Книга Ночи Блэк Холли
Но… если «Liber Noctem» в самом деле у Адама, Чарли хотелось заполучить эту книгу.
«Думаю, я смогу быть у тебя к четверти второго ночи, – напечатала она. – Оставь мне ключ на стойке регистрации, и я просто поднимусь к тебе в номер».
Почти во всех гостиницах, чтобы привести в действие лифт, требовался электронный ключ, и, не дав его Чарли, Адаму пришлось бы самому за ней спуститься. Она надеялась, что он захочет немного облегчить задачу для них обоих.
«Хорошо», – написал он в ответ.
«Тогда до скорого», – добавила Чарли.
Как только она приедет в гостиницу, то получит ключ. После чего отправит Адаму сообщение о том, что передумала, так как ей неудобно идти в номер к незнакомому парню. Зная, что выпивку в казино продают до четырех утра, она предложит встретиться там. Адам, конечно, может быть уставшим – или его разозлит ее смена планов, – но едва ли он откажется от работы из-за ее просьбы спуститься вниз.
Чарли решила, что, завладев ключом от его номера, сумеет проникнуть внутрь, пока он будет ждать ее в баре казино. Если только он не спрятал книгу в стенном сейфе, она ее найдет, заберет – и поминай как звали. Ну а если он и правда положил книгу в сейф, Чарли располагала достаточным количеством сведений, предоставленных Дорин – дата их с Адамом свадьбы, день рождения ребенка, его день рождения, – чтобы угадать очевидные комбинации цифр.
Маскировка для нее также не проблема. Необходимо будет изменить свою внешность настолько, чтобы Адам не узнал ее на записях с камер наблюдения, если вдруг попросит охрану их ему показать. Для этой цели в глубине ящика комода у Чарли имелась целая коллекция париков, аккуратно упакованных в пакеты с застежками-молниями.
Выбрав каштановый, она забросила его в свой рюкзак вместе с тюбиком вызывающе красной помады, блестящим облегающим платьем и парой туфель на плоской подошве, в которых удобно спасаться бегством. После чего переоделась для работы: черная футболка, юбка поверх велосипедных шорт и верные уродливые кроксы.
Раз «Королла» еще может доставить ее в Спрингфилд и привезти обратно, Чарли по силам получить то, о чем прежде она и мечтать не могла – чувство удовлетворения оттого, что обокрала самого Лайонела Солта. Возможно, она даже уничтожит книгу и отправит ему искореженные остатки расплавленного металла.
Завладев «Liber Noctem», она выдаст Адама Дорин, и пусть та сама думает, как вернуть его домой.
Чарли работала на автопилоте: добавляла «ангостуру» в коктейль «Олд фешен», разбавляла отвратительную водку «Смирнофф» ликером «Шамбор» в соотношении 2:1, принимала оплату. На сцене трио трансвеститов в зловещих блестящих нарядах в стиле «Эльвира: повелительница тьмы» исполняло песни девяностых. Смешивая напитки, Чарли поймала себя на том, что рада хоть чем-то занять руки, чтобы отвлечься от своих лихорадочных мыслей.
До начала осуществления ее плана оставалось еще несколько часов, но она уже ощущала прилив адреналина, была сосредоточенна и, что называется, пребывала в состоянии боевой готовности. Как будто по-настоящему проснулась только теперь, когда нужно разгадать головоломку, сулящую потенциальный триумф и выход за пределы привычной давящей ежедневной рутины, состоящей из пробуждений, приемов пищи, работы и нескольких часов перед сном, которые можно уделить тренировке, стирке, занятию сексом, уборке на кухне или просмотру фильма. И еще, конечно, можно напиться.
Однако из такой давящей ежедневной рутины и складывалась вся жизнь, не предполагающая стремления к недостижимым высотам.
Чарли получила пару зачетов в местном общественном колледже, прежде чем и там тоже основательно все испортила. «Преступники, – вещал ее древний, начавший впадать в слабоумие профессор, – напрочь лишены самоконтроля». Далее он рассказывал о проведенном эксперименте, в ходе которого перед ребенком клали зефирку и говорили, что если сумеет дождаться возвращения исследователя, то получит не одну, а целых две. Как показали результаты, нетерпеливые дети, съедавшие выданную им зефирку, в будущем с большей долей вероятности превращались в преступников, совершали безрассудные поступки, превыше всего остального ценили удовольствия и азарт, крали, когда думали, что им это сойдет с рук, и лгали ради собственной выгоды. В общем, те, кто постоянной выгоде предпочитал мимолетные радости.
Чарли налила три рюмки шартреза с ярко-зеленым, точно яд, отливом, потом смешала коктейль «Грязный мартини» и опустила в его мутные недра оливки.
Одновременно она перебрала в уме все, что может пойти не так. Вспомнила и о хранящихся в кабинете Одетты чеках, в одном из которых значилось имя того мертвого парня, который хотел продать украденную страницу из «Liber Noctem». Если остальная часть книги также у него, а Адам выступал всего лишь посредником, то весь прекрасный план Чарли полетит псу под хвост, и никакая добыча ей в гостиничном номере Адама не светит. С другой стороны, знай она имя парня в твидовом костюме, могла бы потом заявиться к нему домой.
Возможно, не так уж и сильно она изменилась.
Если бы в детстве кто-нибудь положил перед ней зефирку, она бы сразу же ее съела, потому что взрослым доверять нельзя: они далеко не всегда выполняют свои обещания.
В десять вечера Чарли полагался получасовой перерыв, в течение которого она получала возможность сходить в туалет и чего-нибудь перехватить, прежде чем снова включиться в работу до часу ночи – с еще одним перерывом всего на пятнадцать минут. Обычно она бегала за раменом в «Дайкайдзю» (это заведение находилось всего в нескольких кварталах от бара), но сегодня заскочила в круглосуточный магазин на углу и купила порцию макарон с сыром (их надлежало перед употреблением разогреть в микроволновой печи), упаковку основательно сморщившегося винограда и бутылку кокосовой воды.
На обратном пути она выпила воду, выбросила виноград в мусорный контейнер и, пройдя через большие черные двойные двери «Экстаза», направилась прямиком в комнату отдыха. Которая технически являлась частью кулис, но там имелась микроволновка и место, чтобы присесть.
Поскольку исполнители были на сцене, против присутствия Чарли никто не возражал. Она шагнула к атласному розовому дивану, обивка которого пока несильно пострадала от моли. На длинном зеркальном трюмо грудой громоздились всевозможные косметические средства. Кронштейн прогибался под весом сверкающих сценических костюмов, грозя вот-вот рухнуть под их тяжестью. На вбитом в стену крючке в ожидании возвращения владельцев висело несколько забытых предметов туалета, включая и темно-красный атласный брючный костюм, который Чарли очень хотелось заполучить. На маленьком приставном столике рядом с диваном стоял грязно-кремовый стационарный телефон.
Основная зона «Экстаза», включающая бар и сцену, была не такой уж большой и могла вместить около сотни человек, стоящих плечом к плечу. Плюс еще тридцать с учетом расположенного в подвале теневого салона Бальтазара. Из раздевалки с микроволновкой, на стеклянной платформе которой крутились сейчас купленные Чарли макароны с сыром, в заднюю часть помещения вел только один коридор. Прямо напротив него находилась большая металлическая дверь в кабинет Одетты.
«Я лишь одним глазком посмотрю на чек», – уверила себя Чарли. Имя клиента ведь не является секретом. Чарли собственноручно пропустила его кредитку через терминал и дала ему чек на подпись и ручку. Будь она повнимательнее, то уже знала бы интересующую информацию.
Пройдя по коридору, Чарли постучала в дверь кабинета Одетты и, не получив ответа, вошла внутрь. Стены здесь оказались оклеенными обоями с рисунком из сверкающих золотых ножей. В центре комнаты стоял фиолетовый стальной стол с порошковым покрытием, а на нем – включенная латунная лампа. Вдоль задней стены тянулась книжная полка в стиле ар-деко, заваленная стопками бумаг. Рядом с ней обнаружилась вторая – стальная – дверь, оставленная приоткрытой. За ней находилась каморка для утех. Стоя на пороге, Чарли видела, что она маленькая и хорошо организованная, с собачьей клеткой в одном углу и крестом Святого Андрея, занимающим большую часть пространства.
Одетта Чарли нравилась – и работать в «Экстазе» тоже. Одетта позволяла ей заказывать сухой лед, настаивать водку на лимонах, имбире или перце в больших стеклянных чанах, которые хранились в прохладном месте под сценой. Чарли получала зарплату и приличные чаевые, а если кто-то доставлял ей неприятности, его выводили прочь из заведения.
Глупо было рисковать хорошей работой ради чего-то, что на самом деле не имело значения. Даже если и найдет книгу, что с того? Ну, получит она принадлежащую Солту вещь, но это будет несравнимо с тем, что он отнял у нее.
Однако пока в ее голове проносились подобные мысли, пальцы перебирали лежащие на столе Одетты чеки. Итак, зефирный тест Чарли Холл с треском провалила, поскольку не в состоянии контролировать свои порывы и не совать любопытный нос куда не следует.
А вот и он – нужный ей чек за «Четыре розы» стоимостью 4 доллара 25 центов. Парень добавил всего пятьдесят центов чаевых, жадюга, но, как известно, нельзя плохо говорить о мертвых. А звали его Пол Экко. Чарли засунула чеки обратно в неоново-фиолетовый конверт и застегнула его, мысленно повторяя имя парня. Она схватила ручку, намереваясь записать имя на руке, а потом быстренько вернуться в комнату отдыха, как вдруг вошла Одетта.
При виде Чарли она вздрогнула.
«Черт, – выругалась про себя Чарли. – Черт. Черт. Черт».
– Шарлотта? – окликнула ее начальница строгим, как у школьной учительницы, голосом.
Должно быть, таким же тоном она обращалась к своим клиентам, прежде чем отхлестать их плетью, а потом выставить счет за оказанные услуги.
– Прошу прощения, – тут же среагировала Чарли, вскидывая вверх руку. – Я искала ручку.
– Это мои ручки, дорогуша. – Одетта все еще казалась раздраженной, но, похоже, поверила, что преступление Чарли состоит именно в том, в чем она только что призналась.
– Простите, – снова пробормотала Чарли.
– И чтобы больше без разрешения сюда ни ногой! «Экстаз», конечно, заведение декадентское и неформальное, но это отнюдь не означает полное отсутствие правил.
– Конечно, – поспешно кивнула Чарли.
– Вот и хорошо, – сказала Одетта, давая понять, что Чарли надлежит немедленно убраться из ее кабинета.
Что та и сделала, понимая, как ей повезло.
Снова оказавшись в гримерке и жуя свою низкопробную еду, щедро сдобренную острым соусом, Чарли достала телефон и набила «Пол Экко» в строку поиска. В местных новостях о нем не было ни слова – и, конечно, никакого некролога. Тогда она добавила к его имени слово «книга» и с удивлением обнаружила, что в третьем выпавшем результате поиска он значится как «торговец редкими и антикварными изданиями» в магазине под названием «Антикварные книги», который располагался в одном из зданий Истгемптонской мельницы и принимал клиентов «только по предварительной записи». Его сайт мог похвастаться широким ассортиментом, включающим несколько первых изданий, в основном научной фантастики и комиксов, и целым разделом, посвященным старинным магическим фолиантам.
В мире сумеречников торговцы редкими книгами занимали особое положение благодаря готовности прочесывать богом забытые книжные лавки, роясь в грудах старых замшелых коробок в поисках единственной скрытой жемчужины. Они могли обнаружить тома, о существовании которых никто другой даже не подозревал, или оказать посреднические услуги ворам, жаждущим сбыть товар по самой высокой цене.
Конечно, вполне возможно, что Пол Экко был одновременно и торговцем редкими книгами и вором, но более вероятным казалось, что именно его Адам попросил сбыть из-под полы «Liber Noctem». После смерти Экко Адаму понадобился новый исполнитель, и выбор пал на Чарли.
Если эти предположения соответствуют действительности, то книга сейчас, по-видимому, у Адама, и это хорошая новость. Но зачем Экко приносил с собой всего одну страницу, если у него имелся доступ к целому тому? Неужели хотел одурачить Бальтазара?
Чарли снова задумалась о том, что лучше бы ей нанести визит Полу Экко. Но прежде нужно выяснить, есть ли кто-нибудь в его книжном магазине.
Старый проводной телефон поприветствовал Чарли гудком, когда она поднесла трубку к уху. Она набрала нужный номер. Два гудка, и грубый и чересчур нетерпеливый голос объявил:
– «Антикварные книги»!
– Я бы хотела поговорить с Полом, – сообщила Чарли, гадая, какой ответ получит.
– Пол слушает. Вы ищете книгу?
– Да. «Ведьма и невезучий братец», иллюстрированное издание, с колотящимся сердцем сымпровизировала Чарли. Если только это не другой Пол Экко, то человек, с которым она сейчас разговаривает, выдает себя за мертвеца. – О котором мы с вами вчера говорили.
Вчера – это через день после того, как его убили.
– Ах да, – сказал мужчина. – Только что поступило несколько коробок, так что мне нужно посмотреть опись. Я вам перезвоню. Назовите свое имя и номер телефона… – Он сделал паузу, ожидая, что Чарли сама доскажет остальное.
Проблема с телефонами и идентификацией вызывающего абонента заключалась в том, что собеседник, скорее всего, уже узнал номер «Экстаза», так что единственное, о чем можно было солгать, – это ее имя.
– Мисс Дамиано, – сказала она, назвав фамилию Винса вместо своей собственной. – Можете спросить меня по этому номеру.
– Я свяжусь с вами очень скоро, – зловеще пообещал он. – Доброй ночи, мисс Дамиано.
Леденящим душу его прощание ей вовсе не показалось. Взглянув на экран своего сотового, она узнала, что до окончания ее перерыва и возвращения за барную стойку осталось всего семь минут. Не так уж и много времени. Но был еще один человек, который знал что-то стоящее о Поле Экко.
Чарли отодвинула бархатную занавеску и, перешагнув ониксовый порог, оказалась на верхней ступеньке лестницы (также из оникса), которая привела ее прямиком в теневой салон Бальтазара.
Хотя ослабление силы теней на короткий период прохождения по ступеням не было особенно полезным, другое свойство оникса казалось куда более важным – оно заставляло ожившие тени сгуститься. Инкрустированное ониксом оружие ценилось столь высоко именно благодаря способности поражать тени сумеречников.
Потолок в помещении был низким, а стены, как и в остальной части «Экстаза», выкрашены черной, поглощающей свет краской. Несколько человек сидели за столиками, склонившись над своими напитками, и о чем-то негромко переговаривались. Одна девушка закрыла глаза, а сидящий рядом темнодел производил какие-то манипуляции с ее тенью, очень похожие на сшивание. Парень со скейтбордом развалился на стуле, запрокинув голову к стене и закатив глаза.
В глубине помещения имелась еще одна бархатная занавеска, отгораживающая закуток с парой клубных стульев – для клиентов, – стоящих у небольшого обшарпанного деревянного стола, за которым сидел Бальтазар. Джоуи Эспиринс прислонился к дальней стене, скрестив руки на груди.
– У тебя назначена встреча? – обратился он к Чарли куда более громким, чем было необходимо, голосом.
Бальтазар небрежно махнул рукой.
– Ой, не говори глупостей. Это же та девушка из бара. Напомни, как тебя зовут – Шар? Шер?
– Очень смешно, – сказала она.
– Чарли! – Он щелкнул пальцами, как будто ее имя все это время вертелось у него на кончике языка. – Ты все как следует обдумала и решила взяться за работу, которую я предложил. Так и знал, что ты это сделаешь. Что ж, я снова дарую тебе свое расположение.
У Бальтазара были волнистые черныеволосы и длинные ресницы, а одет он был в мешковатый черный костюм с кое-как повязанным черным галстуком поверх мятой рубашки. В лацкан его пиджака была воткнута булавка из оникса. Поговаривали, что раньше он был альтерационистом, у которого от чрезмерного использования сгорела собственная тень. Его язык до сих пор был раздвоенным, как у всех темноделов, и у основания проткнут серебряной сережкой-гвоздиком. Бальтазар имел обыкновение приходить поздно, а уходить рано и частенько забывал заплатить Одетте арендную плату за помещение. Он был из числа тощих болтунов, с которыми Чарли обычно путалась, а потом неизменно сожалела.
Джоуи Эспиринс, напротив, был маленьким, жилистым и с впалыми щеками, что говорило о плохом здоровье, возможно, о некой прошлой зависимости. Седые волосы он носил коротко – по-военному – остриженными. У него на теле было много татуировок, в том числе несколько на шее, армейские ботинки и гардероб, казалось, целиком и полностью состоящий из белых футболок, поверх которых он надевал рубашки с короткими рукавами. На Чарли он бросал взгляды, красноречиво говорящие, что умной он ее не считает. Что ж, она и сама не держит его за гребаного гения.
Чарли уперла руку в бедро.
– Я просто возвращалась с перерыва и решила уточнить, не принести ли чего из бара?
– Заботливая какая, – скептически отозвался Бальтазар, но отказываться от выпивки не стал. – Что ж, смешай мне свой фирменный «Олд фешен» с настойкой.
– На апельсиновых корках и с вишенкой?
– Вишен лучше парочку, – сказал он. – Мне нравится, когда добавляют побольше сладенького.
Хорошо сказано. Чарли пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не закатить глаза.
– А еще я хотела кое о чем спросить.
– Само собой. – Бальтазар был воплощением невинности.
Чарли вздохнула.
– Прошлой ночью я видела на улице мужчину с тенями вместо рук. Кто он такой?
– Вот ты и познакомилась с новым Иерофантом, – сказал он.
Иерофант, значит. Это одновременно и Верховный жрец из колоды Таро и должность у сумеречников. Местные теневые маги имели обыкновение собираться вместе, чтобы выбрать представителей от каждой из четырех разновидностей темноделов для членства в тайной организации с недвусмысленным названием Теневая ложа.
Все представители были хорошо известны. Первой была Наместница, альтерационистка, известная тем, что, изменив тень одного вышедшего в тираж актера, обеспечила ему триумфальное исполнение роли, благодаря которой он получил «Оскара». Она также преобразовала голову тени своего авторитетного бывшего парня, сделав ее свинячьей. Ее банда Творцов с годами разрослась и приобрела большое влияние, отчасти потому, что изменение теней было делом прибыльным.
Малик из кукловодов, если верить слухам, с помощью своей тени выкрал крупный рубин из собрания Британского музея, прежде чем там установили оникс. У Беллами, представителя масок, не было выдающейся репутации, что само по себе служило отличным показателем скрытности.
А еще был Найт Сингх. Но теперь его убили, так что придется им искать ему замену.
Теневая ложа следила за тем, чтобы сумеречники не выходили за рамки их особых законов, а также спонсировала поимку мраков, о существовании которых простым смертным надлежало знать как можно меньше.
Какому бы невезучему придурку не посчастливилось разгневать членов этого тайного общества, в наказание его превращали в Иерофанта.
– Когда я его видела, дружелюбным он точно не выглядел, – заметила Чарли. – Но, в общем, они все такие.
Присутствие Иерофанта в переулке рядом с телом Пола Экко наводило на мысль, что убийство, весьма вероятно, совершил мрак.
– Как получилось, что вы вышвырнули того парня, который прошлой ночью пытался убедить вас что-то продать от его имени? – поинтересовалась Чарли.
– Знаешь, почему этого парня называют Джоуи Эспиринсом? – перебил ее Бальтазар, кивком головы указав на своего приятеля.
Чарли лишь плечами пожала, ощутив скрытую угрозу, пришедшую на смену дружелюбной улыбке Бальтазара.
– Потому что ему нет равных в избавлении от тех, кто приносит сплошную головную боль. Вроде тебя, например. Ты отлично себя проявила, Чарли. Была одной из лучших. Возвращайся к работе, тогда и поговорим. В противном случае убирайся.
Чарли вернулась в бар и занялась приготовлением коктейля для Бальтазара, мысленно внушая себе, что убийство Пола Экко ее совершенно не касается. Выпивку он заказал самую заурядную, на чаевые поскупился. Теперь он мертв, что верно, то верно, но каждый день погибает много людей. В любом случае, книга, вероятно, у Адама.
Чарли отнесла клиентам их заказ, и тут к ней обратился парень с аккуратно подстриженной козлиной бородкой и локонами. Он требовал подать ему абсент, проделав все полагающиеся манипуляции со струйкой воды и поджиганием сахара, – причем то же самое следовало повторить и для пяти его друзей. А на противоположной стороне барной стойки обнаружился рьяный любитель виски, который хотел обсудить относительную дымность и соленость «Спейсайда»[10].
Ко времени закрытия «Экстаза» Чарли собрала волосы в два взмокших от пота хвостика и обтерла шею влажным полотенцем. Бальтазар и Джоуи Эспиринс исчезли. Музыканты сидели вместе в углу с Одеттой, попивая бледно-фиолетовые коктейли «Авиация». Чарли закрыла кассу и спрятала в карман заработанные за ночь чаевые.
– Ты именно этим хотел заниматься по жизни? поинтересовалась Одетта у одного из исполнителей.
– Нет, милая, – ответил он. – Матушка мечтала, чтобы я стал врачом.
Загружая посудомоечную машину, Чарли услышала дружный смех. Один из помощников бармена, Сэм, подметал битое стекло.
Вдруг распахнулись двери, и вошел бородатый парень в темно-зеленой рыбацкой куртке, тень которого имела форму распростертых за спиной крыльев.
– Мы уже закрыты, – крикнула Одетта, поворачиваясь на стуле и делая широкий жест рукой. – Приходи в другой раз, дорогуша.
Бородатый мужчина скользнул взглядом по Одетте и сидящим за ее столиком музыкантам-трансвеститам, затем посмотрел на Чарли.
– Мисс Дамиано? – спросил он, и она не сразу сообразила, что обращается он именно к ней. В следующее мгновение она с ужасом поняла, что это тот самый человек, который по телефону выдавал себя за покойного Пола Экко.
– Чарли Холл, – представилась она, указывая на себя.
В конце концов, здесь ведь лаунж-бар, куда ежедневно приходит много народу, да и телефоном пользуются часто. Едва ли у нее настолько запоминающийся голос, чтобы этот бородач узнал ее по нему.
Пока он целенаправленно шел к барной стойке, Чарли поняла, что он принял решение. С каждым шагом тень его становилась все больше, перья удлинялись, а затем стали наползать на Чарли, подобно туману.
Сидящие в противоположном конце комнаты исполнители ахнули, а Одетта встала так поспешно, что уронила на пол стул.
Чарли замерла на месте. Когда темная тень протянула к ней свои похожие на лезвия пальцы, она отпрянула, налетев спиной на полки, и стоящие на них бутылки протестующе зазвенели.
В следующее мгновение все исчезло, как будто и не было ничего. Тень бородатого мужчины выглядела совершенно нормальной и неизмененной. Даже не в форме крыльев.
– Абракадабра, сучка, – с ухмылкой произнес он, опершись рукой о поцарапанную деревянную барную стойку.
7
Взгляд в прошлое
До появления Рэнда Чарли и помыслить не могла, что невзлюбит кого-то пуще Трэвиса.
Рэнд был одним из маминых приятелей, также увлекающихся предсказаниями по хрустальному шару и картам Таро. Он был настроен крайне скептически, когда Алонсо «говорил» через Чарли, и в целом имел невысокое о ней мнение, поэтому Чарли удивилась, когда однажды мама объявила, что он ждет ее у них в гостиной.
– И что ему нужно? – спросила Чарли.
– Сказал, что сделал расклад и узнал нечто для тебя важное. Вот и решил сообщить тебе лично. – Мама кипятила зеленый чай в чайнике с несколькими кусочками кварца на дне – для ясности мысли. – Иди же. А я присоединюсь к вам через мнуту.
Рэнд сидел на диване. Его усы казались еще длиннее, чем раньше. Кончики их с помощью воска были загнуты вверх в стиле, который сам он называл «имперским», а все остальные – «хипстерским». Одет он был в твидовый пиджак, слегка залоснившийся на локтях, и протертые на коленях брюки. Все это в совокупности придавало ему приветливый вид, нечто среднее между профессором, старомодным владельцем салуна и богатым дядюшкой Пеннибагсом из «Монополии».
Одним из его главных трюков было убеждение пожилых женщин в том, что он особенный и что они благодаря своей связи с ним тоже становятся особенными. Чарли понятия не имела, что Рэнд был мошенником, которому Алонсо спутал все карты.
– Садись, – велел он, похлопав по дивану рядом с собой, но она предпочла стул, который стоял настолько далеко, насколько, по ее мнению, было допустимо без опасения показаться грубой.
Рэнд одарил ее слишком широкой и явно фальшивой улыбкой, которую взрослые частенько нацепляют, общаясь с детьми.
– Мама, наверное, сказала, что мне нужно кое-что тебе сообщить.
Чарли никак не отреагировала, продолжая просто смотреть на него. Если жизнь с Трэвисом чему ее и научила, так это тому, что стремиться угождать взрослым совсем необязательно.
Рэнд прочистил горло, наклонился вперед и продолжил:
– На самом деле я должен передать тебе кое-что от Алонсо.
Чарли открыла было рот, чтобы возразить, но тут сообразила, что этого делать нельзя. В противном случае ей пришлось бы признать, что Алонсо не настоящий.
– Видишь ли, – внушал Рэнд, глядя ей прямо в глаза, как будто точно знал, о чем она думает. – Он пришел ко мне во сне и попросил объяснить тебе, как важно, чтобы ты мне помогла. Ты веришь в Алонсо, не так ли?
Позже она пожалеет, что не высказала никаких возражений. Увы, у нее не хватило ума сразу объявить, что, поскольку Алонсо говорил через нее, она с ним не знакома. Нужно было со слезами на глазах уверить Рэнда, как ненавистно ей служить каналом связи для колдуна, который и так уже достаточно у нее отнял. Увы, но в то время она еще не являлась мошенницей, в которую Рэнд ее в скором времени превратит.
К тому же она была слишком напугана. Чувствовала себя загнанной в угол, пойманной. Поэтому просто кивнула.
– Хорошо, – подытожил Рэнд. – В эти выходные ты пойдешь со мной на вечеринку. Скажи своей маме, что тебе очень этого хочется.
– Сексом заниматься я не буду, – сообщила ему Чарли.
На лице Рэнда появилось изумленное выражение, быстро сменившееся оскорбленным.
– Это не…
– И раздеваться тоже не стану, – добавила Чарли на случай, если он с первого раза не понял, что она имела в виду. Мать внушила ей, что, когда парни просят хранить секрет, обычно это касается секса.
– Все, что тебе нужно будет делать на вечеринке, это лгать, – злобно прошипел в ответ Рэнд. – Во вранье-то ты отлично поднаторела, не так ли?
В его устах это замечание чрезвычайно походило на угрозу. Когда мать спросила Чарли, не хочет ли она пойти с Рэндом, та уверила, что только и мечтает об этом.
Гораздо позже Чарли поймет, что матери не следовало с подобным мириться. Двенадцатилетним девочкам не пристало шляться со взрослыми дядьками, особенно малознакомыми. Но ее мать тогда много работала и была так занята, что без проблем отпустила Чарли на несколько часов в выходные.
Вечеринка проходила в Беркшире. Чарли молча сидела на пассажирском сиденье машины Рэнда, игнорируя всякие попытки ее разговорить. Он позволил ей выбрать станцию по радио и даже заехал в «Макдоналдс», разрешив заказать все, что пожелает (Чарли выбрала картошку фри и молочный коктейль). Также он поведал забавную историю о ее матери.
Как бы Рэнд ни пытался, ненависть Чарли к нему нисколько не угасла, но от поездки она получила истинное удовольствие.
Наконец, когда они ехали по обсаженной деревьями дороге мимо особняков, на многие акры отстоящих друг от друга, она сдалась и задала вопрос, который следовало бы прояснить еще до того, как села в его машину:
– Зачем вы везете меня в это место?
– В разгар вечеринки тебе нужно будет незаметно подняться на второй этаж.
Чарли посмотрела на него с недоверием.
– Хотите, чтобы я что-то украла? Что, если меня застукают?
Рэнд негромко хохотнул, как будто ее очевидный вывод был совершенно неправильным.
– Ничего подобного. И ничего противозаконного. Просто наденешь под куртку ночную рубашку и поднимешься наверх, в третью комнату слева. Помни, что никто не должен тебя увидеть. Дождешься моего сигнала и подойдешь к окну в ночной рубашке. Предваряя твой вопрос: рубашка обычная, нисколько не откровенная. Я не прошу делать ничего такого, что могло бы оскорбить твои нежные чувства.
Рэнд старался говорить легкомысленным тоном, но Чарли понимала: все не так просто.
– Зачем вам это нужно?
Рэнд не отрывал глаз от дороги. Чарли всосала через соломинку остатки клубничного молочного коктейля, сладость которого смешалась с солью на ее губах. Потом еще раз втянула воздух – просто чтобы издать ненавистный взрослым звук.
– Если хотите, чтобы я это сделала, лучше сразу все мне объясните.
Рэнд бросил на нее взгляд украдкой, как будто только сейчас осознал, какую важную роль отвел девчонке.
– Представь, что просто играешь в игру. Постой несколько минут у окна, как будто ты прекрасная принцесса, а потом незаметно выскользни из дома и подожди меня в машине. Тебе даже не придется никому ничего говорить.
Должно быть, он считал, что ей семь лет, а не двенадцать.
– Как скажете, – отозвалась Чарли.
Рэнд припарковал машину у живой изгороди, вышел и, порывшись в багажнике, вернулся с пакетом из «Уолмарта», в котором лежали белая хлопчатобумажная ночная рубашка и светлый парик.
– Надевай давай, – велел он.
– Только не подсматривайте, – сказала Чарли и перебралась на заднее сиденье, где было больше места.
– И в мыслях не было, – вздохнул Рэнд.
– Посторожите, чтобы никто не увидел.
Он раздраженно фыркнул, но все же встал, прислонившись спиной к окну и скрестив руки на груди.
Чарли натянула ночную рубашку прямо поверх одежды, а затем, повозившись, сняла блузку и заправила ночнушку в джинсы. Ткань неприятно скомкалась, но иначе она никак не смогла бы спрятать ее под курткой. Затем она нахлобучила на голову парик и кое-как убрала под него выбившиеся пряди своих собственных темных волос.
Когда она вылезла, Рэнд, хмуро посмотрев на ее джинсы, начал крутить кончик усов большим и указательным пальцами, как злодей, намеренный привязать свою жертву к железнодорожным рельсам.
– Нельзя, чтобы джинсы были видны из окна.
– Ладно, – сказала Чарли.
Рэнд явно нервничал тем больше, чем скорее приближалось осуществление его плана.
– И парик ты надела неправильно, – добавил он.
– Потому что не знаю, как правильно, – возразила она. – У меня даже зеркала нет.
– Просто… – Он запнулся. – Я тоже не знаю. Дай-ка я сам попробую.
Рэнд попытался поправить парик, пониже натянув его Чарли на лоб и получше скрыв ее собственные волосы. Наконец, видя тщетность своих усилий, он сдался. Чарли подумала об одной пожилой соседке, у которой имелась целая коллекция париков и множество шпилек для волос, но Рэнд наверняка о таких хитростях даже не слышал, не говоря уж о том, чтобы иметь их при себе.
– Ладно, неважно, – пробормотал он, больше для себя, чем для Чарли.
Она снова надела куртку. Это был розовый пуховик с потрепанным и несколько спутанным искусственным мехом вокруг капюшона. Достался он ей из вторых рук, а именно, от подруги матери, у которой имелась дочь чуть постарше Чарли. Вообще, мамины приятельницы частенько отдавали Чарли одежду, которая всегда была намного ярче и интереснее, чем выбрала бы для себя она сама.
Ее нынешний наряд нисколько не соответствовал месту, в которое они приехали. Чарли поняла, что будет сильно выделяться. Внезапно ее охватило ужасное предчувствие, что Рэнд понятия не имеет, что делает. И чувство это усилилось, когда они приблизились к имеющимся в каменной стене воротам из кованого железа с вырезанными на каждой створке лошадьми.
Рэнд наклонился к расположенному сбоку коммуникатору, нажал кнопку и назвал свое имя. Створки ворот распахнулись, не заставив их долго ждать.
– А хозяева не заметят, что мы идем пешком? Это же крайне странно, – прошептала Чарли, глядя на очень длинную подъездную дорожку, ведущую к гигантскому трехэтажному особняку с крытой черепицей крышей. Стены и обрамляющие парадные двери большие белые колонны были оплетены плющом.
– Можешь не волноваться, – отозвался Рэнд, оттаскивая Чарли с дороги. – Я считаюсь эксцентричным, и это помогает объяснять любые мои поступки, какими бы странными они ни казались. Ты знаешь, что означает это слово?
– Да, – раздраженно воскликнула Чарли.
Разве не она обманула, по крайней мере, некоторых взрослых, заставив их поверить в возвращение давно умершего колдуна? Рэнду следовало бы хотя бы в этом отдать ей должное.
Он указал на поросшую редкими деревьями лужайку, расположенную в стороне от огромного особняка.
– Иди в ту сторону.
– Куда именно идти-то? – не поняла Чарли.
Он вздохнул и сунул ей в руки телефон.
– Зайдешь в дом через боковой вход и шагай на второй этаж, третья дверь слева, как я тебе уже говорил. Иди быстро, но не беги. Не привлекай к себе внимания и сама не отвлекайся. Что бы ни случилось, не вздумай звонить мне по этому телефону. Он нужен для того, чтобы я мог подать тебе сигнал. Как услышишь звонок, встанешь у окна. И не забудь предварительно снять джинсы!
Сердце Чарли бешено колотилось, пальцы похолодели от беспокойства.
– Не хочу идти туда одна.
– Я встречу тебя у боковой двери. Годится?
Рэнд с опаской оглянулся. Хотя они с Чарли стояли так, что не были видны из дома, если бы через ворота проехала другая машина, их маленькое совещание выглядело бы крайне подозрительно.
– Боюсь, я не смогу этого сделать.
Взяв Чарли рукой за подбородок, он приподнял ее лицо, заставив смотреть на себя снизу вверх, и раздраженно сказал:
– Тем хуже для тебя. Если провалишь дело, мне придется обстоятельно потолковать с твоей матерью. Так что решай.
Чарли стряхнула его руку. Он подбивал ее на совершение немыслимого поступка – проникнуть в особняк и обмануть находящихся там людей, – но лишиться доверия матери было куда страшнее.
Мама никогда не простила бы Чарли не только за обман, стоивший ей брака, или за то, что выставила себя дурой перед друзьями, но и за поруганное волшебство. Чарли отправили бы к отцу на расположенную в глуши экспериментальную ферму с курами и неправильно установленным над компостной ямой туалетом. Да и его новая жена никогда бы не позволила ей остаться.
– А я скажу, что вы лжете.
– Ты ведь и сестренку втянула в свои игры, не так ли? – с ухмылкой заметил Рэнд. – Она же еще совсем маленькая и, конечно, во всем признается, стоит лишь матери посильнее на нее надавить.
– Поузи ненавидит Трэвиса, – возразила Чарли. – Даже больше, чем я.
На лице Рэнда появилось расчетливое выражение. Похоже, прежде ему не приходило в голову, зачем Чарли выдумала всю эту историю с Алонсо. Развлечения ради, возможно, думал он. Или чтобы зло подшутить над людьми – а то и выманить что-то у матери: «Алонсо говорит, что ты должна купить мне новую игровую приставку! Такова воля духов!»
Чарли пока не поняла, оказалась ли она в еще большей беде – или могло быть и хуже.
– Трэвис был придурком, – наконец изрек Рэнд.
Чарли в ответ одарила его полуулыбкой, ненастоящей, но все же лучше, чем совсем ничего. Потом зашагала к особняку, засунув руки в карманы куртки и опустив голову. Небо над ней было затянуто тучами. По дороге она сообразила, что для пущей убедительности парик следовало надеть не раньше, чем окажется наверху. Но она боялась, что не сумеет снова спрятать под него свои волосы. Кроме того, быть все время замаскированной лучше для ее же собственного блага. Если Рэнд нарвется на неприятности, ей ничего не будет грозить.
Тем не менее она нахлобучила на голову капюшон.
На лужайке сбоку дома, куда ее направил Рэнд, суетились поставщики провизии. Они уже установили палатку и разожгли гриль. Подносы, доверху нагруженные пирожными, креветками и другой снедью, которой Чарли никогда раньше не видела, отправлялись на кухню. А уж там, решила она, все разложат по более изысканным тарелкам.
Рядом с дверью имелся небольшой каменный дворик, где сидели и курили несколько официантов в черно-белой форме. Один пил кофе из бумажного стаканчика, выпуская в воздух облачка пара. Другой вполголоса переговаривался по-испански с коллегой. Чарли не поняла половины слов, потому что в школе не уделяла должного внимания занятиям, но решила, что он жалуется на парня, который был горячим и одновременно ужасным.
Хоть все и казались занятыми своими делами, она не осмелилась пройти мимо них в дом. Им хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что ее тут быть не должно. Ее кроссовки с блестящими шнурками уже успели испачкаться – и в целом казались в нынешнем окружении совершенно неуместными.
Но и оставаться на месте представлялось опасным. В конце концов кто-нибудь заметил бы, как она прячется в кустах, погубив ее шансы проникнуть в особняк.
«Рэнд понятия не имеет, что делает», – снова подумала Чарли. Может быть, стоит достать сотовый телефон и позвонить маме? Если Рэнд вляпается в неприятности, возможно, она не поверит его наговорам.
Читать бесплатно другие книги:
