Драконова Академия. Книга 3 Эльденберт Марина

Глава 8

Глава 8

Несколько месяцев спустя

— Домашнее задание надо сдать до конца недели! — Магистр Оллихард не уложился до драконьего рева-звонка, поэтому сейчас ему приходится повышать голос, чтобы перекричать шуршание поднимающихся и складывающих вещи адептов. — И напоминаю, что наш с вами экзамен будет в формате обсуждения эпохи…

Я отвлекаюсь на то, чтобы собраться, и обнаруживаю в сумке кусок грязи. Очень грязной, размокшей земли, которую вот где только нашли? Последние дожди шли пару недель назад, сейчас весна полностью вступила в свои права, вокруг цветы, пение птиц, мягкая, теплая солнечная погода, предвещающая жаркое лето. Цветов просто море, не считая цветения деревьев. Мне кажется, весь Хэвенсград настолько заперевысадили цветами, что голова кружится не столько из-за приближения лета, сколько из-за их пьянящего, свежего аромата. Оно и неудивительно: скоро свадьба Сезара Драгона и Женевьев, и в честь этого город заранее выглядит как с картинки сказочной книги.

Не представляю, что чувствует Драконова. Если честно, сама не знаю, зачем об этом думаю, и почему вообще снова вернулась к мыслям о ней. С того самого дня мы не общались, я как-то хотела написать снова… но передумала. О чем писать? Она меня поблагодарила, мы вроде как не подружки.

Отец действительно забрал ее из Академии, и я даже выяснила (путем многочисленных злобных выпадов в мой адрес), что с условием: до тех пор, пока здесь учится Ленор Ларо, его дочь учиться не будет. Ну то есть как не будет — София Драконова проходила все темы на домашнем обучении со специально приглашенными преподавателями, а здесь отчитывалась на выходных. Сдавала контрольные (вроде тестов), практики, обсуждала с магистрами подготовку к экзаменам.

Примеру Драконова последовали еще несколько именитых семей, забрали своих дочерей и сыновей «до тех пор, пока здесь учится Ленор Ларо». Все это попытались раздуть еще и в столичной прессе, но очень быстро свернули. Стараниями Валентайна, я так полагаю, больше за меня вступиться было некому.

Честно говоря, с той самой ночи я больше этого мужчину не понимала, но и, точно так же честно говоря, не очень хотелось. Пусть даже голая ректор больше не появлялась в его спальне (или появлялась так, что я этого не видела), свои ощущения я запомнила надолго. Повторять их не хотелось тоже.

Правда, в свете всего происходящего, отношения с Валентайном меня беспокоили меньше всего. Он учил меня магии, я училась у него магии, про кольцо больше не заикались ни я, ни он, и в целом мы вели себя как чужие люди (дракон и человек?), что по сути было правдой. Чужими мы были, чужими и остались, и меня это полностью устраивало. Эмоций с лихвой хватало в Академии.

Вот эта выходка — типа грязи — была самая простенькая из того, что мне устраивали с момента моего появления. Правда, с переменным успехом. Пообещав себе, что не буду спускать ни одного такого выпада в свою сторону, я свое слово держала, и всякий раз, когда кто-то закидывал мне в сумку «грязь», этот кто-то получал ответку. Причем отважных каждый раз становилось все меньше и меньше, особенно после того, как я придумала заклинание, зеркалящее попытки меня «ужалить».

В частности, девицы, которые пролезли в мою комнату, взломав защиту, и попытались наложить чары на мои крема, чтобы я проснулась с красным лицом и прыщами, получили мгновенный обратный эффект и в коридор выбегали по стеночке. Та же участь постигла парня, который захотел закинуть в мою сумку дематериализующее заклинание: на нем просто «растаяла» форма. Прямо посреди аудитории.

Меня там не было, зато когда я вернулась, разговоров только об этом и было. После этого все поняли, что магически связываться со мной себе дороже, и стали пакостить без магии. По мелкому. Вымазать ручку двери какашками ежерога, положить на стул какую-нибудь дрянь, или, например, вот так: сейчас все, что лежало в сумке, было вымазано в скользкой, липкой черной массе, и саму сумку, наверное, уже не ототрешь даже отчищающим заклинанием.

А жаль. Хорошая была сумка. Мне нравилась.

В темной магии существовало заклинание, которое обжигало или замораживало руку до костей (в зависимости от его построения), но до того, чтобы так защищать свои вещи, я пока не дошла. И даже не потому, что была вроде как «на испытательном сроке». То есть темную магию мне было запрещено применять в любом виде, где бы то ни было, даже в качестве самозащиты.

В противном случае поручительство Валентайна утратило бы свою силу, и я бы оказалась в застенках (сомнительно, зная Валентайна), но, помимо этого, он бы огреб кучу неприятностей, а вот этого я совершенно точно не хотела. Как бы ни складывались между нами отношения (правильный ответ — никак), подставлять его ни случайно, ни тем более намеренно я не собиралась. Может, он и гад каких поискать, но я сейчас жива только благодаря ему.

Не факт, что меня не порвали бы на тряпочки, не будь на мне его кольца и браслетов. Причем не адепты, а их родители, которые не уставали строчить Эстре письма и жалобы на то, что я учусь в Академии и подвергаю жизнь их детей опасности. Меня дергали в кабинет ректора с завидной регулярностью: сказать, чтобы я держалась подальше от того-то, от того-то и от того-то, хотя я иногда даже не знала в лицо того, от кого мне нужно держаться подальше, и даже не собиралась к ним приближаться.

Полагаю, Эстре это нравилось — вызывать меня к себе и выговаривать раз за разом, ну и еще, полагаю, она наслаждалась тем, что я видела ее голой. Не в том смысле, конечно, что ей это понравилось, нет, ее порадовало то, что я увидела ее у Валентайна после, собственно говоря, процесса. Из разряда: «Знай свое место и не лезь к моему мужчине». Драконесса метила территорию с настойчивостью уличной кошки, которую забрали домой и попробовали приучить к лотку. Тщетно.

Подхватив то, что лежало на столе, подмышку, я поднялась. Повесила сумку на плечо (той стороной, которая поменьше пропиталась грязью) и выскользнула из аудитории чуть ли не одной из последних. Попрощалась с магистром Оллихардом, ответного «прощания» не дождалась.

В отличие от адептов магистры не вели себя вызывающе, они предпочитали меня «не замечать», как сейчас — историк сделал вид, что что-то убирает на кафедре, хотя она была чиста, как попа младенца после купания. Мне, в общем-то, было уже без разницы, я здоровалась и прощалась на автопилоте, чтобы не замкнуться окончательно. Да и в любом случае, сегодня ничто не могло испортить мне настроения. Ни молчание магистра, ни грязь, ни даже если бы посреди коридора возник Лэйтор, сообщавший о том, что вызывает меня на допрос.

Потому что сегодня день подготовительных курсов, и сегодня я снова увижусь с Максом.

С ним мы встречаемся тайком. Подготовительные курсы начинаются во второй половине дня, после того, как заканчиваются занятия у адептов. Ну и чтобы нынешние школьники успели перекусить после школы, перед тем, как идти на следующие занятия. И так три раза в неделю. Адова жесть, конечно! Но тем не менее для нас с Максом — это единственная возможность увидеться, потому что Хитар все обставил серьезно.

Мне действительно запрещено приближаться к брату. На уровне официальной ответственности, и, если это кто-то увидит… в общем, влетит обоим. Но мы готовы рисковать, и мне, несмотря на все то, что не хочется для Макса неприятностей и хочется вломить Хитару, очень греет сердце тот факт, что он тоже хочет меня увидеть.

Сама не знаю, как так получилось, как из едва знакомого парня для меня «вырос» настоящий брат. Для него-то все в порядке вещей, я Ленор. А вот для меня… для меня все не так однозначно. Я ему не сестра, хотя чувствую совершенно другое. Так, будто мы росли вместе. С одной стороны, это круто, потому что я всегда мечтала о братике или сестренке. Сестрой для меня стала Соня, а вот брат у меня мог бы быть.

Мог бы.

Если бы не осложнения во время родов. Через год после меня, в точности так же, как у Ленор и Макса, должен был родиться мой брат. Именно после знакомства с Максом я все чаще вспоминала эту историю. И все чаще думала о том, что будет, если Макс узнает правду: я занимаю тело его сестры по воле какого-то там Адергайна Ниихтарна. О том, что его сестры больше нет.

И пусть я этого не хотела, для него вряд ли будет большая разница.

Потому что он любил Ленор. Я это видела. Я это чувствовала. Несмотря на все их разногласия, на все, что было до меня, сестра для него была светом в окошке.

После занятий я традиционно шла к себе, чтобы если за мной кто-то следит (привет, паранойя! Но после всего происходящего уже ничему не удивлюсь), этот кто-то увидел, как я захожу в свою комнату. Там я проверяла все на следилки и прослушивающие заклинания — после вломившихся ко мне в комнату девиц, с помощью какого-то гения вроде Ярда взломавших замок я уже ничему не удивлюсь дубль два, а после занималась своими делами. Ну или вот как в случае встречи с Максом телепортировалась (порталиловалась?) на другой конец Академии, на самый дальний край, который располагался за тренировочным полигоном адептов военного факультета и пустовал. Потому что с одной стороны был огорожен высоченным забором тренировочного полигона, а с другой — тем самым краем земли, на которой парила Академия. Ну то есть одним из краев, фиганулась я в прошлый раз с другой стороны.

Помимо высоченной стены от края земли полигон еще отделяли густо высаженные деревья, вот там, в самом тихом и никому не нужном уголке Академии, мы и встречались. И сидели рядом на траве, от силы минут пятнадцать, чтобы Макс не опоздал на занятия. По большому счету, у него и этого времени не было, но я открывала ему портал в кабинку мужского туалета рядом с нужной аудиторией. Оттуда он сразу бежал на подготовительные занятия, а я возвращалась порталом к себе в комнату.

Никогда бы не подумала, на что пригодится магия Валентайна!

Сегодня, когда я открыла портал, Макс уже был на месте.

— Привет! — сразу расплылся в улыбке, шагая ко мне.

Мы обнялись.

— Как дела? — спросила я, когда отстранилась.

— Хитар злой и вздрюченный. Понятия не имею почему, постоянно пропадает где-то. Раньше я бы сказал, к любовнице бегает, но судя по его настроению, она ему не дает.

Я фыркнула.

— Как по мне, он таким родился.

— И то правда. У тебя что нового?

— Сумку в грязи измазали. Видимо, когда на перерыв вышла.

Макс нахмурился.

— Ничего, когда я поступлю в Академию, все поймут, что мою сестру обижать нельзя.

Я открыла рот. Закрыла.

В горле неожиданно встал ком — тот самый, который возникал каждый раз, когда Макс говорил что-то в этом роде.

— Я не пожаловаться. Просто смешно, — напомнила я.

— А мне нет. Этот бред пора прекращать. Может, они сумели навешать дерьма на наших родителей, но провернуть этот трюк с тобой я не позволю.

Я глубоко вздохнула. По делу родителей Ленор я не особо продвинулась, хотя у меня была составлена самая что ни на есть настоящая полицейско-магическая карта, укутанная надежным защитным скрывающим от посторонних глаз заклинанием в моей комнате в Академии. У Валентайна такое делать было нельзя — сразу считает, да и учитывая, что я жила в его доме исключительно на выходных, толку-то от нее.

Правда, составленная карта пока не особо позволила мне приблизиться к разгадке того, что произошло в прошлом. В «Туасон ле Фре», где мои родители покупали подарок для Керуана, меня послали. То есть, когда я пришла поинтересоваться, не заказывал ли кто-то дубликат и не могли ли выдать фирменный артефакт с логотипом кому-то еще (или не мог ли его «позаимствовать» кто-то еще), на меня сначала посмотрели как на идиотку, а потом выставили взашей. Точнее, вежливо сопроводили на выход с охранником. Чтобы разбираться с тем, кто мог подставить маму с отцом, нужно было восстанавливать все их связи на тот момент, и вот эти самые связи восстанавливались с очень большим скрипом.

Потому что «предавший да лишится истории», в результате чего я могла плясать только от Хитара и остальных архимагов. Тогда место Валентайна занимал отец, а место Хитара — какой-то Буроджольд Хаусский, который был весьма преклонных лет и почил через полгода после истории с заговорщиками. У Хаусского был наследник, который по силе магии мог бы занять место отца, но он отказался, сославшись на то, что ему важнее семья, а должность архимага потребует слишком много времени и внимания. В итоге они с семьей потом переехали куда-то на юга, к морям и океанам.

«Вытащить» из прошлого родительских друзей не представлялось возможным, поэтому я начала копаться в окружении Хитара. По крайней мере, в том, которое было в те дни… никакое. Он общался разве что с Иваном Драконовым, познакомившись с ним на каком-то приеме, куда его пригласили мама и отец Ленор. Его вообще много куда приглашали, но то ли Хитар был социофобом, то ли социопатом, то ли обладал мерзким характером: круг общения у него не складывался.

Короче говоря, я то и дело заходила в тупик, и уже раз сто хотела сдаться. Сдаться не позволяло только природное упрямство и грядущий стимул в виде разбирательства по моему делу. Ну и еще немножечко то, что меня никуда не брали на работу. Как только узнавали, кто я такая.

— Не бери в голову, — я кивнула Максу. — Лучше расскажи, как у тебя в школе.

— Да в школе все по-прежнему, ничего не изменилось. Ленор, что насчет выходных?

— А что насчет выходных?

На выходных мы встречаться не могли, потому что Хитар отслеживал каждый его шаг. Буквально. Он приставил к нему соглядатая, который ходил за ним по пятам, и которого аргументировал тем, что после моей выходки Максу нужна защита.

— Ленор, я знаю, что это сложно. И раньше я бы не стал тебя просить. Но сейчас… — Брат посмотрел мне в глаза. — Ты другая. Ты изменилась. И поэтому я хочу тебя попросить. Давай вместе навестим родителей.

— Навестить? — переспрашиваю я, но тут же осекаюсь.

Понятно же, где навещать родителей Макса и Ленор. И то, что он пришел с этим ко мне…

— Хитар запретил нам видеться, — напоминаю я.

— Ну, к родителям я смогу выбраться один. В смысле, моему надзирателю вовсе необязательно идти со мной на кладбище. — Макс мрачнеет, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы его не обнять.

Когда я горевала по родителям, я просто зверела ото всех попыток меня пожалеть. Не знаю, почему. Может быть, потому что жалость была показная, для хорошести, а может быть, потому что для каждого это глубоко, бесконечно личное.

— Тебе просто нужно прийти пораньше и уйти попозже, — говорит он, и я поспешно киваю:

— Конечно. Я буду.

На миг в его глазах вспыхивает изумление, будто он сомневался, что я соглашусь. Но потом брат улыбается:

— Я рад, Лен. Правда, рад. С Валентайном проблем не будет?

Все мои проблемы с Валентайном остались в далеком прошлом, но не говорить же об этом Максу. Я вообще не уверена, что хочу об этом говорить, поэтому просто качаю головой:

— Нет. Все хорошо.

— Хорошо, — подтверждает Макс. В глазах его лучится улыбка, и я могу поклясться, что в этот момент мы стали еще чуточку ближе, но… Но он по-прежнему не знает, кто я такая.

Это несправедливо. Нечестно. Вот только как сказать об этом парню, который только-только обрел сестру? Обрел ее по-настоящему, а не по крови и не по совместному проживанию в одном доме.

Я прикусываю свое желание рассыпать правду, когда она совсем не нужна, и мысленно клянусь себе, что стану лучшей сестрой для него. Лучшей сестрой и лучшим другом.

— Ой! Мне пора, — спохватывается брат, и я открываю ему портал.

Портал с применением темной магии — естественно, какой еще может быть магия Валентайна, которую он мне «перечислил», но на этом портале стоит заклинание, не позволяющее защитным системам Академии идентифицировать его как угрозу. Валентайн поставил его, когда я попросила: на случай, если мне придется воспользоваться порталом. Вся остальная его магия, которая у меня «на счету» проходит магическую трансформацию и при оплате за что бы то ни было становится светлой. Я так до сих пор и не разобралась, как работает эта магическая конвертация валют, но пока она для меня не критична.

Главное, что мы с братом можем общаться, потому что я могу открыть ему портал и выиграть нам время для разговоров. Главное, что Валентайн об этом не догадывается, потому что если узнает, как я трачу его магию… Хотя если честно, не уверена, что ему вообще есть дело, куда и что я трачу. Мы с ним в самом начале знакомства были более близки, чем сейчас.

Была бы моя воля, я бы и на выходные в Академии оставалась, с Валентайном встречаясь только для того, чтобы позаниматься магией, но увы. На выходные меня «высылают» из Академии, поскольку Драконова и остальные с дистанционного обучения не должны со мной пересечься даже на секунду. Иными словами, меня не должно быть ни в Академии, ни в радиусе из пребывания, согласно воле их родителей.

Можно было бы поспорить на тему своих прав, но это лишние заморочки для Валентайна. К тому же, в Академии у меня ровно столько же друзей, сколько в доме Альгора, поэтому без разницы. Дома у Альгора хотя бы можно заниматься дизайном интерьера — в смысле, я спросила у него разрешения немного «оживить» его мрачное жилище, а Валентайн возражать не стал. Он мне вообще больше не возражает, хотя, может быть, я ни о чем таком возражательном не просила.

В итоге я развлекаюсь тем, что хожу по комнатам и составляю списки всего, что сюда можно и нужно привнести, чтобы дом стал похож на жилой. Сад тоже — там зацвела одна яблоня, и то из чистого упрямства. У меня уже полностью готов проект, я так отвлекаюсь от темы расследования родителей Ленор. И от мыслей, которые временами продолжают накатывать: про Соню, про мой мир, про все, что произошло, происходит и еще произойдет здесь.

Правда сейчас, после встречи с Максом, я чувствую, как в сердце распускаются цветы. Когда последняя искра темного портала гаснет, закусываю губу, запрокинув голову, смотрю в высокое весеннее небо, с наслаждением вдыхаю наполненный ароматами цветов воздух. Надо мной дерево с сиреневыми цветочками, самая сердцевинка ярко-красная, почти алая, а тычинки — как ниточки, дрожащие даже под легкими порывами ветра. С такими же алыми головками.

— Какие вы красивые, — говорю я.

— Мне кажется, или темную магию тебе запрещено применять?

Сердце падает вниз, и я падаю с небес на землю за ним. Внутренне похолодев, оборачиваюсь: прямо передо мной стоит Люциан Драгон. В двух шагах. Если не ближе.

Глава 9

Глава 9

Последний раз, когда он стоял так близко, я еще на что-то надеялась. Дура была, вот и надеялась, и злость вспыхивает внутри, как пожар. Как темная магия, которой, вообще-то, положено спать, но я уже чувствую, как она дергается внутри меня. Бьется об оковы браслетов, чтобы потом зашипеть, жаля холодом изнутри.

— Тебе слишком многое кажется, — цежу я и собираюсь обойти его, хотя идти тут особо некуда. Но главное — подальше от него.

Люциан перехватывает меня за руку. Так, что браслет впивается в запястье под его ладонью.

— Определенно, нет, Ларо, — произносит он холодно. — Насчет темной магии мне не кажется. Ты открыла портал. Своему брату. И, если не ошибаюсь, ты проделываешь это постоянно.

— А ты только сейчас решил все прояснить? — Хотя внутри все холодеет, вида я не показываю. Плотно сжимаю губы, дергаю рукой. — Отпусти.

— Да нет. Я все думал, когда тебе задать вопрос на эту тему. И стоит ли показывать записи ваших встреч ректору. Или, может, стражам порядка?

Вскидываю на него ненавидящий взгляд, прямо в глаза, в упор. Как я вообще могла думать, что между нами может что-то быть?! Между ним и мной. Браслет под его ладонью словно раскаляется и начинает жечь кожу. Я понимаю, что это обман чувств, но чувства сейчас именно такие. Палящие, острые, яростные, и они по моим ощущениям плавят мою кожу вместе с браслетом.

— Станет легче? — цежу я, хотя внутри все сворачивается от страха.

Не столько за себя, сколько за Макса — если все это развернется, меня наверняка выставят из Академии, и даже Валентайн больше не сможет помочь, но что сделает Хитар? Вообще перестанет его выпускать из дома? Виритту он ему уже заблокировал на связь со мной, и я подарила Максу еще одну, новую, о которой никто не знает. Что, если у моего опекуна опять проснутся эти его наказательные наклонности? Меня сейчас нет рядом, чтобы все это увидеть и чтобы хоть как-то оградить брата. А ведь ему еще нет восемнадцати зим, буквально пара недель осталась.

И… Хитар действительно способен на гадости.

— Очень даже, — вальяжно отвечает Люциан. — Даже не представляешь, насколько, Ларо.

— Вполне в твоем стиле. — У меня в голове просто бродячий цирк, цыгане, темная магия, светлая магия и желание врезать Люциану в нос изо всех сил. Как я сделала с Земсковым. Правда, это вряд ли поправит мое положение.

Мы смотрим друг на друга, и воздух вокруг нас наэлектризовывается. Еще чуть-чуть — и разряды пойдут прямо над нашими головами, причем не уверена, что не буквально. Судя по выражению его лица, по горящим ненавистью глазам, чувства у него примерно те же, что и у меня. И, хотя я решительно не понимаю, как можно ненавидеть того, кто не сделал тебе ничего плохого, как можно запустить в него золотой плетью — заклинанием светлых драконов, боевым, между прочим, я могу понять, что чувствует он. Потому что меня трясет от желания ему врезать.

— Ты даже не представляешь, что в моем стиле, — цедит он, сжимая ладонь еще сильнее. Теперь браслет не просто обжигает, мне кажется, он сейчас лопнет раскаленными брызгами. — А впрочем, я могу и забыть о том, что здесь было, Ларо. Несколько раз.

Только сейчас я понимаю, что его взгляд вплавляется в кольцо на моей руке и становится совсем диким. При всем при том, что мы изредка (хотя и гораздо реже, чем до того как он перевелся на военный) пересекались в столовой и на общих лекциях, на которых он и его компания меня просто игнорировали. Думаю, если бы мы столкнулись, они бы просто прошли сквозь меня, с их-то уровнем величия, но сейчас… Сейчас под этим звериным взглядом я понимаю, что до игнора там далеко.

Хуже всего то, что он действительно может меня уничтожить. Одним словом. Ну ладно, несколькими предложениями и той записью для Флидхаара, о которой говорит. Разрушить мои встречи с Максом. Разрушить все, и ему за это ничего не будет. Потому что он — светлый дракон, сын короля, а я — дочь заговорщиков с потенциально опасной темной магией. Ему хоть выговор сделали за то, что он в меня швырнул плеть? Вряд ли.

Все эти мысли проносятся в моей голове в мгновение ока. Я пытаюсь усмирить бьющуюся внутри силу, потому что однажды браслеты уже давали сбой. Правда, ментально и рядом с Валентайном, но мне нельзя проявлять темную магию. Свою так точно нельзя. Не сейчас.

— Хорошо. — Я удивляюсь тому, как ровно звучит мой голос, хотя внутри происходит такое. — Чего ты хочешь?

— Другой разговор, — Люциан разжимает пальцы, и я невольно бросаю взгляд на запястье. Ожога там, разумеется, нет, но ощущения все еще очень свежи в памяти.

А Драгон, видимо, только что после тренировки и построений, потому что одет по всей форме. В смысле, буквально. Военная форма, пояс, перевязь, даже наплечники. Защитничек страны, блин.

Возможно, мои мысли отражаются в моем взгляде, потому что он перестает улыбаться. Окончательно. Шагает ко мне вплотную и произносит:

— Хочу тебя, Ларо. Хочу тебя трахнуть.

В лицо словно плеснули кипятком, хотя краснеть тут полагалось совсем не мне. Ой не мне.

— А вставалка поднимется? — уточнила я, окончательно зверея. — На меня? В смысле, на девицу с темной магией, которую ты был готов убить?

— Убить? — Люциан выгибает бровь и становится до боли похож на того парня, в которого я почти влюбилась. Хорошо, что почти.

— Твои слова. Не мои. Сам сказал в кабинете.

— До меня это сказал… твой темный, — он выплевывает эти слова мне в лицо, а я снова краснею, как дура. Судя по всему, от злости, потому что сейчас, мне кажется, никакие браслеты уже не спасут.

— Дай пройти, Драгон! — Голос снова переходит в шипение, потому что я его душу, иначе начну орать. А вот орать, особенно в присутствии него, особенно показывая ему свои чувства — совершенно не то, что мне хочется.

— Да на здоровье, Ларо, — он ухмыляется. — Проходи, увидимся в участке.

На миг мне хочется ему сказать: валяй. Давай, сливай все что у тебя есть всем, до кого можешь добраться. Но у меня есть Макс, и если еще и его имя прицепят к темной магии… Он вообще поступить-то сможет? Сомневаюсь. Судить его не будут, конечно, не за что. Но если меня всеми силами выдавливают, то его просто не впустят.

Поэтому приходится сделать пару глубоких вдохов и выдохов, и только после этого сказать:

— Покажи запись.

На мое несчастье запись действительно есть. Точнее, несколько. Я просматриваю наши с Максом хроники одну за другой и чувствую себя как в паршивом кино.

— Ты за мной следил?! — осознание вырывается словами, чуть ли не одновременно с мыслью.

— Поразительная догадливость.

— Зачем?!

— Затем, что кто-то должен тебя вывести на чистую воду, Ларо.

— И ты решил, что это сделаешь ты?

— Почему нет, — он пожимает плечами и смотрит на меня сверху вниз. Мне же приходится приложить все усилия, чтобы успокоить мечущиеся в панике мысли, их в принципе очень сложно успокоить, но я стараюсь.

Думай, Лена, думай.

Думай, как выкрутиться, если уж не сумела сохранить свою тайну.

Но… как это вообще могло произойти?! Я ведь была осторожна. По-настоящему осторожна.

— Твой братец постоянно выходил из мужского туалета, а как-то был замечен рядом с полигоном.

Он что, мысли мои читает?

— Вот я и решил разобраться, что к чему.

— Разобрался? — Меня уже потряхивает, поэтому приходится обхватить себя руками, скрестив их на груди.

Взгляд Люциана снова цепляется за кольцо и становится таким злым, что меня начинает тошнить. Буквально. Может, у меня интоксикация темной магией? А ведь как просто было бы снять браслеты, и тогда… тогда мы бы посмотрели, кто из нас кого трахнет! Если бы в этом мире был хоть намек на справедливость, я бы так и сделала. Определенно, так бы и сделала. А в противном случае я прямо вижу, как Эстре пьет свой ранх, и тут к ней приводят меня и говорят, что я напала на принца (плевать, что ненаследного) темной магией. Она сначала давится, а потом радостно вызывает Лэйтора, и в Даррании случается звездец.

Когда обо всем узнает Валентайн.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь? — тихо спрашиваю я. Тихо, чтобы успокоиться, потому что мне нужно успокоиться! — К чему это может привести?

— Я все понимаю, Ларо. А вот ты, видимо, не понимаешь. Видимо, твой темный не объяснил тебе, — его голос дрожит от злости, — чем заканчивается применение темной магии в быту. И чем оно заканчивается для плохих девочек. Не объяснил он — объясню я. Раздевайся!

— Что?!

— Раздевайся, — говорит он. — Или проваливай и продолжим в другом месте.

Это уже просто какая-то комедия абсурда. Потому что с точностью то же самое говорил мне Валентайн.

— Не боишься? — рычу я. — Последствий?

— Последствий? Да если бы ты могла, а главное — если бы хотела, темный уже был бы здесь. Но ты не можешь. Или не хочешь. И мне плевать на причины. — Люциан шагает вперед, и между нами больше нет расстояния. — Так что приступай. Или проваливай. Выбор за тобой.

Я глубоко вздыхаю. Мне требуется больше воздуха, чтобы это произнести:

— Нет.

— Нет, так нет, — ему плевать. Ему совершенно плевать, ему важно меня размазать, морально, физически, на уровне законов этой страны и мира — неважно. Вот только я буду не я, если ему это позволю. Поэтому еще раз глубоко вздыхаю и, до того, как он откроет портал, говорю:

— Не так. И не здесь.

— Условия здесь буду ставить я, Ларо, — сообщает он, оглядывая меня с головы до ног. После чего кивает: — А впрочем, ты права. Пойдем.

Знакомый золотой портал открывается раньше, чем я успеваю ответить, а после Люциан издевательски-галантно отступает в сторону:

— Прошу.