Князь Рус Лопатин Георгий

Когда Словен все же нашел в себе силы спуститься к стану, его встретили сообщением:

– Рус решил, что его Род не будет пока искать горы Рипы, а поищет место для удобной зимовки! А мы как?

Люди смотрели напряженно, за столько лет все так перемешались, что сейчас делить Роды – резать по живому. Словену очень хотелось сказать, мол, Рипейские горы искать не стоит, их нет, но он промолчал. Только кивнул:

– Подумаем.

Но в шатер к Русу не пошел, не желал видеть обманщика Тимара. Теперь никто не смог бы переубедить Словена, что Тимар не таков! «Пойдем на полуночь! Пойдем на полуночь!» – мысленно передразнил он волхва. Завел в студеные леса, а сам упал без сил. И спроса с него никакого. Небось был бы здесь Нубус, того камнями бы закидали.

Мелькнула злая мысль, что, узнай родовичи правду, не поздоровилось бы и Тимару.

Словен понимал, что Рус прав в одном – злостью беде не поможешь, пока не успокоится, решение принимать нельзя. Но досада глушила все разумные мысли, потому князь отправился куда глаза глядят с одним луком за плечами. За ним осторожно скользнул Волхов.

В стане, конечно, заметили, что Словен вернулся отдельно от младшего брата и к тому в шатер проведать Тимара не зашел, а потом и вовсе куда-то исчез в одиночку. Родовичи решили, что братья поссорились, небось твердый Словен требовал идти вперед, а Рус, пожалев недужного Тимара и еще многих, решил пока остановиться. Так уже бывало не раз, именно по настоянию Руса Роды останавливались, когда еще можно было бы идти вперед. И Рус всегда оказывался прав, не подготовься они к суровой зиме на шестое лето, некому было бы и сейчас ломать головы над тем, как быть, погибли бы тогда все.

Но люди понимали и Словена, уже невтерпеж дойти наконец и своими глазами глянуть на эти сверкающие вершины, за которыми благословенная Земля предков. Только дивились – как получилось, что ныне Рус оказался мудрее старшего брата? Видно, время учит многому, а годы, прожитые в тяжелой борьбе не просто за себя, но и за жизнь Рода, воспитали из Руса настоящего мудрого князя. За его Род можно только порадоваться.

Конечно, это не горы Рипы, но места благодатные. В лесу видимо-невидимо дичи, в реках и многочисленных озерах рыбы, на берегах птицы, под ногами ягод, сколько угодно травы для скота… Никакого намека на засуху, напротив, иногда дождей даже много. Как и мелких мошек, немилосердно жалящих лицо, руки, шею. Но к этому можно привыкнуть.

Если найти места посуше, то вполне можно жить. Но как же тяжело расставаться с мечтой о благословенных землях! Им много раз встречались места, где можно сытно жить, только трудись, не ленись. Роды могли остаться и там, но упорно шли вперед в поисках заветных Рип. И что теперь? Как сказать людям, что таких нет?

Словен даже не позаботился приглядеться, куда идет. Такого с ним никогда не случалось! В незнакомых местах, а теперь все вокруг такие, он примечал каждое дерево, каждую ложбинку, каждый ручеек и возвращался обратно, ни разу не заплутав. Но на сей раз князь был настолько подавлен услышанным, что шел и шел, не заботясь о возвращении. Если честно, то даже возвращаться не хотелось, хотелось лечь, смотреть в осеннее небо, следя за белыми облачками, и ни о чем не думать.

Словен устал, очень устал за много беспокойных лет, когда не позволял расслабиться ни на минуту ни себе, ни родовичам. Все было подчинено одной мысли: дойти до Рипейских гор и найти Землю предков! Ради этого положено немало сил и даже жизней. Он забыл, что значит любить женщину, ласкать детей, забыл о милосердии, о доброте, он забыл самого себя. Все время требовал и требовал, гнал и гнал Роды вперед за мечтой. И все для того, чтобы, увидев эти холмы, узнать, что здесь когда-то были горы Рипы?!

Отчаянье сжимало сердце Словена ледяной рукой, он на ходу обрубал ветки, попадавшиеся под руку, швырял их в сторону, топтал многочисленные грибы, сбивал ягоды. Ничто не могло обрадовать князя. Наконец, упершись в берег лесного озера, обессиленно присел на большой валун. С тех пор как они покинули Треполь, осень одиннадцатый раз устилала землю листьями. Вырос Волхов, виски самого князя посеребрила седина, безусый Рус превратился в крепкого мужчину. Умерла Полисть, погибла Илмера, нет больше старого Добрилы, медведь задрал отца Славуты, а сам мальчишка превратился в красивого рослого парня, на которого заглядываются девки… Многих нет, немало народилось и детишек, которые не знают, что такое Треполь и большие дома, не ведают степного запаха полыни, никогда не увидят родных для их родителей мест. А сами родители?

Мелькнула шальная мысль – повернуть обратно, пройти снова этот путь и увидеть Треполь! Но что он там скажет? Что Тимар ошибся и столько лет потрачено зря? Да и как объяснить людям, что их мечта сузилась до невысоких холмов?

Словен долго сидел, глядя на гладь озера, на стаи уток, одна за другой опускавшиеся на воду, на заросли ивняка по берегам. Вдруг он заметил, что стало темнеть, и, оглянувшись, осознал, что не представляет, где находится и даже в какую сторону ушел от стана. Это открытие было неприятным. В незнакомых местах так легко не просто заблудиться, а попасть в беду. После того как в болоте на их глазах утонул большой лось, родовичи побаивались ходить без оглядки. Вспомни Словен, что по пути обломал немало веток, он легко бы нашел дорогу обратно, но князь делал это не задумываясь, а потому и запомнить не мог.

И вдруг услышал голос Волхова:

– Отец!

Сначала решил, что просто почудилось, но от дальних кустов к нему двинулась фигура сына.

– Ты откуда здесь?

Волхов не ответил, лишь присел рядом на валун и тоже задумчиво уставился на воду. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, пора возвращаться, но Словену совсем не хотелось признаваться сыну, что он не знает дороги. Видно, сам Волхов шел за ним тайком, не догадываясь, что отец идет бесцельно.

– Я знаю, что гор Рипы нет. И страны за северным ветром тоже.

– Откуда?! – ахнул Словен.

– Я тоже волхв.

– Давно знаешь?

– Да.

Словен ахнул:

– Чего же молчал раньше?

Глаза сына стали насмешливыми:

– А ты мне поверил бы?

Повисло тяжелое молчание.

– Тимар… лгал раньше?

– Нет, боги действительно вели нас сюда.

– Зачем?

– Это их воля.

– Что теперь делать?

Впервые Словен вообще просил у кого-то совета, а уж тем более у сына.

– Рус прав, нужно искать место для зимовки.

– А потом?

– Не знаю.

Словен вскочил:

– Я не могу оставаться здесь! Видеть вот это!.. – он показал на дальние холмы.

– Рус сказал, что его Род пойдет на заход солнца искать место для зимовки.

– Он пойдет!.. Ишь какой! Решил за меня!

– Он за тебя не решал, сказал, что ты подумаешь до завтра.

Еще немного посидели молча. Словену было досадно, что в такую минуту младший брат оказался разумней и спокойней его. Но сердце все равно жгла досада от несправедливости, хотелось кричать от отчаянья, а приходилось мириться и жить дальше.

Вдруг Волхов поднялся:

– Пора идти, не то потом не найдем дорогу обратно.

– А сейчас найдем?

– Ты столько кустов наломал, что, пока не стемнело, найти можно.

Словен оглянулся, и впрямь, его путь отмечали обломанные ветки. Стало смешно, но смех все равно был горьким.

В стан вернулись уже в темноте, пару раз то один, то другой все же проваливались в ямы, а потому промокли и перепачкались. Хотелось в тепло, к огню и… к людям.

Род понял отчаянье Словена по-своему. Все решили, что тот рвется скорее к заветной цели, а Рус и Тимар придерживают князя, заставляя зимовать, не дойдя до Рипейских гор.

Родовичи понимали, что Рус прав, но они жалели и Словена.

Сам Словен утром подошел к шатру Руса, но входить не стал, только окликнул:

– Выйди.

Вышел Славута:

– А где князь?

– Ушел купаться.

– Как он?

Кивок в сторону шатра означал, что вопрос относится к Тимару.

– Ничего, очухался. Старый он все-таки…

Едва сдерживаясь, чтобы не обругать недужного волхва, Словен повернулся, чтобы уйти, но из шатра раздался голос самого Тимара:

– Словен, зайди.

Волхв лежал бледный, как снег, под глазами темные круги, губы синие, седые волосы растрепались.

– Сядь… скажу что…

Что он еще мог сказать, кроме того, что Словен уже услышал?! Но уважение к старости, тем более к старому волхву, заставило гневливого князя подчиниться. Ждал, что Тимар станет оправдываться или уговаривать согласиться с Русом, но тот сказал другое:

– Волхов еще молод, нельзя ему вместо меня… Если придется, то пригляди за ним, беды наделает…

– Как ты?

– Нет, для своей души наделает… Словен, не позволяй ему знаться с черными силами, пусть не таит зла на людей…

Словену стало обидно за сына, фыркнул:

– С чего ты взял, что он злой?

– Я все вижу, Словен. Волхову легче с темными силами, это плохо. Ему бы совсем не волховать, да нельзя, я уже стар и немощен, один он остается. И Илмеры нет…

– А что Илмера?

В сердце Словена снова заползло то давнее подозрение, что сестра погубила себя, чтобы спасти племянника.

– Собой она его тогда спасла…

– И ты не остановил после этого Волхова?!

– А как я мог? Он уже достаточно знает, чтобы волховать самому. И теперь Волхов сильнее меня. Потому и прошу – как отец постарайся оберегать его от злости, чтобы душу не губил, ее так легко испачкать. Я держал, пока мог, теперь твоя очередь.

На сердце у Словена стало совсем темно. Мало того, что мечта разрушилась, так еще и сын с темными силами знается!

Метнулся в свой шатер, даже забыв поблагодарить Тимара. Волхов сидел, прикручивая жилкой наконечник стрелы к древку. Почему-то вспомнилось, как всегда торопился Рус и как часто потом переделывал. Волхов не таков, у него витки ложатся, как у отца, медленно, зато ровно. А еще пришла мысль, что сыну пора жениться, только как, если тот волхв? Эту мысль перебила другая, и Словен поинтересовался:

– Волхов, у тебя ни к одной зазнобе сердце не легло? Может, женить тебя?

Пусть лучше совсем перестанет волховать, женившись, чем связывается с темными силами!

Парень поднял изумленные глаза на отца, усмехнулся:

– Это тебе Тимар подсказал, чтобы я не волховал?

Если честно, Словен растерялся, неопределенно дернулся плечом:

– Что Тимар, сам вижу, что пора…

Волхов встал, они оказались совсем рядом, оба рослые и крепкие, очень похожие, только у старшего седина в волосах, а у молодого нет. Глаза младшего насмешливы, хотя где это видано, чтобы сын насмехался над отцом, да еще и князем?!

– Поздно, отец. Волхвом я уже стал и с темными силами знаюсь. Если уж тетка Илмера не удержала, то вам с разиней Тимаром и вовсе не по силам!

На миг показалось, что взгляд Волхова сверкнул волчьим глазом, стало жутко. Душа Словена содрогнулась: неужели за время пути он потерял сына?! А тот обошел стоявшего столбом князя и уже у выхода безразлично бросил:

– А Тимару передай, пусть на моем пути не встает, я теперь сильнее.

Словена обожгла догадка:

– Ты у него силы отбираешь?!

– Я!

И тут в князе всколыхнулась вся злость последних дней, сжав кулаки, он приблизился к сыну, голос хрипел от гнева:

– Не смей трогать старика! Не посмотрю, что ты волхв!..

Что-то в отцовском гневе испугало сына, отступил, протянул примирительно:

– Ладно-ладно, не трону я вашего старикашку, пусть живет…

Словен вылетел вон и снова помчался куда глаза глядят. Когда он упустил сына?! Неужели там, в лесах, когда, занятый своими мыслями, не заметил, а Илмера все поняла и даже пожертвовала собой? Ему бы за волосы тащить сына от старого колдуна, как просил Тимар, а князь только смеялся, мол, сильнее будет!

Волхов долго смотрел в след отцу невидящим взглядом. Для себя он уже понял, как сможет пересилить князя и подчинить его волю своей. Только делать это надо постепенно и осторожно, не как сегодня. Поторопился, понадеялся, что злость на Тимара пересилит, что отец подчинится без усилий. Не получилось, теперь Волхов знал, что нужно делать, чтобы заполучить отцовскую душу в свое распоряжение.

Но прежде всего избавиться от Тимара и Руса! Эти двое будут мешать. Просто убить их нельзя, даже старый волхв теперь должен жить, иначе с отцом не сладить. Значит, надо разделить Роды, чтобы каждый пошел своим путем.

Что ж, ждать Волхов тоже умел, а впереди у него было еще много времени… очень много…

Маялся не один Словен, Рус тоже не зря отправился купаться в холодной воде. Хотелось освежить мысли и принять, наконец, решение. Принеся Тимара, он не сказал родовичам страшную правду, язык не повернулся. Но постепенно все больше понимал, что лгать не годится. Зимовать прямо здесь? Но ежедневно видеть невысокие холмы, зная, что это и есть бывшие Рипейские горы, за которыми уже ничего не лежит…

А что он скажет людям весной, когда снова возродится их надежда?

Рус долго плавал саженками, не замечая ни холода, ни времени. Когда выбрался из воды, решение уже созрело. Быстро одевшись, поторопился в стан.

Тимар уже чуть пришел в себя, но лежал еще бледный, как снег, с впалыми глазами, в которых плескалось разливанное море горя. Рус присел рядом, рука легла на сухую руку волхва:

– Как ты?

Тимар ответил вопросом на вопрос:

– Что решил?

Рус долго молчал, глядя на пляшущие в очаге языки пламени, потом помотал головой:

– Я никогда не лгал людям, не стану и сейчас. Лучше пусть знают правду, чем потом корят меня за обман. Не бойся, я смогу тебя защитить.

– Рус… я не боюсь за себя. Больно думать, что люди могут потерять всякую надежду.

Князь вдруг оживился:

– Скажи, Тимар, боги действительно говорят, что мы должны найти хорошие для жизни земли?

– Да, но через много лет.

– Но ведь должны?

– Да.

– Ты можешь волховать?

– Что ты хочешь знать? Есть ли за этими холмами Земли предков?

– Я помню, что нет. Хочу знать, в какую сторону нам теперь идти.

– Ты веришь в мое волхование?

У Руса изумленно раскрылись глаза:

– А почему нет?

– Но я завел вас в непроходимые холодные леса.

– Не ты завел, а боги. Значит, так было нужно. Помнишь, ты сам не раз твердил, что ничего в жизни не происходит просто так, все для чего-то. И если человек ничему не научился на одной беде, боги посылают ему другую, похожую. Может, нас так долго вели сюда, чтобы мы что-то поняли? – Он вдруг начал рассуждать сам с собой: – Мы поняли. Что в одиночку нельзя, что каждый должен помогать другому, что главное не леса, полные дичи, реки, кишащие рыбой, а помощь родовичей… Что жить без дела на всем готовом скучно, человеку руки и голова на то даны, чтобы польза от них была… Мы же поняли это, Тимар, значит, теперь сами Рипейские горы и Земли за ними не так уж важны. Знаешь, – глаза князя вдруг заблестели, – а ведь я даже рад, что их нет!

– Чего нет?

– Ни Рипейских гор, ни Земель, где все достается без усилий. Там скучно жить, я бы оттуда сбежал, наверное…

Тимар едва не засмеялся: нет, Рус все равно в душе мальчишка, но как же ему было хорошо рядом с этим мальчишкой!

– А я понял главную ошибку своей жизни.

– Какую? – С князя мигом слетела вся веселость.

– Не Волхова я должен был учить, а тебя.

– Не… это не для меня!

– Рус, издревле с богами разговаривали самые разумные в Роду. Это необязательно старшие и наученные, но обязательно лучшие. Это князья, Рус.

– Ну какой я князь? Князь вон Словен, его учи.

– Ты давно князь, Рус, только пока этого не понял. К кому идут за советом и помощью люди? Кому готовы открыть душу и кого слушают?

– Но всем распоряжается Словен.

– Это потому, что ты не пробовал.

– И не хочу пробовать. Помочь могу, посоветовать тоже, пожалеть могу, а заставлять… Нет, не могу.

Тимар едва сдержал улыбку.

– И не надо, Рус. Ты только подскажи, люди тебе верят и все, что скажешь, сделают без окриков. Ведь так бывало, и не раз.

Рус немного посидел, соображая. Тимар говорил правильно, уже не раз бывало, что родовичи противились даже распоряжениям Словена, но легко выполняли его собственную просьбу. Но Рус все равно не привык считать себя князем. Только сейчас мысли были не об этом. Он поднялся:

– Тимар, я скажу родовичам правду, они не заслужили, чтобы их обманывали.

– Скажи.

Рус стоял перед собравшимися людьми и думал, каково им будет узнать, что мечта растаяла, точно лед на солнышке. Чуть в стороне за ним напряженно наблюдал Волхов. Словена не было в стане, старший князь снова где-то бродил в одиночестве.

– Много лет назад я позвал вас искать Земли предков, что за Рипейскими горами. Мы прошли трудный путь, многое повидали, много испытали. Часто мечтали об этих Землях, где реки текут в золотых берегах, где все растет без людских усилий, где люди не знают бед и забот и им не нужно трудиться, не нужно добывать пропитание в поте лица… Боги вели нас сюда, по пути научив многому. Кто хотел – тот научился, кто задумывался – многое понял.

Но теперь я хочу сказать вам самое главное. Вы можете обвинить меня в обмане, в том, что завлек в холодные края и заставил страдать. Вы можете… изгнать меня из Рода, но лгать я вам не хочу. Вы достойны знать правду. Рипейских гор и благословенной Земли за ними давно нет! Нет Земли, откуда когда-то ушли далекие предки!

Сказал, словно бросился в холодную воду, и теперь стоял, открыто глядя в лица сородичей. Его вина в том, что позвал, но не его вина, что не знал о том, что Земель нет. Рус напряженно ждал решения своей участи. Если скажут, что достоин изгнания, он подчинится. Как станет жить – неизвестно, но подчинится, родовичи имеют право покарать бывшего неразумного мальчишку, бросившего клич, сорвавший с места столько людей и приведший их в холодные, хотя и богатые края. Хотел просить только помочь Роду вернуться, а уж потом уходить. Он силен, сильнее многих, его руки нужны ослабевшим людям.

Стало так тихо, что слышно, как шелестит ветер в верхушках деревьев. И вдруг раздался почти мечтательный голос Ворчуна:

– А по мне, так и хорошо, что ее нет, этой самой Земли, где все дармовое! Чем самим-то заниматься? Лежать да жрать? Не-е… это не по мне.

Вокруг засмеялись, как показалось Русу, с облегчением.

– Верно, день полежишь, другой… через седмицу так спину заломит, что обратно попросишься, – это уже Инеж.

– А оттуда небось и не выпускают. Давненько уже никого не видывали из этой Земли.

– Нам туда не надо.

– И пусть, что ее нет, Рус.

– Ты только скажи, куда нам дальше-то? Не обратно же.

У Руса так перехватило горло, что впору заплакать. С трудом поборов вставший внутри ком, он помотал головой:

– Я думал, вы меня разорвете…

– С чего это?

– Так ведь я позвал эту Землю искать.

– А хоть и позвал, у самих головы на плечах были, могли бы и не идти! – великодушно решили родовичи.

– А я не жалею, что пошел. Чем дома сидеть да с соседями лаяться, лучше вот так, как мы, – трудно, но дружно!

Ответом на эти слова Радока были дружные крики одобрения. Никто не корил за потерянные годы и силы, никто не пенял на несбывшуюся мечту.

Галдели долго, наконец Ворчун опомнился:

– Ты только, князь, вот чего скажи: куда нам теперь идти?

Рус даже растерялся: мало того, что не пеняют, еще и совета спрашивают! За него ответил Инеж:

– Никуда мы ныне не пойдем, разве что место получше для зимовки выберем, а по весне решим, Рус ведь уже говорил.

И снова родовичи поддержали. Говорили о том, что надо найти земли, где потеплее, чтобы какой-никакой хлебушек родился, чтобы овощи растить можно было… Про огороды особо настаивали женщины, которым надоело перебиваться одними лесными травами и мясом.

В стороне стоял Волхов, недобрым взглядом глядя на родовичей. И чему радуются? Им сказали, что земель, где можно жить припеваючи и ничего не делая, не существует, а они довольны! Радоваться тому, что хлеб сам не сыплется с неба, а вода не течет в рот? Молодому волхву стало не по себе, он понял, что не осилит, не подчинит себе этих людей. Чем можно запугать тех, кто верит, что трудные испытания – подарок богов?

Пока галдели, почти стемнело, вдруг кто-то сообразил, что старшего князя нет, снова ушел невесть куда.

Словен действительно отправился в лес. На сей раз он не мчался, не разбирая дороги, но и нарочно путь не примечал. Возвращаться не хотелось вовсе, он просто шел и шел. Потом долго сидел на краю болота на поваленной березе.

Разрушилось все, о чем он мечтал, вся основа его жизни. Нет Рипейских гор, нет Земли предков, нет сына… Родовичи вправе спросить с него за все, но они еще не знают самого страшного, в чем он виноват. И это не погоня за призрачными горами и землями, это сын Волхов, который так стремится стать врагом Рода!

Как просил его Тимар не пускать мальчика к колдунам! Как ссорились они с Илмерой из-за дружбы Волхова с Чаргом и Марой! Не послушал ни волхва, ни сестру. Конечно, будь Тимар потверже, настоял бы, но волхв слишком мягок. А он сам? С огнем играл, хотел, чтобы у сына больше силы волховской было, а о том не подумал, что молод еще Волхов, что не удержится на тонкой грани добра и зла… Теперь это обернулось бедой, которая и была самой страшной для отца. С него спросится за гибель сыновней души, и неизвестно, примет ли его после этого Ирий. А уж о Волхове и думать нечего – не примет. Словен даже застонал от мысли о том, что помог сгубить вечную душу сына.

Среди болотной тины вдруг вздулся и лопнул большой пузырь. Князь невольно вздрогнул, точно это сама черная сила напомнила о себе. На мгновение страшно потянуло туда, в болотную черноту, шагнуть и забыться вечным сном. Словен даже головой затряс, отгоняя жуткое видение. Так проще всего, но это боги не приемлют совсем. Мелькнула мысль, что если Илмера отдала свою душу, чтобы вытащить Волхова, то и он может пожертвовать своей, спасая сына. Для этого надо спросить Тимара, что делать.

Но одного воспоминания о волхве было достаточно, чтобы тяжесть раздумий навалилась вновь. И все же Словен поднялся с поваленного дерева, на котором сидел. Пора возвращаться.

Вокруг было уже темно, и Волхова на сей раз рядом не оказалось. Сломанных веток тоже. Словен понял, что куда идти попросту не представляет, и даже рассмеялся: хотел пожертвовать собой? Жертвуй. Ночью у болота мятежной душе самое место, чтобы погибнуть. Только это будет зряшная гибель, которая никому не принесет ни пользы, ни покоя.

Показалось или чуть подальше сверкнули огоньки хищных глаз? Нет, не показалось, огоньки снова мелькнули, но уже ближе. За ним наблюдали, и теперь он знал, что это не дивьи глаза, это обычные волки. Серые хищники хорошо почувствовали одиночество и беззащитность человека, а потому подходили медленно, словно предвкушая роскошный пир!

Волки осенью страшны, как и зимой. А с собой даже ножа толкового нет. И не знает, в какой стороне стан. Солнце зашло, небо затянуто тучками, ни по солнышку, ни по звездам не поймешь, в какой стороне родовичи.

Нет, он просто так не сдастся! Потянул носом, не повеет ли дымом костра или запахом еды. Ничего… Слишком далеко ушел. Голосов не слышно, и шума никакого, только ветер гулял в высоких верхушках сосен и берез. Если хотя бы понять, в какую сторону идти…

Оглянувшись, Словен приметил себе большую березу, на которой можно попытаться пересидеть до утра, а там видно будет. Отступал к ней осторожно, стараясь не выпускать из вида эти огоньки. И все же едва успел: волки тоже были не промах и упускать лакомую добычу не собирались.

Сильное тело послушно рванулось вверх. Высоко забираться не стал, боясь, что дерево не выдержит, сел на первом крупном суку, стараясь не вертеться, чтобы не оказаться на земле, к радости серых хищников. Вообще-то волкам и без Словена хватало еды, осень все же не зима, но, видно, и впрямь почуяли беззащитность двуногого.

Стало уже совсем темно, Словен скорее догадался, чем разглядел двух матерых волков под своим деревом. Лук бы со стрелами, снял бы обоих даже в темноте, по одной догадке. Но никакого оружия не было.

Сначала сидел спокойно, понимая, что хищники до утра ожидать не станут, и без него добыча найдется. Но одно неловкое движение свело все надежды на нет, сук, на котором он устроился, слегка треснул! Еще одно – и он полетит вниз. Осторожно придвинулся ближе к стволу, прижался к нему, готовый в любой миг вцепиться. Когда чуть успокоился, нашарил ветку, что чуть повыше, и понял, что на нее рассчитывать нельзя. Береза оказалась не такой крепкой, как виделась в темноте.

Еще выше был другой сук, но, чтобы до него дотянуться, надо не просто встать на слабый нижний, но и слегка подпрыгнуть. Прыгать по веткам в темноте – занятие не слишком подходящее, но пока тот, на котором он сидел, не обломился совсем, нужно сделать хоть что-то.

Словен осторожно, стараясь не вертеться, распоясался, примерился и попробовал перекинуть кожаную полоску через крепкий сук наверху. Получилось с третьего раза. Потянул за концы, определяя, выдержит ли вес его тела. Сук даже не качнулся. Это уже хорошо. Связал меж собой концы, чтобы в темноте не упустить, зацепился и стал подтягиваться.

Внезапно раздался треск, сильное тело Словена взлетело на верхний сук раньше, чем успел понять, что это обломился нижний сук, на который он слишком сильно оперся. Здесь сидеть оказалось неудобно, но выбора все равно не было. Чтобы не свалиться, Словен привязал себя, сделать это пришлось за руку, потому что пояса не хватало обхватить ствол и его тело. Хорошего мало, но все лучше, чем быть разодранным волками. Он постарался привалиться к стволу и найти удобное положение, все же сидеть до света долго.

Только теперь, когда до серых хищников внизу было достаточно далеко, Словен прислушался. Показалось или откуда-то донеслись людские голоса? Но ветер дул в другую сторону, и верхушки деревьев шумели довольно сильно.

Когда стало темно, а князь не вернулся, забеспокоился не один Рус. Родовичи принялись обсуждать, куда тот мог уйти. Спросили Волхова, тот лишь плечами пожал:

– Не знаю.

Словен не малое дитя и способен защитить себя сам, но у Руса почему-то было беспокойно на сердце. Видя, что уже не сумерки, а попросту ночь, он зашел к Тимару:

– Ты можешь подсказать, где Словен?

Волхв чуть помолчал, потом обеспокоенно произнес:

– Он у большого болота и в опасности.

– С какого края?

– Я не знаю, Рус. Но ему что-то угрожает.

Уже через несколько мгновений родовичи собирались на розыски. Запалили сделанные из толстых веток факелы, договорились не терять друг дружку из вида и по знаку Руса останавливаться и замолкать, может, услышат голос Словена.

Когда прошли половину пути до болота, Рус посигналил, чтобы встали, и крикнул на весь лес:

– Слове-ен!..

Сколько ни вслушивались, ветер не принес ответа. Только захлопали крылья побеспокоенной ночной птицы, заухал чуть подальше недовольный филин, из-под куста, не выдержав напряжения, метнулся заяц. Если бы охотились, взять серого не составило труда, но сейчас не до него.

Немного погодя Рус снова закричал:

– Словен!

Вдруг показалось, что на сей раз ветер принес крик старшего князя: