Дотянуться до звёзд Скотт Эмма
– Откуда тебе знать, что нужно Коннору, если ты даже ни разу с ним не говорила?
Я пожала плечами и закинула рюкзак на плечо.
– Думаю, мне не хочется с ним говорить. Пусть он останется для меня тайной, красавцем, которым восхищаешься издалека, не отрываясь от учебы. И на этой радостной ноте…
– Идешь в библиотеку? Уже?
– У меня есть сорок минут до следующей лекции. Пойдешь со мной?
Руби покачала головой и вытащила из своего коричневого бумажного пакета пачку хрустящих палочек из кукурузной муки.
– Итальянские мажорки не приступают к работе, пока не поедят. Это записано в учебном плане.
Я рассмеялась:
– Увидимся дома.
– Увидимся. Но раз уж Коннор тебе безразличен, я попробую затащить беднягу к нам домой, так что стучи, перед тем как войти.
Я в последний раз посмотрела на Коннора Дрейка, и в этот раз наши взгляды встретились.
У меня по спине пробежали мурашки, а потом в животе словно что-то затрепетало. Коннор ослепительно мне улыбнулся – зубы у него были белоснежные – и, подняв руку, помахал, словно мы с ним старые друзья.
Мои щеки запылали. Я быстро, дергано взмахнула рукой в ответ и поспешно ушла, низко опустив голову.
По дороге в библиотеку мое романтическое воображение разыгралось не на шутку: я гадала, думал ли Коннор обо мне так, как я думала о нем. Привлекла ли я его внимание в этот солнечный день во внутреннем университетском дворе так же, как он привлек мое внимание?
«Это чувство, – думала я. – Вот что мне нравится. Первый контакт. Момент легкой неловкости, который потом перерастает в нечто сильное и настоящее».
Вот только в случае с Марком все было так же. И пока я увлеченно строила наше совместное будущее, он его разрушал, кирпичик за кирпичиком, пока все здание не обрушилось.
Я обернулась и в последний раз посмотрела на Коннора Дрейка. Он снова смеялся вместе со своими друзьями, и на лице его опять была ослепительная, сияющая улыбка. Интересно, каково это – греться в лучах этой улыбки, подумала я и тут же отбросила мысль.
В моем списке больше не было сказочно красивых парней с улыбками победителей.
Глава вторая
Отем
Я поднялась по каменным ступеням в библиотеку и погрузилась в прохладу и тишину главного читального зала. Все длинные столы красного дерева, на которых стояли лампы с зелеными абажурами, были заняты. Один из университетских клубов занял сразу две трети зала. За остальными столами сидели студенты, которые, как и я, решили с места в карьер приступить к учебе.
Наконец я отыскала свободное место в конце одного стола, напротив светловолосого парня, погруженного в чтение. На столе лежал его открытый рюкзак, из которого вывалилась груда книг и тетрадей, занимая то место на столе, которое рассчитывала занять я.
– Извини, – прошептала я. – Можно?..
Молодой человек поднял глаза и посмотрел на меня слегка враждебно. У него были пронзительные сине-зеленые глаза и очень красивое, хоть и угловатое лицо. Высокие скулы, острый подбородок, длинный, прямой нос. В первую секунду он показался мне высеченным из гладкого камня, а потом его черты на миг смягчились, когда его взгляд упал на меня. В его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания, и я прямо-таки увидела, как шестеренки у него в голове крутятся, анализируя увиденное, и делают заключение – очевидно, не слишком лестное, потому что его лицо снова посуровело.
– Да, конечно, – пробормотал он. Потом встал – он оказался высоким и худощавым, – перегнулся через стол и убрал свои вещи обратно в рюкзак.
– Спасибо, – поблагодарила я и подумала, что если этот парень не занимается баскетболом или бегом, то он наверняка модель.
«Так, подруга, соберись».
Я села, открыла учебник и начала читать. Не успела я одолеть и пары страниц, как слова начали расплываться у меня перед глазами, превращаясь в нечитаемую белиберду, а по коже побежали мурашки из-за ощущения, что за мной наблюдают.
Я подняла глаза и утонула в сине-зеленом океане глаз сидевшего напротив парня. В их спокойной глубине промелькнул миллион мыслей, а потом молодой человек быстро опустил взгляд. Он сгорбился на стуле и спрятался за книгой – это был сборник стихов Уолта Уитмена. Я едва не растаяла. Милосердный Боже, такой красавчик – и вдруг читает стихи? В конце концов, я ведь просто человек.
«И именно поэтому у тебя сейчас разбито сердце».
Наверное, я нахмурилась, глядя на книгу, потому что державший ее юноша поднял ее повыше и спросил:
– Не любишь этого автора?
Я моргнула и вернулась к реальности.
– Нет. То есть люблю. Мне нравятся стихи Уитмена и поэзия в целом. Я просто… не важно.
Мгновение он смотрел на меня, потом медленно закрыл Уитмена и взял из своей стопки книг другую – это оказался роман «Атлант расправил плечи».
– Ух, это еще хуже, – пробормотала я, не подумав, потом покачала головой. – О господи. Извини, я оставила дома свой фильтр. Не слушай меня.
Губы юноши изогнулись в презрительной усмешке.
– В моей подборке книг есть хоть что-то, что ты готова одобрить?
«Красивый, умный засранец, – подумала я. – Игра началась».
– Извини. Я сегодня в плохом настроении и поэтому периодически забываю о манерах. Не буду тебе мешать читать эту капиталистическую пропаганду.
Брови юноши взлетели вверх, исчезнув под светлой челкой.
– Значит, Рэнд тебе тоже не нравится? – Он понимающе усмехнулся. – Ну, разумеется, не нравится.
От его небрежного тона все во мне вскипело.
– И что же ты хочешь этим сказать?
Парень кивнул на мой учебник – «Глобальная ответственность и эпидемия голода в странах третьего мира» – и пожал плечами, так, будто это все объясняло.
– Ой. – Я нахмурилась. – Ну… да. Я хочу сказать, Рэнд смотрит на мир с точки зрения капитализма, а я – нет.
Сидящий справа от меня студент переглянулся со студенткой, которая сидела напротив него, потом они оба встали, собрали свои книги и ушли.
– Мы мешаем остальным, – прошептала я. – Нужно перестать разговаривать.
Мой сосед по столу откинулся на спинку стула, не отрывая от меня пристального взгляда.
– И какова же твоя точка зрения?
– Моя что?
– Ты сказала, что не смотришь на мир с позиций капитализма. – Он выгнул бровь. – Какова же твоя позиция?
– Гуманистическая, я полагаю, раз уж ты спросил. Я считаю, что все люди, невзирая на расу, верования, уровень дохода и пол, заслуживают одинакового отношения. – Я тоже выгнула бровь. – Но ты так не считаешь?
– Ты спрашиваешь меня или утверждаешь? – проговорил он с легким смешком. – Раз уж мы взялись расклеивать ярлыки, я реалист. – Он снова взялся за книгу. – И я тоже не поклонник Рэнд.
– Вот как? – Я тоже откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. – Ты что, подкалываешь меня?
– Возможно, – протянул он. – И вообще, какое тебе дело до того, что я думаю?
Уголки моих губ опустились.
– Мне нет до этого дела. Спасибо, что напомнил.
– Без проблем.
– Ух, а ты грубиян.
– Да, если верить слухам.
– Понятно, откуда взялись эти слухи. – Я подняла свою книгу, давая понять, что разговор окончен, но никак не могла сосредоточиться на тексте. Я ощущала присутствие своего соседа по столу, словно гудение электропроводов, которые вдруг заползли ко мне под кожу и мешают думать. Это жужжание сводило меня с ума. Я чувствовала себя так, словно мне бросили вызов.
А я никогда не пасовала перед вызовами.
Я опустила книгу и решительно подняла глаза, успев заметить, как парень снова прячется за своим томиком.
– Ну и? – требовательно спросила я.
– Что «ну и»?
«Почему ты за мной наблюдаешь?»
– Почему ты читаешь Айн Рэнд, если она тебе тоже не нравится?
– Задали по английской литературе, я ее изучаю факультативно.
– А твой основной предмет? Дай угадаю. Введение в право.
– Боже, нет, – ответил он.
Я вскинула брови, но он молчал.
– Мне что, перечислять весь список дисциплин, которые преподают в Амхерсте, пока я не угадаю, на чем ты специализируешься?
– Да, – сказал он. – В алфавитном порядке, пожалуйста.
У меня против воли вырвался смешок, и парень почти улыбнулся. Все острые углы на его лице словно сгладились.
– Экономика, – сказал он. – Правда, не знаю, что я буду делать с этим образованием дальше.
– Похоже, это самое честное признание из всего, что ты наговорил до сих пор, – заметила я.
– А для тебя это важно?
– Да, – ответила я. Смех умер у меня в груди, стоило мне вспомнить про Марка и ту голую девицу в его постели. – Честность очень важна.
Он дернул плечом.
– Ты не согласен? – поинтересовалась я.
– Порой честные ответы принимают за грубость.
– Тогда ты, наверное, очень честный.
И опять он почти улыбнулся.
– Должно быть, так.
Удовлетворенная тем, что не поддалась этому прекрасному, но враждебному представителю противоположного пола, я снова вернулась к чтению… на целых восемь секунд, а потом кожу вновь начало покалывать. Электрическое гудение его присутствия было невозможно игнорировать.
На этот раз, когда я подняла на него глаза, он не отвел взгляд, а кашлянул и проговорил:
– Я Уэстон Тёрнер.
Глава третья
Уэстон
Уже не в первый раз я видел эту девушку. Сегодня утром она была на лекции по экономике. Я обратил внимание на ее рыжие волосы; медно-рыжая прядь выбилась из пучка и ниспадала на фарфорово-белую шею. И вот она села за стол напротив меня.
Облокотившись о стол, она подперла ладонью подбородок и ответила с улыбкой.
– Отем Колдуэлл.
Все мысли вылетели у меня из головы, как всегда бывало на стартовой черте перед забегом.
Ее имя Отем.
Ну, конечно. Ее родители как будто знали, что она вырастет живым воплощением осени[6]. Волосы рыжие, как лес в октябре, когда опадают листья. Глаза светло-карие, но в радужках вспыхивают золотистые, зеленые и янтарные искорки, а сами глаза печальные. Невысокая: наверное, в ней было футов пять – крошка по сравнению с моими шестью футами и десятью дюймами – страстная и бесстрашная. Мне нравилось играть с людьми, выводя их из себя, и Отем показалась мне легкой целью. Однако, столкнувшись с моими подначками, она не отступила, дала мне отпор. Мне это понравилось.
Эта девушка мне понравилась.
А мне обычно никто не нравился.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, потом Отем поерзала на стуле.
– Я сейчас ни с кем не встречаюсь, – сказала она.
Мне показалось, что меня ударили под дых пятидесятифутовым боулинговым шаром.
– Ладно, – проговорил я.
– Черт, извини, – прошептала она, и ее щеки заалели ярче. – Не подумай, что я навязываюсь. Я просто хотела сказать, что мне приятно было с тобой познакомиться, но сейчас мне нужно сосредоточиться на учебе. У меня полно работы. У меня две основные специализации, так что, если буду считать ворон, потеряю стипендию. – Она замахала руками. – Боже, кажется, я слишком много говорю…
У меня в душе все перевернулось. Ее платье выглядело дорого, кардиган был подобран в тон, и я, грешным делом, посчитал ее заносчивой и чопорной богатенькой девочкой.
«Ошибся, Тёрнер. Вот сиди теперь и не свисти».
– Я тоже на стипендии, – вырвалось у меня.
– О? – В ее улыбке проскользнуло облегчение из-за того, что мы в одной команде, если смотреть с финансовой точки зрения. – У тебя от кого?
– НССА[7]. За успехи в легкой атлетике. А твоя двойная специализация – это?..
– Социальная антропология и политология.
– Социальная антропология, – повторил я. – Ее обычно выбирают все гуманисты.
Она возвела глаза к потолку, и доверие на ее лице сменилось грустью, отчего золотые искорки у нее в глазах стали заметнее.
– А ты, я вижу, специализируешься на самоуверенных высказываниях, да?
– Мне это уже говорили раз или два.
– Не сомневаюсь. – Отем заправила за ухо рыжую прядь. – Социальная антропология – это учение о современных человеческих обществах и их развитии. Я хочу получить диплом магистра, который позволит мне развиваться как гуманисту.
– Амбициозное заявление, – заметил я, а сам подумал: «А еще хорошее. Благородное, искреннее». Список вещей, в которых я замечен не был.
– Возможно, я идеалистка, – сказала Отем, проводя пальцем по корешку учебника. – Строго говоря, диплом магистра по такой узкой специализации получить нельзя, поэтому я собираюсь создать проект, с которым поступлю в Гарвардскую высшую педагогическую школу.
– И на какую тему?
– Пока не знаю. Есть так много областей, требующих внимания. Например, как население Земли влияет на здравоохранение и окружающую среду. А может, сосредоточусь на правах инвалидов. Или напишу о том, как расизм действует на людей на социально-экономических уровнях. Что-то в этом духе. – Она пожала плечами и потянулась к своей книге. – Знаю одно: хочу помогать другим.
Я знал одно: мне не хотелось заканчивать наш с ней разговор.
– Ты сегодня утром была в моей аудитории.
Она посмотрела на меня, ее карие глаза загорелись.
– Введение в экономику и влияние на окружающую среду?
Я кивнул.
– Не видела тебя.
– Я сидел на последнем ряду, а ты – на первом.
– Тебе нравятся эти лекции?
Я пожал плечами:
– Приходится их посещать, чтобы сдать основную специальность.
– Не слышу энтузиазма в твоем голосе.
– А он должен быть?
– Раз уж это будет твоей основной работой, логично предположить, что предмет тебе нравится. Я бы даже сказала, ты должен быть им увлечен.
– Не знаю, будет ли это моей работой, не говоря уже об увлеченности. Если позволять чувствам влиять на тебя при принятии важных жизненных решений, наверняка все испортишь.
В моем тоне явственно прозвучала горечь. Делом моей жизни должно было стать писательство, но мне пришлось отказаться от этой мечты. Не важно, что я чувствовал по отношению к писательству, коль скоро мне нужно было поддержать свою семью. Кроме того, после фиаско Носочного Мальчика я не спешил делиться с другими своими переживаниями и чувствами. Вне занятий я записывал свои личные размышления в дневник и хранил его в запертом шкафчике.
Отем скрестила руки на груди.
– Полагаешь, чувства не важны?
– Чувства, – ответил я, – как миндалевидные железы. Большую часть времени бесполезны, но могут стать источником боли и дискомфорта.
Она рассмеялась:
– Вот, значит, какова альтернатива? Удалить их?
– Если бы это было возможно.
Судя по потрясенному выражению ее лица, это было последнее, что стоило говорить такой девушке, как Отем Колдуэлл.
Она откинулась на спинку стула, по-прежнему держа руки скрещенными на груди.
– Ну, думаю, страстное отношение к жизни – одна из причин, по которой мы приходим в этот мир. Исследовать жизнь во всех ее проявлениях, включая болезненные. Разве не отсюда происходит высокое искусство? Не из красоты и боли?
Я медленно кивнул:
– Полагаю, так и есть.
– Красота и боль, – повторила Отем, как будто разговаривала сама с собой. – Мне кажется, эти понятия неразделимы.
– Возможно, боль существует для того, чтобы мы научились ценить красоту, – предположил я.
Отем посмотрела на меня кротким взглядом. Ее глаза притягивали.
Мне захотелось быть ближе к этой девушке, но я был, что называется, запрограммирован отталкивать от себя людей – небольшое воспоминание о том, как папочка нас бросил, после чего мои самые сокровенные переживания растиражировали по всему Бостону. В конце концов, меня не просто так прозвали Амхерстской Задницей. У меня был мерзкий характер, а во время забегов я обгонял всех остальных участников, так что они буквально видели мою заднюю часть.
Я кашлянул, чтобы голос звучал потверже:
– А может, боль – это просто боль, и мы романтизируем ее, чтобы выжить.
Отем отпрянула:
– Твоя первая теория нравится мне больше. С другой стороны, моя соседка по комнате постоянно твердит, что я безнадежный романтик. Ну, или была им раньше.
– Была?
Отем грустно улыбнулась:
Я помахал рукой.
– Забудь. Извини. Я…
«Очень красивая».
Отем вздохнула – так могла бы вздыхать Джульетта на своем балконе, ее тонкие пальцы поигрывали ручкой.
– И вообще, что толку от романтики? Это просто красивые слова, которые ничего не значат, если за ними не стоят серьезные намерения.
Грусть в ее глазах, уже виденная мною ранее, вернулась, и я задумался, кто стал тому причиной. Что за урод обидел эту солнечную девушку и бросил ее в беде?
«Ей нужен хороший человек, который будет ее веселить, чтобы она всегда смеялась и улыбалась. Достойный парень с большим сердцем…»
– Привет, – прозвучал низкий голос у меня над головой. – Мы снова встретились.
Возле стола стоял, подбоченившись, Коннор, всемогущий король мира. При виде его глаза Отем расширились, она сглотнула. Я смотрел, как движется ее нежное горло, потом скользнул взглядом ниже, туда, где над воротом платья билась жилка. Коннор улыбнулся девушке сверху вниз, и она улыбнулась в ответ, у обоих на лицах было узнавание.
«Он первый ее встретил».
– Так и знал, что найду тебя здесь, – сказал Коннор, толкая меня в плечо. Он не сводил глаз с Отем. – Не думал, что меня ждет такой сюрприз. – Он протянул девушке руку. – Коннор Дрейк.
– Отем Колдуэлл, – ответила она, и ее щеки залились румянцем. Ее маленькая ручка утонула в его пятерне. Грусть исчезла из ее глаз.
– Мне показалось, ты сказал, будто вы уже знакомы, – проговорил я безжизненным тоном робота.
– Не совсем, – сказала Отем. – Мы просто помахали друг другу в качестве приветствия. А откуда вы двое знаете друг друга?
– Соседи по комнате, – ответил Коннор. – И друзья со средней школы.
– Как мило. – Отем начала собирать свои книги. – Вы оба местные?
– Из Бостона, – уточнил Коннор, наблюдая, как она кладет книги в рюкзачок. – Уже уходишь? Что, Уэс задал тебе жару?
Отем весело улыбнулась:
– Я ему не поддалась.
– Молодец, – одобрил Коннор. – Уэс любит корчить из себя морального урода, но в глубине души он… Вообще-то, нет, он действительно засранец.
Я стиснул зубы.
– Иди к черту, Дрейк.
– Нет, у нас была очень интересная беседа, – заметила Отем. – Но мне и впрямь пора.
– Понятно, – сказал Коннор. – Слушай, в эту субботу наша компания собирается в баре «У Янси». Знаешь, где это?
Отем выгнула бровь.
– Там лучший грушевый сидр в городе.
– Сам я специализируюсь на виски и пиве, но верю тебе на слово и обязательно попробую грушевый сидр. – Коннор подмигнул. – Ну, так что, ты придешь? Устроим небольшую гулянку, пока бедных студентов не погребли под грудой заданий?
Я наблюдал за их разговором, скрестив руки на груди, – парочка, похоже, позабыла о моем существовании.
– Может быть, – сказала Отем.
– Отлично! – воскликнул Коннор. – Увидимся там.
Девушка рассмеялась:
– Я сказала «может быть». – Она закинула рюкзак на плечо и пошла к выходу, но потом остановилась, обернулась и посмотрела на меня. – Пока, Уэстон. Приятно было с тобой поболтать.
Я деревянно кивнул.
– Ага.
Потому что именно это все великие писатели говорят девушке, если хотят произвести на нее впечатление. «Ага».
Я смотрел ей вслед, а Коннор ткнул меня кулаком в плечо.
– Она просто красотка, скажи?
– М-м-м.
Он плюхнулся на стул, который еще минуту назад занимала Отем.
– Не похожа на девушек, которых я обычно выбираю.
«Он ее выбрал». У меня в животе образовался тяжелый, холодный ком.
– Нет, она не похожа на других девушек, – медленно проговорил я. – Совсем не похожа.
– Звучит как предупреждение, – протянул Коннор и хохотнул.
– Я просто говорю, что она не произвела на меня впечатления девицы на одну ночь. Она…
«Особенная».
– Необычная, да? – Коннор улыбнулся. – Изящная и элегантная. Мне это нравится. Погоди-ка, я вам помешал? Ты на нее запал?