Химмельстранд. Место первое Линдквист Йон Айвиде

Коробочка величиной с кубик Рубика. Черное дерево с золотым или под золото замысловатым орнаментом. Петер не настолько знаком с подробностями, чтобы определить, антиквариат это или рекламная подделка. Скорее антиквариат – на это указывает сложный и искусно выполненный механизм замка. Молли потрогала пальцем изящную задвижку, кнопку под ней и два крючочка. Глаза ее блеснули.

– Это мамина тайна.

Хотя Петер исчерпал все свои эмоциональные резервы, он почувствовал укол любопытства – и что будет, если нажать на кнопку? Что там, в этой шкатулке?

Пока он гадал, Молли, удерживая кнопку, отодвинула задвижку и открыла коробочку.

Петеру не было видно содержимое шкатулки, зато он видел, как среагировала Молли на «мамину тайну» – по щекам ее потекли самые обычные детские слезы. Петер нагнулся, чтобы рассмотреть содержимое, но Молли со стуком захлопнула шкатулку, вытерла слезы и зло посмотрела на отца. Издала звук, похожий на короткий лай маленькой собачонки, не столько передала, сколько швырнула коробку Петеру, бросилась к двери и выскочила из вагончика.

Надо было бы побежать за ней, но у Петера не было ни сил, ни желания. Он привстал было, но тут же опустился на матрас и открыл шкатулку.

Шкатулка была пуста.

Петер с трудом расправил затекшую спину и закрыл глаза.

– Стефан, надо промыть спину.

– Да, но вода…

– Вода у нас есть.

– В ограниченном количестве.

– Кончай. Иди сюда.

Стефан расстегнул пуговицы на сорочке. Малейшее движение причиняло боль, но он испытал и облегчение – опасения, что ткань рубашки сплавилась с кожей, не подтвердились.

Он начал осторожно, морщась и вскрикивая, стягивать рубашку.

– Папа, не надо! – Эмиль закрыл ладошками глаза и затряс головой.

Значит, вид у него жутковатый.

Стефан попробовал присесть на табуретку, но это причинило такую боль, что он сразу встал.

– Снимай все, – распорядилась Карина. – Надо промыть все тело.

Она налила воду в кувшин.

Стефан начал расстегивать брюки, и тут Эмиль не выдержал. Он схватил рысенка и пошел к двери.

– Никуда не уходи, – Карина нахмурилась. – Держись поблизости.

– Папа… спасибо, что ты спас моих зверей.

Карина посмотрела на спину Стефана и вздохнула.

– Так скверно? – спросил он.

– Я не знаю… откуда мне знать. Но боль наверняка адская. Давай попробуем, может, будет легче.

Должно быть, чувствительные рецепторы на спине сожжены, потому что Стефан ничего не почувствовал, кроме небольшой смены температуры.

– Так лучше?

– Да… намного.

– Надо промыть как следует. Сколько воды в баке? Двести литров?

– Что ты видела?

Карина замерла с кувшином в руке.

– Где? Что ты имеешь в виду?

– Когда ты смотрела на этих… четверых. Ты тогда сказала, что это долгая история. Я хочу послушать. Время у нас есть.

Карина двинулась к Стефану и начала поливать его спину, ягодицы, бедра.

– Это была другая жизнь… она к нам не имеет отношения.

Стефан подождал, пока она опорожнит кувшин. Карина опять двинулась к крану, но он крепко взял ее за руку.

– Карина… В этом месте я понял одну вещь. Не знать друг друга очень опасно. Опасно не понимать, о чем думают другие. Какой груз несут за спиной.

Карина вырвалась и пошла наполнять кувшин. Промолчала, но Стефан подметил, что слова его произвели на нее впечатление.

– Я ведь почти ничего о тебе не знаю… Восемь лет прошло между той танцплощадкой и нашей новой встречей. Восемь лет, Карина! Восемь лет твоей жизни, а я ничего про них не знаю. Эмиль убежал, и я могу тебе сказать… да ты и сама наверняка так думаешь. Мы, скорее всего, отсюда не выберемся. И я считаю вот что: мы не знаем друг друга, и это только увеличивает опасность. Может, самое время?

Карина слушала так внимательно, что вода начала переливаться за край кувшина. Она повернула кран и посмотрела на него так, что он понял: дошло.

– А ты его помнишь? Этот вечер на танцплощадке?

– Еще бы. Внезапно исполнилась мечта… Разве можно забыть такое?

Называлось это так: диско. Раньше были просто танцы у причала, а в те годы стало называться диско. Танцы у причала потому, что площадка была оборудована и молодежь развлекала местная группа «Соленые парни», а потом – диско.

Карина и ее городские приятели произносили это слово с иронией: «Ну что, махнем вечерком на диско?» И шли, конечно, потому что, кроме диско, идти было некуда.

Мать Карины умерла полгода назад, и отец погрузился в глубочайшую депрессию. Помимо всего прочего, забыл аннулировать контракт на аренду летнего домика, а весной было уже поздно. Поскольку платить все равно надо, они летом поехали на архипелаг.

И это было ошибкой. Каждый угол в доме, каждый кустик в саду был пропитан памятью о детстве, о любви, о маме, о светлых летних ночах. Карина и ее отец блуждали среди этих воспоминаний, как привидения. Ни он, ни она были не в силах вернуться к настоящему, попытаться заняться чем-то – тем, что называется просто, но чудовищно сложно в своей почти абсолютной неисполнимости: начать жизнь заново.

Карина ничего не делала, спала целыми днями.

Дома, в городе, она уже кое с кем познакомилась – новые приятели были старше и не имели никаких жизненных иллюзий. А здесь, в деревне, ее окружали друзья детства, и она среди них была признанным лидером. Если уж Карина решила пойти на деревенские танцульки, значит, все нормально, ничего зазорного в этом нет.

Начали с «ведьминой смеси» [30]. Слушали «Др. Альбан» и помирали со смеху. В пол-одиннадцатого явились на танцплощадку. Басовые удары Living in the prayer плыли над морем, и казалось, именно они нагоняют морщины на зеркальную поверхность залива. Несколько пар за тридцать танцевали, а у ограды сидел Стефан с банкой фанты в руке.

– Гляди, парень из магазина, – удивилась Камилла. – Держу пари, что у него в банке именно фанта.

Наверняка права, подумала тогда Карина. На Стефане были неприлично новые темно-синие джинсы и красная рубашка в мелкую клеточку, застегнутая почти под горло. В больших очках отражались дискотечные лампы, почему-то мигающие не в такт музыке.

– Кто-нибудь видит симпатичных? – спросила Черстин.

Карина пожала плечами.

– Симпатичных нет, а уроды есть, – Йенни кивнула в сторону Стефана.

– А что я буду иметь, если его сниму? – спросила Карина, сама не зная, что на нее нашло.

– Тысячу спенн!

– Десять тысяч! – крикнул кто-то под общий хохот.

Когда подруги поняли, что Карина не шутит, перешли к более реальным суммам. По пятьдесят крон на каждую – сто пятьдесят. Карина потребовала двести, и девушки согласились.

После смерти матери финансовые дела у Карины с отцом шли из рук вон плохо. Ей ополовинили пособие на образование, и двести крон для нее были деньгами. Естественно, подруги про это не знали. Все они были из обеспеченных семей и не сомневались, что Карина затеяла всю игру ради шутки.

Карина протолкнулась к Стефану.

– Привет! Что пьем?

Стефан молча протянул ей банку. К ее удивлению, у фанты оказался сильный привкус рома.

– А покрепче ничего нет? – спросила она, возвращая банку.

– Почему нет? Есть.

– Угостишь?

Стефан пожал плечами. Все шло даже лучше, чем она могла предположить. Он встал, и она пошла за ним, провожаемая восхищенными взглядами подруг.

У Стефана оказался тайник под полусгнившей деревянной плоскодонкой, лежавшей на берегу с незапамятных времен. Карина помнила эту развалину с раннего детства.

Стефан нагнулся и достал наполовину пустую бутылку «Бакарди».

Карина свистнула.

– Неплохо… и ты что, решил все это выпить сам?

– Почему? Этого хватит надолго.

– Погоди-ка, – Карина засмеялась. – У тебя, значит, припрятан пузырь рома, и ты из него помаленьку отхлебываешь?

– Когда есть повод.

– Ну ты даешь… Это только взрослые так делают.

– Да?

Он протянул Карине бутылку и опять полез под лодку. Карина тем временем отпила большой глоток, а когда появился Стефан с банкой фанты, отхлебнула еще раз и передала ему бутылку. Горло приятно обожгло, по всему телу, снизу вверх, прокатилась волна тепла. В голове зашумело, и она как сквозь вату услышала голос Стефана.

– А это? – он неуверенно протягивал ей банку с напитком.

– Нет-нет, спасибо, все в норме.

Карина оглянулась на танцплощадку. Оттуда доносились звуки Moonlight shadow.

– А ты танцуешь? – спросил Стефан.

– Нет… просто тусуюсь тут.

– Я хотел сказать…

– Я знаю, что ты хотел сказать. Иди сюда.

Она взяла его за грудь сорочки, привлекла к себе и впилась в его губы. Сунула язык ему в рот, и прошло несколько секунд, прежде чем он ответил. Карина закрыла глаза. Его поцелуй оказался неожиданно приятным. Губы мягкие, язык теплый и упругий.

В конце концов ткнулась носом в его очки.

Отлепила губы и слегка оттолкнула.

– Спасибо за выпивку, – повернулась и ушла.

Обогнула площадку по широкой дуге, чтобы не встречаться с подругами, но те все равно ее настигли. Камилла потрясла рукой со сжатым кулаком – победа! Карина еле удержалась, чтобы не залепить ей пощечину.

Пришлось вернуться. Стефан все время бросал на нее многозначительные взгляды, но она делала вид, что не обращает внимания. В течение вечера Карина еще несколько раз возвращалась к заброшенной лодке, так что в конце концов в бутылке почти ничего не осталось.

Она даже не заметила, как кончились танцы. Села на камень и уронила голову на колени. Музыка стихла, танцующие разошлись, и только полная луна над морем стала свидетельницей, как она сделала попытку встать и через два шага упала ничком, поранив локоть об острый камушек.

– О, черт, – она поискала, на что бы опереться, и наткнулась на протянутую руку.

– Пошли, – голос Стефана. – Я тебе помогу.

Он поднял ее и закинул ее руку себе на плечо.

Они шли так довольно долго, и в голове у Карины постепенно прояснялось.

– Не надо было так много пить.

– Не надо носить такие безобразные очки, – парировала Карина, и разговор угас.

Они шли по проселку довольно долго. Дома их оказались совсем близко друг от друга. Карина увидела свет в окне – отец не спал. Она остановилась. Рука ее по-прежнему лежала на шее у Стефана.

– Ты трахаться умеешь? – спросила она и почувствовала, как напряглись его плечи.

– В каком смысле?

– В прямом. Трахался когда-нибудь?

– Ну.

Карина вздохнула.

– У меня сил нет тебя учить, понял?

– Да… один раз.

– Тогда займемся?

– Сейчас?

Карина сняла руку с его шеи.

– Нет, не сейчас. Сначала пойдем к тебе домой. Но не чай пить или кофе, а трахаться. Немедленно, пока я не заснула. А потом я у тебя посплю. Годится?

У Стефана был свой флигель при довольно большом доме. Стены украшены фотографиями птиц. И еще странная картина… или как это назвать? Инсталляция? Разнообразные фрукты ловко собраны в фигуру старика.

Наверняка соврал, что уже трахался.

Без долгих разговоров Карина разделась догола и положила руку Стефану на лобок. Нормально. Размеры подходящие, и тонус хоть куда. Легла на спину и раздвинула ноги.

– Иди сюда. Не бойся, я лопаю таблетки.

Ничего особо хорошего не получилось – Стефан был чересчур робок. Если бы он хотя бы потискал ее, потрогал и поцеловал грудь, ягодицы, бедра – но он даже на это не решился.

Осторожные, почти неощутимые толчки. Карина украдкой рассматривала фруктового старика и никак не могла понять, что это – фотография или живопись. Через две минуты Стефан тихо застонал, и все было кончено.

Он лег рядом и погладил ее по голове.

– Я соврал. Это было в первый раз.

– Я так и подумала.

– Получилось плохо, да?

– Бывает лучше. Но неплохо. Для первого раза – неплохо.

– Хочешь покурить?

На какую-то секунду Карине показалось, что он имеет в виду… что у него что-то припасено. Нет, конечно. Он предлагал ей покурить. Видел, наверное, в кино – там все обязательно курят после секса. Сам он не курит, в комнате совершенно не пахнет табачным дымом… значит, это жертва с его стороны, чтобы ее умилостивить. Или компенсировать неудачу.

– Конечно, конечно… Передай мои брюки.

Она выудила из кармана смятый пакет «Мальборо» и зажигалку. Стефан поднял с пола пустую банку фанты и подал ей. Фанат фанты. Карина усмехнулась непроизнесенному каламбуру и закурила, стряхивая пепел в банку.

Стефан неуверенно гладил ее грудь, живот.

– Ты даже не знаешь, как давно о тебе мечтал, – он поднял на нее глаза. – Еще с тех пор, как начались эти…

– Ну да. Знаю.

– И вот на тебе… – Лоб его сморщился, и глаза подернулись влагой.

Еще этого не хватало.

Она не столько погладила, сколько похлопала его по щеке.

– Успокойся. Все нормально…

Если он разнюнится, тут же ухожу.

Стефан немного успокоился. Отвел глаза, положил руку на ее живот. Погладил и провел пальцем между ног. Легкий электрический разряд желания, но он, как ей показалось, не заметил.

– Я знаю, что это у тебя ну… так. Эпизод. Могу я что-то сделать, чтобы это было не так?

Карина посмотрела на Стефана. Без очков он выглядел вполне прилично, парень как парень. Но никакого влечения она не почувствовала, хотя ласки его были приятны. Но не более.

Она отрицательно покачала головой.

– Я хочу только сказать… ты самая лучшая девушка из всех. Я каждое лето жду, когда ты приедешь. Только увидеть тебя… и еще раз: если я могу что-то сделать…

Карина затолкала окурок в отверстие банки и прижалась к нему потеснее.

– Сделать? Можешь. Продолжай делать то, что делаешь, я уж точно сразу не уйду.

На этот раз все было гораздо лучше, и Карина смотрела уже не на фруктового старца, а на Стефана.

Потом они долго лежали и разговаривали ни о чем. Стефан даже затянулся ее сигаретой и тут же закашлялся.

Рано утром она вылезла из окна и прошла через соседский участок, чтобы не рисоваться на дороге. А через неделю они с отцом уехали в город, и прошло восемь лет, прежде чем они увиделись снова.

Две сотни крон ушли на сигареты.

– Почему ты это сделала? – спросил Стефан. – Почему ты решила меня поцеловать?

Карина понятия не имеет, дает ли что-то обливание. Спина Стефана похожа на пиццу в духовке. Кое-где обнажились багрово-красные, блестящие мышцы, на коже в нескольких местах большие, с пятикроновую монету, волдыри. Разве так может выглядеть человеческая кожа? И он еще говорит что-то… не кричит от боли. Ее Стефан. Ее бедный Стефан.

– Ты мне чем-то понравился… такой… неприкаянный.

– Это правда?

– Да. Правда.

Хорошо, что он не может заглянуть ей в глаза.

Наверное, Стефан прав: в этом месте что-то скрывать просто-напросто опасно. Люди должны знать всю подноготную друг друга, иначе совершенно невозможно предсказать, что у кого на уме и во что это может вылиться. Но где бы они ни находились, еще опаснее нанести близкому человеку болезненную и долго не заживающую рану. Еще хуже, чем эта его спина.

Но Стефан почему-то не удовлетворился ее ответом.

– Мне это кажется очень странным, – сказал он тихо, кусая губы от боли. – Я имею в виду… кто была ты и кто был я.

– Стефан, – прервала его Карина и вылила на спину сразу почти весь кувшин. На какую-то секунду засомневалась – а может, стоит рассказать всю правду? Не совсем правду: пари заключили, скажем, не на двести крон, а на двадцать. Вроде бы дело было не в деньгах. На самом деле за двести крон она тогда была готова поцеловать бас-гитариста из группы «Соленые парни», похожего на смертельно уставшего поросенка.

Но такое вранье еще постыднее.

И, когда Стефан спросил еще раз, она закатала левый рукав и показала ему татуировку.

– Ты знаешь, что это?

– Символы бесконечности. Два символа бесконечности.

– Нет, это не символы бесконечности. – Она отошла налить еще кувшин.

Все что угодно. Я могу ему рассказать все, только не про этот продажный поцелуй.

Встала у него за спиной и начала рассказывать. Рассказала, откуда взялась эта татуировка, о своей жизни, о своей компании… – до того момента, как в последней попытке спасти свою жизнь поехала в Альвикен и позвонила в его дверь.

Она вылила на спину Стефана не меньше двадцати кувшинов воды.

Закончила рассказ, и наступило долгое молчание. В тишине услышала, как заработал автомобильный двигатель. И она не могла бы сказать, почему внезапно заледенела ее душа – от страха увидеть реакцию Стефана или от чего-то еще, – словно кто-то пронзил ее сердце ледяной сосулькой.

Она настолько увлеклась мазохистскими подробностями своего рассказа, что совершенно забыла…

– Эмиль… – помертвевшими губами прошептала Карина. – Где Эмиль?

– Пошли!

– Мне нельзя с тобой играть.

– Почему это?

Молли подошла поближе, и Эмиль прижал к животу рысенка Сабре, как щит. Глаза у нее заплаканы, на щеках – розовые воспаленные полоски. С первой же встречи Эмиль заметил странную вещь: Молли какая-то двойная, а в чем эта двойственность заключалась, понять он не мог. Как трансформеры, которые могли становиться то одними, то другими. И девочка, и не девочка.

А сейчас, со слезами на глазах, она не двойная. Девочка как девочка, особенно когда надувает губки и подмигивает Сабре.

– Симпатичный котенок.

– Это не котенок. Это рысенок.

– А как его зовут?

Эмиль не помнил, откуда он взял имя Сабре [31], для рысенка имя вообще-то глуповатое.

– Его зовут Мегатрон.

– Как у трансформеров?

– Ну да.

– Здорово. У меня был львенок Симба.

– Как в «Короле Льве»?

– Ага. Но он остался дома. У меня и фильм есть.

– И у меня.

Эмиль переложил Сабре под мышку и подошел поближе.

– А ты знаешь «Звездные войны»?

– Немного знаю, – пожала плечами Молли.

Ему очень хотелось показать кому-то, пусть даже Молли. Она наверняка не представляет, насколько это круто, но, может, и она поймет. Не все, конечно, но немного поймет, поскольку немного знает «Звездные войны».

Он достал двух Дартов Молов из кармана, но оставил лазерные мечи, чтобы они не убежали куда-нибудь сражаться.

– Вот это да, – сказала Молли. – Можно посмотреть?

Эмиль протянул ей фигурки. Они явно произвели впечатление, но, к его разочарованию, Молли спросила:

– А кто это?

– Ты же сказала, что знаешь «Звездные войны»!

– Чуть-чуть. Это какие-то злодеи, да?

– Вот еще! Это же Дарт Мол!

Эмиль начал быстро рассказывать, кто такие Оби-ван Кеноби и Квай-гон-джинн. Молли слушала с широко открытыми глазами. А может, так даже и лучше, чем если бы она знала все в подробностях.

– Мы можем в него поиграть! – воскликнула Молли, когда он закончил свой рассказ.

– В Дарта Мола?

– Ну да! Пошли!

Эмиль не то чтобы забыл, что ему не разрешили играть с Молли. Он просто не понимал почему. А раз он не понимал почему, значит, запрет не так уж важен. Так бы сказал папа. Перед глазами вдруг возникла страшная папина спина, но картинка исчезла, когда Молли залезла под свой кемпер и сказала:

– Космические партизаны атакуют!

– Космическая империя наносит ответный удар. – Эмиль вздохнул, полез за ней и лег рядом на живот.

Она поставила фигурки Дарта Мола на траву перед кемпером и заставила их говорить что-то, не имеющее ни малейшего отношения к «Звездным войнам». Эмилю пришлось взять на себя командование, и она весело захохотала, когда он сказал басом:

– Фел из май эллай![32]