Последний мятеж Щепетов Сергей

— Ого, быстро они!..

Вар-ка тоже перебрался в угол под стену:

— Послушай, это же… ловушка!

— А кто сказал, что нет? Конечно, ловушка! Э-э, что там?

Марбак привстал и выглянул на улицу через край подоконника. От дальних скал к дому широкими зигзагами неслись две машины.

Марбак на четвереньках перебежал в другой угол, где на полу лежала его винтовка. Он щелкнул затвором, что-то покрутил в прицеле.

— Значит, так: делаем раз!

Он метнулся через комнату и встал в межоконном проеме.

— Делаем… два!

Вскидывая винтовку к плечу, он высунулся в окно, выпустил две короткие очереди и опять спрятался. Переложил оружие в левую руку:

— Делаем… три!

Он выпустил длинную очередь с левой руки в соседнее окно и упал на пол. Вар-ка успел увидеть, что одна из машин кувыркается, а другая лежит на боку, вращая колесами. Комната наполнилась стуком, визгом и пылью. Пули крошили штукатурку на стенах, брызгали осколками кафельной плитки с пола… Когда чуть затихло, Вар перебежал под окно к Марбаку. Тот усмехнулся:

— Это ихняя молодежь резвится. Из многодетных семей. Жизнь у них бедная и скучная, перспектив никаких. Такую жизнь и отдать не жалко… за правое дело! Странно только, что им машины дали, могли бы и пешочком с тем же успехом. А снайперов у них раньше не было, не иначе — наемники!

— Слушай, Марбак, ты…

— Я, я! Ты что, совсем дурак? Так ничего и не понял? Моя ферма на ничейной земле. Она сейчас — ничья! Я умру, защищая ее, и она опять станет нашей! Не обязательно завтра — через год, через десять, двадцать! Все политики могут отдыхать! Это закон Священного Свитка, закон народа идугов! Мне пятьдесят пять лет, у меня полно долгов, толстая крикливая жена, взрослые дочери и единственный сын — раздолбай. Что мне… А ты можешь уматывать! Валяй: если машина цела, я прикрою!

Его прервал новый звук — какой-то гул и грохот. В противоположное окно Вар-ка увидел, как из-за скалистого гребня вдали почти одновременно вынырнули три вертолета. Они пошли на предельно малой высоте по кругу, поливая пустыню пулеметным огнем. Вот ведущий сменил курс и направился к дому. Совсем близко за окном мелькнул иероглиф или символ, нарисованный белой краской на сером борту: ломаная линия и три короткие косые черты под ней. Марбак вытаращил глаза и стал подниматься с пола, забыв о снайперах:

— Сынок, ты что же это?! Зачем…

Он не договорил — из его голой груди одновременно вылетели два красных фонтанчика. На пол он упал уже мертвым.

Анкур Масс вдохнул порошок и откинулся на подушки — нет, и это не помогает. Ему очень тяжело в последние дни. Кажется, ничего особенного не происходит, но… Что-то не связывается, что-то не вписывается: чей-то звонок звучит чуть позже оговоренного срока, в чьем-то голосе слышится чуть меньше робости, чем обычно, кто-то поднимается с почетного места чуть раньше, чем он заканчивает прощальную фразу, кто-то чуть задерживает руку перед ответным приветствием… Никого ни в чем нельзя обвинить, но… Может быть, он просто… Нет! Не может! Это — исключено! Пока — исключено! Последний вариант Анкур Масс не хотел рассматривать и полагал, что в ближайшее время может себе это позволить, хотя все мелкие бытовые детали, случайные неувязки удобно укладывались только в одну cхему…

Звякнул колокольчик, и в приоткрытой двери показалась рожа слуги:

— Наставник, к нам привели человека…

— Зачем?

— Ты приказал показывать тебе всех, кто вызывает… хм… сомнение. Будешь смотреть или убить его, пока не зашло солнце?

— О, дети дьявола! Ну кого вы там еще подцепили?

— Он спал в машине, забрызганной кровью. При нем не было ни документов, ни оружия, ни денег.

— Где?

— Его нашли… это километров двадцать к северу от усадьбы Марбака.

— Метки?

— На его теле вообще нет никаких меток! Порвано левое ухо, много шрамов, но это — травмы… Ты ждешь кого-то, Наставник?

«Вот, вот опять! — содрогнулся Анкур. — Это быдло задает вопросы! Вопросы — МНЕ!»

Порошок все-таки действовал: чувства обострились, мир стал четким и ярким, но не сделался от этого лучше. Добавить?

— Приведи!

Анкур Масс готовил себе новую понюшку и рассматривал человека, которого поставили перед ним. Рассматривать, собственно, было особенно нечего: поношенная рваная одежда, неприметное лицо с синяком под глазом — он может быть кем угодно, в том числе и посланцем от друзей или… врагов. Да… Говорит плохо, кожа на лице и шее обожжена — он непривычен долго ходить под Глазом Всемогущего…

— Скажи Символ!

Человек поднял серые глаза и заговорил, медленно подбирая слова:

— Всемогущий Шаннак один во Вселенной, и мы пребываем в воле Его…

«Та-а-а-к! Это что-то новенькое… Ритуальная фраза произнесена неправильно — каждый с детства произносит ее много раз за день — произносит машинально, не задумываясь. Даже те, кто не верит во Всемогущего, знают, как звучит эта фраза! Этот же передал смысл точно, но слова другие… Он — не миелсум и не пытается притворяться! Но, с другой стороны, настоящий хаит или идуг скорее умрут, чем произнесут Символ».

Вар-ка стоял перед низкорослым, толстым, обрюзгшим стариком, развалившимся на диване, и ругательски ругал себя — больше было некого. Ну за каким чертом ему понадобилось уходить из дома Марбака, да еще такой ценой?! Мог бы остаться! Столько сил пришлось потратить на то, чтобы его не заметили, не обратили внимания, дали спокойно уйти! И что в итоге? Ну конечно же, он отрубился, не отъехав и полсотни километров. Если бы он был не один, если бы его кто-то поддержал, поделился бы с ним жизненной энергией, он бы, наверное, продержался и как-нибудь сумел бы восстановиться. А так — отдохнуть-то отдохнул, но в итоге опять вляпался! И как теперь выбираться? Они тут, все вокруг, и живым-то его уже не считают… Опять колдовать? А потом что? Да… Этот дед, похоже, здесь главный — придется с ним работать. Он, кажется, наркоша — может, будет полегче?

Вар вздохнул и поднял глаза. Старик смотрел на него в упор. Они встретились взглядами, и Вар-ка сразу почувствовал контакт: «Похоже, этот начальник очень восприимчив и к тому же в настоящее время явно страдает от дефицита жизненной силы. Как бы не перестараться…»

Они, наверное, целую минуту смотрели друг другу в глаза. Потом Вар-ка, для пробы, шевельнул скованными руками. Анкур Масс тронул шнурок звонка и злобно усмехнулся. Но злоба его была обращена не к гостю: он понял, как отомстить слуге — пусть его борода поседеет за час!

— Сними с него наручники!

— Но!..

— !!!

— Хорошо, хорошо! Да будет по воле твоей, Наставник!..

«Вот так! Если что-то случится, он ответит! Будет отвечать медленно и долго… и дети его, и жена, и мать… Будет знать, как задавать вопросы! А этот… Нет, он не шпион: таких шпионов не бывает…»

— Кто ты?

— Меня зовут Вар-ка.

— Я не об этом. Почему ты здесь?

— Это сложный вопрос, а мне пока еще трудно подбирать слова. Если коротко: я здесь потому, что такова воля Всемогущего.

«Этот оборванец изображает из себя юродивого или сумасшедшего, — удивился Анкур. — Но почему-то он не вызывает раздражения, наоборот — хочется говорить с ним…»

— В этом мире все в Его воле!

— Безусловно. И, поверь мне, в других мирах дело обстоит точно так же.

— Что ты делал возле дома Марбака?

— Шел по пустыне, — пожал плечами Вар-ка, — и наткнулся на машину. Она не сильно отличается от других, и я смог управлять ею. А потом уснул. Меня разбудили твои люди. Может быть, мне не стоило садиться в чужую машину, но я очень устал и хотел к людям.

«Этот, как его, Варак, явно бредит. Но взор его ясен, — Анкур почувствовал наконец, как по телу разливается приятное тепло, отступают заботы, хочется вспоминать Страну Молодости и говорить, говорить… А почему бы и нет? Этот парень скоро предстанет пред ликом Всемогущего Шаннака — вот пусть и расскажет Ему…»

— Чтобы идти по пустыне Нахав, надо в ней сначала оказаться. Ты, конечно, спустился с неба?

— Почему с неба? Как обычно — с горы. Только воды мало взял — мне показалось, что где-то рядом должны быть люди.

— Ну разумеется! Как это я забыл: все нормальные Пророки и Посланцы спускаются с гор! И что же ты принес нам? Какую весть?

— Да ничего я не принес! Я и не знал, что попаду именно сюда. Мы только начали изучать… гм… тропы, дороги, между мирами.

Игра становилась забавной, Анкур улыбался:

— И как тебе нравится наш мир?

Вар-ка опять пожал плечами:

— Мне еще трудно сравнивать. Пока что я понял: здесь много людей, и они легко убивают друг друга…

— Ага! И хаиты — люди, и идуги — люди и убивать их нельзя?

— Как тебе сказать… Не сердись, но мне почему-то кажется, что в глубине души ты тоже считаешь людьми и тех и других. Убивать их…

— Истреблять неправедных — приказ, воля Шаннака! — почти крикнул Анкур, но не почувствовал прилива ярости — наверное, зря он принял двойную дозу порошка.

— Все Мироздание держится Его творческим усилием. Понять, разгадать замысел Всемогущего для данного времени и места очень сложно…

— Заткнись! Сядь и слушай!

Комната качалась в теплых волнах, возникали, заслоняя друг друга, картины прошлого. Анкур заговорил, превращая картинки в слова:

— Я был одним из младших сыновей, и дом наш был пуст, как древний колодец в пустыне Нахав. Я мог бы до сих пор ковыряться в земле, махать целый день мотыгой, чтобы вечером съесть лепешку и выпить чашку воды. Мог бы! Но Шаннак позвал меня, указал выбор! И я выбрал путь борьбы. Ну скажи, что я ошибся! Видишь эти телефоны? Это — связь с президентами, правительствами крупнейших государств мира. Они говорят со мной: просят, угрожают, торгуются! Да-да, со мной — тем, кто когда-то был мальчишкой, над которым смеялась вся деревня, потому что он слаб и мал ростом! И все это — борьба, борьба за веру, угодная Шаннаку! В этой борьбе погибли тысячи, десятки тысяч праведных, но Всемогущий выбрал и сохранил меня! Сохранил, чтобы я возглавил всемирный поход за веру!

Это неправда, что я убил Вождя Праведных! Это — ложь пред лицом Всемогущего. Да… В ту ночь мы лежали с ним рядом, как братья, лежали в засаде и молились. Мы ждали почти шесть часов, и автобус пришел. Но там оказались не школьники идугов, а их спецназ. Нас предали — ушел я один… У меня заклинило затвор, я не мог продолжать бой — и ушел! Такова была воля Шаннака! Что ты смотришь? Меня не было в Афаре! Не было! Когда их коммандос штурмовали самолет с заложниками, я был на другом конце континента! Я был ранен! Ты веришь мне?

— Конечно, верю, Наставник…

— Проклятые Шаннаком идуги заняли нашу землю. Теперь миелсумы должны жить с ними рядом?! У них государство, и его поддерживает весь мир неправедных! Они подкупают, ссорят друг с другом государства миелсумов! Это я, только я могу… мог объединить их всех на борьбу с общим врагом!

Вар-ка давно перестал колдовать: старик нанюхался какой-то дряни и заторчал, как говорят в мире Николая. Теперь он, наверное, будет говорить, пока не отключится. Плохо только, что он, Вар-ка, может невольно набраться информации, с которой его живым не выпустят. Но что делать?..

А старик все говорил, брызгая слюной:

— Ты видишь вон тот телефон — маленький, с краю? По нему звонит Генерал, хотя какой он теперь генерал… Тот самый — человек-легенда идугов! Тот, кто выиграл Вторую войну. Это ложь, что наших солдат было в десять раз больше! Это за ними стоял весь мир неправедных, их вел сам сатана! Они фанатики, они не люди… У них нет солдат — они воюют все. Даже женщины! Женщины, которых Всемогущий создал для работы и продолжения рода!

В комнате было нежарко, но лоб и обвислые щеки старика блестели от пота. Он не вытирал его. Он витал где-то там — в прошлом.

— Их танковый взвод влетел на минное поле. Два танка подорвались, но экипажи не ушли — стали прикрывать огнем остальных. Один мы сожгли, а второй взяли целым — нам нужны были пленные, первые пленные… Там в башне сидел мальчишка. Тощий, в разбитых очках. Когда его стали вытаскивать, он очнулся, разжал кулак и показал мне ладонь. На ладони лежала граната: маленькая, термитная, после которой нечего хоронить. У него были очень длинные пальцы. Я потом вспомнил, где видел его раньше. По телевизору. Он был скрипач. Лауреат всех конкурсов. Самый богатый музыкант в мире. Я больше не слушаю музыку неправедных, — старик придвинул к себе столик и чуть подрагивающими руками стал готовить себе еще одну понюшку. — Это не они, это мы победили! Мы все-таки создали государство… мое государство! На этой земле — земле наших предков. Праведные избрали меня правителем, Наставником в вере… Первосвященники показали мне Великую Реликвию. Да, да, я видел Священный Камень, который даровал миелсумам Первый Посланник… Ты смеешься? Ты тоже читал?!.

Вар-ка не шевелил мышцами лица и не собирался этого делать — слишком опасно:

— Я не смеюсь, Наставник. И я ничего еще не читал в этом мире. Расскажи про Реликвию. Я ничего не знаю, и мне очень интересно.

Анкур Масс помолчал, прислушиваясь к действию новой дозы порошка.

— Реликвия, Реликвия… А… на что там смотреть?.. Маленький черный камешек… с полосками… Дело не в нем! Дело — в Реликвии! Лианар должен умереть страшной смертью, и все праведные должны видеть это! Что, ты не знаешь, кто такой Лианар?! Это знают все! Он — изменник, предатель, писака, слуга дьявола! Он перешел к хаитам и написал памфлет, пасквиль… Что у идугов и хаитов нет таких реликвий, потому что в свое время они приняли Подарки Всемогущего и использовали их по назначению. А миелсумы не нашли применения Дару Шаннака и теперь показывают его своим избранникам, как бы признаваясь в этом… О, Лианар будет долго жить без глаз, без кожи!.. Но он не один! Ересь плодится, разъедает как гниль, рождает непокорных… Они плюют на Главную Заповедь: «Подчиняйся — и возлюбят тебя!»

Кажется, третья доза дестабилизировала старика окончательно. Он то возбуждался, брызгал слюной, жестикулировал, то сникал и что-то вяло бормотал себе под нос:

— Мы договорились… Мы пожимали друг другу руки… Десять… даже пять лет назад я приказал бы убить любого, кто скажет, что такое возможно… Генерал… Но почему, почему он не звонит?!! Он же знает, должен знать… я не могу… Они просто откажутся подчиняться! Они объявят меня изменником, отступником! Он обещал, что поднимет в Совете вопрос о Манейском плато, что закрепит демаркационную линию… Но я должен… Но им нужна борьба, только борьба, только кровь… Три дня назад — двое смертников с бомбами в кафе, позавчера — снайпер в центре столицы, теперь вот Марбак… Я же приказал не трогать ферму Марбака!!! Я!!! Приказал!!! Не трогать… Это не ферма… Это — провокация, это — специально… Он не звонит…

Идуги мстят за каждого! За каждого — десять праведных! Но они все равно проиграют: нас много, нас очень много! И весь мир будет нашим, весь мир будет жить по законам Всемогущего Шаннака!!! Но все меньше истинно праведных… Они не хотят подчиняться… Молодые и сильные хотят власти, слабые хотят быть сытыми. Сегодня они забрасывают камнями солдат, а завтра ползут потайными тропами в города идугов… Они подметают улицы, чистят канализацию, строят дома, храмы… Они строят храмы идугов!!! Идуги платят… Смеются, презирают, плюют и… платят! А мне нечего им предложить! Нечего!!! Только веру! Только борьбу…

Но уже есть… уже есть наша столица!.. Почти столица… Правительство, министры, полиция… Правительственный квартал, Резиденция, это — моя Резиденция! Но он не звонит…

Вар-ка уже начал потихоньку беспокоиться. Старик вот-вот отключится, и тогда скорее всегоза ним придут и быстренько отправят к этому Шаннаку в гости. Это если повезет — быстренько… Прозвучал зуммер, Анкур Масс вскинулся и безошибочно схватил нужную трубку. Вар-ка расслышал почти все слова невидимого собеседника:

— Живи вечно, Наставник. Акция возмездия начнется через пятнадцать минут. Цель — Правительственный квартал.

— Но…

— Оппозиция очень рада: ты обманул.

— Я…

Гудки отбоя.

Анкур Масс смотрел на столик, уставленный телефонными аппаратами, и раскачивался из стороны в сторону:

— Это Ранкуп, я узнал его, это его голос… Агент, наш лучший агент! Он всегда предупреждает… всегда… уже пять лет!

Он посмотрел на трубку у себя в руке, пощупал провод:

— Нет, это невозможно… не может быть… пять лет…

Вдруг он повернул голову к Вар-ка и заорал так, будто тот был в чем-то виноват:

— Ты понимаешь, что на этот телефон позвонить можно только по одному аппарату!!! Их всего два!!! Во всем мире!!! Во всей Вселенной!!! Только!!! Два!!! Ты понимаешь? Второй в кабинете премьер-министра идугов!! На столе! На столе у Генерала… слева, возле пепельницы… пять лет…

— Прости, Наставник, но мне кажется, они собрались тебя убивать?

Старик хотел изобразить смех, но не смог — закашлялся:

— Убивать? Кхе!.. Кхе!.. Меня?! Убивать…

Он выпустил из руки трубку, сжал голову и продолжал раскачиваться, как бы превозмогая сильную боль:

— Получается, что они могли убить меня сто раз. Могли… Но предупреждали… Ранкуп — фальшивка, я никогда не видел его… Они боятся не меня… Не могут подобрать замену…

Анкур Масс перестал раскачиваться и, наверное, целую минуту сидел неподвижно. Потом резко встал, открыл дверцы встроенного в стену шкафа и стал быстро переодеваться. На свет появился военный мундир защитного цвета с множеством каких-то значков, брюки, высокие ботинки. Наверное, он выглядел комично со своим брюхом в военной форме, но Вар-ка стало скорее страшно, чем весело: ему показалось, что сквозь обрюзгшую тушу проступают контуры настоящего, прежнего Анкур Масса — яростного, безжалостного монстра, способного вести на смерть толпы фанатиков.

Старик дернул шнурок звонка. Появился слуга. В его волосах и бороде, кажется, действительно прибавилось седины.

— Уходим!

— ?

— И этот тоже!

Слуга прошел через комнату, отодвинул занавеску и набрал код. Еле заметная дверь отъехала в сторону. Они прошли через какую-то комнату и стали спускаться по лестнице…

Часов у Вар-ка, конечно, не было, но, по его прикидкам, шли они минут десять. Причем первую половину пути тоннель был горизонтальным, а потом начал довольно круто подниматься вверх. На поверхность они выбрались на склоне среди крупных известняковых глыб. Был, вероятно, вечер — диск солнца уже касался моря на горизонте. Город протянулся узкой полосой вдоль берега бухты. Прямо перед ними располагалось, вероятно, то, что старик назвал «правительственным кварталом» — группа трех-четырехэтажных зданий из желтого камня с плоскими крышами. На самой большой из них, разрисованной белыми полосами и кругами, стояли два вертолета. Дальше в море вытянулись три пирса, возле которых покачивались большие лодки с мачтами.

Самолетов, собственно, не было слышно. Высоко в безоблачном небе тянулись три белые полоски, чуть в стороне и сзади — еще три…

Взорвалось все сразу, одновременно: дрогнула, встряхнулась земля под ногами, что-то сверкнуло, и центр города исчез в облаке желтой, подсвеченной солнцем пыли.

Эхо еще перекатывалось между прибрежных скал, а Вар-ка вдруг ощутил мгновенный, остро-пронзительный приступ страха — как будто что-то очень чувствительное в кишках резко сжали. Он не стал сопротивляться и, падая на колени, услышал странный звук: «Туп!» Перекатываясь в сторону, увидел, что над переносицей у слуги образовалось пятнышко размером с ноготь, а затылка, кажется, уже нет…

Анкур Масс не заметил, как исчез оборванец, как медленно заваливается мертвое тело слуги. Он стоял неподвижно, и в него не стреляли. Он стоял и смотрел на город, который должен был стать, почти стал уже столицей его государства. Правительственного квартала больше не было. Не осталось даже стен — только груды щебня. Он скрипел зубами, сжимал кулаки в бессильной ярости. Нет, ему не жалко было ни домов, ни людей, просто в самом центре среди руин невредимо возвышалось только одно здание — его Резиденция, а в море у разбитого пирса среди обломков покачивалась только одна яхта — его яхта…

У тропы на камне сидел ребенок и плакал. Он был очарователен: лет семи-восьми, худенький, с голыми исцарапанными ногами, тонкими ручками, стриженный ежиком, с огромными карими глазами под широкими темными бровями. Вар-ка ощутил всю бездонную глубину его горя и решил подойти. Зря, наверное, но почему-то вдруг захотелось…

— Что случилось, парень? Может быть, я смогу помочь тебе?

Он угадал — здесь нужен был язык миелсумов. Пацан посмотрел на него без радости и без надежды:

— Ты? Помочь? Да иди ты!..

— Ну что же с тобой случилось?

— Случилось, случилось! Ничего не случилось! Они побили меня и убежали в город. Теперь они съедят все, что приготовила ма на ужин, а я… А-а-а!..

Он опять заревел, размазывая сопли.

— М-да-а-а… Пусть это будет самой большой бедой в твоей жизни! Ты слышал взрывы?

— Ну слышал. Опять бомбили?

— Идуги разбомбили Правительственный квартал…

— Правда? Весь? — лицо ребенка осветилось чистой, незамутненной радостью и надеждой.

— Похоже, что весь… Как и не было!

— Значит, у Гратима отец погиб? И он не купит ему рогатку — настоящую, как у Длинного!! Ты смотришь телевизор: Длинного показывали — он стрелял в солдат! Говорит, что одной тетке подбил глаз! Врет, наверное… И по телевизору его показывали со спины — может, это и не он был? А?

— Наверное, Длинный врет. А откуда у него настоящая рогатка?

— Как это — откуда? Отец купил! У него отец богатый, он работает в саду у одного идуга. Три монеты в день получает! Это в три раза больше, чем отец Гратима!

— А отец Гратима работает?..

— Папаша Гратима работает заместителем какого-то министра в нашем правительстве. Анкур Масс платит ему одну монету в день и при этом заставляет быть на службе почти круглые сутки! Только не видать теперь Гратиму рогатки!

— Дались же тебе эти рогатки! Зачем тебе?

— Ты что, дурак? А из чего стрелять в солдат? Настоящая дюралевая рогатка стоит десять монет, а сотня шариков к ней — еще пять монет! Вот если бы я нашел пятнадцать монет…

— Послушай, но ведь солдаты вооружены. У них винтовки, автоматы…

— Нет, ты точно дурак! Ты откуда свалился? Чокнутый, да? Не знаешь, что солдаты идугов не стреляют в детей? Даже резиновыми пулями? Иди отсюда, псих ненормальный!

Вар-ка уже собрался последовать рекомендации юного воина, но у него оставался еще один вопрос:

— Ты зачем живешь, парень? Чего хочешь?

— Я вырасту, выучу язык, и идуги возьмут меня на работу. Я накоплю много денег и куплю автомат. Буду воевать с идугами и стану великим воином, и все будут мне подчиняться!

— Да, парень… Я пошел, пожалуй… Извини, не могу пожелать тебе удачи.

Вар-ка представил себе путь, который ему предстоит, и содрогнулся: нет, сюда он больше не вернется и Николая в этот мир не потащит!