Евгений Черри Кэролайн
Когда Ильяна подошла к матери, та присела отдохнуть на добела отскобленную лавку. Завидев дочь, Эвешка тут же стала говорить ей, почему волшебники не могут использовать свою чудодейственную силу в домашнем хозяйстве, а потом перешла на то, как должна себя вести образцовая хозяюшка. Ильяна с серьезным видом слушала, пытаясь догадаться, что же в самом деле так беспокоило мать.
Но это была все та же старая песня. Уже, наверное, в сотый раз Эвешка повторяла:
— Нельзя позволять лени взять над собой верх! Добрую работу волшебством все равно не заменишь. Руки — главное! Нельзя хотеть хлеба, не замесив теста! Главное — труд и прилежание!
Впрочем, терпения матери все-таки не хватало. А вот трудиться она умела.
Ильяна всеми силами старалась заставить себя сделать вид, что ей очень интересно слушать бормотание матери.
Когда уже день начал клониться к закату, вернулись отец и дядя Саша. Они напомнили лошадям, для чего они существуют на самом деле. Ильяна почувствовала себя несчастной — все-таки кататься на Пестрянке было куда интереснее, нежели смотреть, как растирают жерновами травы, хоть и целебные. К тому же оставалась она ради свидания с другом, который почему-то не пришел. Раздосадованная Ильяна вошла в дом и принялась отбивать молотком коренья, чтобы хоть как-то отвлечься. Потом ее занятие прервала мать, которой вдруг не понравился сильный шум.
— Вообще-то, — сказала ей Эвешка, — если тебе и в самом деле так хотелось покататься верхом, ехала бы себе! Я вовсе не хотела лишать тебя радости! Ильяна, скажи мне, что с тобой происходит?
— Ничего! — отозвалась девушка, поспешно отводя глаза в сторону.
— Ильяна! — сказала Эвешка, — от твоего отца требуется лишь одно — любить тебя! А мне приходится вечно тебя ругать! Такова уж моя доля! Я должна говорить с тобой так, чтобы ты сразу понимала меня. Ты ведь уже не ребенок, с которым нужно обходиться только лаской! И перестань дуться на меня! Такая жизнь!
— И вовсе я не дуюсь!
— Меня не обманешь!
Ильяне захотелось изо всех сил шарахнуть деревянным молотом по столу, но она все равно ни за что бы не сделала этого. Ведь это был ее дом.
— Я постараюсь не дуться! — промямлила девушка.
— Ладно, хватит, — отозвалась Эвешка, подставляя кувшин с водой и тряпку, — лучше вот протри стол! Ишь, пыли сколько налетело! Надо ужин готовить! А потом хлеб на завтра печь — сейчас пойду посмотрю тесто, наверняка оно уже подошло! Вот так, милая моя, все оно достается — дров наруби, и огород прополи, и хлеб испеки! Вот, посмотри на своего дядю Сашу — он просто живет в доме, он не занимается им! Конечно, ему многого не нужно, но ты с него пример не бери! Ты должна стать хорошей хозяйкой!
И никогда нельзя сидеть сложа руки — работа всегда найдется, стоит только посмотреть вокруг. Ты взрослеешь, ты становишься уже равной с нами! Так и веди себя на равных — не жди, когда я попрошу тебя сделать что-то — возьми, и сделай сама! Эй, осторожнее, не сори на пол!
— Прости…
— Ну что с ней поделаешь, прямо отцов характер! Прямо все от него!
— Но отец хоть ворчит на вещи, а не на людей! Ах, если бы только…
— Опять дерзишь мне!
Ильяна замолчала — она и в самом деле начала говорить грубости.
— Мам, прости! — начала она, чтобы прервать неловкую тишину, — просто… я не знаю… ты сама меня разозлила!
— Мне кажется, что тебе лучше все-таки прислушиваться к советам старших!
Хотя бы иногда! И перестань говорить «если бы» — плохая примета.
— Но неужели я не прислушиваюсь к твоим советам? С утра до вечера только и делаю, что слушаю тебя! Но только меня никто не слушает!
— Да ты… ты…, — закипятилась Эвешка, но вовремя опомнилась и проговорила, — знаешь что? Иди-ка за дверь, проветрись немного!
В общем, мать снова наставляет ее на путь истинный старым способом. Но значит ли это, что она успокоилась? Вряд ли… Вот и сейчас…
— Убирайся из кухни вон!
Ильяна швырнула на пол полотенце и опрометью выскочила на улицу. Она одним прыжком сиганула с высокого крыльца и бросилась в сторону амбара.
Опомнилась девушка только возле забора, где и остановилась, чтобы перевести дух.
— Ильяна! — послышался из конюшни голос отца.
Вообще-то ей сейчас вовсе не хотелось разговаривать с отцом, и вообще ни с кем — Ильяну всю трясло, хотя было очевидно, что мать не хотела доводить разговор до ссоры.
Впрочем, так или иначе, инициатором разговора была Эвешка — сама Ильяна долго терпела, к тому же она была опечалена тем, что ее друг почему-то не пришел на установленное место. Что случилось с ним?
— Ильяна? — Кочевиков выглянул из ворот конюшни. Он явно заметил, что дочь чем-то расстроена и собрался поинтересоваться, что стряслось. Но девушка не хотела рассказывать ему, что произошло — ведь он пойдет сразу укорять мать, они опять начнут ругаться. для чего устраивать ссоры? Ведь мать и так часто говорила, что Ильяна специально устраивает соры между родителями, чтобы на нее меньше обращали внимания.
Но отец взял ее руки в свои и внимательно заглянул в ее глаза:
— Девочка, в чем дело? — тихо спросил он, ты прямо вся дрожишь!
— Но со мной все в порядке, — отозвалась Ильяна, — со мной все нормально! А вот мама…
— Что случилось?
Нет, об этом просто невозможно разговаривать! Ильяна только сдалал рукой выразительный жест и покачала головой. Отец обнял ее, погладил по голове и сказал, что мать любит ее, а если иногда бранит — то только из-за любви. Возможно, это была правда. Просто мать ругала ее потому, что хотела беспрекословного подчинения, ее мнение было для нее решающим, а все остальное — уже неважным.
— Бедная моя девочка! — проговрил Петр, ну ничего, я с ней поговорю.
Успокойся, ладно?
— Она… она считает меня безмозглой! Она думает, что я лентяйка! Она говорил, что я даже не стараюсь сделать что-то по дому!
Слезы подступили к горлу Ильяны. Но девушка всеми силами старалась сдержаться — ей вовсе не хотелось опечалить отца. Он-то здесь вообще ни при чем, он и так прошлой ночью спорил с матерью. Сколько можно травить себе душу беспокойствами? Мать привыкла подчинять всех своей воле, только Саша оставался вне ее власти. Теперь Ильяна поняла, почему ее дядя вовремя отделился от них и построил свой собственный дом. Он действительно разумный человек.
Иногда, когда мать приходила в бешенство, она говорила:
— Вот иди к своему ненаглядному дядюшке! Поживи у него, я посмотрю, как там тебе понравится!
Конечно, ильяна не имела ничего против работы по дому, но ей не нравилось, когда мать, заставая ее за разглядыванием цветов, за мечтаниями о поездке в далекий и загадочный Киев, сразу начинала браниться и называть дочь бездельницей. Можно подумать, интерес к жизни заключается в одном только писании дневника и приготовлении пищи.
А дневник этот мать читала — Ильяна была больше, чем уверена.
— И в самом деле, тебе нужно сегодня поехать с нами, — нарушил тишину отец, — только ты не думай, что твоя мать такая плохая! Просто она такая серьезная! И воспринимает все серьезно.
— Ах, если бы только она хоть иногда просто рассмеялась! Хоть на минуту!
— Но и мне этого хочется!
— Но ведь этого нет!
— Понимаешь, твоей маме в жизни очень многое пришлось испытать, и мы не желаем тебе тех же трудностей! Может быть, поэтому она стала всего бояться в жизни, и потому всеми силами хочет уберечь тебя от невзгод.
А ты… Ты ведь знаешь, что Саша на самом деле не твой родной дядя…
Ильяна молча кивнула. Она уже слышала об этом. Может быть, ей это сказали специально, но новость эта не произвела на девушку никакого впечатления. Ну и что с того? Главное не кровь, а человеческие отношения! Кроме Саши у нее не было другого дяди, да Ильяна не пожелала бы другого, если бы вдруг у нее появилась возможность выбирать. Саша был давним другом отца, они сошлись еще, кажется, в Ройводе. Оттуда они и пришли сюда жить. Но это было все, что ей рассказали.
Впрочем, какое это имело значение? Все равно ее никуда не пускали дальше леса. И в Войводу она все равно не попадет. Во всяком случае, в обозримом будущем. В отношении этого мать стояла стеной.
Отец, так и держа руку на плече Ильяны, пошел вместе с нею вдоль ограды из жердей к высокому дубу, рядом с которым даже их просторная изба казалась крохотной.
— Знаешь, — начал петр, — мы с Сашей встретились, когда мне было примерно столько же лет, сколько и тебе сейчас! Он тогда даже не был уверен в том, что у него есть способности волшебника, ворожея… Он только чувствовал, что может делать что-то необычное. Но никто не помогал ему раскрыть в себе эти способности. Но ему нужно было быть осторожным, с ним некому было заниматься — ведь он был сирота!
— Неужели он… все делал сам? — вырвалось у Ильяны.
— Да, сам! Его дядя и тетя оказались редкостными негодяями7 Они… Но ладно! В общем, твой дядя оказался человеком благородным — он не превратил их в жаб за то зло, которое они ему причинили!
— Но в лягушку никого превратить нельзя! Можно только заставить человека думать, что он стал лягушкой!
— Ну ладно, в общем, он и этого не сделал с ними! А стоило бы! Знаешь, я смотрю на тебя и радубсь — какая\ в тебе сидит жизненная сила! Может быть, это и есть одна из причин, по которым мать все время старается держать тебя в рамках! Ты не серчай на нее! А то она разозлится, и превратит тебя в жабу! А меня и подавно!
— Пап, но это уже не смешно!
— А ты помнишь, когда появился жеребенок, и тебе не терпелось, чтобы он вырос?
Ильяна это отлично помнила. Помнила она, что мать все время отговаривала ее от увлечения лошадьми. Норамльная женщина, повторялда она, должна интересоваться посудой и нарядами, которые шьет сама.
Ах, как это все надоело!
Нет, Ильяна просто не чувствовала себя счастливой. Она шла рядом с отцом, а размышляла о том, что нужно как-то изменит свою жизнь.
— Наверное, тебе нужно пойти и поговрить с дядей Сашей, — предложил отец, — я вообще-то ни уха, ни рыла не смыслю в разных снахарствах и чародействах, но он все время говорит, как говорил и твой дедушка, что нет в мире ничего крепче желания ребенка и чародея. И дядя Саша говорит, что это просто счастье, когда все, что нужно детям — это только забота и уход. Ну, еще пара игрушек. Это потом желания становятся все больше и больше. И все сложнее. Ведь правда?
— Но я просто не знаю, почему мама никогда не хочет выслушать меня?
— Может быть, потому, что она просто не чувствует себя старухой! Это старые люди достаточно мудры, что могут терпеливо выслушать и дать совет! Ты взрослеешь, и ей с каждым разом все труднее спорить с тобой!
— Ну вот, пожалуйста! Она намного старше меня, — резко возразила Ильяна, — уж лет на пятнадцать точно!
— Но я имею в виду не возраст тела, а возраст души! Ребенок растет быстрее, чем мы стареем! Посмотри вон на дядю, разве по нему скажешь, что он старше тебя на много? Такой веселый! Ты все-таки не огорчай маму!
Переход от дяди к маме был быстрым и потому странным, но Ильяна ничего не стала говорить — она привыкла к тому, что отец никогда не говорит ей вещей неразумных.
— Я постараюсь, — понуро ответила она.
Петр поцеловал дочь, и они подошли к месту, где через лес проходила старая дорога.
— Ильяна, ты знаешь… твоя мама однажды сделала в жизни одну страшную вещь, — сказал Кочевиков тихо, но орна сделала ее не нарочно! Но только смотри, чтобы она не догадалась, что я рассказал это тебе! Со временем ты все узнаешь, а пока с тебя этого будет достаточно. В общем, когда она совершила это, то с каждым разом ей самой становилось все хуже и хуже, и никто не мог ей помочь. Но она сильная женщина, она все выдержала! Но она и вправду тебя очень любит, просто не может показать это!
— Но почему она не может этого показать? — это просто было непонятно.
Но отец упрямо покачал головой:
— Когда ты вырастешь, ты будешь делать ошибки, как и сейчас! И тогда же ты сможешь больше понимать. Деточка пойми пока сейчас, что мать так опекает тебя ля твоего же блага. Я говорил тебе, что ей самой много пришлось пережить. Это случилось, когда ей было только шестнадцать лет! А тебе уже пятнадцать, и мать ужасно боится!
И снова эти загадки! Конечно, можно было прицепиться к отцу, чтобы он выложил все, что знал, но к чему это привело бы? Ильяна хорошо понимала, что были такие вещи, в которые нос лучше не совать.
— Я не должна знать этого, да? — тихо поинтересовалась девушка.
— А тебе нужно это? — так же тихо ответил Петр.
Она покачала головой, так же, так же как качал головой дядя Саша. Он всегда говорил, что если тебя тревожат какие-то мысли, то нужно думать о чем-то спокойном. Например, о текущей воде.
Но как только Ильяна подумала о воде, ей сразу на ум пришла река, а потом — и Сова.
— Я стараюсь не вмесшивтаься в это, — с усилием воли заставила себя произнести она, — папа, я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя, мой мышонок, — обнял Петр дочь, — будь умницей!
Договорились?
Да, хорошо говорить: будь умницей!
Но Ильяна решила твердо: думать только о приятном.
Шаги Петра всегда можно было услышать издали. И потому Эвешка, услышав поступь мужа, постаралась сосредоточиться и не думать хотя бы сейчас о семейных неурядицах. Лучше думать о нужном — о травах на продажу, о приправах, которые нужно не забыть положить в тушенное мясо.
Кочевиков, отворив дверь, прошел в избу, снял шапку, обнял и поцеловал жену. Но Эвешку обмануть было трудно — она сразу поняла, что сейчас начнется самое неприятное. Петр наверняка встретил девчонку во дворе, и она нажаловалась ему. Ну что за день сегодня!
И потому Эвешка, чтобы побыстрее замять дело проговорила:
— Да знаю я, что там с Ильяной неладно! И она расстроена и я тоже.
— Ерунда, — прошептал Петр ей на ухо, — Эвешка, это все ерунда!
И женщина почувствовала неимоверную усталость.
— Знаешь, — проговоила она, — С Ильяной каждый день все труднее и труднее.
— Но она мне сказала, что не понимает, что ты так беспокоишься.
— Я вовосе не собиралась ругать ее, просто поговорила с нею. Она вечно не в духе! Просто невыносимо!
— Эвешка, для чего вы злите друг друга? Она вообще не может понять, почему ты каждый раз на нее сердишься.
— Ладно, я скажу тебе, из-за чего мы поругались. Она уверена, что знает все на свете, что мы просто не можем ее понять. Мы, дескать, не понимаем ее только потому, что не согласны с нею во всем! Как тебе это нравится? И она вообще никого не хочет слушать! Что с нею дальше будет?
— Ерунда!
— Петр, перестань подначивать, я не девочка! Я знаю, что все это серьезно!
— Эвешка, но на меня-то не нужно сердиться!
— Плохое время, скверное… И вообще, сегодня отвратительный день!
— Нет уж, ты меня все-таки выслушай! Я тебе верю! Все, что случилось с тобой в шестнадцать лет — это только твоя вина! Отец воспитывал тебя, как мог. Ты не верила ему, не могла пожаловаться ему на жизнь. Что же, он сам выбрал свой путь! Но ты ни в коем случае не позволяй ему учить нашу Ильяну! ты поняла меня?
Эвешка почувствовала озноб. Снова говорили о шестнадцать годах! Даже в объятиях мужа ей стало не по себе. И сразу рубленные стены дома словно застонали: домовой услышал ее страдания!
— Его больше нет! — отозвалась женщина, — от него ничего не осталось!
Только то, что он передал Александру! Ты спроси его…
— Ха, кроме только того, чему он вас учил! Эвешка, ведь он многого от вас хотел, да?
— Я не собираюсь учить этому и Ильяну! — Эвешка резко повернулась, выскальзывая из теплых сильных рук мужа, — черт побери! Петр, я не учу ее тому, чему отец учил меня! Незачем ей это знать! Все, что я хочу от Ильяны — это только то, чтобы она больше была подготовлена к жизни!
— Что ты, не сердись на нее! Она все время старается угодить тебе, только это у нее не выходит!
— Да что тут уметь! Хотя бы к ужину являлась, как положено, а остальное…
— Ну, ну… — успокаивающе сказал Петр, снова обнимая жену, — это твой отец постоянно требовал, чтобы все в доме было сделано, вычищено, убрано, чтобы вокруг него носились и в рот заглядывали! Он постоянно требовал, чтобы твоя мать не исчезала с его глаз. Этого он и от тебя добивался. Конечно, когда он понял, что не сможет воспитать тебя по своему желанию, он страшно рассердился!
— Но петр, ведь кому-то все равно нужно заниматься хозяйством! Веник сам не может мести полы, а ведро само никогда не ходило по воду!
— Но ведь и на лошади ездить учиться тоже необходимо. Все в жизни может пригодиться!
— Но не хочешь ли ты сказать, что для Ильяны верховая езда важнее домоводства? Интересно, что ты скажешь, когда вернешься в один прекрасный вечерок домой, а ужин не готов? Конечно, начнешь требовать его от меня. Подумаешь, что рехнулась. «Евешка, где ужин? Эвешка, извини, я насорил на полу!» — передразнила она мужа.
— Извини ты меня Бога ради за этот пол, — простонал Кочевиков.
— Но подметать-то все равно мне приходится! А моя дочь в это время катается на лошадях по всему лесу. Она вообще беззаботна — темнота наступает, а у нее и мысли нет возвращаться! И еду я одна на всех готовлю! Куда такое годится! Этому должен быть предел!
— Давай тогда так договооримся: я буду подметать избу! А ты поедешь с Ильяной на лошади.
— Ха, вот так сказанул! Ты бы лучше помолчал.
— Ну вот что, — Петр тоже начал терять самообладание, — нам нужно с тобой поговорить!
— О чем же?
Петр взволновано прошелся по комнате.
— Послушай-ка, женушка моя хорошая, женушка моя пригожая, начал иронично он, — скажи мне, может ли тебе кто-то хоть в чем-то угодить?
— С какой стати, я все сама делаю, что нужно. И по-моему, делаю неплохо!
— Ты что, дураком меня считаешь?
— Ты лучше не лезь не в свое дело!
— Нет, постой! Говоришь, что тебе никто не может помочь? Но тогда нечего и говорить, нечего жаловаться! Выходит, я дурак? Ильяна — дура?
И Саша? Не увиливай, отвечай на вопрос прямо!
— Не дурак ты… 0 Значит, ты позволишь мне подмести и вымыть пол?
— Но ведь вода может протечь в погреб! А там столько добра! Если затопит мой погреб…
— Наш погреб, милая моя, наш! Ничего, я буду очень осторожен.
Эвешка поняла, что муж действительно рассердился не на шутку.
— Ну что договорились? — настаивал Петр.
Эвешка заключила его в объятия и почувствовала к этому человеку такую нежность, как в тот момент, когда полюбила его.
Ильяна, почувствовав, ведут очень серьезный разговор насчет нее, поспешила забраться в гущу зарослей орешника у двора. она часто пряталась там. Сидя среди ветвей, она слышала доносившиеся из дома раздраженные голоса отца и матери, потом увидела дядю Сашу, который с книгой в руках устроился на завалинке, покуда было светло.
Девушка понимала, что отец в очередной раз пытается уговорить маму быть помягче с нею. Получится ли это у него? На этот раз Ильяна и в самом деле не знала, почему вдруг мать так сильно вспылила. Наоборот, она должна радоваться, что дочь вроде бы наконец образумилась — даже вот поездку на лошади принесла в жертву работе по хозяйству. Но тут Ильяна вспомнила про своего друга. Интересно, почему он не пришел на берег? Что могло с ним приключиться?
Ильяна подняла голову вверх и стала рассматривать завязи на веточках — много ли орехов можно ожидать в этом году. Вообще-то, погода нынче была неважной7 Конечно, и орехов уродится немного. А жаль, Ильяна очень любила орехи.
Нет, но что же случилось с другом? Стараясь не выдать себя, не хрустнуть веточкой, девушка выскользнула из зарослей и направилась в глубину леса.
Нужно пройти по лесу, а там выйти к реке. Главное, чтобы мама не увидела — она всегда беспокоилась, что Ильяна может утонуть.
И бесполезно было матери объяснять, что Ильяна умеет хорошо плавать, что она вовсе не собирается тонуть, а тем более топиться.
Но Эвешку было трудно убедить в том, что противоречило ее мнению.
Мать постоянно говорила девушке — заснешь на берегу, водяной и утянет за собой в омут.
Напрасно Ильяна доказывала, что никогда в жизни не видела водяных, хотя постоянно бывала на реке в любое время суток. Но Эвешка была неумолима — стоит только заснуть, говорила она, и ты уже русалка.
Только бы с5ейчас мать не заметила, что она идет к реке. А если уж увидит ее с другом — так сразу решит, что это и есть водяной.
Конечно, ей можно было бы возразить — водяные если и выходят из реки, то только на прибрежный песок. Дальше в чащу их не пускают лешие. А отец рассказывал, что лешие очень ревностно охраняют свои владения от себе подобных созданий. В глубине леса вообще живут дикие лешие, которые людей тоже считают за врагов, и потому стараются заманить их подальше6 чтобы они заблудилоись и пропали в лесу.
Ильяна шла теперь к реке. Она боялась — а вдруг его и сейчас там нет.
А вдруг, пронеслась в голове девушки жгучая мысль, мать уже обо всем догадалась и наложила какое-то заклятье, чтобы изгнать парня подальше?
Вдруг ей теперь уж не суждено увидеть друга?
И Ильняа с новыми силами бросилась вперед, раздвигая руками кусты и ветви деревьев, наступая на трещащие сучья и мягкий мох.
Наконец девушка вышла к реке. Ильяна спустилась к самой воде, на сырой песок. Она внимательно глядела на тихую реку — вдруг и в самом деле ее подстерегает водяной?
Все было тихо и пустынно. Девушка добросовестно обшарила берег, заглянула даже в дупла деревьев — может там сидит Сова — но все было напрасно. Ильяна вздохнула печально, и выдруг почувствовала, как по ее спине пробежал холодок — Привет! — раздался его голос.
Девушка резко повернулась, и заглянула прямо в его светлые глаза, которые немигающе смотрели на нее.
— Где ты был утром? — раздражение охватило Ильяну. Ведь именно с его отсутсвия начались все ее злоключения!
— Недалеко от тебя. Я и ночью был рядом, только вот вокруг тебя столько сторожей, — холодные пальцы паренька прикоснулись к щеке девушки, а потом легли на ее плечи, — Ильяна…
Малыш так и вертелся на кухне, стараясь поживиться лакомым кусочком еще до ужина. Со двора доносился визг пилы — Петр вырезал заклепки для челна. Эвешка хлополата на кухне и изредка бросала неодобрительные взгляды на Сашу, который по-прежнему сидел на завалинке с книгой.
У Эвешки было работы сейчас по горло, и потому она совсем забыла про Ильяну. Впрочем, она думала, что Петр все же прав — мало ли чего интересного может быть в лесу! И она уже не ребенок, чтобы постоянно дераться за материну юбку!
Но после того, как Малыш получил свое угощение и женщина машинально спросила:
— Ну, Малыш, где там наша Ильяна? — животное издало какое-то подозрительное завывание, чего с ним обычно не приключалось. Конечно же, Эвешка тут же забеспокоилась.
Этот вой совсем не понравился женщине.
Вытирая на ходу руки передником, Эвешка вышла на крыльцо и крикнула мужу:
— Куда это девчонка запропостилась?
Петр оазогнул спину, вытирая рукавом полотнянной рубахи разгоряченное лицо:
— Понятия не имею, может, у конюшни?
Но девушки там не было.
Эвешку все сильнее и сильнее одолевали дурные предчувствия. Она пошла к Саше, который, как оказалось, тоже давно не видел племянницы.
Женщина уже сломя сломя голову бросилась к реке.
Ее одолевало ужасное прелчувствие непоправимой беды. как будто…
— Петр! — дико закричала она, бросаясь в беспорядочный бег…
Ильяна стояла на берегу, словно окутанная серпебристым туманом. Двое влюбленных, только один — существо обычное, смертное, а вот второй…
— Ильяна! — Эвешка замахала рукой: она хотела спугнуть большую белую сову, что кружила возле девушки. Почуяв неладное, птица бросилась в густой кустарник.
— Мама, — выдохнула Ильяна совсем слабыми губами, а призрак, такой знакомый призрак, тоже пришел в движение.
И тут Эвешку словно молнией пронзило — она вспомнила этого духа. Он был еще в доме отца. казпалось, что все забыто, что этого больше не будет. Но теперь…
— Будь ты проклят! — закричала Эвешка. — Когда ты оставишь нас в покое! Немедленно убирайся прочь! И не смей прикасаться к моей дочери!
Казалось, весь мир завертелся, закружился, и только окрик матери прекратил этот странный кругооборот. Ильяна стояла даже не в силах пошевелиться. Тело было словно чужим.
— Проклятый ублюдок! — снова донесся голос матери, — быстро отойди от нее!
— Эвешка, выслушай меня… — тихо заговрил голос друга Ильяны, — пожалуйста, выслушай…
— Я же сказала: убирайся прочь! Прочь, разве ты не слышал? Тебе нечего здесь делать! Я тебе ничем не обязана, и дочь моя тем более.
Знай это, Кави Черневог!
— Но ведь он ничего такого не сделал, — Ильяна наконец вышла из странного оцепенения и схватила порывисто мать за руку. Эвешка метнула на дочь взгляд, полный злости, лицо ее быо так перекошено от ярости, что Ильяна, никогда не видевшая ее в таком сильном гневе, попятилась назад.
Петр Кочевиков подбежал с топором в руке, а следом за этим раздался треск сучьев — дядя Саша, не разбирая дороги, продирался сквозь заросли, тоже почувствовав неладное.
Эвешка до боли сжала руку дочери и закричала истошно на друга Ильяны:
— Убирайся прочь! Чтобы духу твоего тут не было! И никогда сюда не возвращайся! Слишишь, никогда!
Вообще-то Ильяне меньше всего хотелось услышать такие слова, но ярость Эвешки была столь неописуема, что сейчас было лучше не перечить ей вовсе.
Подоспевший дядя Саша схватил Ильяну и стал внимательно ее осматривать, точно надеясь обнаружить какое-то изменение.
— Черневог, убирайся отсюда! — закричал и он, тебе нечего делать у нас!
Черневог вытянул руку вперед, и Сова, словно собравшаяся воединно из густого тумана, села на эту руку. Призрак печально посмотрел на Ильяну, словно случилось что-то страшное, и сказал:
— Ильяна, Ильяна, никогда не забывай меня! Никогда…
Забыть его?
Этого она не смогла бы сделать при всем желании. А друг ее вместе со своей совой уже исчезали, растворялись в воздухе. Дядя толкал ее к отцу, но Ильяне почему-то не хотелось идти к нему. К тому же, отец держал в руке топор, и тоже явно был разозлен. Впервые в жизни Ильяна испытала робость перед отцом — он никогда еще не был так рассержен. И никогда не держал в руке оружия. Конечно, в избе возле двери висел меч, но отец, если и снимал его, то только для того, чтобы потереть, почистить. Петр схватил дочь за руку и тревожно заглянул в ее лицо:
— Ильяна, с тобой все нормально?
Девушка всеми силами хотела выдавить «да». Но губы не слушались ее.
— Он никогда не причинял мне вреда, — выдавила она, но никто не слышал этих слов. Отец выпустил ее руку, и Ильяна побежала вдоль берега.
— Стой! — закричала мать, и Ильяна послушно остановилась. Но Саша промолвил:
— Да пусть бежит! Она просто захотела домой, ей нужно побыть в одиночестве, оставьте ее!
И Ильяна снова бросилась бежать, уже давно знакомым путем — через участок леса, потом перелезть через изгородь из жердей. только тогда она оастановилась, чтобы перевести дух.
Ей показалось, что ее стало преследовать ккое-то наваждение. Уж не колдовство ли это? Да, это и в самом деле было так — волшебные силы матери и дяди теперь были с нею, они должны были охранять ее. Конечно, они хотели, чтобы ее друг снова вернулся в свою могилу, а Сова — на место ео смерти, которое находилось далеко от могилы.
— Нет! — закричала она, — не надо! Не надо!
Но ответом была только гробовая тишина, воздух стал каким-то тяжелым, непроницаемым. Конечно, ведь теперь родные будут стеречь ее, как зеницу ока…
Ни Ильяне ничего больше не хотелось знать. Ей хотелось остаться одной, забиться в какое-нибудь укромное место и сидеть там, чтобы никто не приставал к ней. Ильяна опомнилась — прямо перед нею теменли раскрытые ворота конюшни, откуда доносилось похрапывание лошадей. И Ильяну поразило, что лошади с беспокойством поглядывали в ту сторону, где была река.
Да, лошади боялись. Как и девушка. Малыш тоже стоял во дворе, и он угрожающе урчал — только не на Ильяну, ей бы он никогда не причинил боли. Ильяна подошла к Пестрянке и погладила лошадь по атласной шее, но та стала испуганно всхрапывать и замотала головой, явно пытаясь сбросить с себя руку девушки. Что все это значило?
Теперь задрожала и самам Ильяна. Это подворье казалось ей самым безопасным местом на свете, где можно было спрятаться от любой опасности. Здесь были существа, которые знали ее и доверяли ей.
Читать бесплатно другие книги:
