Бастард Осадчук Алексей

Интерлюдия 2

Эрувиль, столица Вестонии. Особняк Томаса Гилберта, главы торгового дома «Гилберт».

— Ну, старый змей, — насмешливо произнес Паскаль Легран. — Говори, зачем позвал. Только не надо мне сейчас рассказывать, что твое сердце вдруг сжалось от тоски по старому другу.

Несмотря на свои шесть с лишним десятков, глава торгового дома «Легран и сыновья» выглядел бодро и живо. Его жесткий испытующий взгляд, резкие движения, стремительная реакция на любые, даже самые незначительные события в мире финансов, говорили о том, что в торговом доме «Легран и сыновья» еще не скоро сменится власть.

Если Паскаля Леграна в мире торговли и барышей за его стремительность называли ястребом, то Томас Гилберт своей манерой вести дела действительно напоминал змея, готового долго и терпеливо ждать в засаде, чтобы в конечном итоге проглотить свою добычу полностью и без остатка.

И первый и второй являлись яркими представителями того типа людей, о которых говорят, что они добились всего сами. Пожалуй, это единственное, что было общего между ними. Ну, разве что еще возраст. Гилберт был старше Леграна всего на год. В остальном эти двое были абсолютно разными. Но это не было препятствием для их давней дружбы. Хотя и тот и другой понимали, что их отношения оставались дружескими лишь потому, что их деловые интересы никогда не пересекались.

— Вина? — предложил Томас Гилберт.

— Пожалуй, — вздохнул Паскаль Легран, настраиваясь на долгий разговор. С этим змеем Гилбертом всегда так. Сейчас будет ходить вокруг да около. После совместного обеда даже в свой кабинет притащил.

Томас, разлив по бокалам светло-розовую жидкость с легким вишневым ароматом, произнес короткий тост:

— За удачу!

— За удачу! — повторил за ним Паскаль девиз всех купцов и сделал маленький глоток.

Спустя мгновение по его телу пробежала теплая волна, а глаза расширились от удивления.

— Да-да, — довольно улыбаясь, произнес Гилберт. — Ты все правильно понял. Это тот самый «Рубин Востока». Оно старше нас с тобой лет на пятьдесят.

— Великолепно! — Легран сделал еще один маленький глоток и даже зажмурился от удовольствия. — Настоящее сокровище!

— Специально хранил эту бутылочку для особого случая, — усмехнулся Гилберт и тоже сделал маленький глоток.

— Приятно осознавать, что обычный обед со старым другом расценивается тобой, как что-то особенное, достойное закрепить его распитием такого великолепного напитка.

В серых слегка прищуренных глазах Паскаля Леграна загорелся огонек любопытства. Что же в действительности могло понадобиться этому старому змею?

— Ты знаешь историю «Рубина Востока»? — спросил Томас Гилберт, ставя свой бокал на столик и садясь в кресло у гигантского камина, что напоминал своими габаритами пасть огнедышащего дракона.

— Кроме того, что виноделы Астландии являются одаренными, и за свои секреты готовы уничтожить любого, более ничего, — пожал плечами Паскаль и тоже развалился в удобном кожаном кресле. Вина — это как раз одно из тех направлений, в котором вел свои дела торговый дом «Гилберт», и которое ни коим боком не пересекалось с делами торговой империи Легранов.

— Ну, об этом все знают, — небрежно взмахнул широкой ладонью Томас Гилберт. — Вот только не всем известно, что принципиальность астландских виноделов, а также их верность древним законам своей гильдии — это всего лишь миф, придуманный для того, чтобы набить себе цену.

— Золото открывает любые двери, — соглашаясь с другом, кивнул Паскаль.

— Не все, — со вздохом сожаления возразил Гилберт. — Увы, не все… Но сейчас не об этом… Оказывается, этот сорт, а также несколько других создают на основе цельных крудов.

Легран хмыкнул и по-новому взглянул на содержимое своего бокала. Значит, не из пыли, не из пустыша, а именно из цельного алого круда?

Он перевёл заинтересованный взгляд на своего собеседника.

— Этот напиток достоин стола короля или императора.

— Согласен, — улыбаясь своей змеиной улыбкой, произнес Гилберт. — Поэтому мы его и пьем сейчас. Потому что мы с тобой, пусть и не по происхождению, но тоже являемся королями и императорами. И в отличие от аристократов, которым все было с рождения преподнесено на золотом блюде, мы с тобой сами создали наши империи! Скажу больше, без нас и без наших с тобой денег большинство дворян Вестонии, да и всего Мэйнленда — пустое место. Их армии, дорогие наряды, породистые лошади и великолепные вина, а также любовницы и дома — все это оплачивается из наших с тобой кошельков. Запроси мы сейчас возврат всех денег, что мы им ссудили, они останутся без штанов. Так что, если кто и должен наслаждаться таким вином, как «Рубин Востока», так это мы.

Паскаль Легран хмыкнул. Все, о чем сейчас говорил старый змей, он и сам понимал. Собственно, как и каждый купец из золотой сотни. Кроме того, это уже не первый такой разговор, который состоялся между ними. Просто в этот раз Томас Гилберт был особенно эмоционален. Что не очень похоже на него. Такое с ним случалось лишь в редкие минуты перед тем самым броском змея, готового поглотить свою жертву.

Паскаль жертвой себя не ощущал. Во-первых, Гилберт просто подавится, а во-вторых — им нечего было делить. Значит, дело в чем-то другом.

— Говорят, что вина, подобные «Рубину Востока», должны созревать под присмотром одаренного. Он контролирует, чтобы мана, содержащаяся в жидкости, подольше сохранялась и постепенно передавала свою силу вину. Поэтому помимо крудов, ягоды, из которых давят сок, должны расти в Тени. И даже в этих условиях из тысячи бутылок, в лучшем случае, вызревают лишь около сотни. Остальные превращаются в отвратительную жижу.

Гилберт замолчал и задумчиво уставился на огонь в камине. Паскаль, зная своего друга уже много лет и привыкший к таким паузам, молча ждал продолжения. И оно последовало.

— Для успешного создания королевского напитка, — Томас говорил, не отрывая задумчивого взгляда от огня. — Должны совпасть несколько условий. Одно из них — возраст виноградной лозы. Чем дольше она растет в Тени, тем больше шансов на то, что родится истинный «Рубин Востока». Затем правильный уход и культивация опытного одаренного, и еще множество мелочей.

— К чему ты мне все это говоришь? — не выдержал Паскаль Легран.

Оторвав взгляд от камина и посмотрев на старого друга, Томас Гилберт произнес:

— Ты сказал, что золото открывает все двери. Не все, друг мой… Не все… Некоторые из них навсегда для нас с тобой останутся закрытыми. И ты это прекрасно понимаешь. Все эти графы, герцоги, короли, даже с голыми задами и погрязшие в долгах, навсегда останутся частью закрытого круга, внутрь которого нам не попасть даже за все золото мира. Они же ключ от этой двери получили по праву рождения. Только их фамильное древо, подобно старой виноградной лозе, способно принести настоящие плоды, из сока которых потом созреет древняя кровь. Именно этой крови подчиняются армии и перед ней преклоняются народы. Именно она дает власть в этом мире.

— Ты сейчас говоришь так, как те безумцы, которые сидят под храмами. Или это вино ударило тебе в голову?

Томас Гилберт хохотнул и сделал глоток из бокала.

— Ты помнишь нашу первую встречу, друг мой? — спросил он.

— Так, как если бы это было вчера, — кивнул Паскаль. — Правда, в тот день ты поглощал пойло совершенно другого качества.

— А еще на мне не было обуви и у меня было сломано ребро, — подтвердил Томас. — Посудина, на которой я плыл в Мэйнленд, разбилась о рифы. Весь мой скарб пошел ко дну. Но я выжил, как и еще несколько бедолаг. Мне пришлось начинать все сначала.

— И я восхищаюсь тобой! И уважаю! Мне, в отличие от тебя, на начальном этапе помог отец. Ты же всего добился сам.

— Не скромничай, — отмахнулся Томас Гилберт. — Империю Легранов построил ты. А твой отец в сравнении с тобой был обычным лавочником, как, собственно, и мой. Правда, он так и не простил меня за то, что я не вернулся на Туманные острова и не продолжил его дело.

— Ты сделал правильный выбор, — пожал плечами Паскаль. — Ваши графы и бароны постоянно воюют. И ладно бы они давали заработать купцам, так нет же — они постоянно требуют золото у честных торговцев.

— Именно поэтому Вестония стала для меня новой родиной, — сказал Томас. — Именно здесь я заработал свои капиталы.

— Чему я безмерно рад, — отсалютовал ему бокалом Паскаль.

— Но пришло время идти дальше, — неожиданно произнес Томас Гилберт и загадочно улыбнулся.

— Дальше? — нахмурился Паскаль. — В Астландию? Поближе к твоему любимому вину?

— О нет! — хохотнул Томас. — Ты, верно, шутишь? Я и недели не протяну среди этих твердолобых снобов. Вестония — мой дом навеки! Здесь вершатся судьбы и крутятся самые крупные капиталы. Как я буду жить без Эрувильской биржи? Ха-ха! Сердце Мэйнленда находится именно здесь. Я говорил о другом…

— Тогда просвети меня, — развел в сторону руки Паскаль. — Только прошу — избавь меня от длинных предисловий. Мое терпение и время не безграничны.

— Да, прости меня, старый друг, — покачал головой Томас Гилберт. — Мое вступление вышло слишком затянутым. В свое оправдание скажу, что мне необходимо было выговориться. Так, надеюсь, ты меня лучше поймешь.

Паскаль, молча, сделал жест рукой, мол, продолжай.

— Как ты знаешь, — похоже, Томас Гилберт, наконец, перешел к делу. — Мои дела идут в гору. С каждым годом прибыль растет. Собственно, как и у тебя. Однако есть одно «но». Я чувствую, что уже перерос золотую сотню. Мне этого уже мало. Пора переходить на другой уровень. Вернее, не так. Пора позаботиться о том, чтобы мои будущие наследники имели возможность перейти на новый уровень.

Паскаль нахмурил брови. Сейчас он решительно ничего не понимал.

— Я долго думал о своей жизни, друг мой, — продолжал Гилберт. — И пришел к выводу, что моя деятельность была неким фундаментом для чего-то большего.

— Это говорит мне человек контролирующий поставки всего вина Мэйнленда и Туманных островов? — хмыкнул Паскаль. — И это я молчу о других твоих не менее успешных предприятиях.

— Все так, друг мой, — кивнул Томас. — Именно этот человек, сидящий перед тобой, наконец, осознал простую истину — я должен оставить своим внукам крепкий нерушимый фундамент.

— Ты неизлечимо болен? — удивился Паскаль. — И собрался умирать?

— Несмотря на мой возраст, моему здоровью можно только позавидовать. Но как ты правильно заметил — смерть может прийти ко мне в любой момент. Равно как и к любому из нас. Вот только я должен быть уверен, что к тому моменту у меня будет все готово.

— Ты о завещании? Я уже давно дал распоряжения своим стряпчим.

— Не совсем, — покачал головой Томас. — Я говорю сейчас о тех самых дверях, которые мы не можем с тобой открыть. Но я хочу, чтобы такая возможность была у моих потомков. У моих внуков и правнуков.

— Погоди, — потер глаза Паскаль. — Все это время ты толкуешь мне о том, что хочешь породниться с кем-то из дворянского рода? Так в чем же дело? Выдай свою Бетти за какого-нибудь барона, благо их сейчас развелось как собак нерезанных. Единственная дочь и наследница главы торгового дома Гилберта! Да как только они узнают о твоих намерениях, к тебе очередь из благородных выстроится. Не мне тебе объяснять такие очевидные вещи…

— Знаю, — спокойно ответил Томас. — Но у меня есть несколько условий. Одно из них — меня не устроит обычный барон. Мне нужен представитель по-настоящему древнего рода. И желательно такой, которого я смогу полностью контролировать, перед которым будут открыты все двери. А с моими деньгами так и вовсе… В общем, ты меня понимаешь.

Паскаль еще больше нахмурился.

— Даже если эти твои двери откроются, сам ты не сможешь в них войти. Ты для них навсегда останешься сыном лавочника. Пусть и неприлично богатым…

— А мне лично туда и не надо, — хмыкнул Томас. — А вот мои внуки и правнуки уже станут частью того мира. Они станут неприкасаемыми. Понимаешь? Они станут им ровней. Именно для этого мне нужен тот, в жилах которого течет кровь одного из самых древних родов Мэйнленда!

— М-да, — покачал головой Паскаль. — Нелегко тебе придется. Кто из высших аристократов захочет отдать своего отпрыска за дочь такого, как ты? Тем более, насколько мне известно, там у них уже все договорено между собой чуть ли еще не до рождения детей.

— А кто тебе сказал, что я буду договариваться с ними? — хитро прищурился Томас Гилберт.

— А с кем ты собрался договариваться? — удивился Паскаль Легран. При этом у него неожиданно засосало под ложечкой. Верный знак, что его пытаются втянуть в какую-то авантюру.

— С тобой, друг мой, — широко по-змеиному улыбнулся Гилберт. — Я хочу породниться именно с тобой.

— Ты с ума сошел?! — озадаченно воскликнул Паскаль. — Причем здесь мои дети…

Он хотел было продолжать возражать, но моментально осекся… И на его скулах вмиг заиграли желваки…

— О, друг мой! — вздохнул Гилберт. — Похоже, я разбередил твою старую рану… Прости меня… Но я сперва должен был поговорить именно с тобой. Понимаешь? Твой внук…

— Он не мой внук! — сквозь зубы прошипел Легран. — Этот выродок де Грамонов убил мою милую Анну…

— Паскаль, но ведь он был всего лишь новорожденным ребенком… — попытался урезонить друга Томас Гилберт. — Такое иногда случается. Женщины отдают свои жизни ради того, чтобы их дети продолжали дышать…

Паскаль вскочил с кресла. Сжав кулаки до белых костяшек, он навис над главой дома Гилбертов и прорычал:

— Он уже давно не дитя! Этот заговорщик Фердинанд де Грамон успел воспитать из своего ублюдка настоящего распущенного урода. Об одном жалею… Что его не обезглавили вместе с его папашей предателем и его братцами.

— Я тебя понимаю, — спокойно произнес Гилберт. — И разделяю твое горе. Я помню Анну. И скорблю вместе с тобой. Мы ведь когда-то даже хотели породниться. Мой Томас-младший был влюблен в Анну… Но, увы, Тень не щадит никого…

Паскаль вздрогнул. Пелена ярости постепенно схлынула. Он громко выдохнул, успокаиваясь, и сделал шаг назад. Конечно, он помнил сына и наследника Гилберта. Анна тоже любила его. Но парень решил сам отправиться в теневой патруль, где и сгинул… Если бы не эта нелепая смерть, Анна была бы жива, и сейчас они с Томасом нянчили бы общих внуков. Вспомнив о выродке, убившем своим рождением его любимую дочь, Паскаль закрыл глаза.

— Ты не обязан был говорить со мной об этом человеке, — произнес он холодным тоном, чеканя каждое слово. — Бастард де Грамона не имеет и никогда не имел никакого отношения к семье Легранов. Для меня он навсегда останется убийцей моей Анны. И пусть в его жилах течет и ее кровь — он не имеет права называться Леграном. И если тебя интересует мой совет… Женив его на Бетти, ты испортишь жизнь своей девочке. Ничего путного из этого ублюдка не получится.

— Я знаю, — кивнул Томас Гилберт. — Меня интересует только его родословная. Пусть подарят мне с Бетти несколько внуков, из которых я воспитаю настоящих аристократов. И тогда я избавлюсь от этого Макса Ренара.

После этих слов на лице Паскаля Леграна не дрогнул ни один мускул.

— Кстати, Бетти по моему повелению уже отбыла в Абвиль, чтобы присмотреться к потенциальному жениху, — сообщил Гилберт. — Она там успела подружиться с одной занимательной особой, ухажер которой чуть было не убил Макса на дуэли.

Паскаль нахмурился и удивленно взглянул на Томаса. Тот в свою очередь, все это время следивший за мимикой друга, озадаченно хмыкнул. Леграну показалось, что его собеседник выглядел обескураженным его реакцией.

— Значит, ты не знал, что твой вну… кхм, что парень чуть было не погиб? — переспросил Гилберт.

— Откуда? — фыркнул Паскаль. — Мне до него нет вообще никакого дела. Пусть хоть в канаве издохнет.

— Но Бертрана ты все-таки с ним отпустил, — хмыкнул Томас.

— Это была последняя воля Анны, не моя… — скривился Легран. Бедняга Бертран, с которым он, считай, вырос, и который был для него, скорее, другом, чем слугой, терпел невероятные унижения от этого выродка. Он знал об этом наверняка. Ему об этом не единожды докладывали, когда этот Макс еще жил в старой столице. За что Паскаль еще больше ненавидел этого ублюдка. Увы, как бы Паскалю ни было жаль старого друга, но воля умирающей дочери — закон.

— Значит, решено? — переспросил Томас Гилберт, вставая с кресла. — Ты не возражаешь?

— Повторюсь, — приподняв голову, ответил Паскаль Легран. — Максимилиан Ренар — чужой для меня и для моей семьи человек.

Глава 17

Тело Поля Лепети била крупная дрожь. На его мертвенно-бледном лице застыла маска смятения и паники. Весь этот аристократический лоск и уверенность слетели с него в одно мгновение. Мокрые волосы, облепившие его лоб, дрожащая челюсть и клацающие зубы, разбитый нос и опухшие губы — хозяин букмекерской конторы сломался довольно быстро. А ведь я еще даже толком и не начал.

— Итак, я весь внимание, — разведя руки в стороны, произнес я и сделал вид, что приготовился внимательно слушать.

Поль от звука моего голоса вздрогнул еще сильнее и непонимающе, с мольбой во взгляде уставился на меня.

Я перевел озадаченный взгляд на Жука, который снова вжался в свой угол.

— Господин Лепети, — обратился я к Полю. — Почему вы молчите? Вот же он я. Перед вами. Насколько я понимаю, вы ведь именно этого добивались, когда приказали ограбить и избить моего верного слугу? Вы хотели таким странным способом передать мне какое-то сообщение? Что ж, послание достигло адресата — и вот я здесь. Внимательно вас слушаю.

Лицо Поля побледнело еще больше. Кажется, он собрался снова отключиться. Перегнувшись через стол, я похлопал его по щекам и произнес:

— Господин Лепети, у меня очень мало времени. Возьмите себя…к-хм… в руки.

При этом ножи из его ладоней выдергивать я пока не собирался.

— Вы должны крупную сумму моему хозяину, — стуча зубами, решился выдавить из себя Поль.

— Ну и что? — удивился я. — Это ведь мои с ним дела. Вы-то тут причем? Кроме того, формально деньги на мою победу поставил Бертран. Он человек свободный и имеет на это полное право. А вы взяли и ограбили его посреди бела дня. Или вам плевать на вашу репутацию? Вы же не слугу простого лавочника ограбили, а камердинера дворянина. Очень скоро об этой истории узнает весь Абвиль. Любопытно будет посмотреть на лицо вашего хозяина, когда он поймет, что репутации его бизнеса пришел конец. Вы ведь не думали, что после вашей выходки я буду молчать? Кто теперь захочет иметь с вами дело?

Мои слова, как и ожидалось, на Поля особого впечатления не произвели. Это свидетельствовало только об одном — Треболь полностью одобрил бы действия своих подчиненных. А это, в свою очередь, говорило о том, что кредитор Макса, а теперь уже и мой привык вести дела именно таким способом. И на какую-то там репутацию ему, по сути, плевать.

Что ж, как по мне, то так даже проще.

— Я совершил ошибку, — с мольбой в голосе залепетал Лепети. — И приношу искренние извинения вам и вашему камердинеру. Такого больше не повторится.

— Конечно, не повторится, — хмыкнул я.

Не знаю, что там себе надумал Поль, но после моих слов он вздрогнул и попытался отшатнуться, чем сделал себе только хуже. Потревожив прибитые к столу ладони, он громко вскрикнул и снова потерял сознание. Мне пришлось придержать его голову, чтобы он окончательно не расшибся.

— Слушай, Жук, — обратился я к коротышке, который за все это время даже боялся вздохнуть лишний раз. — Придется тебе еще разок поработать реаниматологом.

— Чего? — недоуменно уставившись на меня, спросил он.

— Говорю, в чувство приведи его. Какой-то он совсем нежный у вас.

Жук метнулся к дальнему столику и притащил еще один кувшин. Последний. Опрокинув его содержимое на хозяина кабинета, он начал хлопать того по щекам. Судя по новому запаху — в этот раз на голову Поля вылили вино подороже.

Главный букмекер Абвиля, наконец, пришел в себя. Когда взгляд его мутных глаз остановился на мне, я произнес, кивая на Жука с кувшином в руке:

— Господин Лепети, такими темпами ваши частые обмороки очень быстро опустошат ваш винный погреб. Предлагаю вам быстренько отсчитать положенную сумму выигрыша моему слуге, и я более не буду докучать вам своим присутствием. Кроме того, не забудьте выделить бедняге компенсацию за нанесенный ему физический и моральный ущерб. Уверен, сотни крон будет более чем достаточно.

Поль часто закивал и залепетал. В его глазах появилась надежда.

— Конечно, шевалье Ренар! Конечно!

— Далее, — продолжил я. — Так как наше с вами короткое кхм… противостояние закончилось моей победой, то согласно древнему обычаю — мне положены трофеи.

Поль продолжал кивать как заведенный. Кажется, он сейчас был готов мать родную продать, лишь бы остаться в живых.

Я фыркнул и закатил глаза:

— Согласен, традиция варварская, но кто мы с вами, чтобы идти против завета предков? Хочу сразу предупредить, я не претендую на все ценности в этом доме, так как понимаю, что они вам не принадлежат. Мы поступим согласно канону. Жук, помоги господину Лепети избавиться от его перстней и остальных ценностей на его теле. И кстати, выдерни ты уже наконец эти ножи из его рук. Только аккуратно.

— Прошу вас, не надо, — дрожащим голосом попросил Поль и Жук на мгновение замер. — Я готов заплатить вам выкуп за мои личные вещи и украшения. Вы ведь все равно их продадите, а для меня важна память.

Я прищурился и перешел на истинное зрение. Не обнаружив на его теле ничего необычного, я спросил:

— Вы ведь не пытаетесь меня надуть?

Поль громко сглотнул и активно замотал головой.

— Что вы, шевалье!

Я понял — не врет.

— Хорошо, — кивнул я. — Давайте так и поступим. Меня устроит сумма, хм… скажем в три сотни серебряных крон.

Челюсть Поля, на мгновение забывшего о своих ранах, поползла вниз, а Жук приглушенно икнул.

— Побойтесь богов, шевалье! — взмолился Лепети. — Все мои вещи не стоят и двадцати крон!

— Двух сотен, — уступил немного я.

— Максимум тридцать крон! — выпалил он. — Либо просто забирайте вещи…

— Давайте округлим до пятидесяти, — предложил я. — И ни талером меньше.

Обреченно вздохнув, Поль Лепети кивнул:

— Я согласен.

— Отлично! — улыбнулся я, потирая ладони. — Тогда приступим.

Спустя несколько минут мне были переданы три пухлых мешочка, в которых приятно позвякивали четыре сотни серебряных крон. К слову, Макс был выдворен своим дядей из своего дома с суммой в три сотни.

Но радоваться я не спешил. Пока Жук под присмотром Поля считал деньги, я, как бы между прочим, поинтересовался у них о размере моего долга Треболю. Точной цифры они не знали, но заверили меня, что сумма превышает мою сегодняшнюю добычу. После услышанного я уже в который раз пожелал Максу переродиться в новом мире в теле таракана или какой-нибудь слизи.

Больше четырех сотен! Этот идиот умудрился задолжать местному криминальному боссу больше четырех сотен серебряных крон! А я-то уж, грешным делом, подумал, что сегодняшним выигрышем закрою все финансовые дыры, что остались мне в наследство от Макса.

Подхватив мешочки со стола, я, не прощаясь, развернулся и двинулся на выход из кабинета. На ходу я внимательно разглядывал и запоминал планировку и расположение окон — очень скоро эти знания мне пригодятся при следующем посещении этого дома.

Дело в том, что пока Поль и Жук возились с деньгами, я успел просканировать помещение и обнаружить в двух местах тайники, в которых, судя по характерному разноцветному сиянию, находились магические предметы. Мозг Плута, как это часто бывало, уже начал делать наброски будущего плана.

— Жук! — крикнул я, не оборачиваясь. — За мной!

За спиной послышались торопливые шаги и обреченный вздох.

У дверей меня уже ждали. Это был Жак и тот мальчишка, который указал мне местонахождение Бертрана. В отличие от Жака, который относительно спокойно взирал на происходящее, он испуганно таращился на меня, словно перед ним предстало какое-то чудовище.

— Ты почему еще здесь? — хмурясь, обратился я к Жаку. — И где Бертран?

— Старик отказался уезжать без вас, господин, — как всегда меланхолично пожал плечами Жак и добавил: — Он сейчас в коляске. Упросил меня отправиться за вами следом, чтобы я вам помог.

— Ну-ну, помощничек, — фыркнул я, переступая порог.

— Дык, за вами не успеть, — оскалился Жак, кивая на остывающий труп Краба.