за окном своей спальни я успел выхватить из тьмы силуэт высокого человека в шляпе, или же воспаленное воображение сыграло со мной злую шутку, стараясь выдать это мимолетное видение за жуткую реальность.
Глава 3. Дэйв Альварес
– Говорю тебе, Бенджамин, что-то неладное творится в этом городишке!
Я остановился, прищурился и окинул пустую подворотню подозрительным взглядом. Убедившись, что там никого нет, я юркнул между двух пустых мусорных баков. Старый уродливый пес послушно потащился следом, заметно прихрамывая одной из длинных задних лап.
Несмотря на позднее июльское утро, на улице стояла сырая ветреная погода, и бороздить тихие улочки в одной дырявой рубахе и протертых штанах было холодно. Вот почему я решил сперва отогреться, разбив костер прямо за старым зданием городской аптеки, а уже затем двигаться дальше.
К тому же, в этих мусорных баках нередко можно было поживиться чем-нибудь ценным. Например, всего пару дней назад я выудил из помойки целый пузырек спирта, что оказалось весьма кстати.
Пока я ходил по округе, сгребая всякий хлам в кучу, уставшая псина увалилась в укромном уголке, широко зевнув, и теперь терпеливо наблюдала за мной оттуда парой блестящих черных глаз.
С воплем ликования выудив из бака отсыревший старый журнал, я швырнул его поверх горки для розжига, тут же чиркнул зажигалкой, и спустя пару мгновений вспыхнувшее пламя неохотно принялось лизать влажные пожелтевшие страницы.
– Определенно, здесь что-то происходит, – задумчиво протянул я, подсаживаясь ближе к хилому кострищу и с удовольствием грея свои продрогшие босые ступни. – Вот попомни мои слова, Бенджамин!
Услыхав свое имя, задремавший было пес открыл сонные глаза, неохотно поднялся на все четыре лапы, а затем заковылял ко мне. Улегшись рядом, он устало опустил огромную рыжую голову на мои колени и сразу же снова уснул.
– Все-то ты мне не веришь, – укоризненно проворчал я себе нос, стараясь не обжечь пальцы ног о неожиданно разбушевавшееся пламя. – Думаешь, старик Дэйв окончательно спятил… Но я-то знаю!
Я поселился на Кахлуа-роуд с лет десять назад, перебравшись поближе к центральному проспекту Дарк Маунт. Здесь всегда было теплее, чем в прочих районах городка, а потому в ненастье мы с Бенджамином могли с легкостью отыскать уютное укрытие и переждать там даже самую суровую зиму.
К тому же, местные нередко подбрасывали нам пригоршню монет, проходя мимо центральной аптеки, и даже несносный старик-аптекарь, в конечном итоге, сжалился надо мной, позволив разводить костер в подворотне за его зданием.
В прежние же, не самые лучшие времена, я нередко спасался бегством, едва завидев его сухую, скрюченную фигуру, воинственно размахивающую огромной лопатой для уборки снега. А несчастный калека Бенджамин, поскуливая на ходу, трусил позади меня, едва успевая увернуться от хлестких ударов стариковской лопаты.
Однако тяжелые времена давно были позади. И ныне все закоулки Кахлуа-роуд всецело принадлежали Дэйву Альваресу и его верному псу.
Признаться честно, когда я впервые оказался в Дарк Маунт, этот унылый городок показался мне настолько же мрачным, насколько и ветренным. Холодный и неприветливый даже в разгар лета, он наводил на меня какую-то глубокую тоску, и я еще больше принимался тосковать по своей жаркой, иссушенной знойным солнцем родине.
Но затем прошло немного времени, я обжился здесь, и даже наловчился находить общий язык с местными угрюмыми жителями. А спустя год или около того, я набрел на Бенджамина, рыжего неуклюжего щенка со сломанной задней лапой, прячущегося в какой-то конуре от пронизывающих февральских ветров, и тогда, обретя верного друга, решил скоротать остаток жизни здесь.
Единственное, к чему я так и не смог привыкнуть за столько лет – это к самой скале, темнеющей прямо у подножия городка. Нет, и в моем родном краю я нередко видывал горы – чаще цвета охры, резкие, с неровными острыми краями, высеченными суховеями. Но эта скала, темно-серая и безжизненная, как гранитное изваяние над могилой усопшего, наводила на меня смутный внутренний трепет. К счастью, с Кахлуа-роуд ее обзор был ограничен местными трехэтажными постройками, а потому я редко ощущал ее давящее присутствие.
– Вот и лето-то совсем не лето, – со вздохом заметил я, когда очередной порыв ветра с воем разбился о фасад старой аптеки. – Разве на твоей памяти когда-то бывал здесь такой собачий холод в июле, а, Бенджамин?
Пока я с грустью вспоминал залитые солнцем родные прерии, огонь погас, и теперь больше ничто не мешало холодному ветру остужать пустой переулок.
– А что, Бенджамин? – я тряхнул пса за ухо и поднялся на ноги. – В такую погоду не зазорно и к аптекарю заглянуть, что думаешь?
Два собачьих глаза с интересом уставились в мое лицо. Безвольно лежавший на земле рыжий хвост чуть дрогнул, а затем замел туда-сюда как бешеный, поднимая клубы пыли. Расценив это как знак согласия, я с кряхтением отряхнул перепачканные грязью штаны, пригладил пальцами всклокоченные на затылке волосы, и направился к выходу из подворотни.
У старика-аптекаря не было наплыва клиентов, если не считать полноватую леди с ребенком, то и дело утиравшим раскрасневшийся нос о белоснежный платок. Поэтому я решительно толкнул стеклянную дверь, знаком приказав псу оставаться снаружи и дожидаться моего возвращения.
Старый аптекарь с легкой улыбкой поднял глаза, но, завидев меня, тут же помрачнел. Должно быть, если бы не леди с сыном, он бы сразу вышвырнул меня прочь. Но при покупателях вести себя так грубо означало бы проявить крайнюю невоспитанность.
– Добрый день, хороший человек, – проговорил я, кивнув в знак приветствия. – Хотя разве может считаться он добрым, когда снаружи ветер воет как голодный койот?
Толстенькая леди с опаской уставилась на незваного гостя, сделала несколько шагов в сторону, утащив за собой зазевавшегося ребенка, и замерла в углу, прижав квадратную кожаную сумочку к своей груди.
– Чего тебе нужно, Альварес? – прошипел старик, злобно сверкая парой глаз из-за стекол своих очков.
Я сделал шаг вперед, громко вздохнул и произнес:
– Добрый человек, угости несчастного бродягу пузырьком спирта. От этой стужи все мои кости ноют и трясутся под шкурой, того и гляди, рассыплюсь на части!
– Ничего я тебе не дам, – отрезал он.
Но затем аптекарь заметил встревоженное лицо леди с ребенком, которая уже собиралась юркнуть в дверь, забыв обо всех своих покупках. Быстро замахав руками, он произнес:
– Ладно-ладно, возьми уж… По-другому тебя не спровадить.
Он резво вытащил из-за прилавка знакомую бутылочку с зеленой этикеткой, поставил ее донцем на полированную столешницу прилавка, толкнул вперед, и уже спустя мгновение пузырек блестел на другом конце доски, прямо у самого моего носа.
– А теперь убирайся, – он вновь с нескрываемым раздражением окатил меня взглядом. – Миссис Грэхем, как чувствует себя ваш сын сегодня? Жар уже прошел?..
Я кивнул сварливому старику на ходу, выскользнув за прозрачные двери, крепко сжимая заветную бутыль в своей ладони. Завидев меня, Бенджамин тут же радостно завилял облезлым хвостом.
С приподнятым настроением обогнув здание аптеки, я уже было собирался забиться в соседний заброшенный дом, когда мое внимание привлекли две новые мужские фигуры, показавшиеся впереди.
Один из них, постарше, пониже и пошире, был одет в плотное шерстяное пальто цвета мокрого асфальта, и шел неспеша, с интересом разглядывая постройки, стоящие на обочине. Второй, черноволосый и тощий, еще совсем юный, суетливо вышагивал чуть впереди, кутаясь в тонкий светлый плащ, и нервно курил сигарету.
Оба незнакомца выглядели как типичные американские копы, и когда очередной порыв ветра толкнул второго мужчину в грудь, на секунду откинув назад полы его длинного плаща, я лишь убедился в этом, заметив висящую на его бедре кобуру.
– Что это за лето такое, – проворчал он на удивление сиплым низким голосом, раздраженно одергивая свой плащ.
– Я ведь говорил тебе, Фрэнк, – спокойно ответил незнакомец постарше. – Стоило одеться теплее.
Я услыхал, как молодой коп фыркнул, а затем отшвырнул прочь обугленный окурок, в котором еще оставалось добрых пять-шесть затяжек. Решив не игнорировать такой щедрый подарок судьбы, я выскользнул из-за угла и быстро подхватил с мокрого тротуара папиросный обмылок, все еще призывно тлеющий красным.
Заметив меня, оба мужчины тут же встали словно вкопанные. Не мешкая, я с удовольствием сделал несколько глубоких затяжек, набрав полные легкие дорогого табачного дыма, которого не пробовал вот уже много лет, затем поклонился и произнес:
– Доброго вам дня, незнакомые люди.
Молодой коп глядел в мое лицо с застывшей гримасой отвращения, а тот, что был постарше – скорее, с изумлением и интересом.
– И вам доброго дня, мистер…
Коп в теплом сером пальто замялся и вопросительно поглядел на меня.
– Альварес, – прокряхтел я, поклонившись. – А это мой старый пес Бенджамин. Мы оба с ним давние жители Дарк Маунт!
– Что ж, мистер Альварес, – с улыбкой ответил мужчина в пальто. – Меня зовут Алекс Рид, а это – мой напарник Фрэнк Миллер. Были рады познакомиться с вами. Увы, дела, по которым мы прибыли в Дарк Маунт, не ждут отлагательств.
– Конечно, – я понимающе отступил в сторону, жестом призвав Бенджамина сесть подле моей ноги. – Удачного вам дня, мистеры!
Коп в сером пальто дружелюбно кивнул мне на прощание, и они двинули прочь вверх по шоссе.
Когда их силуэты скрылись за одним из дальних поворотов, я с укором поглядел на пса, все еще покорно сидящего рядом, и проговорил:
– Ну и что ты на это скажешь, Бенджамин? Кто из нас оказался-то прав? Говорил же я тебе, дурак ты рыжий, что нечисто стало в нашем городишке!
– Даже не пытайся спорить со мной, – категорично заявил я. – Ты ведь сам-то видел, какие странности творились с тем несчастным парнишкой… Мы должны выяснить, чем это там занимаются те два приезжих копа!
Я с кряхтением втиснул огрубевшие ступни в неудобные ботинки. Они были меньше моих ног на добрых два размера, но когда ты бродяжничаешь и не можешь приобрести одежду своего размера, выбирать не приходится.
К ночи в Дарк Маунт заметно похолодало, и передвигаться по ветренным вечерним переулкам босиком было бы настоящим сумасшествием. К счастью, в моей берлоге нашлось еще и широченное потрепанное осеннее пальто, которое я вытащил из помойки в минувшем году. С удовольствием нырнув внутрь пушистого манто, по-моему, бездумно выброшенного упитанной женщиной, я вытянулся и посмотрел на своего пса.
– Я-то прекрасно знаю, о чем ты сейчас думаешь, Бенджамин, – я погрозил ему указательным пальцем. – Дай тебе волю, ты бы спрятался в свою нору, чтоб отсидеться-то в ней, пока все не утрясется.
Со второго этажа заброшенной лачуги, облюбованной нами двумя в качестве постоянной ночлежки, открывался прекрасный вид на аллею Кахлуа. В теплое время года мы с Бенджамином забирались на ветхую крышу здания, где сидели бок о бок, мечтая каждый о своем и наблюдая за тем, как по ночному шоссе внизу ползет прозрачный туман. Иногда по улице проезжали автомобили, но обыкновенно в городке в темное время суток царила полнейшая тишина.
В зимнюю стужу мы с псом укрывались в подвале старого строения, спускаясь по узкой, неосвещенной деревянной лестнице, в самое жерло осиротевшего дома. Несмотря на то, что эти стены давным-давно были необитаемы, если не считать нас с Бенджамином и залетавших в разбитые окна летних мух и оводов, трубы в подвале все еще были наполнены живительным теплом. А потому нам было уютно даже в самые ненастные зимние ночи, когда Дарк Маунт заваливало снегопадами от асфальтовых дорог до самой середины фонарных столбов.
– Будь я таким малодушным как ты, – продолжал я стыдить рыжего пса. – Так бы никогда и не рискнул-то перебежать через границу в свое время. А это, Бенджамин, тебе не шутки! За свои мечты в жизни-то нужно бороться, вот как должен думать настоящий мужчина!
Пес повернул голову и уставился в мое лицо своими угольками, как если бы на самом деле желал что-то ответить мне.
– Что это там ты удумал-то? – я с подозрением покосился в его морду. – Уж не хочешь ли ты сказать, что не слишком доверяешь словам грязного бродяги? Ты бы поаккуратнее, Бенджамин! Я хоть и терпеливый, но такой обиды от тебя точно терпеть не стану!
Пес широко зевнул и бросил взгляд в темноту, куда-то поверх красующихся пыльными осколками окон.
– Так-то лучше, – удовлетворенно проговорил я. – И чтобы больше я от тебя подобных дерзостей не слыхивал, понял-то? Я мечтал жить в Америке, вот и живу. И неплохо живу, сам-то знаешь!
Мы оба выскользнули из ветхого дома и очутились на улице, где со всех сторон в лицо бил мокрый колючий ветер. На всякий случай оглядевшись по сторонам – не видел ли нас с псом кто-нибудь, я уверенно затопал вверх по шоссе, стараясь не замечать того, как жутко сдавились мои пальцы неудобными ботинками.
– Голову даю на отсечение, что копы потащились в тот жуткий дом! Помнишь-то паренька того, Бенджамин? – я бросил на семенящую рядом собаку беглый взгляд. – Я тебе тогда сразу сказал, что он странный какой-то, а ты мне еще не поверил!
С наступлением ночи единственными живыми созданиями на Кахлуа-роуд оставались только оранжевые пятна придорожных фонарей. Люди здесь почти не жили, ведь аллея давно отвелась под муниципальные здания и торговые лавки. А потому попасться кому-то на глаза я совсем не опасался.
– Жалко паренька-то, – я глубоко вздохнул и чуть не подавился холодным воздухом. – Совсем молодой был, уж точно не старше меня-то, когда я свой побег замыслил… Эх, Бенджамин! И чего не жилось-то ему на этом свете, Santa Mara!..
Я добрался до старого особняка минут за двадцать – мог бы и шустрее, да несносно давили ботинки. Как я и подозревал, дом изнутри светился желтым: кто-то был там в столь поздний час несмотря на то, что все подходы к зданию давно опечатали местные полицейские.
– Точно тебе говорил, – я шлепнул себя ладонью по лбу. – Всегда-то я прав!
Я не знал, кто раньше обитал в этом угрюмом месте – когда я очутился в Дарк Маунт, занесенный сюда многолетними скитаниями, он уже был заброшен. Должно быть, это была первая постройка, которую я заприметил, обогнув мрачную злобную скалу и очутившись у ее подножия.
Как и много лет назад, дом из трех этажей стоял чуть вдали от давно разбитой дороги. Окруженный со всех сторон когда-то белым забором, а ныне – облупленным поваленным частоколом, он производил особенно гнетущее впечатление по ночам, таращась своим темным фасадом на пустую улицу.
Очень давно, когда я только набрел на Бенджамина, и искал укромное местечко для жизни, где мы могли бы осесть и вести спокойную жизнь, я несколько раз наведывался к этому зданию по вечерам, но каждый раз при одном взгляде на этот особняк по моей спине бежали мурашки. Думаю, я не стал бы коротать в нем ночи даже под угрозой смерти. Уж лучше я бы замерз среди зимы на улице, чем рискнул сунуться сюда под покровом ночи.
Кажется, такого же мнения придерживался и мой старый пес. Потому что, как только мы неслышно подкрались к рухнувшему забору, Бенджамин стал тихо, но отчетливо поскуливать.
– Ну заткнись-то, – шикнуля на него. – Услышат нас и погонят куда подальше. Слышишь, чего я говорю-то? Пасть-то захлопни!
Но упрямая псина, казалось, не собиралась внимать моим командам. Вместо этого Бенджамин внезапно стал пятиться, прижав хвост к самой земле, а после заголосил громче прежнего.
– Несносная трусливая скотина, – я в сердцах хлопнул пса по загривку. – Сиди тут молча! Понял-то? Я сам схожу. Que castigo…
Бенджамин наконец заткнулся, будто осознав, что тащить его в старый дом никто не станет. Жалобно взглянул на меня блестящими угольными глазами и послушно сел, давая понять, что будет молча ожидать моего возвращения.
– Одно слово – животное, – недовольно бормотал я себе под нос, медленно продираясь сквозь колючий облезлый кустарник, росший повсюду вокруг особняка. – Неужто неинтересно узнать, какая чертовщина здесь творится? Неужто все равно?
Обогнув дом справа и подкравшись к одному из светящихся окон, я заметил припаркованную неподалеку машину. Даже отсюда и в полутьме я мог разглядеть полицейский значок на ее капоте. Значит, я действительно был прав и верно подгадал – оба приезжих оказались копами.
Стараясь не издавать ни звука, я зашагал, пригнувшись, вплотную к высокому оконному проему, не без труда подтянулся, ухватившись ладонями за иссохшую деревянную раму, и осторожно заглянул внутрь.
Как я и ожидал, я сразу обнаружил там две знакомые фигуры – молодого мужчину в светлом плаще по имени Фрэнк Миллер, и мужчину постарше в темном пальто, представившегося Алексом Ридом. Оба топтались посреди большой округлой комнаты, освещаемой несколькими толстыми свечами, тлеющими прямо на углу очень пыльного стола, и вели негромкую беседу.
Мне пришлось напрячь весь свой слух, чтобы уловить хотя бы отдаленные обрывки фраз. Молодой черноволосый Фрэнк Миллер раздраженно курил, то и дело стряхивая пепел на вылинявший деревянный пол, а его напарник Алекс Рид терпеливо что-то объяснял, сохраняя при этом крайне встревоженное выражение лица.
– …Пока что все это выглядит чистейшим безумием, – произнес он, окидывая помещение задумчивым взглядом. – Мы провели здесь добрых часов пять кряду, но так и не нашли ни одной внятной зацепки, Фрэнк.
– Зацепки должны быть, – в низком голосе черноволосого мужчины прозвучала настойчивость. – Очевидно, мы недостаточно хорошо их искали.
– Фрэнк, – Алекс Рид громко вздохнул и закатил глаза. – Давай вернемся в мотель и отдохнем, а утром…
– Поезжай, если хочешь, – резко и невежливо перебил напарника Фрэнк Миллер. – Я никуда не уеду, пока не найду хотя бы что-нибудь…
Его фраза оборвалась, и ее продолжения я так и не услышал, потому что мои уставшие от напряжения пальцы внезапно соскользнули с деревянного откоса, и я неловко упал на спину, подмяв под себя колючий сухой кустарник.
На какое-то мгновение все, что я видел перед собой – это ночное небо с россыпью далеких, безжизненных звезд. Но очень скоро небосвод заслонило злое лицо молодого копа.
– Какого черта ты здесь делаешь? – рявкнул он.
Я не слишком изящно поднялся на ноги, на ходу ощупывая свою спину, саднящую от неудачного приземления.
– Не сердись, хороший человек, – миролюбиво ответил я. – Бродяга Альварес не замышлял ничего дурного-то.
– Тогда что же ты замышлял?
Молодой коп Фрэнк Миллер явно не поверил мне. Скрестив руки на груди, он глядел на меня сверху вниз, и выглядел все более раздраженным с каждым мгновением.
– Мне просто стало интересно, зачем вы двое приехали в наш городок. Всего-то и дел! Я подумал, не связан ли ваш приезд-то со смертью несчастного мальчишки?
– Ты знал Стэнли Вайда? – на этот раз заговорил второй коп в сером пальто, и его голос мне понравился куда больше. – Откуда?
Я кивнул и выпрямился.
Кажется, я все же ничего себе не сломал при падении, а лишь немного ушиб позвоночник. Мельком проверив, на месте ли сидит мой трусливый пес Бенджамин, я повернулся к Алексу Риду и ответил:
– Я заметил его сразу, как парнишка появился в городе. Вел он себя очень странно, сложно было-то его не заприметить.
– Странно себя вел? – переспросил Фрэнк Миллер, и мне показалось, что его голос смягчился. – Например, как?
Я нахмурил брови и почесал лоб, стараясь припомнить все в деталях, чтобы помочь приезжим полицейским. К счастью, все эти неприятные события происходили не так давно, а потому в памяти моей осталось достаточно зацепок.
– Я-то живу прямо у аптеки, – проговорил я, ощущая, как две пары глаз с неподдельным интересом таращатся на меня из темноты. – На одной из главных улиц. Так вот парнишка этот, Стэнли Вайд, как вы его назвали, частенько появлялся там. Но лишь рано утром, когда солнце только вставало-то. И все время смотрел на часы на руке, а часов-то у него было много – ремешка два я точно видел, а может и больше. Нервный такой был он, дерганый!
– Несколько пар часов на руке? – задумчиво повторил Алекс Рид и бросил на молодого напарника загадочный взгляд. – А что он делал по утрам на главной улице?
– Так покупал всякие вещи, – ответил я. – То я его видел с большими зеркалами, он тащил их к машине. То вот помню, с банками какими-то он был. А однажды он вынырнул из-за угла с каким-то свертком в коричневой бумаге, да резво так вынырнул, мы с Бенджамином не на шутку перепугались!
– Кто такой Бенджамин?
Фрэнк Миллер хмуро посмотрел в мои глаза.
– Так пес мой же! Я ведь вам говорил-то…
– Не знаешь, что у него был за сверток и где он его взял? – встрял Алекс Рид. – Не рассмотрел, что было внутри?
– Куда там, – отмахнулся я. – Бумага-то плотная, в такую у нас на почте посылки всякие заворачивают… Но если б вы меня пустили в дом, я сразу бы нашел то, что в нем было-то. Форма у свертка была необычная!
Молодой коп громко хмыкнул и подкурил сигарету, пока Алекс Рид с напряженным видом пожевывал нижнюю губу. Я уже порывался воспользоваться возникшей паузой и выклянчить у хмурого полицейского сигаретку, когда второй, в сером пальто, вдруг подал голос:
– Что скажешь, Фрэнк? Может, это не такая уж плохая идея? Альварес, – он повернулся ко мне. – Ты часто бывал в этом доме?
– Ну, – я напряг память, пытаясь подсчитать. – Не так уж часто-то, но бывал.
– И чем он нам поможет? – насупившись, поинтересовался Фрэнк Миллер. – Кроме того, что затопчет все улики и будет путаться под ногами?
Алекс Рид с немым укором поглядел в лицо напарника, как будто мысленно призывая того быть со мной немного повежливее, а затем произнес:
– Я думаю, мистер Альварес мог бы оказаться нам весьма полезным, Фрэнк. Ведь он бывал в доме ранее и должен сразу понять, что изменилось внутри с приездом Стэнли Вайда. Возможно, он укажет нам на то, чего не смогли обнаружить мы.
Вместо ответа молодой полицейский окинул нас обоих холодным взглядом, бросил окурок на мокрую землю, и молча двинул обратно к особняку.
Глава 4. Алекс Рид
– Попроси его прекратить поднимать с пола мои окурки, – негромко проворчал Миллер в самое ухо.
– Дай ему пачку сигарет, если не хочешь, чтобы он это делал, – шепнул я в ответ.
Мы осторожно пробирались по ветхим скрипучим ступеням. Первым шел я, стараясь не торопиться и избегать особенно трухлявых мест: некоторые доски выглядели настолько изношенными и прохудившимися, что ступать на них было действительно опасно.
Миллер плелся прямо позади, бесконечно что-то ворча себе под нос. Пожилой бродяга Альварес завершал эту странную процессию.
– Да, – задумчиво протянул он с выраженным испанским акцентом. – Точно-то, что внизу ничего не поменялось. Это я вам, хорошие люди, со всей уверенностью могу заявить! Мы пару раз заглядывали в этот дом с Бенджамином, и вот с тех пор-то все в доме этом так и есть, как было прежде.
Первый этаж старого особняка выглядел сносно: темный дощатый пол, несмотря на запыленность, оказался целым и добротным, и даже пожухлые обои на стенах кое-где сохранили свой первозданный рисунок. Деревянные панели из красного дерева, слегка вздувшиеся, по-прежнему внушали легкую нотку зависти – очевидно, в былые времена в этом строении проживали отнюдь не бедные люди.
Сквозь кое-где треснувшие и частями вывалившиеся стекла первого этажа временами просачивался непривычно холодный для этого времени года ночной ветер. Нагло заглядывая в тихую и печальную обитель, он тут же трепал загадочные, обезличенные временем обрывки холстов на стенах, свистел в укромных закоулках, куда не добирался свет настольных свечей.
В холле первого этажа даже сохранилась прежняя хозяйская мебель: несколько изящных кресел на высоких дубовых ножках с напрочь истлевшей обивкой, тяжелый кофейный столик и узкий резной шкаф, в котором, должно быть, ранее хранились всякие важные бумаги и личные письма.
Альварес, несколько опасливо оглянувшись по сторонам, тут же уверенно заявил, что ничего особо интересного он не заметил. Когда мы очутились на втором этаже, вскарабкавшись по нещадно скрипящим под нашей тяжестью ступеням, бродяга повторил то же самое: дом выглядит ровно так же, как выглядел всегда.
Однако, стоило нам добраться до небольшой квадратной площадки, венчающей последнюю деревянную ступень, как он заметно занервничал. Сперва он замер на опустевшем лестничном подмостке, не решаясь двинуться вслед за нами, а затем стал шумно втягивать носом воздух.
– Пахнет-то странно, – пробормотал он себе под нос. – Не так, как раньше… В прежние-то времена весь дом вонял пылью и сырыми досками, а тут-то иным чем-то пахнет…
– Что ты там лепечешь? – пробасил Миллер, остановившись посреди пустого темного коридора и резко обернувшись к бездомному.
Он поднял свой ручной фонарик и посветил им прямо во встревоженное лицо бродяги. Казалось, что Альварес враз утратил свое прежнее спокойствие. Его черные глаза испуганно бегали под седеющими бровями туда-сюда, будто выискивая нечто в кромешном мраке третьего этажа.
– Говорю, запах здесь не такой, – произнес он, шумно сглотнув. – Раньше-то иначе пахло!
– Ты что-то чувствуешь, Миллер?
Я тоже остановился, стараясь рассмотреть лицо Альвареса, которое с каждым мгновением выглядело все более испуганным.
Я не раз слыхал о том, что коренные жители солнечных прерий обладают неким мистическим чутьем, а также очень суеверны и набожны. Еще несколько минут назад наш внезапный ночной гость казался совершенно умиротворенным, болтая без умолку на ломаном английском, чем изрядно выводил из себя молчаливого Фрэнка. Теперь же бродяга выглядел как загнанное в ловушку животное, предчувствующее своим нутром незримую опасность.
– Нет, – молодой детектив неуверенно втянул узким носом воздух. – По-моему, здесь пахнет тленом и сыростью. Точно так же, как и внизу.
– Я тоже не могу унюхать ничего странного, – я растерянно посмотрел на застывшего у лестницы мужчину. – Альварес, ты уверен, что тебе это не кажется?
Он резко замотал головой, отчего его всклокоченные черные волосы заметались во все стороны.
– Хорошие люди, точно вам говорю, – негромко просипел он. – Пахнет тут чем-то иным… Будто вишнями гнилыми. Плохой, плохой запах! Недобрый!
– Может, кто-то из местной бригады полицейских что-нибудь пролил на пол, – я махнул Миллеру, призывая продолжить путь. – Предполагаю, третий этаж не раз переворачивали вверх дном после того, как обнаружили здесь труп мистера Вайда.
Но, к моему удивлению, Фрэнк и не думал следовать за мной. Он по-прежнему стоял на месте, пристально таращась в лицо встревоженного бездомного. Тонкие пальцы молодого детектива судорожно вцепились в рукоять фонаря, отчего кожа на них стала мертвенно-белой – еще более светлой, чем обычно.
– Миллер?.. – неуверенно начал я, но он резко вскинул вверх свободную ладонь, явно призывая меня помолчать.
– Мне кажется, я видел что-то, – едва слышно шепнул он, не отводя своих зрачков от Альвареса. – Мне показалось, что за спиной у мексиканца что-то промелькнуло.
– Уверен? – так же тихо спросил я, напряженно всматриваясь в темноту, разливающуюся на лестничной площадке. – Может, тебе почудилось?
– Нет, – он уперто качнул головой. – Я…
– О чем вы там шепчетесь, хорошие люди? – нервно поинтересовался Альварес, все еще топчась на одном месте и боязно оглядываясь по сторонам. – Обо мне-то? Или как?
Фрэнк опустил фонарик и негромко вздохнул, после чего вместо ответа выудил из кармана плаща новенькую пачку сигарет.
Позади наших спин уплывал в никуда чернильным пятном бесконечный коридор, из которого в обе стороны вели еще не так давно наглухо заколоченные двери. Перед тем, как мы спустились вниз после нескольких часов тщетных поисков улик, и столкнулись нос к носу с любопытным бродягой, мы успели изучить этот этаж вдоль и поперек.
Читать бесплатно другие книги:
