Князь Рус Лопатин Георгий
Наконец она решилась поговорить, но не с Илмерой, как могла бы, а с Тимаром.
Волхв без лишних слов понял, что так мучает женщину.
– Ты зря беспокоишься, Рус все понимает и не судит тебя.
– Скажи, что мне делать?
– Живи так, как жила раньше. Рус полюбил тебя веселой, жизнерадостной девушкой, не становись злой старухой раньше времени. Не изводи себя и мужа ревностью. Ты можешь потерять его любовь.
Легко сказать, но как же трудно сделать! Не получалось: Полисть по-прежнему ревниво следила за каждым шагом Руса. Тот поневоле стал чураться женщин и девушек, все больше проводил времени с Вуколом и все больше мрачнел.
Однажды коваль не выдержал:
– Чего Полисть тебя ревнует, разве есть за что?
– Нет.
– Объясни.
– Объяснял, – мрачно хмыкнул Рус. – Не понимает.
– Она же хорошая…
– Хорошая, только глупая. Ладно бы только меня изводила, так ведь себя поедом ест!
– Почему, Рус? Что не так?
Они уже много дней работали рядом, о многом переговорили, князь хорошо знал, что Вукол не болтун и лишнего никому не скажет, потому вздохнул:
– Бесплодна она, потому и корит себя. И боится, что я из-за того ее брошу. А еще боится, чтобы кто из родовичей не догадался…
– Чего скрывать-то? Это давно все поняли. Беда, конечно, Рус, но что ж поделаешь? – И вдруг заглянул в лицо: – Неужто и впрямь бросишь?
Рус фыркнул, точно рассерженная лошадь:
– Как мог такое подумать?!
Вукол с удовлетворением хмыкнул, он и не ждал от князя иного слова. Некоторое время работали молча, и вдруг коваль снова что-то сообразил, осторожно поинтересовался:
– А… ты знал, когда от Словена брал?
– Знал.
– И взял?!
– Не вина ее в том, а беда. Худо, что поедом себя ест и мне покоя не дает.
– Рус, а ты лаской бери.
– Да беру, – чуть раздраженно огрызнулся тот. – Только не поддается. Все ей кажется, что другая могла бы дите родить, а потому я на этих других заглядываюсь.
– Трудно тебе.
– Трудно, – со вздохом согласился князь, – только, думаю, и ей не легче.
Облетели последние листья, наступала еще одна зима. Теперь наученные горьким опытом родовичи вплотную к первому ряду бревен тына снаружи поставили еще один – бревно к щели между предыдущими. И крышу накрыли тоже не ветками, а располовиненными бревнами. Только вверху оставили дыры для выхода дыма. Правда, оттуда немилосердно сыпалась сажа от очагов, но зато было куда теплее, чем в первый год.
И запасов у них набралось немало, тутошняя землица оказалась вполне щедрой, отплатила за заботу хорошим урожаем и репы, и моркови, и капустные кочаны лежали, как огромные головы… И трав запасли много, и камней для выделки, и кости, и одолень-травы женщины набрали вовремя, чтобы снова заняться тканьем.
Жизнь потекла привычным руслом. Не у одного мелькнула мысль: не остаться ли здесь?
Вот этого больше всего боялся Словен. А ну как привыкнут к оседлой жизни в здешних лесах, еще год, и с места не сдвинешь! Здесь было все – река и озера с рыбой и птицей, щедрый лес, много земли. А там, дальше, – неизвестность…
И остались бы, да случилась беда. Сначала с Полистью.
Лед еще не встал толком, что заставило женщину пойти к большой полынье? Воды можно набрать и у берега… Но она упорно топала туда.
Что-то вдруг точно толкнуло Руса: остановился на берегу и оглянулся на реку. Тревожно забилось сердце. Женщины набирали воду у самой кромки льда, а одна из них двинулась к водяному просвету, который до сих пор не замерз. Князю не надо присматриваться, чтобы душой угадать, что это его жена.
– Полисть!.. – Его крик заставил женщину обернуться. Но она только махнула рукой и пошла дальше.
Остальные замерли, лед уже трещал под ногами Полисти. Куда она?! Рус кубарем покатился вниз, ломая по пути ветки и мелкие кусты, метнулся на лед, не обращая внимания на треск.
Поняв, что муж догоняет, Полисть поспешила, она уже бежала, скользя и едва не падая.
– Полисть, стой!
Это было последним, что мог крикнуть Рус. Лед под ним самим проломился, а Полисть исчезла в полынье. Оказавшись в ледяной воде, женщина вдруг ужаснулась содеянному и попробовала выбраться. Но не тут-то было, в ледяной воде свело не только ноги, но и дыхание. Чуть побарахтавшись, Полисть пошла ко дну.
Рус бежал, на ходу сбрасывая верхнюю одежду, провалился, нырнул следом и только успел углядеть темное пятно опускавшегося вниз тела. Течение поволокло Полисть в сторону от полыньи. Выныривать и вдыхать было некогда, Рус вспомнил свое долгое сидение под водой, напрягся и, оттолкнувшись, все же добрался до жены. Но они оказались довольно далеко от свободной воды, потому потребовались отчаянные усилия, чтобы вернуться до нее и вынырнуть. Рус с усилием приподнял Полисть над водой, чтобы хоть чуть глотнула воздуха, и почувствовал, что все зря, жена мертвым грузом повисла в руках. Но бороться он не перестал: вытолкнул Полисть на лед, сам оставаясь в воде. Ему выбираться нельзя, тонкий лед не выдержал бы обоих.
А навстречу уже осторожно продвигались Даля с Порусью, распластавшись и толкая перед собой большие ветки.
– Держись, Полисть, тебя вытащат.
Но призыв был ненужным, женщина не шевелилась. К ней подползла Порусь, потому как была самой легкой из всех, находившихся на берегу, как клещ вцепилась в одежду Полисти и потащила к берегу, с трудом отталкиваясь от скользкого льда. И все же лед проломился и под ней. Тогда Порусь, уже по грудь в воде, принялась толкать женщину перед собой. Ноги и руки сводило от холода, но Порусь не замечала ничего. Чуть ближе к берегу девочке бросились помогать и остальные. Конечно, лед проломился окончательно, и последние шаги добирались уже по колено в воде.
От жилья, услышав крики, к ним бежали мужчины. Рус выбрался из воды сам, но в тепло, как требовали, не ушел. Он склонился над бездыханной женой:
– Зачем, Полисть?..
Если честно, то ни для кого не было секретом зачем – чтобы освободить мужа. Но тот не рвался на свободу, Полисть зря выдумывала себе разные глупости.
Кончилось все тем, что Полисть похоронили, но Рус этого не видел. Барахтанье в ледяной воде не прошло даром, и он слег в горячке. В бреду уговаривал Полисть не ревновать, не уходить, оставляя его одного…
Немного пришедшая в себя после купания в ледяной воде Порусь поила его отваром, вытирала горячечный пот с чела и с тоской слушала бормотание. Ну почему она так мала и нехороша собой? Князь полюбил красавицу Полисть и даже глазом не вел на нее саму, больше похожую на тонконогого недавно рожденного олененка, чем на девушку. Порусь вспоминала, как они рядом лепили горшки и у Руса не сразу получалось, как собирали вместе с Илмерой травы еще два года назад, а Рус совал свой любопытный нос, смеша сестру, как однажды вместе плели большой жгут из кожаных полосок, держа за разные концы. Порусь не удержала, и жгут скрутился кольцами, пришлось долго распутывать. Рус смеялся над корявыми руками девочки. Небось над Полистью не смеялся… Даже тогда, когда у той совсем не получалось или выходило плохо, не смеялся. Родовичи это видели и понимали, что князь любит, потому готов простить жене даже ее бесплодие.
Он-то готов, да оказалась не готова сама Полисть, утопилась, чтоб не мешать.
Порусь вздыхала: что теперь будет с Русом?
Гибель жены действительно сильно повлияла на Руса, до самой весны он почти не выходил из жилища. Только жил теперь у Вукола, день и ночь стуча рядом с ним по камням и шлифуя свои поделки. Молчаливый Вукол ни о чем не спрашивал князя, да и что говорить, все ясно. Русу не напоминали о Полисти, сам он тоже ничего не говорил. Но родовичам очень не хватало его задорного смеха, его любопытства, его уверенности в том, что все будет хорошо.
Не раз приходил к Вуколу Словен, садился рядом, подолгу молчал. Иногда и себе брал какое дело, но чаще просто сидел, уставившись на огонь очага.
И все же Вуколу надоело тяжелое молчание, день за днем висевшее в доме. Одно дело не болтать, когда работаешь, и совсем другое вот так – мрачно и безысходно. Искоса посмотрев на князей, каждый из которых елозил наконечником по шлифовальному камню, он вдруг спросил:
– Рус, ты умер?
– Чего?! – вскинул голову тот.
– Я спрашиваю: кто из вас утонул, Полисть или ты?
– Ты что, Вукол? – вытаращился на коваля Словен.
– А лучше б утонул! – тот вдруг швырнул в сторону незаконченный наконечник. – Чем сидеть вот так живым мертвецом день за днем!
Он встал, поворошил в очаге, снова сел напротив младшего князя.
– Рус, у меня женка и трое деток в огне погибли, ты должен помнить. Думал, с ума сойду и жизнь кончилась. А вот не кончилась она! До сих пор продолжается, и я для людей много полезного сделал.
Что-то в лице Руса изменилось, он словно очнулся ото сна, слушал Вукола уже чуть виновато. А тот продолжал:
– Рус, ты людям нужен! Все уж забыли, как князь смеется.
– Не могу я смеяться!
– А ты и не смейся, только не хорони себя вслед за Полистью, твой срок не пришел, князь.
Нельзя сказать, чтоб после того Рус стал веселее или принимал участие в общем разговоре, но людей не чурался. Поговорил с ним и Тимар:
– Чего ты боишься, Рус?
– Виню себя.
– В чем?
– Полисть не уберег.
– Дурное она сделала, очень дурное, но в чем твоя вина?
– Знаешь, почему сделала?
– Что деток у вас не было? Так ведь ты ее в том не виноватил?
– Нет, она сама себя.
– Старался сказать, что любишь и без деток?
– Говорил, да, видно, плохо, не верила, все ревновала.
Тимар долго молчал, потом вздохнул:
– Рус, всякое наше слово может кого-то обидеть, даже если мы о том не думаем. Не верю, что ты обдуманно когда-то Полисть укорил…
– Да не укорял я! Ни обдуманно, никак не корил! Наоборот, твердил, что люблю, что дорожу ею. А она ревновала без дела…
– Знаю, видел. Вот потому и не вынесла.
– Но не мог же я сиднем сидеть подле нее только?
– Не мог. А теперь чего сидишь?
Рус вытаращил глаза на волхва:
– Сижу…
– Вот я и спрашиваю: чего сидишь-то? Жизнь не закончилась, Рус, выходи к людям.
Мара
Но беда никогда не ходит одна. Пришла в Род и другая…
Еще летом к их жилищам вдруг вышел какой-то старик. Родовичи ахнули: получается, места не пустые?! Одет старик немного странно: множество нашитых кусочков меха, бляшек, ракушек болталось от движения и просто на ветру. Черные волосы заплетены, как у женщины, во множество косичек, на концах которых тоже фигурки из дерева.
– Колдун… – в ужасе прошептал кто-то.
Навстречу пришельцу шагнул Тимар, склонился:
– Приветствую тебя, незнакомый человек.
Тот долго изучал волхва взглядом, потом усмехнулся:
– Я Чарг. Вот и познакомились.
– Ты никак кудесник?
– Кудесник.
– А Род твой где?
Родовичи не видели дымов поблизости.
– Род? Там Род, – неопределенно махнул рукой кудесник. Его глаза перебегали с лица на лицо, цепко вглядываясь в каждого. Многим стало не по себе. Особенно долго всматривался Чарг в Волхова. Парнишка вдруг почувствовал, что его неодолимо влечет к этому страшному человеку. Зато когда перевел взгляд на подошедшую Илмеру, то даже чуть отшатнулся. Глаза девушки зло сузились.
Чарг пробыл у них недолго, осмотрел стан, не заходя в жилье, покачал головой и удалился, пообещав прийти еще. На вопросы о своем Роде и о том, где живет, не отвечал, делал вид, что их не слышит. Родовичам очень не понравился странный старик. После его ухода захотелось вымыться, словно своим приходом облепил их паутиной.
Но причин гнать Чарга у родовичей не было, он не мешал, не лез не в свое, ни о чем не расспрашивал. Наоборот, всегда приносил что-то полезное, показал, как ставить хитрые силки на зайцев, посоветовал, где лучше брать кремневые камни… Постепенно родовичи привыкли к странному знакомому, его не переносила только Илмера, да Чарг и сам к ней не подходил, только смотрел издали, причем всегда зло. Зато Волхов вился следом как привязанный, заглядывая в лицо и впитывая каждое слово кудесника.
Такое внимание парнишки очень не понравилось Тимару, но когда он стал говорить об этом Словену, тот усмехнулся:
– Ревнуешь? Боишься, что Волхов будет у него учиться?
Тимар ахнул:
– Учиться у кудесника?! Ты белены объелся, Словен?! Да ведь они часто с темными силами связаны!
– Ничего, немного темной силы хорошему волхву не помешает…
Тимар был в ужасе, тем более Чарг действительно однажды позвал Волхова с собой. Теперь против встала и Илмера:
– Словен, не отпускай сына!
– И ты туда же? Почему?
– Потеряешь!
– Чарг уже третий месяц ходит к нам в стан, но ничего плохого за это время не случилось, наоборот, мы многое узнали.
– Почему он ничего не говорит о своем Роде? Почему не всех зовет к себе?
– Ты его и спроси.
– Хорошо, если он не думает недоброе, то пустит к себе меня вместе с Волховом.
К его удивлению, пустил, правда сначала чуть подумал, но потом кивнул и согласился:
– Пойдем, Тимар, посмотришь.
То, что они увидели, поразило. Жилье не было выстроено тыном, оно поднималось над землей на высоту более половины бревна, словно вырастая из земли. Крыша вся заросла травой, видно, там была земля. Вход закрыт подвешенными шкурами.
Когда вошли внутрь, тоже подивились. Все рублено из дерева – сиденья, лежанка, вдоль стен развешаны пучки трав, в углу очаг… Но, подойдя к очагу, Тимар вдруг обратил внимание, что сажа в нем очень старая, словно здесь давным-давно никто не разводил огонь.
– А ты ведь здесь не живешь!
Глаза кудесника недобро блеснули, быстро опустил, чтобы скрыть этот блеск, усмехнулся:
– От тебя не скроешь. Живу, но редко. Теперь буду.
Захотелось наружу, Чарг не препятствовал. Лесная поляна почему-то показалась особенно красивой и уютной, хотя ничего особенного в жилье не было. Теперь Тимар уже не сомневался, что кудесник все же связан с темными силами, и думал о том, как бы скорее увести Волхова обратно в стан.
– А где все же твой Род? Человек не может быть совсем один.
– Мой Род ушел далеко, я остался. Но я не один, со мной вон Мара, – старик кивнул в сторону. Обернувшись, Тимар увидел старуху. Или только показалось, что это старуха?
Женщина одета не менее странно, чем сам Чарг. Огромное количество всяких навешанных побрякушек, сталкиваясь меж собой, звенело и дребезжало при малейшем движении. Волхов как зачарованный следил за этими подвесками.
Мара не спеша подошла к гостям, усмехнулась:
– Привел?
– А ты откуда нашу речь знаешь? – вдруг сообразил Тимар.
Мара покачала головой:
– Тимар, ты же волхв, неужто тебе объяснять нужно? Это вон Волхову многое непонятно… пока непонятно…
Вкрадчивый голос обволакивал, едва не усыплял. Усилием воли Тимар стряхнул с себя наваждение, крепко взял Волхова за руку и тихо произнес нужные слова. Мара зло перекосилась:
– Иди! Уходи!
– Да уж пойдем, не останемся.
У Волхова дрожала рука, парнишка, видно, сильно испугался. Они уходили к лесу, Тимар на ходу бросил: «Волхов, только не оборачивайся!» – и принялся шептать заклинание, отвораживающее от злых духов. Но парнишка все же оглянулся…
Тут же от него к стоящей у избушки Маре протянулась тонкая нить, она держалась всего несколько мгновений и тут же растаяла в воздухе, но Волхов почувствовал, что обязательно придет на эту поляну.
Вернувшись, Тимар категорически потребовал от Словена не отпускать Волхова к Чаргу.
– Да что ты там увидел-то?
Объяснения волхва не удовлетворили князя, и тот решил сходить сам.
– Волхов, ты дорогу найдешь?
– Найду, – почему-то обрадовался парнишка.
– Только Тимару не говори, пугливый стал, точно старуха.
Совсем в другой избушке на другой полянке сидели у очага Чарг и Мара. У огня грелся, уткнувшись носом в лапы, большой волк. Странный волк явно не боялся огня.
Чарг долго смотрел в темную воду большого чана, потом усмехнулся:
– Ну вот ты и попался, князь Словен!
Мара тоже подошла, довольно потерла руки:
– Младшего в горячку уложили, старший сына сам к нам приведет. Останется сестрица… С этой сладить будет трудно, да и на нее придумаем свою беду!
Немного погодя Мара сидела, шепча над каким-то снадобьем:
– Веревочкой, веревочкой совьется, притянет к нам сначала сына, потом отца… А там и весь Род…
Чарг отозвался со своего места:
– Не перестарайся. Осторожно надо, чтобы эти двое не сумели воспротивиться. Лучше медленно, но верно. Волхв и волховица сильны, да и князей сразу не возьмешь.
– Ничего… постепенно возьмем и их. Одному уже плохо, другому скоро будет…
Она еще что-то пошептала, потом вышла выплескивать воду на четыре стороны. Вернувшись, погрелась у огня и вдруг рассмеялась:
– А ведь как следом бросился, чуть сам не утоп!
– Чего же не утопила?
– Девчонка рядом оказалась, в ней тоже сила нам противная есть! Но младший князь и эта девчонка нам пока не помеха. Мальчишку надо заполучить, а за ним старшего. Вот тогда и за остальных возьмемся.
Словен с Волховом вышли на полянку с избушкой безошибочно, ни разу не сбившись с пути, хотя побывал там парнишка осенью, а теперь все вокруг укрыто снегом. Такая толковость сына порадовала князя. Откуда ему знать, что двое кудесников всю дорогу помогали Волхову?
Избушка поразила Словена, как и Тимара, но внутри уже было обжито, горел огонь в очаге, стоял горшок с каким-то варевом, от него вкусно пахло… Не успели оглядеться, как в жилище вошел Чарг. Усмехнулся, приветствуя:
– А ты не такой пугливый, как твой волхв, князь.
Не желая показывать внутренней опаски, Словен усмехнулся, в свою очередь:
– Чего мне тебя пугаться?
– И то верно, и то… – почти засуетился Чарг, вытаскивая горшок на стол и жестом приглашая садиться.
Он с трудом скрывал довольный блеск глаз – князь Словен, точно рыба на крючке, велся туда, куда его влекли. Вот сейчас поест и совсем попадется.
Но Словена вдруг что-то остановило, он покачал головой:
– Не обессудь, хозяин, хотя и не в обычае отказываться от угощенья, да нам недосуг. Зашли глянуть твое жилье, а в гости позже. Ждут нас.
Поклонился и шагнул вон из избушки. Чарг заскрипел зубами от злости.
На полянке их ждала Мара, сладко улыбаясь, она попеняла:
– Что ж так быстро-то? Так ли недосуг?
– Не обижайся, хозяйка, в другой раз.
Нутром Словен вдруг почувствовал, что нужно уходить.
– Ждать будем…
Мара все же успела шепнуть Волхову, которому очень хотелось попробовать того варева:
– Один приходи, без отца…
Не скоро князь умерил шаг, оглянулся:
– Фу, точно в паутине побывал…
– Чего вы с Тимаром боитесь? И от угощенья отказался… Обидятся ведь.
– Чарг тоже нашего не ест.
Как Тимар понял, что они побывали в избушке, – непонятно, только строго спросил у Словена:
– К чему идти-то было?
– Хотел глянуть, чего ты испугался.
Словену вдруг стало смешно, и впрямь, чего они испугались? Избушка хотя и непривычная, но не страшная. Кудесник и эта Мара ласковые, что от угощенья отказался, так и пенять не стали.
Но к Тимару присоединилась Илмера:
– Запрети Волхову ходить туда!
Князь вдруг взъярился:
– Волхов уже взрослый, я его должен за ногу привязывать?!
– Объясни: связываться с кудесниками опасно, можно стать их добычей!
– Илмера, не вы ли с Тимаром твердили, что и волхвы, и кудесники бывают разными? Может, эти и не связаны с темными силами? Я ничего не почувствовал.
– Ты взрослый и сильный, а он юнец!
Случайно окончание разговора услышал сам Волхов, слово Илмеры, что он юнец, сильно задело парнишку, и тот решил, что и впрямь пойдет к избушке один. Не смогут уследить!
Больше седмицы Чарг в стане не появлялся. Но родовичам было не до него, своих забот полно. Даже Волхов занимался вместе со всеми делом и не думал о кудеснике и дальней избушке.
Никто и не понял, откуда и когда появился кудесник, точно возник из ничего. Чуть повертевшись, он словно случайно оказался рядом с Волховом, что-то пробормотал. И только мальчик услышал приглашение прийти.
Он пошел, скрываясь от отца, от всех, скользнул в лес и, стараясь не проваливаться в снег, поспешил к заветной избушке. Но не успела весь скрыться из глаз, как его вдруг окликнул из-за большой ели голос Чарга:
– Не к нам ли спешишь, княжич?
Если честно, у Волхова что-то дрогнуло, захотелось стремглав бежать обратно под защиту Тимара, Илмеры и отца. Остановил насмешливый голос того же кудесника:
– Да ты не испугался ли?
Знал чем задеть, парнишка фыркнул:
– Вот еще!
– Ну так пойдем, – и направился совсем в другую сторону.
– Эй, нам разве туда? Избушка же там.
– Избушка-то там, а мы вон там, за речкой.
– Там болото, – замотал головой Волхов.
– По болоту только глупым людям дороги нет, а мы пройдем…
Читать бесплатно другие книги:
