Шорохи Кунц Дин
– Сейчас это меня не волнует. Потом подумаю.
Тони пробирался вслед за Хилари к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Ты кое-чего не учла.
– Чего?
– Я все-таки детектив.
– Ну и что?
– Раз уж я в курсе дела, обязан доложить.
– Докладывай.
– Твое заявление должно стать частью моего рапорта.
– Ты не заставишь меня помогать тебе!
У самой лестницы Тони схватил Хилари за руку.
– Подожди, пожалуйста.
Она повернула к нему красное от гнева лицо.
– Пусти!
– Куда ты идешь?
– Наверх.
– Зачем?
– Соберу чемодан и перееду в гостиницу.
– Можешь пожить у меня.
– Тебе вряд ли доставит удовольствие жить бок о бок с душевнобольной, – саркастически заметила она.
– Хилари, не надо так!
– Вдруг на меня найдет и я прикончу тебя во сне?
– Я не считаю тебя сумасшедшей.
– О да. У меня просто мания. Шарики заехали за ролики. Тихое помешательство, не представляющее опасности для окружающих.
– Я только пытаюсь тебе помочь.
– Это не самый удачный способ.
– Ты не сможешь вечно жить в отеле.
– Когда его поймают, я вернусь домой.
– Но если ты не сделаешь официального заявления, его даже не станут ловить.
– Займусь этим сама.
– Ты?
– Я.
Теперь уже и Тони охватил гнев.
– В какую игру ты собираешься играть – «Хилари Томас – женщина-детектив»?
– Можно нанять частного сыщика.
– В самом деле? – язвительно спросил Тони. Он отдавал себе отчет, что этот тон может еще больше оттолкнуть ее, но не мог больше сдерживаться.
– В самом деле. Найму частного детектива. Мой агент по рекламе знает одно очень хорошее частное агентство.
– Это не их работа.
– Они будут делать то, за что им станут платить.
– Такое расследование по плечу только полиции.
– Полиция только и способна, что гоняться за уже известными ворами и насильниками.
– Существуют определенные методы – целая система… – втолковывал Тони.
– В данном случае она не сработает.
– Почему? Потому что налетчик официально признан мертвым?
– Вот именно.
– Значит, по-твоему, полиция должна гоняться за призраками?
Хилари бросила на него усталый взгляд.
– Единственный способ раскрыть тайну – это выяснить, каким образом Бруно Фраю удалось сойти за покойника на прошлой неделе и ожить этой ночью.
– Ты сама понимаешь, что говоришь?
Состояние Хилари внушало Тони ужас. С какой стати она упрямо цепляется за свои иллюзии?
– Я знаю, что говорю. И знаю, что я видела Бруно Фрая. И не только видела. Он разговаривал со мной – своим низким, гортанным голосом. Угрожал отрубить мне голову и набить рот чесноком, потому что я – вампир или что-то в этом роде.
Вампир?!
Тони словно поразила молния. Слова Хилари странным образом перекликались с кое-какими вещами, найденными при обыске в «Додже» Бруно Фрая. То были предметы неизвестного назначения, о существовании которых она не могла знать, потому что они не успели сообщить об этом газетчикам и первые репортажи вышли без этих подробностей, а потом интерес публики к этому происшествию угас и они решили не возвращаться к нему. Тони прошиб холодный пот.
– Чесноком? – переспросил он. – Вампир? Хилари, о чем ты говоришь?
Она вырвалась и побежала вверх по ступенькам. Тони бросился вслед за ней.
– Повтори насчет вампиров!
Не оборачиваясь, Хилари процедила:
– Веселенькая история, не правда ли? Меня преследует дохлый маньяк, принимающий меня за вампира, вернувшегося с того света. Увы! Теперь тебе доподлинно известно, что я чокнутая. Вызывай карету «Скорой помощи». Наденьте на бедную сумасшедшую смирительную рубашку, пока она чего-нибудь с собой не сделала. Поместите ее в комнату без окон, обитую войлоком. Заприте и выбросите ключ.
На втором этаже, когда Хилари взялась за ручку своей спальни, Тони снова схватил ее за руку.
– Пусти, черт бы тебя побрал!
– Повтори, что он сказал!
– Я перееду в отель и сама займусь этим делом.
– Я должен знать каждое его слово!
– Ты не сможешь мне помешать! Отпусти сейчас же!
Тони пришлось повысить голос, чтобы она услышала:
– Черт побери, мне необходимо знать каждое слово этого мерзавца о вампирах!
Их взгляды встретились. Должно быть, Хилари уловила в глазах Тони растерянность и страх, потому что прекратила вырываться.
– Зачем тебе?
– Фрай был одержим идеей сверхъестественного.
– Откуда ты знаешь?
– Мы кое-что нашли у него в фургоне.
– Что именно?
– Всего не припомню. Колоду карт для гадания. Дюжину распятий…
– В газетах об этом ничего не было.
– Мы обнаружили все это уже после того, как все газеты поместили отчет о происшествии. А потом эта новость уже утратила свежесть. Но я хочу рассказать тебе о других находках. Холщовые мешки с чесноком, развешанные над каждой дверцей. Два остроконечных деревянных кола. С полдюжины книг о вампирах, зомби и прочих вернувшихся с того света.
Хилари вздрогнула.
– Он обещал вырвать у меня сердце и всадить в него кол.
– Господи!
– А также выколоть глаза, чтобы я не нашла обратную дорогу из ада. Это его собственные слова. Он боялся, что после смерти я снова воскресну. А получилось так, что не я, а он сам вернулся с того света. – Хилари рассмеялась, но в этом смехе преобладали истерические нотки. – Еще он посулил отрубить мне кисти рук, чтобы я ощупью не нашла дорогу.
Тони подумал о том, как близок был этот человек к выполнению своей угрозы, и к его горлу подступила тошнота.
– Это был он, – сказала Хилари. – Понимаешь? Это был Фрай.
– Может быть, искусная имитация?
– Что-что?
– Кто-то мог загримироваться под Бруно Фрая.
– С какой стати?
– Понятия не имею.
– Ты обвинил меня в том, что я цепляюсь за соломинку. А ты сейчас – даже не за соломинку. Мираж. Ничто.
– И все-таки это мог быть кто-то, придавший себе сходство с Фраем.
– Такое – нет. Любой грим различим вблизи. И потом, у него было тело Бруно Фрая. Тот же рост, та же фигура. Те же литые мускулы. И тот же голос.
– Может быть, подделка?
– Я понимаю, – холодно проговорила Хилари, – тебе легче поверить в ловкую мистификацию, чем в разгуливающий труп. Нет, Тони, этот голос невозможно подделать. Опытный имитатор может воспроизвести низкий тембр и интонацию, даже акцент, но только не это дребезжание – видимо, следствие ларингита или травмы, перенесенной в детстве. Это Бруно Фрай разговаривал со мной сегодня.
Тони видел, что Хилари еще сердится, но уже не подозревал ее в помрачении рассудка. У нее был ясный взгляд, и она облекала мысли в четкие, лаконичные фразы. Хилари полностью владела собой.
– Но Фрай умер, – вяло возразил Тони.
– Он на меня напал.
– Как же это возможно?
– Я уже сказала, что собираюсь это выяснить.
У Тони было такое чувство, будто он попал в странную комнату без единого выхода. Его окружало непостижимое. Он вспомнил один из рассказов Конан-Дойля – там Шерлок Холмс объяснял Ватсону, что если детектив отмел все возможные версии и у него осталась всего одна – невозможная, то скорее всего она и окажется истинной.
Возможно ли невозможное?
Тони еще раз сопоставил угрозы преступника с предметами, найденными в фургоне Фрая, и вздохнул.
– Ну ладно.
– Что «ладно»?
– Может быть, это был Бруно Фрай.
– У меня нет ни капли сомнения.
– Хорошо… Как-нибудь… Бог его знает… Может, он и перенес две колотые раны. Это невероятно, но попробуем допустить такую возможность.
– Как великодушно! – съязвила Хилари. Очевидно, она все еще чувствовала себя обиженной и не спешила убирать коготки. Ей трудно было сразу простить его.
Она отвернулась и вошла в спальню. Тони последовал за ней. Он потерял дар речи. К сожалению, Шерлок Холмс не объяснил, как жить, считая невозможное возможным.
Хилари достала из встроенного шкафа чемодан, поставила на кровать и начала укладывать одежду.
Тони подошел к телефонному аппарату и поднял трубку.
– Телефон не работает. Должно быть, он перерезал провода. Придется позвонить от соседей.
– Я не собираюсь никуда звонить.
– Не злись, – попросил Тони. – Все изменилось. Теперь я поддержу твою версию.
– Поздно.
– Что ты хочешь сказать?
Хилари не ответила, но так резко рванула с вешалки блузку, что вешалка свалилась на дно шкафа. Тони спросил:
– Ты все еще намерена укрыться в отеле и нанять частного детектива?
– О да. Именно это я и собираюсь сделать.
– Но я же сказал, что верю тебе.
– А я сказала, что слишком поздно. Теперь это не имеет значения.
– Ну чего ты упрямишься?
Хилари промолчала.
Она сложила блузку, убрала в чемодан и вернулась к шкафу за другой блузкой.
– Послушай, – промолвил Тони. – Я всего лишь усомнился. Любой на моем месте чувствовал бы то же самое. Ты бы тоже не поверила, если бы я рассказал тебе о ходячем трупе. Но я бы не стал злиться. Почему ты такая чувствительная?
Хилари начала складывать вторую блузку.
– Я тебе поверила… во всем…
– Я не обманул твое доверие.
– Ты такой же, как все.
– Разве то, что произошло в моей квартире, не было чем-то особенным?
Хилари наклонила голову и не ответила.
– Неужели ты скажешь, что чувствовала со мной то же, что с другими мужчинами?
У нее задрожали руки.
– Для меня это было чем-то необыкновенным, – продолжал Тони. – Я даже не мог себе такого представить. Не просто секс. Мы были единым целым. Ты затронула мое сердце, как ни одна женщина в мире. Когда мы расстались, ты словно увезла частицу меня. Мне до конца моих дней не будет хватать этой жизненно важной частицы. Я буду чувствовать себя самим собой только в твоем присутствии. Так что, если ты думаешь, что я позволю тебе взять и уйти, ты очень ошибаешься. Я буду бороться за вас, леди!
Хилари стояла, потупив глаза, с опущенными руками.
В целом мире не было ничего важнее, как узнать, о чем она сейчас думает.
– Я люблю тебя, – сказал Тони.
Она ответила дрожащим голосом:
– Можно ли верить таким словам? Если человек говорит: «Я люблю тебя» – значит ли это, что он действительно это чувствует? Если мои родители говорили, что любят меня, а уже через минуту избивали до посинения, кому мне верить? Тебе? С какой стати? Разве нас не ждут разочарования и обиды? Разве конец не всегда один и тот же? Уж лучше быть одной. Я сама о себе позабочусь. Все будет хорошо. Просто я не хочу, чтобы меня предавали. Я устала от предательств. До смерти устала. Не буду брать на себя никаких обязательств. Не буду рисковать.
Тони схватил ее за плечи и повернул к себе. У нее дрожала нижняя губа. В уголках глаз блестели слезы, но Хилари не позволяла им пролиться.
– Хилари, ты чувствуешь ко мне то же, что я к тебе, – твердо сказал он. – Я знаю. Я уверен в этом. Ты отворачиваешься от меня не потому, что я усомнился в твоем рассказе. Дело в другом. Просто ты полюбила и испугалась. Тебя запугали родители – угрозами, побоями… когда-нибудь ты расскажешь мне, чем еще. И ты готова бежать от любви, потому что несчастное детство превратило тебя в эмоциональную калеку.
От волнения Хилари не могла говорить и только яростно мотала головой: нет, нет и нет!
– Не спорь, – продолжал Тони. – Хилари, мы нужны друг другу. Видишь ли, я всю жизнь боялся рисковать в материальной сфере, там, где речь шла о деньгах, карьере, моих картинах… Я всегда легко сходился с людьми, в случае чего менял партнеров – но не обстоятельства. А с тобой мне впервые захотелось изменить свою жизнь. Мне уже не так важно состоять в штате. Я начал всерьез подумывать о том, чтобы зарабатывать живописью. Я освобождаюсь от чувства вины и лени. У меня уже не каждую минуту звучат в ушах проповеди отца о том, как важно твердо стоять на ногах. Мечтая о карьере художника, я все реже вспоминаю тяжелые периоды в жизни нашей семьи, когда у нас недоставало еды и мы могли лишиться крыши над головой. Наконец-то я избавился от этого гнетущего опыта. Мне еще не хватает мужества бросить работу в полиции и нырнуть в омут головой. Но благодаря тебе я уже без страха думаю о себе как о художнике.
По лицу Хилари бежали слезы.
– Ты очень хороший человек, – пробормотала она. – И замечательный, тонкий художник.
– И я нужен тебе точно так же, как ты мне. Без меня ты снова заползешь в свою раковину, замкнешься в себе и ожесточишься. Ты не боишься риска в материальной сфере, легко ставишь на карту карьеру, деньги – но боишься людей. Понимаешь? В каком-то смысле мы – полная противоположность. Нам есть чему поучить друг друга. Вместе мы сможем стать сильнее. Каждый из нас – половинка, только вдвоем мы – целое. Я – твой. Ты – моя. До сих пор мы блуждали в потемках, ощупью ища друг друга.
Хилари уронила желтую блузку и обвила руками его шею. Тони обнял и поцеловал ее соленые от слез глаза.
С минуту они стояли молча. Потом Тони попросил:
– Посмотри мне в глаза.
Хилари подняла голову и прошептала:
– У тебя очень красивые глаза.
– Скажи мне!
– Что?
– То, что я хочу услышать.
Она поцеловала уголки его губ.
– Скажи! – настаивал Тони.
– Я… люблю тебя.
– Еще.
– Я люблю тебя, Тони. Правда люблю. Очень!
– Это было очень трудно?
– Для меня – да.
– Дальше будет легче.
Хилари засмеялась и заплакала одновременно.
Тони почувствовал, как разрастается, разбухает его сердце, заполняя собой грудную клетку, и понял, что значат слова «умереть от счастья». Ему показалось, что он вот-вот взорвется. Несмотря на бессонную ночь, он был полон энергии и держал в объятиях самую лучшую женщину в мире. Ему принадлежало ее тепло, ее нежные округлости, ее плоть и душа, выдыхающийся аромат ее духов, приятный запах ее волос и здоровой, молодой кожи.
– Теперь, когда мы нашли друг друга, все будет хорошо, – пообещал Тони.
– Нет, – возразила Хилари. – Не будет – пока мы не разгадаем загадку Бруно Фрая. Пока мы не убедимся, что он мертв и похоронен, раз и навсегда!
– Если мы будем вместе, – подхватил Тони, – мы пройдем через все испытания. Пусть попробует тронуть тебя, когда я рядом! Клянусь тебе!..
– Я верю, но… мне все-таки страшно.
– Не бойся.
– Не могу, – призналась Хилари. – И потом… я думаю, это не так уж глупо – бояться его.
Тони вспомнил разгром на первом этаже, два деревянных кола в фургоне Фрая и понял, что Хилари права. До поры до времени они будут поступать мудро, опасаясь Бруно Фрая.
Ходячего трупа?!
Хилари вздрогнула, и ее дрожь передалась Тони.
Часть II
Живые и ожившие мертвецы
Добро шепчет.
Зло кричит.
Тибетская пословица
Зло шепчет.
Добро кричит.
Индонезийская пословица
Глава 5
Утром во вторник, во второй раз за восемь дней, Лос-Анджелес потряс средней силы толчок – до 4,6 балла по шкале Рихтера. Его продолжительность составила двадцать три секунды.
Значительных разрушений не произошло; для большинства жителей Лос-Анджелеса землетрясение стало поводом для анекдотов: например, о том, что это происки арабов, оккупировавших эту часть страны в качестве компенсации за нефтяную задолженность. Выступая по телевидению, ведущий Джонни Карсон сказал, что землетрясение вызвала Долли Партон, слишком резко соскочив с постели. Зато новоприбывшие отнюдь не были склонны считать эти шутки забавными. Им казалось, что они уже никогда не смогут поверить, что под ногами у них – твердая почва. Разумеется, через год они сами будут сочинять анекдоты о землетрясении.
Пока не тряхнет как следует.
Безмолвный, загнанный в тайники подсознания страх перед настоящим землетрясением, которое положит конец всем мелким толчкам, – вот что вдохновляло калифорнийцев на остроты. Если жить в постоянном ожидании грядущего катаклизма, отдавая себе отчет в предательской непрочности этой щедрой земли, можно умереть от страха. Жизнь должна продолжаться вне зависимости от нависшей угрозы. В конце концов, катастрофа может произойти не ранее чем через сто лет. А возможно, никогда.
В заснеженных восточных областях, где зимой температура опускается ниже нуля, гибнет больше людей, чем от землетрясений. Ураганы, время от времени налетающие на территорию Флориды, и торнадо, свирепствующие на Среднем Западе, чреваты ничуть не меньшими разрушениями и смертями. Теперь, когда чуть ли не каждая нация на планете считает своим долгом обзавестись ядерным оружием, гнев земли стал казаться не страшнее человеческого безумия. Жители Калифорнии нашли в потенциальной катастрофе смешные стороны и делали вид, будто жизнь на ненадежной земле нисколько не отражается на их самочувствии.
Но в этот вторник, так же как во все другие дни, когда ощущались толчки, люди чаще нарушали скорость на дорогах, хотя ни один не отдавал себе отчета в том, что существует в ускоренном режиме. Мужья убежденнее просили жен о разводе, а жены с большей готовностью бросали мужей. Принимались скоропалительные решения о вступлении в брак. Игроки неудержимо рвались в Лас-Вегас. Проститутки начинали получать удовольствие от своего ремесла. Возрастала сексуальная активность мужей и жен, а также невенчанных любовников. Тинейджеры спешили открыть для себя мир запретных удовольствий. Строго говоря, прямая зависимость сексуальной активности человека от сейсмической обстановки оставалась проблематичной, однако в некоторых зоопарках социологи и психологи-бихевиористы в течение многих лет вели наблюдение за приматами – гориллами, шимпанзе и орангутангами – и отметили резко возрастающие частоту и силу совокуплений после только что происшедшего толчка. Вряд ли будет ошибкой предположить, что человек далеко ушел в этом от своих ближайших родственников.
Большинство жителей Калифорнии утверждали, будто они идеально приспособились к жизни в краю землетрясений, и все же частые стрессы наложили на них свой отпечаток. Страх перед потенциальной угрозой грандиозного сотрясения земли постоянно присутствовал в мозгу в виде невнятного шороха или шепота, влияющего на поведение людей гораздо больше, чем они об этом догадывались.
Легкого, почти неуловимого шороха – одного из многих, сопутствующих человеческой жизни.
Хилари нимало не удивилась реакции полицейских на ее рассказ и постаралась не слишком огорчаться.
Меньше чем через пять минут после того, как Тони позвонил в управление от соседей, и за тридцать минут до утреннего толчка прибыли двое сержантов – с включенными мигалками, но без сирен. Они в своей обычной вежливой, профессиональной манере записали версию Хилари о случившемся, выяснили, каким образом преступник проник в помещение (все через то же окно в кабинете), составили опись поврежденных вещей и задали все положенные вопросы. Хилари сообщила, что бандит орудовал в перчатках, так что они не стали вызывать лаборантов и искать отпечатки пальцев.
Их заинтересовало утверждение Хилари, будто на нее напал тот самый человек, которого она зарезала в прошлый четверг, но этот интерес не имел ничего общего с намерением проверить этот факт, относительно достоверности которого у них сразу сложилось определенное мнение. Они ни на минуту не допускали, что это мог быть Бруно Фрай. А если и заставляли Хилари снова и снова повторять свой рассказ, время от времени перебивая ее вопросами, так лишь затем, чтобы определить, является ли это добросовестным заблуждением или она лжет. В конце концов они решили, что она повредилась в рассудке.
– Мы разошлем всем постам ваше описание преступника, – пообещал один.
– Но нельзя же дать ориентировку на мертвеца, – возразил его напарник.
– Это был Бруно Фрай, – упорствовала Хилари.
– Так мы далеко не уедем, мисс Томас.
Хотя Тони поддержал ее версию (насколько это было возможно: ведь он лично не видел нападавшего), его доводы и положение, которое он занимал в полиции Лос-Анджелеса, не произвели ни малейшего впечатления. Сержанты его внимательно выслушали, покивали головами, но это ни в коей мере не поколебало их убеждения.
Через двадцать минут после утреннего толчка Тони и Хилари, стоя на крыльце, провожали взглядами отъезжающую полицейскую машину.
Вконец опустошенная, Хилари спросила:
– И что теперь?
– Ты закончишь укладывать вещи, и мы поедем ко мне. Оттуда я позвоню в штаб-квартиру и потолкую с Гарри Лаббоком.
– Кто это?
– Мой босс, капитан Лаббок. Он чертовски хорошо меня знает; мы высокого мнения друг о друге. Гарри знает: я не делаю выводов, пока досконально все не проверю. Попрошу его надавить на шерифа Лоренски – посильнее, чем до сих пор. Не беспокойся. Так или иначе, колесо завертится.
Но спустя сорок пять минут, сидя у себя на кухне, Тони так и не добился от капитана ничего путного. Тот выслушал все, что Тони имел сказать; у него не возникло и тени сомнения, что Хилари верит, будто видела Фрая, но он не видел оснований для уголовного преследования – по причине смерти последнего. Капитан Лаббок не проявил готовности рассматривать один шанс из десяти миллионов. Что коронер ошибся и Фрай каким-то чудом ухитрился уцелеть после почти полной потери крови и последующего охлаждения в морге, Гарри не поверил. Он был преисполнен сочувствия и даже терпения, но явно счел показания Хилари ненадежными, так как ее восприятие было искажено пережитым шоком.
Читать бесплатно другие книги:
