К западу от Эдема. Зима в Эдеме. Возвращение в Эдем Гаррисон Гарри

– Керрик.

– Оно ничего не значит. Но ведь ты устузоу и не можешь правильно выговорить слово. Твое имя следует произносить так – Экерик.

Вейнте’ не понимала, что имя мальчика слагается только из звуков. Она добавила жесты, означавшие «медленный, глупый».

– Экерик, – повторил он, а потом добавил идентификаторы: «Медленный, глупый».

– Словно с фарги разговариваешь, – произнесла Вейнте’. – Понятия «медленный, глупый» он выражает нечетко.

– Лучше он просто не может, – пояснила Энге, – без хвоста он не может как следует выполнить это движение, но, смотри-ка, он ведь научился извиваться очень похоже.

– Скоро мне понадобится это создание. Из Инегбана прибыл урукето и привез Зхекак, которая будет работать с Ваналпе’. Она толста и тщеславна, но в Энтобане нет ученой умнее. Она должна остаться здесь, нам нужна ее помощь. И я хочу ублажить ее, как только возможно. Без сомнения, этот устузоу заинтересует ее. Говорящий устузоу! Она поймет, какой это успех.

Изобразив почтительное внимание, Керрик глядел на Вейнте’. В отличие от иилане’, выражавших движением каждую мысль, Керрик прекраснейшим образом умел лгать. Вейнте’ окинула его взглядом.

– Грязен, надо умыть.

– Моем ежедневно, это его естественный цвет.

– Отвратительно. И еще этот пенис. Нельзя ли его заставить втянуть все в этот мешочек.

– Он не убирается туда.

– Сделайте мешочек телесного цвета, не будет так бросаться в глаза. А почему череп так исцарапан?

– Мы каждый день соскабливаем с него мех, как ты приказала.

– Конечно же, я приказала делать это. Но я ведь не приказывала царапать этого урода. Поговори с Ваналпе’, пусть придумает другой способ снимать с него мех. Немедленно.

Когда иилане’ уходили, Керрик смиренно благодарил и выражал глубокое уважение. И как только дверь оказалась закрытой, он выпрямился и громко расхохотался. Этот мир был к нему очень жесток, но в девять лет он уже умел бороться за жизнь.

В тот же день в сопровождении Сталлан пришла Ваналпе’. За ними следовала обычная свита помощниц и ретивых фарги. Для маленькой каморки их было слишком много, и Ваналпе’ приказала всем, кроме первой помощницы, ждать снаружи. Пока Ваналпе’ разглядывала Керрика, ее помощница раскладывала на полу свертки и расставляла какую-то посуду.

– Я никогда не видела их живыми, – произнесла Ваналпе’. – Но такие существа мне известны. Я уже анатомировала один экземпляр.

Она сказала это за спиной Керрика, поэтому он не слышал ее, что было вовсе неплохо, ведь понятие «анатомировать» на языке иилане’ выражалось следующим набором слов: «резать-мертвое-мясо-на-части-учиться».

– Скажи мне, Сталлан, оно действительно разговаривает? Но это же просто животное.

Общего интереса к говорящему устузоу Сталлан не разделяла и желала ему только смерти. Но приказам повиновалась и не причиняла Керрику вреда.

– Говори! – приказала Ваналпе’.

– Что ты хочешь услышать от меня?

– Великолепно, – произнесла Ваналпе’, мгновенно потеряв дальнейший интерес. – Что ты использовала для снятия меха?

– Струнный нож.

– Очень неудачно. Такие ножи хороши для разделки туши. Дай мне унутакха, – приказала она помощнице. Та вытряхнула из контейнера на ладонь Ваналпе’ бурого слизня. – Я использую это для подготовки образцов. Переваривает только мех, а не кожу. Правда, мы испытали его только на мертвых устузоу. Посмотрим, как он управится с шерстью на живом.

Сталлан швырнула Керрика на пол и навалилась на него, пока Ваналпе’ разворачивала свернувшегося унутакха и пристраивала ему на череп. От холодного скользкого прикосновения он поежился, а иилане’ с интересом следили, как слизень полз по его коже.

– Очень хорошо, – объявила Ваналпе’, – кожа цела, меха нет. Следующая задача: нужен мешочек. У меня есть подходящая по цвету дубленая шкура, мы просто приладим ее к нужному месту. Я придумала специальные наклейки для кожи. Хорошо? Примерь.

Керрик готов был расплакаться от оскорбительного и грубого обращения, но сдержал слезы. Мургу не дождутся их. Холодный слизняк медленно двигался по голове и как раз прикрыл ему один глаз. Когда он отполз в сторону, Керрик поглядел вниз, где прилаживали мешочек. Мешочек его не беспокоил, и мальчик забыл о нем, едва слизняк неторопливо переполз на ресницы второго глаза.

Он никогда не узнал, что мешочек был сделан из тщательно выделанной кожи Исель, той самой девочки, которую мургу убили у него на глазах.

15

– Я долго думала над твоим положением, – произнесла Энге, – и пришла к выводу: ты – нижайший из низких.

– Я нижайший из низких, – согласился Керрик, стараясь не обращать внимания на унутакха, увлажнявшего слизью череп.

Он очищал тело мальчика от волос только третий день, и его влажное прикосновение еще было для маленького тану непривычным. Керрик относился к крохотному созданию с опаской. Когда вчера утром он сковырнул унутакха с головы, слизень прицепился к пальцу и быстренько объел едва ли не половину ногтя.

Слизень уполз на затылок, и Керрик смог обтереть безбровое, лишенное даже ресниц лицо тыльной стороной ладони.

– Ты слушаешь меня? – спросила Энге.

– Да. Я нижайший из низких.

– Но ты не так говоришь. Ты так и не научился правильно произносить. Теперь ты должен говорить так: нижайший из низких.

Отметив по-особенному согбенную позу Энге, подогнутый вниз хвост, Керрик по возможности попытался изобразить ее.

– Лучше. Практикуйся. Скоро тебе придется бывать в обществе высочайших, а они не потерпят твоих ошибок.

– А откуда ты знаешь, что я нижайший из низких? – спросил Керрик, представив фразу в виде вопроса, задаваемого глупцом. На самом же деле разговор казался ему скучным и уже начинал досаждать.

– Вейнте’ – эйстаа и правит в Алпеасаке. Она высочайшая. Ниже ее – в бесконечной выси над тобой и мной – Сталлан, Ваналпе’ и другие правительницы. Им служат помощницы, они обучают фарги. И пусть ты разговариваешь лучше многих фарги, ты всегда останешься ниже их, потому что они иилане’, а ты – всего лишь устузоу: говорящее животное остается животным.

Все эти сложные ранги и титулы для Керрика не значили ничего. Его заинтересовало слово, которого мальчик еще не слышал.

– Что такое «фарги»?

– Фарги… Ну, это просто фарги.

Сказав это, Энге ощутила отсутствие смысла в сказанном. Некоторое время, задумавшись, она пыталась найти определение. Его трудно было сформулировать – понятие повседневное, общепринятое, иилане’ принимали его за данность, не сомневаясь в существовании предмета. Так можно спросить: «Что есть солнце?» Просто солнце! Оно определяется фактом своего существования. Энге прекрасно знала, что физики могли многое рассказать о солнце, куда больше, чем ей хотелось бы знать. Но если она учит этого устузоу общению с высочайшими, он должен знать и обычные сведения, которые знали все. Объяснения пришлось вести с самого начала.

– С родильных пляжей наш молодняк попадает прямо в воду. Они много лет живут в океане, растут и зреют. Счастливое время: рыбу ловить несложно, опасностей мало. Все, кто входит в океан в одно и то же время, принадлежат к одному эфенбуру. Друг для друга они эфенселе, связь между ними длится целую жизнь. А потом все взрослеют и выходят на сушу. Самцов отделяют и доставляют в город, ведь они слишком глупы, чтобы постоять за себя. Настает трудное время, каждая самка должна обрести в жизни собственную дорогу. Еды много, но много и опасностей. Жизнь идет в городах, и молодые отправляются туда. Они слушают, учатся, а те, кто начинает говорить, становятся нижайшими. Это фарги. Ты ниже их.

– Я понимаю. Но как же насчет самцов? Все фарги самки?

– Конечно.

– Но ты же самец…

– Не оскорбляй меня. Ты никогда не видел самцов. Их содержат в хорошо защищенном месте – в ханане.

Известие это ошеломило Керрика. Самки! Все мургу самки! Все, даже отвратительная Сталлан. Ну все у этих мургу не так! Вот тану все умеют говорить, даже самые маленькие. Ясно – мургу глупые.

– А что случается с теми, кто не обучается говорить? – спросил он.

– Это не твое дело. Помни одно. Ты ниже нижайшей из фарги, тех, что зовутся «иилейбе» – «с трудом говорящие».

– Я нижайший из низких, – согласился Керрик, подавив зевоту.

Их занятия прервал скрип засова. Керрик сделал безразличное лицо, чтобы на нем не отразилась ненависть, которую он всегда ощущал при виде Сталлан. Она принесла запечатанную бутылку.

– Время пришло, – проговорила Сталлан. – Вейнте’ требует устузоу к себе. Я принесла это, чтобы он не был опасен.

Сняв с головы Керрика унутакха, Сталлан помыла его с головы до пяток. Живая веревка на запястьях мальчика Сталлан не понравилась, и она заменила ее новой. Потом извлекла из бутылки длинный, темный извивающийся жгут.

– Никаких неприятностей от устузоу! – объявила Сталлан, притянув к себе Керрика, и набросила ему на шею длинную тварь.

Рот веревки присосался к собственному телу. Когда на шее мальчика оказалась надежная петля, Сталлан крепко взялась за другой конец.

– Скажи, чтобы он следовал за тобою, – велела она Энге, все еще отказываясь признавать в Керрике нечто большее, чем дрессированного зверя. Они одинаково ненавидели друг друга.

Но Керрику сейчас было не до нее: впервые после пленения он выйдет из помещения. Когда его несли сюда, он успел запомнить только деревья и лес. Теперь он был готов ко всему и старался выглядеть ручным и покорным. Энге распахнула дверь, и Керрик со связанными руками последовал за ней. Последней шла Сталлан, крепко держа поводок.

Перед ним простирался освещенный неярким зеленым светом туннель. Пол был плетеным, как и в камере, но стены казались куда менее прочными. Они были живым переплетением тонких и толстых древесных стволов, ползучих лиан, цветущих кустов и каких-то неизвестных ему растений. Над головою листва смыкалась в крышу. То и дело в стороны отходили коридоры, по которым двигались темные силуэты и исчезали у выходов в ярких солнечных лучах. После долгого заключения он щурился. Свет резал глаза, но мальчик жадно смотрел вокруг сквозь слезы.

«Где я, где Алпеасак?» – думал Керрик. Со слов Энге он представлял город как огромное стойбище с бесчисленными шатрами. Он должен был сразу сообразить, что мургу и понятия не имеют о настоящей стоянке. Но скопление деревьев и коридоров казалось огромным. И повсюду были мургу. Их было слишком много, Керрик словно свалился в яму, кишащую мургу. Они толпились вокруг, расталкивали друг друга, чтобы увидеть идущего устузоу, и следовали за ним. По коже его пробегали мурашки. И эти мургу тоже глупы, многие едва умели говорить. Должно быть, это и есть фарги, о которых рассказывала Энге.

Туннель привел их к открытому пространству, куда большему, чем те, которые им встречались. Глаза Керрика начали привыкать к свету. Повсюду группами стояли иилане’. Сталлан резко крикнула, и фарги расступились, давая им пройти. Они направились к дальней стене, где оказалось несколько иилане’. Две явно были очень важными персонами, и все остальные почтительно сгибались в их присутствии – это было видно даже издали. Подойдя поближе, Керрик узнал Вейнте’. Ее-то он никогда не забудет. Возле эйстаа на корточках сидела очень толстая иилане’, шкура ее, казалось, вот-вот лопнет. Вейнте’ знаком велела им остановиться и обратилась к толстой:

– Теперь ты сама видишь его, Зхекак, это один из злодеев-устузоу, совершивших преступление, о котором тебе уже известно.

– Подведите его поближе, – тонким голосом приказала Зхекак. Жир мешал ей шевелить конечностями. – Не похоже, чтобы он был опасен.

– Это молодой. А взрослые больше.

– Интересно. Покажи мне его прикус.

Пока Керрик гадал над смыслом нового слова, Сталлан схватила его, раздвинула челюсти и поволокла поближе к Зхекак, чтобы она могла заглянуть ему в рот. Увиденное заинтересовало Зхекак.

– Очень похож на те экземпляры, которые хранит Ваналпе’. Есть над чем подумать, очень интересно. Я уже вижу тот день, когда Алпеасак превзойдет все города в изучении устузоу и их использовании.

Вейнте’ просто лучилась от счастья.

– Ты должна узнать кое-что еще об этом существе: оно говорит!

Зхекак откинулась, выражая недоверие, удивление и сомнение одновременно, тучное тело ее колыхалось.

– Покажи! – приказала Вейнте’.

Сталлан толкнула Керрика. Энге встала рядом, чтобы он мог ее видеть.

– Назови свое имя перед персонами великого ранга, – приказала она.

– Я – Керрик, нижайший из низких.

Зхекак была, пожалуй, слишком щедра на похвалы.

– Великолепная дрессировка, мне еще не приходилось видеть зверя, который умел бы произносить свое имя.

– И не только это, – уважительно добавила Энге. – Он говорит, как все иилане’. Можешь поговорить с ним, если хочешь.

Восхищение, сомнение и недоверие Зхекак были очень велики. Закончив жестикулировать, она склонилась вперед и очень медленно и отчетливо произнесла:

– В это трудно поверить. Ты ведь не умеешь говорить по-настоящему?

– Я умею говорить. Могу говорить очень быстро и четко.

– Ты заучил эти слова.

– Нет, я выучился им, как все фарги.

– В океане?

– Нет. Я не умею плавать. Я учился, слушая Энге.

Зхекак и не поглядела в сторону Энге.

– Приятно услышать хоть что-то доброе о той, которая причинила всем столько неприятностей в далеком и любимом Инегбане. Как это правильно, что только у грубого зверя нашлись добрые слова о Дочери Смерти. – Она обернулась к Вейнте’. – Могу тебя поздравить, ты сделала нечто из ничего: город из джунглей, говорящее существо из устузоу, учительницу из лишенной смерти. Истинно, будущее Алпеасака сулит нам тепло.

Вейнте’ жестом отпустила Энге и Керрика и обратилась к Зхекак:

– Эти слова я буду помнить всегда. Новый мир – новые вещи, мы стараемся. А теперь – не съешь ли мяса? У нас здесь водится кое-что вкусное, такого ты еще не пробовала.

Зхекак лязгнула зубами.

– Мне уже говорили, и я собираюсь сама все попробовать.

«Жирный мараг, объешься и лопни», – подумал Керрик, но даже намека на подобные мысли не выражала его покорно склоненная фигура.

– Отведи животное на место, – велела Вейнте’.

Сталлан дернула за поводок и потащила Керрика за собой. Он спотыкался, едва не падал, но не жаловался. Покинув огромное пространство без крыши, они вновь вступили под зеленые своды. Энге повернула в боковой туннель, и Керрик осторожно оглянулся. Вблизи не было никого, вдали темнели редкие фигуры, и Керрик вскрикнул будто от боли.

– Помоги! Такая боль… Эта штука на моей шее… Задыхаюсь…

Сталлан обернулась и отвесила Керрику оплеуху. Но она понимала, что этому зверю нужно сохранить жизнь. Поводок придется ослабить. Она выпустила свободный конец и потянулась к голове животного.

Керрик вырвался и побежал, не обращая внимания на яростные вопли за спиной.

Беги, парень, беги, беги изо всех сил, быстрее всех мургу! Впереди замаячили два силуэта. Бестолковые фарги.

– В сторону! – крикнул он.

Фарги повиновались! Глупые бессмысленные создания… Поводок свисал с плеча, он держал его конец руками, чтобы не споткнуться. Пробегая через одно из открытых пространств, он заметил, что Сталлан безнадежно отстала. Он был прав, эти твари не умеют быстро бегать.

Он чуть замедлил бег, можно было уже не нестись стремглав. Он мог бежать целый день. Ему легко дышалось, ноги шлепали о мостовую. Надо было бороться за жизнь.

Остановить Керрика было некому. Завидев впереди мургу, он тут же сворачивал в сторону. Фарги отступали, покорно повинуясь ему. Один мараг, остановившись, попытался схватить его, но он легко уклонился от неуклюжих рук и припустил дальше. Оторвавшись от погони, беглец остановился, чтобы отдышаться и все обдумать.

Вокруг был город. Лучи солнца просачивались сквозь листву. День подходил к концу, позади шумело море, а земля была там, куда опускается солнце.

Незаметно город сменился полями. Керрик бежал легкой трусцой, увеличивая темп, лишь когда его замечали. Первой преградой на его пути оказались высокие кусты, усеянные острыми иглами. Сердце мальчика замерло. Если его обнаружат здесь, он пропал. Он быстро побежал вдоль живой изгороди в поисках какой-нибудь дыры. Да, вот и отверстие, прочные лианы крест-накрест перегораживают его. Улегшись на живот, он проскользнул под нижней поперечиной. Стадо низкорослых оленей в испуге бросилось наутек в высокую траву. Он последовал за ними, около следующего забора их пути разошлись. Зная, что искать, следующее прикрытое плетеной калиткой отверстие он нашел без труда. Оглянувшись, он заметил на дальнем конце поля группу мургу, они открывали калитку, под которой он недавно прополз. Теперь его уже не догнать!

Так он добрался до последнего поля. Последним оно было потому, что за ним зеленой стеной высились джунгли. Крохотные кусочки джунглей ему уже попадались, всегда за забором. Пустой лес за последней оградой пугал. Но любые опасности, подстерегавшие в джунглях, были ничтожными по сравнению с тем ужасом, что сулил город. Проскользнув под калиткой, он в страхе застыл: какие-то огромные твари уставились на него.

Ужас охватил Керрика. Он не мог даже пошевелиться. Звери были огромные, куда больше мамонтов, – это были мургу из ночных кошмаров. Серые морщинистые шкуры, ноги, подобные стволам деревьев, огромные костистые воротники, рога, наставленные на него… Сердце Керрика так заколотилось, что, казалось, вот-вот разорвется.

Тут он заметил, что им вовсе не до него. Крошечные глазки, утонувшие в морщинистой коже, были обращены к земле. Скорее всего, они не заметили его. Огромные головы были опущены, мощные челюсти перемалывали траву. Медленно, шаг за шагом, он обошел их, двигаясь к следующей, еще не поднявшейся изгороди.

Свобода! Откинув свисавшие лианы, он ступил на прохладную подстилку джунглей. Вновь откинул лианы… и снова…

И вдруг они прилипли к рукам и медленно стянулись вокруг них.

Это были совсем не лианы, а живые силки. Керрик дернулся, попытался рвануть их зубами, но безуспешно. А ведь он был так близок, так близок к свободе! Повернувшись в этих холодных объятиях, он увидел мургу, приближавшихся к окраине поля. Они были совсем близко.

И, бессильно повиснув в тенетах, он повернулся лицом к лесу. Керрик даже не почувствовал, как жестокие руки с двумя большими пальцами впились в его тело. Он глядел вверх – на кроны деревьев, на небо.

Внезапно среди листьев, в просвете, он увидел бородатое лицо, которое сразу же исчезло. А его поволокли назад, в плен.

16

Погрузившись в думы, Вейнте’ покойно откинулась на «дерево отдыха» и не шевелилась. Рядом были помощницы, они негромко переговаривались; их, в свою очередь, окружали услужливые фарги. Вейнте’ находилась внутри островка молчания, никто не смел нарушить покой эйстаа. Мысли ее – мысли всего города.

Но в этот миг в сердце ее кипела ненависть, и, замерев, Вейнте’ пыталась спрятать ее… Одна ненависть – никаких высоких мыслей. Она словно застыла, только правый глаз медленно следил за тремя удалявшимися иилане’. Ваналпе’, ее бесценная помощница, растящая город; ученая Зхекак – она может оказаться столь же незаменимой. А рядом с ними – Алакенси, тяжкий груз на ее шее. Как прекрасно задумала коварная Малсас< тонкое злодейство: вдруг является такая Алакенси, чтобы Малсас< могла потом спокойно воспользоваться результатами ее труда! Чтобы следила, запоминала и доносила, а потом – передала всю власть Малсас<. Она наблюдала, как уходит Алакенси, разговаривая с Зхекак, вслушивается в ученые речи.

Они ушли, и взгляд Вейнте’ остановился на бесшумно подошедшей Энге, склонившейся в позе покорности.

– Оставь меня, – коротко произнесла Вейнте’. – Я ни с кем не говорю.

– Дело величайшей важности. Умоляю, послушай.

– Уходи!

– Ты должна выслушать. Сталлан убьет устузоу. Я боюсь, что она убьет его.

Вейнте’ посмотрела на Энге уже внимательно и потребовала немедленных объяснений.

– Существо пыталось бежать, но было поймано. Сталлан страшно бьет его.

– Я не велела. Распорядись, чтобы она прекратила. Подожди, я сделаю это сама. Следует узнать подробности побега. Как это случилось?

– Знает одна Сталлан. Она не рассказывала.

– Мне расскажет, – ответила Вейнте’ с угрюмой властностью в голосе.

…Подойдя к камере, они увидели, что дверь распахнута, изнутри доносились глухие удары и стоны, они были слышны из коридора.

– Прекрати! – приказала Вейнте’ так грозно, что Сталлан замерла, подняв руку с окровавленным хлыстом.

У ног ее корчился от боли Керрик, забитый до полусмерти, – спина его казалась куском мяса.

– Перевяжи это создание! – приказала Вейнте’. Энге бросилась вперед. – А ты – положи эту вещь и немедленно объяснись!

В ее словах звучала такая угроза, что содрогнулась даже бесстрашная и крепкая Сталлан. Хлыст выпал из ее ослабевших пальцев. Ей пришлось напрячь всю волю, чтобы ответить. Вейнте’ могла произнести еще только несколько слов – и Сталлан была бы обречена на смерть.

– Зверь вырвался и убежал. Очень быстро, никто не мог поймать его. Мы гнались за ним до полей, прямо по пятам. Но недостаточно быстро. Он бы удрал, если бы не одна из ловушек, расставленных вокруг полей на случай ночных набегов устузоу.

– Так далеко… – произнесла Вейнте’, глядя на скрючившуюся фигурку. – У диких животных столько неизвестных нам способностей. – Гнев ее таял, и Сталлан с облегчением шевельнулась. – Но как он удрал?

– Не знаю, эйстаа. То есть я знаю, что произошло, но не могу объяснить этого.

– Попробуй.

– Я попытаюсь. Зверь шел рядом, исполняя мои команды. Когда мы отошли подальше, он остановился, поднял руку к ошейнику и завопил, что задыхается. Такое возможно. Я стала ослаблять поводок, но устузоу убежал. И на бегу он вовсе не задыхался!

– Но тебе он сказал, что задыхается?

– Да, так он говорил.

Теперь гнев Вейнте’ совершенно утих, и она крепко задумалась над словами охотницы.

– Поводок был у тебя в руке?

– Я выпустила его, когда стала ослаблять петлю. Задыхающийся зверь не может убежать.

– Конечно. Ты поступила правильно, иначе нельзя было поступить. Но он-то не задыхался? Ты уверена в этом?

– Полностью. Он долго бежал и дышал ровно. А когда его поймали, я первым делом поглядела на поводок: ошейник оказался затянутым, и ни он, ни я не ослабляли его.

– Необъяснимо… – произнесла Вейнте’, глядя на потерявшего сознание устузоу.

Над ним склонилась Энге, обтирая кровь со спины и груди. Под побелевшими от боли глазами темнели синяки, на лице запеклась кровь.

– Ошейник не душил его. Но сам-то он говорил, что задыхается. Это невозможно, но так было.

Вейнте’ не двигалась. Мысль была невероятной, ничего подобного даже в голову не могло прийти суровой, но простоватой охотнице. Вейнте’ справилась с собой, отогнала назойливую мысль и пробормотала:

– Уходи немедленно.

Сталлан заторопилась к выходу, жестами выражая на ходу облегчение и благодарность. Она понимала, что жизнь ее на какое-то время вне опасности, и с радостью забыла все, что произошло.

Но не Вейнте’. Энге все еще стояла спиной к ней, поэтому она могла вновь обратиться к размышлениям, все обдумать, не опасаясь, что кто-нибудь подглядит за ходом ее мыслей.

Невероятно, но как иначе объяснить такое? Обучаясь мыслить, в числе первых она усвоила следующее положение: когда отпадают все прочие объяснения, оставшееся, каким бы нелогичным или вздорным оно ни казалось, является единственно верным.

Устузоу сказал, что ошейник душит его.

Ошейник его не душил.

Утверждение, которого не существует.

Устузоу сказал то, чего нет.

В языке иилане’ для такого поступка не было названия. Пусть будет – «ложь». Устузоу солгал.

Иилане’ не умеют лгать. Только за неподвижностью, за отсутствием всякого выражения можно спрятать свои думы, утверждение – это мысль, мысль – это утверждение. Речь эквивалентна мысли.

Устузоу поступил иначе.

Этот зверь умеет думать одно, а говорить другое. Представился ручным и тихим, а потом сказал, что задыхается, – и все это время думал только о бегстве. Он может лгать.

Зверь должен выжить, его придется беречь и охранять, чтобы не убежал. В туманном будущем Вейнте’ еще не различала подробностей, но знала, что оно как-то связано с этим устузоу. Она использует и его самого, и его способность ко лжи. Использует, чтобы лезть вверх, к вершинам своих устремлений.

Но пока следует выбросить из головы все мысли об этом невероятном даровании. Все будет делаться по ее приказу так, чтобы не знали другие. Придется пресечь все разговоры о неожиданном бегстве. Должна ли Сталлан умереть? Она задумалась ненадолго, потом отвергла эту мысль. Охотница слишком нужна. Сталлан исполнит приказ и будет молчать, она несомненно выполнит его, ведь она еще не забыла, как близка была к смерти. Собравшись, Вейнте’ спросила у Энге:

– Тварь сильно ранена?

– Не могу сказать. На спине синяки и ссадины, – возможно, это все. Погляди, шевелится. Открыл глаза.

Бледными пятнами мургу маячили над Керриком. Он не сумел убежать, он ранен, его постигла неудача. Но ничего, все меняется…

– Скажи, что ты чувствуешь, – приказала Вейнте’, и он удивился неожиданному беспокойству, прозвучавшему в ее голосе.

– Больно. – Он пошевелил руками и ногами. – Боль… Все болит.

– Это потому, что ты пытался бежать, – объяснила Вейнте’. – Ты воспользовался возможностью и бежал, когда Сталлан выпустила из рук поводок. Я позабочусь, чтобы подобное не повторилось.

Керрик все-таки был не настолько избит, чтобы не уловить уклончивость в голосе эйстаа. Вейнте’ знает, какие слова он сказал, чтобы Сталлан выпустила из рук поводок. Энге не заметила этого, а он заметил, удивился и тут же забыл. Слишком велика боль.

Пришла одна из учениц Ваналпе’ и обработала раны, а потом его на много дней оставили в одиночестве, пока все не зажило. Ученица по утрам приносила еду, проверяла, как заживают раны. Уроки языка прекратились, и ему больше не приходилось встречаться со страшной Сталлан. Путы сняли, но дверь всегда была надежно заперта.

Когда боль утихла, мысли вернулись к неудавшемуся бегству, к тому, что преградило путь. В следующий раз он так не попадется. Он перепрыгнет эти лианы и уйдет в джунгли.

Но бородатое лицо в листве? Или это надежда и отчаяние нарисовали среди ветвей лицо тану? Он не был уверен. Быть может, ему просто хотелось его там увидеть? Впрочем, это ничего не значило. Нужна помощь. И возможность убежать. В следующий раз его ничто не остановит…

Дни шли за днями, раны зажили, оставив белые рубцы. Ученица все еще внимательно осматривала его каждое утро. Когда с головы исчезли все синяки, она принесла унутакха – снять подросший ежик. Пришлось заново привыкать к скользкому прикосновению. Пока ученица была с ним, дверь всегда оставалась закрытой, и за нею угадывалось зловещее присутствие Сталлан. Пути для бегства не было. Но его не станут вечно держать в камере.

В тот день в движениях ученицы было заметно возбуждение. Он понял: что-то произойдет. Она обмыла его, внимательно осмотрела, проверила, на месте ли кожаный мешочек, а потом склонилась перед дверью. Керрик знал, что спрашивать бесполезно. Она с ним никогда не разговаривала и не отвечала на вопросы. Поэтому он сел и тоже поглядел в сторону входа.

День оказался действительно особенным. Дверь открылась, вошла сама Вейнте’, за нею колыхалось жирное тело Зхекак. Следом за ними фарги и помощницы несли какие-то ящички.

– Он удрал однажды, – произнесла Вейнте’, – следует сделать так, чтобы этого не могло случиться вновь.

– Интереснейшая проблема, эйстаа. Размышления над нею доставили мне истинное удовольствие. Я считаю, ответ мне уже известен, но не стану говорить, лучше я покажу, чтобы ты разделила со мной удовольствие от этого откровения.

– Все труды Зхекак доставляют мне радость, – вежливо ответила Вейнте’, сделав при этом жест особенного удовольствия.

Зхекак сделала знак фарги и взяла ящичек из ее рук.

– Совершенно новая вещь, – сказала она, извлекая длинную узкую полоску гибкого материала.

Тонкий красноватый лист был очень прочен. Зхекак показала, что он не рвется, приказав фарги тянуть его за противоположные концы. К всеобщему удовольствию, они чуть не попадали, перетягивая друг друга. Потом Зхекак достала струнный нож и попыталась разрезать материал. Когда она передала полоску Вейнте’, та заметила лишь царапину на блестящей поверхности и выразила восхищение и удивление.

– Рада объяснить… – объявила Зхекак с огромным удовлетворением. – Струнный нож – это одна длинная молекула. Она режет потому, что мал ее диаметр. Ее нельзя переломить – ведь внутримолекулярные связи обладают высочайшей прочностью. Сейчас мы пытались разрезать аналогичный материал. Гибкое полотно сделано из волокон молекулярного углерода, выращенных в той же среде. Они гнутся, но не ломаются, их нельзя разрезать.

Вейнте’ сделала жест одобрения.

– Значит, ты нашла веревку, которой можно надежно связать зверя. Тогда я задам очевидный вопрос. Ты привяжешь ее к устузоу. А что ты привяжешь к другому концу?

Зхекак подобострастно завиляла жирным телом.

– Эйстаа так хорошо все понимает. А вот и воротник для зверя.

Помощница извлекла полупрозрачный предмет длиной с руку. Он лениво извивался, пока Зхекак пристраивала его на плечах Керрика. Холодное прикосновение не доставило ему удовольствия, но он уже знал, что лучше не протестовать. Повинуясь коротким распоряжениям Зхекак, помощницы смочили концы существа каким-то раствором, а потом соединили, сомкнув толстый ошейник вокруг шеи Керрика.

– Быстро, – распоряжалась Зхекак. – Процесс секреции уже начался.

Они осторожно обвили поводком полупрозрачное тело, потом натянули петлю так, что она ушла вглубь, в середину плоти воротника.

– Посмотри, эйстаа, – предложила Зхекак. – Увидишь – процесс пошел.

Прозрачное вещество быстро сгущалось вокруг чуждого объекта в самой его середине.

– Это животное – простейший секретор металла. Оно осаждает молекулы железа на инородное тело. Скоро оно застынет и обретет прочность. Мы будем кормить его, пока вокруг шеи устузоу не образуется металлический ошейник. Ошейник, который нельзя будет сломать или разрезать.

– Восхитительно. Но что же будет на другом конце?

Складки жира на теле Зхекак заколыхались вновь. Она проковыляла через камеру к наблюдавшим за происходившим фарги и вытолкнула одну из них вперед. Она была повыше и покрепче прочих, под ее шкурой при ходьбе перекатывались сильные мускулы. Зхекак попыталась ущипнуть мускулистую руку двумя большими пальцами, но не сумела.

– Эта фарги прислуживала мне много лет, сильнее ее я не встречала, она едва умеет разговаривать, но превосходно исполняет в лаборатории все тяжелые работы. Теперь она принадлежит тебе, эйстаа, и будет исполнять более важную функцию. – Крохотные глазки Зхекак, почти утонувшие в складках жира, оглядели притихших слушательниц. – У нее теперь будет другая работа. Второй воротник будет на ее шее, конец поводка врастет в него. Устузоу и фарги всегда будут вместе, как два фрукта на одной ветке.

– Такому уму, как твой, нет равных, – произнесла Вейнте’, и все помощницы и ассистентки одобрительно зажестикулировали. – Соединенные и неразлучные навечно. Мне говорили, что наш устузоу умеет очень быстро бегать. Скажи мне, устузоу, далеко ли ты убежишь с этой «крошечной» фарги на другом конце поводка?

Ответа не требовалось, и Керрик молчал. Глядя на глупую морду существа, к которому присоединили поводок, Керрик не чувствовал ничего, кроме жгучей ненависти. Но, заметив, что Вейнте’ не сводит с него глаз, знаками изобразил подчинение и покорность. Она одобрительно кивнула.

– У этой фарги теперь будет новое имя, – сказала Вейнте’, и все умолкли. – С этого дня ее будут звать Инлену<, потому что могучее тело ее делает весь мир тюрьмой для устузоу. Ты запомнила, как тебя зовут?

– Инлену<, – отвечала фарги с большим удовольствием, понимая, что имя ей дала сама эйстаа и служить Инлену< теперь будет ей.

Страницы: «« « 23456789 » »»