Происхождение Браун Дэн
ConspiracyNet.com
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ
ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ ОТКРЫТИЯ ЭДМОНДА КИРША ОСТАЛИСЬ СЧИТАННЫЕ МИНУТЫ!
Да, это действительно произойдет!
Пресс-релиз от представителей Эдмонда Кирша только что подтвердил, что его широко ожидаемое научное открытие, приостановленное после убийства футуриста, будет транслироваться по всему миру в начале часа (3 часа утра по местному времени в Барселоне).
Сообщается, что участие в просмотре стремительно растет, и глобальная статистика онлайн-участия является беспрецедентной.
Как утверждается в новостях по теме, Роберта Лэнгдона и Амбру Видаль заметили на территории часовни Торре Жирона, в Барселонском суперкомпьютерном центре, где, как считается, последние несколько лет работал Эдмонд Кирш. Будет ли именно отсюда транслироваться презентация в реальном времени, ConspiracyNet пока не может подтвердить.
Оставайтесь с нами смотреть презентацию Кирша, доступную здесь в прямом эфире на сайте ConspiracyNet.com!
ГЛАВА 86
Когда принц Хулиан прошел через железный дверной проем в гору, у него возникло беспокойное чувство, что он никогда не убежит.
Долина павших. Что я здесь делаю?
Пространство за порогом было холодным и темным, едва освещенным двумя электрическими факелами. В воздухе пахло сырым камнем.
Перед ними стоял мужчина в форме и держал в дрожащих руках связку ключей. Хулиана не удивило, что этот офицер Патримонио Насионаля, похоже, беспокоился; прямо за ним в темноте выстроились полдюжины агентов Королевской гвардии. Мой отец здесь. Без сомнения, этого бедного офицера вызвали посреди ночи, чтобы открыть вход в священную гору Франко для короля.
Один из агентов Гвардии быстро вышел вперед.
— Принц Хулиан, епископ Вальдеспино. Мы ждали вас. Сюда, пожалуйста.
Агент Гвардии привел Хулиана и Вальдеспино к массивным кованым железным воротам, на которых был высечен зловещий символ франкистов — грозный двуглавый орел, который подражал нацистской символике.
— Его Величество находится в конце туннеля, — сказал агент, указывая им через разблокированные и частично приоткрытые ворота.
Хулиан и епископ обменялись неуверенными взглядами и прошли через ворота, в которых находилась пара зловещих металлических скульптур — два ангела смерти, сжимающие мечи в форме крестов.
— Много франкистских религиозно-военных символов, — подумал Хулиан, когда они с епископом начали долгую прогулку внутрь горы.
Простирающийся перед ними туннель был столь же изящно обустроен, как бальный зал Королевского дворца Мадрида. С гладко отполированными черными мраморными полами и высоким кессонным потолком роскошный проход освещался бесконечной группой настенных бра в форме факелов.
Однако сегодняшнее освещение в проходе казалось гораздо более впечатляющим. Множество ослепительных чаш с факелами, наподобие посадочных огней горели оранжевым на всем пути следования вдоль туннеля. По традиции эти огни зажигались по большим праздникам, но позднее вечернее прибытие короля очевидно относилось к разряду довольно высокого ранга, раз они горели все сразу.
Свет танцующих огней факелов отражался на полированном полу, и массивный коридор приобрел почти сверхъестественную атмосферу. Хулиан чувствовал призрачное присутствие печальных душ, вручную прорубавших этот туннель кирками и лопатами, долгие годы в этой холодной горе, голодные, замерзшие, много умерших, все для прославления Франко, чья могила глубоко залегала в этой горе.
«Будь осторожней, сынок, — говорил ему отец. — Однажды ты снесешь это».
Хулиан знал, что став королем, ему, вероятно, не хватит сил разрушить это великолепное сооружение. И все же он признавал с чувством удивления, что жители Испании позволяли ему существовать, особенно учитывая стремление страны перейти от своего темного прошлого к новому миру. Опять же, по-прежнему существовали горячие сторонник прежних путей, и каждый год, в годовщину смерти Франко сотни пожилых франкистов стекались в это место, чтобы выразить ему свое почтение.
— Дон Хулиан, — тихо сказал епископ по мере пррдвижения по глубокому проходу, чтобы не слышали другие. — Вы знаете, почему ваш отец вызвал нас сюда?
— Хулиан покачал головой. — Я надеялся, что вы знаете.
Вальдеспино издал необычайно тяжелый вздох.
— Я понятия не имею.
«Если епископ не знает мотивов моего отца, — подумал Джулиан, — тогда их никто не знает».
— Я просто надеюсь, что с ним все в порядке, — сказал епископ с удивительной нежностью. — Некоторые из его решений в последнее время…
— Вы имеете в виду, назначать встречу в горах, когда он должен находиться на больничной койке?
Вальдеспино мягко улыбнулся.
— К примеру, да.
Хулиан недоумевал, почему не вмешался наряд Королевской гвардии и не отказался везти умирающего монарха из больницы в это зловещее место. С другой стороны, агенты Гвардии были обучены подчиняться беспрекословно, особенно когда просьба исходила от их главнокомандующего.
— Я не молился здесь годами, — сказал Вальдесшино, вглядываясь в освещенный факелами коридор.
Хулиан знал, что углубляющийся туннель был не только входом в гору; но также и нефом официально санкционированной католической церкви. Впереди принц разглядел ряды скамеек.
Секретной базиликой он называл ее в детстве.
Выдолбленное в гранитной горе позолоченное святилище в конце этого туннеля выглядело как пещера, удивительная подземная базилика с массивным куполом. По слухам, она имеет большую общую площадь чем собор Св. Петра в Риме, подземный мавзолей славится шестью отдельными часовенками, окружающими высокий алтарь, который расположен прямо под крестом на вершине горы.
Когда они приблизились к главному святилищу, Хулиан осмотрел огромное пространство в поисках отца. Однако, базилика, казалась совершенно пустынной.
— Где он? — требовательно спросил обеспокоенный епископ.
Теперь Хулиан разделял беспокойство епископа, опасаясь, что Гвардия
оставила короля одного в этом пустынном месте. Принц быстро двинулся вперед, глядя поперемменно то в одну, то в другую сторону поперечного нефа.
Никаких признаков жизни. Он двинулся глубже, обвел взглядом алтарь и заглянул в апсиду.
Именно здесь, в самых глубоких уголках горы, Хулиан наконец увидел отца и резко остановился.
Король Испании в совершенном одиночестве сгорбившись сидел в инвалидном кресле, покрытый тяжелыми одеялами.
ГЛАВА 87
Внутри алтарной части пустынной часовни Лэнгдон и Амбра следовали за голосом Уинстона, который вел их по периметру двухэтажного суперкомпьютера. Сквозь толстое стекло они слышали глубокий вибрирующий шум, исходящий от колоссальной машины внутри. У Лэнгдона было жуткое чувство, что он заглядывает в клетку к запертому дикому зверю.
По словам Уинстона, шум генерировался не электроникой, а огромным количеством центробежных вентиляторов, радиаторов и жидкостных охлаждающих насосов, необходимых для предотвращения перегрева машины.
— Там можно оглохнуть, — произнес Уинстон. — И замерзнуть. К счастью, лаборатория Эдмонда находится на втором этаже.
Отдельная винтовая лестница поднималась впереди, прикрепленная к внешней стене стеклянного помещения. По команде Уинстона Лэнгдон и Амбра поднялись по лестнице и оказались на металлической платформе перед стеклянной поворотной дверью.
К удивлению Лэнгдона этот футуристический вход в лабораторию Эдмонда был украшен как пригородный дом приветственным дверным ковриком, искусственным растением в горшке и маленькой скамейкой, под которой стояла пара домашних тапочек, как с грустью понял Лэнгдон, принадлежавших Эдмонду.
Над дверью висела цитата в рамке.
Успех — это способность идти от одной неудачи к другой, не теряя при этом энтузиазма.
УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ
— Любимая цитата Эдмонда, — подхватил Уинстон. — Он говорил, что она указывает на безраздельную величайшую силу компьютеров.
— Компьютеров? — переспросила Амбра.
— Да, компьютеры обладают безграничным терпением. Я могу потерпеть неудачу миллиарды раз без всякого разочарования. Я приступаю к своей миллиардной попытке решить проблему с той же энергией, как и к первой. Люди не могут этого делать.
— Правда, — признался Лэнгдон. — Я обычно сдаюсь после миллионной попытки.
Амбра улыбнулась и пошла к двери.
— Пол внутри — стеклянный, — сказал Уинстон, когда вращающаяся дверь начала автоматически поворачиваться. — Поэтому, пожалуйста, снимите обувь.
Через несколько секунд Амбра скинула обувь и шагнула босиком через вращающуюся входную дверь. Когда Лэнгдон последовал ее примеру, он заметил на приветственном коврике Эдмонда необычную надпись:
«НЕТ НА СВЕТЕ МЕСТА ЛУЧШЕ, ЧЕМ 127.0.0.1»*
* 127.0.0.1 — IP адрес. Использование данного адреса позволяет устанавливать соединение и передавать информацию для программ-серверов, работающих на том же компьютере, что и программа-клиент, независимо от конфигурации аппаратных сетевых средств компьютера.
— Уинстон, что означает надпись на коврике? Я не поним…
— Локальный компьютер, — ответил Уинстон.
Лэнгдон снова прочитал надпись на коврике.
— Ясно, — сказал он, хотя ничего не понял на самом деле и продолжил движение через вращающуюся дверь.
Когда Лэнгдон ступил на стеклянный пол, мгновение он чувствовал нерешительность. Стоять на прозрачной поверхности в носках было достаточно неловко, а парить прямо над стоящим внизу компьютером МареНострум, казалось вдвойне смущающим. Взгляд сверху на ряд величественных стеллажей напомнил Лэнгдону о том, как он смотрел на знаменитые археологические раскопки в Сиане армии терракотовых солдат. *
* «Терракотовая армия» — принятое название захоронения по меньшей мере 8100 полноразмерных терракотовых статуй китайских воинов и их лошадей у мавзолея императора Цинь Шихуанди в Сиане.
Лэнгдон глубоко вздохнул и поднял глаза на странное пространство перед ним.
Лаборатория Эдмонда представляла из себя прозрачный прямоугольный параллелепипед, в котором доминировал металлический сине-серый куб, который он видел раньше. Его глянцевая поверхность отражала все вокруг. Справа от куба на одном конце комнаты располагалось изящное и элегантное офисное пространство с полукруглым столом, три гигантских ЖК-экрана и разнообразные клавиатуры, встроенные в гранитную рабочую поверхность.
— Главная панель управления, — прошептала Амбра.
Лэнгдон кивнул и взглянул на противоположный конец комнаты, где на восточном ковре стояли кресла, кушетка и велотренажер.
«Пещера суперкомпьютерного человека, — размышлял Лэнгдон, подозревая, что Эдмонд почти переехал в эту стеклянную коробку, работая над своим проектом. Что он открыл здесь?» — Начальная неуверенность Лэнгдона прошла, и теперь он почувствовал растущее стремление к интеллектуальному любопытству — стремление узнать, какие тайны раскрыты здесь, какие секреты обнаружены благодаря сотрудничеству гениального ума и мощной машины.
Амбра уже прошлась по полу к массивному кубу и с недоумением смотрела на его полированную серо-голубую поверхность. Лэнгдон присоединился к ней, оба они отражались в его блестящем корпусе.
«Это компьютер?» — удивился Лэнгдон. В отличие от машины внизу, эта была мертвой, безмолвной и безжизненной — металлический монолит. Синеватый оттенок машины напомнил Лэнгдону о суперкомпьютере 1990-х годов под названием «Дип Блю», который ошеломил мир, победив чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова. С тех пор достижения в области вычислительной техники почти невозможно понять.
— Хотите заглянуть внутрь? — раздался голос Уинстона из динамиков над головой.
Амбра в недоумении подняла глаза.
— Заглянуть внутрь этого куба?
— Почему нет? — ответил Уинстон. — Эдмонд с гордостью показал бы вам его внутреннее устройство.
— Не надо, — сказала Амбра, обратив взгляд на кабинет Эдмонда. — Я бы предпочла заняться вводом пароля. Как нам это сделать?
— Это займёт всего несколько секунд, и всё равно у нас больше одиннадцати минут до планового включения. Загляните туда.
Перед ними панель на стороне куба, обращенная к кабинету Эдмонда, заскользила, открывая толстый стеклянный корпус. Лэнгдон и Амбра повернулась вокруг и прижались лицом к прозрачному порталу.
Лэнгдон ожидал увидеть еще одну плотно упакованную связку проводов и мигающих огней, но не увидел ничего подобного. К его недоумению внутренняя часть куба была темной и пустой — как небольшая свободная комната. Казалось, что внутри лишь клочья белого тумана, клубившегося в воздухе, словно комната была морозильной камерой. Толстая панель из плексигласа излучала удивительную холодность.
— Здесь ничего нет, — объявила Амбра.
Лэнгдон тоже ничего не увидел, но почувствовал повторяющуюся низкочастотную пульсацию, исходящую из куба.
— Этот медленный глухой стук, — сказал Уинстон, — это система охлаждения разжижающей пульсационной трубы. Звучит как человеческое сердце.
— Да, правда, — подумал Лэнгдон, обескураженный сравнением.
Медленно, красные огни начали освещать внутреннюю часть куба.
Сначала Лэнгдон увидел только белый туман и пустое пространство — пустую квадратную камеру. Затем, когда усилилось свечение, что-то сверкнуло в воздухе над полом, и он понял, что с потолка, как сталактит, свисает металлический цилиндр.
— А это позволяет кубу не перегреваться, — сказал Уинстон.
Подвешенное к потолку цилиндрическое устройство длиной
около пяти футов состояло из семи горизонтальных колец, которые уменьшались в диаметре по мере их спуска, создавая сужающуюся колонну из многоярусных дисков, прикрепленных тонкими вертикальными стержнями. Пространство между полированными металлическими дисками занимала редкая сетка из тонких проводов. Ледяной туман окутывал все устройство.
— E-Wave, — объявил Уинстон. — Квантовый скачок, простите за каламбур, за пределы NASA / D-Wave от Google.
Уинстон быстро объяснил, что D-Wave, первый в мире рудиментарный «квантовый компьютер», разблокировал смелый новый мир вычислительной силы, который ученые еще пытались понять. Квантовые вычисления, а не использование двоичного метода хранения информации, использовали квантовые состояния субатомных частиц, что привело к экспоненциальному скачку скорости, мощности и вариативности.
— Квантовый компьютер Эдмонда, — сказал Уинстон, — структурно не отличается от D-Wave. Одно отличие — металлический куб, окружающий компьютер. Куб покрыт осмием — редким ультрачистым химическим элементом, который обеспечивает усиленное магнитное, тепловое и квантовое экранирование, а также, я подозреваю, гармонирует с чувством театральности Эдмонда.
Лэнгдон улыбнулся, поймав себя на той же мысли.
За последние несколько лет, в то время как квантовая лаборатория Google по искусственному интеллекту использовала такие машины, как D- Wave, для улучшения машинного обучения, Эдмонд тайно перегнал всех с этой машиной. И он сделал это, используя одну смелую идею… Уинстон сделал паузу. — Бикамерализм.
Лэнгдон нахмурился. «Двухпалатный парламент?»
— Двухдольный мозг, — продолжил Уинстон. — Левое и правое полушария.
«Двухкамерное сознание,» — теперь понял Лэнгдон. Способность людей к креативности заключается в том, что две половины мозга функционируют совершенно по-разному. Левое полушарие мозга отвечает за аналитические и вербальные способности, тогда как правое полушарие отвечает за интуицию и «предпочитает» изображения словам.
— Трюк заключался в том, — сказал Уинстон, — что Эдмонд решил создать искусственный мозг, имитирующий человеческий, то есть разделенный на левое и правое полушария. Хотя, в этом случае, это скорее расположение наверху и внизу.
Лэнгдон отступил назад и вгляделся через стеклянный пол на пульсирующую машину внизу, а затем вернулся к молчаливому «сталактиту» внутри куба. Две разные машины слились в одну — бикамеральный разум.
— Когда они вынуждены работать как единое целое, — сказал Уинстон, — эти две машины используют разные подходы к решению проблем, тем самым испытывая те же самые конфликты и компромиссы, которые происходят между долями человеческого мозга, значительно ускоряя обучение искусственного разума, креативность и в некотором смысле… человеческого. В моем случае Эдмонд дал мне инструменты, чтобы я научился человеческому, наблюдая за окружающим миром и моделируя человеческие черты — юмор, сотрудничество, ценностные суждения и даже чувство этики.
Невероятно, подумал Лэнгдон.
— Значит, этот двойной компьютер по существу… вы?
Уинстон рассмеялся.
— Ну, эта машина не больше я, чем ваш физический мозг — вы. Наблюдая за собственным мозгом в миске, вы не сказали бы: «Этот объект — я». Мы являемся суммой взаимодействий в рамках механизма.
— Уинстон, — вмешалась Амбра, двигаясь к рабочему пространству Эдмонда. — Сколько времени до запуска?
— Пять минут и сорок три секунды, — ответил Уинстон. — Мы должны приготовиться?
— Да, пожалуйста, — сказала она.
Смотровой защитный экран окна медленно скользнул на место, и Лэнгдон повернулся, чтобы присоединиться к Амбре в лаборатории Эдмонда.
— Уинстон, — сказала она. — Учитывая всю вашу работу с Эдмондом здесь, я удивлена что вы не имеете никакого понятия, каким было его открытие.
— Опять же, мисс Видаль, моя информация разделена, и у меня те же данные, что и у вас, — ответил он. — Я могу лишь сделать обоснованное предположение.
— И какое же оно? — спросила Амбра, оглядывая кабинет Эдмонда.
— Ну, Эдмонд утверждал, что его открытие «изменит все». По моему опыту, самые преобразующие открытия в истории привели к пересмотру моделей вселенной — прорывы, такие как отказ Пифагора от плоской модели Земли, гелиоцентризм Коперника, теория эволюции Дарвина и открытие теории относительности Эйнштейна — все что радикально изменило взгляд человечества на мир и обновило наше представление о нынешней модели вселенной.
Лэнгдон поднял голову над громкоговорителем.
— Значит, вы полагаете, что Эдмонд обнаружил нечто, предполагающее новую модель вселенной?
— Это логическое умозаключение, — ответил Уинстон, говоря быстрее. — MareNostrum является одним из лучших «моделирующих» компьютеров на Земле, специализирующихся на сложных симуляциях, самым известным из которых является «Alya Red» — полностью функционирующее, виртуальное человеческое сердце, которое является точным вплоть до клеточного уровня. Конечно, с недавним добавлением квантовой компоненты, этот объект может моделировать системы в миллионы раз сложнее, чем человеческие органы.
Лэнгдон понял концепцию, но все же не мог представить, что мог бы смоделировать Эдмонд для ответов на вопросы «Откуда мы появились?», «Куда мы движемся?»
— Уинстон? — позвала Амбра из-за стола Эдмонда. — Как мы все это включим?
— Я помогу вам, — ответил Уинстон.
Три огромных ЖК-экрана на столе замерцали и ожили. Лэнгдон подошел и встал рядом с Амброй. Когда изображения на экране материализовались, они вдвоем с беспокойством отступили.
— Уинстон… эта картинка прямой трансляции? — спросила Амбра.
— Да, прямая трансляция с наших внешних камер безопасности. Я подумал, вы должны знать. Они подъехали несколько секунд назад.
На экранах дисплея показывали панорамный вид главного входа часовни, где собралась небольшая армия полицейских, которые нажимали кнопку вызова, дергали дверь, разговаривали по рации.
— Не волнуйтесь, — заверил их Уинстон, — они никогда не войдут сюда. И нам осталось меньше четырех минут до запуска.
— Мы должны начать прямо сейчас, — возразила Амбра.
Уинстон спокойно ответил.
— Я считаю, Эдмонд предпочел бы, чтобы мы подождали и сделали запуск в начале часа, как и было обещано. Он был человеком слова. Более того, я слежу за нашим общемировым зрительским рейтингом, и наша аудитория по-прежнему растет. В ближайшие четыре минуты при текущем соотношении наша аудитория увеличится на 12,7 процента, и полагаю, приблизится к максимальному значению. — Уинстон сделал паузу, его голос звучал почти приятно удивленным. — Должен сказать, несмотря на все произошедшее сегодня вечером, релиз презентации Эдмонда похоже будет оптимальным по времени. Думаю, он был бы глубоко признателен вам обоим.
ГЛАВА 88
Осталось четыре минуты, подумал Лэнгдон, опустился в кресло за столом Эдмонда и обратил взгляд на три огромные ЖК-панели, которые господствовали в этом конце комнаты. На экране по-прежнему транслировались текущие сообщения безопасности, показывающие группу полицейских вокруг часовни.
— Вы уверены, что они не смогут войти? — спросила Амбра, с беспокойством переминаясь с ноги на ногу за спиной Лэнгдона.
— Поверьте мне, — ответил Уинстон. — Эдмонд очень серьезно относился к безопасности.
— А если они отрежут электропитание в здании? — отважился спросить Лэнгдон.
— Автономный блок питания, — категорично ответил Уинстон. — Резервная подземная линия связи. Никто не сможет вмешаться. Уверяю вас.
Лэнгдон не стал спорить. Сегодня Уинстон уже не раз оказался прав по всем пунктам… И вообще всячески защищал и предостерегал нас.
Устроившись вблизи центральной части стола подковообразной формы, Лэнгдон обратил внимание на лежавшую перед ним необычную клавиатуру. Количество её клавиш было, по крайней мере, вдвое больше обычного — традиционные цифро-буквенные дополнялись набором символов, которые даже он не распознал. Клавиатура была разделена посередине, причём каждая из половин была эргономично отвёрнута от другой.
— Есть какие-нибудь инструкции по этой части? — спросил Лэнгдон, уставившись на сбивающий с толку набор клавиш.
— Это не та клавиатура, — ответил Уинстон. — Это главный пункт доступа к E-Wave. Я как-то упоминал, что Эдмонд держал эту презентацию в тайне от всех, включая меня. Презентация должна запускаться с другого компьютера. Сдвиньтесь вправо. До самого конца.
Лэнгдон посмотрел направо, где вдоль стола по всей его длине аккуратно в ряд были расставлены компьютеры. Когда он к ним подкатился, то с удивлением увидел, что первые два были подержанными и устаревшими. Странным образом, чем дальше он откатывался, тем старее становились компьютеры.
«Здесь явно что-то не так,» — подумал он, минуя старомодную модель от IBM на системе DOS, которой на вид был не один десяток лет.
— Уинстон, что это за компьютеры?
— Детские компьютеры Эдмонда, — отозвался Уинстон. — Он хранил их как напоминание о своих корнях. Иногда, в неудачные дни, он их включал и запускал старые программы — как способ воспроизвести удивительные мальчишеские ощущения тех времён, когда он открыл для себя программирование.
— Мне нравится эта идея, — сказал Лэнгдон.
— Как ваши часы с Микки Маусом, — согласился Уинстон.
Озадаченный, Лэнгдон потупил взор и засучив рукав пиджака своего костюма, показал старинный хронометр, который мальчишкой получил в подарок. Известное Уинстону об этих часах было удивительным, хотя Лэнгдон припомнил, как недавно говорил Эдмонду о том, что носит их как напоминание о необходимости оставаться в душе молодым.
— Роберт, — напомнила Амбра, — отложим разговоры о вашем вкусе, не могли бы мы уже ввести пароль? Даже ваш мышонок машет лапкой в попытке привлечь внимание.
Конечно, рука Микки в перчатке была высоко над его головой, указательный палец указывал почти прямо вверх. Три минуты до начала часа.
Лэнгдон быстро проскользнул вдоль стола к последнему компьютеру в ряду, и Амбра вслед за ним. Компьютер представлял из себя неуклюжий ящик серо-коричневого цвета с щелью для гибкого диска, телефонным модемом емкостью 1200 бит/сек и ламповым двенадцатидюймовым выпуклым монитором наверху.
— Это Тэнди TRS-80, первый компьютер Эдмонда. Он купил его бывшим в употреблении и самостоятельно освоил Бейсик*, когда ему было лет восемь.
* Бейсик (BASIC) — один из языков программирования
Лэнгдон обрадовался, увидев, что этот компьютер хотя и был динозавром, уже был включен и ждал. На его экране, мерцающем черно-белом дисплее, светилось многообещающее приветствие, написанное зубчатым растровым шрифтом.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЭДМОНД.
ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:
После слова «пароль» черный курсор выжидающе замигал.
— И это все? — спросил Лэнгдон, чувствуя, что все складывается слишком просто. — Нужно лишь ввести сюда пароль?
— Именно так, — ответил Уинстон. — Сразу после ввода пароля данный компьютер автоматически отправит разблокирующее сообщение на специальный раздел диска на сервере, где и находится презентация Эдмонда. Тогда я получу доступ и смогу управлять лентой новостей, поднять наше сообщение в топ часа и отправить данные на все основные распределительные каналы для трансляции по всему миру.
Лэнгдон более или менее последовал этому объяснению, и все же, глядя на неуклюжий компьютер и телефонный модем, он почувствовал недоумение.
— Я не понимаю, Уинстон, после всего, что планировал Эдмонд сегодня вечером, зачем ему доверять всю свою презентацию через телефонный звонок и доисторический модем?
— Я бы сказал, что Эдмонд — это Эдмонд, — ответил Уинстон. — Как вы знаете, он был увлечен театральностью, символизмом и историей, и я подозреваю, что ему доставило огромную радость включить свой первый компьютер и использовать его для запуска важнейшей работы в своей жизни.
«Справедливая точка зрения,» — подумал Лэнгдон, понимая, что именно так Эдмонд видел это.
— Более того, — добавил Уинстон, — я подозреваю, что, вероятно, у Эдмонда имелись непредвиденные обстоятельства, но в любом случае есть логика использования старого компьютера для «переключения». Для простых задач требуются простые инструменты. И безопасные, использование медленного процессора гарантирует, что взлом системы займет вечность.
— Роберт? — надоедала Амбра за спиной, ободряюще сжимая его плечо.
— Да, извините, все настроено. — Лэнгдон приблизил клавиатуру Тэнди к себе, ее сильно скрученный кабель растянулся, как старый вращающийся телефонный шнур. Он положил пальцы на пластмассовую клавиатуру и ввел строчку рукописного текста, который они с Амброй обнаружили в крипте Саграда-Фамилии.
«Мрак суеверий темных отступает, и свет науки правит бал».
Великий финал эпической поэмы Уильяма Блейка «Четыре Зоа» казался идеальным выбором для разблокировки последнего научного открытия Эдмонда — открытия, которое, как он утверждал, изменит все.
Лэнгдон сделал глубокий вдох и тщательно, без пробелов набрал стихотворную строку, заменив амперсанд парой букв et.
Закончив, он перевел взгляд на экран.
ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:
Лэнгдон перечитал точки — сорок семь.
Превосходно. Будь что будет.
Лэнгдон нашёл глазами Амбру, и она кивнула. Он потянулся и нажал на клавишу ввода.
Мгновенно компьютер издал монотонное жужжание.
НЕВЕРНЫЙ ПАРОЛЬ.
ПОПРОБУЙТЕ ЕЩЕ.
Сердце Лэнгдона колотилось.
— Амбра — я всё набрал правильно! Уверен! — он повернулся в кресле и посмотрел на неё снизу вверх, ожидая увидеть выражение страха на её лице.
Вместо этого Амбра Видаль уставилась на него с весёлой улыбкой. Покачала головой и рассмеялась.
— Профессор, — прошептала она, — указывая на его клавиатуру. — У вас нажата клавиша фиксации верхнего регистра.
В этот момент, в глубине горы принц Хулиан стоял как прикованый к месту, оглядывая подземную базилику, и пытался осознать тяжелую сцену перед собой. Его отец, король Испании, неподвижно сидел в инвалидном кресле в самом отдаленной и уединенной части этой базилики.
Волна страха накрыла Хулиана.
— Отец?
Когда Хулиан подошел, король медленно открыл глаза, видимо, очнувшись ото сна. Нездоровый монарх изобразил расслабленную улыбку.
— Спасибо, что пришел, сынок, — прошептал он слабым голосом.
Хулиан присел на корточки перед инвалидной коляской, почувствовав облегчение, что его отец жив, но одновременно встревоженный тем, как сильно ухудшилось его состояние всего за несколько дней.
— Отец? Как ты?
Король пожал плечами.
— Как и следовало ожидать, — ответил он с поразительным чувством юмора. — Как дела? Твой день был… насыщен событиями.
Хулиан понятия не имел, как ответить.
— Что ты здесь делаешь?
— Я устал от больницы и захотел подышать воздухом.
— Прекрасно, но… здесь?
Хулиан знал, что его отец всегда ненавидел символическую связь этой святыни с гонением и нетерпимостью.
— Ваше Величество! — позвал Вальдеспино, торопливо обходя алтарь и запыхавшись подошел к ним. — Бога ради?..
Король улыбнулся своему близкому другу.
— Антонио, добро пожаловать.
Антонио? Принц Хулиан никогда не слышал, чтобы отец обращался по имени к епископу Вальдеспино. На людях он всегда обращался «Ваше Преосвященство».
Неформальное обращение корорля как будто задело епископа.
— Благодарю… вас, — запнулся он. — Как вы себя чувствуете?