Почему люди разные. Научный взгляд на человеческую индивидуальность Линден Дэвид

Эпилог

Что говорит наука о человеческой индивидуальности по поводу свободы воли и субъектности человека? Являемся ли мы генетически запрограммированными автоматами, направляемыми нашими генами, с определенными болезнями, личностными особенностями, навыками, интеллектом и сексуальными желаниями? Или же мы – чистые страницы, существа свободной воли с безграничным потенциалом и свободой выбора, которые формируются под влиянием социального и культурного опыта? Конечно, ни то ни другое. Как мы уже говорили, лучше всего заменить устаревшую и неточную формулировку “природа против воспитания” более сложной: “наследственность, взаимодействующая с опытом, отфильтрованная через присущую развитию случайность”. Опыт в этом смысле – широкая категория, которая включает социальное и культурное влияние, а также перенесенные заболевания, физическое окружение, населяющие ваше тело бактерии и даже, возможно, клетки вашей матери и старших братьев и сестер (а для некоторых женщин – клетки эмбриона, который она носила), которые могут находиться в вашем теле.

Многие человеческие признаки в большой мере наследственные, и некоторые из них – результат изменения одного гена (например, тип ушной серы) или небольшого числа генов (например, цвет глаз), но большинство других – полигенные (например, рост) и поэтому отражают взаимодействие сотен вариантов генов. В то же время другие признаки имеют мало или вообще не имеют наследственной составляющей (например, политические убеждения и акцент). Большинство признаков, независимо от того, являются ли они поведенческими (например, экстраверсия или подвижный интеллект) или структурными (например, индекс массы тела или склонность к сердечным заболеваниям), получаются из взаимодействия наследственных и ненаследственных факторов. Поведенческие и когнитивные черты высокополигенны, а значит, нет гена, который объяснял бы застенчивость или креативность, агрессию или СДВГ.

Важно отметить, что наследственные и ненаследственные факторы могут взаимодействовать. Например, достаточно просто: чтобы получить болезнь фенилкетонурию, вы должны унаследовать два поврежденных экземпляра гена, регулирующего метаболизм фенилаланина, и питаться продуктами, содержащими фенилаланин. Гены и окружающая среда также могут взаимодействовать через поведение. Например, если вы родились с вариантами генов, которые позволяют быстрее бегать, то вы с большей вероятностью будете заниматься соответствующим видом спорта и благодаря усердным тренировкам еще сильнее улучшите навыки. Главное состоит в том, что гены и опыт не всегда работают в противоположных направлениях, в некоторых случаях они усиливают друг друга.

В целом взрослые в США довольно неплохо оценивают наследственные составляющие признаков. В одном из недавних онлайн-опросов большинство людей более или менее правильно догадались, что, например, политические убеждения имеют совсем небольшую наследственную составляющую, рост – очень большую, а музыкальный талант находится где-то посередине. Но в отношении нескольких признаков оценки людей обычно менее точны. Например, большинство людей считают, что вклад наследственности в сексуальную ориентацию составляет около 60 %, в то время как на самом деле – лишь около 30 % (40 % у мужчин и 20 % у женщин). С другой стороны, большинство людей считают, что изменчивость индекса массы тела (ИМТ) на 40 % наследственная, тогда как на самом деле она наследуется на 65 %[417]. Давайте поразмышляем, как на это несоответствие влияет культура. В случае с ИМТ, как я полагаю, многие люди хотят верить, что потребление пищи – в большей степени волевое решение, чем есть на самом деле. Это часто обсуждаемая и загадочная тема. В большинстве случаев – от хорошей памяти до наследственности личностных качеств – люди считают, что они (и другие) обладают большей степенью автономии и свободы воли, чем на самом деле.

В наше время ведутся жаркие дискуссии о перспективе использования техники генного редактирования (особенно системы CRISPR-Cas9), чтобы еще на стадии эмбриона вылечить некоторые генетические заболевания, вызываемые мутациями в одном или небольшом количестве генов. В 2018 году Хэ Цзянькуй из китайского Южного университета науки и технологий, как сообщается, нарушил утвержденные процедуры и нормы, удалив у человеческих эмбрионов ген CCR5. Затем эмбрионы имплантировали матери, в результате чего родились девочки-близнецы по имени Лулу и Нана. Медицинское обоснование этой процедуры состояло в том, чтобы не допустить заражения эмбрионов ВИЧ-инфекцией, переносчиком которой был их отец. В отсутствие белка, экспрессией которого управляет ген CCR5, ВИЧ не может проникнуть в клетки иммунной системы и инфицировать их. Этот эксперимент все осудили. Помимо этических вопросов, существует опасение, что удаление гена CCR5 будет иметь нежелательные последствия для девочек-близнецов. Мы знаем, например, что экспрессия CCR5 происходит в мозге, но функции этого гена в мозге плохо изучены. Вполне возможно, что в результате удаления CCR5 возникнут психоневрологические изменения.

А можно ли использовать технологию CRISPR для изменения других признаков, не имеющих отношения к риску генетических заболеваний или подверженности инфекциям? Ответ “да” – для признаков, определяемых одним или несколькими генами. Например, технически просто узнать, что у вашего ребенка есть вариант гена ABCC11, отвечающий за влажную ушную серу и вонючие подмышки. Не так трудно с помощью генного редактирования изменить цвет глаз, который в основном контролируется двумя генами (но незначительное влияние оказывают еще 14 генов). Однако, как и в случае с CCR5, даже манипулирование небольшим количеством генов может привести к нежелательным последствиям. Например, вариация ABCC11, отвечающая за влажную ушную серу, несколько повышает риск заболевания раком молочной железы[418].

Большинство признаков, которые люди хотели бы улучшить в своих детях, – рост, атлетизм и интеллект – в высшей степени полигенны. Так что здесь существуют не только этические, но и весьма серьезные технические сложности. Во-первых, невозможно отредактировать, например, всю тысячу или около того известных в настоящее время генов интеллекта (которые вместе отвечают только за 30 % изменчивости результатов IQ-теста). Во-вторых, из-за того, что эти мутации не просто суммируются – каждая из них вносит в интеллект свой крошечный вклад, не всегда понятно, как получить наилучшую комбинацию. Вариант гена X связан, например, с увеличением интеллекта, как и вариант гена Y, но, когда они действуют совместно, это может привести к непредсказуемым последствиям. Оба варианта вместе могут снизить интеллект или увеличить, но при этом вызвать эпилепсию или даже создать некоторые медицинские проблемы, не связанные с нервной системой. Умножьте эту проблему на тысячу и увидите ее масштаб. Нынешнее состояние генетических знаний таково, что полигенный признак гораздо легче ухудшить, чем улучшить. В настоящее время нам известны несколько мутаций одного гена, которые приводят к умственной отсталости, но ни одной, увеличивающей интеллект.

Удивительно, что мы вообще можем прийти к какому-то согласию, когда дело касается индивидуальных генетических различий и различий в развитии, которые влияют на сенсорные части нервной системы. Как вы помните, при сравнении двух случайных индивидуумов функционально различаются 30 % из 400 генов обонятельных рецепторов. Это первый этап восприятия запахов, еще до того, как дойдет до индивидуальных различий в мозговых цепочках, которые обрабатывают обонятельную информацию, и до того, как эти мозговые цепочки изменятся под влиянием опыта. Из-за врожденных и приобретенных различий в обонянии и вкусовом восприятии мой полный вкусовой опыт дегустации вина Barolo или Cheez Whiz отличается от вашего.

Крайне важно, что индивидуальные различия в восприятии присутствуют во всех сенсорных системах, а не только в обонянии и вкусе. Мой красный цвет – это не ваш красный цвет, мой звук соль-минор – не похож на ваш соль-минор, и моя прохладная спальня – вовсе не ваша прохладная спальня. Эти индивидуальные вариации относятся не только к чувствам, направленным наружу, но и к тем, которые направлены вовнутрь и информируют нас о состоянии организма. В этом смысле мое ощущение полного желудка – не такое, как ваше ощущение полного желудка, и мой наклон головы влево на десять градусов – не ваш наклон головы влево на десять градусов. Каждый из нас действует, исходя из собственного восприятия мира и самовосприятия.

Часть индивидуальной изменчивости сенсорных систем – врожденная. Но врожденные эффекты развиваются и усиливаются со временем по мере того, как мы накапливаем опыт, ожидания и воспоминания, фильтруя их с помощью системы чувств и, в свою очередь, модифицируя ее. Именно так взаимодействующие силы наследственности, опыта и пластичности развития резонируют, делая нас уникальными.

Благодарности

Когда меня распирает от желания поделиться новым удивительным фактом, который я раскопал для этой книги, коллеги по факультету видят это по моему лицу. Но, как люди воспитанные, стараются не закатывать глаза, если я набрасываюсь на них с этим в лифте.

“А вы знаете, что девятипоясные броненосцы рождаются в однояйцевой четверне?”

“Я только что узнал, что 0,25 % близнецов у замужних американок – дети разных отцов!”

Да они просто святые. За терпение, любопытство и проницательные вопросы на протяжении всей работы над книгой я благодарю сообщество ученых медицинской школы Университета Джона Хопкинса, и особенно – моих сотрапезников в университетской столовой, которые выдержали всю мощь этого шквала.

Как говорится, чтобы заниматься наукой, нужна целая деревня, а внутри этой деревни – семья. Коллеги по моей лаборатории – вот эта семья. Спасибо всем вам за вдохновение, дружбу, скрупулезность, креативность и трудолюбие.

Мысль написать книгу о человеческой индивидуальности пришла мне после прочтения великолепной работы Джереми Натанса, которую он написал для сборника коротких эссе по неврологии под названием “Мозговой центр” (Think Tank), а мне посчастливилось ее редактировать. Спасибо, Джереми, что отправил меня в это путешествие. Вскоре после того, как в начале 2018 года я заключил контракт с издательством Basic Books на эту книгу, появились две прекрасные книги на похожую тему: “Она смеется, как мать” (She Has Her Mother’s Laugh) Карла Циммера[419] и “Прирожденный” (Innate) Кевина Митчелла. Благодарю Карла Циммера и Кевина Митчелла за их впечатляющие работы. Их интересно было читать, и они послужили для меня запалом. Наука о человеческой индивидуальности, очевидно, сейчас переживает свою минуту славы.

Многие ученые читали и критиковали различные разделы книги. За проницательные комментарии я благодарю Сета Блэкшоу, Пег Маккарти, Глорию Чой, Пола Бреслина, Питера Стерлинга и Чипа Колуелла. Другие ученые перерыли уйму своих материалов, чтобы поделиться рисунками из своих научных работ. Снимаю шляпу перед Нэнси Сигал, Николасом Татонетти, Мелиссой Хайнс и Бенуа Шаалом.

Вслед за учеными самые ценные мысли подсказали мне мои умные читатели. Благодарю за проницательность Марион Виник и Дину Кроссон. Еще раз повторюсь, что профессионалы в области издательского дела постарались, чтобы я выглядел лучше, чем есть на самом деле. Джоан Тико снабдила книгу четкими и убедительными иллюстрациями. Ти-Джей Келлехер, Рейчел Филд и Лиз Дана редактировали ее зорко и милосердно, а Эндрю Вайли, Жаклин Ко и Люк Инграм из агентства Wylie прикрывали мне спину.

Эту работу финансировали две потрясающие организации. Выражаю глубочайшую признательность книжной программе Фонда Альфреда Слоуна и Центру Белладжио Фонда Рокфеллера, последний из которых обеспечил прекрасное и интеллектуально приятное окружение для написания заключительной главы. Я поднимаю бокал апероля шприца за всех моих дружелюбных и замечательных товарищей по Центру Белладжио и надеюсь увидеть вас снова в ближайшем будущем в другом вдохновляющем месте.