Происхождение Браун Дэн
— Действительно, эта линия знакома. Почему я это знаю?
— Посмотрите на весь квартал, — призвал Лэнгдон. — Ромбовидная форма с одной странной границей в правом нижнем углу. — Он подождал, чувствуя, что Амбра скоро узнает его. — Посмотрите на два небольших парка в этом квартале. Он указал на круглый парк посредине и полукруглый парк справа.
— Кажется, я знаю что это за место, — сказала Амбра, — но я не совсем…
— Подумайте об искусстве, — сказал Лэнгдон. Вспомните о своей коллекции в Гуггенхайме. Подумайте…
— Уинстон! — закричала она и повернулась к Лэнгдону в недоумении. — План этого квартала в точности повторяет контуры автопортрета Уинстона, который висит в Гуггенхайме.
Лэнгдон улыбнулся ей.
— Да, так и есть.
Амбра вернулась к окну и уставилась на ромбовидный квартал. Лэнгдон тоже смотрел на него, представляющий из себя автопортрет Уинстона — странно сформированное полотно, которое озадачило его с тех пор, как сегодня Уинстон показал его — неуклюжая дань работе Миро.
«Эдмонд попросил меня создать автопортрет, — говорил Уинстон, — и вот что я придумал».
Лэнгдон уже решил, что глазное яблоко рядом с центром картины — основное произведение Миро — почти наверняка указывает точное место, где существовал Уинстон, место на планете, из которого Уинстон смотрел на мир.
Амбра отвернулась от окна. Она выглядела одновременно и радостной, и ошеломленной.
— Автопортрет Уинстона — это не Миро. Это карта!
— Точно, — подтвердил Лэнгдон. — Учитывая, что Уинстон не имеет телесной и физической формы, его автопортрет, по понятным причинам, скорее связан с его местоположением, а не с физической формой.
— Глазное яблоко, — сказала Амбра. — Это точная копия Миро. Но есть только один глаз, может быть, он означает место расположения Уинстона?
— Я подумал то же самое. — Лэнгдон повернулся к пилоту и спросил, может ли он снизиться на вертолете ненадолго над одним из двух маленьких парков в квартале Уинстона. Пилот начал спускаться.
— О, боже, — выпалила Амбра. — Мне кажется, я знаю почему Уинстон выбрал именно стиль Миро для подражания!
— Да?
— Дворец, над которым мы только что пролетели, это дворец Педральбес.
— ^Pedralbes? — переспросил Лэнгдон. — Это не название…
— Да! Один из самых известных рисунков. Уинстон, вероятно, исследовал этот район и нашел местную связь с Миро!
Лэнгдон должен был признать, что у Уинстона удивительная креативность, и он почувствовал странную радость от перспективы воссоединения с искусственным интеллектом Эдмонда. Когда вертолет опустился ниже, Лэнгдон увидел темный силуэт большого здания, расположенного именно в том месте, где Уинстон нарисовал свой глаз.
— Смотрите… — показала Амбра. — Должно быть, это оно.
Лэнгдон напрягся, чтобы лучше рассмотреть здание, скрывавшееся за большими деревьями. Даже с улицы оно выглядело ужасно.
— Свет не горит, — сказала Амбра. — Думаете, мы можем войти?
— Здесь наверняка кто-то есть, — сказал Лэнгдон. — Эдмонд должен иметь штат под рукой, особенно сегодня. Когда они понимают, что у нас есть пароль Эдмонда — я подозреваю, что они должны постараться помочь нам запустить презентацию.
Пятнадцать секунд спустя вертолет коснулся большого полукруглого парка на восточной границе квартала Уинстона. Лэнгдон и Амбра выскочили, и вертолет мгновенно поднялся, быстро направляясь к стадиону в ожидании дальнейших инструкций.
Они поспешили по темному парку к центру квартала, пересекли небольшую внутреннюю улицу, Passeig dels Tillers, и перебрались в лесной массив. Впереди в окружении деревьев они заметили силуэт большого и громоздкого здания.
— Свет не горит, — прошептала Амбра.
— И забор, — сказал Лэнгдон, нахмурившись, когда они подошли к ограждению из кованого железа шириной в десять футов, опоясывающему весь комплекс. Он заглянул через планки, не в силах увидеть здание целиком в зарослях деревьев. Его смутило, что вообще не горит свет.
— Туда, — сказала Амбра, указывая на двадцать ярдов вдоль забора. — Я думаю, что это ворота.
Они поспешили вдоль забора и увидели внушительный входной турникет, который был надежно заблокирован. Рядом висело переговорное устройство, и не успел еще Лэнгдон ничего обдумать, как Амбра уже нажала кнопку вызова.
На линии дважды раздался звонок и она подключилась.
Молчание.
— Алло? — проговорила Амбра. — Алло?
В громкоговорителе не звучало никаких голосов — лишь зловещий шум открытой линии.
— Я не знаю, слышите ли вы меня, — сказала она, — но это Амбра Видаль и Роберт Лэнгдон. Мы близкие друзья Эдмонда Кирша. Мы были с ним сегодня вечером в момент убийства.
У нас есть информация, которая будет чрезвычайно полезна Эдмонду, Уинстону и, я считаю, всем вам.
Раздался отрывистый щелчок.
Лэнгдон сразу же положил руку на турникет, который свободно повернулся.
Он выдохнул.
— Я же сказал, что кто-то есть внутри.
Вдвоем они поспешно прошли через охранный турникет и двинулись сквозь деревья к затемненному зданию. Когда они подошли ближе, на фоне неба выделялся контур крыши. Возник неожиданный силуэт — пятнадцатифутовый символ, установленный на вершине крыши.
Амбра с Лэнгдоном слегка замерли.
«Что-то здесь не так, — подумал Лэнгдон, глядя на безошибочный символ над ними. — У компьютерной лаборатории Эдмонда гигантское распятие на крыше?»
Лэнгдон сделал еще несколько шагов и исчез за деревьями. В поле зрения появился весь фасад здания, и это был удивительный вид — древняя готическая церковь с большим розовым окном, двумя каменными шпилями и элегантным дверным проемом, украшенным барельефами католических святых и Девы Марии.
Амбра выглядела испуганной.
— Роберт, думаю, мы просто оказались на территории католической церкви. Мы не в том месте.
Лэнгдон заметил знак перед церковью и начал смеяться.
— Нет, я думаю, мы находимся в правильном месте.
Несколько лет назад в новостях рассказывали про это здание, но Лэнгдон даже и не догадывался, что оно в Барселоне. Высокотехнологичная лаборатория построена внутри бывшей католической церкви. Лэнгдон должен был признать, что для постройки безбожного компьютера она казалась непочтительному атеисту настоящим святилищем. Когда он пристально посмотрел на ныне бездействующую церковь, то почувствовал холод, осознавая с какой дальновидностью Эдмонд выбрал свой пароль.
«Мрак суеверий темных отступает & свет науки правит бал».
Лэнгдон обратил внимание Амбры на знак.
Там было написано:
БАРСЕЛОНСКИЙ СУПЕРКОМПЬЮТЕРНЫЙ ЦЕНТР CENTRO NACIONAL DE SUPERCOMPUT ACION
Амбра повернулась к нему с недоверием.
— В Барселоне суперкомпьютерный центр находится внутри католической церкви?
— Да, — улыбнулся Лэнгдон. — Иногда правда кажется более странной, чем вымысел.
ГЛАВА 81
Самый высокий крест в мире находится в Испании.
Установленный на горной вершине в восьми милях к северу от монастыря Эскориал, крупный цементный крест парит в воздухе на поразительной высоте в пятьсот футов над бесплодной долиной, где его можно заметить на расстоянии более чем в сотни миль.
Скалистое ущелье под крестом, точно названное Долиной Павших — место погребения свыше сорока тысяч душ, жертв обеих сторон кровавой испанской гражданской войны.
«Что мы здесь делаем? — удивился Хулиан, выходя вслед за Гвардией на смотровую площадку у подножия горы под крестом. — Это здесь мой отец хочет встретиться?»
Прогуливаясь рядом с ним, Вальдеспино выглядел таким же смущенным. «Это какая-то бессмыслица, — прошептал он. — Твой отец всегда презирал это место».
«Миллионы презирают это место,» — подумал Хулиан.
Задуманная в 1940 году самим Франко, Долина Павших была объявлена «национальным актом искупления» — попытка примирить победителей и побежденных. Несмотря на «благородное стремление», памятник вызывает споры и по сей день, поскольку построен рабочей силой, в которую входили осужденные и политические заключенные, которые выступали против Франко. Многие из них погибли из-за тяжелых условий труда и голода во время строительства.
В прошлом некоторые члены парламента даже сравнивали это место с нацистским концентрационным лагерем. Хулиан подозревал, что его отец тайно чувствовал то же самое, даже если не мог так открыто высказаться. Большинство испанцев считали место памятником Франко, построенным Франко — колоссальная святыня в честь самого себя. Сам факт погребения там Франко только разжигал страсти критики.
Хулиан вспомнил, как однажды он был здесь — очередная детская прогулка с отцом для знакомства с его страной. Король показал кругом и тихо прошептал: «Будь осторожней, сынок. Однажды ты снесешь это».
Теперь, когда Хулиан последовал за Гвардией вверх по лестнице к строгому фасаду, высеченному на склоне горы, он начал понимать, куда они идут. Перед ними предстала высеченная в камне бронзовая дверь — главный вход в пространство самой горы, и Хулиан вспомнил, как он ступил через эту дверь в детстве, совершенно зачарованный тем, что располагалось за ней.
В конце концов, настоящим чудом этой горной вершины был не высокий крест наверху, а секретное пространство внутри.
В гранитном пике вырубили искусственную пещеру непостижимых размеров. Выкопанный вручную тоннель уходил вглубь горы почти на девятьсот футов, где превращался в широкую палату, тщательно и элегантно отделанную, с мерцающими плиточными полами и огромным куполом с фресками, который простирался почти на сто пятьдесят футов в ширину.
Теперь, спустя годы, принц Хулиан вернулся.
Вернулся сюда по воле своего умирающего отца.
Когда группа приблизилась к металлической двери, Хулиан посмотрел на строгую бронзовую пьезу над дверью. Рядом с ним епископ Вальдеспино перекрестился, хотя Хулиан почувствовал, что жест был скорее от тревоги, чем от веры.
ГЛАВА 82
ConspiracyNet.com
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ ОДНАКО… КТО ЖЕ ТАКОЙ РЕГЕНТ?
В настоящее время появились доказательства, что убийца Луис Авила получал приказы об убийстве непосредственно от человека, которого называл Регентом.
Личность Регента остается загадкой, хотя псевдоним этого человека дает некоторую подсказку. Согласно сайту dictionary.com, «регентом» является человек, назначенный для наблюдения за организацией на период недееспособности или отсутствия ее лидера.
Из нашего опроса пользователей «Кто такой Регент?» — топ трех ответов в настоящий момент:
1. Епископ Антонио Вальдеспино, захвативший больного испанского короля
2. Пальмарианский папа, считающий себя законным понтификом
3. Испанский военный офицер, утверждающий, что действует от имени недееспособного командующего страны, короля
Другие новости — по мере поступления!
#КТОТАКОЙРЕГЕНТ
ГЛАВА 83
ЛЭНГ ДОН И АМБРА осмотрели фасад большой часовни и нашли вход в Барселонский суперкомпьютерный центр на южной оконечности храма церкви. Здесь ультрасовременный вестибюль из плексигласа был пристроен к внешней стороне простого фасада, придавая церкви гибридный вид здания, застрявшего между столетиями.
Во внешнем дворике у входа стоял двенадцатифутовой высоты бюст с головой древнего воина. Лэнгдон понятия не имел, что делает этот предмет на территории католической церкви, но зная Эдмонда, почти не сомневался, что мастерская Кирша и должна быть миром противоречий.
Амбра поспешила к главному входу и нажала кнопку вызова у двери. Когда к ней подошел Лэнгдон, камера наблюдения над головой повернулась к ним, просматривая несколько секунд вдоль и поперек.
Затем дверь с шумом открылась.
Лэнгдон и Амбра быстро пробрались через вход в большое фойе, оформленное как настоящиая пристройка перед входом в церковь. Это было закрытое каменное помещение, тускло освещенное и пустое. Лэнгдон ожидал, что кто-нибудь поприветствует их — возможно, один из сотрудников Эдмонда, но вестибюль был пуст.
— Есть здесь кто-нибудь? — прошептала Амбра.
Они услышали мягкие религиозные мелодии средневековой церковной музыки — полифоническую хоровую музыку для мужских голосов, показавшуюся смутно знакомой. Лэнгдон не узнал ее, но неестественное присутствие религиозной музыки в высокотехнологичном объекте показалось ему плодами игривого чувства юмора Эдмонда.
Светящийся перед ними на стене вестибюля массивный плазменный экран был единственным источником света в комнате. На экране проецировалось то, что можно было описать только как примитивную компьютерную игру — скопление черных точек, движущихся по белой поверхности, как группы бесцельно блуждающих насекомых.
Не так уж и бесцельно, отметил Лэнгдон, уже узнавая эти узоры.
Знаменитый видеоряд, генерируемый компьютером и известный под названием «Жизнь», был создан в 70-х годах британским математиком Джоном Конвеем. Черные точки, именуемые клетками, двигались, взаимодействовали и размножались по заранеее заданному набору «правил», вводимому программистом. Неизменно, в течение всего времени, управляемые только этими «изначальными правилами сцепления» эти точки начинали самоорганизовываться в кластеры, последовательности и повторяющиеся узоры — которые развивались, усложнялись и начинали неожиданно походить на формы, наблюдаемые в природе.
— Игра «Жизнь» Конвея, — сказала Амбра. — Когда-то давным-давно я видела основанную на ней цифровую инсталляцию — мультимедийное произведение под названием «Клеточная автоматика».
На Лэнгдона это произвело впечатление, ведь сам он слышал об игре «Жизнь» лишь потому, что ее создатель, Конвей, преподавал в Принстоне.
Слух Лэнгдона вновь привлекли хоровые гармонии. «Такое ощущение, что я слышал эту пьесу. Может, какая-то месса эпохи Возрождения?»
— Роберт, — сказала Амбра, показывая. — Посмотрите.
На экране дисплея оживленные группы точек меняли направление и ускорялись, как будто программа теперь прокручивалась в обратном направлении. Последовательность все быстрее и быстрее перематывалась назад во времени. Количество точек начало уменьшаться… клетки больше не расщеплялись и не размножались, а рекомбинировались… их структуры становились все проще и проще, пока, наконец, не осталось лишь несколько из них. Они продолжали сливаться… сначала восемь, затем четыре, затем две, затем…
Одна.
На экране замелькала одиночная клетка.
Лэнгдон похолодел. Происхождение жизни.
Эта точка погасла, оставив только пустоту — белый фон.
Игра «Жизнь» исчезла, и начал вырисовываться смутный текст, который становился все отчетливее, пока не стал для них читаемым.
Если мы примем Первопричину, разум по-прежнему будет жаждать узнать, откуда она взялась и как возникла.
— Это же Дарвин, — прошептал Лэнгдон, узнав выразительную формулировку великого ботаника для вопроса, которым задавался и Эдмонд Кирш.
— «Откуда мы взялись?» — взволнованно сказала Амбра, читая текст.
— Вот именно.
Амбра улыбнулась ему.
— Пойдемте выясним?
Она указала рядом с экраном на поддерживаемый колоннами проход, по-видимому, ведущий в главную церковь.
Когда они пересекли вестибюль, картинка на дисплее снова сменилась, показывая теперь коллаж из слов, которые случайно появились на экране. Количество слов росло неуклонно и хаотично, новые слова появлялись, трансформировались и комбинировались в сложный набор фраз.
… прорастание… новые почки… красивое ветвление…
По мере расширения изображения Лэнгдон и Амбра увидели, что слова размещаются в форме растущего дерева.
Что за ерунда?
Они пристально смотрели на графику, а звук а капелла вокруг них становился все громче. Лэнгдон понял, что они поют не на латыни, как он себе представлял, а на английском.
— Боже мой, слова на экране, — сказала Амбра. — Я думаю, они соответствуют музыке.
— Вы правы, — согласился Лэнгдон, увидев, что на экране появился новый текст, когда его пели одновременно.
… под медленным воздействием причин… а не от сотворения чуда…
Лэнгдон слушал и смотрел, чувствуя себя в недоумении от странного сочетания слов и музыки; музыка была явно религиозной, а текст был таким:
… органические создания… выживают сильнейшие… слабейшие погибают
Лэнгдон застыл на месте.
Я знаю это произведение!
Несколькими годами ранее Эдмонд водил Лэнгдона на концерт. Это была месса в христианском стиле под названием "Месса по Чарльзу Дарвину", в которой композитор отказался от религиозного текста на латыни и заменил его отрывками из "Происхождения видов" Чарльза Дарвина, создав навязчивое наложение набожных голосов, поющих о жестокости естественного отбора.
— Странно, — прокомментировал Лэнгдон. — мы вместе с Эдмондом слушали это произведение как-то раз — ему оно понравилось. Такое совпадение — услышать его снова.
— Совсем не совпадение, — раздался знакомый голос из громкоговорителей. — Эдмонд научил меня приветствовать гостей в доме, добавляя какую-нибудь музыку, которая им нравится, и показывая что-то интересное для обсуждения.
Лэнгдон и Амбра недоверчиво уставились на громкоговоритель. Веселый голос, приветствовавший их, явно был британским.
— Я так рад, что вы нашли сюда дорогу, — сказал очень знакомый искусственный голос. — У меня не было возможности связаться с вами.
— Уинстон! — воскликнул Лэнгдон, пораженный тем, что почувствовал облегчение от повторного подключения к машине. Они с Амброй быстро рассказали, что произошло.
— Приятно слышать ваши голоса, — сказал Уинстон. — Скажите мне, мы нашли то, что искали?
ГЛАВА 84
— УИЛЬЯМ БЛЕЙК, — сказал Лэнгдон. — «Мрак суеверий темных отступает, и свет науки правит бал».
Уинстон молчал лишь мгновение.
— Последняя строка его эпической поэмы «Четыре зои». Должен признаться, это идеальный выбор. — Он сделал паузу. Тем не менее, необходимое количество букв сорок семь…
— Знак амперсанд, — сказал Лэнгдон, быстро объясняя уловку Кирша по использованию латинской лигатуры «et*».
* союз «и». лат.
— В этом весь Эдмонд, — ответил искусственный голос с неловкой усмешкой.
— Ну так как, Уинстон? — настаивала Амбра. — Теперь, когда вы знаете пароль Эдмонда, можете вы запустить оставшуюся часть его презентации?
— Разумеется, могу, — недвусмыслено ответил Уинстон. — Мне нужно только, чтобы вы ввели пароль вручную. Эдмонд по всему проекту расставил сетевые блокировки, поэтому у меня нет к нему прямого доступа, но я могу отвести вас в его лабораторию и показать, куда ввести эти данные. Мы сможем запустить программу минут через десять, не больше.
Лэнгдон и Амбра повернулись друг к другу, внезапность подтверждения Уинстона застала их врасплох. Учитывая пережитое сегодня, этот конечный момент триумфа настал без всяких фанфар.
— Роберт, — прошептала Амбра, положив руку ему на плечо. — Вы сделали это. Спасибо.
— Это наша общая заслуга, — ответил он с улыбкой.
— Вы не против, чтобы мы немедленно направились в лабораторию Эдмонда? — спросил Уинстон. — Вас здесь очень хорошо видно в вестибюле, а я обнаружил в некоторых выпусках новостей сообщения, что вы находитесь в этом районе.
Лэнгдон не удивился; военный вертолет, приземлившийся в столичном парке, должен был привлечь внимание.
— Говорите нам, куда идти, — согласилась Амбра.
— Между колоннами, — ответил Уинстон. — Следуйте за моим голосом.
В фойе хоровая музыка внезапно прекратилась, плазменный экран потемнел, и из главного входа эхом отозвался ряд громких звуков, когда автоматически сработал дверной засов.
«Вероятно, Эдмонд превратил это сооружение в крепость,» — понял Лэнгдон, быстро взглянув сквозь толстые окна в вестибюле, и с облегчением увидел, что парк вокруг часовни был пустынным. По крайней мере, на данный момент.
Когда он повернулся к Амбре, то увидел легкое мерцание в конце вестибюля, освещающее дверной проем между двумя колоннами. Они с Амброй вошли туда и оказались в длинном коридоре. В дальнем конце коридора мелькали огни, указывая им путь.
Когда Лэнгдон с Амброй отправились в холл, Уинстон сказал им:
— Я считаю, что для достижения максимального эффекта нам необходимо распространить глобальный пресс-релиз прямо сейчас, и сообщить, что презентация покойного Эдмонда Кирша скоро выйдет в эфир. Если мы предоставим СМИ дополнительное время для оповещения о событии, это значительно увеличит зрительскую аудиторию Эдмонда.
— Мысль интересная, — сказала Амбра, ускорив поступь. — Но сколько же, по-вашему, нам нужно подождать? Мне совсем не хочется рисковать.
— Семнадцать минут, ответил Уинстон. — Это позволит приурочить трансляцию к началу часа — к трём часам ночи по местному времени и к лучшему эфирному времени для Америки.
— Отлично, — ответила она.
— Очень хорошо, бесстрастно отозвался Уинстон. — Пресс-релиз выйдет прямо сейчас, а презентация начнётся через семнадцать минут.
Лэнгдон с трудом поспевал мыслью за искромётными планами Уинстона.
Амбра шла впереди по коридору. — И сколько же здесь сегодня сотрудников?
— Ни одного, — отвечал Уинстон. — Эдмонд был озабочен проблемой безопасности. Здесь практически нет персонала. Я управляю всеми компьютерными сетями, а также освещением, охлаждением и охраной. Эдмонд шутил, что в нашу эпоху смарт-домиков он первый обзавёлся смарт- храмом.
Лэнгдон слушал невнимательно, ибо мысли его неожиданно поглотила обеспокоенность действиями, которые им вскоре предстояли. — Уинстон, вы правда думаете, что пора обнародовать презентацию Эдмонда?
Амбра резко остановилась и пристально посмотрела на него.
— Роберт, ну конечно же! Для того мы и здесь! Весь мир на нас смотрит! И ещё мы не знаем, не придет ли кто-нибудь ещё, чтобы нас остановить — нам нужно сделать это немедленно, пока не поздно!
— Я того же мнения, — сказал Уинстон. — С чисто статистической точки зрения, эта история близится к точке насыщения. Измеряемое терабайтами медийных данных, открытие Эдмонда Кирша стало одним их величайших откровений десятилетия — неудивительно, если учесть экспоненциально нарастающий рост сетевого сообщества за последние десять лет.
— Роберт, — настаивала Амбра, вглядываясь в его глаза. — Что вас беспокоит?
Лэнгдон колебался, пытаясь определить источник его неожиданной неуверенности.
— Наверное, я просто беспокоюсь за Эдмонда, что все сегодняшние теории заговора — убийства, похищение, королевская интрига — каким-то образом бросят тень на его науку.
— Это обоснованная точка зрения, профессор, — вставил Уинстон. — Хотя я считаю, что она упускает из виду один важный факт: эти теории заговора — важная причина, по которой теперь так много зрителей во всем мире. В этот вечер их было 3,8 миллиона во время онлайн-трансляции Эдмонда; но теперь, после всех драматических событий последних нескольких часов, по моим оценкам, около двухсот миллионов человек следят за этими событиями через онлайн-новости, социальные сети, телевидение и радио.
Цифры казались поразительными для Лэнгдона, хотя он напомнил, что более двухсот миллионов человек смотрели финал Кубка мира ФИФА, а пятьсот миллионов наблюдали за первой посадкой человека на луну полвека назад, когда никто не пользовался Интернетом, а телевизоры гораздо меньше распространены во всем мире.
— Вы можете не видеть это в академических кругах, профессор, — сказал Уинстон, — но остальной мир стал реалити-шоу. Как ни странно, люди, пытавшиеся сегодня заставить Эдмонда замолчать, достигли противоположного эффекта; у Эдмонда теперь самая большая аудитория среди всех научных открытий в истории. Это напоминает мне о Ватикане, осуждающем вашу книгу «Христианство и священная женственность», которая в последствии быстро стала бестселлером
«Почти бестселлер,» — подумал Лэнгдон, но точка зрения Уинстона была понятна.
— Увеличение зрительской аудитории по максимуму всегда была одной из главных целей Эдмонда сегодня, — сказал Уинстон.
— Он прав, — сказала Амбра, глядя на Лэнгдона. — Когда Эдмонд и я провели мозговой штурм прямой трансляции события в Гуггенхайме, он был одержим привлечением растущей зрительской аудитории и охватом как можно большего числа подписчиков в интернете.
— Как я уже сказал, — подчеркнул Уинстон, — мы подошли вплотную к точке насыщения в СМИ, и настоящее время — лучшее для представления его открытия.
— Понял, — сказал Лэнгдон. — Просто скажите, что делать.
Проходя по коридору, они подошли к неожиданному препятствию:
лестница неуклюже перегораживала коридор, как будто для малярных работ, что делало невозможным продвижение вперед, не двигая лестницу или проходя мимо нее.
— Эта лестница, — предложил Лэнгдон, — я могу ее убрать?
— Нет, — ответил Уинстон. — Эдмонд специально давным-давно туда ее поставил.
— Почему? — спросила Амбра.
— Возможно, вы знаете, Эдмонд презирал суеверие во всех формах. Он каждый день ходил под лестницей по дороге на работу — чихать хотел на богов. Более того, если какой-либо гость или техник отказывался идти под этой лестницей, Эдмонд выгонял их из здания.
«Всегда такой благоразумный». Лэнгдон улыбнулся, вспомнив, как Эдмонд когда-то ругал его публично за «стук по дереву» на удачу. «Роберт, если ты не кабинетный Друид, который все еще стучит по деревьям, чтобы разбудить их, пожалуйста, оставь это невежественное суеверие в прошлом, где ему и место!»
Амбра поспешила, быстро нагнувшись и прошла под лестницей. С необъяснимым приступом беспокойства Лэнгдон последовал ее примеру.
Когда они достигли другой стороны, Уинстон направил их за угол к большой защитной двери, у которой были две камеры и биометрическое сканирование.
Над дверью была прикреплена рукописная вывеска: КОМНАТА 13
Лэнгдон посмотрел на печально несчастливое число. Эдмонд снова отверг богов.
— Это вход в его лабораторию, — сказал Уинстон. — За исключением нанятых техников, помогавших Эдмонду строить ее, очень немногим разрешили доступ туда.
При этом защитная дверь громко загудела, и Амбра, не теряя времени, схватилась за ручку и открыла ее. Она сделала шаг за порог, остановилась и подняла руку ко рту с испуганным вздохом. Когда Лэнгдон посмотрел в святилище церкви, он понял ее реакцию.
В просторном зале часовни доминировал огромнейший стеклянный ящик, какой когда-либо видел Лэнгдон. Прозрачный корпус охватывал весь пол и доходил до двухэтажного потолка часовни.
Ящик, казалось, был разделен на два этажа.
На первом этаже Лэнгдон видел сотни металлических шкафов размером с холодильник, стоящих ровными рядами, как обращенные к алтарю церковные скамьи. У шкафов не было дверей, и их внутренности были на виду. Загадочные и замысловатые матрицы ярко-красных проводов, свисающих из плотных сеток контактных центров, выгибались вниз к полу, где соединялись в толстые, словно канаты жгуты, которые бежали между машинами словно сеть венозных сосудов.
«Организованный хаос,» — подумал Лэнгдон.
— На первом этаже, — сказал Уинстон, — вы видите знаменитый суперкомпьютер MareNostrum — сорок восемь тысяч восемьсот девяносто шесть ядер Intel, сообщающих через сеть InfiniBand FDR10, одна из самых быстрых машин в мире. МареНострум был здесь, когда Эдмонд переехал, и чтобы не убирать его, он хотел включить его в состав, поэтому он просто расширился… вверх.
Лэнгдон теперь увидел, что все провода MareNostrum объединены в центре комнаты, образуя единый ствол, который вертикально поднимался и как массивная лоза уходил в потолок первого этажа.
Когда взгляд Лэнгдона поднялся до второго этажа огромного стеклянного прямоугольника, он увидел совершенно другую картину. Здесь, в центре пола, на приподнятой платформе стоял огромный металлический сине¬серый куб, десятифутовый квадрат, без проводов, без мигающих огней, и невозможно было предположить, что это ультрасовременный компьютер, который Уинстон описывает едва поддающейся расшифровке терминологией.
— …кубиты заменяют двоичные разряды… суперпозиции состояний… квантовые алгоритмы… квантовая запутанность и туннелирование…
Лэнгдон теперь знал, почему они с Эдмондом говорили об искусстве, а не о компьютерах.
— …в результате получаются квадриллионы вычислений с плавающей запятой в секунду, — заключил Уинстон. — Слияние этих двух очень разных машин — самый мощный суперкомпьютер в мире.
— Боже мой, — прошептала Амбра.
— На самом деле, «боже» Эдмонда, — поправил Уинстон.
ГЛАВА 85
Читать бесплатно другие книги:
