Почему люди разные. Научный взгляд на человеческую индивидуальность Линден Дэвид

Глава

3

Я забыл вспомнить тебя забыть

У каждого из нас своя уникальная жизненная история, и каждая из этих историй неверна. Наша память о событиях чрезвычайно ненадежна. Попытка извлечь события из автобиографической памяти совсем не то же самое, что написать книгу, а потом открыть ее и прочитать идеальные предложения. Это даже не похоже на старую фотографию, которая выцветает на солнце, и мелкие детали со временем становится трудно разглядеть. Скорее, память о событиях предсказуемо подводит нас, даже тех, кто гордится хорошей памятью.

Память – это не объективная запись событий, а ненадежные следы нашего индивидуального опыта переживания событий. Два стоящих рядом человека получат разный опыт одного и того же события – в зависимости от своей личной истории. Если в прошлом у меня был травматический опыт столкновения с огнем, то, когда я увижу горящий дом, мой опыт (и память о нем) будет иным, нежели ваш, даже если мы смотрим на одну и ту же пожарную команду в одном месте. И память об этом событии может меняться спустя долгое время. После того как воспоминания оказались в хранилище мозга, они могут меняться, как из-за последующего опыта, так и просто с каждым припоминанием. Воспоминания об определенных жизненных событиях – крайне важная часть индивидуальности человека, но их подвижность ясно показывает, что самые наши твердые убеждения относительно себя постоянно и беспорядочно создаются и реконструируются.

Утром 19 апреля 1995 года Тимоти Маквей припарковал свой грузовик с мощной бомбой в зоне погрузки перед федеральным зданием имени Альфреда Марры в Оклахома-Сити. Он поджег запал и, пока тот медленно горел, пошел к другой машине, приготовленной для побега и стоящей в нескольких кварталах от здания. Запал взорвал бомбу чудовищной мощности, которую собрали Маквей и его приятель Терри Николс. Она была сделана из украденной промышленной взрывчатки, аммиачной селитры (сельскохозяйственного удобрения), дизеля и баллонов с ацетиленом, упакованных в бочонки. Страшный взрыв обрушил фасад здания, выбил стекла из окон и повредил дома в 16 окрестных кварталах. Погибли 168 человек, включая 19 детей из детского сада для федеральных служащих, расположенного прямо над местом взрыва.

За дело взялось ФБР, и через несколько часов среди развалин нашли ось грузовика, на которой сумели прочитать идентификационный номер. Он быстро привел федералов в отделение компании по прокату автомобилей Ryder, около Джанкшен-Сити в Канзасе. Туда отправили агента, чтобы допросить сотрудников, оформлявших машину: владельца конторы Элдона Эллиота, механика Тома Киссинджера и бухгалтера Вики Бимер. Все они вспомнили человека, который два дня назад взял напрокат грузовик, – его звали Роберт Клинг. Но только Киссинджер вспомнил, что с ним был еще один человек. Поработав с Киссинджером, художник из ФБР нарисовал фотороботы двух мужчин (рис. 6). Роберта Клинга назвали Неизвестным № 1, а его сообщника – Неизвестным № 2.

В поисках зацепок агенты ФБР обошли дома в Джанкшен-Сити, показывая фоторобот. Владелец мотеля Dreamland опознал в Неизвестном № 1 человека, который зарегистрировался 15 апреля и жил в мотеле до 18 апреля. Перед домиком он парковал грузовик, взятый напрокат в компании Ryder. Владелец припомнил, что, называя имя, мужчина запнулся (видимо, забыл фальшивое имя Роберт Клинг) и назвался Тимоти Маквеем. Когда агенты ввели имя Маквея в компьютер, то не могли поверить в свою удачу. В этот момент Маквей находился в тюрьме маленького городка в двух часах езды к северу от Оклахома-Сити. На его машине не оказалось заднего номера, а остановивший его патрульный обнаружил спрятанный пистолет и арестовал Маквея. В качестве адреса на поддельных правах Маквея значилась ферма в Мичигане, которой владел Терри Николс. Через несколько часов на ферму ворвались федералы и арестовали Николса. Там нашли компоненты бомбы и нарисованную вручную карту Оклахома-Сити. Красными чернилами на ней были отмечены федеральное здание имени Марры и место, где находилась машина для бегства.

Отличное расследование. Правда, осталась одна существенная проблема. Хотя Тимоти Маквей явно был Неизвестным № 1, Неизвестный № 2 не имел ничего общего с Терри Николсом. Объявляя об аресте Маквея и Николса по телевизору, генеральный прокурор Джанет Рино подчеркнула, что “Неизвестный № 2 остается на свободе, он вооружен и опасен”[90].

Фоторобот подозреваемых террористов из Оклахома-Сити, пожалуй, самый известный в истории криминальных расследований в Америке. Его напечатали во всех газетах и журналах и постоянно крутили по телевидению в новостях. У Неизвестного № 2, как было указано, на левом бицепсе есть татуировка в виде змеи, и он носит бейсболку с сине-красным рисунком. За его поимку назначили награду в 2 млн долларов. По горячей линии ФБР начали поступать звонки с наводками, и более 10 000 агентов и других людей занимались их проверкой. По разным сведениям, Неизвестного № 2 видели с Тимоти Маквеем в стрип-клубе в Оклахома-Сити, или выбегающим из грузовика перед взрывом, или покупающим удобрения, предположительно для изготовления бомбы. Ни одно из этих сообщений не подтвердилось. Арестовали 14 человек, похожих на фоторобот Неизвестного № 2, но у всех оказалось твердое алиби. Через несколько недель стало ясно, что самые интенсивные поиски в истории ФБР не принесли результата.

И это произошло потому, что, когда Тимоти Маквей брал напрокат грузовик, с ним никого не было. Позже оказалось, что на следующий день в контору Эллиота заходили еще два человека, чтобы взять в аренду машину. Сержант Майкл Хертиг, светлокожий блондин, как и Маквей, и его друг, рядовой Тодд Бантинг, темноволосый и мускулистый, точная копия Неизвестного № 2. Пытаясь все вспомнить из лучших побуждений, механик Том Киссинджер ошибся. Он правильно описал черты невиновного Тода Бантинга, но счел, что тот приходил с Маквеем, который побывал там накануне. Подобное слияние двух эпизодов в один типично для ошибок памяти в обыденной жизни.

Такое случается сплошь и рядом в каждом полицейском участке по всему миру. Совершено преступление, и подозреваемого ставят перед свидетелями, в одной шеренге с несколькими другими людьми, часто с похожей внешностью. В такой ситуации, если астоящего преступника среди этих людей нет, некоторые свидетели, не желая сделать ничего дурного, “опознают” человека, который больше всего соответствует их воспоминаниям о правонарушителе. Точность идентификации свидетелями не повышается, когда вместо шеренги людей им предъявляют пачку фотографий подозреваемых. Такие опознания стали источником многих ложных обвинений.

Количество ложных обвинений на основании ошибочного опознания трудно оценить точно, потому что большинство остаются невыявленными[91]. Однако можно оценить это число, полагаясь на лабораторные эксперименты. Участникам эксперимента показывают видеозапись преступления, на которой четко видно лицо “преступника”, а затем ставят перед ними шеренгу подозреваемых, ни один из которых на видео не появлялся. В этой ситуации около 40 % участников эксперимента все равно выбирали кого-то из шеренги. Обычно, но не всегда, это был человек, больше всего напоминающий “преступника” из эксперимента телосложением. Если “свидетелю” говорили, что кто-то уже опознал подозреваемого, а ему нужно только подтвердить это или опровергнуть, количество ложных опознаний повышалось до 70 %. Более того, когда выбравших подозреваемого “свидетелей” спрашивали, насколько они уверены в опознании, большинство говорили, что они абсолютно уверены[92].

Наша автобиографическая память подвержена разнообразным искажениям, которые психолог Дэниел Шактер дерзко назвал “грехами деяния”[93]. В дополнение к неверной привязке ко времени, как в случае с Неизвестным № 2, и внушаемости свидетелей есть еще предвзятость, связанная с искажениями памяти вследствие убеждений, знаний и чувств. Например, после травматического разрыва отношений события, которые некогда вспоминались с удовольствием, часто предстают в более мрачном свете. Или люди могут сказать: “Я всегда знал, что кандидат Х выиграет выборы”, даже если прежде высказывали сомнения в его успехе.

Некоторые ошибки автобиографической памяти хорошо известны. Обычно наша память о недавних событиях точнее и детальнее, чем о далеком прошлом. Но со временем происходят и другие, менее очевидные изменения. Если я попрошу вас припомнить недавнее событие, вы, скорее всего, представите его с собственной точки зрения, как будто в ваши глаза встроена камера. Это называется позицией участника. Но если я попрошу вас вспомнить что-нибудь из детства, с гораздо большей вероятностью вы опишете этот эпизод с точки зрения наблюдателя, как будто видите себя в сцене, а не воспринимаете событие своими собственными глазами. Более того, если вас попросить вспомнить эмоциональный фон прошедшего события, вы, вероятнее всего, займете позицию участника, а если спросить о фактах этого события – позицию наблюдателя. Главное тут в том, что способ воспоминаний не высечен в камне. На него сильно влияет поставленная задача[94].

Другой феномен, связанный со временем: память обобщает повторяющиеся события. Если вы однажды были на определенном пляже, то наверняка вспомните об этом много подробностей. Но если вы были там больше 50 раз, вы вряд ли вспомните детали 37-го визита, разве что в тот день произошло нечто эмоционально значимое. Возможно, как раз в 37-й раз на пляж выкинуло тушу мертвого кита или в этот день вы встретили будущего супруга. Тогда подробности этого дня надолго останутся в вашей памяти во всех деталях. Эмоции, как положительные, так и отрицательные, – это валюта автобиографической памяти. Эмоции заставляют мозг хранить воспоминания дольше и лучше, выписывать их курсивом и жирным шрифтом. Это усиление эмоциональных воспоминаний в большинстве случаев полезно, но иногда приносит вред. Оно полезно, потому что эмоционально значимые события обычно те, которые вам понадобится вспомнить позже. Однако в некоторых случаях память может стать патологически настойчивой, когда воспоминания о травматическом событии, пережитом нападении или военных действиях бесконечно повторяются.

Если наши воспоминания о событиях часто так неточны и изменчивы, зачем вообще их хранить? Зачем нам память? Главный ответ в том, что память позволяет нам учиться, менять свое поведение на основе личного опыта и таким образом лучше отыскивать пищу, избегать хищников, находить и привлекать брачных партнеров. Иными словами, память делает для каждого человека то, что эволюция генома делает для многих поколений биологического вида, – позволяет нам отвечать на условия окружающей среды, чтобы увеличить вероятность выживания и передачи генов следующему поколению. Это крайне полезно. Например, мышь уже рождается со страхом перед лисами, несмотря на то что она потомок многих поколений лабораторных мышей, которые никогда не видели лису. Для дикой мыши это полезная адаптация, но в качестве общей стратегии для жизни в изменяющемся мире она не годится. Невозможно закодировать в геноме все полезные поведенческие реакции, чтобы снабдить новорожденного навыками на все случаи жизни. И эффективнее, и проще уметь помнить и учиться, даже если эти способности не идеальны. Еще одно преимущество: воспоминания позволяют нам мысленно перенестись в прошлое, а значит, и вообразить будущее. Память избавляет нас от мысленной тирании настоящего. А картины будущего позволяют делать предсказания, которые необходимы для принятия решений.

Еще один ответ на вопрос, зачем нам память, заключается в том, что сбои автобиографической памяти на самом деле не ошибка, а полезное свойство. Чтобы память была полезна, она должна обновляться и интегрироваться с последующим опытом, даже если он изменяет воспоминания о первоначальном событии. А значит, полезно, чтобы воспоминания были пластичными, так их можно встроить в настоящее. В большинстве случаев общие воспоминания, которые складываются из множества походов на пляж, полезнее для принятия будущих решений и поведения, чем 50 отдельных, детальных и точных воспоминаний о пляже. Потеря деталей вследствие повторения позволяет эффективнее использовать ограниченные ресурсы мозга.

Неудивительно, что наши воспоминания о событиях часто неточны, потому что сам механизм изменения воспоминаний часто бывает полезен. Что удивительно, так это то, что мы обычно отказываемся это признавать в повседневной жизни. Люди имеют прирожденную склонность создавать правдоподобные истории из фрагментов воспоминаний. Из-за этой склонности выстраивать нарративы мы часто уверены в правдивости туманных воспоминаний и позволяем им стать основанием для ключевых представлений о себе.

В дополнение к воспоминаниям о событиях мы также храним воспоминания о фактах и понятиях, не связанных с конкретным событием. Например, я могу назвать столицу Монголии, Улан-Батор, хотя даже не помню, откуда это узнал. Или могу верно вспомнить факт, но неправильно вспомнить его источник и время, когда я его узнал, решив, что выучил его в старших классах, хотя на самом деле прочитал это в прошлом году в Википедии. Аналогично я могу объяснить, что такое транзитивность в математике, хотя не помню, когда и как у меня появилось это знание.

Психологи называют такой разрыв связей факта или понятия с событиями “амнезией в отношении источника”, и она в той или иной степени есть у каждого, хотя в большей степени выражена в пожилом возрасте[95]. В среднем наша память о фактах и понятиях хотя и не идеальна, но обычно точнее, чем память о событиях. Возможно, оттого, что она менее детальна и меньше связана с контекстом, чем события, воспоминания о которых включают все органы чувств. Факты и понятия в каком-то смысле – уже выжимка из опыта.

Возвращаясь на уровень индивидуальных различий, мы можем сказать, что “У Фреда плохая память” или “У Салли память хорошая”. Но, конечно, память – не единый феномен. Нельзя просто сказать, что некоторые люди хорошо помнят факты и понятия, но плохо – события. Способность людей помнить определенные факты и понятия тоже зменчива в широких пределах. Мы все знаем людей, способных с потрясающей точностью воспроизвести комедийный стендап, но при этом с трудом запоминающих мелодии. Другие с трудом соотносят имена с лицами, но отлично помнят прочитанное. Причем люди с хорошей памятью на прочитанное задействуют разные стратегии. Одни запоминают визуальный образ страницы с текстом, а другие – только звуки и значения слов, не обращаясь к образу страницы.

Память на события, факты и понятия относится к категории так называемой эксплицитной памяти – специфической информации, которую можно извлечь сознательным умственным усилием. Именно эксплицитную память мы и подразумеваем, когда говорим о памяти в бытовом разговоре. Однако есть и другой тип памяти, не менее важный, но менее обсуждаемый. Это имплицитная память, которая приобретается и используется неосознаваемо, без умственного усилия. Имплицитные воспоминания обычно приобретаются путем повторения, а не в результате единичного события[96]. Строго говоря, имплицитные воспоминания устойчивее эксплицитных и хранятся в других областях мозга. Вот почему вы можете рыскать по дому в поисках своего кошелька (эксплицитная память), но вряд ли забудете, как ездить на велосипеде (имплицитная память). Наша индивидуальность в той же степени сформирована неосознаваемым содержанием имплицитной памяти, как и эксплицитными знаниями о фактах, событиях и понятиях, которым уделяется так много внимания.

На рис. 7 подводится итог многолетних попыток выделить типы долговременной памяти. Данные, положенные в основу этой классификации, часто получают при анализе пациентов с поражениями мозга. Например, у людей с травмами медиальной области височной доли мозга может возникать глубокая антероградная амнезия – неспособность сохранять новые воспоминания после наступления травмы. Они также в разной степени подвержены и ретроградной амнезии, когда стирается память о периоде в несколько месяцев или лет до травмы, но более старые воспоминания остаются невредимыми[97]. Сначала считалось, что люди с поражением медиальной области височной доли вообще не способны формировать новые воспоминания. Но со временем выяснилось, что способность формировать новые имплицитные воспоминания у них сохраняется.

Читать отраженный в зеркале текст – поначалу трудная задача, но с практикой навык улучшается. Если человек с повреждениями медиальной области височной доли будет три дня по полчаса в день тренироваться в зеркальном чтении, то на четвертый день он справится с тестовым чтением быстрее. Но, если вы спросите такого человека, читал ли он когда-либо прежде зеркальный текст, он ответит отрицательно. У него нет воспоминаний о задании, комнате или людях, которые ему помогали[98]. Воспоминания о тренировках зеркального чтения – это форма эксплицитной памяти, для которой необходима неповрежденная медиальная область височной доли. Но улучшение навыков зеркального чтения – это умение, то есть форма имплицитной памяти, которая сохраняется, даже когда височная доля повреждена. Чтение через зеркало – когнитивный навык. Моторные навыки, такие как умение играть в теннис, тоже сохраняются у больных с поражением височной доли[99].

Еще один тип имплицитной памяти – это мигание в ответ на стимул, вид ассоциативного научения. Если я проиграю тихую ноту, вы не мигнете в ответ. Но если я направлю вам в глаз резкую струю воздуха, вы рефлексивно мигнете. Это не сознательное решение, вы мигнете вне зависимости от того, хотите вы этого или нет. Затем я совмещу ноту и струю воздуха так, чтобы начало звука предшествовало струе, а заканчивались они вместе, и повторю эту последовательность действий много раз. Тогда вы постепенно запомните, что нота предшествует дуновению. В результате вы начнете мигать раньше, чтобы защитить роговицу. И в этом случае мигание будет запускаться неосознаваемо. Никакой силой воли вы не сможете избавиться от него или мигать быстрее. Это будет происходить, что бы вы ни делали.

* Перевод Риты Райт-Ковалевой.

Еще более простая форма бессознательного обучения – это привыкание, вид неассоциативного научения. Если бы я стоял вне вашего поля зрения, но очень близко и уронил на пол книгу, вы немедленно повернули бы голову, чтобы узнать, в чем дело. Это поведение называется ориентировочным рефлексом, первым его описал русский физиолог Иван Сеченов в 1863 году[100]. Этот рефлекс – ответ на новый стимул, так что, если я продолжу ронять книгу, скажем, раз в минуту, вы вскоре научитесь это игнорировать, выработается привыкание и рефлекс будет подавлен. Привыкание специфично для определенных стимулов. Яркий свет тоже вызовет ориентировочный рефлекс. Но в этом случае привыкания, как с книгой, не возникнет, ваша первая реакция на яркий свет не уменьшится[101].

Любопытно, что, как только вы привыкнете к некоторому регулярно повторяющемуся стимулу, его отсутствие само по себе станет стимулом и вызовет ориентировочный рефлекс. Для иллюстрации этого феномена нейропсихолог Карл Прибрам приводит историю линии эстакадного транспорта на Третьей авеню, которая когда-то проходила по району Бауэри в Нью-Йорке и славилась страшным грохотом[102]. По ночам поезд ходил с регулярным интервалом, и жители квартир в Бауэри привыкли к постоянному шуму. Когда в 1954 году линию закрыли, полиция начала получать звонки от местных жителей, которые просыпались посреди ночи по причине, которую точно не могли определить, и считали, что по дому кто-то крадется. Один проницательный детектив, не обнаруживший никаких признаков проникновения грабителей, вскоре понял, что эти звонки происходят в то время, когда раньше проходил поезд. Странные “события”, из-за которых люди просыпались, были ориентировочным рефлексом, возникающим из-за гробовой тишины в то время, когда ожидался грохот. Как только люди привыкли к отсутствию шума от поезда, панических звонков в полицию стало меньше.

Мы любим воображать себя созданиями, обладающими свободой воли. Мы уверенно оперируем фактами, событиями и понятиями. Мы принимаем сознательные решения и действуем по своей воле. Наша индивидуальность неразрывно связана с глубоким чувством автономности, с переживанием себя как источника собственной активности. Но это всего лишь трюк, который проделывает с нами мозг. По большей части наше поведение не регулируется сознанием и осуществляется машинально. Невролог Эдриан Хэйт выразил это так: “Почти все, что вы делаете – это привычка”[103]. Привычка – не просто поведенческая последовательность, которая сначала формируется, а потом исполняется на неосознаваемом уровне, она должна быть отделена от конечной цели. Ваша цель может заключаться в том, чтобы остановиться у тайского ресторана после работы и взять там еду навынос, но вместе этого вы привычно едете прямо домой. Одна и та же привычка может быть как полезной, так и вредной, в зависимости от контекста. Вы можете быстро и вслепую печатать на стандартной клавиатуре, но привычка подведет вас, если вам придется воспользоваться другой раскладкой с другим расположением букв.

Когда вы обучаетесь новой задаче, ваше поведение гибко, а цель направляет усилия, но с повторяющейся практикой поведение становится автоматическим и привычным. Например, когда вы впервые учитесь водить машину, вы тщательно обдумываете каждое действие: как крутить руль, тормозить, сигналить, смотреть на дорогу впереди. Но со временем эти действия станут почти автоматическими. Вождение превратится в привычку и больше не будет требовать полного умственного сосредоточения.

Привычки имеют ограниченную гибкость, но их преимущество в простоте. Горькая правда состоит в том, что большая часть жизни предсказуема и скучна, а значит, негибкость привычек редко представляет обой проблему. Главное, что, когда поведение становится привычным, сознание освобождается для размышлений, предвосхищения и планирования. За долгую жизнь у каждого из нас накапливается масса привычек. Мы осваиваем один навык, превращаем его в привычку, а потом переходим к следующему. Таким образом каждый из нас собирает обширную библиотеку привычек и умений, которые можно вызвать автоматически. Как пишет Хэйт, “поверх этого массива привычек лежит тонкий слой мыслительных процессов, которые управляют нашими решениями только на самом высоком уровне”. Без привычек наш мозг непрерывно переполнялся бы огромным множеством крохотных решений, которые лучше предоставить быстрым автоматическим процессам.

Примеры неосознаваемого научения, которые мы рассмотрели, включая навык чтения через зеркало, ориентировочный рефлекс и мигание, относятся к имплицитной памяти, поэтому сохраняются у больных-амнестиков с поражением медиальной височной доли[104]. За имплицитную память главным образом отвечают другие участки мозга[105].

Все воспоминания, эксплицитные или имплицитные, должны где-то храниться. Кратковременная память, которую вы используете, набирая телефонный номер, кодируется резонирующей электрической активностью между тремя зонами мозга: таламусом, лобной корой и мозжечком[106]. Эта рабочая память нужна также, чтобы держать в уме начало длинного предложения, пока вы читаете его до конца. То, что в ней удерживается, легко замещается конкурирующей информацией (например, если кто-то заговорит с вами, пока вы набираете номер) и пропадает почти сразу после использования.

Долговременная память требует более устойчивых изменений. Связанная с определенным опытом электрическая активность должна дать начало изменениям в сети взаимосвязанных нейронов. Сигналы в мозге имеют смешанный электрический и химический характер. Нейроны передают информацию с помощью быстрых электрических импульсов по принципу “все или ничего”. Импульсы передаются по тонкому и длинному отростку нейрона, так называемому аксону, который и передает информацию. Когда импульсы доходят до специальных активных зон аксона, высвобождаются молекулы химических нейромедиаторов. Они проникают через крохотную, заполненную соленым раствором щель и активируют рецепторы в дендритах следующего нейрона сигнальной цепи, который таким образом получает информацию. Места, где первый нейрон выпускает нейромедиаторы, которые затем получает следующий нейрон, называются синапсами[107].

Давайте поиграем в Бога. Если бы вы были Творцом и хотели бы создать в мозге хранилище для памяти, вы могли бы пойти двумя путями. Либо сделать так, чтобы паттерны электрической активности под влиянием опыта меняли силу химического сигнала в синапсах. Так можно было бы сделать синапсы прочнее (или отрастить новые) или слабее (или уничтожить имеющиеся). Все это вместе называется пластичностью синапсов. Либо вы могли бы сделать так, чтобы опыт мог менять электрическую активность целых нейронов. Например, вы могли бы изменить нейроны таким образом, чтобы сделать их более или менее склонными испускать импульсы с различными временными интервалами. Эти процессы, управляемые опытом, называются собственной пластичностью нейронов. Оказалось, что в хранение долговременной памяти включены и собственная пластичность нейронов, и синаптическая пластичность, хотя исследователи уделяли больше внимания последней. Поскольку каждый нейрон мозга имеет в среднем около 5000 синапсов, объем хранения информации, связанный с синаптической пластичностью нейронов, гораздо больше, чем объем, обеспеченный собственной пластичностью. Собственная и синаптическая пластичность действуют совместно, определяя пути сохранения информации в памяти[108].

Но не менее важно и то, что не меняется в процессе приобретения памяти. Опыт не меняет последовательность ДНК в клетках мозга, так что этот процесс не может быть основой памяти. Скорее, память – это еще один пример, хотя и очень специфический, того, как опыт влияет на экспрессию генов, производя долгосрочные перемены[109]. Мы обсуждали во второй главе, как температура окружающей среды первого года жизни определяет процент иннервации потовых желез. В случае с памятью это происходит похожим образом, только опыт меняет не периферические нервы и кожу, а мозг, и изменения генной экспрессии дают начало синаптической и собственной пластичности нейронов.

В биологии припоминания фактов и событий многое нам пока еще не ясно, но общее представление уже есть. Процесс припоминания обычно сопровождается электрической активностью как минимум в некоторых нейронах и синапсах, которые были задействованы во время приобретения соответствующего опыта. Однако все, как всегда, сложнее, поскольку нейронные цепи и отделы мозга, включенные в хранение следов памяти, могут изменяться со временем. Как я уже говорил, люди с поражениями медиальной височной доли обычно теряют память о фактах и событиях за период от нескольких месяцев до нескольких лет перед травмой, это называется ретроградной амнезией. Но более ранние воспоминания о фактах и событиях остаются нетронутыми, и это предполагает, что они были перемещены из медиальной височной доли в какие-то другие отделы мозга.

В эмоциональных ситуациях высвобождаются определенные нейромедиаторы (такие как дофамин и норадреналин) и гормоны (такие как адреналин и кортикостерон). Одни высвобождаются и действуют в мозге, другие высвобождаются в теле и проделывают путь к мозгу. Связанные с эмоциями химические сигналы могут увеличить синаптическую и собственную пластичность нейронов, укрепляя некоторые воспоминания. Важно, что это происходит не только в первый раз, когда формируется воспоминание. Всякий раз, когда оно извлекается из памяти, оно вновь вызывает эмоциональный отклик, и значит, эти химические процессы еще сильнее укрепляют (и искажают) память.

Является ли хранилище памяти в мозге бесконечным ресурсом, или место в нем может закончиться? Может ли тренировка одного конкретного навыка помешать нам овладеть другим, или наши возможности для самосовершенствования безграничны? К сожалению, есть основания полагать, что ресурсы памяти ограничены.

Чтобы стать лицензированным лондонским таксистом, нужно совершить настоящий подвиг обучения. К экзамену требуется выучить 25 000 лондонских улиц, а также отели, рестораны, достопримечательности и оптимальные маршруты между ними. Этот массив информации называется “Знание” – с заглавной буквы. Даже после нескольких лет подготовки многие водители проваливают экзамен и должны либо сдавать его снова, либо отказаться от своих планов. Взбудоражившее ученых исследование Элеанор Магуайр и ее коллег показало, что в среднем, по сравнению с аналогичной по возрасту и образованию контрольной группой, у лицензированного лондонского таксиста увеличен один отдел мозга – задняя часть гиппокампа[110]. Этот отдел, как считается, играет особую роль в обработке пространственной информации. Этот результат может означать, что интенсивные тренировки перед экзаменом увеличивают заднюю часть гиппокампа, который содержит детальную мысленную карту города. А может быть, люди, которым повезло иметь увеличенную заднюю часть гиппокампа, лучше осваивают навыки пространственной ориентации, проще овладевают “Знанием” и сдают экзамен.

Недавно ученые провели сканирование мозга будущих лондонских таксистов до и после интенсивной подготовки к экзамену. Оказалось, что у таксистов, которые успешно сдали экзамен, значительно увеличилась задняя часть гиппокампа, а у тех, кто провалил экзамен, она осталась неизменной, как и у контрольной группы того же возраста[111]. Таким образом, именно овладение “Знанием”, похоже, вызывает увеличение задней части гппокампа.

Увеличение задних отделов гиппокампа во время пространственного обучения происходит за счет прилегающей части мозга – передних отделов гиппокампа, которые не включены в обработку пространственной информации, а занимаются формированием новых образных воспоминаний. Это объясняет, почему лондонские таксисты в среднем показывают худшие результаты тестирования зрительной памяти, чем люди из контрольной группы или водители, не сдавшие экзамен. Получается, что как минимум некоторые мнемические и когнитивные ресурсы мозга ограничены и могут быть отведены для определенной задачи путем интенсивных тренировок. Только выйдя на пенсию, лондонские таксисты постепенно возвращаются к контрольному состоянию с меньшей задней и большей передней частью гиппокампа, их визуальная память улучшается, а память о лабиринте лондонских улиц тускнеет[112].

Лондонских таксистов считают крайне удачной выборкой для исследования изменений мозга в результате обучения по двум причинам. Во-первых, освоение “Знания” – трудная задача, не требующая при этом особенно высокого интеллекта. Средний коэффициент интеллекта лондонских таксистов примерно такой же, как у остального населения Великобритании. Во-вторых, в отличие от тренировок в спорте или музыке, которые начинаются в детстве, когда мозг активно развивается, освоение “Знания” начинается только во взрослом возрасте, когда мозг таксистов уже созрел.

Результаты исследований лондонских таксистов ставят вопрос: наблюдается ли увеличение отдела мозга (и соответствующее уменьшение соседнего отдела) в итоге любого обучения или связано лишь с этим экзаменом? В Германии студенты-медики в конце второго года обучения должны сдать трудный экзамен, так называемый “Физикум”, который проверяет их знания по химии, физике, анатомии и биологии. Студенты готовятся к нему в течение трех месяцев каждый день. Арне Май и его коллеги просканировали мозг студентов-медиков и сравнили с контрольной группой до начала трехмесячной подготовки, в день экзамена и три месяца спустя. За период обучения у студентов-медиков по сравнению с контрольной группой увеличивается объем трех отделов мозга: задней теменной доли, боковой теменной доли и знакомых нам задних отделов гиппокампа. Увеличение этих областей мозга сохраняется и три месяца спустя. Как и в случае с лондонскими таксистами, наблюдается также уменьшение прилегающего участка – затылочной теменной доли[113], и это предполагает, что соревнование за место в мозге в результате интенсивного обучения во взрослом возрасте – обычное явление. К сожалению, мы не знаем, возникают ли у студентов-медиков какие-то специфические когнитивные нарушения в связи с уменьшением этого отдела мозга.

Скорее всего, увеличение одних и уменьшение других отделов мозга при подготовке к экзамену у студентов длится не так долго, как у таксистов после сдачи экзамена. Так предположила Элеанор Магуайр с коллегами, сосредоточившись не на студентах, а на врачах, которые должны усваивать и применять большие объемы информации в течение долгих лет практики. В отличие от таксистов, врачи демонстрируют высокие результаты тестов на интеллект, поэтому их сравнили с контрольной группой, имеющей такой же IQ, но не проходившей интенсивного обучения в университете или где-то еще. При сравнении оказалось, что у врачей не были увеличены ни задние отделы гиппокампа, ни какие-либо другие отделы мозга[114]. Эти результаты позволяют предположить, что получения большого массива информации за годы практики недостаточно для того, чтобы произвести долговременные изменения в структуре отделов мозга.

Еще один остроумный способ отследить быстрые изменения мозга у взрослых в результате обучения – это сканировать мозг до и после обучения жонглированию. Исследователи разделили две группы одинакового состава по возрасту и полу на жонглеров и нежонглеров и провели сканирование мозга до тренировок. Группе жонглеров дали три месяца на обучение жонглированию тремя мячиками, чтобы они могли удерживать их в воздухе в течение минуты. После овладения этим навыком мозг жонглеров снова сканировали и обнаружили увеличение двух отделов – средней височной извилины (в обоих полушариях) и задней части внутритеменной борозды (только в левом полушарии), по сравнению с группой нежонглеров. Увеличение этих отделов вполне объяснимо, поскольку первый участвует в отслеживании скорости и направлений движущихся объектов, а второй занимается вниманием и сенсомоторной координацией. После перерыва в тренировках на несколько месяцев большинство людей из группы жонглеров больше не могли жонглировать с первой попытки, а увеличение отделов мозга частично нивелировалось[115]. Вероятно, это похоже на то, что произошло с врачами. Они короткое время усиленно занимались, чтобы сдать экзамен, но большинству было бы трудно снова его сдать в разгар карьеры, не освежив знания. Увеличение и уменьшение отделов мозга при запоминании, как в случае имплицитной сенсомоторной памяти при жонглировании, так и эксплицитной памяти для запоминания лондонских улиц или для сдачи экзамена “Физикум”, длится только то время, пока эти знания активно используются.

Чтобы увеличился отдел мозга, необходимо значительное количество клеточного вещества. Учитывая наши знания о синаптической пластичности, увеличение отделов мозга в значительной степени должно быть связано как с увеличением существующих синапсов, так и с появлением новых, вместе с дендритами и аксонами, на которых они формируются. Также возможно, что в этих отделах возникают совершенно новые клетки. Благодаря клеточному делению в мозге постоянно появляются глиальные клетки, это тоже может вносить вклад в рост отделов мозга[116]. В некоторых очень ограниченных частях мозга, таких как зубчатая извилина гиппокампа – часть системы мозга, отвечающей за память на факты и события, – новые нейроны формируются и после рождения. Хотя мы точно знаем, что новые нейроны продолжают возникать в мозге даже взрослых птиц и грызунов, все еще ведутся горячие споры насчет того, появляются ли новые нейроны в мозге взрослого человека или это происходит только на раннем этапе жизни[117].

Увеличение отдела мозга при запоминании – это крайний случай, возникающий только при продолжительных тренировках. В большинстве ситуаций воспоминания сохраняются без явного изменения размера отделов мозга. Как вы сами можете предположить, если опыт добавляет нам новые или усиливает существующие синапсы, при этом удаляя или ослабляя другие в том же отделе мозга, общий объем этого отдела не изменится, даже если хранящиеся воспоминания меняют структуру нервной сети. Функциональная пластичность может возникать даже в отсутствие заметных изменений размера отделов мозга.

Хороший пример функциональной пластичности получен при исследовании профессиональных музыкантов. Когда музыкантам, играющим на струнных инструментах (гитаре или виолончели), провели сканирование мозга и сравнили результаты с контрольной группой, оказалось, что у них больше развиты участки мозга, имеющие отношение к осязанию левой руки, но при этом не изменились участки, относящиеся к правой руке. Важно, что структура извилин мозга у музыкантов и контрольной группы была идентична. У музыкантов не происходит увеличения или уменьшения отделов мозга. Только в одной зоне, называемой первичной соматосенсорной корой, больший объем отведен левой руке – в ущерб обработке информации, поступающей из других частей тела[118]. Это происходит из-за того, что пальцы левой руки выполняют очень специфические и быстрые движения, для которых необходима лучшая чувствительность и моторный контроль, чем для движений смычком или бренчанием на гитаре правой рукой. Можно предположить, что у играющих на струнных инструментах музыкантов немного снижена чувствительность левой стороны тела за счетувеличения зоны мозга, отвечающей за руку, и соответствующего уменьшения зон, отвечающих за остальные части тела, но это еще предстоит подтвердить.

Почти все наши интуитивные представления о памяти неверны. Мы считаем себя существами со свободой воли, способными подробно и неограниченно вспоминать события, которые помогли нам сформироваться как личности. На самом деле наше поведение по большей части состоит из выученных неосознаваемых привычек и навыков, лишь с тонким налетом сознательно принятых решений на поверхности. Наша память об определенных событиях ненадежна и искажается всякий раз, когда мы их вспоминаем. Наша память о фактах и понятиях всего лишь на малую толику лучше. Когда нас спрашивают, насколько мы уверены в том или ином воспоминании, наша оценка не имеет никакого отношения к истине. Нам кажется, что мы можем безгранично познавать новое, но интенсивное обучение с одним типом памяти, похоже, снижает нашу способность сохранять другие виды воспоминаний.

Наши воспоминания далеки от идеала, но все-таки мы крепко держимся за них. Они кажутся нам истинными и важными. Они – центр нашего чувства индивидуальности и самости. Несоответствие между тем, как мы ценим свою память, и насколько часто она нас подводит, ошеломляет. Но все-таки я склонен смотреть на это не как на ошибку. Когда мы считаем, что мы в ответе за свое поведение, что принимаем решения на основе точных воспоминаний, это позволяет быстрее принимать решения в тех редких случаях, когда это действительно необходимо. Иными словами, когда нам не приходится останавливаться, чтобы еще раз поразмыслить, стоит ли действовать, мы можем вести себя решительно именно в тот момент, когда это на самом деле важно.

Глава

4

Пол и гендерная идентичность

Когда мы узнаем о рождении ребенка, первый вопрос почти всегда такой: “Мальчик или девочка?” В любом обществе пол – фундаментальный признак, с помощью которого описывают личность. Это первая графа в любом формуляре. Когда мы знакомимся с новым человеком, мы всегда стараемся точно разобраться, какого он пола. Это глубокое, подсознательное побуждение, которое невозможно пересилить. Еще мы практически никогда не забываем, какого человек пола. Вы можете не помнить, каштановые или черные волосы у человека по имени Терри, с которым вы мельком встречались на вечеринке два года назад, работает ли он бухгалтером или продавцом, но вы вряд ли забудете, мужчина он или женщина. Вне зависимости от вашей культурной среды, религии (или ее отсутствия) и политических взглядов, пол значим для каждого из нас. Вот почему люди так расстраиваются, когда обсуждают эту тему. Сложные и меняющиеся концепции пола, включая гендерную идентичность, выходящую за рамки привычной бинарной модели мужчина/женщина, бросают вызов самой нашей сути.

В сентябре 1938 года из полицейского участка германского Магдебурга в Берлин отправили срочное сообщение: “Чемпионка Европы по прыжкам в высоту Дора Ратьен – не женщина, а мужчина. Пожалуйста, немедленно доложите рейхсминистру спорта. Ждем указаний по радиосвязи”. Рейхсминистр спорта Ганс фон Чаммер унд Остен не мог поверить в эту новость, настолько позорную для Германии, и велел собственным врачам осмотреть Дору Ратьен. Но их вердикт был таким же. Девятнадцатилетняя Дора Ратьен, выступавшая за Германию на показательной гитлеровской олимпиаде в Берлине и установившая мировой рекорд в прыжках в высоту среди женщин на чемпионате Европы по легкой атлетике в Вене всего за несколько дней до этого, и в самом деле оказалась мужчиной, по крайней мере по стандартам Германии 1938 года. По указаниям Чаммер унд Остена у Доры по-тихому отобрали золотую медаль, ее мировой рекорд аннулировали, а ей на всю жизнь запретили выступать в спортивных соревнованиях.

Мужчины обычно наследуют разные половые хромосомы, X и Y, а женщины – две X-хромосомы. На Y-хромосоме есть важный ген SRY, он кодирует белок, который влияет на активацию других генов, тем самым запуская на раннем этапе эмбриогенеза развитие мужских признаков. В присутствии гена SRY два маленьких комочка ткани становятся семенниками, вырабатывающими гормон тестостерон. Тестостерон (или его метаболит дигидротестостерон) связывается со специфическими белками-рецепторами в клетках и влияет на весь организм. Это ключевой сигнал, запускающий типично мужское развитие всего организма, начиная от гениталий (во время эмбрионального развития) до кадыка (гораздо позже, во время пубертата). У женщин, в отсутствие SRY, другие гены запускают дифференциацию тех же участков эмбриональной ткани в яичники, которые вырабатывают гормоны эстроген и прогестерон[119]. Следует отметить, что, хотя тестостерон присутствует на двух разных этапах развития, начиная с ранней жизни эмбриона, секреция эстрогена прекращается сразу после рождения – и не возобновляется до пубертата. Это означает, что во время определенных критических стадий развития главная гормональная разница заключается в более высоких уровнях тестостерона (и некоторых подобных ему гормонов, называемых андрогенами) у мужчин и более низких у большинства женщин. Однако женщины не полностью лишены андрогенов. Примерно с возраста восьми лет надпочечники начинают вырабатывать немного тестостерона (а также дигидротестостерона и андростендиона), и эти андрогены играют важную роль в нормальном развитии женщин. Мужчинам эстроген тоже необходим – сначала для нормального развития, а затем и во взрослом возрасте, хотя некоторые детали этого еще предстоит выяснить.

У большинства людей пол определяется просто. Вы наследуете X-хромосому от матери и либо X-, либо Y-хромосому от отца. Если яйцеклетку оплодотворяет сперматозоид с Y-хромосомой, вы будете мужчиной, если же с X-хромосомой, то женщиной. Если вы носитель ХХ-хромосом, то по мере внутриутробного развития у вас разовьются яичники, вагина и типичные женские половые органы. Позже, в пубертате, появятся типично женские вторичные половые признаки, такие как менструация, округлые бедра и грудь. Если у вас XY-хромосомы, еще в утробе у вас разовьются семенники и пенис. Типично мужские вторичные половые признаки – низкий голос, увеличенная мышечная масса и волосы на теле – появляются в подростковом возрасте. Однако в некоторых случаях все усложняется и возникают состояния, которые мы называем интерсексуальностью. Это люди, рожденные со смешанными половыми признаками, включая внутренние и внешние гениталии, так что их нельзя точно отнести к мужчинам или женщинам. Большинство интерсексуальных признаков проявляются при рождении, но другие могут быть выявлены только в подростковом возрасте или позже[120].

Изредка интерсексуальность возникает из-за хромосомных сбоев. Например, синдром Клайнфельтера, при котором некоторые клетки тела имеют дополнительную Х-хромосому, так что получается набор ХХY, иногда приводит к интерсексуальности. Люди с XXY-хромосомами обладают пенисом и семенниками, но в некоторых крайних случаях эти органы малы и не до конца сформированы. В подростковом возрасте у мальчиков с XXY-хромосомами проходят слабые изменения, у них меньше волос на теле и меньше мышечной массы, а иногда увеличивается грудь.

Большинство состояний интерсексуальности возникает при сдвигах в гормональных сигналах у людей с типичным набором хромосом (XX или XY). Если человек с XY-хромосомами – носитель мутации, которая нарушает функции андрогеновых рецепторов или их сигнальные пути, это приводит к состоянию, называемому синдромом нечувствительности к андрогенам. В зависимости от тяжести мутации и ее распределения в клетках организма, гениталии у XY-людей с этим синдромом могут быть как полностью мужскими (редко), так и полностью женскими (чаще всего). Вторичные половые признаки вроде тембра голоса, мышечной массы и волос на теле тоже варьируются в похожих пределах. Феминизированный носитель XY-хромосом может иметь семенники, вырабатывающие тестостерон, но внешне выглядеть совершенно по-женски, с вульой и вагиной. Этих людей почти всегда воспитывают как девочек, не подозревая об имеющейся проблеме. В подростковом возрасте эстроген, вырабатываемый из тестостерона внутренних семенников, вызывает рост груди и развитие типично женских бедер. Но из-за отсутствия яичников или матки менструации не начинаются, часто именно по этой причине и диагностируется это расстройство[121].

Люди с XY-хромосомами, имеющие мутации гена, кодирующего фермент 5-альфа-редуктаза, отвечающий за метаболизм тестостерона, находятся в особенно сложной ситуации. Этот фермент переводит тестостерон в форму более активного метаболита, дигидротестостерона, необходимого во время внутриутробного развития для формирования внешних мужских половых органов. Повреждение этого фермента приводит к тому, что внешние гениталии при рождении бывают либо полностью женскими, либо промежуточной формы. Многие, хотя и не все люди с дефицитом 5-альфа-редуктазы воспитываются как девочки. Позже, в подростковом возрасте, у них отмечается маскулинизация и возникают типично мужские черты, включая увеличение мышечной массы, низкий голос и отсутствие груди. В некоторых случаях внешние половые органы преобразуются в частично функциональный пенис[122]. Большинство, но не все люди с дефицитом 5-альфа-редуктазы, воспитывавшиеся как девочки, после пубертата начинают считать себя мужчинами.

Еще одно интерсексуальное состояние – врожденная гиперплазия надпочечников, она возникает у людей с ХХ-хромосомами, у которых из-за рецессивной мутации гена надпочечники вырабатывают необычно большое количество тестостерона[123]. И снова результат очень вариативен, в зависимости от того, сколько вырабатывается тестостерона, и от некоторых других факторов. В тяжелых случаях и внешние, и внутренние половые органы становятся неопределенными, часто с увеличенным клитором и неглубокой вагиной. В более легких случаях половые органы в основном женского типа, но часто возникают вторичные половые признаки мужского типа, включая рост волос на теле, увеличение мышечной массы и отсутствие менструаций[124]. Еще больше усложняет ситуацию то, что у некоторых женщин производится необычно большое количество тестостерона, но также имеются мутации андрогенных рецепторов, и лишний тестостерон не приводит к биологическим эффектам. Итак, каков же вывод? В традициях большинства культур биологический пол считается четко и безусловно бинарной характеристикой. Но примерно в одном случае на каждые 3000 новорожденных природа не проводит такую четкую грань между организмами мужчин и женщин[125].

20 ноября 1918 года, когда фрау Ратьен родила четвертого ребенка, присутствовавшие оказались в некотором смятении. Позже, вспоминая роды, ее муж Хайнрих Ратьен говорил: “Я не стоял у постели жены во время родов. Тогда я был на кухне. Когда родился ребенок, ко мне подошла акушерка со словами: «Хайни, это мальчик!» Но пять минут спустя сказала, что все-таки девочка”. У ребенка были двойственные половые органы – пенис, а под ним щель, и родители не знали, что делать. Поэтому они решили последовать совету акушерки, назвали ребенка Дорой и воспитывали как девочку. Дора посещала школу для девочек и носила платья, но примерно в возрасте десяти лет начала спрашивать, почему чувствует себя мальчиком и выглядит как мальчик. Как она рассказала врачам, которые позже ее опрашивали, ее опасения росли по мере того, как в подростковом возрасте у нее не выросла грудь и не появились другие женские вторичные половые признаки. Первая эякуляция привела Дору в ужас. Она чувствовала себя в ловушке, а из-за суровых социальных норм того времени не могла задавать вопросов о своем состоянии или довериться кому-либо. В то время еще не разработали хромосомное тестирование и тестирование андрогенных рецепторов, так что мы не знаем генетических подробностей состояния Доры. Но мы знаем, что, несмотря на воспитание в качестве девочки, Дора чувствовала себя мужчиной, а ее тело было главным образом мужским, хотя и не полностью.

Боясь разоблачения, Дора избегала танцев или плавания, но вскоре нашла некоторое утешение в любви к спорту. В 15 лет она уже стала чемпионкой по прыжкам в высоту в своем регионе и кандидаткой в состав сборной на олимпиаду 1936 года в Германии. Когда лучшую немецкую прыгунью в высоту, Гретель Бергманн, не взяли в команду из-за ее неудобного еврейского происхождения, для Доры освободилось место. Пусть она и была необычно поджарой и обладала низким голосом, никто не подозревал о ее тайне. Через много лет Гретель Бергманн вспоминала: “Мы гадали, почему она никогда не появляется в общей душевой голой. Нелепо в 17 лет быть такой стеснительной. Но мы просто сочли ее странной. С причудами”.

На Олимпийских играх в Берлине Дора заняла четвертое место и не получила медаль, но в последующие годы продолжила улучшать свои результаты и два года спустя установила мировой рекорд для женщин. Ее секрет был раскрыт, когда после победы в Вене она ехала на поезде домой. Проводник поезда заподозрил, что Дора – переодетый женщиной мужчина, а в то время в Германии это было запрещено. Когда поезд остановился в Магдебурге, проводник сообщил о своих подозрениях полицейскому, и тот задержал Дору. Дора сначала все отрицала, показала свое удостоверение личности на женское имя и документы с недавнего чемпионата мира, но потом призналась, что всегда чувствовала себя мужчиной, и этот факт был подтвержден медицинским осмотром. “Ратьен открыто признала, что рада выпустить кота из мешка”, – заявил полицейский после ее ареста. Хотя сначала против Доры выдвинули обвинения в мошенничестве, позже их сняли, заключив, что у нее не было намерения кого-либо обманывать, просто случилось ужасное недопонимание при рождении Доры, пусть и из благих побуждений. Имя Доры сменили на Генриха, и он тихо прожил оставшуюся жизнь в качестве мужчины.

Случай Доры Ратьен похож на аналогичные, произошедшие в 1960-х и 1970-х годах, когда мальчикам, родившимся с плохо сформированными пенисами, в детском возрасте проводили хирургическую операцию по коррекции пола и воспитывали как девочек. Эти ужасные решения принимались под влиянием неверной теории, согласно которой новорожденные дети – это чистая доска, и людей с мужскими хромосомами можно воспитать как женщин. На самом деле эти представления совершенно не оправдались. По мере взросления почти все прооперированные утверждали, что чувствуют себя мужчинами, и почти у всех развилось влечение к женщинам[126]. В итоге медицинское сообщество изменило стандарты, и вместо того чтобы понуждать родителей определить пол интерсексуального ребенка сразу после рождения, им советуют подождать, пока сам ребенок не выразит четкую гендерную идентификацию.

Случай Доры Ратьен был одним из нескольких, на которые ссылался Международный олимпийский комитет (МОК), когда вводил обязательные проверки спортсменов, участвующих в женских соревнованиях. Обоснованием таких проверок было желание исключить из соревнований спортсменов-мужчин, якобы выдающих себя за женщин. Примечательно, что этого ни разу не случалось[127], и единственным следствием обязательного скрининга стало унижение и исключение интерсексуалов.

Первое обязательное тестирование на половую принадлежность, которое началось на чемпионатах Европы в 1966 году, спортсмены прозвали “голым парадом”. Тогда спортсменок, которые не казались группе врачей-мужчин женщинами, отводили в сторонку и просили раздвинуть ноги для более тщательного осмотра. Спортсменов-мужчин не осматривали. В 1968 году, в ответ на жалобы со стороны спортсменок, эта унизительная практика была заменена на соскоб со щеки для хромосомного анализа. Новое правило устанавливало, что только люди с XX-хромосомами могут соревноваться как женщины. Неудивительно, чо и этот метод имел свои недостатки, поскольку пол определяется взаимодействием хромосомных и нехромосомных факторов.

Один известный случай касался испанской легкоатлетки, выступавшей в беге с барьерами, Марии Хосе Мартинес-Патиньо, у которой были XY-хромосомы и синдром нечувствительности к андрогенам серьезной степени. Ее лицо и тело были типично женскими. У нее были грудь, вульва и вагина, но не было ни матки, ни яичников. Она всегда считала себя женщиной и воспитывалась как женщина. Благодаря мутации нечувствительности к андрогенам на ее организм не влиял тестостерон, производимый ее семенниками. После обнародования ее хромосомного теста реакция была немедленной и жестокой. Ее медали и рекорды отозвали, а саму ее выкинули из испанской сборной, лишили денежного содержания и квартиры. Марию Хосе бросил бойфренд, и прохожие пялились на нее на улице. Позже она писала: “Если бы я не была спортсменкой, никто не усомнился бы в том, что я женщина. Случившееся со мной похоже на изнасилование и вызывает такое же чувство стыда и вторжения. Только в моем случае за этим наблюдал весь мир”[128]. Она подала апелляцию, вполне справедливо указав, что ее организм не получает никаких преимуществ от андрогенов, производимых семенниками. В конце концов она выиграла дело, но процесс занял три года, и к тому времени ее карьера легкоатлетки уже завершилась[129]. Ясно, что хромосомные стандарты для женских соревнований не работают.

При всем том мы еще не знаем наверняка, имеют ли спортсменки с XY-хромосомами и синдромом нечувствительности к андрогенам какое-то преимущество. Вопросы возникают потому, что частота этого синдрома у людей с XY-хромосомами – около 1 на 20 000 в общей популяции, но около 1 на 420 среди спортсменок, участвующих в Олимпийских играх[130]. Мы знаем, что развитие семенников под влиянием SRY и последующее производство тестостерона не единственное последствие обладания Y-хромосомой[131]. В этой хромосоме примерно 200 генов, из них как минимум 72, как было точно установлено, кодируют белки. Некоторые из этих генов могут давать преимущество над спортсменками с ХХ-хромосомами в определенных видах спорта, вне зависимости от тестостерона, возможно увеличивая рост или мышечную массу[132]. Но пока нет свидетельств, что спортсменки с XY-хромосомами и полным синдромом нечувствительности к андрогенам получают какие-либо физические признаки, важные для спорта, которых нет по крайней мере у некоторых женщин с ХХ-хромосомами.

В 2013 году Международный олимпийский комитет объявил о новом правиле: спортсменки могут участвовать в женских соревнованиях, только если уровень тестостерона в их крови ниже 10 наномолей на литр, с исключениями в случае нечувствительности к андрогенам. Если у спортсменки превышен этот порог, она должна либо сделать хирургическую операцию (чтобы вырезать внутренние семенники), либо принимать подавляющие андрогены препараты, либо соревноваться как мужчина. Только у 0,01 % женщин естественный уровень тестостерона превышает 10 наномолей, так что, казалось бы, это правило затронет очень немногих спортсменок[133]. Однако доля спортсменок высшей категории, у которых уровень тестостерона превышает стандарты МОК, составляет около 1,4 % – в 140 раз выше, чем в общей популяции. Это указывает на то, что высокий естественный уровень тестостерона и в самом деле дает преимущества некоторым спортсменкам, у которых нет синдрома нечувствительности к андрогенам. В последние годы нескольким спортсменкам запретили соревноваться на этом основании, включая Кастер Семеню, бегунью на среднюю дистанцию из ЮАР, и Дути Чанд, спринтера из Индии. Чанд подала апелляцию в Спортивный арбитражный суд в швейцарской Лозанне. Она указала, что родилась и воспитывалась как женщина, не принимала допинг и не пыталась каким-либо образом кого-то обманывать. Почему ее заставляют сделать хирургическую операцию или принимать лекарства, чтобы участвовать в женских соревнованиях?

Выступая в поддержку тестостероновых стандартов МОК, британская чемпионка-марафонец и спортивный чиновник Пола Рэдклифф заявила, что увеличенный уровень тестостерона “ставит спортсменок в неравное положение в гораздо большей степени, чем талант и упорство. Остаются опасения, что их организм сильнее и по-другому реагирует на тренировки и бег, чем у женщин с нормальным уровнем тестостерона, и это делает соревнования нечестными”. Тем не менее тестостерон – это еще далеко не вся история, нельзя сказать, что все спортсменки, выигравшие Олимпийские игры, имели высокий естественный уровень тестостерона. Недавнее исследование предполагает, что высокий уровень тестостерона у элиты женского спорта дает в среднем 2 %-ное преимущество для бегуний на средние дистанции и 4 %-ное преимущество для метательниц молота[134]. Это реальный эффект, но он гораздо ниже, чем типичный 10–12 %-ный разрыв между мужчинами и женщинами в таких поддающихся измерениям видах спорта, как бег или прыжки (в отличие от судейских видов спорта, таких как фристайл или фигурное катание)[135].

Апелляцию Чанд удовлетворили. Она участвовала в Олимпиаде в Рио в 2016 году, не сделав хирургическую операцию и не принимая блокаторы тестостерона, но не прошла дальше первого раунда соревнований по забегу на стометровку. Кастер Семеня тоже участвовала в соревнованиях и получила золотую медаль в беге на 800 метров. Такая разница в результатах говорит в пользу того, что высокий естественный уровень тестостерона – не волшебное зелье, которое обеспечивает спортсменкам успех. В 2015 году один суд отметил в своем решении: “В то время как свидетельства указывают, что более высокий естественный уровень тестостерона может улучшить спортивные достижения, суд не считает, что вклад таких преимуществ более значителен, чем преимуществ, полученных множеством других способов, например питанием, доступом к специальным тренажерам, тренировкам и за счет других генетических и биологических вариаций”[136].

Последнее замечание стоит отметить особо. Спортивная элита, мужчины, женщины и интерсексуалы, часто обладают редкими вариациями генов, которые вносят вклад в их спортивные достижения. Пловец с обычными физическими данными, сколько бы ни тренировался, вряд ли превзойдет результат многократного олимпийского чемпиона Майкла Фелпса с его длинными руками и ногами и огромными ступнями. Пока что мы не знаем, какие вариации генов снабдили Фелпса такой необычной физиологией, но, скорее всего, они вносят немалый вклад в его спортивные успехи.

Однако в некоторых редких случаях можно найти связь между генетикой и спортивными достижениями. В 1960-х годах в лыжных гонках доминировал финский спортсмен Ээро Мянтюранта. Он выиграл семь золотых медалей на трех зимних Олимпийских играх. Через несколько десятилетий генетическое тестирование его обширной семьи показало мутацию гена, кодирующего рецептор эритропоэтина, который влияет на производство и выживаемость эритроцитов. В результате Ээро и другие члены его семьи с этой мутацией имели в крови примерно на 50 % больше несущего кислород гемоглобина – серьезное преимущество в этом виде спорта.

Почему общество легко принимает генетическое преимущество Ээро Мянтюранты в спорте, считая его прирожденным талантом, но оспаривает преимущество Кастер Семени? Мы ведь не считаем, что успех в спорте должен быть связан лишь с собственными усилиями, а не с наследственными факторами, – никто не предлагает, к примеру, запретить играть самым высоким баскетболистам. И мы не считаем, что справедливость требует одинакового питания и доступа к специализированным тренировкам, никто не предлагает давать фору спортсменам из бедных стран, чтобы уравнять шансы. Причина, по которой такое внимание в спорте уделяется категориям пола, заключается в том, что здесь сложные биологические и глубоко укоренившиеся культурные представления о том, что такое пол и чего требует справедливость, сталкиваются между собой.

Отнюдь не все организмы размножаются половым путем[137]. Бесполое размножение с помощью деления характерно для бактерий, определенных растений и некоторых беспозвоночных, таких как гидра – крохотное существо, плавающее в пресной воде, дальний родственник медузы. Почему с помощью деления не размножается большее число животных?[138] Не будет ли быстрее и проще обойтись без поисков партнера, а просто делиться и создавать свои генетические копии?[139]

Половое размножение имеет два ключевых преимущества. Во-первых, когда вы наследуете две копии гена, по одной от каждого родителя, мутация, сопряженная с потерей функции в одной из копий с меньшей вероятностью создаст биологическую проблему, поскольку обычно ее компенсирует неповрежденная копия гена. Во-вторых, что важнее, смесь родительских генных вариантов в каждом поколении размножающихся половым путем животных создает больше индивидуальности с помощью рекомбинации[140], чем у животных, которые воспроизводят свои генетические копии (клоны). К тому же генетическое разнообразие бесполых животных может возникнуть только путем мутаций ДНК, а животные с половым размножением имеют как мутации, так и рекомбинацию вариантов родительских генов. Половое размножение создает более широкий спектр генетической изменчивости, а значит, формирует и более обширную базу для эволюционного отбора[141].

Если вы размножаетесь половым путем, нужно не допустить, чтобы две клетки одного организма сливались между собой, создавая потомство, – это сведет на нет все преимущества полового размножения. А значит, специализированные репродуктивные клетки, называемые гаметами, должны быть разными – яйцеклеткой и сперматозоидом – и сконструированы таким образом, чтобы яйцеклетка не могла спариться с другой яйцеклеткой, а сперматозоид со сперматозоидом. Такая конструкция обычно требует два различных типа организмов: самцов, производящих только сперматозоиды, и самок, производящих только яйцеклетки[142]. Таким образом, самкам и самцам требуются специализированные репродуктивные органы для яйцеклеток и сперматозоидов: яичники и семенники соответственно. Поскольку сперматозоиды малы и подвижны, а оплодотворенная яйцеклетка крупнее и чаще всего развивается в теле самки, самцам и самкам также понадобятся другие специальные органы и половые пути: матка, вагина, пенис и т. д. А у млекопитающих вроде нас самкам нужны молочные железы, чтобы выкармливать потомство.

При взгляде на мужчин и женщин очевидно, что в среднем они во многом отличаются, не только в том, что напрямую связано с половым актом, беременностью, деторождением и грудным вскармливанием. Взрослые мужчины обычно выше (рис. 10), больше весят, имеют меньше жира и больше мышечной массы, у них крупнее кости, более толстые черепа и на лице растут волосы. У взрослых женщин в среднем меньше волос на теле, более высокий голос, больше жира, распределенного по груди, ягодицам и бедрам. Большая часть этих различий между мужчинами и женщинами также обнаруживается в ископаемых остатках наших предков-гоминидов. Следует подчеркнуть, что мы говорим о разнице в среднем. Конечно, есть женщины с более развитой мускулатурой, чем в среднем у мужчин, и есть мужчины с более высоким голосом, чем в среднем у женщин.

Основное объяснение этих физических различий между мужчинами и женщинами дает теория полового отбора, впервые предложенная Чарльзом Дарвином, а с тех пор улучшенная и уточненная Робертом Триверсом и многими другими. Она гласит, что самцы и самки спариваются не случайным образом, а ищут тех, кто выглядит генетически подходящим партнером, чтобы потомство было как можно более здоровым и успешным. Спаривание – это крупная инвестиция, и у большинства млекопитающих груз инвестиций в терминах гамет, беременности, деторождения и воспитания потомства непропорционально ложится на самку. Еще один аспект этой инвестиции для самок заключается в том, что они исключаются из процесса поиска партнера во время беременности и на некоторое время после деторождения (например, в период грудного вскармливания), в то время как самцы могут снова спариться. А кроме того, у людей и некоторых других видов граница репродуктивного возраста у мужчин выше, чем у женщин.

Все это означает, что женщин репродуктивного возраста, пригодных для спаривания, всегда меньше, чем мужчин репродуктивного возраста. Из этой разницы вытекают два важных следствия. Во-первых, мужчины чаще борются друг с другом за доступ к ограниченному числу фертильных женщин, отсюда их увеличенный размер, более плотные кости и мускулатура. Во-вторых, мужчины должны демонстрировать характеристики, привлекающие женщин. Эти характеристики могут включать те же черты, которые позволяют мужчинам успешно драться или запугивать других мужчин, такие как крупный размер или низкий голос. У многих видов есть также декоративные признаки, привлекающие самок, хотя и не обязательно связанные с драчливостью или запугиванием. Самый известный из таких признаков и так любимый Дарвином – это огромный и замысловатый хвост павлина, которым не обладают самки павлинов. Другие сигналы самцов для полового отбора включают необычное поведение, например крики, преподнесение подарков, танцы и строительство гнезд[143]. В целом самки с меньшей вероятностью обладают такими украшениями или поведением, поскольку им не нужно конкурировать за самцов.

Теорией полового отбора объяснялись не только физические различия между мужчинами и женщинами, но и их сексуальное и несексуальное поведение. Утверждалось, что половой отбор подталкивает мужчин к многочисленным половым связям, вынуждает быть агрессивными и рисковать, в то время как женщины, с их заботой о потомстве, более разборчивы в выборе сексуального партнера, больше склонны к кооперации и заботливости. Верны ли эти идеи или лишь служат подкреплением традиционных и закрепленных в обществе социальных ролей для мужчин и женщин? Использовалось ли это объяснение (а так оно и было), чтобы оправдать исторически подчиненное положение женщин? В любом случае следует тщательно все проверить[144].

Чтобы половой отбор действовал, одни люди должны быть более успешными в поисках партнера и зачатии детей, чем другие. Если все одинаково успешны в зачатии детей, то нет повода отсеивать неудачников. Если теория полового отбора верна, изменчивость репродуктивного успеха у мужчин должна быть выше, чем у женщин, раз мужчинам приходится конкурировать за партнера и их выбор фертильных партнеров ограничен. Первые эксперименты для проверки этой гипотезы провел генетик Ангус Бейтмен в 1940-х годах на мухах-дрозофилах, и оказалось, что у самцов действительно выше изменчивость репродуктивного успеха, чем у самок. Это происходит по двум причинам. Во-первых, самцы демонстрируют большую изменчивость в числе сексуальных партнерш, чем самки. Во-вторых, когда самцы спариваются с большим числом партнерш, с каждой дополнительной партнершей количество потомства увеличивается на большую величину, чем у самок.

В последнее время эксперименты Бейтмена были справедливо раскритикованы за огрехи как в методах, так и в статистическом анализе[145]. Для некоторых ученых этой критики достаточно, чтобы полностью отбросить гипотезу полового отбора. С их точки зрения, эксперименты Бейтмена – основа теории полового отбора, так что их развенчание уничтожает и основание, на котором построены дальнейшие эксперименты. Но это не совсем верно. Последующие эксперименты и полевые наблюдения вдохновлены теорией Дарвина и Бейтмена, но не полагаются на езультаты экспериментов Бейтмена, а значит, должны оцениваться сами по себе.

Предсказания Бейтмена проверили на широком спектре животных, от моллюсков до насекомых, рыб и млекопитающих. В среднем результаты по 62 разным видам животных показывают, что большинство, но не все самцы, имеют более высокую изменчивость репродуктивного успеха и более высокий репродуктивный успех с дополнительными сексуальными партнершами[146]. Еще более информативны особые случаи, когда таких результатов не наблюдалось. Например, виды животных, у которых самцы больше внимания уделяют заботе о потомстве, такие как морской конек или рыба-игла (самцы носят икру в специальном кармане, превосходя в этом любого самоотверженного современного отца-хипстера)[147] и береговая птица под названием сережчатая якана (самцы высиживают яйца и воспитывают птенцов)[148], демонстрируют более сильный половой отбор у самок, их самки крупнее и ярче[149]. Эти исключения только подтверждают правило. У экспериментов Бейтмена есть недостатки, но гипотеза Дарвина/Триверса/Бейтмена устояла, хотя и с некоторыми важными дополнениями. Другое исключение, противоречащее идеям Дарвина, Триверса и Бейтмена, – это виды, у которых самки улучшают репродуктивный успех, спариваясь с многочисленными самцами[150]. Есть много видов, живущих группами, у которых могут размножаться только одна или несколько доминантных самок. В некоторых случаях, например у игрунковых обезьян и голого землекопа, доминантная самка физиологически подавляет репродуктивные циклы подчиненных самок. У других видов подчиненные самки могут спариваться, но доминантные самки убивают их потомство, например у диких собак и сурикатов. А у таких животных, как гвинейские павианы, львы и лангуры, большинство самок спариваются с несколькими самцами. Антрополог Сара Блаффер Хрди, первой описавшая подобное поведение у лангуров, предположила, что благодаря женскому промискуитету обезьяны затрудняют определение отцовства и тем самым уменьшают вероятность, что доминантный самец убьет чужих новорожденных[151]. В последние годы, когда стали широко проводиться тесты ДНК, выяснилось, что у многих видов, считавшихся моногамными, и самцы, и самки ходят на сторону. Первоначальная идея Дарвина о том, что самки всегда более избирательны, неверна. Она годится для многих видов животных, но есть и несколько исключений. И что важнее, сбои в модели Дарвина/Триверса/Бейтмена происходят не случайным образом, а приходятся на те ситуации, которые хорошо объясняются вкладом отцов в родительство, женской социальной структурой, убийством новорожденных и некоторыми другими факторами[152].

Я некоторое время посвятил поискам свидетельств за и против гипотезы о том, что половой отбор сильнее действует на самцов, чем на самок у разных видов животных. Это полезно как основа, но на самом-то деле нас интересуют люди. Размышляя о том, может ли половой отбор объяснить некоторые структурные и поведенческие различия между мужчинами и женщинами, имеет смысл отметить, что по сравнению с нашими ближайшими родственниками среди млекопитающих люди отличаются необычным сексуальным поведением – долговременной заботой о потомстве со стороны обоих родителей, социальной моногамией, точностью определения отцовства и скрытой овуляцией.

Когда рождается ребенок, его мозг имеет объем около 400 см³, примерно как у взрослого шимпанзе. До пяти лет он развивается очень быстро, а потом уже медленнее до 12, после чего наконец достигает зрелого состояния с объемом в 1200 см³. Как скажет любая мать, голова объемом 400 см³ с трудом пролезает через родовые пути, а иногда это и вовсе не получается. Смерть во время родов – почти исключительно человеческий феномен. Нам необходима большая голова, чтобы вмещать мозг и быть умными. Тогда почему родовые пути у человека не стали шире в соответствии с большими головами детей? Скорее всего, потому, что это потребовало бы переделки женского таза в слишком сильной степени, затрагивающей прямохождение, и тем самым выбило бы женщину из эволюционной гонки.

Родившийся ребенок долгое время беспомощен. У людей самое длинное детство среди любых животных. Нет ни одного другого живого существа десяти лет, которое не могло бы существовать самостоятельно. Это значит, что очень пригодится помощь отца в защите и заботе о детях. Наоборот, у большинства животных самцы полностью выключены из воспитания потомства, не вносят свой вклад, и это совершенно нормально.

В то время как многие самки животных объявляют о готовности к спариванию запахами, припухлостью некоторых частей тела или стереотипным поведением, овуляция у людей главным образом проходит скрытно (хотя и не совсем). Несмотря на утверждения производителей парфюмерии, человеческие феромоны пока не обнаружены, не говоря уже о тех, которые сигнализируют мужчинам о начале овуляции (больше об этом в пятой главе). Это значит, что у большинства людей секс происходит за пределами фертильного периода женщины и служит для удовольствия, а не для размножения. Это также означает, что, если мужчина хочет быть уверен в своем отцовстве, он должен сексуально монополизировать женщину в течение ее цикла. Не будем совсем сбрасывать со счетов романтику, но в том числе и по этой причине во всех культурах так распространен гетеросексуальный брак (со всеми его вариациями).

Такое моногамное устройство (или хотя бы моногамное на какой-то срок), похоже, работает. Тесты ДНК показывают – вопреки тому, какие представления вы вынесли от просмотра программы Джерри Спрингера[153], что в 98 % случаев отцовство принадлежит мужу женщины или ее долговременному партнеру. И такие результаты подтверждаются в разных культурах[154]. Случается и ложное отцовство, но редко. Стоит отметить, что все эти необычные аспекты размножения человека (долговременная забота о потомстве со стороны обоих родителей, социальная моногамия, точное определение отцовства и скрытая овуляция) могут уменьшать половой отбор у мужчин[155].

С помощью генеалогических записей и обзоров можно подсчитать число детей у конкретного человека и оценить изменчивость репродуктивного успеха и различия между мужчинами и женщинами. Недавний метаанализ 18 разных человеческих популяций по всему земному шару показал, что в среднем у мужчин действительно отмечается большая изменчивость репродуктивного успеха, чем у женщин, это соответствует модели Дарвина/Триверса/Бейтмена[156]. Но, если копнуть данные чуть глубже, обнаружатся завораживающие подробности. Во-первых, этот эффект сильно различается в разных популяциях. Отношение изменчивости мужского репродуктивного успеха к женскому составляет 0,70 у финнов и 4,75 у догонов в Мали. Во-вторых, обычно в популяциях с моногамной брачной системой вроде Финляндии, Норвегии, США и Доминиканы эта пропорция составляет примерно единицу, то есть в половом отборе нет разницы между мужчинами и женщинами. В популяциях с полигамной брачной системой (один мужчина и несколько женщин), например у догонов, народов аче из Парагвая и яномамо из Венесуэлы пропорция выше, что указывает на более высокое влияние полового отбора у мужчин[157]. Скорее всего, половой отбор и правда сильнее действовал на мужчин, чем на женщин, на протяжении многих веков человеческой истории, и за счет этого у мужчин появился более высокий рост, мышечная масса и физическая агрессия, главным образом благодаря конкуренции между мужчинами[158].

Вполне может быть, что современные полигамные сообщества представляют собой лучшую мдель общества наших предков, чем моногамные. Но половой диморфизм, вероятно, постепенно размывается, по мере того как в мире постепенно начинает доминировать моногамный брак. Хотя даже мужчины в моногамном обществе имеют немного более высокую изменчивость репродуктивного успеха, чем женщины, частично потому, что разведенные мужчины женятся во второй раз чаще разведенных женщин[159].

Если рассмотреть главным образом моногамную популяцию в развитой стране, с доступом к контрацепции, например молодежь в США, то будут ли женщины более разборчивы в выборе сексуального партнера, чем мужчины? Психологи Рассел Кларк и Элейн Хатфилд провели соответствующее исследование[160]. Обычно та часть научной работы, где описываются методы, до одурения скучна, но меня повеселило описание Кларка и Хатфилд:

Участники стояли на одной из пяти площадок колледжа и приближались к лицам противоположного пола, совершенно им не знакомым… Как только субъект был выбран, инициатор подходил к нему/ней и говорил: “Я никогда не встречал тебя на кампусе. И ты мне очень нравишься”. Затем участник задавал субъекту один из трех вопросов: “Хочешь встретиться со мной вечером?”, “Придешь ко мне вечером?” или “Давай займемся сексом сегодня вечером?” У инициатора был блокнот с одним из трех вопросов, записанным на одной странице. Тип вопроса определялся случайным образом. После выбора субъекта каждый инициатор открывал страницу и читал вопрос, который нужно задать. К субъектам не подходили на каникулах или в дождливую погоду. Субъектам задавали вопрос, а потом благодарили за участие в эксперименте[161].

Этот многократно упоминаемый эксперимент провели в университете штата Флорида в 1978 году и повторили тем же методом в 1982 году. Результаты обоих экспериментов оказались практически одинаковыми, так что я приведу данные 1978 года: 50 % мужчин и 56 % женщин согласились на свидания и, что поразительно, 75 % мужчин и 0 % женщин согласились пойти с инициатором в постель. Да, именно так. Больше мужчин согласились пойти в постель с незнакомкой, чем пойти на свидание. С тех пор результаты несколько раз повторили в разных странах[162]. Это исследование стало настолько широко известным, что в 1998 году вопросы инициаторов даже стали строчками поп-хита британской группы Touch and Go[163]. Можно спорить относительно деталей метода и величины разницы между мужчинами и женщинами, но результат очевиден: в среднем мужчины больше склонны к сексу с незнакомками.

Кларк и Хатфилд предположили, что основой для такой ошеломляющей разницы между поведением мужчин и женщин служит то, что, хотя женщины и мужчины одинаково заинтересованы в сексе с незнакомцами, женщины сдерживают желания из-за страха перед возможным насилием, беременностью или социальным неодобрением. Историк науки Корделия Файн в своей книге “Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании” расширяет эту точку зрения и добавляет, что для женщин более рационально отклонять секс с незнакомцами, поскольку они лишь с небольшой вероятностью (11 %) испытают оргазм при случайном сексе[164].

Так что давайте проделаем оптимистичный мысленный эксперимент, в котором сексуальное насилие случается редко, не принято заниматься “слат-шеймингом”[165] и тому подобным, а женщины регулярно получают оргазм со случайными сексуальными партнерами. Окажется ли в этом случае, что женщины и мужчины в среднем будут одинаково заинтересованы в сексе со случайными партнерами? Мы точно не знаем, но подозреваю, что мужчины все равно будут заинтересованы чуть больше. В конце концов, мастурбация – безопасный, интимный и надежный источник оргазма как для мужчин, так и для женщин. И все же даже в анонимных исследованиях выясняется, что женщины на протяжении всей жизни мастурбируют реже мужчин[166]. Среди лесбиянок страх нежелательной беременности и секса без оргазма ниже, но в среднем лесбиянки выказывают такой же интерес к сексу с незнакомками, как и женщины-натуралки (и значительно меньше, чем геи)[167]. Разумеется, мы жили и живем в патриархальном обществе, с ожидаемыми физическими и социальными рисками для женщин, занимающихся сексом с незнакомцами. Но статистика женской мастурбации и сексуальное поведение лесбиянок приводит меня к выводу, что в среднем между мужчинами и женщинами имеется существенная биологическая разница в поведении по отношению к случайным сексуальным партнерам, она происходит из-за полового отбора и никуда не денется, даже если уменьшить традиционные риски для женщин.

В среднем есть разница между поведением мужчин и женщин и вне связи с сексуальными особенностями, но обычно она незначительна. Измерения личностных характеристик, социального взаимодействия и восприятия не показывают значительных различий между мужчинами и женщинами[168]. Кроме того, как отметили Текла Моргенрот и ее коллеги, нужно тщательно следить, чтобы в подобные оценки не проникли культурные предубеждения. Например, мужчин стереотипно воспринимают как более склонных к риску, и это утверждение подтверждается данными исследований[169]. Но если для оценки склонности к риску мы измеряем поведение, уже приписываемое мужчинам: склонность к азартным играм, употребление наркотиков и участие в опасных видах спорта, – но не включаем риски, характерные для женщин, такие как деторождение (а оно чисто статистически гораздо более рискованно, чем самые экстремальные виды спорта) и донорство органов (а женщины становятся донорами чаще мужчин), то результат получается предвзятым[170].

И обсервационные исследования в лаборатории, и личностные тесты показывают, что мужчины в среднем более физически и вербально агрессивны, чем женщины. Однако эффект невелик, около 0,6 стандартного отклонения[171]. Женщины в среднем более склонны к эмпатии (около 0,8 стандартного отклонения), это подтверждают результаты как тестов, так и исследований. Вспомним, что по росту разница между полами составляет около двух стандартных отклонений, а значит, агрессия и эмпатия, измеренные таким образом, показывают значительно меньшую разницу. Однако психологи, вероятно, недооценивают реальную разницу полов в агрессивности, поскольку 96 % убийств во всем мире совершаются мужчинами и 78 % жертв убийств – мужчины (не считая войн)[172]. Это вряд ли объясняется только социальной структурой общества, поскольку аналогичная разница полов была обнаружена в исследовании 18 общин шимпанзе, где 92 % убийств были совершены самцами и 73 % жертв составляли самцы[173]. В когнитивной сфере, несмотря на отсутствие значительных средних различий между женщинами и мужчинами в результатах теста IQ, женщины, как правило, демонстрируют немного лучшие результаты по сравнению с мужчинами в тестах на беглость речи (0,5 стандартного отклонения), а мужчины – чуть лучшие результаты по тестам на пространственное восприятие и мысленное вращение объектов (0,6 стандартного отклонения)[174].

Безусловно, самая большая разница между мужчинами и женщинами в не связанном с сексом поведении встречается в детских играх. Значительную часть времени дети играют, и в среднем мальчики предпочитают играть с игрушками-объектами, такими как машинки, в то время как девочки предпочитают играть с социальными игрушками вроде кукол. В среднем игра мальчиков грубее. Эти различия присутствуют в раннем возрасте, широко распространены в различных культурах и, в отличие от большинства различий в поведении между мужчинами и женщинами, значительны. Совокупные измерения детской игры показывают разницу между полами примерно в 2,8 стандартного отклонения – это даже больше, чем для роста взрослого человека. Как возникают эти заметные различия в детской игре? Традиционные объяснения из психологии развития утверждают, что дети приобретают гендерно-типичные модели поведения через социальное обучение. Действительно, исследования показали, что дети, как правило, выбирают игрушки, предназначенные для их пола взрослыми, или они видели, как игрушки выбирают другие люди их пола. С самого рождения мальчики носят голубой цвет и окружены динозаврами и машинками, а девочки растут в окружении розового и кукол. Без сомнения, социальное обучение оказывает большое влияние на детскую игру, но нет ли тут чего-то еще?

Есть несколько способов проверить гипотезу о том, что половые различия в детском поведении имеют еще и врожденный, биологический компонент. Один из них – взглянуть на новорожденных, на которых еще не было возможности повлиять через социальное обучение. В известном исследовании Дженнифер Коннеллан и соавторов, 102 детям (средний возраст 37 часов) показали либо реальное человеческое лицо (саму Коннеллан), либо игрушку, состоящую из перепутанных кусочков фотографий ее лица с прикрепленным маленьким шариком, и их реакции записали на видеокамеру. Затем запись обрезали, оставив только глаза ребенка, и ее проанализировали независимые экспериментаторы, которые не знали пола ребенка. Оказалось, что мальчики смотрели на игрушку дольше, чем девочки, а девочки смотрели на лицо дольше, чем на игрушку[175]. Этот эксперимент показал, что некоторые половые различия в поведении являются, по крайней мере частично, биологическими по происхождению. Это важный вывод, но он требует еще тщательного воспроизведения[176].

Если наблюдаемые различия в поведении детей в играх имеют биологический компонент, то это, вероятно, результат воздействия на мужскую нервную систему более высоких уровней андрогенов во время внутриутробного развития. И в самом деле, детство (до наступления половой зрелости) – это время, когда в организме почти не циркулируют стероидные половые гормоны, так что кубик должен был быть брошен раньше. Заниматься ради исследования манипуляциями с эмбриональными гормонами на ранних стадиях развития неэтично, поэтому пришлось изучать естественные расстройства сигнальной системы плода. Девочки с врожденной гиперплазией надпочечников, которые подвергались воздействию повышенных концентраций андрогенов в матке, меньше играют в типично женские игры и больше – в типично мужские. То же самое происходит и с девочками, матери которых по медицинским показаниям принимали андрогены во время беременности. Это касалось и выбора игрушек. Показательно, что воздействие на плод блокирующими андрогены препаратами оказывало противоположное влияние на выбор игрушек[177].

Эти результаты убедительно доказывают организующую роль раннего воздействия андрогенов на половые различия в поведении. Однако следует помнить, что девочки с повышенным содержанием андрогенов в пренатальном периоде, вызванным либо врожденной гиперплазией надпочечников, либо андрогенами матери, часто имеют частично мужские наружные гениталии. Высказывалось предположение, что в таких случаях родители будут относиться к таким дочерям больше как к сыновьям, влияя таким образом на их игры через социальное обучение[178]. Однако обсервационные исследования показывают, что дело не в этом. На самом деле родители скорее поощряют типично женское поведение у девочек с двойственными половыми органами – это своего рода компенсаторный механизм[179].

Если в норме воздействие внутриутробных гормонов влияет на стиль игры, можно было бы ожидать половые различия в игровом поведении и у других видов млекопитающих. Действительно, у крыс и у макак-резусов самцы играют значительно грубее, что согласуется с подготовкой к соперничеству с другими самцами на более позднем этапе. Если самкам обоих этих видов давать андрогены в утробе или вскоре после рождения, они начинают играть как самцы[180]. Примечательно, что исследование обезьян-верветок показало: типичные игровые предпочтения для разных полов схожи с предпочтениями человеческих детей, при этом женская игра, по-видимому, включает в себя подготовку к поведению, связанному с уходом за детьми (рис. 11). Эти предпочтения наблюдаются даже несмотря на то, что верветкам социальное научение свойственно куда меньше, чем людям. У молодых обезьян предпочтения, основанные на половой принадлежности, очевидны с самого первого контакта с игрушками, даже если они не наблюдали за другими верветками, обращающимися с этими игрушками[181].

Объяснение этих результатов, согласующееся с поведением верветок, заключается в том, что раннее влияние андрогенов меняет мозг и определяет бльшую склонность к мужским играм. Однако мы также знаем, что мальчики моделируют свое поведение по примеру других мальчиков и мужчин и девочки моделируют поведение по примеру других девочек и женщин. Так что, возможно, андрогены на самом деле влияют на мозг таким образом, чтобы мальчики имитировали поведение мужчин, это форма гормонально-социального взаимодействия[182].

Многие заболевания нервной системы имеют разную частоту или тяжесть у мужчин и женщин. К ним относятся заболевания, возникающие в раннем возрасте, например расстройства аутистического спектра, шизофрения на ранних стадиях, дислексия, заикание, СДВГ и синдром Туретта и связанный с ним тик. Иногда разница может быть значительной: расстройства аутистического спектра примерно в пять раз чаще встречаются у мальчиков, а синдром Туретта – примерно в три раза чаще. Другие нейропсихиатрические состояния, имеющие разную частоту в зависимости от пола, обычно проявляются после полового созревания и включают анорексию, рассеянный склероз, позднюю шизофрению, болезнь Паркинсона и депрессию. Связанная с полом разница в заболеваемости может варьироваться от значительной (заболеваемость анорексией примерно в 14 раз выше у девочек) до умеренной (в среднем болезнь Паркинсона возникает у женщин на два года позже). И все даже еще запутанней: рассеянный склероз примерно в четыре раза чаще возникает у женщин, но, как правило, более выражен у мужчин. Эта закономерность не позволяет предложить простое объяснение, например защитный фактор от рассеянного склероза, закодированный в Y-хромосоме[183].

Как и в случае с любым другим признаком, не следует предполагать, что все половые различия при нейропсихиатрических заболеваниях вызваны врожденной биологией. Крайне вероятно, например, что гораздо более высокая частота анорексии среди женщин в значительной степени – результат существующего в обществе отношения к женскому телу. А более высокая частота некоторых нейропсихиатрических расстройств у взрослых мужчин, таких как болезнь Паркинсона, может быть связана с более высоким воздействием токсинов окружающей среды на некоторых рабочих местах в промышленности, где трудится больше мужчин[184].

Аналогичным образом способы подсчета заболеваемости по некоторым из этих болезней зависят от готовности людей обратиться к врачу, после чего они учитываются в статистике. Женщины лечатся от депрессии чаще мужчин, но неясно, по какой причине это происходит – оттого, что женщины больше страдают от депрессии, или потому, что в среднем охотнее обращаются за помощью к врачу или психотерапевту. Вполне вероятно, что уровень депрессии у женщин (и интерсексуалов) выше из-за неравного положения, и это объясняет, почему уровень депрессии выше среди бедного населения по сравнени со средним классом[185].

Пятикратное увеличение частоты расстройств аутистического спектра у мальчиков и их типичное появление в раннем детстве дают некоторым ученым, среди которых психолог Саймон Барон-Коэн, основания полагать, что воздействие андрогенов во внутриутробном периоде – существенный фактор риска для этого состояния. По его мнению, подкрепленному результатами измерений тестостерона в пробах амниотической жидкости и последующего наблюдения за этими детьми в раннем детстве, расстройства аутистического спектра возникают при необычно высоком содержании андрогенов в утробе, что приводит к появлению “экстремально мужского мозга”[186]. Однако воспроизвести эти результаты не удалось[187]. Возможно, идея Барона-Коэна все же верна, но уровень тестостерона, одномоментно измеренный в амниотической жидкости, просто недостаточно хороший индикатор воздействия андрогенов на развитие[188]. Или, возможно, на риск развития у мальчиков аутизма влияют вариации в других (SRY– и тестостерон-независимых) генах Y-хромосомы. Однако на сегодняшний день варианты генов-кандидатов, обусловливающие риск аутизма, на Y-хромосоме не найдены.

Все вместе эти результаты – от определяемого полом поведения в детской игре до восприимчивости к нейропсихиатрическим заболеваниям – указывают на то, что определенные расстройства и поведение в среднем показывают значительную разницу у мужчин и женщин, и некоторые из них, похоже, имеют сильную биологическую составляющую. Если это так, то можно обнаружить важные различия в функциях и, возможно, структуре мужского и женского мозга. Но сейчас исследования мозга человека ограничены, поскольку редко возможны инвазивные исследования живых людей[189]. Можно взять образцы ДНК из мазков со щеки, детально рассмотреть клеточное строение мозга трупа и сканировать мозг живых людей. Но сканирование – очень грубый инструмент. Оно не покажет отдельные нейроны, не измерит ни их электрическую активность, ни силу связей между ними. Для этих важных экспериментов нужны лабораторные животные.

Есть веские доказательства, что у крыс, мышей и обезьян во многих областях мозга существуют важные различия в функциях нервной сети самцов и самок. Например, некоторые нейроны выпускают импульс почти в два раза быстрее у самок, чем у самцов. Некоторые типы синапсов у самцов легче меняются в результате опыта. Другие нейроны изменяют свои электрические или химические свойства во время течки у самок и зависят от эстрогенов. По мере того как исследователи начинают обращать внимание на половые различия, появляется все больше и больше таких примеров[190]. Важно, что эти половые различия встречаются не только в областях мозга, влияющих на сексуальное поведение. Существуют также важные различия в нервных сетях, задействованных во многих функциях, включая моторику, память, боль, стресс и страх. Иногда эти различия проявляются в размерах областей мозга: например, медиальная преоптическая область, которая вовлечена в сексуальное поведение, в среднем больше у мужчин, чем у женщин. Другая область, передневентральное перивентрикулярное ядро, больше у женщин, и она электрически ингибируется близлежащей областью, называемой опорным ядром терминального тяжа, которая у мужчин посылает в десять раз больше ингибирующих нервных волокон в передневентральное перивентрикулярное ядро. Извините за кучу непонятных терминов. Точные названия этих областей не так важны. Важно то, что существует множество мозговых цепочек, которые в среднем функционально различны у самок и самцов млекопитающих. Более того, эти различия могут быть изменены экспериментально, путем манипуляций гормонами во время развития: самцы с уменьшенным количеством андрогенов будут иметь медиальную преоптическую область меньшего размера, как у самок. У женщин с нарушением эстрогеновых рецепторов передневентральное перивентрикулярное ядро меньшего размера, как у мужчин. Важно отметить, что в мозге есть много областей, которые в среднем не отличаются у разных полов по электрическим, химическим свойствам и связям, но есть и много других, различающихся. Такие эксперименты довольно новы, и наше понимание половых различий в тонкой настройке мозга находится на захватывающей, но ранней стадии[191].

Современные технологии не позволяют производить эти измерения на масштабе отдельных клеток в неповрежденном мозге людей, но есть все основания считать, что положение схоже. Например, человеческий эквивалент медиальной преоптической области называется третьим интерстициальным ядром гипоталамуса и в среднем он также больше у мужчин, чем у женщин (у обоих полов он достаточно мал и может быть измерен только в ткани после аутопсии). В недавнем сканировании мозга 2838 взрослых людей объем серого вещества в миндалевидном теле (центр обработки эмоций) и гиппокампе (центр памяти фактов и событий, особенно пространственной памяти) в среднем немного больше у мужчин, в то время как объем префронтальной коры (задействованной в самоконтроле и исполнительных функциях) и задней островковой доли немного больше у женщин[192]. Важное ограничение этих исследований заключается в том, что мозг пластичен, и в результате определенного опыта различные отделы мозга слегка сокращаются или увеличиваются (мы обсуждали это в третьей главе). Таким образом, половые различия в размерах областей мозга взрослых людей отражают не только врожденные половые различия, но и разницу, связанную с пластичностью мозга в результате несхожего жизненного опыта женщин и мужчин. Поэтому особенно полезно изучать мозг эмбриона, прежде чем на него повлияют культура и общество. В одном из недавних исследований ученые сканировали мозг 118 эмбрионов на поздних сроках беременности (от 26 до 39 недель). Обнаружились значительные различия в нервных связях в состоянии покоя у мальчиков и девочек[193]. Эти интересные результаты пока еще не воспроизвели в других экспериментах.

Не так давно невролог Дафна Джоэл и ее коллеги задались вопросом: если мужской и женский мозг действительно разные, можно ли точно определить пол по результатам сканирования мозга? В конце концов, внешние половые органы позволяют легко установить пол практически любого человека, не считая небольшой группы интерсексуалов. Джоэл и ее коллеги исследовали большой пласт данных сканирования мозга взрослых женщин и мужчин. Они измерили размеры многих отделов и связи между ними и обнаружили, что результаты распределения характеристик у женщин и мужчин во многом схожи. Кроме того, они обнаружили, что каждый мозг – это уникальная мозаика признаков, из которых одни чаще встречаются у женщин, другие – у мужчин, а третьи обнаруживаются и у тех и у других. Ученые пришли к выводу, что “человеческий мозг нельзя четко отнести ни к одной из двух категорий – мужской или женский”[194].

На мой взгляд, есть несколько проблем с этими выводами. Во-первых, ошибочно делать фундаментальные заключения о мозге на основе технологии визуализации с таким низким разрешением. Ученые не пришли к заключению, что “с ограничениями, накладываемыми современными технологиями сканирования мозга, мы не можем точно классифицировать человеческий мозг как мужской или женский”. Нет, они сделали четкое заявление о лежащей в основе различий биологии. Во-вторых, как отметили другие исследователи, Джоэл и коллегам не удалось отличить мужской мозг от женского при сканировании из-за недостаточной мощности статистического теста и небольшой выборки измерений мозга. Когда Адам Чекруд и его коллеги взяли аналогичный набор данных сканирования мозга и применили методы многомерной статистики, им удалось разделить результаты сканирования на мужские или женские с точностью до 93 %[195]. Кевин Митчелл указал, что эта задача похожа на распознавание лиц[196]. Если взять какую-то одну особенность лица – густоту бровей, размер или форму носа, то не удастся разделить мужские и женские лица. Даже нескольких из этих измерений в совокупности может оказаться недостаточно для точного определения. Тем не менее когда мы смотрим на человеческое лицо, принимая во внимание множество различных параметров, то можем установить пол с точностью, сравнимой с 93 %-ной точностью метода Чекруда. Она ниже, чем точность определения по внешним половым органам, но близка к нему.

В-третьих, и, наверное, это самое главное, я нахожу бессмысленной саму постановку вопроса. Оказывается, по результатам сканирования мозга индивидуума мы можем достаточно хорошо определить пол (а в будущем сканирование мозга с высоким разрешением, несомненно, станет еще точнее). Но, если даже не смогли бы, что с того? Важно, что на самом деле существуют различия между полами в поведении и функциях мозга и некоторая часть из них, скорее всего, имеет биологическое происхождение и, следовательно, подвержена эволюционным силам. Точность, с которой мы можем определить пол на основе сканирования мозга человека с использованием настоящих или будущих технологий визуализации, не имеет большого значения для ответа на главный вопрос – о различиях в мозге мужчин и женщин.

До сих пор мы говорили о биологическом поле, определяемом половыми хромосомами, вариациями гормональных сигналов и случайностью развития: женском, мужском или интерсексуальном. Теперь давайте перейдем к разговору о гендере. По мнению Всемирной организации здравоохранения, “термин «гендер» относится к социально обусловленным ролям, поведению, деятельности и другим проявлениям, которые конкретное общество считает подобающим для мужчин и женщин”. Являясь социальной конструкцией, гендерная идентичность будет меняться в зависимости от культуры – в современной Японии “мужчина” значит совсем иное, нежели в Испании в Средние века. Если даже пол – биологическое явление – не позволяет легко поделить людей на категории, то что уж говорить о гендере, который куда более подвижен[197].

Большинство людей – цисгендеры, то есть их биологический пол и гендерная идентичность совпадают. Напомним, что в среднем мужчины и женщины различаются по росту примерно на два среднеквадратичных отклонения. А по гендерной идентификации мужчины и женщины отличаются почти на 12 среднеквадратичных отклонений. Иными словами, большинство людей идентифицируют себя с биологическим полом, который получили при рождении. Но примерно для 0,6 % взрослого населения США (примерно для одного человека из 167)[198] все сложнее; эту ситуацию называют трансгендерной. Некоторые трансгендеры считают свой пол иным, нежели присвоен им при рождении. Другие не чувствуют прочной связи с каким-либо полом и, таким образом, идентифицируют себя как агендеры, или гендерквиры, или как-то еще (сейчас при регистрации на Facebook можно выбирать из 70 вариантов).

Если половая принадлежность не совпадает с биологическим полом, часто, но не всегда это вызывает гендерную дисфорию. Большинство трансгендерных людей утверждают, что в какой-то момент в детстве ощущали гендерную дисфорию, а для других она может проявиться в подростковом возрасте, или во взрослой жизни, или не проявляться вовсе. Интенсивность гендерной дисфории может варьироваться от легкой до сильной (последняя часто сопровождается депрессией или мыслями о причинении себе вреда). Под влиянием индивидуальных склонностей, общественного порицания и культурных традиций гендерная дисфория может побудить страдающих ею людей прибегнуть к операции по изменению пола или к гормональной терапии[199].

Нейробиолог Бен Баррес, в середине 1990-х годов начавший процесс изменения пола на мужской, в письме мне и многим другим коллегам охарактеризовал свой опыт гендерной дисфории таким образом[200]:

С тех пор как мне было всего несколько лет от роду, я чувствовал свою принадлежность к другому полу. Ребенком я играл с игрушками для мальчиков и дружил с мальчиками. В подростковом возрасте я не мог носить платья, ювелирные украшения, брить ноги или краситься, не испытывая страшного дискомфорта. Я потрясенно наблюдал, насколько легко это дается моим сестрам. А мне хотелось носить мужскую одежду, быть бойскаутом, заниматься спортом с ребятами, копаться в автомобильных двигателях и т. д. Я не просто хотел быть мужчиной, я и чувствовал себя им.

Поскольку эти термины могут вводить в заблуждение, важно четко указать, что около 0,03 % людей – интерсексуалы, но около 0,6 % взрослых считают себя трансгендерами. Это означает, что около 95 % людей, считающих себя трансгендерами, имеют нормальные внешние и внутренние половые органы. Однако они считают, что эти половые органы не соответствуют (или не совпадают) с их гендерной идентичностью, установленной при рождении. Итак, если большинство трансгендеров имеют типичные для определенного пола гениталии, то каким образом возникает гендерная дисфория?

Одна из возможных подсказок связана с обратной статистикой: хотя всего около 5 % транссексуалов – интерсексуалы, последние с очень высокой вероятностью сменят пол в какой-то момент жизни. Вспомним состояние, называемое 5-альфа-редуктазным дефицитом, при котором люди с XY-хромосомами не способны вырабатывать во время эмбрионального развития ключевой мужской фермент – дигидротестостерон, и в результате у некоторых из них развиваются типичные для женщин внешние половые органы, они воспитываются как девочки и лишь позже начинается типичное для мальчиков половое созревание. Примечательно, что среди тех, кто воспитывался как девочки, большинство (17 из 18, по данным одного исследования) после типичного для мужчин пубертата перейдут на мужской образ жизни. Однако это не обязательно. Например, близнецы, имеющие одну и ту же мутацию и, следовательно, одно и то же нарушение функционирования фермента, выбрали в итоге разный пол: один стал мужчиной, а другой – женщиной[201].

Поскольку большинство интерсексуальных состояний происходят из-за изменений в работе стероидных гормонов, возможно, гендерная дисфория – результат, по крайней мере частично, некоторых изменений этих процессов в мозге. Например, могут существовать изменения в функционировании стероидных гормонов во всем организме плода и они ниже порога, необходимого для изменения половых органов, как внутренних, так и внешних, но меняют нервные связи, влияющие на гендерную идентичность. Другая гипотеза заключается в том, что стероидные гормоны, которые вырабатываются в мозге плода или новорожденного, могут оказывать на мозг локальное воздействие. Действительно, эстрадиол (особая форма эстрогена) может синтезироваться в некоторых зонах мозга и действует локально, но этот эстрадиол оказывает незначительное влияние или вообще никакого на остальной организм[202].

Из исследований близнецов и братьев и сестер получены доказательства, что гендерная дисфория имеет наследственный компонент, при этом около 62 % изменчивости относится к генам[203]. Эту оценку следует считать грубым приближением, поскольку размер выборки был небольшим по сравнению с частотой возникновения гендерной дисфории. На сегодняшний день нет убедительных доказательств, указывающих на влияние на гендерную дисфорию вариаций какого-либо конкретного гена. Как и в случае большинства поведенческих признаков, наследственный компонент гендерной дисфории – это, вероятно, результат изменений во многих генах, действующих совместно или в определенных комбинациях.

Изучение потенциально неврологической основы гендерной дисфории представляет собой сложную задачу. Е невозможно изучить на лабораторных животных. И многие люди с гендерной дисфорией, которые добровольно соглашаются на исследования в лаборатории, уже проходили гормональную терапию или перенесли операцию, поэтому неясно, являются ли различия, например результаты сканирования их мозга, результатом такого лечения или предшествуют ему. В одной лаборатории предположили, что гендерная дисфория может быть связана с размером опорного ядра терминального тяжа (ОЯТТ). У взрослых мужчин область ОЯТТ увеличена. Изучая небольшую выборку тканей после аутопсии, исследователи обнаружили, что ОЯТТ, как правило, меньше у трансгендеров, перешедших в женский пол, чем у цисгендерных мужчин[204]. Однако здесь есть одна проблема: разница в размере ОЯТТ между мужчинами и женщинами, похоже, не появляется до взрослого возраста, а большинство трансгендеров сообщают, что гендерная дисфория возникла у них в детстве[205]. Кроме того, эти интересные результаты еще предстоит повторить в другой лаборатории. Есть также ряд исследований сканирования мозга у взрослых трансгендеров, но результаты неубедительны и количество участников исследования невелико[206]. На мой взгляд, вполне вероятно, что какая-то вариативность в функциях мозга способна, хотя и не полностью, объяснить появление гендерной дисфории, но пока что она нам неизвестна.

Гендер – это мощный культурный феномен, который пронизывает каждый аспект человеческой жизни, начиная с рождения и заканчивая могильной плитой. Мы уже обсуждали во второй и третьей главах, что нам присуще меняться благодаря опыту, и поэтому жизнь в мире, где культура пронизана гендерными принципами, неизбежно будет влиять на наши тело и мозг. Ни для кого не секрет, что и сейчас в обществах, претендующих на равноправие, женщины, интерсексуалы и транссексуалы регулярно подвергаются унижениям и лишены равных возможностей. За этим стоит давняя история отрицания равных возможностей для женщин, когда утверждалось, что у мужского и женского мозга существуют врожденные различия. Эти утверждения – не пережитки викторианской эпохи. Это продолжается и по сей день. Так что представление о мозге как “чистой доске”, на которую различия в поведении мужчин и женщин вписываются исключительно патриархальной культурой, – это удобный политический прием. Как убежденный феминист, я был бы очень рад, если бы это было так. Но это неправда.

Многие утверждения вроде того, что “мужчины с Марса, а женщины с Венеры”, и тому подобные – ничем не подтвержденная чушь. По большей части восприятие и личностные характеристики мужчин и женщин неотличимы друг от друга. Но, как мы уже говорили, некоторые биологические различия в мозге и поведении мужчин и женщин вполне реальны и значительны, а кое-какие из них – врожденные. О врожденных половых различиях в человеческом мозге предстоит еще многое узнать, и такие работы нужно широко обсуждать и проводить по самым высоким стандартам. Но тенденция ясна: по мере того как мы будем проводить исследования с более чувствительными приборами и на более мелком масштабе – на уровне клеток, биохимии и электрических сигналов, в мозге мужчин и женщин будут выявляться различия.

Важно, что эти различия, как в мозге, так и в поведении, являются популяционными. Даже значительные различия между полами, такие как склонность к физическому насилию или заболеваемость аутизмом, не позволяют делать прогнозы в отношении отдельных людей. Некоторые женщины склонны к насилию, и есть девочки-аутистки, хотя их меньше, чем мальчиков. Некоторые мужчины страдают рассеянным склерозом. Хотя наше поведение (как и других животных) построено на стереотипах и предрассудках, основанных на половой принадлежности людей (как показали эксперименты по предвзятости), мы должны работать над устранением таких предрассудков в отношении отдельных людей.

Я глубоко убежден вот в чем. Аргументы в пользу полового и гендерного равенства, включая интерсексуалов и людей всего спектра гендерной идентичности, должны быть моральными аргументами, а не биологическими, касается ли это человека или любого другого живого существа. Если завтра появятся окончательные доказательства определенных врожденных различий в функциях мозга женщин, интерсексуалов или транссексуалов, это не должно стать аргументом в пользу сохранения системы, которая отказывает им в равных возможностях. Моральные аргументы о равенстве возможностей для всех могут и должны учитывать теорию полового отбора и некоторые врожденные различия в мозге и поведении женщин, мужчин и интерсексуалов. Цель слишком значительна, чтобы прибегать к гипотезе мозга как чистой доски, гипотезы, в конечном счете не имеющей никаких подтверждений.

Глава

5

Кого вы любите?

В 1970-х, когда я учился в школе, у нас в ходу была присказка об одной нашей популярной однокласснице:

Вопрос: Почему Джейн бисексуальна?

Ответ: Потому что существует только два пола.

Конечно же, это намек на то, что Джейн весьма демократична в своих привязанностях и, если бы существовало, скажем, три пола, была бы трисексуальной[207]. Я привел эту старую шутку, чтобы подчеркнуть: когда мы говорим о сексуальной ориентации, о таких категориях, как гетеросексуалы, геи или бисексуалы, все это очень приблизительно. Если мужчина получил ранний сексуальный опыт с другим мужчиной, но с тех пор имел романтические и сексуальные отношения только с женщинами, как его назвать – гетеросексуалом или бисексуалом? А к какой категории он отнесет себя сам? В 1997 году актриса Энн Хеч, которая прежде встречалась с мужчинами, начала открыто встречаться с женщиной, комедийной актрисой Эллен Дедженерес. Через два года они расстались, и Хеч вышла замуж за мужчину. Как ее назвать – гетеросексуалкой или бисексуалкой? А кем считать женщину, которая имеет сексуальные контакты только с мужчинами, но смотрит лесбийское порно? Имеют ли эти категории вообще какое-то значение?

Как назвать мужчину-трансгендера, которому нравятся женщины? Натуралом, в соответствии с тем полом, к которому он себя причисляет, или геем, по его полу, полученному при рождении? Я бы назвал его гетеросексуалом, но другие могут с этим поспорить. Чтобы обойти эту проблему, некоторые исследователи используют термины “андрофильный человек” (влечет к мужчинам), “гинефильный” (влечет к женщинам) и “амбифильный” (привлекают и женщины, и мужчины) для обозначения объекта желаний без учета биологического пола или гендерной идентичности субъекта желания. Тем самым подчеркивается, что людей привлекают не “те, кто разделяет мою гендерную идентичность” и не “те, кто не разделяет мою гендерную идентичность” – их привлекают мужчины, или женщины, или и те и другие. Когда люди меняют свою гендерную идентичность, их все равно привлекает тот же пол, что и раньше.

Для большинства людей романтические и сексуальные интересы совпадают, но не для всех и не всегда. Например, некоторые мужчины в тюрьме занимаются сексом с другими мужчинами для снятия напряжения, при этом отрицая любую романтическую привязанность. И у многих из нас бывают сексуальные фантазии, которые нет ни намерения, ни даже желания осуществлять, какое бы воображаемое удовольствие они ни доставляли. Некоторые люди не испытывают ни романтического, ни сексуального влечения, либо только что-то одно. Резонно возникает вопрос, должна ли терминология, относящаяся к сексуальной ориентации, отражать фантазии, желания, открытое поведение или какую-либо их комбинацию. Ответы на эти вопросы неочевидны и стали предметом многочисленных споров.

На юге Папуа – Новой Гвинеи и на некоторых соседних островах традиционно считается, что существуют две важные телесные жидкости – грудное молоко и сперма. Живущие там люди утверждают, что как всем детям требуется грудное молоко для роста, так и мальчики не могут стать мужчинами, не получив сперму от взрослых мужчин. возрасте примерно десяти лет мальчиков забирают от матерей и помещают в отдельный дом для мальчиков на некотором расстоянии от деревни, где они живут от нескольких месяцев до нескольких лет. Во время этого насильственного разделения долг мужчин, в особенности дядьев по материнской линии, состоит в том, чтобы давать мальчикам свою сперму, помогая им пройти через период взросления. В некоторых группах это достигается путем орального секса со стороны мальчика, в других сперму втирают в тело мальчика, а в третьих с мальчиками занимаются сексом через задний проход. Такая сексуальная инициация обязательна, мальчик всегда должен получить сперму мужчины (иначе не сможет вырасти и повзрослеть).

После церемонии инициации, когда мальчик становится мужчиной, начинается переходный период, когда мальчик занимается сексом с обоими полами, но через несколько лет он женится на женщине и занимается сексом только с ней[208]. Этот пример показывает, каким образом глубоко укорененные в культуре идеи могут влиять на сексуальное поведение. У жителей деревень, где придерживаются этой сексуальной практики, нет слов или концепций для обозначения гомосексуалов, гетеросексуалов или бисексуалов. Описывая переход юношей от геев к бисексуалам и гетеросексуалам, мы прибегаем к конструкциям из другой культуры. Для них самих эта терминология лишена смысла, а значит, она не слишком полезна и нам.

В наши дни некоторых людей обижает негибкость традиционных категорий сексуальной ориентации – гетеросексуалы, геи и бисексуалы. Они предпочитают новые термины вроде “пансексуальность” (неограниченный выбор сексуальных партнеров, вне зависимости от их биологического пола, гендера или гендерной идентификации), “демисексуальность” (сексуальное влечение к людям, с которыми есть эмоциональная связь) или “гетерофлексибильность” (минимальная гомосексуальная активность при гетеросексуальной ориентации в целом) либо даже отказываются пользоваться одним словом при описании своей сексуальности и романтических чувств. Психолог Сари ван Андерс предложила заменить термины сексуальной ориентации теорией матрицы с идентификацией/ориентацией/статусом на одной оси и гендером / полом / числом партнеров на другой[209]. Это полезный подход, и следует поаплодировать ему за точность и полноту, но, с моей точки зрения, неудобный для бытовых разговоров. Так что я собираюсь использовать термины “гетеросексуал”, “гомосексуал” и “бисексуал”, понимая, что это не идеальный инструмент, который не покрывает всю широту и динамику человеческих отношений.

К настоящему времени в Соединенных Штатах и Европе было проведено несколько крупномасштабных анонимных опросов по поводу сексуальной ориентации, с использованием случайной выборки. Они показали, что приблизительно 3 % мужчин и 1 % женщин считают себя гомосексуалами, около 0,5 % мужчин и 1 % женщин – бисексуалами, а оставшиеся – гетеросексуалами. Хотя результаты этих опросов достаточно убедительны, стоит учитывать, что люди не всегда отвечают на вопросы честно, и потому в результатах могут быть ошибки. Кроме того, опросы в основном проводились в странах с более высоким уровнем доходов, где большинство населения составляют христиане, и результаты могут несколько отличаться в других популяциях[210].

Спросите гетеросексуального мужчину: “Когда вы решили стать гетеросексуалом?” Он наверняка ответит, что не принимал такого решения, это было глубокое побуждение, ставшее очевидным в подростковом возрасте или раньше. Геи и бисексуалы дадут тот же ответ: в одном исследовании в США лишь около 4 % геев и бисексуальных мужчин ответили, что выбрали сексуальную ориентацию, а остальные считают, что “родились такими”[211]. В 2019 году кандидат в президенты Пит Буттиджич сказал даже больше: “Если тот факт, что я гей, можно назвать «выбором», то этот выбор был сделан не мной. Все должны понять: если вам трудно принять меня таким, какой я есть, эта проблема касается не меня. Вы пытаетесь спорить с моим Творцом”[212].

Неудивительно, что научный вопрос: “Можно ли поменять сексуальную ориентацию?” – стал политическим. Многие правые политики считают гомосексуальность вредоносным и аморальным выбором, сделанным по собственной воле, а потому, по их мнению, не следует защищать гражданские права гомосексуалов. Многие левые политики, наоборот, защищают права геев и бисексуалов по той причине, что сексуальная ориентация – врожденная и неизменяемая черта, а значит, геи имеют гражданские права. В деле Обергефелл против Ходжеса Верховный суд США принял судьбоносное решение, установив конституционное право на однополый брак. В решении было написано: “Психиатры и другие специалисты признали, что такая сексуальная ориентация нормальна для человека и не может измениться”. Суд объявил, что, поскольку сексуальная ориентация неизменна, геи могут заключать однополые браки. “Неизменяемая природа сексуальной ориентации диктует, что однополый брак – единственный путь для постоянных отношений”[213].

Хотя ответы мужчин предполагают, что они приобретают такую сексуальную ориентацию очень рано и она остается постоянной на протяжении всей жизни, у женщин ситуация не так ясна. Многие лесбиянки также говорят, что они постоянно и исключительно интересуются только женщинами, и этот интерес возник в раннем возрасте, однако существенная доля лесбиянок имеет более гибкий опыт сексуальных и романтических отношений (как у Энн Хеч с Эллен Дедженерес). Когда психолог Лайза Даймонд в течение десяти лет брала интервью у 79 лесбиянок и бисексуалок, она обнаружила, что около двух третей женщин изменили заявленную сексуальную ориентацию, а около одной трети изменили ориентацию дважды и трижды. Важно, что, вопреки широко распространенным в обществе представлениям, бисексуальность редко бывает переходной стадией на пути от гетеро– к гомосексуальности. Даймонд обнаружила, что во многих случаях женщины, которые раньше испытывали влечение только к мужчинам, вдруг влюблялись к женщин, и наоборот[214]. Во многих случаях нетипичное влечение относилось к определенному человеку. Например, лесбиянка, которую привлекал определенный мужчина, не испытывала интереса к мужчинам в целом. Даймонд назвала эту гибкость влечения “женской сексуальной пластичностью”[215].

Сексуальная пластичность усложняет положение с правами геев и лесбиянок. Она определенно ставит под вопрос неизменность сексуальной ориентации, которая послужила основой для решения по делу Обергефелла в защиту однополых браков. Однако я, вслед за Лайзой Даймонд и юристом Клиффордом Роски, считаю что неизменность не должна ставиться во главу угла в спорах о гражданских правах геев и лесбиянок. Люди с неизменной сексуальной ориентацией, будь то геи, гетеросексуалы или бисексуалы, не должны находиться в привилегированном положении в отношении гражданских прав по сравнению с теми, у кого сексуальная ориентация пластична. Фундаментальный моральный аргумент в пользу гражданских прав геев и лесбиянок – это свобода личности, а не неизменность сексуальной ориентации. Для сравнения, в США уже есть законы, защищающие от религиозной дискриминации, хотя приверженность определенной религии трудно назвать неизменной чертой и мы защищаем права людей, которые меняют религию. Сексуальная ориентация иногда меняется, и чаще у женщин, чем у мужчин, но это не повод, чтобы отказывать в гражданских правах сексуальным меньшинствам.

Существует глубоко укорененная идея, что тело не лжет. Вы можете сохранять невозмутимый вид в стрессовой ситуации, но вас выдадут потные подмышки и колотящееся сердце. Такое же представление существует и относительно мужской эрекции. Я, как исключительный гетеросексуал, могу решительно заявлять, то не возбуждаюсь, глядя по телевизору на женщин, играющих на Олимпийских играх в пляжный волейбол, но, когда жена показывает на мою ширинку и говорит: “Попался!”, я стыдливо соглашаюсь.

В лаборатории это неловкое обстоятельство можно изучить с большей смелостью. Эрекцию цисгендерных мужчин измеряют с помощью плетизмографии полового члена – это замысловатый термин для широкой резиновой ленты с тензометрическим датчиком внутри. По мере того как пенис становится эрегированным и увеличивается в обхвате, тензодатчик активируется, и на регистрирующее устройство посылается сигнал. Этой штуковиной оснащаются добровольцы, после чего их просят посмотреть видео и одновременно с помощью компьютерной мыши сообщить о степени своего сексуального возбуждения. В качестве эротических стимулов используют различные порнофильмы. А в контрольной группе – видеоматериалы о природе или спорте. Можно предположить, что идеальный порнофильм для гетеросексуальных мужчин будет включать гетеросексуальные пары. Проблема заключается в том, что по определению в таком видео будет показана сексуальная активность как и у женщины, так и у мужчины. Эксперименты показали, что, как у геев, так и у гетеросексуальных мужчин, возникнет эрекция в ответ на гетеросексуальное порно. Напротив, большинство гетеросексуальных мужчин не сообщают о своем возбуждении и у них не возникает эрекция при просмотре гей-порно. Точно так же большинство геев не сообщают о возбуждении и у них не возникает эрекция при просмотре видео с сексом между двумя женщинами. Совсем недавно было показано, что по крайней мере некоторые бисексуальные мужчины реагируют как на видеоролики о сексе между мужчинами, так и на видеоролики о сексе между женщинами как эрекцией, так и самоотчетом о возбуждении[216]. В целом, если мужчины говорят, что их что-то возбуждает в сексуальном плане, у них возникает эрекция, а если они говорят, что не возбуждает, эрекция не возникает[217].

У цисгендерных женщин иная ситуация. Есть несколько способов измерить степень возбуждения в женских половых органах. Один, наиболее широко применяемый, называется вагинальная фотоплетизмография. При этом используется зонд размером с тампон, содержащий источник света и фотоэлемент, который измеряет длину волны отраженного от стенки влагалища света. Идея в том, что женское половое возбуждение включает производство и секрецию натуральной вагинальной смазки, получаемой из плазмы крови. Когда женщины возбуждаются, увеличенный приток крови к стенке влагалища изменяет ее цвет, это прелюдия для производства вагинальной смазки, и ее можно обнаружить с помощью зонда. Женское сексуальное возбуждение также сопровождается увеличением притока крови к наружным половым органам, и его можно измерить с помощью техники, называемой вульварной лазерной спектрографией, или с помощью другого метода – вульварной тепловизионной визуализации.

В некотором смысле реакция женщин похожа на мужскую: стимулы, которые, по сообщениям женщин, вызывают у них возбуждение, также вызывают вагинальную реакцию. Разница заключается в том, что большинство женщин имеют вагинальные реакции по крайней мере на некоторые секс-видео, которые они отмечают как не вызывающие возбуждения. Большинство гетеросексуальных женщин имеют вагинальные реакции на видеоматериалы с сексом мужчин с мужчинами, женщин с женщинами и мужчин с женщинами, даже если при этом сообщают о возбуждении только в ответ на некоторые из этих стимулов. В одном из исследований большинство женщин даже показали вагинальные реакции на видео с сексом двух бонобо (карликовых шимпанзе), хотя почти все сообщили, что видео их не возбудило.

В целом генитальные реакции женщин и их ответы о возбуждении менее согласованны по сравнению с мужчинами. Однако есть две интересные детали. Во-первых, ответы и реакции лесбиянок и бисексуальных женщины более согласованны, чем у гетеросексуалок. Другими словами, те лесбиянки и бисексуалки, которые не сообщают о возбуждении при просмотре видеороликов с сексом мужчин или с гетеросексуальным сексом, реже реагируют на них вагинально[218]. Во-вторых, для всех женщин показатели кровотока в вульве больше совпадают с самоотчетом о возбуждении, чем с вагинальным кровотоком, при этом кровоток в вульве в ответ на стимулы, о которых сообщается как о невозбуждающих, меньше[219].

Почему у большинства женщин кровоток стенок влагалища реагирует на раздражители, о которых они сообщают как о невозбуждающих? Возможно, потому, что самоотчеты женщин ненадежны и на самом деле они ментально возбуждены этими порнографическими видео, хотя и отрицают это[220]. Мне такое объяснение кажется маловероятным. Имейте в виду, что участниками экспериментов были добровольцы, которые знали, что будут смотреть порно и при этом во влагалище им вставят зонд. Участники были уже настроены на позитивную реакцию на стимулы. Вряд ли они стали бы отрицать воздействие стимулов, которые им показались возбуждающими. Более вероятно, что, поскольку кровоток стенки влагалища производит смазку, это адаптивный ответ на “локальные” воздействия, при которых проникновение во влагалище происходит быстро или без согласия (что, возможно, было несколько более распространено в истории эволюции человека, чем сейчас). Исследователь Мередит Чайверс предположила, что рефлекторная вагинальная смазка, вызванная широким спектром сексуальных стимулов, снизит вероятность боли, травмы или инфекции[221]. Это объяснение увязывается с тем, что вагинальные реакции в меньшей степени согласуются с сообщениями о возбуждении, чем вульварные реакции, поскольку приток крови к вульве вряд ли обладает таким же защитным действием.

Заманчиво провести связь между женской сексуальной пластичностью и диссонирующими вагинальными реакциями женщин. Оба феномена свидетельствуют о том, что в среднем женщины более открыты к сексуальному опыту, противоречащему заявленной сексуальной ориентации, чем мужчины. Но это может быть и совпадением. Снижение соответствия между когнитивными и вагинальными реакциями у женщин, особенно гетеросексуальных, и повышенная пластичность женской сексуальной ориентации по сравнению с мужской могут быть обусловлены одной и той же нейрофизиологической особенностью, адаптивной или нет, однако в настоящее время нет никаких свидетельств ни в пользу, ни против этой гипотезы.

Может ли сексуальная ориентация определяться ранним социальным опытом, еще до возникновения сексуальных переживаний?[222] Дети, воспитанные матерями-одиночками, не больше и не меньше склонны стать гетеросексуалами, чем воспитанные гетеросексуальными парами. Аналогично воспитание лесбийской парой не увеличивает и не уменьшает вероятность выбора гетеросексуальности[223]. Примечательно, что по результатам широкого метаанализа научной литературы, проведенного Американской психологической ассоциацией, не было найдено четких доказательств того, что какая-либо практика воспитания детей – от религии до дисциплины и образования – оказывает влияние на их сексуальную ориентацию в будущем[224]. Таким образом, сексуальная ориентация похожа на большинство личностных черт: воспитание (отраженное в статистике общей среды) оказывает некоторое влияние на поведение в раннем возрасте, однако к взрослому возрасту оно практически сходит на нет. Если вы воспитываетесь в семье или обществе, которые клеймят гомосексуалов, вы можете быть менее склонны к тому, чтобы стать гомо– или бисексуалом, но это не значит, что вы никогда не ощутите влечения к своему полу.

Некоторые исследователи утверждают, что как мужская, так и женская гомосексуальность может быть результатом эмоционального или сексуального насилия в детстве. Изучив литературу на эту тему, я пришел к выводу, что докзательства тому весьма скудны. Во-первых, и сами факты вызывают сомнения. В некоторых исследованиях обнаружилась положительная корреляция между эмоциональными или сексуальными посягательствами и влечением к своему полу в дальнейшем. Но в других не смогли найти никакой статистической связи или обнаружили корреляцию у женщин, но не у мужчин или связь с сексуальным насилием, но не с эмоциональным[225]. Если такая связь и существует, она все равно статистически слаба. Например, одно исследование показало, что сексуальные посягательства в прошлом увеличили влечение к своему полу у взрослых всего на 1,4 %. Во-вторых, даже если предположить, что существует небольшая статистически значимая связь между жестоким обращением в детстве и гомосексуальностью взрослых, это не означает, что первое породило второе. Не исключено, что эта разница – результат не более частых посягательств, а скорее большей готовности вспоминать об этом среди геев и лесбиянок. По моему мнению, наиболее вероятное объяснение этой небольшой корреляции заключается в том, что зарождающаяся гомосексуальность, выражающаяся в менее гендерно-типичном поведении в детстве, слегка увеличивает вероятность насилия над детьми.

Как известно, Зигмунд Фрейд считал, что мужская гомосексуальность вызывается отдаленностью от отца и близостью с матерью (о женской гомосексуальности он особенно не распространялся). Вывод Фрейда можно раскритиковать, указав, что его пациенты не были репрезентативной выборкой геев; они, скорее, были выборкой геев, достаточно обеспокоенных, чтобы обратиться к психотерапевту. Впрочем, по данным более обширных опросов, геи действительно чаще сообщают о более крепких связях в детстве с матерями и слабых – с отцами, чем гетеросексуалы[226]. Но, так же как и в случае с предполагаемой корреляцией с сексуальным насилием в детстве, дьявол кроется в деталях. Вероятно, воспитание не оказывает сильного влияния на сексуальную ориентацию ребенка. Скорее, изменчивость в мозговых цепочках, которые отвечают за гендерно-типичное поведение, впервые проявляющееся у маленьких детей, влияет на то, как родители и другие взрослые относятся к этим детям. Давайте рассмотрим, как это может произойти.

Если вы мужчина и у вас есть брат-гей, вы станете геем с вероятностью около 22 % (по сравнению с 3 % среди населения в целом). Если же вы женщина и у вас есть сестра-лесбиянка, вы станете лесбиянкой с вероятностью около 16 % (по сравнению с 1 % среди населения в целом)[227]. Однако для братьев и сестер противоположного пола таких статистических связей не просматривается. Если у женщины есть брат-гей, это не значит, что ее с большей вероятностью будут притягивать женщины. Аналогично, если у мужчины есть сестра-лесбиянка, это не увеличивает для него вероятность заинтересоваться мужчинами. Не существует семейной предрасположенности к сексу со своим или противоположным полом, общей для братьев и сестер. Значимая характеристика здесь не “влечение к своему полу” или “влечение к противоположному полу”, а скорее “влечение к женщинам” или “влечение к мужчинам”.

Статистика показывает, что та или иная сексуальная ориентация может быть присуща определенной семье, но не объясняет почему. Например, два брата имеют в среднем около 50 % общих генов, но обычно и воспитываются схожим образом. Если Фрейд был прав и мальчики становятся геями из-за близости с матерью, то этот эффект можно было бы обнаружить и у братьев, воспитывающихся вместе. Как мы уже говорили, один из способов отделить генетику от воспитания – это анализ однополых близнецов. Если бы сексуальная ориентация не имела наследственного компонента, следовало бы ожидать, что процент пар близнецов, где оба гомосексуальны, будет примерно одинаковым для однояйцевых и разнояйцевых близнецов. И наоборот, если бы сексуальная ориентация полностью определялась генами, то у каждого гомосексуального однояйцевого близнеца был бы гомосексуальный брат (или сестра). Наиболее точная на сегодняшний день оценка, полученная на 3826 случайно выбранных близнецовых парах из Швеции позволяет заключить, что около 20 % изменчивости в сексуальной ориентации у женщин определяются генами; у мужчин – около 40 %[228]. Некоторые более ранние исследования показывали более высокую оценку наследуемости как для мужской, так и для женской сексуальной ориентации – около 50 % для обоих случаев, но в этих исследованиях участвовали добровольцы, набранные через рекламу в прессе для геев и лесбиянок и на гей-парадах, а не случайно выбранные близнецы, и вполне вероятно, что этот подход повлиял на результаты исследования.

Получается, что генетическая изменчивость – один из факторов, определяющих сексуальную ориентацию, но далеко не единственный, и на мужчин он влияет сильнее, чем на женщин. Как всегда, важно напомнить, что оценки наследуемости характеризуют популяцию, а не отдельных лиц. Возможно, некоторые женщины и мужчины несут такие варианты генов, которые полностью определяют их сексуальную ориентацию, а у других гены не вносят в нее никакого вклада. Как и в случае со всеми остальными поведенческими характеристиками, не существует единственного гена, который определял бы сексуальную ориентацию человека. Скорее, каждый из множества различных генов вносит небольшой вклад, и пока что у нас нет списка этих генов[229]. Отсутствие единственного гена сексуальной ориентации – не аргумент против наследственного вклада в эту черту. Напомним, что рост – высоконаследуемый признак, но определяется небольшими вариациями сотен генов.

Если воспитание мало влияет или вообще не влияет на сексуальную ориентацию, а гены вносят лишь частичный вклад, тогда почему одни люди натуралы, а другие би– или гомосексуальны? Чем это объяснить? Для мужчин-цисгендеров одним из факторов, похоже, является порядок рождения. Это означает, что, если вы мужчина, наличие старшего брата увеличивает ваши шансы увлечься мужчинами во взрослом возрасте. Этот эффект, пусть и небольшой, был обнаружен во многих культурах и географических зонах. Старшие сестры, младшие сестры или младшие братья никак на него не влияют. И дело не в воспитании, поскольку наличие биологического старшего брата увеличивает вероятность однополых связей у мужчин, даже если этот брат воспитывался в другом месте. Аналогичным образом старший приемный брат не оказывает такого влияния[230].

Еще мужчины, у которых есть старшие братья, имеют более низкий, чем можно было бы ожидать, вес при рождении, и это позволяет предположить, что влияние порядка рождения братьев может начинаться еще в утробе. Одно из потенциальных биологических объяснений тому, как порядок рождения братьев влияет на сексуальную ориентацию и вес при рождении, заключается в том, что организм матери накапливает прогрессирующий иммунный ответ, направленный против чужеродных мужских белков (предположительно, тех, которые кодируются Y-хромосомой). С этой точки зрения мужские белки (или, возможно, целые клетки) попадают в кровообращение матери, признаются чужеродными и запускают производство материнских антител. Во время следующей беременности с мужским плодом эти антитела проходят через плаценту и влияют на развитие тела и мозга плода. Одно увлекательное свежее исследование показало, что у матерей геев, особенно когда у детей есть старшие братья, уровень антител к белку нейролигину NLGN4Y был значительно выше, чем у контрольных образцов женщин, включавших матерей гетеросексуальных сыновей[231]. Этот удивительный результат еще требует воспроизведения.

Другое многообещающее объяснение связано с воздействием гормонов в утробе и на ранних стадиях постнатального периода. С этой точки зрения, когда эмбрионы и младенцы женского пола подвергаются воздействию более высокого уровня тестостерона, их мозг частично маскулинизируется, и это увеличивает вероятность того,что в более позднем возрасте их станут сексуально привлекать женщины. Аналогичным образом мозг эмбрионов и младенцев мужского пола при низком уровне тестостерона частично феминизируется, и растет вероятность, что в более позднем возрасте их будут привлекать мужчины. Свидетельство в поддержку этой гипотезы – некоторые синдромы, влияющие на работу стероидных гормонов. Мы уже говорили о том, что у женщин с врожденной гиперплазией надпочечников повышается уровень тестостерона во время внутриутробного развития. Даже при лечении таких девочек блокирующими тестостерон препаратами начиная с самого рождения, их мозг, по всей видимости, частично маскулинизируется. Каждая пятая женщина с врожденной гиперплазией надпочечников сообщает о постоянном сексуальном влечении к женщинам (по сравнению с 1,5 % в популяции)[232].

Этот вывод совпадает с результатами некоторых экспериментов на лабораторных животных: когда морские свинки, крысы или овцы получают препараты, усиливающие утробное действие тестостерона, взрослые самки демонстрируют типично мужское сексуальное поведение. То есть забираются на самок, а не принимают специальную позу, называемую лордозом[233], которая побуждает самцов с ними спариваться. Аналогичным образом препараты, ослабляющие внутриутробное действие тестостерона, уменьшают у взрослых самцов крыс и овец типично мужское сексуальное поведение. Следует сделать оговорку: мы не всегда точно понимаем значение того или иного поведения. Когда самка забирается на другую самку, означает ли это сексуальный интерес к этой самке, агрессию или и то и другое? Точно так же, когда самец крысы принимает позу лордоза, признак ли это сексуального интереса к самцам, покорности или и то и другое? Или, возможно, люди вообще не способны правильно истолковать такое поведение.

Можем ли мы использовать различия в структуре мозга гетеросексуальных мужчин и женщин для проверки гипотезы о том, что мозг геев, возможно, частично женский, а мозг лесбиянок – частично мужской? Интересующие нас части мозга – это часть гипоталамуса под названием “третье интерстициальное ядро”, которое больше у гетеросексуальных мужчин, и пучок волокон, соединяющий одну сторону мозга с другой, передняя комиссура. Она, наоборот, больше у гетеросексуальных женщин. Существуют широко известные публикации, свидетельствующие, что размеры передней комиссуры и третьего интерстициального ядра переднего гипоталамуса у геев в большей степени похожи на женские[234], но эти результаты пока еще не удалось воспроизвести[235]. Мозг гетеросексуальных и гомосексуальных людей может, несмотря на это, быть устроен по-разному, но, как мы уже говорили в главе о различиях между полами, вряд ли это будет проявляться в размерах отдельных областей мозга, которые можно изучить с помощью сканирования или после аутопсии. В качестве гипотетического примера, если бы мы сравнили лесбиянок с гетеросексуальными женщинами, могло бы оказаться, что лесбиянки имеют более низкую экспрессию гена, кодирующего чувствительные к электрическому напряжению калиевые каналы в некоторых нейронах. В результате у них возникало бы сексуальное влечение к женщинам, потому что нейроны были бы более электрически возбудимыми, но форма или объем соответствующей области мозга не изменились бы[236].

С самого раннего детства девочки и мальчики (в среднем) ведут себя по-разному. Как мы уже говорили, игры мальчиков часто грубее, они предпочитают взаимодействовать с неодушевленными объектами, в то время как девочки играют менее агрессивно и выбирают в качестве игрушек кукол и животных[237]. Если проследить гендерно-типичное поведение группы девочек и мальчиков вплоть до взрослой жизни, мы получим удивительный результат. У мальчиков, демонстрировавших в раннем возрасте типично женское поведение, во взрослом возрасте гораздо чаще возникает сексуальный интерес к мужчинам (75 % по сравнению с 3,5 % от общей численности населения), а девочки, демонстрировавшие типично мужское поведение, гораздо чаще выказывали впоследствии сексуальный интерес к женщинам (24 % по сравнению с 1,5 % в популяции)[238]. Однако результат не универсален: не у всех девочек-сорванцов развивается сексуальное влечение к женщинам и не у всех женственных мальчиков развивается сексуальное влечение к мужчинам. Конечно, во взрослом возрасте отнюдь не все лесбиянки выглядят мужеподобными, и не все геи женоподобны. И все-таки это поразительные результаты. Можно предложить такое объяснение: сексуальная ориентация – это лишь один аспект изменчивости функций мозга, которая определяет разные модели поведения, более или менее гендерно-типичные. Например, гендерно-нетипичные девочки чаще предпочитают грубые игры и драки, реже включаются в социальные игры, и во взрослом возрасте их чаще привлекают женщины. Наиболее вероятное объяснение заключается в том, что это происходит из-за комбинации многих переменных. Социальный опыт, гены, особенности эмбрионального развития, включая, например, гормональный фон и иммунные события, еще какие-то биологические факторы пока непонятным для нас образом влияют на нервные цепочки, определяя гендерно-типичное поведение. Сексуальная ориентация – только одна из составляющих этого поведения.

За пределами гендерной идентификации и сексуальной ориентации лежит еще более сложный вопрос: почему нас привлекает именно этот человек, а не другой. Из обширных данных сайтов знакомств ясно одно: мужчина вы или женщина, транс или гендерквир, гей или натурал – заявленные требования к партнеру редко оказываются так уж важны при встрече во плоти. Гетеросексуальная женщина может заявлять, что ищет высокого ценителя оперы, но затем будет счастлива с мужчиной среднего роста, который ненавидит классическую музыку и предпочитает ходить на концерты металлистов. Гей, ждущий встречи с рыжим экстравертом, вдруг влюбится в застенчивого блондина. Определенные черты могут, конечно, все испортить (например, в наши дни многие не способны переступить через свои политические убеждения), но в целом мы плохо способны предсказать, кто нам понравится.

Парфюмерная промышленность хочет внушить вам, что привлекательность зависит от человеческих феромонов, и с радостью продаст вам дорогостоящее снадобье, которое призвано наполнить вашего избранника вожделением. Слово “феромон” появилось в 1959 году и означает сигнальные молекулы, характерные для определенного вида (или только для самок определенного вида), которые запускают стереотипное поведение у целевой группы (например, у готовых к размножению самцов)[239]. Первый открытый феромон привлекал самцов, его выделяли самки тутового шелкопряда (Bombyx mori), и он был назван “бомбикол”. Крохотное количество этого химического вещества привлекает самцов тутового шелкопряда за многие километры. Важно, что капля бомбикола на ветке (в концентрации, аналогичной той, которую выделяют готовые к спариванию самки шелкопряда), по-прежнему будет привлекать самцов, даже если поблизости нет ни одной самки, но не окажет никакого влияния на другие виды насекомых[240]. По определению феромон выделяет каждый представитель вида, и вещество действует на каждого представителя целевой группы того же вида. Феромоны важны не только для сексуального поведения; они также сигнализируют о социальном ранге, отмечают границы индивидуальной или групповой территории, привлекают внимание к опасности или пище[241]. Феромоны – не индивидуальные запахи, они есть у каждого члена группы, и каждый член другой группы отзывается на них[242].

Феромоны используются многими животными, от насекомых до рыб и млекопитающих. Одни свободно распространяются в возухе или воде на большие расстояния, а другие настолько липкие, что их фактически необходимо втирать в реципиента[243]. И хотя первый феромон, бомбикол, оказался определенным химическим веществом, сейчас мы знаем, что феромоны могут состоять из несколько разных соединений. Некоторые феромоны, например в моче у самцов домовых мышей (Mus musculus domesticus), могут вызывать как немедленное стереотипное поведение, например агрессивность у самцов и сексуальное влечение у самок, так и более медленные реакции: например, они ускоряют наступление половой зрелости у молодых самок домовых мышей[244].

Феромоны используют многие наши родичи-млекопитающие, в частности козы, мыши и кролики, так что нет очевидной причины, почему бы и людям не присоединиться к этой вечеринке. У нас в носу есть отличные, чувствительные детекторы запахов, а ведь именно через них и воспринимаются феромоны. К тому же мы выделяем множество пахучих молекул разной химической природы, часто – с помощью метаболизма бактерий, живущих на коже. Мужчины и женщины выделяют разные запахи, и, как может подтвердить каждый, кто учился в средней школе, запахи эти меняются с наступлением полового созревания.

Многообещающее свидетельство наличия феромонов у людей было опубликовано в 1971 году. Это было широко разошедшееся исследование синхронизации менструальных циклов у женщин, живущих в общежитии колледжа Уэллсли[245]. Гипотеза авторов заключалась в том, что живущие вместе женщины подают друг другу сигналы для синхронизации циклов с помощью феромонов (хотя не очень понятно, почему это хорошая идея). Последующий эксперимент 1998 года показал, что запах пота из подмышек женщин, находящихся в фертильной фазе цикла, не распознавался участницами эксперимента, но ускорял у них наступление овуляции при нанесении на верхнюю губу. Эффект был связан с увеличением концентрации лютеинизирующего гормона в преовулярной фазе и вроде бы приводил к тому, что менструальные циклы синхронизировались[246]. К сожалению, до сих пор не определены химические вещества, содержащиеся в поте из подмышек фертильных женщин, и, что еще важнее, феномен синхронизации циклов не смогли воспроизвести в нескольких последующих исследованиях[247]. Идея о феромональной синхронизации менструальных циклов до сих пор часто упоминается в прессе, но биологи считают ее недоказанной.

Еще одна группа исследований человеческих феромонов была вдохновлена разведением свиней. В слюне хряков содержится гормон андростенон, и, когда его запах улавливают течные самки, они рефлексивно становятся в позу спаривания. Компания DuPont продает это вещество под маркой Boarmate фермерам, которые могут понять с его помощью, когда свиноматки готовы к размножению. В какой-то момент выяснилось, что андростерон и некоторые родственные соединения – андростендион у мужчин и эстратетраенол у женщин – присутствуют в человеческих подмышках. После этого несколько научных групп провели серию маленьких и плохо контролируемых экспериментов для оценки этих веществ в качестве потенциальных феромонов человека. В одном эксперименте этими веществами опрыскивали стулья в приемной и наблюдали, какие из них выберут мужчины и женщины. Проблема в том, что у нас нет твердых оснований рассматривать именно эти вещества, а не сотни других, присутствующих в человеческих подмышках, на роль кандидатов. Несмотря на многочисленные эксперименты, убедительных доказательств, что соединения адростенонового ряда могут быть феромонами человека, так и не было получено.

Намек на возможность открытия феромонов человека содержится в недавнем исследовании Джейн Херст из Ливерпульского университета, которая изучала мышей. Моча их самцов сексуально привлекает самок, а один из содержащихся в ней белков получил название дарсин – в честь мистера Дарси, неотразимого сердцееда из романа Джейн Остин “Гордость и предубеждение”. Назван он так потому, что даже в изолированном виде оказывает на самок в точности такой же эффект, как моча самцов, и значит, его можно считать мышиным феромоном. Против такой интерпретации можно возразить: самки мышей, участвовавшие в исследовании, могли реагировать на дарсин не инстинктивно, а благодаря научению, начав ассоциировать его с привлекательными самцами. Чтобы отмести эти возражения, Херст и ее коллеги выращивали самок в своего рода “институте благородных девиц” для мышей, куда не допускались самцы. И даже у невинных, не знавших самцов мышей, достигших половой зрелости, возникал сексуальный интерес как в ответ на чистый дарсин, так и на мочу самцов[248].

Какой бы привлекательной ни казалась кому-то такая идея, мы едва ли сможем повторить эксперимент на людях. Чтобы отделить обучение от стереотипного поведения в рамках нашего собственного вида, удобнее наблюдать за инстинктивным поведением новорожденных, которые пока мало чему успели обучиться. Когда матери кормят грудью, их соски разбухают и, помимо молока, выделяют крохотное количество жидкости из окружающих сосок бугорков, так называемых желез Монтгомери. Если эту жидкость втереть в верхнюю губу трехдневного младенца, он наморщит губы и высунет язык в поисках соска (рис. 12). Важно, что ареолярная жидкость одной кормящей матери вызывает ту же реакцию и у чужих детей[249]. Подобно эффекту настоящих феромонов, воздействие не зависит от того, научился ли конкретный малыш ассоциировать кормление с индивидуальным запахом матери.

Чтобы доказать наличие феромонов в выделениях из ареол кормящей матери, нужно выделить химическое вещество или группу веществ и продемонстрировать их воздействие на младенцев в естественных концентрациях. А потом, в идеале, показать, что удаление этих веществ из ареолярной жидкости приводит к исчезновению рефлекторной готовности к кормлению.

Одно можно сказать точно: вопреки всем усилиям парфюмерной промышленности и многочисленных журналов, человеческие феромоны пока что не найдены. Лучший кандидат на эту роль – упомянутая жидкость из лактирующих сосков, вызывающая у новорожденных рефлекс готовности к кормлению. Не очень-то сексуально. Значит ли это, что, в отличие от шелкопрядов или коз, у нас нет феромонов, определяющих сексуальное поведение? Некоторые ученые полагают, что дело обстоит именно так, поскольку вомероназальный орган, которым улавливают феромоны другие млекопитающие, у людей и человекообразных обезьян рудиментарен и не связан с мозгом. Но мне это кажется слабым аргументом. Мы знаем, что кролики и мыши могут уловить некоторые феромоны с помощью основной обонятельной системы, такой же как и у нас, и у прочих млекопитающих, а не через вомероназальный орган[250]. Подробнее об этом мы поговорим в шестой главе.

Тристрам Уайат, специалист по феромонам из Оксфорда, заметил, что, если мы хотим изучить человеческие половые феромоны, было бы полезно сравнить молекулы запахов, которые выделяют мужчины и женщины до и после наступления полового созревания, причем сосредоточиться только на тех, которые выделяются после него[251]. Более того, он предполагает, что мы ищем феромоны не там. Уайат напоминает о той особенности, которой мы коснулись в первой главе, – что у людей с вариацией гена ABCC11, отвечающего за сухость ушной серы, в основном выходцев из северо-восточной Азии, уменьшена секреция апокриновых потовых желез, а следовательно, у них почти не пахнет из подмышек, но они все равно привлекают партнеров. Значит, половые феромоны могут выделяться не из апокриновых, а из сальных желез, которые имеются по всему телу, но особенно распространены на черепе, лице, груди и в паху. Возможно, подмышки – не лучшее место для поиска человеческих половых феромонов, и смелые исследователи должны поискать в более нескромных местах человеческого тела.

Только потому, что до сих пор нет свидетельств существования человеческих феромонов, нельзя утверждать, что индивидуальный запах не играет роли в сексуальной притягательности. Недавно была высказана гипотеза, что на сексуальную привлекательность влияет класс молекул, названный “главный комплекс гистосовместимости” (MHC – major histocompatibility complex), также у нашего вида известный как лейкоцитарные антигены человека (HLA – human leucocyte antigens). Регион MHC находится на шестой хромосоме человека и кодирует группу белков, играющих важную роль в иммунитете: они связывают фрагменты чужеродных белков и “выставляют” их на поверхность клетки для опознания важнейшими иммунными клетками – T-лимфоцитами. Эта часть генома особенно изменчива у разных людей. Она содержит тысячи вариантов генов и еще больше их вероятных комбинаций. Ведь у человека две шестых хромосомы, и для каждого белка, закодированного в MHC, у вас будет либо две идентичных копии, либо две разных, в зависимости от того, что вы унаследовали от родителей.

Гипотеза, согласно которой мы склонны выбирать партнеров с молекулами MHC, непохожими на наши, и определяем эти молекулы с помощью обоняния, подтверждена для многих других животных (рыб, птиц, мышей). Вероятная причина такого выбора заключается в том, что дети, рожденные от родителей с разными вариантами MHC, получают своего рода гибридную иммунную систему. Они будут лучше сопротивляться инфекциям, так как большее разнообразие MHC улучшает иммунный ответ на больший спектр патогенов.

Чтобы этот план сработал, люди должны отличать молекулы MHC по запаху. Для проверки этой гипотезы Эйвери Гилберт и его коллеги провели один из самых забавных экспериментов в человеческой психофизике. Путем генной инженерии они получили линию мышей, которые отличались только генами MHC, и спросили людей, могут ли они различить их по запаху[252]. Вот как сам Гилберт описывает свое исследование:

Я давал человеку с завязанными глазами понюхать мышь, находящуюся в контейнере с дырками по бокам. Иногда хвост мыши попадал кому-нибудь в нос, и некоторых людей это раздражало больше, чем других. Люди также нюхали тестовые пробирки с мышиной мочой и высушенный кал. Для каждого запаха был получен четкий результат: даже неподготовленные люди способны отличить мышей, основываясь только на их запахе[253].

Последующие исследования показали, что мыши тоже могут различать человеческие MHC. В 1995 году эти и другие результаты натолкнули Клауса Ведекинда и его коллег на мысль провести исследование, получившее известность как “эксперимент с грязной футболкой”. Студентов мужского пола просили носить одну и ту же футболку две ночи подряд, а на следующий день девушки оценивали запах шести разных футболок. Они находили более привлекательными запахи мужчин, которые отличались от них типом MHC[254].

Эксперимент с грязной футболкой несколько раз воспроизводили и дополняли. В одних экспериментах было показано, что мужчины также предпочитают женские запахи с вариантами MHC, отличающимися от собственного[255], в то время как в других такую разницу в предпочтениях обнаружить не удалось[256]. В этом уголке науки идут непрекращающиеся споры по поводу воспроизводимости результатов эксперимента. В ход идут соображения о влиянии бритых или небритых подмышек, а свежих футболок – с охлажденными. Насколько мне известно, все эти эксперименты проводили с цисгендерными мужчинами и женщинами, так что неясно, какой результат получится с гомосексуальными, бисексуальными и транссексуальными людьми.

Давайте представим на мгновение, что результаты эксперимента с грязными футболками верны: гетеросексуальные мужчины и женщины предпочитают запах такого сексуального партнера противоположного пола, у которого вариант MHC отличается от их собственного. Это все равно не означает, что они заведут общих детей. Чтобы определить, так ли это, нужно сравнить последовательность ДНК супружеских пар и, проанализировав и отцовские, и материнские хромосомы, проверить, указывает ли наблюдаемая изменчивость MHC на случайный выбор партнера, или люди все-таки предпочитают выбирать пару с отличающимся вариантом MHC. Пока что лучшее и крупнейшее исследование такого типа на 239 парах голландского происхождения было получено в рамках проекта “Геном Нидерландов”. Результаты были очевидными: судя по распределению вариантов MHC, выбор пары происходил независимо от MHC и не делался ни в пользу похожих, ни в пользу отличающихся вариантов. Результаты были статистически неотличимы от тех, что получились бы при случайном выборе партнера[257]. Полезно понять, можно ли воспроизвести эти результаты в других популяциях.

Есть еще одна интересная гипотеза: люди действительно склонны выбирать пару с вариантами MHC, отличными от их собственных, но только в тех случаях, когда высока нагрузка патогенов. В кросс-культурных исследованиях обнаружилось, что люди в географических районах, насыщенных патогенными микроорганизмами, больше ценят физическую привлекательность партнера, чем те, кто живет в местах с меньшим бременем инфекций[258]. Возможно, то же самое относится и к вариантам MHC. Нидерланды, с их умеренным климатом, хорошим здравоохранением и хорошо известной склонностью к чистоте, могут быть просто не лучшим местом, чтобы изучать выбор партнеров, основанный на различиях в MHC и соответствующих запахов.

Секс-обозреватель Дэн Сэвидж очень верно заметил, что “в сфере человеческой сексуальности, разногласия – это норма”. Помимо сексуальной ориентации и даже помимо выбора конкретного сексуального партнера (партнеров), существуют и совершенно другие уровни индивидуальных различий в сексуальном поведении. Мы плохо понимаем, почему людям нравится именно тот или иной секс – быстрый или медленный, жесткий или нежный, в одной позе или в другой. Сексуальные причуды и фантазии почти наверняка приобретенные и отчасти случайны. Нет никаких доказательств генетического вклада в фетишизм любителей стоп или кожаного белья, БДСМ или мочеиспускания во время полового акта. Существует, однако, генетический вклад в такие черты личности, как стремление к новизне, готовность к риску и склонность к навязчивым состояниям – и все они могут проявляться в области сексуального поведения, даже если не относятся к непосредственным предпочтениям в сексе.

Мы можем объяснить некоторые индивидуальные предпочтения тех или иных сексуальных действий с помощью генетической изменчивости тактильных ощущений. Тонкости иннервации половых органов и других эрогенных зон у людей различаются[259]. У некоторых гетеросексуальных женщин может быть больше нервных окончаний (или больше нервных окончаний определенного типа) во влагалище и меньше в малых половых губах и клиторе. У некоторых гетеросексуальных мужчин может быть больше нервных окончаний в пенисе и меньше в яичках и анусе. Но мы пока не знаем, действительно ли эти анатомические различия влияют на сексуальные ощущения или те или иные предпочтения в сексе. Вероятно, существуют врожденные различия в нервах и областях мозга, лежащие в основе сексуальных ощущений, но они не структурные и, следовательно, не поддаются обнаружению с помощью медицинского сканирования или даже микроскопа. Такие различия могут быть выявлены только путем измерения электрических или химических сигналов в соответствующих нейронах, которые передают и обрабатывают сексуальные ощущения. А значит, биологический вклад в наши индивидуальные предпочтения в сексе вносит не только мозг, но и нервы, проходящие через кожу и внутренние органы.

Глава

6

Антиподы панд

Самый приятный момент для родителей насупает, когда маленькие дети полностью забывают о вашем присутствии. Они считают заднее сиденье машины укромным уголком, в котором можно спокойно поболтать с друзьями, пока родители не слышат.