Шорохи Кунц Дин

– Мы не задержим вас ни одного дня сверх положенного срока. Это займет от силы три месяца.

Адвокат вздохнул.

– А я-то надеялся быстро управиться.

Сэккет пожал плечами:

– Возможно, и не понадобится трех месяцев. Никогда не знаешь заранее. Может, завтра-послезавтра я поймаю этого парня. Ситуация настолько неординарная, что трудно правильно рассчитать.

– Черт, – буркнул Джошуа.

Когда через несколько минут он направлялся к выходу, его окликнула из своего окошечка миссис Уиллис.

– Знаете, что бы я сделала на вашем месте?

– Что?

– Выкопала труп.

– Бруно Фрая?

– Нет там никакого Фрая, – безапелляционно заявила миссис Уиллис. – Если у мистера Фрая и был двойник, то именно он сейчас покоится под могильной плитой. Настоящий мистер Фрай приходил сюда в прошлый четверг. Я готова повторить это под присягой. Жизнью клянусь.

– Но если в Лос-Анджелесе убит другой, где может быть настоящий Фрай? Почему он скрывается?

– Понятия не имею. Я знаю только то, что видела своими глазами. Выкопайте его, мистер Райнхарт, и, я уверена, вы убедитесь, что похоронили не того человека.

В среду, в три часа двадцать минут, Джошуа посадил самолет в аэропорту на окраине города Напа. Население столицы графства составляло не больше сорока пяти тысяч человек, но в глазах Джошуа, привыкшего к деревенской тишине Санта-Елены, это был шумный и утомительный город – такой же, как Сан-Франциско.

Из аэропорта он на своей машине добрался до Санта-Елены, но не поехал к себе домой, а подкатил к особняку семейства Фрай, одиноко стоявшему на вершине утеса. Его построил Лео Фрай, патриарх, отец Кэтрин, в 1918 году. Лео относился к мрачному прусскому типу и больше всего дорожил своей независимостью. Он выбрал место, откуда хорошо просматривалась долина и где не было соседей. Незадолго перед тем Лео овдовел и остался с маленькой дочерью на руках, но, несмотря на это, выстроил особняк в викторианском стиле из двенадцати комнат. К дому можно было подобраться двумя способами: либо в четырехместной гондоле подвесной канатной дороги, либо по почти отвесной лестнице длиной в триста двадцать ступеней – ее строили на случай, если фуникулер временно выйдет из строя. Дом казался неприступной крепостью.

Свернув с шоссе на дорогу, ведущую к винодельням Фраев под красивым названием «Раскидистая крона», Джошуа попытался припомнить все, что знал о Лео Фрае. А знал он совсем немного. Кэтрин редко упоминала об отце, а друзей у него почти не было.

Джошуа переехал в долину в 1945 году, через несколько лет после смерти Лео. Но до него доходили слухи, по которым он составил представление о Лео как о холодном, суровом, замкнутом, упрямом, очень умном и властном эгоисте. Что-то вроде феодала далеких времен, средневекового аристократа, предпочитавшего жить в хорошо защищенном, неприступном замке.

После смерти отца Кэтрин продолжала жить в особняке. Там она вырастила Бруно, вдали от ровесников, среди зубчатых стен и деревянных панелей, подставок для ног, каминных часов и дорогих тяжелых скатертей. Здесь мать и сын прожили вместе тридцать пять лет, пока Кэтрин не скончалась от сердечного приступа.

Странно, что взрослый мужчина так долго прожил в обществе одной только матери. Естественно, не обошлось без сплетен. Большинство сходилось во мнении, что Бруно не интересовался девушками, потому что питал тайную страсть к мальчикам. Поговаривали, что он удовлетворяет свой сексуальный голод во время случайных поездок в Сан-Франциско, подальше от любопытных соседей. Предполагаемый гомосексуализм Бруно не особенно шокировал жителей долины, в сущности, им не было до этого дела. Возможно, спокойствие этих мест располагало к мудрости.

Но сейчас Джошуа пришло в голову: что, если общественное мнение ошибалось? После невероятных событий последних дней тайна Бруно Фрая стала казаться ему гораздо более темной и ужасной.

Сразу после похорон Кэтрин глубоко потрясенный ее кончиной Бруно покинул особняк на утесе. Он забрал с собой всю одежду, коллекции картин, скульптуры из металла и книги, принадлежавшие ему лично, но оставил все принадлежавшее Кэтрин. В шкафах до сих пор висели ее платья. Ее античная мебель, статуэтки, хрусталь, музыкальные шкатулки, эмали – все это могло быть продано на аукционе и принести солидные барыши, но Бруно распорядился, чтобы все оставалось, как было при жизни Кэтрин. Он поставил на окна двойные ставни и засовы, запер на несколько замков двери, опечатал дом – и таким образом превратил его в сокровищницу, которая хранила память о его приемной матери.

Бруно снял квартиру и приступил к строительству новой резиденции среди виноградников. Джошуа пытался убедить его, что неразумно оставлять сокровища в заколоченном и никем не охраняемом доме. Бруно сослался на то, что в здешних местах почти не бывает краж со взломом. Ключ от фуникулера хранился у самого Бруно. И потом, кроме него и Джошуа, никто не знал о ценности упрятанного от посторонних глаз имущества.

Насколько Джошуа было известно, за пять лет ни одна живая душа не побывала в крепости на утесе. Подвесная дорога поддерживалась в хорошем состоянии благодаря ежемесячным профилактическим осмотрам техника, Джилберта Ульмана, приглашенного следить за подъездными путями к винодельням и прочим оборудованием. Завтра или, самое позднее, в пятницу, решил Джошуа, нужно будет подняться на вершину утеса и хорошенько проветрить помещения перед посещением экспертов из Сан-Франциско и Лос-Анджелеса.

Сейчас его гораздо больше интересовала новая резиденция Бруно. Джошуа свернул налево и покатил к автомобильной стоянке. Асфальтовая дорога шла через залитые солнцем виноградники – вплоть до самого дома, внушительного одноэтажного здания в стиле ранчо, построенного из камня и красного дерева, притаившегося в тени одного из девяти гигантских мамонтовых дубов, откуда и пошло красивое название особняка и всей винодельческой фирмы Фраев – «Раскидистая крона».

Джошуа приблизился к парадной двери. На небе цвета электрик виднелись одно-два облачка. Легкий ветерок принес прохладу с поросших сосной склонов Маякамы.

Джошуа отомкнул дверь, вошел внутрь и на несколько секунд застыл в ожидании, сам не зная, что он рассчитывает услышать.

Возможно, шаги?

Или голос Бруно?

Но кругом было тихо.

Он прошел через весь дом и наконец добрался до кабинета Фрая. Интерьер особняка свидетельствовал о том, что Бруно унаследовал от Кэтрин любовь к собирательству. На стенах, соприкасаясь рамами, теснилось такое количество картин, что трудно было сосредоточиться хотя бы на одной из них – в этом царстве красок и сюжетов. Повсюду стояли застекленные стенды с художественными изделиями из стекла, бронзовыми статуэтками, хрусталем и доколумбовыми скульптурами. Предметы мебели также громоздились один на другом; каждый являл собой шедевр эпохи и стиля. В огромном кабинете хранилось собрание из пяти или шести сотен редких книг, многие из которых были изданы ограниченным тиражом. Здесь также высились стенды с изумительными точеными фигурками и безукоризненно чистыми хрустальными шарами, меньший из которых был размером с апельсин, а самый крупный – с баскетбольный мяч.

Джошуа отдернул шторы, включил бронзовую настольную лампу и опустился в современное кабинетное кресло со спинкой на пружинах, напротив английского письменного стола восемнадцатого века. Он достал из кармана загадочное письмо, извлеченное из сейфа Первого Тихоокеанского объединенного банка, придвинул кресло к стоявшей сбоку от стола пишущей машинке и отпечатал на чистом листе бумаги первое предложение:

«Моя мать, Кэтрин Энн Фрай, скончалась пять лет назад, но продолжает приходить ко мне в новых обличьях…»

Он сравнил образцы и не обнаружил ни малейшего различия. В обоих была забита нижняя закорючка буквы «е» – очевидно, литеры давно не чистились. Нижняя часть буквы «д» немного подскочила кверху. Письмо было явно отпечатано в этом кабинете, на машинке Бруно Фрая.

Выходит, человек, выдавший себя в прошлый четверг за Фрая, располагал ключами от его дома? Как это могло произойти? Ответ лежал на поверхности: Бруно лично вручил ему ключи, а это значило, что он сам нанял двойника.

Джошуа откинулся на спинку кресла и уставился на письмо. В мозгу вспыхнул целый фейерверк вопросов. Что побудило Бруно обзавестись двойником? Где ему удалось отыскать свою точную копию? Давно ли двойник работал на него и чем занимался? И не могло ли случиться так, что он, Джошуа, когда-либо имел дело с копией, принимая ее за оригинал? Возможно, даже не один раз? Возможно, даже чаще, чем с настоящим Бруно? Он не представлял себе, как все это выяснить. Неужели в то утро, когда Бруно был убит в Лос-Анджелесе, двойник находился здесь, в доме? Скорее всего так оно и было. Иначе как бы он отпечатал письмо, а затем подбросил его в сейф банка? Но как ему удалось так быстро узнать о смерти Бруно? Тело Фрая было найдено неподалеку от телефона-автомата… Возможно ли, что последним поступком Бруно было позвонить домой и предупредить двойника? Да, безусловно. Но что эти двое сказали друг другу в роковую минуту? Возможно ли, что они находились во власти одного и того же маниакального психоза, веря в воскресение Кэтрин из мертвых? Джошуа содрогнулся. Потом сложил письмо и убрал в карман куртки.

Он вдруг впервые за пять лет отдал себе отчет в том, как мрачны эти комнаты, перегруженные мебелью и дорогими вещами. Портьеры, ковры – все было угрюмых, темных расцветок. В каком-то смысле особняк был такой же крепостью, как и дом на вершине утеса.

Внезапно послышался шум. Джошуа похолодел. Подождал, прислушался. Снова прошел через весь дом и метнулся к входной двери. Никто его не преследовал. Однако, только очутившись на улице, он смог вздохнуть с облегчением.

По дороге в свой офис он продолжал ломать голову над множеством неразрешимых загадок. Кто был убит в Лос-Анджелесе: Бруно Фрай или его двойник? Который из них побывал в отделении Первого Тихоокеанского объединенного банка – оригинал или копия? Как, не докопавшись до истины, уладить вопрос с наследством?

У себя в кабинете он понял, что не стоит пренебрегать советом миссис Уиллис. Необходимо вскрыть могилу Бруно Фрая и точно определить, кто в ней находится.

Тони и Хилари вышли из самолета в Напе, взяли напрокат автомобиль и в четыре часа двадцать минут уже были в штаб-квартире шерифа. Атмосфера здесь оказалась совсем не такой дремотной, как Хилари представляла по фильмам. Несколько сотрудников в форме и в штатском сосредоточенно корпели над своими папками.

За большим металлическим столом с табличкой «Марша Пелетрино» сидела секретарша, женщина со строгими чертами лица и, как оказалось, неожиданно мягким, бархатным голосом. Она дружелюбно улыбнулась навстречу.

Когда Марша Пелетрино доложила Питеру Лоренски, что его хотят видеть Энтони Клеменца и Хилари Томас, он сразу понял, кто они такие, и не предпринял попытки уклониться от встречи, как они ожидали, а вышел из кабинета и несколько неловко пожал им руки. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и, очевидно, не горел желанием объяснять, как случилось, что на прошлой неделе он обеспечил Бруно Фраю ложное алиби. Несмотря на это, он пригласил Тони и Хилари в свой кабинет.

Хилари была разочарована. Шериф Лоренски явно не принадлежал к тому типу заносчивого, упитанного и вечно жующего сигару «доброго малого» из провинции, которому ничего не стоит солгать, чтобы укрыть от правосудия местную знаменитость и денежный мешок, каким был Бруно Фрай. Шерифу Лоренски перевалило за тридцать; он был высок, белокур, чисто выбрит, доброжелателен и, по всей видимости, предан своей профессии. В его глазах светилась доброта, гармонируя с мягкими интонациями голоса. Он чем-то напоминал Тони. Обстановка его кабинета была почти спартанской. После одной-двух минут в обществе шерифа Хилари стало ясно, что и здесь они не могут рассчитывать на простое решение загадки Бруно Фрая.

Они с Тони сели на старомодный диван с подушечками, которые можно было подложить под спину. Сам Лоренски выдвинул из-за письменного стола деревянный стул и, сев на него верхом задом наперед, обезоружил Хилари и Тони тем, что сразу взял быка за рога:

– Боюсь, что я вел себя недостойно настоящего профессионала, уклоняясь от контактов с лос-анджелесской полицией.

– Поэтому мы здесь, – заявил Тони.

– Это официальный визит?

– Нет, – ответил Тони. – Я выступаю как частное лицо, а не как полицейский.

– За последние пару дней, – подхватила Хилари, – мы столкнулись со странными и необъяснимыми явлениями. Просто невероятными. Вот мы и понадеялись, что вы сможете пролить свет на эти события.

Лоренски поднял брови.

– Что-то еще, помимо нападения Фрая на вас?

– Мы все расскажем, – произнес Тони, – но прежде нам хотелось бы знать, почему вы прятались от лос-анджелесской полиции.

Лоренски кивнул. Он весь залился краской, но не собирался щадить себя.

– Просто не знал, что сказать. Я свалял дурака, поручившись за Фрая. А потом надеялся, что все утрясется и забудется.

– А почему вы за него поручились? – спросила Хилари.

– Ну, просто… понимаете… я в самом деле считал, что он дома.

– Вы с ним разговаривали?

Лоренски прочистил горло.

– Нет. Видите ли, когда в ту ночь позвонили из Лос-Анджелеса, на звонок ответил дежурный офицер, Тим Ларсон. Это один из надежнейших сотрудников. Мы уже семь лет работаем вместе, как говорится, пуд соли съели. Ну вот… Тим сразу же позвонил мне домой и спросил, хочу ли я сам заняться этим делом – все-таки речь шла об одном из влиятельнейших людей графства. Я еще не спал: мы допоздна отмечали день рождения дочери. Это не рядовое событие, и я решил в кои-то веки поставить на первое место личное. И так почти не уделяю детям внимания…

– Я вас понимаю, – посочувствовал Тони. – Убежден, что вы здесь проворачиваете уйму работы. Кому, как не мне, знать, что в полиции не поработаешь от звонка до звонка.

– Двенадцать часов в день, шесть или семь дней в неделю, – подтвердил шериф. – Так или иначе, Тим позвонил, и я поручил ему самому уладить этот вопрос. Понимаете, это звучало слишком неправдоподобно. Фрай – известная, даже выдающаяся личность, крупный бизнесмен, кажется, даже миллионер. С какой стати ему ставить все на карту в попытке изнасилования? Так что я попросил Тима разобраться и доложить мне, как обстоят дела. Как я уже сказал, он очень способный офицер и к тому же гораздо лучше, чем я, знал Фрая. Перед тем как перейти к нам, Тим пять лет проработал юрисконсультом в «Раскидистой кроне». Они с Фраем виделись практически ежедневно.

– Так это Ларсон проверял Фрая?

– Да. Он снова позвонил мне и сказал, что Фрай находится у себя дома, а никак не в Лос-Анджелесе. Я набрал Лос-Анджелес и… выставил себя на посмешище.

Хилари насторожилась.

– Не понимаю. Тим что, солгал?

Лоренски смешался. Он встал со стула и начал мерить кабинет шагами, с угрюмо опущенной головой. Потом он произнес:

– Я доверяю Тиму Ларсону. Всегда доверял. Он замечательный парень, один из лучших, кого я знаю. Но у меня нет объяснения случившемуся.

– У него не было причин покрывать Фрая?

– Вы имеете в виду, не были ли они корешами? Нет. Ничего подобного. Между ними не было даже простого приятельства. Просто Тим работал на Фрая. Он терпеть не мог этого человека.

– Он сказал вам, что видел Бруно Фрая? – спросила Хилари.

– В то время у меня самого сложилось такое впечатление. Но потом Тим уточнил, что всего лишь связался с Фраем по телефону и решил, что этого достаточно. Вам, должно быть, известно – у Фрая был весьма специфический голос.

– Значит, Ларсон беседовал с кем-то, кто выдал себя за Фрая, имитируя его голос?

– Так считает сам Тим, – отозвался шериф. – Это его единственное оправдание. Но оно не выдерживает критики. Кто это мог быть? Почему выгораживал преступника? Где сейчас этот человек? Кроме того, хочу повторить, голос Бруно Фрая было не так-то легко подделать.

– И к какому же выводу вы пришли? – настаивала Хилари.

Лоренски покачал головой:

– Не знаю, что и думать. Вот уже неделю ломаю голову. Я склонен верить своему подчиненному – но имею ли я право? Происходит что-то неладное – но что? Я был вынужден до поры до времени отстранить Тима от работы – без сохранения содержания.

Тони поглядел на Хилари, затем на шерифа.

– Когда мы вам все расскажем, думаю, что вы вернете Ларсону ваше доверие.

– И все-таки, – произнесла Хилари, – эта история по-прежнему кажется лишенной всякого смысла. Мы знаем гораздо больше вашего, мистер Лоренски, и то голова идет кругом.

И они рассказали шерифу Напы о том, что Бруно Фрай навестил Хилари во вторник перед рассветом – через пять дней после своей гибели.

Джошуа Райнхарт сидел у себя в офисе с бокалом «Джека Дэниэлса» в руке и перелистывал папку, переданную ему Рональдом Престоном. Помимо всего прочего, в ней имелись копии ежемесячных перечислений и чеков. У Джошуа было предчувствие, что изучение этих документов даст ему ключ к загадке. Недаром Бруно Фрай держал эти счета в глубокой тайне.

В течение первых трех с половиной лет после открытия счетов Бруно выписывал по два чека в месяц – ни больше и ни меньше, и всегда на одних и тех же лиц: Риту Янси и Лэтэма Готорна. Оба эти имени ничего не говорили Джошуа Райнхарту.

По неизвестной причине миссис Янси постоянно получала от Фрая пятьсот долларов в месяц. Все, что удалось узнать, это то, что миссис Янси живет в Холлистере, штат Калифорния.

В чеках на имя Лэтэма Готорна ни разу не повторялась одна и та же сумма: она варьировалась от двухсот до шести тысяч долларов. Готорн жил в Сан-Франциско, на его чеках стоял штамп: «Только для вкладов. Лэтэм Готорн, букинист и оккультист».

Последнее слово привлекло внимание адвоката, хотя он смутно представлял себе его значение. Толковый словарь дал определение оккультизма как веры в сверхъестественное, приверженности ритуалам и различным оккультным наукам, таким как астрология, хиромантия, черная и белая магия, демонология и сатанизм. Согласно словарю, оккультистом может называться и торгующий принадлежностями культа: колдовскими книгами, картами для гадания, предметами одежды, волшебными музыкальными инструментами, священными реликвиями, редкими травами, свечами и тому подобными вещами.

За пять лет, со дня смерти Кэтрин и до его собственной гибели, Бруно Фрай выплатил Лэтэму Готорну более ста тридцати тысяч долларов. Нигде не содержалось никаких указаний на характер оказанных им услуг.

Джошуа долил себе виски и стал читать дальше.

В последние полтора года к этим двоим присоединился еще один получатель – доктор Николас Радж из Сан-Франциско.

Джошуа позвонил в справочную службу, и ему дали все три телефона.

Дам положено пропускать вперед. Поэтому Джошуа начал с Риты Янси. Она ответила после второго сигнала:

– Алло?

– Миссис Янси?

– Да.

– Рита Янси?

– Верно. – У женщины был приятный, мелодичный голос. – Кто говорит?

– Мое имя Джошуа Райнхарт. Я звоню вам из Санта-Елены. Я душеприказчик покойного Бруно Фрая.

Молчание на другом конце провода.

– Миссис Янси?

– Вы хотите сказать, что он умер?

– А вы не знали?

– Откуда?

– Это было во всех газетах.

– Я не читаю газет. – Голос Риты Янси неузнаваемо изменился: теперь в нем преобладали жесткие, холодные ноты.

– Он погиб в прошлый четверг.

Женщина не прореагировала.

– С вами все в порядке? – забеспокоился Джошуа.

– Что вам от меня нужно?

– Будучи душеприказчиком, я обязан позаботиться об уплате долгов покойного, прежде чем его состояние перейдет в руки законных наследников.

– Ну и что?

– Я обнаружил, что мистер Фрай ежемесячно выплачивал вам по пятьсот долларов, и подумал: может быть, за ним числится долг?

Ему было слышно, как она дышит в трубку.

– Миссис Янси?

– Он мне ничего не должен.

– Значит, это не была задолженность?

– Нет, – отрезала она.

– Вы на него работали? В каком качестве?

Женщина заколебалась. И вдруг – щелк!

– Миссис Янси?

Ответа не было. Только далекое гудение. Джошуа снова набрал номер.

– Алло?

– Это я, миссис Янси. Похоже, нас разъединили.

Щелк!

Он хотел позвонить в третий раз, но понял, что она снова повесит трубку. Она явно нервничала. Очевидно, Рита Янси знала какой-то секрет Бруно и не собиралась открывать его Джошуа. Но она только раззадорила его любопытство.

Ему стало ясно, что каждый, с кем Бруно рассчитывался через банк в Сан-Франциско, мог пролить свет на тайну двойника. Только бы заставить их говорить! Возможно, тогда он быстро разделается с тяготившими его обязанностями.

Джошуа положил трубку и произнес вслух:

– Нет, Рита Янси, так просто вы от меня не отделаетесь.

Завтра же он слетает на «Сессне» в Холлистер и повидается с ней.

Джошуа набрал номер доктора Николаса Раджа. Того не оказалось дома, но автоответчик записал его сообщение и домашний и рабочий телефоны.

В третьем случае он уже не надеялся на удачу, однако Лэтэм Готорн мало того что сам снял трубку, но еще и оказался весьма словоохотливым джентльменом. Оккультист говорил слегка в нос, с еле заметным английским акцентом.

– Я продал ему уйму книг, – ответил он на вопрос Джошуа.

– И только?

– Он был постоянным покупателем.

– Но сто тридцать тысяч долларов?

– Разделите это на пять лет.

– И тем не менее…

– Видите ли, это большей частью редкие книги.

– А вы не хотели бы их выкупить? – спросил Джошуа, проверяя честность Готорна.

– Выкупить? Я был бы счастлив. Разумеется!

– За сколько?

– Трудно сказать не глядя.

– Но все-таки – сколько?

– Если книги подверглись порче: вырваны или заляпаны страницы и тому подобное, – тогда другое дело.

– Будем исходить из того, что они без единого пятнышка. Сколько бы вы дали?

– Если книги в том же состоянии, как тогда, когда я продал их мистеру Фраю, я готов предложить немного больше первоначальной цены. Такая литература пользуется большим спросом.

– Так сколько же? – настаивал Джошуа.

– Ну, если из коллекции не пропала ни одна книга и они все в хорошем состоянии… в районе двухсот тысяч.

– Вы бы выкупили их за цену, на семьдесят тысяч долларов превосходящую номинал?

– Примерно. Точно скажу, когда посмотрю книги.

– Неужели они настолько выросли в цене?

– Такие – да. Это сейчас самое модное течение.

– А что за течение? – поинтересовался Джошуа. – О чем эти книги?

– Вы их не видели?

– Кажется, они стоят на полках в его кабинете, – ответил Джошуа. – Просто я не представлял, что они какие-то особенные.

– Все эти книги, – начал объяснять Готорн, – имеют отношение к оккультизму. Среди них есть запрещенные церковью и правительством штата еще когда-то в старину, и с тех пор они не переиздавались. У меня более двухсот постоянных клиентов. Один джентльмен в Сан-Хосе собирает литературу только по индусскому мистицизму, а одна дама из графства Марин стала обладательницей огромной библиотеки по сатанизму, включая дюжину малоизвестных изданий, существующих только на латыни…

– Неужели все ваши покупатели тратят на книги столько же, сколько мистер Фрай?

– Нет, разумеется. Таких наберется два или три человека. Но у меня есть несколько десятков клиентов, расходующих на эти цели около десяти тысяч в год.

– Невероятно! – воскликнул Джошуа.

– Почему? Этим людям кажется, будто они находятся на грани великого открытия – вот-вот откроют фундаментальные тайны бытия. Некоторые гоняются за бессмертием. Другие рассчитывают наткнуться на ритуал, который принесет им сказочное богатство или неограниченную власть над людьми. Это ли не веские мотивы? Если люди верят, что запретное знание даст им то, к чему они стремятся, они не останавливаются перед расходами.

Джошуа крутнулся в своем вертящемся кресле и посмотрел в окно. С запада находили низкие свинцовые тучи. Они уже нависли над горным хребтом Маякама и вот-вот начнут спускаться в долину.

– Скажите, а что именно в оккультизме привлекало мистера Фрая? – осторожно спросил Джошуа.

– Он придерживался узкой специализации – его интересовала возможность общения с усопшими. Спиритические сеансы, вертящиеся столики, потусторонние голоса, видения, призраки и все такое. Но больше всего его занимали ожившие мертвецы.

– Вампиры?

– Да. Вампиры, зомби и тему подобные существа. Он прямо-таки набрасывался на литературу такого рода. Конечно, это не значит, что он увлекался романами ужасов и дешевыми сенсациями. Его интересовали факты и толкования, понятные лишь посвященным.

– Например?

– Ну, например… если иметь в виду эзотерические категории… он заплатил шесть тысяч долларов за рукописный дневник Кристиана Марсдена.

– Кто это? – полюбопытствовал Джошуа.

– Четырнадцать лет назад Марсден был арестован за убийство девяти человек в окрестностях Сан-Франциско. Пресса окрестила его Вампиром Золотых Ворот, потому что он всегда высасывал кровь своих жертв и расчленял трупы.

– Вот как?

– Отрубал руки, ноги и головы.

– Ах да, помню. Ужасный случай.

Грязновато-серые тучи медленно, но верно надвигались на Санта-Елену.

– Весь тот год, когда он занимался убийствами, – продолжал Готорн, – Марсден вел дневник. Это поразительный документ! Он верил в то, что некий покойник по имени Адриан Тренч пытался воспользоваться его телом для возвращения с того света. Марсден вел постоянную изматывающую борьбу за контроль над собственной плотью.

– Должно быть, он считал, что убивает не он, а Адриан Тренч в его облике? – догадался Джошуа.

– Он писал об этом в своем дневнике, – подтвердил Готорн. – По каким-то своим причинам, которые он не хотел объяснить, Марсден верил, что для овладения его телом злой дух Адриана Тренча должен был пить человеческую кровь.

– Лихо закрученная история, призванная убедить присяжных в его невменяемости, – цинично заметил Джошуа.

– Марсдена действительно определили в сумасшедший дом, – сказал Готорн. – Там он и умер шесть лет спустя. Но он не прикидывался душевнобольным, чтобы избежать тюремного заключения. Он искренно считал, что дух Адриана Тренча старается изгнать его из его собственной телесной оболочки.

– То есть был шизофреником.

– Вероятно, – не стал спорить оккультист. – Однако нельзя полностью исключать и такую возможность: Марсден был в своем уме и описывал подлинные аномальные явления.

– Еще раз?

– Я допускаю, что Кристиан Марсден мог в действительности быть одержимым… кем или чем бы то ни было.

– Вы шутите? – спросил Джошуа.

– Если перефразировать Шекспира, – был ответ, – есть многое на земле и на небесах, чего мы не в силах объяснить.

Долина почти полностью утонула в осенних сумерках. Наблюдая в окно за агонизирующим днем, Джошуа задал следующий вопрос:

– Зачем мистеру Фраю понадобился дневник Марсдена?

– Ему казалось, будто с ним происходит нечто похожее.

– То есть Бруно полагал, что некий покойник норовит отнять у него тело?

– Нет, – ответил Готорн. – Он идентифицировал себя не с Марсденом, а с его жертвами. Мистер Фрай считал, что его мать – кажется, ее звали Кэтрин – воскресает из мертвых в чужой телесной оболочке и замышляет погубить его. Он рассчитывал, что дневник Марсдена даст ему ключ к пониманию того, как с ней бороться.

На Джошуа как будто вылили ушат холодной воды.

– Бруно никогда не говорил мне ничего подобного.

– Он держал это в тайне, – сказал оккультист. – Возможно, я единственный, кому он открылся, – по той причине, что я разделял его интерес к оккультизму. Да и то он только раз упомянул об этом. Он был одержим мыслью о том, что его мать регулярно встает из гроба, и смертельно боялся стать ее жертвой.

Джошуа выпрямился в кресле.

– Мистер Готорн, на прошлой неделе мистер Фрай пытался убить женщину в Лос-Анджелесе.

– Да, я знаю.

– Он покушался на нее, пребывая в уверенности, будто она и есть очередное воплощение матери.

– Правда? Как это интересно!

– Боже правый, сэр! Если вы представляли себе, что творится у него в голове, почему вы ничего не предприняли?

Готорн остался невозмутимым.

– Что бы вы хотели, чтобы я предпринял?

– Ну, например, сообщили бы в полицию. Они провели бы с Фраем собеседование и, возможно, поняли бы, что он нуждается в помощи врача.