До конца урока 45 минут Зарипова Йолдыз

Глава 1. Сын учителя

Самир и Вера жили в соседних домах. В школу они ходили вместе. По дороге успевали повторить слова по английскому, рассказать друг другу сюжеты мультиков, придумать игры. Когда бабушка спрашивала внука, почему он так мало общается с другими одноклассниками, Самир отвечал, что лучше Веры его никто не понимает, даже мама. Например, Самир говорит Вере, что его папа – лучший учитель в школе, та верит. А мама нет. Мальчик в своей комнате часто слышит, как родители ругаются за стеной из-за папиной работы.

– Смотри, как в «Репке»!1 – позвала его из страны грустных размышлений Вера и ткнула пальчиком чуть левее от той дороги, по которой они шли.

Самир, конечно, посмотрел, но больше его забеспокоило слово «Репка».

Картина, привлекшая внимание Веры, и вправду была забавная. В глубине двора на дороге застряла вишневая «девятка». Вчера рабочие в синих комбинезонах перекопали с помощью маленького желтого трактора уголок детской площадки, захватив кусочек тротуара и проезжей части. Самих рабочих в это скучное утро не было видно. Ночью прошел дождь, размыв перекопанную землю вперемешку с глиной, где и застряла старая вишневая «девятка». Машину толкали впятером: дед в ушанке, бабушка в платочке, блондинка в береточке (у Самира мама тоже такие носит), мужчина в мотоциклетном шлеме, девочка в шапке с завязками и собака – пушистая болонка прыгала рядом и радостно тявкала.

– Почему как в «Репке»? – спросил Самир.

– Ну ты даешь! – цокнула языком Вера. – В той сказке тоже семья тянула-тянула, и тут семья толкает-толкает.

Самир решил дальше не спрашивать, кивнул задумчиво, стараясь делать вид, что всё ему понятно, хотя слова «тянула и толкает» по смыслу разные, но ведь не поспоришь с девчонкой! Самир-то эту сказку не читал.

Тут в очередной раз хлопнула чья-то подъездная дверь. Утром все спешили кто куда. Самир мечтал о постройке туннеля между своим домом и школой. И зонт не надо было бы таскать! А то, как наступит осень или весна, мама обязательно его засунет или к учебникам, или к обуви.

– Смотри, – и Самир показал на худощавого паренька, который, вынырнув из-под кроны тополей, растущих в скверике, оказался на их дороге, ведущей в школу.

Вера посмотрела на незнакомца и, не понимая, в чем дело, пожала плечами.

– Ну ты даешь! – Самир был рад, что он теперь знает, а Вера нет. – Тот мальчик, который на «линейке» забыл стихотворение!

Лицо девочки прояснилось. Конечно, она узнала того, кто забыл слова и мялся перед микрофоном первого сентября на школьном дворе. Нет, забыть слова на «линейке» – обычное дело. И с детьми, и со взрослыми такое может случиться. Обидно, когда тебя долго представляют публике, перечисляя все награды, полученные на конкурсах чтецов, а потом ты выходишь в центр огромного школьного двора, все тебе доброжелательно хлопают в ладоши, а ты забываешь слова. Паренек заметил, что на него таращатся две мелочи из началки, подмигнул им и сказал:

– Человеку надо мало:

Чтоб искал

И находил.

Чтоб имелись для начала

Друг – один

И враг – один… 2

И пошел дальше. В школу, видимо. Умник.

– Знаешь, как его зовут? – спросила Вера.

– Нет, – покачал головой Самир, – но сейчас узнаем. Эй! Как тебя зовут?!

Тот не сразу, но обернулся, даже остановился, имени, конечно, не назвал, только озорно улыбнулся и пошел дальше, но уже быстрее: видимо, опаздывал.

– Задавала, – цокнула языком Вера.

Это слово она узнала от бабушки, назвавшей так своего соседа – пожилого инженера на пенсии, когда тот зачем-то принёс коробку конфет.

– Да уж, – с раздражением вздохнул Самир.

В последнее время это было его привычное состояние.

– Хочешь узнаем? – вдруг вспомнил он о своем хитром приспособлении. – Лук-то у меня с собой!

– Давай! – Вера всегда умела его поддержать.

Человеку надо мало? Человеку надо много! Новую игру. И новый телефон. Новые кроссовки не помешали бы. И чтоб мама наконец-то повела его в цирк. Она уже давно обещает, но всё время забывает, а Самир ей уже семь раз напомнил, неудобно еще раз об этом говорить. Мама ведь устает и совсем не отдыхает. Он об этом знает из ее телефонных разговоров с подружками. А еще Самиру хотелось бы, чтобы папа чаще улыбался. У него это красиво получается.

– Ты, главное, спички-то не забыл как в тот раз?

Нет, спички Самир не забыл. Приспособление было простое: лук и стрелы, а наконечники у стрел смазаны бензином и горят при полете, как в фильмах о пиратах, (Самир топливо взял у папы в гараже). Дети подбежали к чтецу поближе и выпустили стрелу. Она прямехонько ударила в спину того, кто говорил, что ему мало надо. Пиджак чуточку задымился. Тут Вера как-то странно ахнула, и Самир сразу понял: девочка не жертву пожалела, что-то случилось пострашнее. Мальчик посмотрел туда, куда уставилась Вера, и увидел Наталью Степановну. Учительница стояла у поворота, за которым уже виднелась школа, и сверлила их строгим взглядом.

Любимый этаж Славика – третий. Здесь кабинет литературы. И биологии – любимого предмета лучшего друга, а предпочтения близких друзей нужно знать наизусть. Как таблицу умножения. И стихотворение «Бородино». А вот и лучший друг. Уже в школе. Уже с книжкой. Вряд ли по биологии: сегодня ее нет в расписании.

– Привет, Газ!

Сильное мужское рукопожатие.

Весь класс уже почти собрался. Парней из своего класса Славик заметил сразу. Их всего пять человек. Андрейка, Антоха и Кирыч, Славик и Газ. А девочки в другом конце коридора весело щебетали о своем. Нарядные, миленькие, с кудряшками и без. Бантики на волосах они больше не носят, как, например, сестренка Газа. Но оно и понятно: сестренка-то в четвертом классе.

Лизоньку среди одноклассниц Славик заметил сразу. Сидела под электрическим щитком. Так, больше туда смотреть нельзя, уже два раза глянул! Подсчет своих гляделок Славик вел со всей серьезностью и многого себе не позволял. Однажды только семь раз разрешил себе на нее посмотреть. Было это второго сентября. Соскучился за лето.

А Газ уже начал:

– У воды есть память. Она может хранить человеческие эмоции. Не слышал о таком ученом, как Масару Эмоту? Нет? Так вот, он об этом и говорит. Планета и мы состоим на 70% из воды! Она является связующим звеном между материей и духом. Если мы будем говорить воде слова любви и благодарности, то встанем на путь исцеления! Это я к чему… Классная приходила, сказала, что у нас из кабинета ночью баллон с водой украли.

– Это баллон все планы спутал, – шептала Лизоньке на ушко Румия.

– Почему? – не поняла та.

– Ну, теперь нет явного предлога, чтоб сходить в наш кабинет перед третьим уроком. Не получится вблизи посмотреть на Салаватина.

– А! – осознала всю глубину трагедии лучшей подруги, но соглашаться с ней не собиралась. – Так мы же в нашем кабинете можем не только воду из кулера пить, может, мы пришли цветочки полить? И ни о чем этот Салаватин не догадается.

– Классная кактусы разводит. Их раз в год поливают.

– Да что ты такая нудная сегодня? Может, этот раз именно сегодня?

– Хоть бы он завтра был на концерте, – с мольбой прошептала Румия и тут же, что-то вспомнив, посерьезнела. – Кстати! Славик! Славик!

Парень перевел взгляд на одноклассницу, которая бежала к нему из другого конца коридора, но ничего не сказал, чему та нисколько не удивилась. Все знали, что Славик с девушками разговаривает только в одном случае: «Эээ… ты не могла бы убрать рюкзак с моего места?»

– Славик! – любила Румия командовать. – Завтра концерт, посвященный Пушкину3, где ты рассказываешь три стихотворения, три, Славик! Будь добр, не опозорься как на школьной линейке! Еще одного такого инцидента классная не выдержит, а оставаться после уроков и выслушивать, как она на всех орет из-за одного глупого оратора, никому не хочется.

Из всей тирады надоедливой одноклассницы Славика задело только слово «стих». Он учит и рассказывает не одну строку, а целое стихотворение. Но поправлять Румию парень не стал, он вообще не любил кого-либо поправлять.

– Слав, – встрял в разговор Андрейка, не отрываясь от игры на телефоне, – можешь все три стиха в один заляпать? Я с удовольствием послушаю, как классная орёт на Румию, хоть и понимаю, что орать она будет на всех нас.

– Опрос общественного мнения показал, что самым знаменитым произведением Пушкина, так любимого Румией, является сказка о царе Салтане, – вклинился в разговор Газ.

Его словам никто не удивился: в классе все знали, как Газ любит читать всякие опросники в Интернете.

– Да ладно! – изумилась Лизонька, которая пришла вслед за подругой. – Я думала, «Евгений Онегин».

– А еще, – продолжил Газ, – 91% опрошенных уверены, что творчество Пушкина всегда будет актуально. Кто там сказал, Славик: «Пушкин – наше всё»?

– Аполлон Григорьев. Русский поэт и критик.

– Да ладно! – снова присвистнула Лизонька. – Его так и звали – Аполлон?

– Сегодня чудный день открытий. А вот чуть больше 5% сказали, что творчество Пушкина устарело. Видимо, в это число входит и мнение Лизоньки, ведь она совсем не удивилась.

Прозвенел звонок, и учитель литературы позвала ребят в класс. Учеников больше всего интересовало отчество преподавателя Лидии Захарьевны, чем сам предмет. Как звали ее отца – Захар или Захарий? Если Захар, зачем в отчестве мягкий знак? А если Захарий… Кто придумал такое имя?

– Славик! – шипела Румия в спину однакласснику. – Ты так и не ответил! Выучил ты стихи или нет?

– Нет, не выучил! – в ответ зашипел вместо друга Газ. – Сама расскажешь!

И вот тут он увидел, что у Славика пиджак прожжён на спине.

– Поможешь мне придумать правдоподобную историю для Марии апа? – прошептал тот, увидев страшные глаза друга.

В столовой было не протолкнуться. 10А тихо сидел за своим столом и ждал, когда восьмые и девятые заберут свои порции, чтоб после них идти к столу раздачи.

– Человеку надо мало:

После грома – тишину.

Голубой клочок тумана…

Газ знал любимое стихотворение Славика, также знал, что тот всегда пропускает второй столбец.

– Картошка с рыбной котлетой, – пропыхтел Антоха, вырываясь к одноклассникам из голодной толпы, окружавшей стол раздачи и кассовый аппарат.

– Картоха вкусная? – спросил Андрейка.

У него всегда странные вопросы.

– Извини, не попросил на пробу.

– Жизнь – одну.

И смерть – одну.

Утром свежую газету –

С Человечеством родство.

И всего одну планету:

Землю!

Только и всего.

– Тася Ивановна! Вы сначала моему 8Б дайте порции! Почему 9 класс отпускаете? Восьмые еще не кормлены! – послышался из толпы у стола раздачи голос Сылу Саматовны.

– Так я откуда знаю, что ваши не кормлены! – кричала тетя Тася. – Не спите!

– Жаль, биологии сегодня нет, – вздохнул Газ, услышав голос любимой учительницы.

– И – межзвездную дорогу

Да мечту о скоростях.

Это, в сущности, – немного.

Это, в общем-то, – пустяк.

– Мы опять на матем опоздаем, – вздохнул Кирыч, – сейчас еще только восьмому классу накрывают.

– Не накрывают, – покачал головой Антоха, – слышал, тетя Тася поддон выкинула? Это она в подсобку ушла. Теперь никому не накрывают.

– Нервная женщина.

– Невеликая награда.

Невысокий пьедестал.

Человеку мало надо.

Лишь бы дома кто-то ждал.

Получив порции на класс, Сылу Саматовна со спокойной душой напоследок решила еще раз пересчитать тарелки. Их оказалось шестнадцать.

– Почему шестнадцать? – раздражение учительницы росло в геометрической прогрессии.

Сумасшедшая перемена. Бестолковая столовая.

– Надя! Нас же семнадцать!

– Да, – кивнула дежурная по питанию.

– А почему тарелок-то шестнадцать?!

Еще раз пересчитали. Да, одной не хватало.

– Так и человека нет, – заметила Надя, – смотрите, все сидят с едой. Всем хватило.

– Значит, кто-то не пришел.

– Георгия нет!

– Опять забыл.

– А номер у кого-нибудь есть? Напишите ему. Надя?

– У меня нет.

– Ладно, ждем. Я пока ему порцию возьму.

И Сылу Саматовна полезла в гущу старшеклассников, старавшихся выбить себе еду, но вскоре вернулась к классу разочарованная и опустошенная. Повар порцию не выдала.

– А Гоша-то вон там сидит! – вдруг крикнул один из учеников 8Б.

Сылу Саматовна обернулась и увидела своего растяпу в другом таком же переполненном углу столовой, где всегда обедал 8В. Рассекая толпу, учительница быстро добралась до Геогрия. Такая злая была.

В классе мальчика обзывали соней. Всегда медлительный, тихий, учебник на нужной странице откроет не сразу, из кабинета уходит последним, в столовой всегда потеряется.

После сумасшедшей перемены 8Б поднялся на урок биологии вместе с Сылу Саматовной. Пока дети вытаскивали письменные принадлежности, искали учебник, думали о несделанной домашней работе, к учительнице подошла Алиса и шепотом поведала:

– Вы уж на Георгия не ругайтесь. Он иногда свою порцию отдает другу из 8В.

Начался урок. Ничего необычного. Передние парты старательно записывали каждое слово учительницы, зарисовывали схемы с плакатов, которые Сылу Саматовна выводила на экран, перелистывали страницы учебника в поисках ответов на вопросы. Последние парты старательно делали вид, что тетрадь по биологии раньше не служила тетрадью для математики и других предметов, что слова в параграфе вызывают только доброе удивление, а не смертную скуку, что простым карандашом, служившим шестерым, вырисовывали иллюстрацию с экрана, а не очередной танк.

Снова прозвенел звонок. Теперь уже на перемену. Последние парты не смогли сдержать возглас удовольствия и облегчения. Домашнее задание записано, дети отправлены на следующий урок. И вот тишина. Впереди окно – урока нет. Это можно расценивать по-разному. Это и радость: всё-таки свободное время, и наказание: нужно столько дел переделать – и проверить лабораторки, и дописать отчёт. Но делами заняться Сылу Саматовна не сможет. Назначила встречу одной родительнице по ее просьбе. Тут и дверь распахнулась, только это оказалась коллега из начальной школы.

– Привет! Не видела Исмагила Халиловича? – запыхалась та, видимо, набегалась по школе.

Физика Сылу Саматовна не видела: у него же методический день.

– Понятно, – пробурчала Наталья Степановна, – не могу до него дозвониться, а с женой говорить бесполезно. Придется через директора его вызывать.

Сылу Саматовне очень хотелось просветить коллегу в том, что Исмагил Халилович сегодня преподает в университете, но не успела. Шустрая учительница началки испарилась так же быстро, как и появилась. Только биолог успела закрыть рот от удивления, как дверь ее кабинета снова открылась. Сылу Саматовна доброжелательно улыбнулась. Да, это была мама одного из учеников 8Б. Мария Владиславовна громко поздоровалась, не улыбнувшись, широким шагом прошла к первой парте перед столом учительницы, отодвинула низкий деревянный стул, села, сложила руки на парте и внимательно посмотрела на классного руководителя своего сына. Говорят, эта женщина когда-то держала парикмахерскую.

– Спасибо вам за время, которое вы нашли для меня. Давно к вам собиралась, Сылу Саматовна. Да, я думаю, вы и сами видите, что с Георгием неладно. Я каждый день проверяю его оценки в электронном дневнике, по утрам проверяю портфель на наличие всех учебников и тетрадей по тем предметам, которые должны быть по расписанию в этот день. Дома у него сидение за компьютером по времени ограничено: ровно 35 минут. По вторникам и четвергам Георгий посещает бассейн, а по пятницам у него шахматная школа. Я не понимаю, почему у него одни тройки? Домашние работы мы делаем вместе. Он у меня твердым хорошистом был в пятом и шестом. Да, в седьмом классе успеваемость снизилась, но мы тогда переехали, стали жить с родственниками, новая обстановка, люди и тому подобное. Я тогда решила его не трогать, дать ему освоиться. Все, конечно, было соблюдено: и проверка домашнего задания, и ограничение времени за компьютером. Год уже прошел, как мы переехали, а успеваемость всё такая же низкая!

– Когда вы делаете домашнее задание по предметам, Мария Владиславовна, Георгий её сам выполняет или же вы ему стараетесь что-то объяснять? Особенно по математике и русскому языку?

– Сам, конечно, сам! Я так… слежу за его вниманием, могу ошибки в словах исправить.

– А что Георгий говорит про школу? Нравится ли ему в школе? Как обстоят дела с одноклассниками: с кем дружит, с кем трудно наладить отношения? Как он себя чувствует в коллективе? А предметы? Какие уроки нравятся, какие вызывают затруднения?

– Ничего.

– Простите?

– Георгий ничего не говорит. Он со мной почти не разговаривает.

– А вы, – на секунду замялась Сылу Саматовна, – спрашиваете Георгия о чем-нибудь?

– Конечно! – недовольно воскликнула мама восьмиклассника. – В школе ел? Сколько уроков задали? Что делали на занятиях по шахматам? На что потратил деньги?

– Понятно.

– Почему у него такая успеваемость?

В начале разговора Сылу Саматовне хотелось поведать этой женщине о том, как Гоша делится едой со своим другом. Ей хотелось похвалить Марию Владиславовну: «Смотрите, какого сына вырастили!» Но теперь у нее было такое чувство, что, если она расскажет об этой семнадцатой порции, которую они всем классом искали, мальчика дома будет ждать серьезный разговор.

– Сылу Саматовна! Что делать с Георгием?

На перемене Мария Владиславовна поймала сына на четвертом этаже. Поймала, конечно, неверно сказано, ибо мальчик никуда не бежал, а тихо себе стоял у стеночки и листал учебник по геометрии.

«А! У них же сегодня зачет по теоремам», – вспомнила женщина.

– Георгий! – позвала она сына.

Мальчик отделился от класса и подошел к матери.

– Я тебя предупреждала. Вот разговаривала с Сылу Саматовной, с сегодняшнего дня ты наказан. После уроков пойдешь к классному руководителю, она тебе все объяснит, только потом домой. А вот и Славик!

Племянника трудно не заметить: высокий рост и густая копна темных кудряшек сразу выделяли его из толпы.

– Славик!

Георгий тяжко вздохнул. Сейчас и брату влетит.

– Славик! – и тут женщина увидела прожженную дыру на пиджаке племянника.

Тут Славик наконец-то обернулся, узнав голос тети.

– Славик?

Племянник посмотрел на друга в замешательстве.

– Привет, Мария апа!

– Здравствуйте, – поздоровался его друг.

– Славик? – все никак не могла понять Мария Владиславовна, почему у ребенка случился пожар на спине.

Георгий, наблюдая за этой сценой, все думал о том, почему брат не согласился выбросить пиджак и сказать тете, что потерял его.

– Румиюш, – тянула Ляля из параллельного класса, – я не смогла прочитать твою книгу. Она о войне. Это грустно.

– Но тебе же понравилась повесть «Адам и Мириам»?4

– Да, но там больше о любви!

– Не знаю, что тебе посоветовать. Я даю тебе свои любимые книги.

– Ну, Румиюш, – еще сильнее тянула Ляля, как и рукав своей аквамариновой куртки, – что-нибудь другое!

– Ты еще захнычь! – появился в раздевалке Газ.

– Я думаю, тебе не стоит вмешиваться в разговоры о литературе. Это высокое искусство, а не трактат о строении лягушки, – строго посмотрела на него Румия.

– Да? Вот только человечеству трактат о строении лягушки помог больше, чем ваши любовные истории на четыреста страниц.

– «Адам и Мириам» – это не просто любовная история. Это история о том, как Великая Отечественная война искалечила судьбы миллионов граждан Земли.

Газ примирительно поднял руки вверх.

– Попробуй почитать книгу «Медея и ее дети»,5 – обратилась Румия к Ляле.

– Ок, – сразу же утихомирилась та, – это из мифологии?

– Нет, это Улицкая. История огромной семьи.

– Ок, – замок на аквамариновой куртке с треском застегнулся.

– Ну что, по домам? – Славик вынырнул откуда-то слева, – или дальше будем слушать консультацию от Румии Хасановой?

– Ха. Ха. Ха.

– По домам, – согласился с другом Газ, – семь уроков – это слишком. «Человеку мало надо: лишь бы дома кто-то ждал». Погнали, Славик, а то Румию-ю-юш тебе устроит репетицию по всему Пушкину.

– Ха. Ха. Ха.

– Ну, здравствуй еще раз, Георгий, – улыбнулась Сылу Саматовна.

– Здравствуйте, – мрачно ответил ученик.

– Садись. Нет, вот сюда, поближе ко мне. Мама с тобой говорила? Теперь ты каждый день, учебный, конечно, будешь приходить ко мне после уроков и рассказывать пять хороших новостей и три плохих.

В кабинете воцарилась тишина.

– А наказание?

– Что наказание? А! Это и есть наказание.

– Какое наказание?

– Рассказывать новости, Гош.

– И все?

– И все.

– Это наказание?

– Это наказание.

И снова тишина.

– И вы будете просто слушать? – решил Георгий нарушить ее после нескольких минут раздумий.

– Иногда буду задавать вопросы, Гош.

– Вопросы?

– Вопросы.

– Это такое наказание?

– Это такое наказание.

– Еще раз можно? Я цифры забыл.

– Пять хороших, три плохих.

И снова тишина.

– Ну, не знаю, – мальчик внимательно разглядывал свои руки, – день как день.

– Он же был длинным, Гош, целых семь уроков и столько же перемен. Что тебе запомнилось?

И снова тишина.

– Ну, не знаю, – мальчик пожал плечами, на учительницу он не смотрел, – геометрия вот была. Писали теоремы на оценку.

– Тебе понравился этот урок?

– Не знаю.

– А сколько ты получил за эту работу?

– Четыре.

– Это же хорошая новость, Гош!

– Ну, наверное.

– Одна хорошая новость из пяти у нас есть, – облегченно сказала Сылу Саматовна, а сама подумала, что погорячилась с цифрами.

– Физкультуры не было, – вдруг выдал Георгий, – это к хорошим.

– Так, уже две. Но ведь ты ходишь на плавание, разве физкультура тебе не нравится?