Огни Азерота Черри Кэролайн

— Таков ваш обычай? — спросил Мерир.

— Нет, — сказал Вейни, — но у нас слишком много врагов.

Остальные кел посмотрели на старого лорда, выражая взглядами сомнение.

— Нет, — сказал им Мерир, — пусть будет так. Я поговорю с ними. Мы будем говорить, — добавил он, — о том, что надлежит обсуждать лишь на советах старейшин. Хотя вы настаиваете, чтобы ваш кемейс оставался с вами, не могли бы вы все же отослать его за пределы шатра?

— Нет, — сказала Моргейн. Никто из кел тоже не вышел. Те, что находились в шатре, остались сидеть. — Садись, — велела она, повернув голову в его сторону. Вейни уселся у ее ног, скрестив ноги и положив рядом меч и лук. Это было уже скорее формальностью, но он еще раз поднял кубок и отпил во второй раз, потому что не почувствовал дурноты после первого глотка. Моргейн попробовала напиток, вытянула ноги, скрестив лодыжки в сапогах, словно ее не заботило, нравится это кел или нет. Она явно сделала это намеренно. Вейни хорошо понимал это и чувствовал ее напряженность. Она пыталась определить границы их терпения, и пока ей это не удавалось.

— Я не привыкла, чтобы мне приказывали, — сказала она, — но это ваша страна, лорд Мерир, и мне следует соблюдать приличия и порядок.

— Вы здесь потому, что это было целесообразно… для нас обоих. Вы правильно сказали: это моя страна, и необходимо соблюдать вежливость по отношению к нам. Расскажите нам побольше, чем только то, что вы рассказали мирриндянам. Кто эти люди, из-за которых вы здесь очутились?

— Милорд, по ту сторону Огней лежит страна под названием Шиюн… Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду. Это было несчастное место. Народ там голодал. Сначала люди, а затем и кел. Вначале кел были богаты, а люди жили в достатке. Но великое наводнение лишило их почти всего. Затем пришел человек по имени кайя Рох, знавший секреты Врат, которые кел той страны уже давно забыли. Сам он был не из Шиюна, этот самый Рох, а пришел туда из-за Врат Шиюна. Из Эндара-Карша, откуда и мы оба. Вот как мы появились в Шиюне — мы шли следом за Рохом.

— Кто обучил этим знаниям человека? — спросил один из старейшин. — Как случилось в земле под названием Эндар-Карш, что человек приобрел такое могущество?

Моргейн помедлила.

— Милорд, похоже… похоже, что человек может менять свое тело на тело другого человека с помощью могущества Врат. Вы знаете об этом?

В шатре наступила полная тишина. На лицах присутствующих отразилось смятение, но лицо Мерира осталось неподвижной маской.

— Это запрещено, — ответил Мерир. — Мы знаем об этом, но не выпускаем это знание за пределы Совета.

— Мне отрадно видеть, что ваши правители — старики. Очевидно, здесь почитают старость. Возможно, я действительно оказалась среди людей добрых намерений.

— Эта смена тел — плохое дело.

— Но кое-кому в Эндаре-Карше оно было известно. Кайя Рох… некогда он был великим мастером и знал многие тайны. Он — кел, во всяком случае, изначально, хотя у меня нет на то доказательств. Потому что тела он использовал человеческие. Он убивал людей, одного за другим, забирал их тела, и жизнь его длилась много поколений людей и кел. Он был кайя Зри, он был кайя Лилл, и наконец он завладел телом кайя Роха, предводителя Кайя, правителя той земли — кузена Вейни. Потому-то Вейни и знает кое-что о Вратах, но это горькие знания.

После этого он бросился бежать от нас, потому что знал, что жизнь его в опасности… Жизнь? Я даже не представляю, сколько жизней он прожил, был ли он вначале мужчиной или женщиной, родился ли он в Эндаре-Карше или прибыл из других мест. Он стар и очень опасен, и обладает знанием могущества Врат. По этой причине мы гнались за ним до Шиюна, и он оказался в ловушке на умирающей земле — что наводило ужас на живущих там людей, которым до вымирания оставалось, наверное, всего несколько поколений. Но для того, кто привык жить вечно, такая смерть казалась чрезмерно быстрой.

Он пришел к кел той земли и к людям и заявил, что обладает властью над Вратами, давно утраченными ими знаниями, и способен вывести их на новые земли, которые они смогут захватить… Итак, он обрел армию и открыл себе дорогу.

Нам с Вейни не удалось остановить его. Все, что мы могли сделать — это пройти через Врата. Мы были измотаны и бежали, пока не попали в лес, а затем и в Мирринд. Мы остановились там на отдых, а заодно попытались выяснить, что это за страна и где можно найти силы, способные остановить орду. Мы не хотели втягивать в эту войну мирриндян — они не воины, мы видели это. Мы сказали им выставить посты, чтобы враг не застал деревню врасплох. Теперь вы видите, что времени осталось мало и нам нужно возвращаться в Азерот, чтобы попробовать там хоть что-то сделать. Этого от нас требуют обстоятельства, милорд.

Присутствующие зашептались, зашевелились, бросая на Мерира полные тревоги взгляды. Старый кел сидел, сжав пересохшие губы. Наконец его лицо перестало быть маской.

— Это страшная история, леди.

— Видеть это было еще страшнее, чем слышать. Сможем ли мы с Вейни что-нибудь сделать — не знаю. Время покажет. Есть слабая надежда, что орда не станет разыскивать Мирринд. Но все равно, рано или поздно они появятся здесь… По вполне понятным причинам я не стала предлагать мирриндянам выйти им навстречу. Мне никак не удавалось понять следующее: почему мирриндяне боялись их не больше, чем нас? Я их предупредила. Но мне кажется, Эт попался им потому, что боялся их не больше, чем меня. Это меня и печалит больше всего.

— Вы не имели права, — сказал кто-то, — посылать человека в Шатан. Они думали, что выполняют поручение кого-то из нас, и рады были послужить вам. Таким образом, вы просто отправили Эта на смерть.

Глаза Вейни яростно сверкнули.

— Спокойно! — сказал Мерир. — Нхи, скажи, мог бы кто-то из нас поступить лучше, если бы он был один и должен защищать деревню? Нам гордиться тоже нечем, потому что эти двое просочились в Мирринд так ловко и устроились так мирно, что мы никогда не узнали бы о них, не случись это несчастье. Но могло быть и хуже… ибо и то зло тоже могло проникнуть в Мирринд совершенно незамеченным и никто не защитил бы деревню. Эти двое и другие малыми группами проходили мимо наших постов, и в этом есть и моя вина.

— Скорее всего, Эта допросили, — сказала Моргейн. — Если так, то сделать это мог только кел, ибо никто, кроме кел, не мог бы разговаривать с Этом. Люди в Шиюне не говорят на вашем языке. Ваши люди говорили, что они убили этих пришельцев — но можете себе представить, как настроена к вам орда, если среди разъезда были кел и если этим кел удалось бежать? Сообщение от убийц Эта, весть от уцелевших из этого разъезда, обязательно приведет сюда орду. Они не из тех, кто отступает перед опасностью. Вы должны спросить об этом Лира. И я так поняла, что вы не позволяете мирриндянам покинуть деревню. Если вы намерены защищать их, то, я надеюсь, вы сознаете свою ответственность, милорд. Я весьма неспокойна за их будущее.

— Милорд! — Это был Леллин, вошедший незамеченным, и все взгляды тут же обратились к нему. — С вашего позволения.

— Да! — сказал Мерир. — Иди скажи Нхирасу, пусть он возьмет это на себя. — Старый кел вновь уселся на свое место. — Увести куда-то жителей деревни — дело нелегкое, но то, о чем вы рассказали, требует решительных действий. Скажите мне вот что. Как вы вдвоем рассчитываете справиться со своими врагами?

— Рох, — сказала Моргейн, помедлив. — Кайя Рох — это главная опасность, а за ним стоит Хитару из Охтидж-ина, в Шиюне, который возглавляет кел. Прежде всего нам следует избавиться от Роха, а потом — от Хитару. Без вождей орда распадется. Чтобы захватить власть, Хитару убил своего отца и погубил других лордов. Народ его боится, но не любит. Их руководители тут же разделятся на фракции и передерутся друг с другом или с людьми, что более вероятно. Люди в орде, как и кел, тут же разделятся, по меньшей мере, на три группы. Хию, болотный народ и люди Шиюна. Вместе их удерживает Рох, и это ему дается далеко не просто. Эти два вождя окружены тысячами охранников и держатся для безопасности у Врат Азерота. Это же Главные Врата, не так ли, милорд Мерир?

Мерир медленно кивнул.

— Да. Но откуда вы это узнали?

— Узнала. И есть место, откуда они управляются… или нет?

Вновь слабое шевеление среди присутствующих.

— Кто ты, — спросил один из них, — чтобы задавать такие вопросы?

— Выходит, вы об этом тоже знаете. Вы должны поверить мне, милорды, или можете пойти к Роху и просить его рассказать свою версию этой истории… Хотя я не советую вам этого делать. Он умеет использовать подобное место. Он имеет войска, чтобы удерживать его… сколько захочет. Но что касается меня, то я должна все же спросить: где оно, лорды?

— Не будем спешить, — сказал Мерир, — по тому, что вы сделали, мы вроде бы можем вам поверить… да, леди, я вижу, вы хорошо представляете, о чем говорите. Но вот что касается нас… мы лелеем наш мир, леди. Давным-давно мы поселились в этом лесу. Возможно, вы меня понимаете, ибо ваши знания древних искусств, должно быть, значительны, раз вы смогли пройти такой путь и с такой легкостью задавать подобные вопросы, и прошлое вы знаете неплохо. Здесь жили люди и мы, и люди нас одолели. Это могло означать для нас конец. Но, как вы видите, мы живем мирно. Мы не допускали кровопролития между собой и не ссорились с соседями. Возможно, вы не понимаете, как мучительна для нас та вещь, о которой вы спрашиваете, как мучительно для нас то, что от нас требуется разрешить вам преследовать ваших врагов. Мы с огромным трудом добились мира, и при этом нам приходится применять власть, чтобы на нашей земле царил порядок. А теперь вы требуете, что бы мы отпустили вас и позволили убивать всякого, кого вам заблагорассудится? Ведь мы же несем ответственность за свой народ. Что, если после вас выйдет еще кто-то и потребует для себя таких же прав?

— Во-первых, милорд, ни мы, ни наши враги не относятся к этой земле. Эта распря началась по отношению к вам вовне, и вы будете чувствовать себя в безопасности, если она не выйдет за пределы Азерота и в нее не будет вовлечен ваш народ. Во-вторых, милорд, если вы считаете, что в ваших силах покончить с этой угрозой, то молю вас — сделайте это. Мне не по душе, что нам вдвоем придется противостоять тысячам, и если есть другой выход, поверьте, я с радостью соглашусь.

— Что же вы предлагаете?

— Ничего. Я намерена отвести беду от этой страны и от ее народа, и мне не нужны союзники. Вейни и я внесли сюда некоторый беспорядок. Я не хочу вам зла, и потому не хочу здесь задерживаться.

Подобные слова должны были прийтись им не по нраву, и Вейни напрягся, стараясь не выдавать этого. Лорд Мерир подумал, затем пригладил свою мантию и кивнул.

— Леди Моргейн, будьте нашей гостьей в этом лагере сегодняшней ночью и завтра днем. Дайте нам время обо всем подумать. Возможно, я позволю вам то, о чем вы просите: дам разрешение проехать через Шатан. Возможно, нам удастся заключить более далеко идущее соглашение. Можете не бояться нас. В этом лагере вам ничто не грозит.

— Милорд, вы много спрашивали у меня, а сами ничего не рассказали. Знаете ли вы, что сейчас происходит в Азероте? Имеете ли вы сведения, которыми мы не располагаем?

— Я знаю, что там сейчас огромное войско, как вы и сказали. Была так же попытка вытянуть энергию Врат.

— Попытка — следовательно, неудачная. Значит, вы по-прежнему держите центр энергии, удаленный от Азерота.

Серые глаза Мерира, водянистые от старости, уставились на нее. Он нахмурился.

— Мы обладаем энергией, возможно, достаточной, чтобы справиться с вами. Но не пытаемся. Довольствуйтесь этим, леди Моргейн. Прошу вас.

Она встала и наклонила голову, и Вейни тоже поднялся на ноги.

— Если вы уверяете, что непосредственной опасности пока нет, я соглашаюсь быть вашей гостьей, — сказала она. — Но уверяю вас, что в ближайшее время они предпримут очень решительные попытки. Я убедительно прошу вас защитить мирриндян.

— Они охотятся за вами, эти пришельцы, разве не так? Вы говорите, что Эт наверняка рассказал о вашем присутствии и, следовательно, вы опасаетесь за мирриндян.

— Враг хочет остановить меня. Они боятся, что я всех предупрежу об их приходе.

Глаза Мерира сузились.

— А может, еще чего-нибудь? Об этом вы могли предупредить их и в самом начале, и все же не сделали этого, пока не погиб человек из Мирринда.

— Я больше не совершу такой ошибки. Признаю, я боялась сказать им, потому что многое в Мирринде казалось мне непонятным… их беззаботность, например. Я не верю никому, чьих помыслов не понимаю… даже вам, милорд.

Это не понравилось собравшимся, но Мерир поднял руку и велел им замолчать.

— Ты принесла с собой нечто новое и нежелательное, леди Моргейн. Это свойственно тебе, ты вся пронизана этим. Эта кровь, эта война… Ты — хлопотный гость.

— Я всегда хлопотный гость. Но я не нарушу мир вашего лагеря, пока длится ваше гостеприимство.

— Леллин позаботится, чтобы вы ни в чем не нуждались. Не бойтесь ничего — ни ваши враги, ни мы здесь вам не страшны. Никто не придет сюда без нашего позволения, а сами мы блюдем собственные законы.

— Я им не полностью верю, — сказал Вейни, когда они вошли в маленький шатер. — Я их боюсь. Может быть, потому, что я не могу поверить, что интересы кел… — Он остановился, чтобы перевести дух, пойманный серым нечеловеческим взглядом Моргейн, и продолжил, пытаясь побороть подозрение, которое росло в нем с начала похода, — что интересы кел могут иметь что-то общее с нашими… возможно, потому, что я научился не доверять их намерениям. Они кажутся мирными, но это-то меня и тревожит…

— Тогда скажу тебе, Вейни, что если они лгут нам, то никогда еще нам не грозила такая опасность, как сейчас. Но лес Шатан — их владение, они его знают, а мы нет. Поэтому нет особенной разницы, будем мы спать в этом шатре или в лесу.

— Если мы покинем этот лес, то укрытия нам придется искать только на равнине, а там не скроешься от наших врагов.

Они говорили на языке Эндара-Карша и надеялись, что никто здесь не сможет понять их. Вряд ли жители Шатана имели связи с миром по ту сторону Огней, но в этом нельзя было быть полностью уверенными… Не было гарантии, что никто из этих высоких, улыбчивых кел не был их врагом с равнины Азерот. Враги их были всего лишь полукровками, но в некоторых из них крови кел было достаточно, чтобы они выглядели неотличимо от настоящих.

— Я пойду проведаю лошадей, — сказал он, не в силах расслабиться в маленьком шатре, — и проверю, насколько широки границы нашей свободы.

— Вейни, — сказала она. Он оглянулся, пригибаясь возле выхода. — Вейни, в этой паутине надо двигаться очень осторожно. Если здесь поднимется тревога, нам может не поздоровиться.

— Я не подниму тревоги, лио.

Он постоял снаружи, оглядывая лагерь. Прошел между островами шатров, стоящих среди деревьев, пытаясь определить направление, в котором увели коней. Быстро темнело, сумерки здесь были ранними, и жители лагеря двигались как тени. Он осторожно шел, пока не увидел среди деревьев бледную фигуру Сиптаха, и пошел в том направлении. Никто не преградил ему путь. Некоторые люди с интересом смотрели на него и, к его удивлению, детям не препятствовали идти за ним следом, хотя они следовали в некотором удалении. Дети кел наравне с детьми людей. Они не приближались к нему, не проявляли непочтительности. Они просто смотрели.

Он увидел, что о конях хорошо позаботились, что упряжь подвешена на достаточной высоте от влажной травы, кони вычищены и накормлены, а перед каждым из них стоит бадья с водой и остатки меры зерна. Зерно продано обитателями деревни, подумал он, а может быть, это дань. Лесная тень не позволяет расти злакам, а с виду этот народ не похож на фермеров.

Он похлопал Сиптаха по лопатке, отдернул руку, когда жеребец попытался ущипнуть его. Это было не игрой — лошади нервничали, им не хотелось отправляться в путь на ночь глядя. Он погладил малютку Мэй по гнедой шее, смерил взглядом длину привязи и пут, которыми были стреножены кони, и понял, что здесь все в порядке. Пожалуй, они знают, как заботиться о лошадях, подумал он.

Позади зашелестела трава. Он обернулся и увидел Леллина.

— Сторожишь нас? — спросил Вейни.

Леллин поклонился.

— Вы — наши гости, — сказал он, словно бы сдерживая свои эмоции. — Кемейс, на совете было рассказано… рассказано о том, какая участь постигла твоего родственника. О таких вещах мы не говорим открыто. Мы знаем, что такое возможно, но стараемся скрывать это знание, чтобы не случилось подобного зла. Но я тоже вхожу в совет, и я знаю. Это ужасно. Мы выражаем глубокое соболезнование.

Вейни уставился на него, заподозрив поначалу насмешку. Затем понял, что Леллин сказал это всерьез. Он наклонил голову в знак благодарности.

— Кайя Рох был хорошим человеком, — сказал он печально. — Но теперь он и не человек вовсе. Он худший из наших врагов. Я не могу думать о нем, как о человеке.

— Однако для кел это представляет ловушку — при каждой перемене тела он теряет все больше и больше от своей исходной личности. Вряд ли это стоит того. Только лишь зло может искать подобной долгой жизни.

Когда он услышал это, сердце его заледенело. Рука упала с холки Мэй. Он отчаянно пытался найти слова, чтобы спросить о том, о чем он легко мог бы спросить на своем языке.

— Если он выбирал для своей цели злого человека, то часть личности этого человека должна жить в нем, править его телом?

— Да, пока он не поменяет тело на другое. Так говорят наши старики. Но ты сказал, что твой кузен — добрый человек. Возможно, он недостаточно силен, но, может быть, и нет. Тебе это лучше знать.

Его пробрала дрожь, и в серых глазах Леллина отразилась тревога.

— Может быть, есть еще надежда, — сказал Леллин. — Если часть личности твоего кузена способна оказывать влияние, а это вполне возможно, то он может бороться с тем человеком, который его убил. Это слабая надежда, но, может быть, ее стоит принять во внимание.

— Спасибо, — сказал Вейни шепотом и отошел от коней.

— Я тебя опечалил?

Вейни беспомощно покачал головой.

— Я плохо говорю на твоем языке. Но я понял. Я понял, о чем ты говорил. Спасибо, Леллин. Хотел бы я, чтобы это было так, но…

— У тебя есть причины думать иначе?

— Не знаю. — Он помялся и направился обратно в шатер, потому что понимал: Леллин все равно пойдет за ним по пятам. По дороге он чуть задержался и дал Леллину шанс идти рядом с ним. Они шли молча. Вейни не хотел ничего обсуждать и даже не имел для этого слов.

— Если я причинил тебе боль, прости, — сказал наконец Леллин.

— Я любил моего кузена. — Это был единственный ответ, который он смог произнести, хотя все было гораздо сложнее. Леллин ничего не ответил и отошел, когда они приблизились к шатру. Вейни вдруг почувствовал, что рука его сжала клинок Чести. У доблестного Роха не было даже шанса сопротивляться, ему пришлось против воли стать вместилищем для Зри-Лилла. И Вейни дал клятву убить это существо. Надежда, о которой сказал ему Леллин, потрясла его. Неужели его родственник еще жив? Возможно, он живет, заключенный в одном теле с врагом, убившим его.

Он вошел в шатер, тихо уселся в углу, снял часть доспехов и стал в темноте возиться со шнурками. Моргейн лежала, глядя вверх, на мечущиеся по верху шатра тени. Она бросила на него взгляд, словно хотела удостовериться, что с ним ничего не случилось, но не стала отрываться от своих раздумий, чтобы поговорить с ним. Она часто погружалась в подобную молчаливость, когда думала о чем-то, что касалось только ее.

Он понимал, что слишком открыто разговаривал с кел, выдавая мелочи, о которых этому народу знать не следовало бы. Он был готов поделиться своими мыслями с Моргейн, признаться в том, что он сделал, как однажды в Шиюне он был с Рохом наедине и при этом видел в нем не врага, а лишь человека, которого считал своим родственником. В тот раз рука его дрогнула, и он подвел ее…

Ему захотелось непременно узнать точку зрения Моргейн на то, что сказал ему Леллин. Но в глубине души у него оставалось подозрение, что Моргейн давно уже знала о двойной сущности Роха. Она наверняка знала больше, чем сказала ему. Однако он не мог упрекнуть ее в этом, потому что это могло бы повлиять на взаимное доверие между ними. Она, возможно, перестала бы доверять ему, если бы подумала, что его верность ей дала трещину, если бы заподозрила, что он не хочет смерти Роха, и ему казалось, что так и в самом деле могло получиться. И еще он знал: если он сам убедится, что она способна на такое, в его отношении к ней что-то изменится. Ведь для него самого сущность Роха уже не могла оказать влияния на его действия: Моргейн желала смерти Роха по своим причинам, которые с местью ничего общего не имели. В любом случае, он связан клятвой и не может отказаться выполнять приказ, даже если придется при этом выступить против друга или родственника. Возможно, она хотела скрыть от него правду. Обман с благой целью. Однако он был уверен, что этот ее обман — не единственный.

Он убеждал себя, что нет смысла продолжать терзаться. Между ним и Рохом война. Люди умирают на войне, и иначе быть не может — он был по одну сторону, а Рох по другую, и ничего изменить было нельзя.

4

Ночью в лагере безбоязненно жгли огни, а на открытом месте пылал большой костер. Вокруг него под звуки арф пелись песни. Эти песни в чем-то напоминали те, которые звучали в Карше. Слова были на языке кел, но исполняли их люди. Некоторые мелодии казались простыми, благозвучными и привычными, как сама земля. Вейни вышел из шатра и стал слушать. Шатер их располагался неподалеку от костра, крайние из сидевших расположились прямо возле их полога. Моргейн присоединилась к нему, и он принес из шатра одеяло, так что они могли сидеть вместе со всеми и слушать. Им поднесли еду и питье. Ужин здесь готовили на всех, как и в Мирринде, и ели прямо под звездами. Они с благодарностью приняли пищу, не опасаясь ни сонного зелья, ни отравы.

Затем арфа перешла к певцам-кел, и музыка изменилась. Она была как ветер, и гармония ее была непривычной. Пел Леллин, а его юная жена-кел подыгрывала ему, и звучало это так непривычно, что по спине у Вейни побежали мурашки.

— Это прекрасно, — прошептал наконец Вейни на ухо Моргейн. — Но это совершенно нечеловеческая музыка.

— Бывает так, что и людская красота не имеет для людей никакой ценности.

Она была права, и эти слова добавили тяжести на его плечи. Моргейн понимала красоту того, что собиралась уничтожить.

«Это исчезнет, — думал он, оглядывая лагерь. Это исчезнет, когда мы сделаем то, что хотим сделать, и уничтожим могущество их Врат. Я не могу ни помочь им, ни изменить их судьбу. Мы уничтожим все это, а также убьем Роха». Это его опечалило, и подобную же печаль он часто видел в глазах Моргейн, но никогда не понимал ее до сегодняшнего вечера.

За спиной послышалось шевеление. Моргейн повернулась, он тоже. Там стояла молодая женщина. Она поклонилась и произнесла:

— Лорд Мерир зовет вас. — Она говорила шепотом, чтобы не отвлекать слушателей, сидевших рядом. — Прошу вас.

Они поднялись и пошли следом за ней, немного задержавшись только для того, чтобы убрать одеяло. Моргейн прихватила свое оружие, он — нет. Женщина отвела их в шатер Мерира. Мерир сидел там с одним юным кел при свете единственного факела.

Они остались с ним наедине. Моргейн и Вейни вежливо поклонились.

— Садитесь, — предложил Мерир. Он был закутан в мантию коричневого цвета, у ног его тлели угли из очага. Для них были заготовлены два кресла, но Вейни предпочел усесться на полу: илину не подобает сидеть на одном уровне с лордом.

— Если желаете, можете подкрепиться, — сказал Мерир, но Моргейн отклонила его предложение и, следовательно, Вейни тоже вынужден был отказаться. Место его было достаточно удобным, он сидел на циновке возле очага.

— Вы очень гостеприимны, — сказала Моргейн. — Нам предоставили все, в чем мы только могли нуждаться, ваша вежливость заставляет почти забыть об опасности.

— Не могу сказать, что вы желанные гости. Вы принесли слишком печальные новости. Но при этом вы очень мирно пробрались через лес, не сломали ни одной ветки и не причинили вреда нашим людям… и, следовательно, для вас здесь есть место. И потому я склонен верить, что вы действительно противостоите захватчикам. Возможно, в качестве врагов вы очень опасны.

— В качестве друзей мы тоже опасны. Я по-прежнему прошу всего лишь разрешить нам идти своей дорогой.

— Таясь от нас? Но это же наш лес.

— Милорд, мы сбиваем друг друга с толку. Вы смотрите на мое дело, я — на ваше. Вы создаете красоту, и я чту вас за это. Но не все то золото, что блестит. Простите меня, но я не собираюсь разбалтывать то, что знаю, каждому встречному. Откуда мне знать, насколько велика ваша сила? Чем вы можете мне помочь? И эти люди — они поддерживают вас из любви или из страха? Возможно ли убедить их повернуть против вас? Я в этом сомневаюсь, но мои враги в этом очень настойчивы, и некоторые из них — люди. Насколько искусно ваши кемай владеют оружием? Ход событий здесь выглядит мирным, и потому, быть может, они просто разбегутся в страхе после первой же стычки. Или если они умеют воевать, но станут вдруг вашими врагами, и я паду от их рук? Каковы порядки в вашей общине и кто правит вами? Имеете ли вы полномочия что-то обещать и держите ли свое слово? Даже если ответы на все эти вопросы меня удовлетворят, я все равно не стану торопиться посвящать кого-либо в свои дела, потому что не верю, что другие могут вести этот бой так долго и так упорно, как я.

— Ваши вопросы прямы и вполне разумны. По этим вопросам я могу понять многое из вашей натуры, и не скажу, что мне это по душе. Миледи, меня весьма пугает само то, что вы совершили переход через Врата Азерота. Мы не считаем, что совершать такое — доброе дело.

— Это свидетельствует о вашей мудрости.

— И все же вы это сделали.

— Наши враги в подобных делах сомнений не знают. И они должны быть остановлены. Вы знаете о существовании других миров. Вам известно также, что никому не может быть ведомо, куда приведут Врата. Поэтому вы поймете меня, если я скажу, что ни одному другому миру не грозит такая опасность, как вашему. Этот человек станет расходовать энергию Врат не иначе, как только на полную мощность. Сколько еще я должна сказать человеку, способному это понимать?

В глаза Мерира прокрался ужас.

— Я знаю, насколько губительны могут быть переходы через эти Врата. Одно подобное бедствие уже сваливалось на нас, и мы отказались от знания Врат, установили мир с людьми и побороли все искушения, толкавшие нас ко злу… Мы жили в мире. Никто из тех, кому мы покровительствуем, не остается голодным, никому не причиняется вред. Здесь нет ни воров, ни убийц, ни человеконенавистников. Мы живем, тщательно обдумывая каждый свой шаг, не делая многого из того, что могли бы сделать. Это основа всех наших законов.

— Меня в первую очередь удивило, — сказала Моргейн, — что люди и кел живут здесь в мире. В других местах — по-другому.

— Это плоды здравого рассудка, не больше, леди Моргейн. Разве это не естественно? Люди размножаются гораздо быстрее, чем кел. Срок жизни у них короче, но их больше. И разве мы не должны относиться с уважением к такой жизнеспособности? Разве это не сила, такая же, как мудрость или отвага? Хоть они и слабее, но способны одолеть нас. Войну с ними мы рано или поздно проиграем. — Он наклонился к Вейни и положил руку ему на плечо. Это было мягкое прикосновение, и в глазах его была доброта. — Человек, ты всегда сильнее нас. Мы оказались достаточно разумны, чтобы жить с тобой в мире, и хотя ты не шел по пути знаний с самого начала, вполне возможно, к концу времен ты дойдешь уже без нас… Мы сделали вас своими приемными сыновьями. Как же получилось, что ты отправился в путь с леди Моргейн? Чтобы отомстить за своего родственника?

К лицу его прилила кровь. Он смутился и уныло ответил:

— Я дал ей клятву. — Всего лишь половина правды.

— Очень давно вы, люди, все были именно такими. Вы были безрассудны, потому что распоряжались жизнью во всей ее полноте. Но мы взяли себе кемай и жили в согласии с этими людьми, а остальные остались жить в деревнях. Посредством кемай мы устанавливали порядок и делали неприятные, но необходимые вещи, а иногда кемай совершали подвиги, рискуя собой ради других. Людям свойственно безрассудство. Но когда молодым умирает кел, он зачастую не оставляет после себя никого, и в смутные времена число наше быстро сокращается. Наши женщины способны беременеть раз-два в жизни, да и то с перерывом в несколько лет. В наших интересах сохранять мир и по совести обходиться с теми, кто имеет перед нами такое преимущество. Понятно ли тебе это?

Мысль эта поразила Вейни. И он осознал, как редко встречал он детей кел, даже среди полукровок.

Мерир убрал руку с его плеча и взглянул на Моргейн.

— Я дам вам помощь, миледи, независимо от того, просите вы ее или нет. Зло пришло, и мы не можем позволить, чтобы оно коснулось Шатана. Возьмите с собой Леллина и его кемейса. Я посылаю с вами свое сердце. Он мой внук, сын моей дочери, последний из увядающей линии. Он будет с вами, куда бы вы ни пошли.

— А сам он согласен на это? Я бы не хотела брать с собой того, кто не понимает опасности.

— Он сам вызвался.

Она с сожалением кивнула.

— Возможно, ему удастся вернуться к вам, милорд. Я постараюсь, чтобы он остался жив.

— Даже это от вас — достаточно много, не правда ли?

Моргейн не ответила на вопрос, на миг в шатре повисла тишина.

— Милорд, я еще раз вас прошу вас помочь нам добраться до того места, откуда управляются Врата.

— Это место называется Нихмин, и оно хорошо защищено. Даже сам я не могу попасть туда по первому же своему желанию. То, о чем вы просите меня — более чем трудно.

— Мне отрадно слышать это. Но союзники Роха не ведают жалости к своим слугам и будут ломиться туда до тех пор, пока не пробьют брешь в обороне. Я должна получить туда доступ.

— Ты просишь власти над нами.

— Нет.

— Да, это именно так… ибо, когда ты окажешься там, пред тобой будет слишком большой выбор, и ты, возможно, забудешь даже о своих врагах. И не будешь ли ты там для нас столь же опасна, как и они?

Моргейн не ответила, и Вейни напрягся, с ужасом подумав, что Мерир все понял. Если не всю правду, то какую-то ее часть. Но старый кел тяжело вздохнул.

— Леллин отведет вас. И я пошлю с вами еще помощников.

— А вы сами, милорд? Вы, конечно, не станете сидеть сложа руки… Но могу ли я узнать, где вы будете находиться? Я не хочу причинить вам вред, приняв по ошибке за врага.

— Доверьтесь Леллину. А мы пойдем своей дорогой. — Он поднялся. — Мирриндяне были изумлены, увидев, как вы делаете карту. Принеси лампу, юный Вейни, и я покажу вам нечто, что может оказаться полезным.

Вейни снял с подставки светильник и последовал за старым кел к стенке шатра. Там висела выцветшая от времени карта; Моргейн подошла и стала смотреть на нее.

— Это Азерот, — сказал Мерир, указывая рукой на большой круг в центре карты. — Шатан — это лес вокруг, а Нарн и его притоки снабжают деревни водой. Видите? Каждая из них расположена около воды. Вот здесь находится Мирринд.

— Такие круги не могут быть естественного происхождения.

— Правильно. Кое-где деревья не росли, хотя там была вода. Люди расширили эти места, подрубив лес, а там, где он начинал расти слишком густо, поставили изгороди, чтобы за ними жили, не выходя за пределы леса, дикие звери. Все круги сделаны намеренно, и границы между территориями деревень тоже четко различимы. Это дает нам возможность скрытно ходить от деревни к деревне. Мы не любим открытых пространств, в отличие от тех людей, которые занимаются возделыванием земли или пасут скот. Кроме того, — добавил он, положив руку на плечо Вейни, — это помогает нам не допускать войны. Некогда люди разъезжали огромными ордами, и между нами были постоянные распри. Они угрожали нам… но жизнеспособность у Шатана еще больше, чем у людей. Они воевали с нами огнем, и это было самое худшее, потому что для этого оружия мы наиболее уязвимы… но лес вырастал заново, а те люди, что были на нашей стороне, восстанавливали изгороди. Мы не единственные, кто живет в лесах в этом мире, но мы старше всех. Есть такие места, где сами люди управляют своим обществом, ведут войны и разрушают, а кое-где и создают красоту — за таких мы рады, но не можем жить так, как живут наши соседи. Мы слишком слабы. Тех людей, что живут за пределами нашей страны, мы зовем сирриндимами. Они большей частью всадники и избегают наших лесов. Вы понимаете, леди Моргейн, как велико мое беспокойство, что сирриндимы могут вдруг стать лагерем около Азерота.

— Их наверняка весьма интересует Нихмин, который, должно быть, не очень далек от Азерота, хотя я не вижу его на вашей карте. И еще Нарн… он может стать для вас опасным. Это дорога, которая проведет их через вашу страну.

— Да, это действительно так. Нарн выведет их прямо к землям сирриндимов. Это довольно серьезная угроза, и мы это понимаем. Начнись сейчас война, нам несдобровать. Захватчиков надо удержать в Азероте и ни в коем случае не пропустить в северные равнины. Из всех направлений, по которым они могут двинуться, это для нас будет наихудшим… и я думаю, что именно это направление они и выберут, потому что вы находитесь здесь, и они об этом рано или поздно непременно узнают.

— Я вас поняла, — сказала она.

— Мы их удержим. — В глазах старика была печаль. — Мы потеряем многих, но удержим их. Выбора у нас просто нет. Отправляйтесь в путь. Но сначала выспитесь. Утром к вам присоединятся Леллин и Сизар, и мы будем надеяться, что вас ждет удача, леди Моргейн. Мы верим вам. Я надеюсь, вы не причините нам вреда.

Она наклонила голову, выражая уважение старому кел.

— Доброй ночи, милорд, — сказала она, повернулась и вышла. Вейни аккуратно поставил лампу на место и, когда старый кел уселся в кресло, поклонился, как это делали люди его народа — коснулся лбом земли.

— Человек, — тихо сказал Мерир, — лишь благодаря тебе я поверил твоей леди.

— Почему, лорд? — спросил он, ибо его удивили слова старика.

— Твоя преданность ей — вот что больше всего меня убедило. Самолюбие обычно приводит к тому, что человек и кел не доверяют друг другу. Но ни ты, ни твоя госпожа не подвержены этой болезни. Ты служишь ей, но не потому, что боишься. Ты презираешь слуг, но ты для нее больше, чем просто слуга. Ты воин, как сирриндим, но все же не похож на кемай. Ты с уважением относишься к старости, даже если имеешь дело со стариком не твоей крови. Такие мелочи говорят больше, чем слова. И потому я склонен доверять твоей леди.

Вейни был потрясен этим, понимая, что они не оправдают доверие старика, и испытал страх. Он почувствовал себя совершенно прозрачным и при этом нечистым.

— Постарайся сохранить Леллина, — попросил его старик.

— Да, лорд, — прошептал он, понимая, что действительно будет выполнять это обещание. Слезы застлали его глаза, он заговорил с трудом, снова усевшись на циновку. — Благодарю вас за заботу о моей леди, которая очень устала, мы оба устали от сражений и странствий. Спасибо за то, что вы дали нам передышку, и за то, что поможете пройти через ваши земли. Могу ли я идти, милорд?

Старый кел попрощался с ним, он поднялся с циновки и вышел из шатра. Моргейн он нашел на прежнем месте, среди слушающих в темноте пение кел.

— Нам надо выспаться, — сказала Моргейн. — К тому же, доспехи здесь бесполезны. Спи спокойно. Боюсь, в следующий раз это нам удастся сделать не скоро.

Он согласился с ней, повесил между ними в качестве занавеса одно из одеял, с наслаждением освободился от доспехов и одежды, завернулся в одеяло и лег. Моргейн поступила так же и улеглась на мягкие шкуры, служившие им постелью. Самодельный занавес не доставал до пола, а снаружи проникал слабый свет от костра. Он видел, что она смотрит на него, оперев голову на руку.

— Что задержало тебя у Мерира?

— Мой ответ может показаться странным.

— Я задала вопрос.

— Он сказал, что верит вам только из-за меня… что будь в наших душах зло, оно не осталось бы от него сокрытым… Они, несомненно, принимают вас за одну из своих.

Она горько рассмеялась.

— Лио, мы принесем этим людям несчастье.

— Успокойся. Даже в Эндарине я не говорила о таких вещах. Эндарин связан с кел тесными связями, и там было небезопасно. Кроме того, кто знает, на каком языке говорят эти сирриндимы? И как много кел знают этот язык? Ведь не напрасно же с нами отправляется Леллин. Не забывай, что мы все время будем не одни.

— Я не забуду.

— И все же ты знаешь, Вейни, что у меня нет выбора.

— Я знаю. Я понимаю.

На ее мрачном лице проступила печаль.

— Спи, — сказала она и закрыла глаза. Это был самый лучший совет, какой она могла ему дать.

5

Они уезжали, не пытаясь сохранить свой отъезд в тайне. К шатру Мерира подвели коней, и там Леллин попрощался со своим дедом, отцом, матерью и дядей — это были серьезные, доброглазые кел вроде Мерира. Родители его выглядели слишком старыми для такого молодого сына и отъезд его восприняли тяжело. Сизар тоже трогательно попрощался с ними, поцеловал им руки и пожелал им всего доброго. Похоже, кемейс не имел родственников в этом лагере.

Им предложили еды на дорогу, и они не стали отказываться. Затем Мерир вышел вперед и протянул Моргейн золотой медальон изящной и прекрасной работы.

— Я даю это вам, — сказал он, — чтобы вы могли безопасно путешествовать. — Другой медальон, серебряный, он повесил на шею Вейни.

— Эти вещи дают вам право просить все что угодно у любого из наших людей, кроме тех эрхе, которые мне не повинуются. Но даже они отнесутся к ним с уважением. В Шатане это — лучшее средство защиты, чем любое оружие.

Моргейн в знак уважения поклонилась ему, а Вейни склонился к его ногам, ибо без помощи старого лорда путешествие грозило стать трудным и опасным.

Они подошли к коням. Шкуры Сиптаха и Мэй блестели после мытья, и по самим ним было заметно, что о них хорошо заботились. Кто-то украсил упряжь Сиптаха звездчатыми синими цветами, а упряжь Мэй — белыми… Странное украшение, даже для коня жителя Карша, подумал Вейни. Но это был дружеский жест, как и все жесты этого доброго народа, и он тронул его.

Для Леллина и Сизара лошадей не было.

— Мы получим их позже, — объяснил Леллин.

— Ты знаешь, куда мы направляемся? — спросила Моргейн.

— Мы отправимся туда, куда вы желаете. Когда понадобятся лошади, они у нас будут.

Таким образом, сразу стало ясно, что в пути за ними будут следить не только глаза Леллина.

Когда они выезжали из лагеря, люди и кел провожали их глубокими поклонами — словно бы трава гнулась под сильным ветром. Они будто бы провожали старых друзей. Это продолжалось почти до края леса.

Там Вейни повернулся и глянул назад, чтобы убедиться, что это место существует на самом деле. Они уже находились в тени леса, но лагерь был залит золотистым светом — городок из шатров, готовый в любую минуту сняться с места и быстро исчезнуть, раствориться в лесу.

Они въехали в лес, и сразу стало прохладней. На этот раз они поехали по другой тропе, не по той, по которой приехали сюда, и Леллин пояснил, что они будут придерживаться ее до полудня. Леллин шел перед Сиптахом, в то время как Сизар тенью скользил в кустах. Время от времени кел тонко посвистывал, и впереди тогда отзывалось эхо, а иногда, на радость Леллину, звуки эти были мелодиями кел, дикими, странными.

— Не надо слишком рисковать, — сказала ему Моргейн после одной из таких перекличек. — Среди наших врагов есть такие, которые знают лес.

Леллин повернулся и ответил легким поклоном. Прогулка, похоже, доставляла ему удовольствие, на лице его появилась улыбка. — Здесь пока повсюду наши люди, — сказал он. — Но я не забуду вашего предупреждения, миледи.

Он казался хрупким, этот Леллин Эрирен, но сегодня, как это ни выглядело странным для его народа, он шел вооруженным — с маленьким луком и колчаном со стрелами с коричневым оперением. Вейни отметил, что этот высокий худощавый кел, скорее всего, может пользоваться своим оружием с таким же искусством, с каким его кемейс умеет бесшумно ходить в кустах. Несомненно, они с Моргейн производили такой шум, что их проводникам могло казаться, что они шумят нарочно. С таким же успехом они могли ехать по лесу, распевая во все горло песни.

Днем они отдохнули, Леллин подозвал Сизара и велел ему сесть рядом, возле ручья. Кони напились, а путники перекусили. Они привыкли за последние дни питаться хорошо, привыкли к регулярным трапезам, тогда как прежнее путешествие измотало их так, что доспехи висели на них как на вешалке. Теперь они снова были в пути и остановились на привал погреться на теплом солнышке. Глаза Моргейн были полуприкрыты, но сама она была настороже и смотрела на двух своих проводников так, будто те что-то против нее замышляли.

— Нам следует двигаться дальше, — сказала она гораздо раньше, чем им хотелось, и встала. Они поднялись, Вейни взял с земли седельные сумки.

— Миледи Моргейн говорит, что наши враги знают леса, — сказал Леллин Сизару. — Будь очень внимателен.

Человек прижал руки к поясу и коротко кивнул.

— Пока все тихо, никаких признаков опасности.

— Опасностей на нашем пути будет сколько угодно, — сказала Моргейн. — И сейчас мы уже отъехали на заметное расстояние от вашего лагеря. Сколько еще времени вы будете нас сопровождать?

Оба посмотрели на нее с явным удивлением, но Леллин опомнился первым и церемонно поклонился.

— Я назначен вашим проводником и буду сопровождать вас, куда бы вы ни пошли. Если на вас нападут, мы будем вас защищать. Если вы нападете на других, мы будем в стороне. Если вам понадобится уйти на равнину, мы с вами не поедем. Если наши враги проникнут в Шатан, мы будем иметь с ними дело, и до вас они не доберутся.

— А если я попрошу вас проводить меня в Нихмин?

Леллин посмотрел ей прямо в лицо, словно бы пытаясь ответить взглядом.

— Меня предупреждали, что вы хотите попасть туда, и теперь я предупреждаю вас, миледи: это опасное место, и не только для ваших врагов. У него есть свои собственные защитники, те эрхе, о которых говорил вам мой дед. Для вас безопаснее туда не ходить.

— Но я все равно туда поеду.