Серые камни. Часть 1 Цыпленкова Юлия

Глава V

День перевалил за вторую половину. Солнце и не думало покидать небосвод, кажется, погодка была недурна. В такую погоду стоило бы прогуляться, а не сидеть в сумрачных покоях, только вот выбора у узника не было. Он полуразвалился в кресле, широко расставив ноги, и покручивал на пальце шнурок с обережным символом.

– Болван, – усмехнулся мужчина, – какой же все-таки болван. Сам виноват. – Констатировал высокородный риор и надел обратно на шею шнурок. После накрыл ладонями подлокотники кресла и закрыл глаза.

Неплохо было бы вздремнуть, говорят, сон врачует не хуже умелого чародея. Только что мог исцелить его сон? Следы ударов, оставленных лиори, или же вновь стянет края раны, разбередившей душу? На заплывший глаз и разбитые губы Райверну было плевать, его лицо знавало раны и пострашней, но зарубцевались даже они, хоть и оставили по себе вечную память из шрамов. А вот душа… С этим не справился бы и самый искусный чародей, не то что простой сон. Впрочем, несмотря на бессонную ночь, спать совсем не хотелось. Хотелось… Чего?

– Твари Архона, – проворчал риор, он и сам не знал, что ему сейчас нужно.

Наверное, хотелось просто забыться и вернуть покой, который он утратил с того мгновения, когда увидел Борг, укутанный пеленой черных туч. Хотя с тем волнением он еще справлялся, но то, что пробудило проклятое зелье, с этим справиться никак не получалось. Слишком много всего разом навалилось на беглеца. И каждая новая минута, проведенная под крышей этого замка, уничтожала тщательно возведенную стену, отсекшую прошлое от настоящего, возрождая из небытия прежнего Райверна Дин-Кейра. Того, кто почти умер под яростными ударами меча ослепленной горем и болью дочери, потерявшей отца. Того, кто окончательно издох в муках в горном замке нового господина.

Когда-то объятая огнем душа превратилась в пепел и осела грязным серым осадком в теле молодого риора, скрыв и боль потери, и сожаления о несбывшемся. Тайрад наполнил опустевший сосуд новым смыслом и новыми желаниями. Он приблизил и возвысил высокородного изгнанника, оценив то, за что должен был бы гневаться. Райверн мог возражать лиору, и делал это, наплевав на разницу в положении. Наверное, ему было просто нечего терять. Это ли привлекло внимание лиора к мрачноватому смелому парню, или же у Эли-Харта были свои соображения, но они… подружились, если, конечно, можно было назвать это дружбой. Скорей покровительством, но бывшие враги мирно сосуществовали рядом вот уже восемь лет.

Кейр получил от господина замок, земли и новое имя, Тайрад сжал в пальцах новый клинок, мастерски отточенный воспитанием в Эли-Борге. Да, наверное, это и было настоящим предательством Райверна – он служил настоящему убийце отца Альвии, только ведь деваться-то было некуда. Все остальные лиоры выдали бы беглеца госпоже Эли-Борга, если бы обнаружили на своих землях, а Эли-Харт нет. Он не выдал беглеца, когда Перворожденная потребовала этого впервые, не выдал и после.

Догадывался ли Тайрад, что Райверна пригнали к нему мысли о мести? Понимал ли, что приютил своего возможного убийцу? Может быть… Да, Кейр добрался до замка Эли-Харта и просился к нему на службу не ради спасения жизни, тогда еще нет. Риор мечтал принести голову истинного убийцы лиора своей госпоже, обелить имя своего рода и вымолить у нее прощения… А потом пришло известие о клятве, произнесенной дочерью над гробом отца, и Райверн понял, что прощения уже не будет. Его приговорили, не выслушав, и уже никогда слушать не станут. Клятва, данная мертвецу, была нерушима.

Пока тело еще находится на земле, а душа уже умчалась к Богам, любое слово, произнесенное рядом с покойником, сразу будет услышано Создателями, потому возле мертвецов не клялись, и старались больше молчать, чтобы бестелесный гонец не отнес Высшим Силам чужие помыслы. А Альвия поклялась, она дала обет, который теперь невозможно было ни отменить, ни забыть, ни оставить не исполненным.

После этого мысли о мести не покинули Кейра, но были отложены до поры, пока не разберется, что делать дальше. Единственное, что ему сейчас оставалось – это самому наложить на себя руки, потому что дважды убийце Перворожденного, по общему мнению, места на земле уже не будет. Но Райву умирать уже отчаянно не хотелось. Избежав смерти, вновь смотреть ей в лицо он не спешил. Вынужденный пока смириться с новой жизнью, он начал давить в себе воспоминания и прежние мечты. Выжигал боль, с яростным отчаянием окунувшись с головой в привычки и уклад двора Тайрада Эли-Харта, который славился разудалым весельем и легкостью нравов, чего не было в Эли-Борге. Строгость и почитание господина, к которым Райверн был приучен, сменились пьяным разгулом и остротами, порой балансирующими на грани между смехом лиора и удавкой его палача. А вместо трепета влюбленной души появилась похоть, которую он удовлетворял со знатными лейрами и безродными служанками.

На жизнь в пьяном забытьи Райверн потратил два года, а после Тайрад ударил ладонью по столу и сказал:

– Довольно! Мне нужен воин, а не его подобие.

– Как угодно господину, – пожал плечами Райверн и выкинул в окно глиняную бутыль с вином. – Дайте мне два дня.

– Даю пять, но после я желаю видеть достойного мужа, а не ту кучу дерьма, в которую ты начал превращаться.

Риор пришел к господину через три дня. Придворный чародей и его чудодейственные снадобья поставили на ноги молодого мужчину. С этого момента Райв начал матереть, занимая при дворе Эли-Харта всё более важное место, став, наконец, советником лиора и его послом у дайр-имов, с которыми Дин-Одел научился находить общий язык лучше тех, кто был до него. Райверну нравилось изучать их обычаи, это было занимательным, и разговаривал с дайрами, как их называли все остальные, он на их языке, достаточно быстро выучив его, чем выигрышно отличался от своих предшественников, недооценивавших ум и силу подземного народа.

Выходит, и вправду сожалеть было не о чем? Райверн был обласкан, его достоинства оценены, нужды он никогда не испытывал. И так и было еще вчера, даже когда стоял перед троном Перворожденной и нарочито вел свою речь так, чтобы отрезать любой намек на свое прошлое и подчеркнуть принадлежность Эли-Харту. Тогда к чему эти терзания? Зачем вновь огонь бежит по жилам, взметнув давно остывший пепел воспоминаний?

– Архон, – протяжно вздохнул Райверн. – Скорей бы убраться отсюда…

Стук в дверь прервал размышления хартийского посла.

– Кто? – с раздражением спросил риор, оборачиваясь на стук.

– Чародей, – отозвался незнакомый голос, и дверь открылась, являя сухопарого мужчину среднего роста в сером балахоне.

– Зачем? – Одел окинул незнакомца пристальным взглядом, не спеша предложить ему войти.

Впрочем, чародей и не ждал приглашения. Он уверенно прошел в покои, приблизился к мужчине, сидевшему в кресле, осмотрел его и кивнул своим мыслям. После протянул руку, но Райверн перехватил незваного гостя за запястье и уклонился в сторону.

– Зачем? – повторил он свой вопрос.

– Мне велели исцелить ваши раны, – глядя в глаза высокородного, ответил Ферим.

Райверн дернулся, словно по его разуму прошелся удар хлыста. В голове взорвалась ослепляющая боль, и риор стиснул зубы, чтобы не застонать в голос. Продлилось это всего лишь мгновение. Боль отступила, как только пальцы Дин-Одела разжались, и рука чародея оказалась на свободе.

– Очень хорошо, – прохладно улыбнулся Ферим. – Не стоит хватать меня, я не люблю этого.

Он вновь протянул руку к голове риора.

– Забавно, – вдруг усмехнулся Райверн, ощущая, как перестают саднить ссадины и ушибы.

– Что забавно? – скорей машинально спросил чародей.

– За сутки, что я нахожусь в Борге, я еще не прожил и нескольких часов кряду, чтобы не почувствовать новой боли, – с иронией ответил Дин-Одел и добавил, уже не глядя на чародея: – Но лучше б уж избили до полусмерти, чем то, что выжирает мое нутро.

– В Борге вы не жертва – вы мертвец, высокородный риор, – произнес Ферим. – Здесь вы не найдете ни дружбы, ни сочувствия. Мы все помним, что вы были причастны к смерти нашего господина.

– Я знаю, – хмуро ответил Райверн. Он поднял взгляд на спокойное лицо чародея, но следов презрения или ненависти не увидел. – Это твоим зельем меня потчевала вечером Перворожденная?

– Моим, – Ферим сделал шаг назад и оглядел своего пациента.

– Занятная отрава, – усмехнулся риор.

– От отравы лиори отказалась, всего лишь снадобье.

Чародей снова потер руки, тряхнул ими и, наконец, посмотрел на изгнанника обычным взглядом, в котором промелькнула толика любопытства. Ферим сделал еще один шаг назад, сузил глаза и произнес:

– Я мог бы сгладить шрам на вашей левой щеке и сделать менее приметным шрам, который пересекает лицо.

– Нет, – решительно мотнул головой риор. – Я не хочу от них избавляться. Пусть остаются.

– Как угодно высокородному риору, – не стал спорить чародей. – Тогда моя работа закончена. Через пару дней от ушибов не останется даже воспоминаний. Прощайте.

И, чуть склонив голову, Ферим направился на выход. Райверн поднялся с кресла и все-таки задал свой вопрос:

– Она прислала тебя?

Чародей обернулся, сложил на животе руки и отрицательно качнул головой:

– Мне приказал прийти адер. Госпожа о вас не заговаривала.

– Дин-Таль, – черты Райверна на короткий миг стали жестче, – Он и шага не сделает без ее повеления.

– В отношении вас, да, – едва заметно улыбнулся чародей. – И никто не сделает.

Затем кивнул риору и уже не останавливался, пока не покинул гостевые покои. Райверн остался в одиночестве. Он кривовато усмехнулся и вернулся в кресло. Всё верно, его жизнь на землях Эли-Борга принадлежит лиори, и никто не осмелится забрать ее добычу, только род Кейр, но у них с сородичем собственные счеты. Если бы не знак посланника Эли-Харта, риор не протянул бы здесь и часа.

Дверь вновь распахнулась, теперь без предупреждающего стука, и в покои вошли спутники Дин-Одела. Они приблизились к своему товарищу.

– Кто это? Чародей? Зачем он приходил? – засыпал вопросами Райверна Трим.

– Он исцелил Райва, – ответил Холлер. – Лиори не хочет, чтобы ее «гостеприимство» стало известно за пределами Борга. Но мы молчать не станем, наш господин узнает о том, как здесь встречают его послов.

Изгнанник изумленно распахнул глаза, теперь, когда отек исчез, он мог себе это позволить. После поднялся на ноги и замер напротив Холлера, с холодным интересом изучая его. Горец невольно отшатнулся из-под пристального взгляда. Райв в один шаг сократил расстояние между ними, подцепил цепь со знаком посольства и намотал ее на пальцы, не позволяя Холлеру вновь отойти, после приблизил свое лицо к лицу хартия и произнес, почти угрожающе понизив голос:

– Ты никому и ничего не скажешь, Хол.

– Господин…

– Ему плевать, – со злой усмешкой оборвал Холлера Дин-Одел. – А мне нет. Только посмей выставить меня на посмешище, и я вспорю тебе брюхо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.

– Райв, – вмешался Трим, – это насмешка не над тобой, это плевок в лицо нашему…

Дин-Одел порывисто обернулся к горцу. Тот попятился назад, вспышка ярости бывшего боржца была слишком неожиданной и непривычной. Когда-то, во время первых лет его жизни в Эли-Харте, затянутых дурманом выжигающих нутро и разум страстей, Райверн частенько хватался за оружие, вспыхивая, словно сухая солома, но эти времена благополучно миновали и почти забылись. Боржец стал уравновешенным, и услышать от него издевку, произнесенную ровным тоном было намного проще, чем вывести из себя и заставить схватиться за меч. Но сейчас… Сейчас на хартиев взирал безумец, в чьих глазах бушевало яростное пламя.

– Что с тобой сделали, Райв? – неожиданно севшим голосом спросил Трим. – Опоили? Или же это чародей заморочил тебя?

И Дин-Одел вдруг успокоился. Он выпустил из ладони цепь Холлера, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и вернулся в кресло.

– Вы ничего не скажете о произошедшем со мной ни Тайраду, ни кому-то еще, – сухо заговорил изгнанник. – Лиор знает, что радушного приема меня не ожидало, и вы осведомлены почему. Я – личный враг Перворожденной. И все-таки она не причинила мне вреда.

– Райв…

– Не причинила! – рявкнул риор, ударив ладонью по подлокотнику. – Я сам виноват. И если нас выдворят из Борга и из риората, то причиной тому окажется моя глупость. Если же такое произойдет, то юлить и лгать перед господином я не стану, расскажу, что послужило причиной изгнания посольства. Как он решит наказать меня – это его дело. Вам же хочу сказать лишь одно: кто решит почесать языком и выставить меня дураком, тот наживет себе врага. На этом всё.

Холлер прищурился, некоторое время рассматривал боржца, наконец, подошел ближе.

– Ты не подумал, что сейчас можешь сам нажить врагов? Мы ведь тоже не щенки.

Райверн повернул голову, смерил непроницаемым взглядом горца и ответил с плохо скрытой издевкой:

– Опасаются врагов те, кому есть, что терять, у кого за душой что-то большее, чем его собственная жизнь. В моей груди пусто, там даже души нет.

После отвернулся и устремил взгляд в окно. Сказать хартиям ему было нечего. То, что творилось с Райверном, их не касалось, и что-то объяснять горцам он не собирался. Риоры обменялись взглядами, Трим махнул рукой и развернулся к выходу. Холлер задержался еще на мгновение. Он некоторое время продолжал рассматривать Дин-Одела, после открыл рот, собираясь что-то сказать, но лишь покачал головой и последовал за Тримом. Райв снова закрыл глаза и постарался вообще ни о чем не думать…

А вот лиори думала. Она сидела во главе стола, по обе стороны которого расположились ее советники, переводила взор с одного риора на другого и едва заметно кивала, показывая, что слушает говорившего.

– Союз с Эли-Хартом – это позор для нас, – самый старший из советников – риор Дин-Лирн, служил еще покойному лиору, и даже застал деда Перворожденной перед тем, как мор унес его жизнь, осиротив риорат. – Моя госпожа, вы не можете протянуть руку убийце вашего отца…

– Высокородный… – негромко произнесла Альвия, и советник опустил глаза:

– Простите, Перворожденная, я забылся, – Дин-Лирн вновь посмотрел на лиори, дождался ее кивка, позволившего продолжить, и возобновил речь, уже стараясь не горячиться. – Эли-Харт – наш извечный противник. Ни с кем Эли-Борг не воевал столько, сколько с этим соседом. У меня нет доверия лиору Тайраду.

– Согласна с вами, риор Дин-Лирн, – ответила Альвия. – Вы говорите верно. Эли-Харт нам никогда не был другом, набеги хартиев унесли жизни многих поколений боржцев, но и Эли-Борг взял плату жизнями с горцев. И вы, безусловно, правы, я бы с радостью перерезала горло Тайраду, но не протягивала ругу, однако союз с горцами может обеспечить нашим границам долгожданный покой. Если Эли-Харт имеет виды на наши богатства, он не посмеет нарушить соглашений, заключенных в свадебном договоре. К сожалению, это политика, мой дорогой риор, и, как правитель риората, я не могу думать о личных счетах, когда дело касается жизни моих подданных.

Дин-Вар поднял руку.

– Говорите, – разрешила лиори.

– Эли-Харт воинственен. Он легко разрушает союзы и нарушает договоренности, поэтому может в любой момент затребовать нашего участия в своих войнах. К тому же лиор плохо справляется с дайрами. Как бы он не вздумал сослаться на выучку наших ратников, чтобы отправить их вместо своих воинов разбираться с дикарями. Дайры не менее хитры, чем Тайрад. Они, будто кроты, изрыли горы тайными проходами, в которых, наверняка, полно ловушек. Если бы была возможность указать грань для посягательств лиора, мы бы только выиграли от этого.

– Вы верно мыслите, риор Дин-Вар, – согласилась Альвия. – Тайрад любит добывать угли из огня чужими руками. Ограничения нашей помощи должны быть непременно указаны.

Риор Дин-Солт поднял руку, привлекая к себе внимание, Перворожденная кивнула, позволяя говорить.

– Моя госпожа, я хочу отметить еще одну выгоду от этого союза – Эли-Ториан. Они перекрывают нам выход к Бурной, и это сильно увеличивает наши торговые пути. Торговые обозы вынуждены идти в обход, по землям двух риоратов, чтобы переправиться на противоположный берег и продолжить путь до равнинных риоратов по земле. Это приносит убыток, порой и вовсе потерю товара. Эли-Ториан издавна поддерживают дружбу с Эли-Хартом, и через свадебный союз мы получим, наконец, долгожданный договор с торианами.

– Но придется идти через Эли-Харт… – возразил Дин-Фойр, и Дин-Солт ответил:

– И он нас пропустит без всякой пошлины, если мы позволим его обозам проходить Эли-Борг на тех же условиях. От речного пути мы получаем много больше, чем теряем в результате упразднения или снижения дорожной пошлины для Эли-Харта.

– Да, – кивнула Альвия, – Эли-Ториан может открыть перед нами свои просторы и выход к Бурной. В будущем мы можем предложить свой договор торианам и поставить у их причалов свои корабли. Это было бы недурно и весьма выгодно. Да, это выгода для Эли-Борга. Кто еще желает высказаться, высокородные риоры?

Дин-Таль поднял руку, и лиори сделала приглашающий жест.

– Если мы примем предложение Тайрада, стоит ограничить не только нашу помощь, но и количество воинов, которое мы можем предоставить Эли-Харту. Змей хитер и предусмотрителен. Если он затевает какую-то подлость, то постарается обескровить нас, этого нельзя допустить.

– Я позабочусь об этом, – едва заметно улыбнулась Альвия.

– И я бы предложил обязать Тайрада к принятию закона о запрете нападения на пограничные крепости Эли-Борга, – продолжил Дин-Таль. – Закон вынудит его ввести наказание за набеги на границы Эли-Борга. Или же он предоставит право наказания нам.

– Думаю, это возможно сделать, нам есть, чем надавить на Тайрада, – согласилась лиори. – Разумная мысль. Посмотрим, насколько выполнимая, но если уж идти на соглашения с Эли-Хартом, стоит взять всё, что мы сумеем вырвать у горца.

– А я все-таки не доверяю Тайраду, – произнес Дин-Лирн. – Он многократно доказал, что верить ему не стоит.

– Вы правы, мой дорогой риор, – улыбнулась Перворожденная. – Моя душа протестует, но во мне говорит скорбящая дочь, а разум требует увидеть выгоды для риората, и они нашлись, и немалые. Мы будем настороже. К тому же расторжение всех соглашений не нанесет нам ущерба столько, сколько нанесет новая война, если мы вновь ударим по самолюбию Тайрада. Мне бы хотелось удержать мир в Эли-Борге до тех пор, пока я не рожу наследника. Если династия Боргов исчезнет, это приведет риорат к краху.

Советники переглянулись. Этот разговор назревал давно, но высокородные не решались спрашивать лиори об избраннике слишком часто. Они наблюдали за связью Перворожденной с ее адером, надеялись, что однажды дело кончится свадьбой, но шли не месяцы, а годы, а Альвия не спешила порадовать подданных.

– Моя госпожа, – осторожно заговорил Дин-Вар, – когда же мы сможем приветствовать рождение вашего наследника? Мы не сможем удерживать мир вечно, особенно, если Тайрад захочет играть на этом…

– Думаю, не больше чем через полтора года крик моего первенца огласит стены Борга, – ответила лиори. – Сегодня вечером я назову имя своего избранника.

Взгляды риоров сошлись на Дин-Тале, но адер остался невозмутим, ничем не выдав своих чувств и мыслей. И все-таки советники не сомневались, чье имя прозвучит сегодня, и на губах некоторых из них мелькнула мимолетная улыбка. Выбор Перворожденной они одобряли и поддерживали. Тиен Дин-Таль ни единожды доказал свою преданность Альвии и покорность ее воле. Да, он был лучшим из тех, на ком лиори могла остановить свой взор.

– Высокородные риоры, хочет ли еще кто-то высказать свои соображения о предложении Эли-Харта? – Ответом была тишина. Совет заседал уже около двух часов, и сказано было немало, похоже, добавить к этому было нечего. Альвия поднялась со своего места. – Что ж, высокородные риоры, благодарю вас и отпускаю до назначенного часа. Оглашение имени моего избранника произойдет перед вечерней трапезой.

Перворожденная первой покинула зал Совета. В руке она держала послание Эли-Харта и его мысли, которые написал Ферим. Оставалось, как следует, ознакомиться с ними и навестить Ирэйн, чтобы выслушать, о чем надумалось кузине, и уже потом все хорошенько обдумать, собрав воедино всё, что у нее имелось за и против союза с Эли-Хартом. Но размышлять лиори собиралась наедине с собой. Пока же Альвия возвращалась в свой рабочий кабинет, чтобы заняться насущными делами. Литы, ее вечные спутники, шли рядом, зорко следя за каждым, кто попадался навстречу Перворожденной, а в том, что они не позволят мирной тишине усыпить свою бдительность, госпожа не сомневалась ни единого мгновения…

День неумолимо катился к своему окончанию, и когда Альвия отложила перо и потянулась, разминая затекшие мышцы, за окном уже сгустились сумерки, предвещая скорый приход ночи. Лиори скрыла зевок в ладони, перечитала то, что написала в нескольких вариантах союзного договора, побарабанила пальцами по столу и поднесла один из листов пергамента к огоньку свечи. После опустила его в медное ведро, стоявшее рядом со столом, и подбросила в огонь еще несколько листов. Последний, которым Перворожденная осталась наиболее довольна, убрала в ящик стола, ключ от которого имелся только у нее одной.

Дождавшись, когда пергамент сгорит полностью, Альвия плеснула в ведро воды из кувшина и, наконец, поднялась из-за стола. Пора было покинуть уютную тишину кабинета и вернуться к придворным, ожидавшим свою госпожу. Литы склонили головы, как только открылась дверь, и устремились за Перворожденной. Она вернулась в свои покои, чтобы переодеться. Молчаливая стайка служанок выпорхнула к лиори, как только госпожа пересекла порог своих комнат.

– Пусть призовут мне лейру Борг, – велела Альвия.

Одна из девушек поклонилась и поспешила исполнить приказание госпожи. Лиори усмехнулась, личной обслуге и литам не приходилось повторять дважды, они всегда и всё понимали сразу. И словно в ответ на мысли Перворожденной раздался стук в дверь и появился тот, с кем мысленно провела аналогию Альвия, подумав о быстрой исполнительности прислуги.

– Высокородный риор Тиен Дин-Таль просит принять его, – сообщил лит.

– Впустите, – позволила лиори. Тиена она ожидала увидеть, он должен был сопровождать госпожу.

Риор появился в дверях, встретился взглядом с Альвией и прошел к креслу, не спрашивая одобрения. В покоях лиори у него была такая привилегия. Адер уселся, закинул ногу на ногу и посмотрел на Перворожденную. Она ответила коротким вздохом и ушла переодеваться. Тиен улыбнулся своим мыслям.

– Прикажи пригласить послов Эли-Харта, – донеслись до риора слова лиори.

Улыбка померкла на устах высокородного, он нахмурился. По всем правилам и законам то, что не подлежало сокрытию, оглашалось в присутствие двора и посланцев других риоратов, ежели те находились в стенах замка, где проживал правитель. И касалось это не только Эли-Борга. И тем более невозможно было не пригласить послов государства, с которым собирались породниться. Промеж родственников тайн не было. И уж тем более нельзя было скрыть такую важную новость, как грядущая свадьба лиори. Это было бы оскорбление недоверием. Всё это Тиен Дин-Таль знал и понимал, и все-таки… И все-таки сердце и разум вдруг восстали против этого решения.

Риор досадливо поджал губы, поднялся с кресла и направился к Альвии.

– Возможно, стоит избежать присутствия послов Эли-Харта, – заговорил он, останавливаясь у закрытой двери.

– Почему? – услышал он вопрос, заданный спокойным тоном.

– Ваша встреча с Кейром утром привела тебя в дурное расположение духа, – ответил Тиен, приваливаясь плечом к стене. – Мне бы не хотелось, чтобы новая встреча испортила и вечер.

– Чушь, – отмахнулась лиори. – Я уже давно взяла себя в руки. К тому же мне нет надобности оставаться с ним наедине и выслушивать очередной вздор.

– Один его вид…

Дверь распахнулась и на пороге появилась Перворожденная. На ней было надето платье из мерцающей серебристой ткани, расшитое жемчугом. Часть волос была собрана и убрана под жемчужную сетку, остальные волосы падали на спину лиори потоком темного водопада. И без того холодные глаза Альвия теперь казались кусочками льда, мерцавшими в свете множества свеч, зажженных в покоях. Венец власти покоился на высоком челе, напоминая, кто стоит перед риором.

И все-таки он не склонился в поклоне. Тиен протянул руку и коснулся щеки Перворожденной тыльной стороной ладони.

– Ты прекрасна, – негромко произнес Дин-Таль.

– Угодна ли тебе такая супруга? – лукаво улыбнулась Альвия.

– Об иной и не мыслью, – ответил он, скользя по лицу лиори восторженным взглядом. Вдруг поймал ее за руку и рывком притянул к себе, заключая в объятья. – Я скучал, – шепнул Тиен и прижался к ее губам.

Она ответила на поцелуй, обвила шею риора руками, зарылась пальцами в волосы и прижалась всем телом, ощущая знакомое тепло его тела. Но позволила поцелую продлиться совсем недолго. Лиори отстранилась, но объятий не разомкнула.

– Али… – снова шепнул Дин-Таль.

– Госпожа, – ответила она, глядя мужчине в глаза. – Когда я отдаю указания, со мной не спорят, высокородный риор, а исполняют немедля. За сегодняшний день вы уже не в первый раз отказываете мне в повиновении.

После этого убрала руки от Дин-Таля и обошла его.

– Лиори…

Альвия обернулась:

– Отчего челядь лучше понимает меня, чем знать? Неужели мне нужно постоянно напоминать, кто я? Почему мои повеления оспариваются?

– Я не оспаривал! – возмутился адер.

– И сейчас?

– Я всего лишь высказал соображения, как один из ваших советников, Перворожденная, что послы Эли-Харта могут омрачить этот вечер, – уже ровно произнес Тиен. – Или, если вам угодно, один из послов Эли-Харта.

– Они посланники дяди будущего мужа моей кузины, – отчеканила Альвия. – Я не могу оставить их в стороне от известий о важных переменах, которые ожидают Эли-Борг. Имя моего избранника будет оглашено по всем правилам, мне не от кого таиться, Тиен. Ты услышал меня?

– Разумеется, Перворожденная, – склонил голову риор. – И как один из ваших советников и ваш избранник, я хотел позаботиться о вашем покое.

– Мой покой со мной, адер. Потому попрошу не расстраивать меня, пока вы не вступили в права мужа и не получили некоторые привилегии, мой дорогой жених. А теперь…

– Жених?

Альвия и Дин-Таль обернулись к дверям, где на пороге застыла лейра Борг. Ирэйн она обладала привилегией, и если не было особого распоряжения, могла войти без доклада. Она растерянно переводила взгляд с лиори на адера, наконец, отмерла и улыбнулась. Улыбка вышла неестественной, но девушка склонила голову, приветствуя госпожу, и когда распрямилась, на лице ее была привычная маска покоя. Только на щеках горел румянец.

– Вы все-таки решились, моя госпожа, – произнесла Ирэйн, приближаясь к замершей паре. – Я рада, что вы остановили выбор на риоре Дин-Тале, он достойный муж и ваш верный слуга. Могу ли я поздравить вас с помолвкой?

– Можешь, – прохладно улыбнулась Альвия. – А что скажешь мне ты, Ирэйн? Как ты решила поступить?

Лейра Борг сложила на животе руки, бросила короткий взгляд на Дин-Таля, но тот уже отошел в сторону, не мешая беседе родственниц. А через короткое мгновение адер и вовсе покинул покои госпожи, чтобы исполнить ее приказ. Девушка коротко вздохнула.

– Я готова ответить согласием, лиори. Это ведь не так уж и плохо, верно? Союз с Эли-Хартом убережет нас от войны. Вы ведь не позволите обидеть меня, не так ли?

– Ворота Борга всегда открыты для тебя, Ирэйн, – ответила Перворожденная с улыбкой и обняла родственницу. – Но как же тот, кто не оставил тебя равнодушной?

– О, кузина Альвия, – ответная улыбка лейры Борг вышла печальной. – Тот, кто взволновал меня, несвободен, как я и говорила вам. И, кажется, совершенно счастлив с другой женщиной. Я не посмею мешаться промеж них. Пусть будет, как есть, а я отправлюсь к иному жениху. Возможно, именно он даст мне то, о чем я грежу.

– Будь, по-твоему, Ирэйн, – кивнула лиори. – Как только будет готов союзный договор, я отправлю его Эли-Харту вместе с моим согласием.

– Значит, сегодня вы еще не огласите своего согласия? – лейра Борг вскинула взгляд на кузину.

– Нет, сегодня я оглашу имя своего избранника.

– А свадьба? Мне нужно ждать, когда вы и риор Дин-Таль…

– Нет, тебя я выдам замуж раньше, и на моей свадьбе ты появишься уже вместе с мужем.

– Как будет угодно моей госпоже, – склонилась Ирэйн. – Я могу быть свободна?

– Разумеется, – ответила Перворожденная. Она дождалась, пока кузина покинет ее покои и взглянула на адера, стоявшего на пороге. – За ними отправились?

– Да, лиори.

– Тогда подойди ко мне, я награжу тебя за твою исполнительность, – лукаво улыбнулась Альвия.

Дин-Таль с усмешкой покачал головой и приблизился, но, так и не дойдя до лиори, остановился в двух шагах от нее.

– Какую награду желает вручить мне госпожа? – спросил он ровным тоном.

– А какую награду вы хотели? Замок, земли, золото, лучшего скакуна из моих конюшен? – полюбопытствовала Перворожденная.

– Вы обещали мне красавицу жену, – напомнил адер. – Я предпочел бы получить именно ее.

– Но жены так недолговечны, – удрученно вздохнула лиори. – Их не передашь по наследству, не погарцуешь под завистливыми взглядами других риоров…

– Моя госпожа просто не знает, сколько удовольствия может доставить жена, оседлавшая мужа, – ответил Дин-Таль. – Я предпочту, чтобы она гарцевала на мне без завистливых взглядов других риоров, иначе мне придется перерезать глотку каждому завистнику.

– Какой вы кровожадный, мой дорогой адер, – покачала головой Перворожденная. – Стало быть, всего лишь жена? И все-таки замок…

– В Архон замок, – отмахнулся риор, наконец, сокращая расстояние, разделявшее его с лиори. – Хочу жену.

– И вы ее получите, – ответила Альвия, поднимая голову и заглядывая в глаза Дин-Таля. – Мое слово неоспоримо и неизменно.

– Люблю тебя, – шепнул Тиен и накрыл губы госпожи своими губами.

Она ответила, на мгновение прижавшись к адеру всем телом, но быстро отстранилась и указала взглядом на дверь:

– Время не ждет. Пора радовать моих подданных долгожданным известием.

– Пора, – кивнул риор и подал руку Перворожденной.

– Ирэйн согласна на свадьбу с племянником Тайрада, ты готова дать согласие? – спросил Тиен, когда они уже покинули покои лиори.

– Дождусь известий от шпионов Дин-Вара, – ответила она.

– А послы?

– Подержу для порядка еще пару дней и отправлю с глаз долой. Ответ Эли-Харту отвезут мои послы.

– Недурно, – улыбнулся адер, и будущие супруги продолжили путь к тронной зале…

В гостевой части замка царила тишина. Послы Эли-Харта развлекали себя игрой в кости, ставя на кон маленькие суммы, чтобы был хоть какой-то интерес. Разговаривали они мало, лишь изредка перебрасывались репликами, нарушая затянувшееся молчание. И когда в дверь покоев Холлера, где собрались риоры, раздался стук, мужчины одинаково вздрогнули. Трим тихо выругался, от визитов к ним, посланцы уже не ожидали ничего хорошего.

– Кто там? – крикнул Холлер, разделивший чувства своего соплеменника.

Райверн откинулся на спинку стула и устремил взгляд на дверь, он не издал ни звука, просто ожидая развития событий. На пороге появился распорядитель Борга. Он учтиво склонил голову и произнес, ни на кого не глядя:

– Высокородные риоры приглашены в тронную залу и на последующую торжественную трапезу по случаю важных известий, которые огласит Перворожденная.

– Что за известия? – вырвалось у Холлера. – Предложение нашего господина принято?

– Прошу следовать за мной, высокородные риоры, – вместо ответа сказал распорядитель и вышел за дверь.

– Твари Архона, – проворчал Трим, – что еще придумала лиори?

– Возможно, мы, наконец, сможем покинуть Борг, – ответил Дин-Одел, ощутив оживление.

Вымотанный за эти сутки своими переживаниями и воспоминаниями, он был рад убраться из Эли-Борга, вновь зализать открывшиеся раны и вернуть утраченный покой. Да, Райверн хотел покинуть замок. Его товарищи согласно кивнули, они тоже были не прочь стряхнуть с плеч напряжение, не отпускавшее их с самого утра. Мужчины поправили одежду, пригладили волосы и направились на выход, ощущая предвкушение, только вот будоражило их разное. Если Трим и Холлер радовались тому, что привезут господину добрые известия, то Райверну было плевать на успех посольства. Да и неизвестно еще, как ответила Альвия, возможно, она отвергла предложение Тайрада. Изгнаннику вообще было плевать на то, что ответит Эли-Харту Перворожденная. Его томило иное – новая встреча.

Как бы он ни старался, как бы ни гнал прочь воспоминания о правительнице Эли-Борга, но мысли то и дело возвращались к ней, то воскрешая образ строгой девушки, то окуная в свежие воспоминания прошедшего дня, являя уже взрослую женщину, полную внутренней силы и невероятной притягательности. Это бесило, заставляло скрежетать зубами, но перестать думать об Альвии, ненавидевшей его всей душой, Райверн не мог.

– Этот морок скоро развеется, – уговаривал себя Одел.

Но наваждение только еще сильней опутывало его своими щупальцами, проникая в кровь, отравляя разум грезами о несбывшемся. Наконец, устав от борьбы с самим собой, риор отправился к горцам и просидел с ними до того момента, пока их не призвала лиори. Компания хартиев немного успокоила, но напряжение никуда не ушло, и теперь, вышагивая по переходам замка, изгнанник казался спокойным лишь внешне. Внутри него бушевала буря, где сплелись в тугой жгут два одинаково сильных желания: увидеть Альвию и не видеть больше никогда. Сердце вдруг ощутило знакомый с юности трепет, когда до тронной залы осталось совсем немного. Сладко заныло в груди от предвкушения скорой встречи, но тут же всколыхнувшаяся горечь придала надежде терпкий привкус отчаяния. Райверн мотнул головой, отгоняя прочь ненужные чувства, и шагнул в широко распахнутые двери.

Тронная зала уже была наполнена придворными, сановниками и приближенными лиори Эли-Борга. Они негромко переговаривались, гадая, для чего их собрали здесь. Люди обменивались догадками, переходили от одного собеседника к другому, пользуясь отсутствием госпожи. Но стоило послам Эли-Харта войти в двери, как негромкий гул голосов, наполнявший воздух, мгновенно стих, и взгляды всех собравшихся обратились на горцев. Скользнули по двум хартиям и сошлись на бывшем соотечественнике. Райверн на мгновение прикрыл глаза, ему вдруг показалось, что сейчас он пройдет под градом из камней. Он так ясно ощутил ледяную глыбу вдруг навалившуюся на него. Казалось, еще миг, и она раздавит, превратит в кровавое месиво. Дин-Одел скользнул взглядом по людям и судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Они все помнили…

Распорядитель повел послов к определенному им месту. Шаги четырех мужчин, казалось отдавались гулким эхом под сводами тронной залы, но Райверн не слышал ни звука. Сердце, сорвавшись с обычного ритма, рвануло вскачь, бушующая кровь отразилась глухим буханьем в ушах, заглушив все прочие звуки. Только сейчас он осознал, насколько неуместен здесь, и порыв увидеть еще раз родные места показался ему глупым ребячеством. Он не должен был приезжать… И все-таки он здесь.

Изгнанник задрал повыше подбородок, лишь бы не опустить глаза и не выглядеть побитым, чуявшим свою вину псом. С непроницаемым взглядом и деревянной спиной Райверн прошел мимо боржцев, сопровождаемый их взглядами и гробовым молчанием. Занял свое место и едва заметно выдохнул, пытаясь расслабиться. Хартии, ощущая скрытую угрозу, встали рядом с Кейром плечом к плечу, машинально потянувшись туда, где должен был висеть меч, но пальцы сжали лишь воздух.

– Перворожденная Альвия лиори Эли-Борга!

Объявил распорядитель, и голос его показался раскатом грома. Он промчался по зале, обрушился на головы присутствующих, и люди слаженно развернулись к входу, а после склонились перед повелительницей риората, появившейся в дверях. Она прошла, накрыв пальцами тыльную сторону ладони адера, в сопровождении литов, сейчас шагавших по обе стороны от госпожи, создав ей живой коридор. Величественная и недоступная, отстраненно холодная, она поднялась на возвышение, так и не отпустив Дин-Таля. Он остановился на второй ступеньке сверху, и к трону Перворожденная подошла в одиночестве. Литы остались внизу. Тихо звякнул металл, когда они достали свои мечи из ножен и, подняв вверх, уместили плашмя на правом плече. Так и замерли каменными истуканами у изножья трона ледяной повелительницы, чей наряд еще более усилил это впечатление.

Райверн тяжело сглотнул, рассматривая женщину, ставшую его первой и, кажется, единственной любовью. Он жадно всматривался в спокойные черты, пытался поймать взгляд, заметить хоть что-то, что бурлило утром в Перворожденной, давая понять, что она – человек из плоти и крови. Однако сейчас перед троном застыла лиори, в которой не было и толики от хорошо знакомой ему Али. Тяжелая аура властности, разлившись по залу, опустилась на плечи людей, придавив их к месту. И все-таки Райверн не смог отвести глаз, кажется, даже не моргал.

– Народ Эли-Борга, – разнесся над залом негромкий, но хорошо слышный каждому голос Перворожденной, – я созвала вас, чтобы огласить свое решение. Я знаю, вы все давно ожидали этого часа, и он настал. Сегодня я назову имя мужчины, которого избрала себе в мужья. – Альвия оглядела подданных, на губах ее мелькнула легкая улыбка, когда она заметила несколько удивленных, но все-таки радостных лиц. А затем все взгляды сошлись на адере, и лиори не стала тянуть: – Высокородный риор Тиен Дин-Таль сопроводит меня в храм в назначенный день и станет отцом моего первенца и будущего лиора Эли-Борга. Да восславятся всемилостивые Боги, и да снизойдет на земли Эли-Борга их благодать. Риор Дин-Таль.

Тиен поднялся на одну ступень выше, и теперь почти сравнялся с лиори, почти… Теперь это было его место. Супруги лиоров никогда не вставали вровень со своими мужьями, не встанет рядом с лиори и ее муж – таков закон.

«Правитель одинок, дитя мое. Надев венец, ты возносишься над всеми, и над теми, кто был тебе близок. Люди всегда должны помнить, кто ты, а кто они. Попустительство порождает своеволие и мнимую вседозволенность. Есть минуты, когда друзьям позволено обратиться к тебе по имени, но как только время иссякло, они вновь твои подданные. Это должна помнить ты, это должно стать законом для них».

«Я запомнила, отец».

Милостиво улыбнувшись, Альвия шагнула к своему жениху, уже оглашенному во всеуслышание. Он склонился, после взглянул на лиори, и в глазах Дин-Таля отразились все те чувства, что обуревали его сейчас под маской невозмутимости. Нежность, восторг, ликование, счастье…