Евгений Черри Кэролайн

ГЛАВА 5

Видимо, дядя проснулся давно, почувствовала Ильяна, открыв наутро глаза. Был слышен скрип его пера по тетрадке — он и тут не изменял себе, пунктуально занося в тетрадь все, что делал.

Затем послышался скрип, но уже более звонкий — это отец ворочался на полатях. Так оно и оказалось. Отец спросил дядю: «Ты давно встал?» — Да нет, — отозвался тот, продолжая скрипеть пером. Отец встал и прошелся по кухне. Послышался звон посуды. Собираются чай пить, догадалась Ильяна.

Тут Ильяна разом вспомнила, что случилось вчера. Интересно, как чувствует себя спасенный? Интересно, хорошо ли он выспался?

Вдруг Ильяна подумала — она же может даже не ходить в баню, а просто прочесть мысли паренька! Ничего бесчестного в этом не будет — ведь знать о здоровье спасенного тобой очень даже нужно! Ильяна вдруг почувствовала словно трепет в душе — кажется, Евгений проснулся. Только бы он не пугался!

Но Евгений все-таки испугался, и очень сильно. Тем более, что проснулся он на полу. Так, кажется, он прошелся неуверенно по полу. Вреде бы пытается открыть дверь.

Странный человек, подумала Ильяна, дергает дверь, не отодвигая при этом засова.

А, теперь все понятно — дверь закрыта на задвижку снаружи!

Странно — снаружи ведь засова там никогда не было! Конечно, для чего нужен засов на двери бани? Ведь если кого-то запереть там во время купания, человек может задохнуться горячим паром! Но когда это там появилась задвижка?

Но сколько времени она сама спала?

Вдруг Ильяну охватил такой страх, что даже в груди почувствовался холодок. Конечно, это он испугался! Мысленно девушка приказала Евгению не пугаться, повторив несколько раз, что никто не причинит ему зла. Дядя и отец просто закрыли дверь на засов, чтобы ты не вышел и не заблудился в лесу ночью, вот и все.

— Ильяна! Закрой глаза и засни!

Ага, дядя уловил ее мысли и теперь не на шутку рассердился.

Потом до нее донесся дядин голос, когда он обращался к отцу:

«Она пытается перебороть мои мысли!» — Мышонок!, — повторил голос отца, — засни и ни о чем не думай!

Ильяна удивилась — ведь отец никогда не повышал на нее голоса, не поддерживал строгостей матери, и был очень миролюбивым человеком. Но почему они тогда закрыли дверь бани на засов снаружи? И почему юноша помнил, что они ему угрожали?

Ильяна снова сосредоточилась и попыталась внушить отцу, что Евгений — парень безвредный, спокойный, что бояться его нечего. Это он сам их боится!

Ильяна!, — уловила она мысль дяди, — перестань докучать отцу! И засыпай!

Но чего-чего, а спать Ильяне совершенно не хотелось. Она даже решила, что будет противиться попыткам дяди, если тот попробует наслать на нее сонливость. Тем более, когда она услышала обрывок отцовской фразы: «Если там еще осталась лодка, то надо бы его отвезти вниз…» Тут она прислушалась к дядиным мыслям, и ужаснулась — у того в голове были горящие дома, мечущиеся женщины и дети со скотиной вперемешку, закованные в железо всадники с обнаженными мечами.

Конечно, дядя знал, что она все еще прислушивается к его мыслям — это он специально начал думать обо всяких страхах, чтобы Ильяна оставила его в покое.

И девушка мысленно же сказала Саше: «Перестань пугать меня, я тебя понимаю!» И вдруг она разом почувствовала все свои боли, которые одолевали ее ночью — синяк на плече, головная боль, легкое головокружение, ссадина чуть пониже правого колена…

— Ильяна!, — выразительно сказал дядя, и девушка уже лежала в своей кровати, а в ногах свернулся в клубок Малыш.

— Но ему-то холодно!, — упрямо проговорила девушка, — ему холодно, а огонь в печи давно погас! К тому же он сильно напуган! Дядя, больше не пугай его, пожалуйста!

Петр вдруг подошел к кровати дочери и погладил ее по голове.

Дядя выглядел невероятно усталым и обессилевшим, но на его лице застыло упрямое выражение. Наконец он тихо спросил: «Ильяна, а тебе ничего не снилось?» Она отрицательно покачала головой.

— И Сову ты во сне не видела?

Снова покачивание. Ну конечно, у нее и в мыслях не было никакой Совы! Или ее друга с речного берега. Она как-то вдруг разом обо всем забыла!

— Ильяна! Нельзя воспринимать все так, как тебе хотелось бы! — сказал дядя сурово, — мне неприятно об этом говорить, но я не могу и молчать! По-моему, твой молодой человек прошлой ночью утонул!

— Не может такого быть! С ним все нормально, только вот в печи погас огонь!, — Ильяна была в отчаянии. Она недосмотрела за ним, а все потому, что это отец усыпил ее!

— Мышонок, послушай меня! Посмотри на меня! Я не хочу, чтобы ты со мной спорила! Спор этот опасен для всех нас! Ты не думай о Черневоге!

— А ты не подслушивай!, — сорвалась Ильяна, и мысли о друге сразу растаяли, словно туман. Она снова почувствовала исходящий из бани страх и простонала, — дядя, прекрати это немедленно!

— Мышонок, успокойся! Я не собираюсь никому причинить зла!

Или просто пугать кого-то потехи ради! Но ты не должна мешать мне! Немедленно ложись и усни!

— Да не хочу я совсем спать! Я хочу увидеть его! И его нужно выпустить из бани!

— Мышонок, не нужно бояться никого!, — дядя начинал явно терять терпение, — и перестань ловить мысли парня! Это тоже опасно! Ты меня слышишь?

— Да, — отозвалась Ильяна. Она заставила себя выдавить это короткое слово.

И дядя тут же принялся нагонять на нее сон.

Силы оставили девушку, и она уснула.

Неожиданно дверь отворилась, и в образовавшийся просвет ударил ослепительный солнечный свет. Свет этот ослепил глаза Евгения, привыкшие к темноте бани. Он, как слепой котенок6 уткнулся в кого-то, кто вошел в баню. Кажется, человек этот держал в руке меч. Затем он понял, что вошедших было двое. Вторым был тот темноволосый колдун.

— Давай, вставай!, — грубовато сказал тот, кого звали Петром.

Это он держал в руке меч. Но Евгений все еще был ослеплен, и потому он схватился за рукав Петра, не отпуская его. Петр ничего не сказал — видимо, он обо всем догадался. Он даже взял его за руку и повел с собой. Петр подвел его к стоявшей у самого выхода скамейке и посадил его. Дверь все еще была открыта, и потому глаза Евгения никак не могли привыкнуть к темноте.

Послышался звон посуды. Кажется, это был чай. И точно — Саша предложил чашку Евгению.

Очень горячий чай обжег горло, пить не хотелось. но если хозяева предлагают, нужно выпить чай. Сразу стало ясно, что в горячую жидкость подбавили немного водки и меду, и вся эта смесь огнем прокатилась по его горлу. Впрочем, такие напитки полезны, особенно тем, кто перенес переохлаждение.

Кажется, они не так плохи, эти люди, подумал юноша, даже поят меня чаем.

Петр, все еще не выпуская меч из рук, встал и закрыл дверь, даже задвигая засов. И сердце юноши захолонуло. Он прямо застыл с пустой чашкой в руках.

— Может, еще чаю?, — поинтересовался Саша.

— Да… да, если можно, — разлепил Евгений непослушные губы и, стараясь не смотреть на меч Петра, протянул темноволосому пустую чашку. Как зачарованный, он глядел на бронзовый чайник, испускавший из носика пар. Стараясь не смотреть в глаза этих людей, отрок не спеша уже выпил и эту чашку чая.

Петр не спускал с него глаз, а Саша нагнулся на погасшей печкой. Через минуту там снова полыхало веселое пламя. Постояв немного, Саша бросил в огонь щепотку молотых сухих трав из мешочка, что висел у него на поясе. Баню тут же заволокло душистым серым дымом.

— Евгений Павлович, как спалось?

— Спасибо, — с трудом отозвался юноша. Язык с трудом повиновался ему.

— Сновидения были?

Увиденные сны вспоминать совершенно не хотелось — какие-то огни и тени, что-то, что норовило прикоснуться к нему всю ночь.

— Ну, Евгений Павлович, нет жалоб на размещение?, — снова осведомился Саша.

От тепла Евгения разморило, но тот, которым был задан вопрос, заставил его вздрогнуть, как от порыва холодного ветра.

Пальцы его онемели, и чашка едва не выскользнула из руки. Он что есть силы стиснул пальцы, но страх его не укрылся от внимательного взгляда Саши, и он поспешно взял чашку из рук юноши. Евгений испуганно уставился прямо в глаза колдуна, пытаясь понять, что сейчас его ожидает.

Сердце его забилось, он как-то почувствовал резковатый привкус душистого дыма. Для чего это все? Саша что-то говорил ему тихо, надо поскорее отозваться, иначе колдун рассердится.

«Отвечай же, Черневог!, — было последнее, что он услышал.

Евгений почувствовал, как его губы начали шевелиться.

— Меня зовут Евгений!, — услышал Саша.

Наверное, колдун подумал, что он сошел с ума, потому что зловеще прошипел: «Но, Кави!".

Какой же Кави! Вдруг сердце в груди защемило, и юноша разом вспомнил, что такое выходило из тени прямо на него, было все ближе и ближе…

Неужели это были они? Что они хотели? Лучше ничего не отвечать. Но губы юноши шептали против его же воли: его зовут не Черневог, он Евгений Павлович, он из Киева златоверхого, но теперь туда ему просто нет дороги. Отец запретил ему покидать дом, но он оседлал Белицу и ускакал…

Но вот только почему-то выскочило из памяти — что заставило его с такой поспешностью бежать из Киева. Кажется, он мчался по тесным улочкам к какому-то дому…

Он был влюблен! Но в прошлом, не сейчас! Кажется, к нему кто-то был добр. Но опять же — не теперь. Отцу стоило только приказать, а его никто не смеет ослушаться.

Петр и Саша дали ему на этот раз чаю с медом, и заговорили наперебой. Он слышал, слушал, понимал, но не мог поверить в их слова: оказывается, он прошлой ночью утонул в ручье. Но как это так, если он сидит здесь!

Саша подошел к юноше и сказал, что ему все же лучше лечь вон на ту широкую лавку и как следует выспаться, тогда придут силы, восстановится полностью понимание и ориентация в пространстве. Но Евгений решительно замотал головой — кажется, во сне он видел белокурую девушку, которая строго-настрого наказывала ему ни под каким видом не разговаривать с этими людьми и не слушать их. И, конечно, не спать. Голова снова начала гудеть, ему показалось, что кто-то начал ломиться в дверь бани. Вот Петр встал и направился к двери. Он отворил ее, в темное помещение снова ударил ослепительный солнечный свет.

В этом солнечном свете стояла девушка, его спасительница.

«Где он, я хочу взглянуть на него!, — капризным тоном сказала она, — где он?» И тут же послышался голос Петра, который, оказывается, был ее отцом: «Мышонок, иди и делай то, что сказал тебе дядя! Тут тебе сейчас нечего делать!» Девушка отошла в дверном проеме на шажок влево и заглянула-таки в темноту, ее глаза жадно смотрели на спасенного. Но отец тоже был проворен — медленно, но настойчиво он оттер Ильяну наружу и закрыл дверь. Повернувшись, он объяснил Евгению, что послал ее за дровами — нужно ведь поддерживать в печи огонь!

Юноша посмотрел на стоящего у печи Александра, и выражение его лица было каким-то неприятным, даже злым.

— Евгений Павлович, ты ложись, ложись!, — забормотал Саша, заметив на себе взгляд отрока, — ты же не выспался! Так потеряешь сознание, упадешь в обморок! Головой ударишься, и душа из тебя выйдет! Мы же тебя не для того из лесу привезли!

Евгений уловил в этих словах какой-то зловещий смысл, и затрясся пуще прежнего. Но нет, нельзя показывать этим людям своего страха — может быть, они только и ждут этого! Усилием воли юноша опустился на скамейку и уставился в огонь, куда Саша одну за другой швырял мелко наколотые древесные чурки. Несмотря на тепло, он продолжал дрожать. Кажется, он вспомнил виденный сон.

— Евгений, — нарушил Саша тишину, — а который годок тебе?

— Семнадцать, — отозвался юноша, но Саша понял, что он все-таки значительно старше.

— А что тебя занесло в наш лес?, — любопытство ворожея не иссякало.

— Чтобы… — начал юноша, но осекся под внимательным взглядом.

Конечно, была какая-то причина, не просто желание удрать от чего-то. Но что сказать? Конечно, эти люди не отстанут, пока не удовлетворят свое любопытство. Но лучше об этом не думать, они же не умеют читать мысли. В самом деле, что его занесло сюда? Ведь причина, выгнавшая его из дома, была в том, что…

Снова бухнула дверь, ударил сноп солнечного света. Это пришел Петр, принес охапку дров. Саша подсел на лавку рядом с юношей и показал на Петра: «Ты слышишь меня? Понимаешь? Как его зовут?» — Петр!

— А меня?

— Саша! Александр Вас…

— Ну-ка, быстрее говори мое имя!, — распорядился колдун таким тоном, что сердце у юноши упало.

Ну конечно, Александр Васильевич, пронеслось в его голове.

Но говорить отрок ничего не стал. Он знал, что это была правда.

Он был сейчас в бане. Она принадлежала паромщику. Паром ходил по реке, ниже по течению которой находился град Киев. Та девушка, что стояла в дверном проеме, тоже была чародейкой, а потому, значит, опасной.

Вдруг с ужасом Евгений понял, что он начинает сходить с ума — словно какая-то частица страха прошила грудь и свила гнездо в его сердце, не желая выходить обратно. Он закрыл лицо ладонями и попытался вспомнить, как он попал сюда, кем был его отец. Почему он не помнит матери? Ах да, она умерла уже давно…

— Кажется, я не ошибся!, — сказал Саша, — он вообще не хочет разговаривать с нами!

— Да я душу из него вытрясу!, — грозно сказал Петр. Евгений ужаснулся, глядя на него расширенными глазами, но Саша вовремя удержал свояка: «Нет, этим его не проймешь! Да и не пристало так делать! Будь терпелив!» Подойдя к Евгению, Саша положил ему на голову руку. Он явно чего-то добивался, только вот юноша не мог понять, чего именно.

Но Петр продолжал что-то бормотать. Кажется он говорил о веревке, о том, что нужно обвязать его, Евгения, и вытащить его на свет божий.

Нет, это было непонятно. Вот Петр взял его за руку и потащил за дверь, наружу, хотя Евгений упирался, как мог. Солнце ослепило его. Из глаз брызнули слезы — сначала из-за быстрой смены тьмы на свет, а потом, наверное, от обиды на такую бесцеремонность. Был солнечный день, цвели цветы, чирикали в ветвях деревьев птицы. Неподалеку уже привыкшие к свету глаза Евгения увидели вороную лошадь, которую……Которую он уже где-то видел. И это место казалось ему знакомым. Он отлично знал этот дом, знал, что эти два человека хотели оградить его от общения с Ильяной. Кажется, они собирались снова запихнуть его в темную баню, а потом при помощи ли волшебства, при помощи ли меча — лишить его жизни. Ведь верить они ему не собирались и не могли.

Но где же он мог раньше видеть этих людей? И что он им сделал, что они были так полны решимости покончить с ним?

Петр и Александр посадили его на нижнюю слегу в ограде из жердей. Медленно поворачивая голову по сторонам, он внимательно осмотрел дом, лес, поленницы дров, сараи и наконец остановил свой взор на лошадях. Вот он, путь к спасению! Но что думать об этом — все равно ведь у него нету сил! Откуда-то со стороны послышался звонкий голос девушки — она кричала, что щи готовы, что можно идти есть, что и его, Евгения, нужно привести в кухню, его порция тоже готова. Странно, но Евгений даже знал, как изнутри выглядит их изба, какая там мебель, занавески, где стоят сундуки, где печь… возможно, он даже сиживал за тем обеденным столом. И любил уже когда-то эту девушку.

— Нет, мышонок, — раздался густой бас Петра, — мы поедим прямо здесь! Спасибо!

Подслеповато щурясь, Евгений с грустью смотрел, как уходит к избе Ильяна — его последняя надежда, та, кто мог поверить ему. Голова ее была низко опущена. Евгений понимал, что скоро его снова запихнут в темную тесноту бани. Снова лязгнет засов…

Петр направился в дом, а потом вышел оттуда, неся большой деревянный поднос с тарелками.

— Ну, Евгений Павлович, — обратился он к юноше, — будете кушать? Как, Ваш желудок переносит простые щи?

— Петр, будь помягче!, — напомнил свояку Саша.

— Помягче, помягче!, — разозлился Петр, — а чего он, спрашивается, пялился на нее?

Евгений молча глотал щи, даже не разбирая вкуса. Каждый глоток застревал в его горле — было обидно, что каждый твой взгляд, жест вызывает непонятное раздражение.

Вдруг в чашку со щами, которую Евгений держал на коленях, упала слеза. Юноша удивился — он ведь вроде бы никогда до этого не был трусом. Во всяком случае, не стремился любой ценой спасти свою шкуру. Он даже не понимал, как ему ладить с этими людьми. Для чего же они притащили его сюда? Он уже тут довольно долго, но они так ни разу не обмолвились, для чего он им понадобился. Нет, нельзя показывать им свой страх, они сразу поспешат этим воспользоваться. Но Евгений содрогнулся, как только вспомнил, что за дверью бани его снова ждет непроницаемая темнота.

И точно — едва с едой было покончено, как Петр кивком головы указал на баню. Нехотя отрок поднялся и пошел. Перед самой дверью он пытался было не слишком настойчиво увильнуть в сторону, но Петр толкнул его в проем и захлопнул дверь.

Все, снова темнота. Только сверху, из дыры для выхода дыма, что в потолке, сочился свет. Со стороны двери послышался стук — это задвинули засов.

Непонятно, почему только Петр разгневался, стоило только краем глаза посмотреть на его дочь! Ведь он даже ни слова ей не сказал! И для чего его держат под замком? Ведь не для того же, чтобы выпытывать ответы на праздные вопросы! Тут вошли и его спасатели, они же мучители. Непонятно почему Петр стянул ему руки за спиной сыромятным ремнем. В руках Саши был обнаженный меч — он демонстрировал готовность снести ему голову при малейшей попытке оказать сопротивление.

Евгению казалось, что он слышит голос Ильяны, но только откуда-то издалека: «Папа, не надо, не трогай его!» Вдруг Саша сказал: «Эвешка возвращается обратно! Она говорит, что прибудет как только сможет быстрее!» — Что же нам делать?, — растерялся Петр, — если этот Евгений действительно жив…

— Может, попробовать позвать на помощь Мышонка?

— Что ты, она ни за что не согласится помогать нам!

— А то еще, чего доброго, — нахмурился Саша, — Черневог заговорит нам глаза!

Казалось, что сердце Евгения выпрыгнет из груди. И он неожиданно сказал: «Идите вы все к чертям!» — Ага, вот это уже действительно Черневог!, — удивился Петр, — или просто плохо воспитанный парень!

Евгений снова задрожал, и вдруг у него вырвалось: «Петр Ильич, она так похожа на свою мать! И на бабку!» Петр схватил его за ворот рубашки. Евгений испуганно дернулся, боясь, что этот мужик ударит сейчас его по лицу или вообще отрубит мечом голову. Но Петр не сделал ни того, ни другого.

Зато он сильно встряхнул отрока. «Я вовсе не собирался говорить этого!, — прохрипел Евгений, — я клянусь! Я сам не понимаю, что со мной происходит!» — Проклятье!, — пробормотал Кочевиков. Затем он слегка провел ладонью по голове парня и проговорил, — мальчик, ты только успокойся! Успокойся! В тебе сидит Змей, но он не взял пока тебя целиком! Мы постараемся вытащить его оттуда!

— По-моему, я уже умер!, — лязгнул зубами юноша. Разум подсказывал ему, что он и в самом деле был не таким, как всегда, — и скоро от меня не останется и этого!

— Проклятье!, — снова сказал Петр, — эй, Змей ты меня слышишь? Только попробуй сделать с ним что-то, и мы покончим с тобой!

— Но я тут не причем, — губы Евгения раскрылись сами собой, и в груди, в его горле все заклокотало, — это не я! Не я утопил его, дорогая моя Сова, я клянусь в этом! А его отец уже умер!

— Боже!, — пробормотал Петр.

Евгений прямо застыл весь, слушая разговор, пытаясь понять, какая сила заговорила его губами. А этот же голос теперь уже настойчиво звенел в его мозгу: «Евгений, мир не станет убиваться, не станет скорбеть по нему! Да и ты тоже! Люди, которых он собирался убить, должны быть довольны! И благодарны! А он не появится тут!» Евгений облокотился на плечо Петра и непроизвольно зарыдал.

Он даже сам не знал, почему. Ведь он и сам знал, что отца своего никогда не любил. Последним воспоминанием о нем была сцена, когда отец прямо на лестнице, ведущей в терем, бил его по лицу. Но почему он тогда плакал? Кажется, он понимал, что от него ускользает его прошлая жизнь — его имя, его отчество, его любовь. А любил он, кажется, ту самую девушку, которая спасла его.

Но теперь у него началась, кажется, новая жизнь. Этот Петр.

Потом Ильяна, речка, лес… А рядом был еще этот страшноватый колдун, который решил, что внутри его сидит какой-то Змей, который враг ему, Евгению, и которого нужно как-то изгнать из него.

Но ему отчаянно захотелось жить. Хотя бы для того, чтобы понять, что случилось с ним за это время, почему с ним так странно обращались.

— Да, несладко тебе пришлось!, — пробормотал Петр, глядя на юношу… Мы старые друзья — Петр и я. И еще его жена. Ведь человек, водящий дружбу с колдунами, всегда становится заметным.

Но зато он надежен — колдуны знают, кого выбирать в друзья. Но он хочет, чтобы оба мы были призраками. Радуйся, что он не имеет волшебной силы!

Саша как раз раскладывал на широкой лавке какие-то травы.

«Петр, — сказал он свояку, — ты только придерживай его покрепче!» — Что ты собираешься делать?, — беспокойно спросил Кочевиков, — чего ты этим добьешься?

— Даже не знаю, чего я делаю!, — отозвался Александр, — если бы я это знал! Я просто не хочу, чтобы он разгуливал по ночам, не зная покоя!

— Если ты собираешься насыпать круг из соли, то это не поможет! На Эвешку это совсем не действовало!

— Думаю, что надежнее всего будет просто связать его!, — решил Саша, — это в его же интересах! И в наших тоже!

— Но это не так просто, держать его все время связанным!, — сказал Петр удивленно, — это ведь не мешок овса!

— Да что ты!, — отозвался колдун, — если в нем осталась хоть искорка жизни, мы найдем ее!, — и тут же он неожиданно приблизился к Евгению и тихо, но властно, прошептал — усни!

— Но я не хочу умирать!, — запротестовал юноша. Он видел, как лицо Саши исказил гнев, как тот прошипел: «Петр, ну помоги же мне! Слушай, что я скажу…» Больше ничего Евгений не помнил.

Нет, пронеслось в голове у Петра, когда тело юноши становилось в его руках все тяжелее, он не мертвый! «Что это такое с ним было», — удивился он. Кочевиков понимал, что здесь что-то не так. Он привык жить бок о бок с волшебством, но для него это было в диковинку. Саша сначала ничего не ответил. Наконец, вскочив с колен, он закричал, потом заплакал: «Нет! Уходи! Не приближайся!

Ты все равно не можешь нам помочь!» Эвешка, подумал Петр, ощущая уже давно знакомое чувство.

Конечно, это ей нужно, чтобы парнишка умер!

— Эвешка!, — Петр приник к голове мальчика, — слушай, что говорит тебе Саша! Это ведь просто несчастный паренек, утопший в ручье! И все из-за глупости Кави! Ты это прекрати…

И вдруг что-то произошло. Установилась непонятная тишина.

Саша придвинулся к обмякшему телу отрока, и вдруг закричал во весь голос: «Эвешка, ты ведь дура! Набитая дура! Ты меня понимаешь? И муж не простит тебе этой глупости! И дочь тоже не простит! Слушай меня, черт побери!» После того, казалось, минула целая вечность. Ноги Петра затекли от усталости, тело Евгения становилось все тяжелее и тяжелее держать. Он понял, что сейчас между его женой и свояком идет невидимая схватка, схватка на расстоянии, сражение умов.

И Петр безвольно уронил голову на плечо Евгения и начал молить всех святых, только бы они прекратили этот кошмар.

И вдруг он уловил мысленное обращение к себе Эвешки, которая говорила, что уже спешит домой. И еще — жена настойчиво велела ему сейчас же оставить в покое мальчишку и немедленно идти в дом. Там его ждет собственная дочь, за которой он должен всегда приглядывать.

Какая настойчивость! Конечно, если у него не стоят за плечами колдовские силы, обычный человек просто не в состоянии противостоять такому напору. И Петр тихо положил паренька на лавку и встал на ноги.

— Эвешка…, — начал он.

Но жена уже не слушала его. Она просто отказывалась слушать Петра, а нужные слова застряли в его горло. И вдруг его осенило — Эвешка ведь ставит свои капризы превыше человеческой жизни! Он всегда побаивался ее, а теперь и подавно. Нет, если Евгений действительно опасный человек, то не опаснее Эвешки, это точно. Он может только грозить тому, кого любит Петр.

А любит он, конечно, жену. И с этим ничего не поделаешь.

Саша глубоко и шумно вздохнул. Кажется, он тоже принял какое-то решение. «Боже!, — простонал он, — Мышонок!» Дверь с грохотом отворилась. В свете солнечных лучей на пороге стояла Ильяна. Она внимательно поглядела на лежащего на скамейке паренька. «Мама направляется сюда!", — сообщила она испуганно.

Петр направился было к ней, но девушка проворно выскочила наружу, на солнце и воздух. ей явно не хотелось, чтобы кто-то прикасался к ней.

— Мышонок, нам нужна твоя помощь!

— Я не собираюсь вам помогать!, — выкрикнула Ильяна и, развернувшись, припустила к дому. Волосы ее развевались на ветру.

— Боже!, — простонал Петр и бросился за дочерью, боясь, что она побежала к реке или наложит сейчас какое-нибудь глупое заклятье. А потом расхлебывай последствия! Кочевиков забежал за угол, и увидел, что Ильяна плачет навзрыд.

— Мышонок, я и так уже наслушался неприятных слов от матери!

Неужели ты тоже хочешь огорчить меня? Или, может, ты все-таки выслушаешь меня для начала?

— Мне нечего тебя слушать! Я уже говорила, что он не опасен!

— Нет, Мышонок, он очень опасен! Это он убил юношу, это он спалил дядин дом, и при этом чуть не убил его! И после этого ты называешь его неопасным?

Ильяна села на кучу поленьев и закусила губу. Кажется, она начала прислушиваться. А может, она начала налагать на отца заклятье, чтобы он оставил ее в покое. На скулах Петра заиграли желваки, когда он услышал поскрипывание стены дома.

Но он сумел удержаться и ничего не сказал.

— Твоя мама возвращается, — повторил он, — и она в плохом настроении! Конечно, я попытаюсь договориться с ней, но это будет нелегко!

— Нечего с ней разговаривать, папа! Она не собирается убивать его, и никто не собирается!

— Я разговаривал с твоим другом! Он пришел сюда, Мышонок, чтобы… чтобы повидать тебя!

Но Ильяна резко поднялась и бросилась к дому. С силой хлопнула дверь.

Петр бросился на крыльцо. Оказавшись перед дверью, он вдруг понял, что не слишком хочет входить в избу, чтобы поговорить с дочерью еще раз. Вдруг он почувствовал неладное.

Так и есть — обернувшись, он увидел молочно-белую лошадь, что стояла за изгородью, она пришла наверняка из леса. Лошадь была оседлана и взнуздана. Она негромко ржала и прядала ушами, и три остальные лошади, вышедшие из конюшни, глядели на нее во все глаза.

— Проклятье!, — пронеслось в его голове. Это совсем не понравилось Кочевикову. Хотя все казалось довольно просто — ведь Евгений что-то бормотал о потерянной в лесу лошади, на которой он приехал из Киева. Она просто унюхала, где находятся другие лошади, вот и все. Для этого не требуется никакого волшебства!

Нет, это все никак не может быть случайным сочетанием обстоятельств!

Кажется, над их домом все сгущаются и сгущаются черные тучи!

Нет, это наверняка Ильяна приманила лошадь сюда. Конечно, она! Подумала, что парню понадобится его конь, и позвала его!

Не помня себя от гнева, Петр птицей взлетел на крыльцо и, распахнув пинком дверь, крикнул в темноту сеней: «Мышонок!» В горнице никого не было — видимо, Ильяна ушла в свою комнату.

Петр постучал в дверь ее комнаты. «Мышонок, — голос его немного смягчился, — сейчас не время показывать свой характер! Мы с дядей нуждаемся в твоей помощи! А тут у нас еще гость, дожидается возле ограды! Вытри глаза и выходи на улицу!» — Непонятно только, кому я могу понадобиться, — донесся из-за двери голос Ильяны, — если все равно никто не желает меня слушать! Конечно, лошадь — это из-за меня! Как и все, я ведь во всем всегда виновата!

— Да никто не собирается тебя ни в чем обвинять!, — простонал Кочевиков, — и перестань дуть губы! Быстрее выходи, нечего упрямиться!

Тишина.

— Мышонок!

— Я не понимаю, что происходит!, — донесся словно издалека голос дочери, — папа, мать собирается сделать ему что-то ужасное!

Она уже идет сюда. Она хочет его погубить!

— Мышонок, она не собирается убивать его! Конечно, может у нее и есть такие мысли, но ведь она еще не видела Евгения!

Он ведь очень привлекательный парень, да? У него такая красивая лошадь! И не случайно его конь пришел сюда — у лошадей хорошее чутье, потому я не обвиняю тебя, что это ты накликала его коня!

Но все равно — он появился тут благодаря Черневогу! И не надо хлопать дверями перед моим носом! Я ведь все-таки твой отец!

И с мамой тоже нужно быть помягче! Я клянусь тебе, что мы не причинили парню вреда! Но как раз об этом я хочу с тобой поговорить!

Снова долгая тишина.

— Мышонок, мы уже давно выбились из сил! прямо с ног валимся от усталости! Так что не нужно плакать!

— Я не позволю маме убивать кого-либо, и не дам заставить вас сделать это!

— Но мы же не собираемся его убивать, я сколько раз говорил тебе! Я же обещал тебе! Но ты только выслушай меня! Пожалуйста!

Будь же благоразумна, и не нужно пугать маму ужасными мыслями!

— Она хочет, чтобы вы погубили парня!

— Но не она виновата в этом! Это было ее заблуждение, и она уже осознала его! А я все равно не волшебник, потому я никак не заинтересован в этом! Ты только дверь открой, дай мне войти!

— Нет! не входи!

— Ильяна!, — Кочевиков нетерпеливо забарабанил в дверь, — ведь мы только помочь ему хотим!

— Прямо-таки? Тем, что вы его прикончите? Ну что же, ладно!

У меня все друзья будут мертвые! Пускай так! Но мне не нужно живых друзей!

У Петра отвалилась челюсть.

— Ладно, — наконец через какое-то время нашелся он, — думаю, Мышонок, что я сумею обойтись без твоей помощи! Хотя она очень бы мне сейчас пригодилась!

— Но что тебе от меня нужно?

Петр приналег и отворил дверь. Хрустнула деревянная задвижка.

Ильяна сидела на кровати, подтянув колени к груди. Рядом с ней лежал Малыш. Увидев Петра, собака угрожающе зарычала.

Было видно, что пес рычал против желания. Но он не хотел и терять Ильяну — свою самую большую привязанность.

— Там приблудная лошадь, — тихо сказал Петр, — это во-первых!

А во-вторых, дом весь зарос грязью! Я не хочу, чтобы твоя мама по приходе начала кудахтать, что мы живем, как свиньи!

— Но папа, ты не посмотрел! Я даже полы ножом отскребала!

Все чисто!

Петр и в самом деле как-то не обратил на это внимание. Он посмотрел на пол, а затем взглянул в покрасневшее от слез лицо дочери.

— Извини, Мышонок!, — пробормотал Петр, — я и правда не заметил!

— Папа, вы ужасно несправедливы к парню! Я же чувствую, как вы ему все время грозите!

— Черневог этого давно заслужил! А вот мальчик и в самом деле нет! Но, Мышонок, я добьюсь, что от паренька давно уже ничего не осталось, кроме только облика! Ты знаешь, как мастерски обходятся со своими жертвами русалки! Уж я достаточно пообщался с Черневогом и твоей мамулей, знаю! Впрочем, Саша тоже жалеет этого Евгения! Значит, вам представляется прекрасная возможность — вы вдвоем убедите маму, что Евгений не опасен! Правда, насчет Черневога я ничего не знаю… Но если ты и в самом деле была с ним в таких дружеских отношениях, то тебе, может быть, удастся убедить его!

Ильяна побледнела и испуганно сжалась. Малыш снова зарычал.

Заскрипели стены — это даже домовой забеспокоился. «Дядя не станет даже разговаривать с мамой!, — сказала она печально, — ведь он думает, что парень давно умер, и его не воскресишь!