Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия Сборник

Рассказ цирюльника о третьем брате

Судьба привела однажды моего третьего брата, слепого Бакбака, прозванного Куффехом[142], к большому дому, у дверей которого он постучал в надежде, что хозяин откликнется и даст ему какую-нибудь безделицу.

– Кто там? – крикнул хозяин.

Но брат мой не отвечал и затем услыхал, что хозяин крикнул более громким голосом:

– Кто там?

Но брат мой все-таки не ответил и, наконец, услыхал приближавшиеся шаги, и человек, подошедший к двери, спросил:

– Что тебе надо?

– Подайте что-нибудь, – отвечал брат, – ради Аллаха, да святится имя Его!

– Ты слепой? – спросили его хозяин.

– Да, – отвечал мой брат.

– Ну, так дай мне руку, – сказал хозяин.

Брат мой протянул ему руку, и хозяин ввел его в дом и провел по нескольким лестницам до самого верха, до плоской крыши. Брат мой шел, думая, что он даст ему или еды, или денег; но когда они вышли на крышу, хозяин спросил:

– Что тебе надо, слепец?

– Ради Господа, да святится имя Его, – отвечал брат, – подайте мне что-нибудь!

– Иди с Аллахом, куда знаешь, – проговорил хозяин.

– Что это значит? – вскричал мой брат, – разве не мог ты мне сказать этого, когда я был внизу?

– Ах, ты, негодный негодяй! Зачем же не просил ты у меня милостыни, когда постучался в первый раз и услыхал мой голос?

– Что же ты хотел со мной сделать?

– Мне нечего тебе дать, – отвечал хозяин.

– Ну, так сведи меня вниз с лестницы.

– Иди, я тебя не держу.

Таким образом брат мой стал спускаться ощупью, пока между ним и дверью не осталось двадцати шагов; тут он запнулся и, скатившись вниз, проломил себе голову[143].

Он пошел, сам не зная куда, и встретился с двумя слепцами, своими товарищами; они спросили его:

– Что случилось с тобой сегодня?

Брат мой рассказал им, что с ним случилось, и затем прибавил:

– О братья мои, мне надо взять часть денег, имеющихся у нас, и истратить их на свои потребности.

Хозяин дома, в который он только что входил, следовал за ним незаметно от него, чтобы узнать, что он будет делать, и точно так же без его ведома вошел к нему в дом. Брат мой сел в ожидании своих товарищей, и, когда они пришли, он сказал им:

– Заприте дверь и обыщите комнату, не зашел ли сюда кто-нибудь чужой. Хозяин дома, услыхав это, встал и уцепился за веревку, висевшую с потолка, а слепые, обшарив всю комнату и не найдя никого, вернулись на свои места и сели около моего брата, притащив предварительно деньги и сосчитав их. Денег оказалось более десяти тысяч серебряных монет. Сосчитав их, они сложили в угол комнаты, и каждый из них взял из лишних, сколько ему было надо, а десять тысяч зарыли в землю; после чего поставили перед собою еду и питье. Но брат мой услыхал в комнате непривычный звук.

– Нет ли тут кого-нибудь чужого? – сказал он.

Затем, протянув руку, он ухватил хозяина за руку и, крикнув своим товарищам, сказал:

– Тут есть чужой!

Хозяина все трое начали бить, били его до тех пор, пока не устали, причем кричали:

– О мусульмане, к нам забрался вор и хочет украсть наше добро!

Вслед затем к ним немедленно прибежали нисколько человек, а хозяин, которого они обвиняли в воровстве, закрыл глаза и сделал вид, что он такой же слепой, как и они, так что никто из тех, кто его видел, не усомнился в этом.

– О мусульмане, я прошу покровительства Аллаха и султана! – кричал он. – Я прошу покровительства Аллаха и вали!

– Прошу покровительства Аллаха и эмира, так как я могу дать важные сведения эмиру!

И не успели они собраться с мыслями, как служители вали окружили их и повели всех и моего брата тоже к своему начальнику.

– Что у вас за история? – спросил вали.

– Выслушай меня, о вали, – сказал мнимый слепой. – Ты не узнаешь правды, если не пустишь в дело побои, и если хочешь, то начни прямо с меня.

Вали, услыхав это, сказал:

– Разложите этого человека и начните бить его плетью.

Мнимого слепого разложили и начали бить, и когда удары показались ему невыносимыми, то он открыл один глаз; а после того как его били еще в продолжение некоторого времени, он открыл и другой глаз. Увидав это, вали закричал:

– Что это значит, негодяй ты этакий?

– Дай мне вознаграждение, – отвечал человек, – и я расскажу тебе.

Когда вали исполнил его желание, он сказал:

– Мы все четверо представляемся слепыми и пристаем к другим людям, входим к ним в дом; видим их жен и стараемся всякими уловками совратить их и получить от них денег. Таким способом мы совершенно легко получили сумму, доходящую до десяти тысяч серебряных монет, и я сказал своим товарищам: отдайте мне мою часть, две тысячи пятьсот монет, а они восстали против меня, прибили меня и завладели моей собственностью. Поэтому-то я прошу покровительства от Аллаха и от тебя. Уж я скорее отдам свою долю тебе, чем им. Если хочешь узнать, правда ли то, что я сказал тебе, то прикажи бить каждого из моих товарищей сильнее, чем били меня, и они откроют глаза.

Таким образом, вали тотчас же приказал сечь слепых, и первым из них пострадал мой брат. Его били до того, что он чуть было не умер, а вали говорил им:

– Ах, вы негодяи, так вы отрекаетесь от милости Божией и притворяетесь слепыми?

– Аллах! Аллах! Аллах! – вскричал мой брат, – между нами нет зрячего!

Его снова бросили на землю и били до тех пор, пока он не потерял всякое сознание.

– Оставьте его, – сказал тут вали, – пусть он придет в себя, и тогда начните бить его в третий раз.

А пока он приказал бить других слепых, и тем дали более трехсот ударов каждому, в то время как мнимый слепой говорил им:

– Откройте же глаза, а не то вас будут бить еще, – затем он обратился к вали и сказал: – пошли со мной кого-нибудь, чтобы принести тебе деньги, так как эти люди не откроют глаз из боязни уронить себя в глазах народа.

Вали послал с ним человека, и они принесли деньги, которые вали взял, и отделил из них две тысячи пятьсот монет доказчику, согласно с его требованием и несмотря на протест слепцов. Остальное же он взял себе и выгнал из города моего брата и его двух товарищей. Но я, царь правоверных, тотчас же догнал брата и расспросил его, что с ним произошло, а он сообщил мне то, что я тебе сейчас рассказал. Я потихоньку привел его обратно в город и кормил, и поил его до самой смерти.

Халиф хохотал над моей историей и сказал:

– Дайте ему какое-нибудь вознаграждение, и пусть он уходит.

– Ничего и брать не хочу, – отвечал я, – пока не расскажу царю правоверных, что сталось с остальными моими братьями, и не докажу ему, что я далеко не болтливый человек.

– Ну, так терзай наши уши, – отвечал на это халиф, – твоими смешными историями и продолжай открывать нам пороки и бедствия.

Таким образом я продолжал:

Рассказ цирюльника о его четвертом брате

Четвертый брат мой, о царь правоверных, был крив на один глаз, и звали его Эль-Куз-Эль-Асвани. Он был мясником в Багдаде, продавал мясо и разводил баранов. И вельможи, и богачи – все покупали у него мясо, так что он получал много денег и приобрел много скота и много домов. Так жил он долгое время. Однажды, когда он сидел в своей лавке, к нему подошел старик с длинной бородой и, отдавая ему деньги, сказал:

– Дай мне на них мяса.

Брат взял деньги, дал ему мяса, и, когда старик ушел, он взглянул на данную ему монету и, увидав, что она необыкновенно блестящая и белая, отложил ее в сторону. Этот старик приходил к нему в продолжение пяти месяцев, и брат мой всегда бросал его деньги в особый ящик. По прошествии этого времени ему захотелось взять их, чтобы купить барана; но, отворив ящик, он увидал, что деньги обратились в свернутые трубочкой бумажки. Закрыв лицо, брат мой громко закричал; на крик его сбежался народ, которому он рассказал, что с ним случилось, и народ немало удивлялся этому.

После этого он, по обыкновению, пошел к себе в лавку и, заколов барана, повесил тушу его в лавке, а часть его, вырезав, повесил за дверьми, думая:

«Теперь, может быть, старик придет опять, и тогда я схвачу его».

И действительно, вскоре старик подошел со своей монетой. Брат мой, вскочив, схватил его и стал кричать:

– Мусульмане! Идите ко мне и узнайте, что этот негодяй сделал со мною!

Старик, услыхав эти крики, сказал ему:

– Что будет выгоднее для тебя: не позорить меня или чтоб я опозорить тебя перед всем народом?

– Чем это ты меня опозоришь? – сказал мой брат.

– А тем, – отвечал старик, – что ты продаешь вместо баранины человеческое мясо.

– Ты врешь, проклятый! – крикнул мой брат.

– Проклятый тот, – отвечал старик, – у кого в лавке висит убитый человек.

– Если это так – продолжал мой брат, – то все мое имущество и жизнь моя принадлежат тебе.

Старик тотчас же начал кричать:

– Эй, люди, собирайтесь сюда! Этот мясник убивает людей и продает мертвое тело вместо баранины, и если вы не верите мне, то сами войдите в лавку!

Народ ворвался к нему в лавку и увидал висевшего барана, превратившегося в человека. Брата моего схватили с криком:

– Ах ты, неверный! Ах ты, негодяй!

И самые близкие друзья его не только отвернулись от него, но стали наносить ему удары. Старик же так ударил его, что вышиб ему глаз. Народ потащил труп и брата моего вместе с ним к начальнику полиции, которому старик сказал:

– О эмир! Этот человек убивал людей и трупы их продавал вместо баранины, и мы поэтому привели его к тебе, чтобы ты поступил с ним по требованию Аллаха, да прославится имя Его!

Услыхав это, начальник полиции оттолкнул от себя моего брата и, лишив его возможности сказать что-либо в свое оправдание, приказал дать ему пятьсот ударов палкой и взял себе все его имущество. Не будь брат мой так богат, он, вероятно, казнил бы его. Затем он изгнал его из города.

Брат мой, ничего не соображая, пошел куда глядят глаза, и шел до тех пор, пока не пришел в большой город, где сделался башмачником, открыл лавку и стал работать ради насущного хлеба. Однажды он пошел по какому-то делу и, услыхав лошадиный топот, спросил о причине его, и узнал, что царь отправляется на охоту, вследствие чего он пошел полюбоваться на зрелище. Царю случилось повернуться, и глаза его встретились с глазом моего брата, и он тотчас же поник головой и вскричал:

– Господи, спаси меня от бедствий сегодняшнего дня!

Он повернул свою лошадь и поехал обратно, и вся свита его поехала вслед за ним, после чего он приказал своим пажам бежать за моим братом и избить его. Пажи, исполняя приказание, избили брата моего так, что он чуть было не умер, но не знал, за что его били. Он вернулся домой в самом жалком положении и после этого пошел и рассказал о своем несчастии одному из приближенных царя, который, слушая его, так хохотал, что опрокинулся навзничь.

– О брат мой, – сказал он ему, – царь выносить не может зрелища кривого человека, и в особенности если он крив на левый глаз. В таких случаях он иногда приказывает даже казнить кривого.

Услыхав это, брат мой решился бежать из этого города и действительно ушел и перебрался в город, где не было царя. Там он прожил довольно долго. Однажды, раздумывая о своих прежних несчастьях, он вышел из дома, чтобы немного развлечься, и снова услыхал за собою лошадиный топот, вследствие чего он вскричал:

– Приговор Господа исполняется!

Он бросился бежать, отыскивая местечко, куда бы он мог укрыться, но никак не находил, пока не нашел двери, припертой снаружи. Отстранив запор, он отворил ее и вошел в сени, где увидал длинный коридор, по которому он и пошел. Но вдруг его схватили два человека.

– Слава Господу, давшему нам возможность схватить тебя! – вскричали они. – Ах ты, враг Аллаха. Три ночи заставил ты нас страдать, лишив нас покоя и сна. Да, ты заставил нас предвкусить смерть!

– Господа! – вскричал мой брат, – что такое с вами случилось?

– Ты сторожил нас, – отвечали они ему, – и хотел погубить как нас, так и хозяина дома! Тебе мало того, что ты довел и его и товарищей его до бедности? Вынимай же нож, которым ты каждую ночь грозил нам.

Говоря таким образом, они начали обыскивать его и нашли нож, которым он резал кожу для башмаков.

– О люди! – вскричал он. – Побойтесь Бога за то, как вы со мною обращаетесь, и знайте, что моя история удивительна.

– Что за история? – спросили они.

Он рассказал им все, что с ним случилось, в надежде, что они освободят его, но они не поверили его словам, и вместо того чтобы отпустить его, стали его бить и разорвали его одежду; обнажив его тело, они тотчас же заметили на нем следы от палочных ударов и вскричали:

– Ах ты, негодяй! Вот и следы твоих провинностей!

Затем они свели его к вали, а он дорогой шептал:

– За грехи свои я страдаю, и спасти меня может только один Аллах, да освятится имя Его!

Когда он был приведен к вали, тот сказал ему:

– Ах ты, негодяй! Удары палками должны были быть тебе даны только за крупную вину.

И он приказал дать ему сто ударов, после чего его посадили на верблюда и кричали:

– Вот как наказывают человека, который врывается в чужой дом!

Но я уже слышал об его несчастьях и тотчас же пошел за ним; проводил его по всему городу и выждал, когда он остался один. Тогда я взял его и потихоньку привел в Багдад, где и стал содержать его.

Рассказ цирюльника о его пятом брате

Мой пятый брат, Эль-Кешшар, был лишен ушей, о царь правоверных. Он был нищим и по ночам просил милостыню, и жил только на то, что ему подавали. Отец наш был очень стар, и, заболев, он умер, оставив семьсот серебряных монет, из которых всякий взял себе свою часть в сто монет. Пятый брат мой, получив свою часть, пришел в недоумение и не знал, что ему на нее делать. В это время ему пришло в голову купить на эти деньги различных стеклянных вещей и продать их с барышом. Таким образом на сто серебряных монет он купил стекла и, поставив все на большой поднос, сел, чтобы продавать, на довольно возвышенное место, а спиною прислонился к стене. Сидя таким образом, он стал раздумывать и в душе говорил:

– Теперь все мои товары состоят из этой стеклянной посуды, которую я продам за двести серебряных монет; на эти двести монет я куплю другого стекла, которое я продам за четыреста, и таким образом я буду продавать и покупать, пока не приобрету большого состояния. На это состояние я куплю всевозможных товаров и духов, и драгоценных камней, и заработаю крупный барыш. После этого я куплю хорошенький дом, и мамелюков, и лошадей, и золотые седла, и буду есть и пить, и не оставлю в городе ни единой певицы, чтобы не пригласить ее к себе в дом и не послушать ее песен.

Он производил этот расчет с подносом перед собой.

– Затем, – продолжал он, – я пошлю всех городских свах сватать за меня дочерей царей и визирей и попрошу руки дочери главного визиря, так как я слышал, что она поразительно хороша собой и миловидна, и в приданое ей я дам тысячу червонцев. Если отец ее даст согласие, то желание мое будет исполнено, а если не даст, то я возьму ее силой. Вернувшись домой, я куплю десять молодых евнухов и приобрету обстановку султанов и царей и закажу себе золотое седло, усыпанное бриллиантами. Каждый день я буду кататься верхом на лошади с рабами позади меня и спереди и гулять для своего удовольствия по улицам и по рынкам, а народ будет кланяться мне и молиться за меня. После этого я отправлюсь с визитом к визирю, отцу девушки, с мамелюками сзади меня и передо мною, и по правую и по левую руку. Увидав меня, он почтительно встанет и посадит меня на свое место, а сам сядет пониже меня, потому что я зять его. Я велю тут одному из слуг принести кошелек, в котором червонцы, приготовленные для приданого, и он положит кошелек перед визирем, и я прибавлю к этому второй кошелек, для того чтобы он знал, как я щедр и великодушен и как все на свете я презираю. И когда он обратится ко мне с десятью словами, я отвечу ему только двумя. После этого я вернусь домой, и если кто-нибудь придет ко мне из дома визиря, я одарю его богатой одеждой; но если кто-нибудь придет ко мне с подарком, я верну его. Подарка я ни в каком случае не приму. Затем в вечер свадьбы я оденусь в самую дорогую одежду и сяду на матрац, обтянутый шелковой материей, и когда жена моя придет ко мне, прекрасная, как полная луна, покрытая одеждою и украшениями, я прикажу ей скромно и покорно стоять передо мною, и я не стану смотреть на нее из гордости и из сознания своей мудрости, так что девушки скажут так:

– О господин и повелитель наш, мы готовы к твоим услугам! Вот это жена твоя, или, лучше сказать, служанка твоя, ждет твоего милостивого взора и стоит перед тобою. Взгляни на нее, так как стоять ей тяжело. После этого я подниму голову и брошу на нее взор, и снова опущу голову. И таким образом я буду сидеть, пока не кончится вся церемония, после чего ее проведут в спальню; а я встану и пойду в другую комнату, и надену ночную одежду, и пройду в ту комнату, где она сидит и где я сяду на диван, но смотреть на нее не стану. Служанки будут просить меня подойти к ней; но я не стану слушать их, а прикажу кому-нибудь из своих приближенных принести кошелек с пятьюстами червонцев для них и затем прикажу им удалиться. Когда они уйдут, я сяду на диван подле невесты, но с презрительным выражением лица, для того чтобы она могла сказать: «Действительно, этот человек чувствует свое достоинство». После этого ко мне придет ее мать, поцелует мне руку и скажет мне:

– О господин мой! Взгляни милостиво на твою служанку, которая так покорно стоит перед тобою.

Но я ничего не отвечу ей. И она начнет целовать мне ноги и снова скажет:

– О господин мой! Дочь моя молода и, кроме тебя, не видала еще мужчин, и если от тебя она увидит только одно пренебрежение, то это разобьет ее сердце: обрати на нее внимание, поговори с нею, успокой ее.

После этого я искоса посмотрю на нее и прикажу ей по-прежнему стоять передо мною, для того чтобы она вкусила удовольствие унижаться передо мною и поняла бы, что я повелитель ее. Тут мать ее скажет мне:

– О господин мой! Она служанка твоя, сжалься над нею и будь к ней милостив.

Она прикажет дочери налить кубок вина и поднести к моему рту, а дочь ее ответит:

– О господин мой! Аллахом умоляю тебя, не отвергай кубка от рабыни твоей, так как я действительно рабыня твоя.

Но я ничего не отвечу ей, а она будет упрашивать меня взять кубок и просить, чтобы я выпил вино, и поднесет его к моему рту, а я на это погрожу кулаком перед самым ее лицом и толкну ее ногой вот так.

Говоря таким образом, он толкнул поднос со стеклом, стоявший на некотором возвышении над землею. Поднос упал, и вся посуда разбилась в мелкие осколки, так что не уцелело ни одной вещи.

– Вот последствия моей гордости! – вскричал он, закрыв лицо руками, и стал рвать на себе одежду и плакать. А прохожие останавливались и смотрели на него, в то время как он восклицал:

– О горе! Горе!

В это время народ шел в мечеть молиться, так как была пятница; иные смотрели на него, а другие и внимания на него не обращали. Но в то время как он сидел таким образом и плакал над своей горькой долей, лишенный всех своих средств, к нему подъехала какая-то женщина, отправлявшаяся в мечеть. Она была замечательно хороша собою, и запах мускуса распространялся от нее. Она ехала на муле, седло на котором было покрыто шелковой попоной, вышитой золотом. Увидав разбитую посуду и отчаяние и слезы моего брата, она сжалилась над ним и спросила, что с ним случилось. Он отвечал ей, что у него был поднос со стеклом, продажей которого он думал приобрести средства к жизни, но что посуда вся разбилась, как она видит, и это так огорчает его. Женщина тотчас же подозвала одного из своих слуг и сказала:

– Дай то, что есть с собой, этому бедняку.

Слуга дал ему кошелек, открыв который, брат мой нашел в нем пятьсот червонцев и чуть было не умер от радости, и стал молиться за свою благодетельницу.

Он вернулся домой богатым человеком и стал размышлять, как вдруг в это время кто-то постучался к нему. Отворив дверь, он увидал незнакомую ему старуху, сказавшую ему:

– О сын мой! Время молитвы почти уже миновало, а я не успела сделать омовения, и потому я прошу пустить меня к тебе в дом, чтобы я могла это сделать.

– Войди и соверши, что заповедал пророк, – отвечал он, и дал ей позволение войти, продолжая радоваться тому, что он получил столько золота.

Окончив омовение, она подошла к тому месту, где он сидел, и стала молиться. Она помолилась потом и за моего брата; он поблагодарил ее и дал ей два червонца. Увидав золото, она вскричала:

– Да прославится милость Господня! Удивляюсь я той женщине, которая могла влюбиться в такого нищего, как ты! Возьми обратно свои червонцы, и если они тебе не нужны, то верни их той, которая дала их тебе, когда ты разбил свою посуду.

– О матушка! – сказал он. – Могу ли я надеяться получить доступ к ней?

– О сын мой, – отвечала старуха, – она влюблена в тебя; но она жена одного влиятельного человека, и потому возьми с собой вей свои деньги и, когда увидишь ее, не скупись на деньги и на сладкие слова; этим способом ты добьешься ее милостей и затем будешь брать от нее средств, сколько тебе потребуется.

Брат мой, взяв все золото, встал и пошел со старухой, не смея верить тому, что она говорила ему. А старуха шла в сопровождении моего брата, пока они не дошли до больших дверей, в которые она постучалась. На стук явилась гречанка и отворила дверь. Старуха вошла и приказала брату моему следовать за нею. Он пошел и очутился в очень хорошо меблированной комнате с занавесками, и, сев там, он положил золото подле себя, а чалму к себе на колени, и тотчас же вслед за этим к нему вышла такая красивая девица, какой ему не приводилось и видеть, одетая очень роскошно. При ее появлении брат мой встал, а она, увидав его, улыбнулась ему и выразила удовольствие, что видит его. Затем, подойдя к двери, она заперла ее на замок, после чего вернулась к брату, взяла его за руку, и оба они прошли в смежную комнату, обитую разноцветной шелковой материей; там брат мой сел, и она села подле него, и они забавлялись некоторое время. Затем она встала, сказав ему:

– Не трогайся с этого места, пока я не вернусь к тебе.

Вскоре после того, как она ушла, а брат мой остался в ожидании ее, к нему пришел черный раб громадного роста, с обнаженным мечом, ослеплявшим своим блеском, и вскричал:

– Горе тебе! Кто привел тебя сюда? Ах, ты, негодяй! Низкий мошенник, грязная дрянь!

Брат мой не нашелся даже что и отвечать; язык у него прилип к гортани, а раб схватил его, встряхнул и нанес ему более восьмидесяти ударов плашмя мечом, пока он не упал на пол, после чего раб отошел от него, предполагая, что брат мой умер, и крикнул так громко, что земля затряслась:

– Где Эль-Мелихах?

Вслед за этим вышла девочка, держа в руках хорошенький поднос, наполненный солью. Она посыпала этой солью на язвы, образовавшиеся от побоев на теле брата, так что из них потекла кровь, но он не шевельнулся, боясь, что раб откроет, что он еще жив, и добьет его. После этого девочка ушла, а раб снова так же крикнул, как в первый раз, и к брату моему подошла старуха, стащила его за ноги под какой-то темный свод и бросила его на груду нечистот.

Тут он пролежал целых два дня, и Господь, по премудрости Своей, обратил соль в средство, которое сохранило ему жизнь, так как соль остановила кровоизлияние. Таким образом, когда он очнулся и собрался с силами, он встал и, отворив ставни, бывшие в стене, он выбрался из ужасного места, и Господь, всесильный и всемогущий, оказал ему Свое покровительство. Он прошел в темный коридор, где просидел до следующего утра, когда старуха отправилась искать новую жертву; брат мой незаметно вышел вслед за нею и вернулся домой.

Тут он занялся залечиванием своих ран, пока не поправился совсем; он постоянно следил за старухой и видел, как она набирала новые жертвы и уводила их к себе домой. Но он никому не говорит ни слова, и когда здоровье его поправилось, и силы совершенно вернулись, он взял тряпку, сделал из нее мешок и наполнил его битым стеклом. Привязав мешок к своему поясу, он переоделся так, что никто узнать его не мог, и стал походить на иностранца. Под одежду он спрятал меч и, увидав старуху, сказал ей, коверкая по-иностранному слова:

– Старушка, нет ли у тебя весов, чтобы взвесить девятьсот червонцев?

– У меня есть сын, – отвечала старуха, – он меняла, и у него имеются всевозможные весы, и потому пойдем к нему, пока он не ушел куда-нибудь. Он взвесит тебе твое золото.

– Ну, иди вперед, – сказал брат мой.

Она пошла вперед, а брат мой вслед за нею, пока она не подошла к двери, в которую постучалась. На стук вышла девушка и засмеялась ему в лицо.

– Я сегодня привела вам жирный кусочек.

Девушка взяла брата моего за руку и привела его в тот дом, в котором он уже был ранее, и, посидев с ним некоторое время, она сказала, вставая:

– Не уходи отсюда, пока я не вернусь к тебе.

Она вышла, и брату моему пришлось ждать очень недолго; к нему вышел раб с обнаженным мечом и сказал ему:

– Вставай, несчастный!

Брат мой встал, и в то время как негр шел перед ним, он вынул из-под платья спрятанный меч и, ударив им раба, отрубил ему голову; после чего он стащил его за ноги под свод и крикнул:

– А где Эль-Мелихах?

Рабыня тотчас же пришла, держа в руках поднос с солью; но когда она увидала брата моего с мечом в руках, она повернулась и побежала, но брат мой догнал ее и отрубил ей голову. Затем он закричал:

– Где старуха?

Старуха пришла, и он сказал ей:

– Узнаешь ты меня, мерзкая ведьма?

– Нет, не узнаю, господин мой.

– Я тот самый человек, у которого было золото, в чьем доме ты делала омовение и молилась, и потом обманом заманила сюда в дом.

– Побойся Бога, – вскричала старуха, – что ты хочешь со мной делать?

Но брат мой, обернувшись к ней, ударил ее мечом и разрубил пополам. Затем он пошел искать девицу, и она, увидав его, совсем обезумела от страха и начала просить у него прощения. Он не убил ее и сказал:

– Каким образом попала ты в руки этого негра?

– Я была рабыней одного из купцов, а эта старуха обыкновенно посещала меня, и однажды она сказала мне: «Мы задаем пир такой, какого тебе не приходилось видеть, и мне очень бы хотелось, чтобы ты присутствовала на нем».

– Слушаю и повинуюсь, – отвечала я и, встав, оделась в свое лучшее платье, и, взяв с собою кошелек с сотней червонцев, пошла за нею в ее дом, где вдруг меня схватил негр, с которым я, по милости старухи, прожила три года.

– Есть тут в доме какое-нибудь имущество? – спросил у нее мой брат.

– Очень много, – отвечала она, – и если ты можешь перенести его, то неси.

Он встал и пошел за нею, а она открыла ему сундуки и показала столько кошельков, что он совсем поразился.

– Я пока останусь тут, – сказала она ему, – а ты иди и приведи кого-нибудь, чтобы перенести твое имущество.

Он пошел и, наняв десять человек, вернулся, но, подойдя к дому, увидал, что дверь открыта, а в доме не оказалось ни девицы, ни кошельков. Но он все-таки нашел немного денег и куски материи. Тут он увидал, что она обманула его, и он взял деньги и, отворив чуланы, выбрал из них все куски ткани.

Он провел весь тот день в полном счастье; но когда наступило следующее утро, то у дверей его дома оказалось двадцать солдат, которые, увидав его, схватили и свели к вали.

– Откуда взял ты эти ткани? – спросил у него вали.

– Вознагради меня, – сказал мой брат.

Вали дал ему в обеспечение платок, и брат мой рассказал ему все, что случилось с ними и со старухой, с начала до конца, и рассказал, как бежала девица, прибавив:

– Из того, что я взял, ты можешь выбрать, что тебе угодно, а мне оставь только чем жить.

Вали хотел взять все деньги и все ткани, но, боясь, чтобы султан не узнал о такой его проделке, взял только часть, а остальное отдал моему брату, сказав ему:

– Уезжай из этого города, или я тебя повышу.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал брат мой и отправился в один из ближайших городов.

Но на него напали разбойники, ограбили и избили его, и обрезали ему уши; а я, услыхав о его положении, пошел тотчас же к нему, захватив с собой одежду, и потихоньку привел его обратно в город, где стал и кормить, и поить его.

Рассказ цирюльника о его шестом брате

У моего шестого брата Шакалика, о царь правоверных, были отрезаны губы. Он был страшно беден и лишен всех благ нашего тленного мирa. Однажды он вышел, чтобы достать что-либо для поддержания своего существования. Дорогой он увидал красивый дом с обширными и высокими сенями, в дверях которых стояли слуги. Он обратился к одному из слуг с вопросом, на который получил ответ, что дом этот принадлежит человеку из рода Бармеки. Брат мой поэтому подошел к привратникам и попросил дать ему что-нибудь.

– Входи в двери дома, – сказали они ему, – и от хозяина ты получишь то, что тебе надо.

Он вошел в сени и, пройдя их, вошел в очень красивый и изящный домик с садом посреди, превосходящий по красоте все, что можно было себе представить в этом роде; пол в доме был мраморный, и стены кругом были украшены занавесками. Он не знал, в какую сторону ему направиться, но пошел прямо и увидал человека с очень красивым лицом и бородой, который, заметив моего брата, тотчас же встал, приветствовал его и спросил, что ему угодно. Брат мой отвечал, что находится в нужде, и хозяин дома, услыхав об этом, выразил большое сожаление и, схватив свою одежду, разорвал ее и вскричал:

– И я живу в городе, в котором ты живешь в нужде! Этого я вынести не могу.

Он наобещал ему всякой всячины и затем сказал:

– Ты должен остаться и разделить со мной хлеб-соль.

– О господин мой, – отвечал брат мой, – ждать у меня не достанет терпения, так как я страшно голоден.

Услыхав это, хозяин дома крикнул:

– Мальчик, принеси сюда таз и рукомойник! Гость мой, – прибавил он, – подойди и вымой руки.

Сам он сделал вид, будто моет руки, и затем закричал прислуге, чтобы они подавали на стол; после чего слуги начали ходить взад и вперед, как будто накрывая на стол, а хозяин дома взял моего брата и сел с ним за воображаемый стол и начал двигать руками и ртом, будто он ест, и при этом говорил брату:

– Ешь, не стесняйся, ведь ты голоден, и я знаю, как ты страдаешь от голода.

Брат мой стал делать те же движения, как будто он ест, в то время как хозяин говорил ему:

– Ешь и полюбуйся, до какой степени бел этот хлеб.