Литературная мастерская. От интервью до лонгрида, от рецензии до подкаста Быков Дмитрий

• герой как человек своей эпохи;

• герой как явление;

• герой как психологический тип.

Частным человеком, например, предстает перед нами Чехов в биографии Дональда Рейфилда «Жизнь Антона Чехова»[11]: автор сам говорит, что «позволил себе сосредоточиться на его взаимоотношениях с семьей и друзьями». Этот подход вызвал справедливые нарекания Самуила Лурье, который в рецензии на книгу Рейфилда, опубликованной под псевдонимом С. Гедройц, заметил, что «человек, тем более писатель, не обязательно похож на свои взаимоотношения с другими».

Обилие биографий типа «герой как творец» или «герой как профессионал» заставило Аркадия Белинкова иронизировать над ними, называя их «очерками детства и творчества»: сначала рассказывается о детстве героя, родителях, событиях первых лет жизни – а потом только о творчестве. Сам Белинков в своей книге о Юрии Олеше «Сдача и гибель советского интеллигента»[12] выбрал другой подход: Олеша его интересует не столько как единственный, ни на кого не похожий писатель, сколько как типичный советский интеллигент, сначала пытающийся противостоять эпохе, в которую не вписывается, а потом сдающийся.

Писатель был частицей своего времени, был рожден им, горячо любил его, был его учеником и наследником и вписал свою строчку в его историю. Он был постоянно меняющимся малым подобием и воспроизведением времени.

В «Некрополе» Владислава Ходасевича[13] есть мемуарный очерк о возлюбленной Брюсова Нине Петровской под названием «Конец Ренаты» – и героиня предстает в нем не как частное лицо, не как писатель (в литературе она, строго говоря, ничего замечательного не сделала), а как воплощение Серебряного века, типичное для него явление.

Нина Петровская (и не она одна) из символизма восприняла только его декадентство. Жизнь свою она сразу захотела сыграть – и в этом, по существу ложном, задании осталась правдивою, честною до конца. Она была истинной жертвою декадентства.

Биограф может поставить перед собой задачу разоблачить устоявшиеся мифы, созданные самим героем и его современниками, как это сделал Юрий Карабчиевский в «Воскресении Маяковского»[14].

Любил ли он смотреть, как умирают дети? Он не мог смотреть, как умирают мухи на липкой бумаге, ему делалось дурно.

Автор может подать героя «как стилевой феномен» – так сделала для «Ленты» Вероника Гудкова в эссе о Довлатове «Выпив чертову норму стаканов»[15].

Автор может рассматривать героя в неразрывном единстве его человеческой и творческой индивидуальности, как сделал Корней Чуковский в своих литературных портретах (например, в книге «Александр Блок как человек и поэт»[16]).

Какой взгляд на героя вам сейчас ближе всего? Почему?

Денис Драгунский в небольшом эссе «Гений и восторги» заметил:

Занятно наблюдать, как великий писатель (о прочих художниках не знаю) превращается в глазах его поклонников из великого писателя, то есть из человека, одаренного огромным талантом, но человека во всей полноте его реальной жизни, биографии, поступков и их причин и т. д. и т. п., – превращается в некий безразмерный алмаз.

Точнее сказать, превращается в машину по выработке гениальности. Он в глазах поклонников становится гениален во всех своих произведениях, начиная с детских, незрелых, и кончая старческими, утомленными. Каждый его поступок безупречен, каждое слово – золотое, каждый развод, скандал, запой, проигрыш в карты и даже каждый пасквиль и донос исполнены высокого благородного смысла. Не устроил дебош, а поставил на место ничтожных людей, не бросил несчастную женщину, а она оказалась недостойной его, не склонился перед властью, а проявил широту и глубину мысли…

Все это – житийный, панегирический подход к биографии. Жанр жития не особенно популярен в наши дни, он занимает очень конкретную нишу в церковной литературе. Но биографии до сих пор часто пишут как жития: история человеческой жизни в них предстает как история восхождения к святости – или к идеалу. Таковы были, к примеру, великие писатели в советских учебниках: все они рано или поздно становились пророками революции.

Но и в сегодняшней светской литературе по-прежнему силен соблазн для автора – особенно если он любит своего героя – во всем его оправдать, возвысить, показать его идеальным человеком, написать вместо биографии панегирик.

Одно из самых печальных последствий такого подхода к биографиям замечательных людей в том, что читатель привыкает к обязательной идеальности знаменитого человека, рассматривает его с точки зрения «делать жизнь с кого». И если биограф относится к своему герою без должного пиетета, то читатель предъявляет претензии и к автору («поливает грязью героя»), и к герою, который, оказывается, совсем не свят («Нас учили, что с него надо брать пример, а я теперь его стихи и в руки не возьму»).

В 1909 году молодой Корней Чуковский опубликовал в газете «Речь» статью о Тарасе Шевченко, где среди прочего назвал его «лысым, пьяным, оплеванным, исковерканным человеком». Этот образ Шевченко резко расходился с уже устоявшимся в общественном сознании представлении о поэте как жертве самодержавия и мученике. Портрет украинского поэта, нарисованный Чуковским, показался читателям злой карикатурой на привычный им образ страдальца и борца – и они засыпали газету сердитыми письмами. Чуковскому пришлось даже посвятить целую статью полемике с читателями: он отстаивал свое право любить писателя несовершенного, лысого, пьяного – любить такого, какой он есть, а не возводить его на пьедестал, не обмазывать его, по выражению критика, «юбилейным враньем», как патокой.

Тем не менее моральный облик Тараса Шевченко до сих пор становится вопросом жесточайшей полемики, в которой одна сторона изображает его гением, а другая – негодяем. Причина этого – не в личных качествах самого Шевченко и не в особенностях его поэзии, а в позиции, которую занимают авторы текстов в вопросах украинской государственности и украинской культуры.

Стремление к житийному изображению жизни писателей, художников и политических деятелей имеет обратную сторону: появляются скандальные, разоблачительные биографии, которые вовсе не ставят цели установить реальные факты и создать жизнеописание на их основе. Пример такой биографии – уже упоминавшаяся «Анти-Ахматова» Тамары Катаевой, книга, цель которой критик Владимир Топоров сформулировал в ее предисловии:

Формула «классик без ретуши» общеизвестна. Как и по смыслу прямо противоположная: «хрестоматийный глянец». На жизнь и творчество Анны Ахматовой десятилетиями наводят именно глянец. Начавшись как интеллигентский и, отчасти, диссидентский (на фоне пресловутого постановления о журналах), этот процесс стал в постсоветской России официальным и даже официозным, приобрел характер секулярной канонизации. По принципу маятника пришла пора взглянуть на легендарную поэтессу без ретуши.

Скандальные биографии легко находят своих читателей: и потому, что житийная традиция в жизнеописаниях им надоела еще в школе, и потому, что во все времена верно наблюдение Пушкина, сформулированное в знаменитом письме к Вяземскому:

Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. – Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе.

Все это ставит перед начинающим биографом вопрос о том, насколько уместно проявлять личное отношение к герою, освещать те или иные факты из его жизни (особенно факты неприглядные), интерпретировать ли их, а если да – то в каком ключе, оценивать ли поступки героя или рассказывать о них беспристрастно.

Словом, это вопрос об авторской позиции.

Когда автор рассказывает о своем герое, есть ли в этом рассказе место самому автору? Может ли он (и должен ли) оценивать поступки героя и его личные качества? Каждый самостоятельно определяет, до какой степени он вправе проявлять свою позицию в тексте.

Вот пример выраженной авторской позиции:

Ее эгоцентризм всегда имел именно тщательно скрываемую от окружающих изнанку – как, впрочем, и ее неувядающая красота, многим казавшаяся нарочитой и даже несколько пошлой. Эта женщина до самого конца оставалась сверхоригинальной и неподражаемой.

Татьяна Скрябина[17]

А здесь авторская позиция выражена значительно меньше:

В таких стесненных условиях Александр Николаевич не оставлял научной деятельности. Он по-прежнему писал и печатался, хотя и не так много, как прежде. Теперь главная тема его исследований – славянский фольклор.

В 1865 году выходит первый том знаменитого труда Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». В 1869-м – третий, последний. Александр Николаевич спешит, он как бы чувствует приближение смерти. Его последнее утешение – сборник «Русские детские сказки», изданный в 1870 году.

Дмитрий Урушев[18]

Авторская позиция может тяготеть к одному из полюсов:

• выражена / не выражена;

• субъективна / близка к объективной;

• оценочная / безоценочная;

• оправдательная / обвинительная.

Какую позицию биограф выбирает, определяется не только целью его работы и спецификой аудитории, но и его собственными этическими убеждениями, профессиональными качествами, чувством меры и вкусом. Иногда текст больше говорит об авторе, чем о его героях. Вот как, например, выглядит история любви Василия Жуковского и Маши Протасовой в изложении Елены Арсеньевой:

На интересную же жизнь обрекал Василий Андреевич Жуковский свою возлюбленную! Право, лучше бы он выкрал ее из маменькиного дома и тайно обвенчался с ней, рискнув подвергнуться анафеме! Это было бы более человечно и по отношению к себе, и по отношению к ней. Что его останавливало? Только ли порядочность? Или боязнь утратить расположение сановных покровителей? Да бог его разберет, Жуковского! Одно бесспорно: он вполне преуспел в своих стараниях сделать из Маши Протасовой образ свой и подобие, то есть создать существо незлобиво-бесполое. Это видно по ответным восклицаниям «бедной Маши» – разумеется, тоже эпистолярным…[19]

Где же место автора в биографическом тексте?

Несколько важных соображений на этот счет привел в своих ответах журналу «Лехаим» писатель Валерий Шубинский[20], автор нескольких больших биографических исследований (в том числе жизнеописаний Николая Гумилева, Даниила Хармса, Михаила Ломоносова и др.). Девять профессиональных принципов, которые он сформулировал для себя, коротко можно изложить так (хотя лучше все же прочитать текст в оригинале):

1. Биограф должен уметь скрываться за спиной героя.

2. Биограф не должен всегда быть на стороне своего героя и стараться возвеличить его за счет современников.

3. Биография невозможна без контекста.

4. Биограф не должен судить героя (или, наоборот, его врагов) по законам своего времени и своего круга.

5. Нельзя заниматься прямой самопроекцией (иначе говоря, нельзя отождествлять себя, свое окружение, свое время с героем, его окружением, его историческим временем – важно понять, чем они отличаются от нас и нашей эпохи).

6. Важны все стороны жизни героя, а не только его профессиональная работа.

7. Мы имеем дело не с фактом, а с документом. Утверждая что бы то ни было, стоит сослаться на источник. Свои предположения и реконструкции следует отделять от чужих свидетельств, о достоверности которых мы в каждом случае можем лишь гадать.

8. В каждой биографии есть главный сквозной сюжет.

В девятом пункте Шубинский предупреждает автора, что после того, как биография выйдет из печати, в ней непременно обнаружатся ошибки, и это нормально.

Автор биографического очерка, с одной стороны, менее свободен, чем автор книги: ему нельзя приводить большие цитаты из писем, дневников и исторических документов, то есть он практически не может дать слово ни самому герою, ни его современникам; у него нет журнальной площади для рассказа об историческом контексте. Но отсюда – и больше свободы, и больше изобретательности. Если герой не способен рассказать о своих горестях и радостях так, чтобы читатель сопереживал ему, – это придется делать автору. А раз так, ему необходимо определиться со своими «можно» и «нельзя».

Сначала, разумеется, придется задуматься о том, что мы пишем, зачем и для кого.

Знакомим ли мы филологически подкованных читателей с малоизвестным поэтом прошлого?

Пишем ли для портала о благотворительности историю жизни знаменитого филантропа?

Занимаем ли скучающего пассажира метро, электрички или поезда дальнего следования сюжетами из жизни известных спортсменов, летчиков и изобретателей?

Рассказываем ли историю успеха крупного бизнесмена молодым стартаперам?

Повествуем ли о драматической судьбе великой певицы?

Пытаемся ли впечатлить скучающих школьников подробностями из жизни большого ученого или писателя-классика?

Нашей аудиторией могут быть специалисты. Может быть образованный читатель, массовый читатель, начинающий читатель (биографические книжки для детей – особый и важный жанр). В конце концов, ничто не мешает нам писать для себя, если изучение жизни героя помогает нам найти ответы на вопросы, которые мы перед собой ставим.

Для начала спросите себя:

• Для кого я пишу? Кто мой читатель?

• Зачем я рассказываю ему историю? Что он должен узнать, понять и почувствовать?

• Что самое важное для меня в этой истории? Чем я хочу поделиться?

Ваша цель продиктует вам выбор жанра. Пишете ли вы статью для учебника? Некролог? Газетный очерк? Журнальную лав-стори? Эссе для популярного сайта?

Оцените свои силы. Как много у вас времени? До какой степени дотошным вы можете быть? Есть ли ограничения по объему? Насколько подробно вам следует писать? Что самое главное надо сказать, не потерявшись в деталях?

Распределите свое время. На чем надо остановиться подробнее? Чему уделить больше внимания? Проверьте себя: сколько времени у вас уходит на то, чтобы написать, например, 5000 знаков? Если три-четыре часа – не планируйте написать текст в 25 000 знаков за один день.

Определитесь с источниками. Что вам нужно для работы? Все ли из этих материалов можно найти в интернете? Нужно ли вам идти в библиотеку? Успеете ли вы туда?

Определитесь с интонацией. С кем вы разговариваете? Вот пример одной крайности:

…Но Паша Горпитченко был слишком жалким уловом для Марии. Она нацелилась на другого: на Виктора Кочубея, наследника богатого и древнего рода, младшего из сыновей князя Сергея Викторовича Кочубея. Но опять неудача: Виктору такая невеста была не нужна (Елена Прокофьева о Марии Башкирцевой[21]).

А вот другая крайность:

Вторая [линия исследований], сформировавшаяся не без влияния герменевтики и структурализма, выявляет в текстах объективно данные семантические конструкты разных уровней, позволяющие говорить о сильном мировоззренческом напряжении прозы Щедрина, ставящем ее в один ряд с Ф. М. Достоевским и А. П. Чеховым. Представителей традиционного подхода упрекают в социологизаторстве и эпифеноменализме, стремлении увидеть в тексте то, что из-за внешней ангажированности хочется увидеть, а не то, что в нем самом дано (статья о М. Е. Салтыкове-Щедрине в «Википедии»[22]).

Самый хороший совет мне однажды дал мой первый газетный редактор: пиши так, как ты рассказала бы мне – или своему другу, взрослому человеку с высшим образованием, который просто не знает того, что ты собираешься ему рассказать.

Определитесь с личным отношением к герою. Что в его жизни по-настоящему вас зацепило? Что вас восхищает, возмущает, что вызывает у вас уважение или отвращение? Не помешает ли это вам рассказывать историю его жизни?

Определитесь с концепцией. Ответьте себе на вопросы, приведенные в разделе «Подготовительный этап: концепция»:

• Идея: какую мысль мне важно донести до читателя?

• Сюжет: что происходит в этой биографии? Куда идет эта жизнь, почему она идет именно так, к чему она приводит?

• Конфликт: какие силы сражаются в этой истории?

Осмысляя жизнь героя как целое, сформулируйте для себя:

• Есть ли сквозные сюжеты в жизни вашего героя?

• Какой из этих сюжетов – главный?

• Можете ли вы подобрать ключевую метафору к образу вашего героя?

Помните: нет главного сюжета – не будет и текста.

Узнайте своего героя. Задайте ему и себе вопросы:

• Каким было его детство?

• Какие переломные события случились в его жизни?

• Можно ли разбить его жизнь на несколько этапов? Чем она делится: переездами, историческими событиями, браками? Меняется ли он как человек от этапа к этапу?

• Меняется ли его творчество? Делится ли оно на этапы? Совпадают ли творческие этапы с жизненными?

• Как он справляется со стрессом?

• Что он любит?

• Какова его система ценностей?

• Есть ли что-то, ради чего он готов умереть? Почему?

• Как он выживает в тяжелые времена? За счет чего держится?

• Отказывается ли он от выживания? Почему?

• Какова его жизненная стратегия: растрачивать себя или сохранять себя?

Подумайте, какие еще вопросы вы можете задать своему герою.

Марина Цветаева писала:

Все поэты делятся на поэтов с развитием и поэтов без развития. На поэтов, имеющих историю, и поэтов без нее.

Графически первые отображаются стрелой, пущенной в бесконечность, вторые – кругом.

Ваш герой – герой «с развитием» или «без развития»? Стрела или круг?

Определитесь с грамматическим временем повествования. Авторы биографии часто скачут по времени жизни своего героя туда-сюда, сочетая в соседних предложениях настоящее, прошедшее и будущее время. Иногда это оправданно, но чаще только мешает чтению. Посмотрите:

Уволившись из кинопроката, Тарантино устраивается разнорабочим на одну голливудскую киностудию (первая его обязанность была убирать мусор на съемочной площадке) и всеми силами старается войти в мир людей, делающих кино. Постепенно Тарантино обзавелся знакомствами среди продюсеров, приобретя известность как неплохой сценарист… (Биография Квентина Тарантино на сайте «Кино мира», автор не указан[23].)

Во время работы вы имеете право отклоняться от первоначального замысла: ваш герой – живой человек, и чем лучше вы будете понимать логику его судьбы, тем дальше она может оказаться от ваших первоначальных представлений. Следуйте за логикой судьбы, не пытайтесь подчинить ее замыслу и уложить в изначальную концепцию.

Вот какие правила я сформулировала для себя, пока работала над биографическими очерками. Вполне вероятно, что и вам они тоже пригодятся.

• Герой может быть неправ, и это нормально.

• Мы не обязаны занимать чью-то сторону в конфликте 150-летней давности.

• Герой нуждается не в оправдании, а в понимании.

• Если какой-то поступок героя необъясним и нелогичен, не следует пытаться его истолковать, оправдать или осудить героя – следует собрать больше информации.

• Очень полезна летопись: сначала нужно создать хронологический план, затем заполнять его фактами, цитатами и ссылками.

• Во время работы рядом с любой цитатой и любым фактом лучше ставить ссылку на источник. Если из финального варианта ссылки будут удалены, сохраните копию. Потом они помогут вам отвечать на вопросы: «Откуда вы взяли то-то?»

• Изучая периодику, имеет смысл не только читать статью вашего героя, но и просматривать весь номер – это дает контекст.

• Исторический контекст бывает очень колоритен, но он не должен заслонять героя и события его жизни. Хотя иногда включение контекста помогает заполнить биографические белые пятна (так поступила, например, Людмила Скорино в своей книге о Валентине Катаеве «Писатель и его время»[24]: в советскую эпоху рассказать о полугодовом заключении Катаева в одесской тюрьме в 1920 году было невозможно, поэтому в соответствующей главе книги рассказывается о деятельности организации, в которой он работал до и после заключения).

• Писать лучше о том, кого любишь, но не следует признаваться в любви.

• К концу жизнеописания биограф устает, у него кончается время и остается мало места. Поэтому очень важно не скомкать конец жизни героя.

• Иногда надо наступать на горло собственной песне и выбросить из текста собственные побочные рассуждения – по поводу семейных отношений героя, его религиозных верований и т. д. Потом за них может быть стыдно.

• Текст часто выигрывает от сокращения. Попробуйте убрать все лишнее. А потом уберите еще чуть-чуть. Прекратить сокращение можно тогда, когда начинает страдать смысл.

• Редактор и корректор – тоже люди. От того, когда вы сдадите готовый текст, зависит, сколько у них будет времени на работу с ним – и сколько ошибок в нем обнаружится, когда он выйдет. Как и обещает Валерий Шубинский, ошибки непременно обнаружатся.

Упражнения

Упражнение 1

Редакция интернет-портала заказывает вам текст к столетию со дня рождения писателя Мориса Дрюона, руководителя Румынии Николае Чаушеску или предпринимательницы Мэри Кэй Эш. Выберите одного героя из трех. Что вам интереснее: рассказать о нем как можно более объективно, чтобы читатель сам сделал выводы, или поделиться собственным взглядом на героя?

Какого жанра требует ваш подход?

Напишите один абзац в стилистике эссе: расскажите читателю, что вы знаете о своем герое. Напишите один абзац в стилистике биографического очерка: поделитесь с читателем личным отношением к герою.

Чем отличаются получившиеся тексты? Чего эти подходы требуют от вас? В какой стилистике вам интереснее работать?

Упражнение 2

Пример 1. В 2009 году телеканалы «Вести» и «Культура» опубликовали небольшой некролог о писателе и поэте Романе Сефе, где среди прочего было сказано: «До прихода в большой мир детской литературы он много лет занимался художественным переводом и открыл для отечественного читателя классика американской поэзии Уолта Уитмена»[25].

В чем ошибка автора некролога? Ответ.

Пример 2. В переводе биографической книги Стивена Барбера «Антонен Арно», сделанном с английского языка, упоминается художник Марсель Дюшамп. В чем ошибка переводчика? Ответ.

Упражнение 3

Сопоставьте два фрагмента популярных биографий Михаила Калашникова и запишите события в хронологическом порядке. Остается ли что-то непонятным? Сформулируйте вопросы, на которые нужно найти ответы, чтобы непротиворечиво описать этот период в жизни героя.

1. Осенью 1938 года Калашникова призвали в армию. Там проявились его выдающиеся способности – ему удалось разработать инерционный счетчик выстрелов из танковой пушки, а также счетчик танкового моторесурса и приспособление к пистолету ТТ.

В 1942 году о достижениях Михаила Тимофеевича было доложено Г. К. Жукову. По протекции командующего он был направлен в танковое техническое училище в Киеве. После этого он был направлен на Ленинградский завод им. Ворошилова.

Опытный образец первой модели пистолета-пулемета был создан Калашниковым за три месяца. Этот образец был представлен А. А. Благонравову[26].

2. В 1938 году Михаила Калашникова призвали на службу в армию, где он прошел курс механика-водителя танка. После начала Великой Отечественной войны он участвовал в боях как командир танка Т-34, но был тяжело ранен под Брянском и отправлен в госпиталь.

В больничной палате М. Т. Калашникова не покидала мысль о создании нового пистолета-пулемета. Свой шестимесячный отпуск по состоянию здоровья он посвятил работе над проектом нового пистолета-пулемета и вскоре изготовил первый образец. И хотя его первые образцы и не были приняты на вооружение, М. Т. Калашников получил ценный опыт, постоянно работал над усовершенствованием своих образцов. В результате в конкурсе 1947 года автомат Калашникова победил и был принят на вооружение Советской армии[27].

Упражнение 4

Перед вами фрагмент летописи жизни и творчества писателя Александра Беляева из книги Зеева Бар-Селлы в серии ЖЗЛ[28]. Основываясь на приведенных фактах, попробуйте написать абзац, рассказывающий о жизни Беляева в первые годы после революции. Каких фактов и сведений вам для этого не хватает? Где вы могли бы их найти?

1917, ноябрь – обострение болезни, отъезд на лечение в Крым. Три с половиной года Беляев закован в гипсовый корсет.

1917, 9 (22) декабря – публикует антибольшевистскую статью в газете «Приазовский край».

1918–1920 – сотрудничество в ялтинских белогвардейских газетах.

1919 – знакомство с будущей женой Маргаритой Магнушевской.

1920, ноябрь – армия Врангеля покидает Крым. Писатель становится свидетелем вакханалии «красного террора».

Упражнение 5

В приведенных фрагментах биографических очерков из популярных журналов подчеркните те стилистические приемы и выразительные средства, которые указывают на отношение автора к герою. Какое отношение к герою автор хочет вам передать? Мешает это вам или помогает во время чтения?

1. …Лилли Тексье кричала, билась в истерике, рвала нотные тетради Дебюсси, каталась по полу… Клод пытался достойно расстаться с Лилли Тексье. Он даже готов был выплатить ей отступные (собственно говоря, платил бы не он, а Эмма). Но Лилли отказалась от денег. В октябре 1904 года один из скандалов завершился тем, что Клод выскочил из их каморки, хлопнув дверью. А Лилли взяла тот самый револьвер, из которого уже стреляла Габи Дюпон, и выстрелила себе в грудь, причем дважды: она действительно пыталась свести счеты с жизнью. Клод нашел ее истекающей кровью и отвез в больницу, где Лилли прооперировали, причем одна пуля так и осталась у нее в груди, как «сувенир» несчастного брака с великим композитором.

Газеты ухватились за очередной пикантный скандал – как же, из-за Клода Дебюсси опять пыталась застрелиться женщина! (Елена Прокофьева[29])

2. Дональд Трамп любил создавать себе репутацию «жеребца». Он часто давал фривольные интервью в прессе, где рассказывал, что, как только видит красивую девушку, не может себя сдержать и сразу залезает ей в трусики. Именно так, по признанию миллионера, он и познакомился со своей третьей женой Меланией Кнаусс. К слову, будущий президент тогда был в стельку пьян и к тому же пришел на вечеринку с другой. Но на следующее утро, протрезвев, он не смог отогнать от себя образ прекрасной Мелании. Трамп вызвал своего секретаря – и уже через полчаса знал о девушке всю подноготную (Юлия Голубева[30]).

Упражнение 6

Ознакомьтесь с «Романом в стихах и письмах о невозможном счастье» Елены Арсеньевой. Найдите другие источники, рассказывающие о любви Жуковского к Маше Протасовой. Согласны ли вы с авторской позицией Елены Арсеньевой? Отличается ли ваше представление о Жуковском и мотивах его поведения от представлений автора? Предположим, что вы работаете над биографическим очерком о Жуковском. Напишите фрагмент, повествующий об этой истории любви. Постарайтесь уложиться в 5–10 предложений.

Упражнение 7

Сформулируйте пять вопросов, которые вы хотели бы задать своему герою.

Для каждого вопроса перечислите три источника, где вы могли бы найти ответы.

Упражнение 8

Прочитайте фрагмент из книги «Жизнь Антона Чехова», созданной Дональдом Рейфилдом:

Другие его развлечения ничем не отличались от проказ любого городского мальчишки: он наведывался на кладбище «Карантин», где в тридцатые годы, во время эпидемии холеры, закапывали заразные трупы, и выискивал человеческие черепа, лазал по голубятням, ловил щеглов, стрелял по скворцам и, подавляя в себе жалость, слушал по ночам крики раненых птиц. Этих измученных скворцов он запомнит на всю жизнь.

Найдите источники информации, которыми пользовался Рейфилд при создании приведенного фрагмента. Насколько правомерно, по-вашему, его обращение с этими источниками? Ответ.

Упражнение 9

Прочитайте фрагмент из книги Александра Чудакова «Антон Павлович Чехов»[31]:

В 1883 году, уже будучи автором целого тома рассказов и юморесок, Чехов писал брату, что «нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое» и что денег «и на извозца нет». (Как следует одеться Чехов смог только после первых гонораров «Нового времени», в 1886 году.) Бедность отступала медленно; только в 1885 году, как одно из важнейших событий в жизни семьи, Чехов отметил то, что еще «недавно забирали провизию (мясо и бакалею) по книжке (в долг. – А. Ч.), теперь же я и это вывел, все берем за деньги». Даже в 1886 году, для празднования своих именин, он просит у приятеля вилки, чайные ложки, мелкие тарелки, стаканы (письмо М. М. Дюковскому, 16 января).

Сформулируйте, чем отличаются принципы изложения Рейфилда от принципов изложения Чудакова.

Отредактируйте фрагмент книги Рейфилда в соответствии с принципами, сформулированными для работы Чудакова.