И все-таки она красавица Бюсси Мишель

Имя: Альфа.

Фамилия: Maаль.

Умолкни Петар хоть на секунду, Жюло заставил бы строптивый мозг выдать информацию. Вспомнить не удавалось, но странное ощущение, что он читал фамилию и слышал имя, не покидало. Вчера. Именно вчера. Двойное скрытое воспоминание.

Петар наконец заткнулся, лейтенант Флор сделал вдох, но тут от глухого шума задрожали стекла в коридоре: майор выскочил из комнаты, шваркнув дверью.

На десятой минуте матча «Олимпик» пропустил гол!

Риан футболом явно не интересовался, а вот Альфа выглядел удрученным. В комнате впервые стало тихо. Риан сделал примирительный жест:

– Хотите кофе, Мааль?

И тут в мозгу Жюло щелкнуло. Свет зажегся, как будто он нажал на кнопку выключателя… Слава богу, что не пришлось часами искать на ощупь.

МААЛЬ.

Он уже видел эту фамилию!

Жюло уткнулся в экран, кликнув на папку Валиони, потом на папку Bambi13. Еще два клика – и открылась папка, в которую он положил список всех Бэмби из департамента Буш-дю-Рон. Двести тридцать три фамилии, сто девяносто две, если вычеркнуть пожилых и совсем девчонок. Накануне он много часов просидел над списком, искал снимки, любые данные на каждую женщину, но работу не закончил.

Бэмби Лефевр.

Бэмби Лютц.

Бэмби Мааль.

Бинго! Одна из ста девяносто двух Бэмби, проживающих в Буш-дю-Роне, оказалась однофамилицей подростка, которого загребли его коллеги! Жюло лихорадочно шарил по интернету, но не мог найти ни одной фотографии Бэмби Мааль. В профиле на LinkedIn обнаружилась только дата рождения: 27 марта 1995 года. 21 год… Совпадает!

Что, если пресловутая Bambi13, которую они считают убийцей, родственница Альфа Мааля? Возможно, сестра. «А ну-ка, успокойся! – приказал себе лейтенант. – Все это ничего не значит. У Бэмби Мааль не больше шансов оказаться Bambi13, чем у всех остальных, и тот факт, что ее то ли брата, то ли однофамильца допрашивают в комиссариате, ничего не меняет…»

от только Жюло не верил в совпадения. Лейтенант отдался на волю странной интуиции («Мастерство не пропьешь!» – ухмыльнулся бы Петар). Он не случайно проверил эту фамилию, не случайно соединил имена «Альфа» и «Бэмби». Это была подсказка подсознания – воспоминание, скрывавшееся за другим воспоминанием.

– Можешь передать мне его дело, Риан? – попросил Жюло.

Эль Фасси протянул ему несколько листков, и Альфа впервые обратил внимание на еще одного сыщика. В его взгляде определенно присутствовала тревога. «Значит, я прав! Мы где-то встречались», – обрадовался Жюло.

Коллеги по бригаде хорошо поработали, и неважно, что парень до сих пор не попадал в базу. Он бросил учебу в шестнадцать, аттестата не получил, с тех пор не работал. У него есть младший брат Тидиан. И старшая сестра Бэмби двадцати одного года.

Его сестра… Есть! Лейтенант Флор поднял глаза. Сердце колотилось как сумасшедшее. Альфа Мааль смотрел на него холодным взглядом. Непроницаемым. Без страха – на сей раз. А может, подросток успел научиться скрывать чувства? Жюло колебался: стоит или нет давить на парня? У тебя есть фотография сестры? При себе? Знаешь, где она была прошлой ночью?

Нет, не стоит.

Слишком рано. Сначала он поговорит с Петаром и достанет фотографии Бэмби. Устроит официальное опознание. А потом, если инстинкт его не обманул, будет вытряхивать душу из парня. Главное – не выпускать его из виду, а то растворится в пейзаже.

Появился Петар, а Жюло прочел еще несколько строчек из дела Альфа Мааля.

Законный представитель: Лейли Мааль.

Домашний адрес: Пор-де-Бук, дом Н9, Эг Дус.

Безотцовщина?

Пор-де-Бук. Сердце Жюло возликовало. Нет, таких совпадений не бывает!

– Я замолвил за тебя словечко, – сообщил Петар задержанному. – Не будешь тянуть кота за хвост, посмотришь окончание матча. Не в одиночке – с людьми. Карета подана, ночка в тюрьме пойдет тебе на пользу.

Даже не знай Жюло всех секретов правосудия и полиции, подобный – беспочвенный – арест показался бы ему незаконным. Но никто не запротестовал. Не возмутился. Ни Риан. Ни Альфа Мааль.

Ни он сам.

В конце концов, этот юнец сам напросился.

Полицейские вышли, а Жюло оторвался от экрана. Темнота опустилась на город. Он посмотрел на постер с изображением озера и сотен розовых фламинго в камышах Камарга. Они напоминали пастельную армию болельщиков, гораздо более симпатичных, чем настоящие – шумные люди, раскрашенные в голубой и белый цвета. Жюло предчувствовал очередную бессонную ночь, и ему вдруг ужасно захотелось окунуться в душную городскую жару.

В голове по непонятной причине крутилось название.

«Вогельзуг».

Перелетные птицы.

Может, голенастые создания окажутся разговорчивее его шефа?

Через несколько минут – лейтенант уже собрался выключить компьютер – пришло новое сообщение.

От Мохамеда Туфика. Специалист по африканской истории назначал встречу.

Завтра утром. В центре Аль-Ислах.

Центр Аль-Ислах? Школа при мечети?

Петару это понравится!

19:30

Ровно 19:30.

На этот раз Лейли не опаздывала, она ушла из «Ибиса» больше двух часов назад, но мысль об ужине не радовала. Готовить тоже не хотелось, пришлось себя заставлять. Расставшись с Рубеном, Лейли совершила привычные действия. Можно подумать, человек каждый день тренируется, чтобы механически делать одно и то же, когда все утратит смысл. Сесть в автобус № 22, выйти на «Литораль». Купить еды в «Лидле»: хлеб, яйца, овощи. Войти в дом. Подняться по лестнице. Отпереть дверь квартиры. Неспешная повседневность, состоящая из пустяков, попадающихся на пути. Таких, как этот салат на столе – из того, что нашлось в холодильнике.

Бэмби и Тидиан сидели за столом, глядя в свои тарелки.

В горле застрял комок. Она считала и пересчитывала три тарелки, три стакана, три прибора. На один меньше, чем вчера. «Как будто кто-то умер, – думала Лейли, – муж, отец, брат. В такие моменты их больше всего не хватает…»

Молчание усугубляло похоронную атмосферу. Стул не скрипнет. Вилка не звякнет. «Альфа жив! Его завтра выпустят. Завтра он будет дома». Уже два часа Лейли мучили дурные предчувствия, она могла думать только о книге, которую читала в хижине в Сегу, перед тем как ослепла. Детектив Агаты Кристи «Десять негритят». Там гостей, приглашенных на ужин, убивают одного за другим. 10, 9, 8, 7, 6, 5… Всех, до последнего.

Вчера их было четверо за столом. Сегодня – трое.

Лейли мучительно боялась остаться одна. Бэмби и Тидиан в курсе насчет Альфа, ареста, тюрьмы, но ни один не решается заговорить об этом. Лейли несколько раз звонила в комиссариат, но ничего не узнала. В 16:00 ей ответили: «Еще слишком рано, мадам, дело Альфа Мааля еще не зарегистрировано, а около 17:00 секретариат закроется». Лейли не спорила, не протестовала. Слишком рано, слишком поздно, не здесь, рядом… Она привыкла, что ее гоняют от окошка к окошку.

Бэмби наверняка знает, за что полиция задержала Альфа, он любит делиться со старшей сестрой. Тидиан тоже может знать, старшему брату нравится пускать пыль в глаза младшему. Лейли не стала ни о чем спрашивать. Зачем ставить детей в неловкое положение? Она предпочитает ничего не знать, пусть только Альфа вернется домой.

С самого рождения Альфа Лейли терзал страх: куда заведет мальчика природная склонность к жестокости? На светлую или темную сторону? В зависимости от этого меняется взгляд на все качества человека. Решимость оборачивается преднамеренностью, стратегия – скрытностью, а изобретательность – порочностью. Многие мелкие бандиты могли бы стать идеальными безжалостными генеральными директорами компаний и президентами корпораций, любой наркодилер выбрасывает адреналина не меньше, чем бесстрашный пожарный. Бесчисленные отцы семейств, еще вчера жившие на взводе, теперь утихомирились, но папаша Альфа был не из таковских, и сын, если она не уследит, пойдет по его стопам.

Усталый взгляд Лейли скользнул по салату, очкам в корзине, баку с бельем и коллекции сов. Худшую обувь носят сапожники, хуже всего воспитаны учительские детки, так почему бы квартирам уборщиц не выглядеть самыми запущенными?

– Мам, можно я посмотрю второй тайм с дедушкой? – отвлек ее Тидиан. – И добавленное время, если будет по нулям…

«Спасибо, Тиди…» – мысленно поблагодарила сына Лейли. У нее вылетело из головы, что завтра она подменяет Нуру. Придется встать в полпятого, чтобы оказаться в «Ибисе» к шести утра. Дед почитает Тидиану после ужина.

– Я подумаю… – ответила она не внушающим надежды тоном и поинтересовалась: – Почему ты не ешь, Бэмби?

– Мы с Шерин идем в КFC, не ужинать же дважды. Достаточно того, что…

– Что ты сделала над собой нечеловеческое усилие и села за стол с семьей?

– Ну, мам, только второй тайм! – канючил Тидиан.

– Нет! – рявкнула Лейли, сама не зная, к кому из детей относится запрет.

Мальчик не расстроился: дедуля Мусса включит ящик, как только мама отвернется.

– Ладно, я пошла. – Бэмби встала, одета она была сексуальней, чем накануне. Короткая юбка. Голые ноги. Коротенькая кожаная курточка. Белый топ, обтягивающий лифчик Wonderbra.

– Уже?

Девочка не прикоснулась к еде. Только воды выпила и поклевала хлебный мякиш. Переминается с ноги на ногу от нетерпения. Нервная. Возбужденная.

19:52

Бэмби хватило на полчаса – профсоюзный минимум. Долго еще Лейли удастся собирать за столом всех своих детей? Скоро ли дочь начнет придумывать убедительные отмазки?

Как Альфа сегодня вечером.

Она улыбнулась. Печаль внушала злые мысли.

Слава богу, отсутствие старшего брата не отбило аппетит Тидиану, и он в один момент опустошил тарелку. «Тоже торопится закончить ужин!» – с горечью подумала Лейли.

Бэмби ушла. Лейли представила себе, как девочка вприпрыжку спускается по ступенькам.

Волшебство момента разрушил свирепый ритм рэпа, завопил Стоуми Багси:

Va niquer ta race

J’ai perdu ta trace

Камила! Чертовка как будто караулила у двери, когда уйдет Бэмби, чтобы врубиь музыку. Лейли вздохнула. Подвинула свой стул ближе к Тидиану и между сыром и десертом завела разговор о школе и товарищах сына. Она задавала вопросы, мальчик отвечал односложно, как в игре «“Да” и “нет” не говорить»: «Немного», «Иногда», «Неплохо», «Не очень-то». Лейли не отставала, делала вид, что не замечает, как Тидиан смотрит на часы и наверняка злится на мать, которая никогда не включает телевизор во время еды.

19:56

Через несколько минут игроки покинут раздевалку.

– Успокойся, Тиди. Ты успеешь доесть десерт!

Ладно, делать нечего, дед все равно заберет его в 20:00.

19:59

В квартире этажом ниже Багси нанизывал одну рифму на другую, и тут в дверь постучали.

Лейли вздрогнула – как обычно. Когда она шла с работы, в голове царила полная неразбериха: арест Альфа, необходимость завтра утром подменить Нуру, Тидиан, витающий мыслями в раздевалке футболистов, неуловимая, как сквозняк, Бэмби… Она поставила сумки на стол, бросила пальто на диван, очки – в корзину, забыв о самом главном: не устроила привычную дотошную проверку.

Стук повторился. Настойчивый.

Лейли постаралась успокоиться. Всякий раз, когда кто-то – кто угодно – хотел подобраться ближе, она не могла справиться с этой манией.

Их с детьми секрет в опасности. Вошедший сразу заметит.

20:10

– Ты… Ты – сама гармония, Фалина.

– Спасибо. Спасибо, Жан-Лу.

Она ответила на комплимент улыбкой. Гармония? С чем именно она гармонирует? С простым и уютным декором гастрономического ресторана «Блики», одного из самых известных заведений звездного шефа Пьера Ганьера?[72] Или с радугой красок в тарелке – корзиночка с креветками, лисички в морковном соусе, артишоки с перцем и солью, рубиновый грейпфрут?

Оделась она незатейливо: приталенная кожаная куртка, белый топ Poivre, короткая юбка в цветочек, туфли-балетки. Естественная. Женственная. Гармоничная? Дьявол в деталях – совсем как в тарелке, произведении кулинарного искусства.

Серьги – два голубых перышка, скромная незабудка в волосах, бронзовый отблеск черной подводки век.

– Извините меня, Жан-Лу, через секунду я буду к вашим услугам.

Она наклонилась, чтобы набрать сообщение – мобильник лежал у нее на коленях. Длинные черные волосы прикрывали целомудренный вырез. Кулон в виде капельки воды контрастировал с медовой кожей и почему-то напомнил мужчине маятник.

Ку-ку, дорогая.

Здесь клево, лучше, чем в KFC!

Спасибо! Буду держать тебя в курсе.

Звякну завтра утром.

Она отправила послание не без внутреннего содрогания. Ничего бы не получилось без ее подруги, ее половинки, ее бесценной. Не было бы ни этого свидания, ни фотографий в фейсбуке. Если сегодня вечером удастся заманить Жана-Лу в один из номеров «Ред Корнер», благодарить нужно будет тоже ее! Верную спутницу. Союзницу – хотя настоящая цель ей неизвестна. Так лучше, пусть думает, что это простой съем.

Она выпрямилась, с трудом сконцентрировалась на тарелке, перевела взгляд на Жана-Лу. Этот застенчивый пятидесятилетний мужчина не решался нарушить гармонию поданного ему блюда. Сидел с вилкой в руке, словно порушить целостность закуски все равно что совершить адюльтер. Попробовать – значит обмануть?

Говорил Жан-Лу на одну-единственную тему. О сыне Жонатане. Его трисомии, инаковости, невинности, смысле, который он придал жизни отца и матери. Об ассоциации «Т21», где он председательствовал, о жуткой дилемме, терзающей родителей: оставлять ребенка или нет? В Фалине он хотел видеть не женщину, но мать, носящую под сердцем ребенка-инвалида. Жан-Лу не судил – боже упаси! – а пытался объяснить ситуацию.

Неужели он согласился встретиться тет-а-тет исключительно по этой причине? Поверил ее байке – ну или притворился, чтобы не увязнуть? «Зачем иначе приглашать меня сюда? – подумала она, поправляя упавшую с плеча бретельку топа. – Из жалости?»

Жан-Лу – самый приятный из всех. Надия считает его «миленьким», и глаза-то у мужика добрые, и морщины трогательные. Если попрошу не прикасаться ко мне, он наверняка согласится и даже заплатит – чтобы только смотреть.

Большую часть времени занимают слова. Он одержим рождением ребенка, а с тех пор как узнал, что малыш неполноценный, живет в страхе.

Думаю, он не хочет его оставлять.

Ненавижу слово «неполноценный». Он произносит его с жалостью. Возможно, и ребенка решит сохранить из жалости.

Возможно, он смотрит на меня с жалостью. Любовью занимается тоже из жалости.

Это я ненавижу сильнее всего. Жалость.

Сомелье принес карту вин, произнес, адресуясь к Жану-Лу, несколько рекомендаций, как будто жаргон официантов и виноделов был частью ритуала соблазнения. Тот буркнул: «Прекрасно». Он вряд ли разбирался в вине, никогда не бывал в мишленовском ресторане и уж тем более с красоткой на тридцать лет моложе.

Жан-Лу чувствовал себя неуютно. Она, впрочем, тоже.

Он наконец умолк и принялся тыкать вилкой в грейпфрут.

В голове царил раздрай, но она должна была придерживаться первоначального плана. Да, Жан-Лу – приятный человек, он искренне ей сопереживает и совсем не похож на мерзавца Франсуа Валиони, с тем все вышло очень легко, но она должна заставить себя поверить, что этот, следующий, просто лучше скрывает истинную сущность.

Разве Жан-Лу не пригласил ее на ужин при свечах, который встанет ему в ползарплаты? Он просто лицемернее других. Единственный вопрос – как заманить его в ловушку? Она намеренно положила руку на стол, но он не сделал попытки накрыть ее ладонью. Жана-Лу трудно будет приручить. Такой целуется на десятом свидании и сбежит, ломая ноги, если девушка, которую он желает, проявит излишнюю смелость. Но она не может ждать долго. У нее всего один шанс. Один вечер. Этот вечер.

– У меня для вас подарок, Фалина.

Жан-Лу совсем разнервничался, окончательно порушил красоту в своей тарелке, положил нож на вилку, давая понять официанту (тот не стесняясь глазел на красотку), что закончил, и достал из сумки коробочку, размером и формой похожую на ювелирную.

Она улыбнулась: наконец-то Жан-Лу играет по правилам! Дорогой подарок красноречивее слов – он ее покупает. Все продается и все покупается. Красота. Женщины. Любовь.

Из всех моих любовников Жан-Лу самый щедрый.

Он часто дарит мне цветы. Только они меня и радуют.

Адиль никогда не приносит букетов.

Иногда я говорю себе, что могла бы довериться Жану-Лу.

– Открой ее, Фалина. Это не бог весть что. Так, сувенир, купил вчера в аэропорту.

Она открыла коробочку. Развернула папиросную бумагу и увидела украшение. Вот так сюрприз. Жан-Лу преподнес девушке стеклянную подвеску. Дешевку за пять франков!

По телу Фалины побежали мурашки. Этот идиот растрогал ее пустяковым подарочком, простым и детским. Сделал именно то, о чем она втайне мечтала, – чтобы однажды мужчина выиграл для нее плюшевого медведя в ярмарочном тире, угостил леденцом, украденным в булочной, преподнес нелепую Эйфелеву башню с пайетками, купленную из жалости у торговца-нелегала. В голову на мгновение пришла мысль, которую она тут же изгнала, забаррикадировав двери и ставни.

Отпустить его?

Ужин затягивался.

Полосатая барабулька, морской петух, миндальные ракушки и кокочас[73].

Она понимала только каждое второе слово в перечисленной тарабарщине, хотя дикция у официанта была безупречная (несмотря на нахальный раздевающий взгляд).

Копченый тунец-бонито и теша синеперого тунца.

Ну это уж точно не на французском!

Сабайон с каламондином, настойкой из лимона и листьев каффир-лайма[74].

Жан-Лу почти не пил. Фалина в основном молчала и слушала. Жан-Лу талдычил про свою ассоциацию, ну чисто проповедник, да и только. Не отследи она его биографию в сети, решила бы, что он блефует, рядится в одежды аббата Пьера, чтобы ее солазнить. Но нет, он без устали сражается за права детей с синдромом Дауна и собирает деньги весь год, а не только в день телемарафона.

Святой.

Как заставить святого совершить грех? Да не абы какой, а плотский…

20:22

Жюло проклинал себя за глупость. Вспоминал, как любовался постером с изображением озера Ваккарес, грезил о розовых камаргских фламинго, хотел уехать из города, чтобы понаблюдать за перелетными птицами. Уже через полчаса он сидел на скамейке в природном парке, с потрясающим видом на пруд. В нем отражались розовые птицы, напоминающие гениальное творение импрессиониста. Но очарование быстро разрушили тысячи комаров, не меньше очарованные ночью и стоячей водой. Несмотря на жару, Жюло пришлось надеть толстовку и натянуть на голову капюшон.

Впрочем, кровососов интересовал не он сам, а светящийся в сумерках экран планшета. Все насекомые ринулись на приступ. Жюло отгонял их, но они неизменно возвращались на этот идеальный «аэродром подскока», который к тому же не обжигал крылышки.

Лейтенант клял на чем свет стоит сенсорное чудо и его изобретателя: работал, гад, в стерильных условиях лаборатории и думать не думал о том, что экрану плевать, кто его коснулся – один палец или сто камариных лапок! Жюло уже час сражался с полчищами невидимых врагов, пытался писать, а дети ночи развлекались, то добавляя, то удаляя буквы, кликали по виртуальным кнопкам, отдавая команды и открывая ненужные меню.

Он постарался сосредоточиться. Петар написал, что будет на встрече, назначенной Мохамедом Туфиком у мечети Аль-Ислах. Завтра профессор африканской истории расскажет им о знаменитых каури, раковинах с Мальдивских островов, чьи горельефы украшают стены банков черного континента. В качестве завуалированного извинения майор приписал, что не успеет – увы! – отрастить к утру бороду.

Когда пришел ответ от шефа, Жюло был на сайте «Вогельзуг». Странное название с немецким звучанием наконец обрело смысл. Из всех путешественников на планете только перелетным птицам неведомы границы.

У ассоциации есть филиалы повсюду в Средиземноморском бассейне. Она занимается расселением беженцев, поиском работы, оказывает юридическую помощь, представляет их интересы в разных инстанциях. На «Вогельзуг» работают сотни людей, и власти не могут не сотрудничать с ней. Через два дня в Марселе под ее эгидой состоится большой симпозиум агентства Европейского союза по безопасности внешних границ «Фронтекс». Жюло пытался читать между строк, но пока не понимал, как именно позиционирует себя «Вогельзуг». Гарант для государств, буфер, позволяющий им смягчить социальную цену мальтузианской миграционной политики, или по-настоящему неудобный независимый участник процесса, действующий помимо «Международной амнистии» и всяких там «Хьюман Райтс Вотч»?

Он остановился на разделе «Основатель» бессменного председателя, Журдена Блан-Мартена. Родился в Пор-де-Буке, в квартале Эг Дус. И все данные! Глава ассоциации явно не склонен к культу личности.

Комары немного поутихли. Наверное, половина вампирчиков пошла на корм лягушкам – те так расквакались, что перебудили дремлющих в камышах голенастых птиц.

Лейтенант Флор перебрался на фейсбук к Bambi13. Он читал под гудение майского жука, который очень заинтересовался сексапильной псевдостуденткой в бикини на экране компьютера.

Итак, вопрос: Bambi13 – это Бэмби Мааль? Перед уходом из комиссариата Жюло попытался поделиться догадкой с майором. У мальчишки, пробивающегося в проводники («Ну, вы взяли его сегодня утром!»), есть сестра по имени Бэмби, живет в Пор-де-Буке. В квартале Эг Дус.

– Многовато совпадений, а, патрон?

– Обсудим завтра, дружок… – Петар надел куртку – его ждала парикмахерша! – Все просто. Сличим фотографии и все выясним. Может, сестра нашего загорелого Аполлона и впрямь окажется твоей… малышкой. Ладно, ты же все равно просидишь тут всю ночь, упрямая башка.

– Все просто… – буркнул лейтенант, перебив лягушек. – Все просто.

Он не нашел в интернете фотографий Бэмби Мааль, но даже если завтра они что-нибудь нароют, не факт, что появится определенность, слишком нечеткое изображение дала камера наблюдения.

На странице Bambi13 на фейсбуке Жюло прыгал из Бодрума в Санто-Доминго, из Нгапали на Лансароте и сам не понимал зачем: прекрасная незнакомка нигде и никогда не показывала лица.

«Да ты влюбился!» – посмеялся бы над ним Петар.

«Еще чего! Мне не дает покоя одна деталь…» – убеждал себя лейтенант.

Профиль Bambi13 на фейсбуке не соответствовал социальной среде, к которой относилась Бэмби Мааль. Квартал Эг Дус – неблагополучная городская зона, Лейли Мааль – мать-одиночка, которая, по словам сына, перебивается временной работой. Как девчушка из предместья ухитрилась путешествовать по миру, жить в роскошных отелях, один дороже другого? «В конце концов, прозвище Бэмби ничего не доказывает, – рассуждал лейтенант. – Настоящая убийца могла взять этот псевдоним, чтобы навести подозрение на обитательницу Пор-де-Бука. Она не предполагала, что сыщики проведут параллель. Но зачем использовать настоящее имя? Бессмыслица какая-то…»

– Хороша, верно? – спросил вслух Жюло, обращаясь то ли к майскому жуку с комарами, то ли к вернувшимся из тропиков фламинго.

Мааль. Альфа. Бэмби. Лейли.

Типичные пёльские имена и фамилия. Еще одно странное совпадение – сегодня утром профессор Вакнин упоминал эту народность в разговоре о крови.

Лейтенант достал из кармана таблицу невозможностей «сыновней» крови и развернул листок, вспоминая замечание гематолога: в отличие от других африканских этносов, пёль преобладают в группе А, представляющей 40 % человечества. Треть только для группы A+. Значит, у Бэмби, Лейли, Альфа группа крови предположительно A. Пока он не видит, куда это ведет, но связь точно есть.

20:55

Тидиан не спал. Хотя лег рано.

«Олимпик» в первом тайме пропустил два мяча и третий – перед перерывом. Румыны быстро отстрелялись, так что конец матча можно было не смотреть. Мальчик видел в окно бывшей комнаты матери, как за стеклом танцуют тени веток старого апельсина.

Он никак не мог заснуть, все думал об аресте Альфа. О том, что почти мог дотронуться до солнца, когда залез на дерево. О легавых. Почему старший брат не услышал свиста? Ведь он свистел! Взрослые странно себя ведут. Мама, Бэмби, дед с бабушкой не говорят при нем об Альфа, не отвечают на вопросы, шепчутся, как будто тот сделал ужасную глупость. Тидиан не любил, когда его отстраняли, он не малыш! Нечего врать ребенку «ради его же блага».

В квартире было жарко, несмотря на приоткрытое окно. Слишком жарко, чтобы заснуть. Тидиан смотрел на огоньки ароматических пирамидок, отгонявших комаров на балконе. Он лег головой в другую сторону, но тени никуда не делись.

Мальчик дремал, но тут нахлынули пугающие мысли о мужчине, который заявился вечером к ним домой. Он чмокнул маму в щеку, сказал «Привет…» – и его голос прозвучал как воплощенный ужас. Тидиану не нравился сосед. Ему пришлось уйти с дедом, оставив маму с ним одну. Она называла его Ги, а похож он был на Фредди Крюгера – один старшеклассник пересказывал на перемене содержание фильма ужасов про этого убийцу детей. Нет, Тиди решительно не одобрял общение мамы с другими, кроме них с Альфа, мужчинами!

Он крепко зажмурился, отгораживаясь от холодного черного огня теней на простыне. Ему крепко-накрепко запомнился рассказ деда Муссы о том, как мама ослепла в хижине на берегу реки из-за того, что смотрела на солнце, а потом стала сильнее, красивей, умнее и превратилась в самую лучшую маму. В маму, которая все чувствует, обо всем догадывается и читает мысли. Значит, побыть слепым – все равно что пройти испытание.

Тидиан свернулся в клубок. Он тоже должен тренироваться. Дедуля рассказал, как мама научилась ориентироваться на слух, как восстанавливала в памяти окружающий мир, каким видела его при свете ясного дня.

Он поднялся, не открывая глаз, и попытался вспомнить, где находятся шкаф, дверь, окно. Продвинулся вперед на мер и стукнулся об стену, открыл глаза и тут же снова зажмурился.

Он посоветуется с дедом и бабушкой, начнет упражняться по ночам, и днем тоже, будет играть в футбол с повязкой на глазах, находить дорогу в школу, ориентируясь на звуки улицы, узнавать друзей по голосам.

Он станет стремительным – как Зидан и Баррада. Заставит работать все инстинкты и чувства.

Тидиан вытянул руки и двинулся по комнате. Легкое дуновение воздуха подсказало, что рядом окно. Ноги немножко дрожали, но он подталкивал себя в пустоту. Никакой опасности нет, окно высоко… ну, не очень, но выпасть не выпадешь. Во всяком случае, Тидиан на это рассчитывал. Нужно вспоминать окно с закрытыми глазами и шагать. Стать храбрым, как мама, чтобы спасти ее от опасности, когда потребуется.

Маму. Альфа. И защитить Бэмби.

Ветерок холодил лицо, а тело заливал пот. До чего же он нежный, этот вечерний ветер, так и манит к себе, так и манит.

Подала голос сова, живущая на апельсиновом дереве.

Тидиан слушал крик птицы, предупреждающий об опасности. Вспоминал дедулины истории и сказки – больше всего ему запомнился миф об Афине. Мальчику нравилось представлять, что совой, как в «Гарри Поттере», обернулась его мама.

Он остановился.

Встал перед окном и заговорил тихим голосом.

Ночь, совы все видят, все слышат, все понимают.

– Скажи мне, раз ты такая всемогущая. Скажи, Альфа отпустят? Скажи, почему он не сбежал? Скажи, мама влюбится во Фредди? Скажи, у меня однажды будет девушка… такая же красивая, как Бэмби? Скажи, раз все видела. Скажи, куда деваются мячи, когда попадают в ад? Скажи, где спрятано мамино сокровище? Обещаю, я его не украду, не притронусь к нему, просто хочу знать, существует оно или нет, это проклятое сокровище! Я буду его стеречь. Можешь мне верить. С закрытыми глазами.

21:07

Лейли стояла под душем с закрытыми глазами. В ванной пахло плесенью, краска на стенах облупилась, швы расходились, трубы проржавели, но вода текла такая же горячая, как из золоченых кранов в мраморном особняке.

Две бутылки пива в руке.

На лестничной площадке терзал барабанные перепонки рэп Камилы. Первым побуждением Лейли было захлопнуть дверь у него перед носом или – в крайнем случае – вежливо отфутболить.

Не сейчас, Ги. Потом. Возвращайтесь позже.

Странно, но она не решилась. Впустила его.

И сразу пожалела. Тидиан не должен был видеть Ги. А тот его. Мусса почти сразу забрал внука, но несколько минут Лейли не находила себе места от душной тревоги. Ги не выглядит слишком сообразительным, но он мог разгадать ее секрет – во всяком случае, кое-что заподозрить, хотя ни о чем не спросил мальчика, только поздоровался. «Никогда, – с содроганием думала Лейли, – никогда раньше ты не позволяла чужаку подобраться так близко к правде…»

Почему? Что такого есть в Ги? Красивым его не назовешь, хороши разве что голубые глаза, большие и задумчивые. Как у плюшевого медведя. Он совсем не забавный. После ухода Тидиана посмотрел на маленький телевизор двадцати лет от роду, размером не больше терминала минителя[75], и сказал:

– Не беспокойтесь, я не попрошу вас включить ящик – игра «Олимпика» вгоняет меня в депрессию. Не представляете, сколько времени я провел перед экраном, глядя матчи Еврокубков в надежде, что хоть какая-нибудь французская команда выйдет в финал… – Ги издал мрачный смешок. – Я хотел подняться во время перерыва, но подумал, что не успею.

Он снова хохотнул. Дребезжащий, как голос механической игрушки, смех заменял в его речи знаки препинания.

– Я пошутил, Лейли. Это была шутка. Вы для меня слишком красивая.

На сей раз он остался серьезным, а она не возразила.

Ги исправил положение, отсалютовав Лейли пивными бутылками:

– Я принес две, но не обижусь, если откажетесь. Мне больше достанется…

Еще одно ржавое «ха-ха». «Ги стоило бы предложить свои услуги создателям ситкомов», – подумала Лейли и улыбнулась. Ей очень хотелось чаю, но она не решалась оставить гостя одного: сосед оглядывал ее жилище таким изумленным взглядом, как если бы искал парижский тотализатор, а попал на базар. Книги, разноцветные совы, закат солнца над рекой Нигер на стене…

– Интересный у вас декор, – высказался он, привычным движением открыв бутылку. – Честно говоря, мне вся эта экзотика…

Он посмотрел на Лейли и не закончил фразу, завороженный эбеновой кожей, бусинками в косичках, яркими тапками-бабушами.

На сей раз Ги не засмеялся – выругался:

– Ну я и придурок!

Лейли хихикнула. Этот мужчина умилял ее.

У него траченное годами лицо и рыхлое тело. Он расист. И как пить дать алкаш. Но нравится ей, несмотря на все эти недостатки. Больше того – ее к нему тянет. Нет, о любви с первого взгляда речь не идет. Тут другое. Непонятно что, но другое. Старинное, покрытое патиной времени, обтершееся, износившееся, но несомненное.

Лейли хотелось обольстить Ги и самой поддаться соблазну.

Ни больше ни меньше.

Она выключила чайник и неожиданно для себя предложила Ги располагаться:

– Можете курить на балконе, включите телевизор, если хотите, или почитайте, а я пойду в душ.

После работы в «Ибисе» от нее пахло пачулями и жавелевой водой, нужно было срочно отмыться, привести себя в порядок. Лейли оставила Ги в гостиной, заперлась в ванной, разделась и посмотрела на свое отражение в мутном от старости зеркале.