Огни Азерота Черри Кэролайн

— Значит, и я тоже, миледи. Но если вы намерены напасть на это место, предупреждаю: лучше вам этого не делать.

— Если на него нападут мои враги, оно может не устоять. Если оно падет, то погибнет Шатан. Я говорила об этом с милордом Мериром. Он предупреждал меня о том же, о чем и ты, но сказал, что я могу поступать по своему усмотрению. И послал тебя охранять меня, разве не так?

— Да, — сказал Леллин и с лица его исчезла вся радость и спокойствие. — Если вы решили обмануть нас, то, естественно, ни я, ни Сизар не можем вам этого позволить. Хотя вы, возможно, сумеете ускользнуть от нас или сделать что-нибудь еще. И еще мне хочется верить, что такого все же не случится.

— Можешь мне поверить. Я обещала лорду Мериру, что ты вернешься домой в целости и сохранности, и я постараюсь выполнить свое обещание.

— В таком случае, я отведу вас туда, куда вы просите.

— Леллин, — сказал Сизар, — мне это не нравится.

— Я ничего не могу поделать, — сказал Леллин. — Если бы дед сказал, что мы не должны идти в Нихмин, мы бы не пошли, но он ничего подобного не говорил.

— Как ска… — произнес Сизар и умолк. Все застыли, затаив дыхание. Приглушенный топот копыт, птичьи крики. И вновь то же самое, но почти рядом.

— Мы уже не в безопасности, — сказал Леллин.

— Почему ты так решил? — спросил Вейни. Его интересовало, по каким признакам Леллин судит о таких вещах. Тот прикусил губу и пожал плечами.

— Поведение обитателей леса. Чем сильнее угроза, тем пронзительнее кричат птицы, тем быстрее движутся звери. У них есть разные песни для разных целей, а это была песня предупреждения.

— Надо двигаться, — сказал Сизар. — Если мы не хотим, чтобы нас настигла опасность.

Моргейн нахмурилась, кивнула, и они поехали дальше.

Они не раз еще слышали такие предупреждения и весь день ехали по лесу, огибая по дуге Азерот. И хотя они ехали неизвестным им путем, места эти казались знакомыми.

— Мы возле Мирринда, — наконец решила Моргейн, и Вейни почувствовал то же самое, хотя его и удивляло, зачем пришлось давать такой крюк.

— Вы правы, — сказал Леллин, — мы к северу от нее. Нам лучше держаться как можно дальше от края Азерота.

К вечеру они проехали мимо Мирринда и пересекли две маленькие речушки, едва замочившие копыта коней. Затем они въехали в рощу, где большинство деревьев были обвязаны белыми веревочками.

— Что это? — спросил Вейни, видевший такие метки близ Мирринда. В тот раз он не спрашивал об этом, потому что в Шиюне такие вещи имели зловещий смысл. Леллин улыбнулся и пожал плечами.

— Мы близ деревни Кархенд, а веревками мы помечаем деревья, которые им позволено срубить. Чтобы они не рубили на дрова хорошие деревья. Так мы делаем во всем Шатане, для их и для нашей пользы.

— Как садовники, — заключил Вейни. Эта мысль его позабавила, потому что в Эндаре, тоже лесном мире, люди рубили деревья где хотели и какие хотели, и деревьев все равно оставалось много.

— Да, — сказал Леллин. Эта идея, похоже, пришлась ему по душе. Он постучал по темному стволу старого дерева, мимо которого они проходили в наступающих сумерках. — Я изучил эти деревья больше, чем кто другой, и осмелюсь сказать, знаю их не хуже, чем деревенские знают своих коз. Еще когда я был мальчишкой, я ходил с одним стариком, и он меня многому научил. Действительно, мы вроде как садовники. Мы ухаживаем за этим лесом, как за цветником.

— Пора уже делать привал, — сказала Моргейн. — Ты присмотрел какое-нибудь место заранее, Леллин?

— Кархенд. Там нас пустят в холл.

— И в опасности окажется еще одна деревня? Я предпочла бы лес.

Леллин отвесил поклон и отошел на шаг.

— Я понимаю ваше беспокойство, миледи, но нет нужды оставаться в лесу. Утром у нас будут кони, и здесь нам ничего не грозит. Вы встретите там знакомых. Кое-кто из мирриндян решил на всякий случай укрыться в Кархенде.

Моргейн посмотрела Вейни в глаза. Когда она дала согласие, он не сказал ни слова, но был рад. Больше двух лет он провел под открытым небом, но Мирринд напомнил ему об удобствах, которые, казалось, он забыл навсегда. Он твердо помнил, как просыпался в Мирринде по утрам, как ел горячий хлеб и масло — их вкус ему никогда уже не забыть. Он подумал, что выносливость его начала покрываться ржавчиной. Путешествие через Шатан выглядело слишком легким, хотя они проехали за день большой путь и избежали каких-то опасностей…

Сизар вернулся на тропу и пошел рядом с ними в сгущающейся темноте. Вскоре они увидели, что лес кончается и начинается открытое пространство, поросшее травой. В последних лучах заката они выбрались к Кархенду.

Вся деревня высыпала встречать их. — Сизар! Сизар! — кричали бегущие навстречу дети. Они окружили кемейса и вцепились в него ручонками.

— Это деревня Сизара, — сказал Леллин. — Здесь живут его родители, братья и сестры, так что вам не удастся избежать их гостеприимства. Да и меня не забудут.

Здесь жили три клана: Селен, Эрен и Тезен. Сизар, принадлежавший к клану Тезен, расцеловал сначала старейшин, затем родителей, затем братьев и сестер. Приход его не вызвал особого удивления, похоже, это было вполне обычным делом, но Вейни недоумевал, почему молодой кемейс, которому предстояло сопровождать их в опасном путешествии к Нихмину, привел их в свою деревню, подвергнув ее, таким образом, немалой опасности.

Леллина тоже встретил самый теплый прием. Ни старый, ни малый не проявляли особого благоговения перед ним. Он пожал руки родственникам Сизара, поцеловал в щеку его мать.

Затем они внезапно увидели мирриндян, спускающихся по ступенькам холла, будто бы те ожидали, пока хозяева деревни поприветствуют своих гостей. Они спускались — Битейн и Битейз, старейшины Серсейна и Мельзейна, и молодые женщины… некоторые из них бежали, спеша выразить свою радость.

Среди прочих детей здесь был и Син. Вейни подхватил его за талию, и мальчишка оказался на спине Мэй. Син выглядел даже немного опешившим, когда Вейни дал ему в руки уздечку… но Мэй слишком устала, чтобы доставить ему беспокойство, она даже не отошла от Сиптаха.

Моргейн поздоровалась со старейшинами Мирринда, обняла Битейн, которая успела стать ее подругой, а затем последовал хор приглашений войти в холл, подкрепиться с дороги.

— Посмотри за лошадьми, — велела Моргейн, и Вейни взял поводья Сиптаха, а следом на Мэй двинулся Син, самый гордый мальчишка в Кархенде.

Сизар шел впереди, показывая дорогу, а позади тянулась стая мальчишек и девчонок из Мирринда и Кархенда. Они хватали лошадей за хвосты, но не было недостатка и в ручонках, протягивающих им траву и лакомства.

— Поосторожнее с серым, — сказал им Син, великий знаток лошадей. — Лягается!

Совет был правильным, потому что дети подошли слишком близко, не обращая внимания на железные подковы лошадей. Но Сиптах, как и Мэй, вел себя на удивление спокойно, словно ему было прекрасно известно, как вести себя с детьми. Вейни увидел, что кони находятся в добрых руках, и похлопал Сина по плечу.

— Я позабочусь о них, как всегда, — сказал Син. Вейни не сомневался, что так оно и будет.

— Увидимся в холле за ужином. Садись там рядом со мной, — сказал Вейни, и Син засиял.

Он взглянул в сторону холла; Сизар ждал его в воротах, опершись на изгородь.

— Напрасно ты ему это позволил. Ты, наверное, сам не ведаешь, что делаешь, — сказал он.

Вейни резко глянул на него.

— Не надо баловать мальчишку, — сказал Сизар. — Можешь навредить ему, сам того не понимая.

— А если он хочет уехать отсюда? — Его охватил гнев, но в Эндаре-Карше тоже был такой закон, что каждого человека ждала своя судьба.

Сизар оглянулся, в глазах его было раздумье.

— Пошли, — сказал он, и они пошли к холлу. Следом за ними потянулась стая ребятишек, пытающихся подражать мягкому шагу кемейсов. — Оглянись и пойми меня правильно, — продолжал Сизар. — Сейчас мы для них — мечта. Но когда они достигнут определенного возраста… — Сизар тихо рассмеялся, — они будут думать по-другому, кроме очень немногих. И когда они услышат зов, они пойдут, но это будет только так, и никак иначе. А что касается этого мальчика: от него это не уйдет, но не искушай его так рано. Он может попробовать раньше, чем настанет его время, и пожалеет об этом.

— Ты хочешь сказать, что он уйдет в лес, к кел?

— Такое никогда не говорится, никогда не предполагается, и думать об этом нежелательно. Но те, кто уходят — они уходят тогда, когда вырастают и становятся отчаянными, и им это не запрещается, если только раньше они не погибают в лесах. Это никогда не говорится… но среди детей ходит легенда, что когда им исполняется двенадцать, они могут уйти. Или чуть позднее… Но опаздывать нельзя. Они сами выбирают, уходить или остаться. Мы их не удерживаем… Никто из детей не погибает в пути, поскольку мы можем помочь. Но мы и не балуем их. У деревень своя жизнь, у нас — своя. Ты должен понять это. Мы для тебя удивительны?

— Иногда.

— Ты не такой, как обычные кемейсы.

Он опустил глаза.

— Я — илин. Это нечто другое.

Они в молчании подошли к холлу.

— В тебе есть какая-то странность, — сказал Сизар, и это встревожило его. Он поглядел в глаза Сизара, в которых была жалость. — Я думаю, это печаль по поводу твоего родственника. В обоих вас есть что-то необычное, причем у каждого — свое. Твоя леди…

Что бы ни говорил Сизар, казалось, что он не договаривает, и Вейни испытующе посмотрел на него.

— Леллин и я… — Сизар сделал безнадежный жест. — Кемейс, мы подозреваем в тебе то, о чем нам не было сказано, что ты… Ну, что-то давит на вас обоих. И мы оба предложили бы помощь, если бы знали, в чем именно она должна заключаться.

«Выпытывает информацию?», — подумал Вейни и пристально посмотрел на собеседника. Слова Сизара несколько встревожили его. Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и неубедительной.

— Я постараюсь исправить свои манеры, — сказал он. — Я не думал, что я такой неприятный спутник.

Он повернулся и поднялся по деревянным ступеням в холл, где уже был приготовлен ужин, и слышал при этом, как Сизар поднимается следом.

Ужин в деревне начали готовить до их прихода, но еды хватило и на гостей. Как и Мирринд, Кархенд выглядел живущей в достатке деревней, и шуток за столом было не меньше, чем еды. Звучал смех, улыбались старики, беседуя возле очага, весело играли дети. Никто никого не обижал: судя по всему, законы кел пользовались здесь всеобщим уважением.

— Нам пришлось многое оставить, — сказала Серсейз. — Мы тоскуем без Мирринда, но здесь чувствуем себя в большей безопасности. — Другие согласились, хотя клан Мельзейн все еще оплакивал Эта, и их здесь было очень мало. Большинство молодежи Мельзейна, мужчины и женщины, предпочли остаться в Мирринде. — Если кто-нибудь из этих чужаков войдет в лес, — сказала Мельзейн, — обратно они уже не вернутся.

— Возможно, это вообще не случится, — сказала Моргейн. Мельзейн кивнула.

— Прошу к столу, — сказала Саллейс из Кархенда, пытаясь бодрым тоном развеять унылое настроение. Все потянулись к столам и уселись на скамьи.

Син вбежал в холл и уселся на обещанное ему место. За едой они не разговаривали, ограничиваясь быстрыми взглядами. Он был здесь, и для Сина этого было достаточно. Но Сизар, поймав его взгляд, быстро посмотрел на мальчика, словно хотел сказать о чем-то, что было и так очевидно.

— Это все равно случится, — сказал он, и Вейни понял его мысль, которую никто другой понять не мог. С души его свалился груз. Он посмотрел на Моргейн и увидел удивление на ее лице, и подумал, что существует по крайней мере одна его мысль, о которой она не знает и которой он не считает нужным с ней поделиться.

Затем он ощутил озноб. Он вспомнил, где находится, и вспомнил, что в пути лучше не заводить дружбы. Большинство тех, с кем он был хорошо знаком, уже погибли.

— Вейни, — сказала Моргейн и схватила его за запястье. Звук ее голоса словно бы разбудил его. — Вейни?

— Нет, ничего, лио.

Он успокоился, постарался не думать об этом и решил не позволять себе быть мрачным с мальчишкой, который даже не представлял, что за страх угнетал его. Он некоторое время ел с трудом, затем аппетит вернулся и, наконец, он полностью выбросил унылые мысли из головы.

Арфа заставила людей замолчать, заявляя тем самым, что пришло время для обычного вечернего песнопения. Запела девушка по имени Сирн, пение которой они уже слышали в Мирринде. Затем мальчик из Кархенда спел песню для Леллина, который был кел их селения и пользовался любовью его обитателей.

— Теперь моя очередь, — сказал затем Леллин, взял арфу и спел им песню людей.

Затем, не выпуская из рук арфу, он дернул струну, заставив их всех умолкнуть, и со странным выражением на побледневшем лице осмотрел лица людей, собравшихся в тускло освещенном холле.

— Будьте осторожны, — сказал он. — Всем сердцем прошу, будьте осторожны, кархендцы. Мирриндяне не могли рассказать вам всего о том, что вам грозит. Вас охраняют, но ваши стражи малочисленны, а Шатан велик. — Он нервно коснулся струн, и те тревожно отозвались. — «Войны Архинда»… я могу спеть вам о них, но вы и так слышали много раз… как воевали сирриндимы и кел, пока мы не изгнали сирриндимов из леса. В те дни люди сражались против людей, и сражались они с помощью огня и топора. Будьте бдительны. Сейчас такие же сирриндимы появились в Азероте, а с ними предатели-кел. Опять возродилась былая вражда.

В зале послышался испуганный шепот.

— Это плохие вести, — сказал Леллин. — Мне больно говорить об этом. Но будьте осторожны, будьте готовы даже уйти из Кархенда, если понадобится. Имущество — это ничто. Для вас драгоценны только ваши дети. Эрхендимы помогут вам отстроить дома из камня и дерева, и у вас к тому же есть собственные руки, так что надо быть готовыми помочь любой другой деревне, которая окажется в беде. Доверьтесь нам: эрхендимы зачастую невидимы, но они сделают все, что от них зависит. Мы будем делать, что сможем, по-своему. Возможно, этого окажется достаточно. Если нет, нам понадобятся ваши стрелы. — Струны медленно запели мелодию кел, люди сидели тихо и внимательно слушали. — Идите по домам, кархендцы и мирриндяне, идите под их кров. Мы, четверо ваших гостей, сегодня ляжем спать рано. Не вставайте поутру, чтобы проводить нас.

— Лорд, — сказал один из молодых кархендцев, — мы будем сражаться вместе с вами, если это может помочь.

— Ваша помощь должна заключаться в защите Кархенда и Мирринда. Она нам может очень пригодиться.

Юноша поклонился и вышел со своими друзьями. Остальные кархендцы тоже покинули холл, при этом каждый поклонился гостям. Но мирриндяне остались, ибо кров им тоже был предоставлен в холле. Вышел лишь Син.

— Я пригляжу за лошадьми, — сказал он, и никто его не остановил.

— Леллин? — сказал Сизар, и Леллин кивнул. Сизар, видимо, хотел провести ночь со своими родственниками. Он вышел.

В холле долго не устанавливалось спокойствие. Здесь были разгулявшиеся дети и неугомонная молодежь. На веревках над оконными рамами висели одеяла, создавая подобие занавесей, а для гостей было оставлено место у очага.

Наконец все утихли, и они уселись поудобнее, без доспехов, отпили по несколько глотков из фляги Леллина, которую дал ему в дорогу Мерир.

— Здесь, похоже, все хорошо, — сказала Моргейн шепотом, которого требовал поздний час и спящие дети. — Ваш народ очень разумно организован для долгой мирной жизни.

Глаза кел замерцали, и он сбросил внешнюю серьезность, которую носил словно плащ.

— Действительно, у нас было пятнадцать столетий, чтобы учесть ошибки, допущенные нами в войнах. Мы давно уже начали думать о том, что нам делать, когда придет такое время. И вот время пришло, и теперь мы действуем.

— Неужели последняя война была так давно? — спросил Вейни.

— Да, — ответил Леллин, и Вейни это удивило — в Эндаре-Карше войны были достаточно частым явлением. — И мы надеемся, что нам все же удастся ее избежать.

Вейни долго думал об этом после того, как они улеглись на одеяла. Кел лег рядом с ним.

Пятнадцать столетий мира. Ему, привыкшему к войнам, эта мысль была непривычной. Он не мог понять, как можно жить, избегая распрей и кровопролитий, в тени зеленого леса. И все же красота деревень, мир и порядок — все это было ему по душе.

Он повернул голову и посмотрел на спящую Моргейн. Тяжелое бремя, бесконечное путешествие… и в их жизни было более чем достаточно войн. «Может быть, нам нельзя находиться здесь?» — подумал он, но быстро отбросил эту мысль.

Еще не наступило утро, когда в Кархенде раздался топот копыт. Вейни и Моргейн поднялись с мечами в руках. Вслед за ними к окнам подошел Леллин.

Появились всадники на двух оседланных конях. Еще двух коней они вели в поводу. Они привязали этих коней к изгороди и отъехали.

— Хорошо, — сказал Леллин. — Они прибыли вовремя. Они пригнали этих коней с пастбищ Алмархейна, неподалеку отсюда, и я надеюсь, успеют благополучно вернуться домой.

На ступеньках одного из ближайших домов появился Сизар, задержавшийся, чтобы расцеловаться с родителями и сестрой. Повесив лук на плечо, он пошел через улицу, направляясь к холлу.

Они вернулись к очагу и спокойно надели доспехи, стараясь не разбудить спящих мирриндян. Вейни отправился за лошадьми и увидел, что Син уже проснулся.

— Вы едете к Азероту драться с сирриндимами? — спросил он, пока они вдвоем седлали коней. Он уже не был маленьким мальчиком, этот мирриндянин. Он видел смерть Эта и покинул свой родной дом.

— Я никогда не могу сказать, куда я направляюсь, Син. Когда станешь старше, иди к кел. Я не должен был говорить тебе этого, но говорю.

— Я пойду с тобой. Сейчас.

— Нет. Но когда-нибудь ты пойдешь в Шатан.

В темных глазах мальчика вспыхнул жар. Люди Шатана были невысокими. Син вряд ли станет когда-либо выделяться среди них ростом, но в нем уже пылал огонь, который сжигал его детство.

— Я найду тебя там.

— Не думаю, — сказал Вейни. В глубине глаз Сина была печаль, и вновь он почувствовал укол боли в сердце. «К тому времени Шатан не останется таким. Мы пойдем и уничтожим Врата, и убьем этим его надежду. Все переменится — либо по нашей вине, либо по вине наших врагов». Он схватил Сина за плечо и протянул ему руку.

Уходя, он не оглядывался.

Им не удалось покинуть деревню без шума. Несмотря на намерение удалиться быстро и тихо, они все же разбудили мирриндян, которые встали попрощаться с ними. Мать Сизара принесла им в дорогу хлеба, отец Сизара предложил отменного фруктового вина, а брат и сестра пошли проводить отбывающих странников. Они тихо рассмеялись, когда Леллин поцеловал сестру Сизара в щеку, поднял ее и поставил на землю, хотя она уже была взрослой девушкой, правда, крошечной по сравнению с кел. Она засмеялась, с улыбкой опустив, а затем подняв глаза.

Затем они забрались на лошадей и тихо поехали среди деревьев, мимо часовых, стоявших в тени. Листья скрыли от них Кархенд, и вскоре они слышали только шум леса.

Сизар ехал понурясь, и Леллин, с огорчением за друга, поглядывал на него. Причина его плохого настроения была понятна — он, а также, вероятно, и Леллин с радостью предпочел бы остаться, чтобы защищать Кархенд, но обстоятельства сейчас были сильнее их.

Наконец Леллин тихо свистнул… и почти моментально последовал ответный свист, медленный и четкий. Сизар тут же несколько повеселел, и всем им стало полегче.

6

Выехав из Кархенда, они следовали по дороге, идущей вдоль речки, и путь их был легок. Лошади эрхендимов — обе кобылы, под Леллином с белыми чулками на трех ногах — казались более резвыми, чем Сиптах, и потому Сизар и Леллин почти все время ехали немного впереди.

Они переговаривались друг с другом приглушенными голосами, и ехавшие сзади не могли расслышать слов, но не испытывали к ним недоверия, да и сами тоже тихо переговаривались друг с другом, стараясь говорить большей частью на языке кел. Моргейн никогда, насколько Вейни ее знал, не была склонна к разговорам, но с тех пор, как они оказались на этой земле, она заговаривала с ним довольно часто. При этом она учила его правильной речи, часто поправляла его произношение. Затем, похоже, говорить много вошло у нее в привычку. Он был рад этому, и хотя они никогда не говорили о своих делах после отъезда из Эндара-Карша, он часто рассказывал о доме и о лучших днях своей юности в Моридже.

И сейчас они говорили об Эндаре-Карше, как говорят о покойнике, когда проходит боль расставания с ним. Он вспоминал свои молодые годы, а она знала о том, что случилось за сотни лет до его рождения. Некоторые ее истории были мрачны, но в них была какая-то внутренняя красота. Она была путешественницей во времени, и теперь он стал таким же, как она, и они могли свободно говорить о подобных вещах.

Но однажды она вспомнила о маай Сейджайне, предводителе рода Маай, который вел за собой армии Эндара-Карша — и глаза ее затуманились, и она погрузилась в молчание, ибо от того, что произошло с этими людьми из кланов Маай, Яйла и Кайя, началась история ее отношений с Азеротом. Они когда-то служили ей, и они исчезли во времени и пространстве, втянутые во Врата. Маай уцелели. Их дети, внуки и правнуки уже тысячу лет обитали в Шиюне, вспоминая ее лишь как злую легенду, окутывая ее мифами — пока всех их не согнал со своих мест Рох.

— Сейджайн был добр и щедр к друзьям, — сказала она через некоторое время. — Таковы же и его дети, но я не отношусь к их друзьям.

— Кажется, собирается дождь, — произнес он, чувствуя, что пора сменить тему.

Она с изумлением посмотрела на него, затем взглянула на небо, где только-только начали появляться серые облака, и снова на него. Потом засмеялась.

— Да, это очень кстати, Вейни. Все правильно.

После этого она ехала уже с другим выражением лица и не пыталась встретиться с ним взглядом. В душе его поднималось нечто горькое и сладкое одновременно. Он сначала боролся с этим чувством, затем, взглянув на спину Леллина — Леллина, который грацией не уступал Моргейн — нашел другую интерпретацию того, что она ему сказала. И вновь к нему вернулась та доброта, которая часто удерживала его от ошибок в отношениях с нею.

Он засмеялся, что вызвало странный ее взгляд.

— Да это я так, — объяснил он и быстро перевел разговор на тему о привале на ночь. Она не стала выпытывать, почему он смеялся.

Дождь не исполнил своей угрозы. Они беспокоились, что предстоит ночевать в сырости, но облака прошли мимо, лишь слегка окропив лес, и они улеглись на берегу речки, покрыв за день немалое расстояние. Они сытно поели и легли спать под открытым небом. Казалось, все лишения, которые им пришлось пережить в прежних путешествиях, были дурным сном, а эта земля была слишком доброй, чтобы быть причиной невзгод.

Вейни первым нес дозор, но даже и это было для них легче, потому что дежурить предстояло вчетвером, так что Вейни имел возможность поспать подольше. Он уступил свой пост Леллину, который привалился к дереву, протирая глаза, в то время как сам он укладывался спать, не испытывая никаких опасений.

Но вскоре его пробудило прикосновение к спине, и он тут же почувствовал страх. Он перекатился на спину и увидел, что Леллин точно так же будит Моргейн, а Сизар уже проснулся.

— Смотрите, — прошептал Леллин.

Вейни напряг в темноте зрение, проследив за взглядом Леллина. Среди деревьев на другой стороне ручья стояла тень. Леллин тихо присвистнул, и тень шевельнулась: человекоподобная, но не человек. Она с тихим плеском вошла в воду, совершая слегка подпрыгивающие движения на длинных нижних конечностях. А затем у Вейни побежали мурашки, ибо он уже понял, что видел уже такое существо, и в сходных обстоятельствах.

Леллин поднялся, и все они встали на ноги, но не двинулись с места, пока Леллин не подошел к ручью, где находилось это существо. Ростом оно превосходило Леллина. Конечности у него были расположены как у человека, но движения были другими. Когда существо подняло голову, глаза его в солнечном свете оказались совершенно темными, черты лица были тонкими, а рот очень маленьким, если исходить из размера глаз. Ноги, когда оно двигалось, сгибались коленями назад, как у птицы. Вейни попятился, не столько от страха, сколько от смущения, потому что вид у существа был явно не угрожающий.

— Хейрил, — прошептала ему на ухо Моргейн. — Только раз в жизни я видела такого.

Существо вышло на берег и оглядело их своими огромными глазами. Невозможно было определить, самец это или самка. Темной окраски тело казалось уродливым под густым шерстистым нарядом, скрывавшим его почти целиком. Леллин что-то говорил и жестикулировал. Затем он повернулся и возвратился к остальным, а хейрил перебрался на другую сторону ручья, поднимая ноги, как цапля.

— Здесь были чужие, — сказал Леллин. — Он очень взволнован. Видимо, случилось что-то очень плохое, раз хейрил сам пришел к нам. Он хочет, чтобы мы шли за ним.

— Кто они такие? — спросил Вейни. — Что ты смог узнать из его слов?

— Они живут здесь с давних пор — обитают в самых глубоких местах Шатана, куда мы забредаем редко, и обычно они никаких отношений с кел или людьми не поддерживают. Они говорят на своем языке, но мы не можем ему научиться, а они не могут, да и не хотят, учиться нашему. Однако они могут объясняться жестами. Если хейрил пришел нас о чем-то просить, мы должны выполнить его просьбу, миледи Моргейн. Видимо, случилось что-то чрезвычайное.

Хейрил ждал их по другую сторону ручья.

— Мы пойдем за ним, — сказала Моргейн. Вейни ни словом не возразил, но в желудке возникла знакомая пустота. Он собрал пожитки и быстро, но без спешки, занялся лошадьми. То, от чего они отвыкли за эти спокойные дни, нахлынуло на них вновь, и он понял — не стоит надеяться, что они доберутся в Нихмин спокойно.

Они пересекли ручей, двигаясь как можно спокойнее, и хейрил поскакал перед ними, словно тень, пугающая коней. Он выбирал путь, неудобный для всадников, и часто им приходилось отгибать ветки, чтобы те не хлестали по лицу. Каждый раз, когда они отставали, хейрил молча ждал, пока они приблизятся.

— Это безумие — следовать за ним, — сказал Вейни, но Моргейн не ответила. Хейрил маячил впереди, но при этом ощущалось присутствие других. Лошади замечали это, фыркали и мотали головами.

Может, их здесь много, думал Вейни. Он отстегнул кольцо, позволяя мечу съехать на бедро, и пригнулся к шее Мэй, проезжая под низко нависшими ветвями.

Лес поредел. Затем проводник вывел их на поляну посреди леса, где над травой, казалось, зависло что-то вроде бабочки. Подъехав ближе, они увидели мертвого хейрила. Бабочкой казалось оперение стрелы, торчавшей из его спины. Проводник что-то часто-часто залопотал.

Леллин спешился и сделал вопросительный жест. Хейрил не ответил ни словом, ни движением.

— Это не наша стрела, — сказал Сизар. В то время как Сизар и Моргейн оставались на конях, Вейни спешился и наклонился над мертвым хейрилом, внимательно осмотрев стрелу в свете звезд. Это была вовсе не длинная, аккуратно оперенная коричневая стрела эрхендимов. На ней было перо морской птицы, не водившейся в лесах Шатана.

— Шию, — сказал он. — Леллин, спроси их: где они?

— Я не могу… — сказал Леллин и тревожно оглянулся. Моргейн сунула руку за спину, где носила самое маленькое свое оружие, ибо теперь повсюду вокруг стояли высокие неуклюжие тени, движущиеся как цапли. Не хрустнул ни один сучок. Они возникли словно бы ниоткуда.

— Прошу вас, — сказал Леллин, — ничего не делайте. Не двигайтесь. — Он повернулся к первому хейрилу и повторил жест-вопрос, добавив к нему несколько других.

Хейрилы переговорили друг с другом на непонятном щелкающем языке. В этих звуках слышался гнев. Один из них подошел к мертвецу, и Вейни сделал шаг назад, только один шаг, чтобы они не подумали, что он пытается бежать. Он стоял очень близко к этому хейрилу, и темные огромные глаза пристально смотрели на него. Хейрил протянул паучью руку и коснулся его. Пальцы ощупали его одежду, слегка вздрагивая при каждом прикосновении. Он не двигался. Свет звезд переливался на гладкой темной коже существа, на складках его одеяния. Он вздрогнул, когда хейрил провел пальцами по его спине, и бросил вопросительный взгляд на Моргейн. Лицо ее было бледным и напряженным, а в руке ее было оружие, которым она убивала оленей. Если она воспользуется им, подумал он, ему не уйти отсюда живым.

Хейрил и Леллин обменивались жестами, гневными со стороны хейрила, успокаивающими со стороны Леллина.

— Они верят тому, что вы говорите о пришельцах, — сказал наконец Леллин. — Они спрашивают, почему мы едем с вами. Они видели вас двоих прежде, одних.

— Около Мирринда, — тихо сказал Вейни. — Там я видел одного из них. Он убежал, когда мы за ним поехали. — Легкая как ветер рука хейрила коснулась его плеча и с неожиданной силой сжала, заставляя его повернуться. Он повиновался — и оказался лицом к лицу с одним из этих существ. Сердце Вейни отчаянно заколотилось.

— Это ты, — послышался за спиной голос Сизара. — Это ты тревожишь их. Ты слишком высок для Шатана. Они понимают, что ты не нашей крови.

— Леллин, — сказала Моргейн, — советую тебе сделать что-нибудь, прежде чем я сама…

— Миледи, не надо ничего делать. Мы здесь совсем одни. Наши сородичи не знают, что мы здесь, и я не думаю, что поблизости есть кто-нибудь из эрхендимов. Да если бы и были, они вряд ли смогли бы нам помочь. Эти леса принадлежат хейрилам, и у нас мало шансов бежать. Они не свирепы, но сердить их не стоит.

— Достань одну из моих стрел, — велел Вейни и повторил, увидев, что никто не пошевелился. — Достань.

Леллин сделал это. Он двигался очень осторожно. Вейни показал ее хейрилу, обратил его внимание на коричневое перо и показал на стрелу, торчавшую в трупе. Хейрил что-то сказал своим сородичам, они откликнулись тоном, в котором, похоже, гнева было уже меньше.

— Скажи им, — попросил Вейни Леллина, — что эти люди из Азерота — не друзья нам, что мы идем сражаться с ними.

— Я не уверен, что смогу, — в отчаянии сказал Леллин. — Языка жестов у них как такового нет, объяснить подобные тонкости почти невозможно.

Но он попытался и, похоже, добился успеха. Хейрил обратился к своим сородичам, и некоторые из них приблизились к трупу, взяли его и унесли в лес.

Затем один из них взял Вейни за плечо и потянул за собой. Он сопротивлялся, упирался ногами в землю, поскольку был очень испуган тем, что его полностью окружили. Леллин двинулся следом за хейрилами, о чем-то спрашивая их. Хейрилы отвечали плюющими звуками.

— Они хотят, чтобы все мы шли за ними, — сказал он.

— Лио, надо убегать отсюда!

Она не послушалась его. Вейни оглянулся, пытаясь прикинуть, удастся ли ему прорваться к коню и ускакать. Моргейн не двигалась, видимо, обдумывала другие варианты.

Сизар пробормотал что-то, непонятное Вейни.

— Оружие у них отравлено, — сказал он. Моргейн повторила более громко и на понятном Вейни языке:

— Вейни, дротики у них отравлены. Я думаю, Леллин знал это с самого начала. У нас неудобное для боя положение, и боюсь, их здесь гораздо больше, чем мы видим.

По лицу его заструился пот, холодный, как сама ночь.

— Сложная ситуация. Я приношу свои извинения. Что посоветуете, лио?

— Вейни спрашивает совета, — сказала она Леллину.

— Я думаю, у нас нет другого выбора, кроме как повиноваться и не делать ничего подозрительного. Я не думаю, что они причинят нам вред, если им не угрожать. Но они не могут сами сказать нам, чего же от нас хотят. Я думаю, они могут успокоиться, показав нам что-то. Они рассуждают совсем иначе, не так, как мы. Они очень возбудимы и переменчивы. Убивают они редко, но мы все равно не заходим в их леса.

— А эти леса — куда они ведут?

— Это все тоже наши леса, но мы сейчас гораздо ближе к Азероту, чем мне хотелось бы. Ваши враги, похоже, наделают еще много таких дел, о которых всем нам придется пожалеть. Кемейс Вейни, я не думаю, что они причинят тебе вред.

— Лио?

— Думаю, пока пойдем с ними, а там посмотрим.

Леллин перевел ее слова примирительным жестом. Хейрил мягко взял Вейни за плечо, и он пошел пешком, в то время как остальным было позволено ехать на конях. Рука хейрила мягко соскользнула ему на талию, сухая, как старые листья, и неприятно холодная. Существо повернулось и что-то защебетало, обращаясь к нему, и когда он споткнулся, помогло ему подняться. Страх его уменьшился, несмотря на приводящую в смущение необычность лица, которое то и дело поворачивалось к нему. Существо поторапливало его, но не угрожало.

Он не раз оглядывался, чтобы убедиться, что не потерял остальных. Но всадники ехали следом, медленнее и теми тропами, которые были удобны лошадям. Сизар, к облегчению Вейни, вел Мэй в поводу. Но тут же он почувствовал вновь прикосновение к плечу, и хейрил потащил его дальше.

Он попытался объясниться с ним жестами, которые в Эндаре-Карше означали «куда»? — движение открытой ладонью вперед и назад. Похоже, хейрил не понял. Он коснулся его лица цепкими паучьими пальцами, ответив жестом, которого не понял Вейни, и потянул его следом, вверх и вниз по густо заросшим склонами. Вейни чуть не задыхался от бега.

Вскоре они вышли на открытое пространство, окруженное лесом. Хейрил снова схватил его за руку. Под ногами у него оказался мертвый человек, а на другом конце этой поляны — другой. Тела были почти скрыты в тени деревьев. В свете звезд он увидел дубленую кожу и ткань и узнал врагов. У одного из них в колчане были стрелы с белым оперением. Высвободив одну руку из пальцев хейрила, он нагнулся и поднял одну из стрел, показал существу перья. Казалось, хейрил понял, затем взял стрелу из его руки и бросил ее на землю. И потащил его дальше.

Он глянул через плечо и на миг испугался, не увидев остальных. Затем они появились, и он прикрикнул на хейрила, который тащил его слишком быстро, не принимая во внимание то, что Вейни был в доспехах, а сам он — налегке.

Затем они вышли на длинную прогалину, в небе светили звезды, не скрытые верхушками деревьев. Прогалина вела на широкую равнину, и вдали на ней сияло что-то помимо звезд, какие-то рассеянные огни. Там, где они стояли, кусты были вырублены, деревья повалены, пни отчетливо белели в лунном свете.

Хейрил показал на лагерь, на пни и обвинительно ткнул пальцем в Вейни.

— Нет, — жестом ответил он. Что бы ни подозревал хейрил, что бы он ни затевал, ответ мог быть только «нет». Моргейн и остальные уже подъехали, и хейрилы окружили их. Он взглянул на нее, а она смотрела на огни врагов.

— Это не главные силы, — прошептала она. И это наверняка было правдой, потому что ни Рох, ни Хитару не стали бы рисковать, покидая Врата.

— Вот что хотели показать нам хейрилы, — сказал Леллин. — Они гневаются за деревья и за убийство. Они винят нас в том, что случилось.

— Вейни, — тихо произнесла Моргейн, — попытайся быстро вскочить на коня.

Он исполнил это без промедления, вцепился в гриву Мэй и вскарабкался в седло. Хейрилы зашевелились, но ни один из них не попытался его остановить. Он помнил, что у них отравленное оружие, и сердце бешено колотилось у него в груди.

Моргейн повернула Сиптаха к зарослям. Хейрилы стояли у нее на пути, подняв руки, не желая пропускать.

— Они не хотят, чтобы мы находились в лесу, — сказал Леллин. — Они не причинят нам вреда, но не желают, чтобы мы оставались на их земле.

— Они гонят нас на равнину?

— Да.

— Лио, — сказал вдруг Вейни, который прочитал ее мысли и которому они не понравились. — Прошу вас! Если мы на них нападем, далеко в лесу мы не уйдем. Они слишком проворны в зарослях.

— Леллин, — сказала она, — почему здесь поблизости нет ваших людей? Где же те эрхендимы, которые должны были предупредить нас о приближении врага?

— Похоже, хейрилы заставили их уйти… Мы не можем спорить с темным народом… Леди, я боюсь за Мирринд и Кархенд. Я очень боюсь. Наверняка остальные эрхендимы отступили, чтобы как можно быстрее предупредить всех и защитить деревни. Они не отважились бы зайти так далеко, узнав о том, что здесь темный народ. Леди, простите меня, я не выполнил свой долг. Это я завел вас сюда и теперь не вижу никакого выхода. Эрхендимы, видимо, просто не подозревали, что после сигнала предупреждения сюда кто-нибудь может поехать. Мы проехали, и я при этом думал только о сирриндимах. Я не подозревал, что здесь окажутся хейрилы. Я подозреваю, что хозяева Нихмина призвали их.

— Эрхе?

— Ходят слухи, что хозяева Нихмина могут использовать их. Возможно, они — часть защиты Нихмина, и если это так, то я и сам удивлен. Убедить их не проще, чем убедить деревья. Они ненавидят как кел, так и людей.

— Но если это так, то вероятно, что и сам Нихмин сейчас под угрозой нападения?

— Это возможно, леди.

Некоторое время он молчал. Вейни тоже чувствовал, что под мирными кронами Шатана, где все казалось таким благополучным, зреет опасность.

— Будьте сейчас очень осторожны, — сказала она и переместила Подменыш с плеча на бедро. Одна ее ладонь поднялась в жесте, который почему-то заставил хейрилов умолкнуть и уставиться на нее. Она сняла ножны.

Затем двумя руками медленно подняла меч, опаловый свет клинка медленно описал дугу. Свет замерцал на темных глазах хейрилов и усилился, когда она направила клинок вперед. Внезапно он вспыхнул на полную мощность, и от острия возник колодец тьмы. Хейрилы попятились, глаза их казались красными зеркалами. В листве деревьев зашумел ветер иномира, взметнул ее волосы. Хейрилы закрыли лица своими паучьими руками и стали пятиться, кланяясь и издавая невнятные звуки.

Она спрятала меч в ножны. Леллин и Сизар спешились и склонились к копытам Сиптаха. Хейрилы, испуганно щебеча, стояли в отдалении.

— Теперь ты понимаешь меня? — спросила она.

Леллин поднял искаженное ужасом бледное лицо.

— Леди, не теряйте… не теряйте ни в коем случае эту вещь! Я понимаю вас. Я ваш слуга. Мне приказано быть им, и я буду им. Но знает ли милорд Мерир, что у вас этот меч?