Где властвует любовь Куин Джулия
Пенелопа, разглядывавшая через плечо леди Данбери мужчину, которого она ошибочно приняла за Колина, перевела заинтересованный взгляд на графиню.
– Хорошее вино? – переспросила она.
– Хм. Признаться, я думала, что вы меня не слушаете.
– Разумеется, слушаю, – возразила Пенелопа, подавив улыбку. – Просто я… отвлеклась.
– На поиски этого красавца Бриджертона, полагаю.
Пенелопа ахнула.
– О, не надо так переживать. Это написано у вас на лице. Просто удивительно, как он этого до сих пор не заметил.
– Боюсь, что заметил, – промямлила Пенелопа.
– И ничего не предпринял? Хм. – Леди Данбери нахмурилась, плотно сжав губы. – Что ж, это говорит не в его пользу.
Сердце Пенелопы дрогнуло. Было что-то необычайно милое в уверенности старой дамы, что мужчина, подобный Колину, способен влюбиться в женщину, подобную ей, Пенелопе. А ведь ей, прости Господи, пришлось умолять его о поцелуе! И чем это кончилось? Он ушел разозленный, и они не перемолвились и словом за последующие три дня.
– Плюньте на него, – неожиданно предложила леди Данбери. – Мы найдем вам кого-нибудь другого.
Пенелопа деликатно кашлянула.
– Леди Данбери, вы решили заняться моей судьбой?
Леди просияла, покрывшись лучиками морщинок.
– Разумеется! Удивительно, что вам понадобилось столько времени, чтобы догадаться.
– Но почему? – спросила Пенелопа, искренне озадаченная.
Леди Данбери вздохнула. Вздох не был печальным, скорее мечтательным.
– Вы не возражаете, если мы ненадолго присядем? Мои старые кости уже не те, что раньше.
– Конечно, – поспешно сказала Пенелопа, ужаснувшись, что она даже не подумала о преклонном возрасте леди Данбери, пока они стояли посреди душного бального зала. Но графиня казалась такой энергичной, что невозможно было вообразить ее больной или немощной.
– Сюда, пожалуйста, – сказала она, взяв леди Данбери под руку и направившись к ближайшим стульям. Когда старая леди села, Пенелопа опустилась на соседний стул. – Надеюсь, вам удобно? Может, вы хотите что-нибудь выпить?
Леди Данбери благодарно кивнула. Она казалась такой бледной, что Пенелопа не решилась оставить ее одну, и подозвала лакея, распорядившись принести им два стакана лимонада.
– Я уже не так молода, как когда-то, – заметила леди Данбери, когда лакей устремился к столу с закусками.
– Как и все мы, – отозвалась Пенелопа с добродушной иронией.
Леди Данбери хмыкнула и одарила Пенелопу одобрительным взглядом.
– Чем старше я становлюсь, – сказала она, – тем больше убеждаюсь, что этот мир населен глупцами.
– Вы только сейчас это поняли? – поинтересовалась Пенелопа. Учитывая характер леди Данбери, трудно было представить, что она не пришла к этому выводу много лет назад.
Леди Данбери рассмеялась.
– Порой мне кажется, что я понимала это еще до рождения. Просто теперь я осознала, что пора с этим что-то делать.
– Что вы имеете в виду?
– Я не стала бы беспокоиться по поводу обилия глупцов в этом мире, если бы не такие создания, как вы… – Леди Данбери замолчала и за неимением носового платка промокнула глаза кончиками пальцев. – В общем, мне хотелось бы видеть, что ваша жизнь устроена.
В течение нескольких секунд Пенелопа ошарашенно молчала, уставившись на графиню.
– Леди Данбери, – осторожно сказала она, – я очень ценю ваш порыв… ваше расположение… но вы должны знать, что не несете за меня никакой ответственности.
– Разумеется! – фыркнула леди Данбери. – Не бойтесь, мной движет отнюдь не чувство долга. В противном случае это и вполовину не было бы так забавно.
Пенелопа чувствовала себя настолько глупо, что не придумала ничего лучше, чем признаться:
– Я ничего не понимаю…
Леди Данбери подождала, пока лакей вернется с лимонадом, и заговорила, только сделав несколько глотков.
– Вы мне нравитесь, мисс Федерингтон. Что не так уж часто бывает. Все очень просто. Я хочу, чтобы вы были счастливы.
– Но я счастлива, – возразила Пенелопа скорее машинально, чем по какой-либо иной причине.
Леди Данбери высокомерно выгнула бровь – выражение, которое она довела до совершенства.
– Вы уверены? – осведомилась она.
Пенелопа задумалась. В чем она уверена, так это в том, что не чувствует себя несчастной. У нее замечательные друзья, младшая сестра, с которой они очень близки, и, хотя у нее нет такого взаимопонимания с матерью и старшими сестрами, она их любит. И они платят ей тем же.
Не такая уж плохая участь. Возможно, ей не хватает драматизма и волнений, но она довольна своей жизнью.
Но довольство и счастье – совсем не одно и то же. Пенелопа ощутила острый укол в сердце. Пожалуй, она не может утвердительно ответить на вопрос леди Данбери.
– У меня четверо детей, – сказала та. – Все они давно выросли и обзавелись семьями. Я даже женила своего племянника, которого, кстати сказать, – она склонилась ближе и закончила шепотом, словно сообщала большой секрет, – любила больше собственных детей.
У леди Данбери был такой лукавый вид, что Пенелопа не могла не улыбнуться.
– Вы удивитесь, – продолжила старая графиня, – но я обожаю совать нос в чужие дела.
Пенелопа постаралась не рассмеяться при этом заявлении.
–. И поскольку я оказалась нынче не у дел, – леди Данбери развела руками, – мне хотелось бы устроить счастье еще одно го человека, прежде чем я покину этот мир.
– Не говорите так, леди Данбери. – Пенелопа порывисто сжала ее руку. – Вы еще переживете нас всех.
– Глупости, – проворчала та, но не сделала попытки отмять свою руку. – Я не собираюсь убиваться по этому поводу, – добавила она. – Но я реалистка. И, прожив на этом свете семьдесят с хвостиком лет, понимаю, что у меня осталось не так уж много времени.
Пенелопа надеялась, что сможет встретить собственную старость с таким же достоинством и самообладанием.
– Вы похожи на меня, мисс Федерингтон. Не боитесь говорить то, что думаете.
Пенелопа изумленно уставилась на графиню. За последние одиннадцать лет она ни разу не высказала собственного мнения. Конечно, в кругу близких людей она чувствовала себя достаточно свободно, чтобы болтать, о чем вздумается, но стоило ей оказаться в светском окружении, как ее язык словно прилипал к гортани.
Пенелопа вспомнила бал-маскарад, где она однажды побывала. Вообще-то она посетила много маскарадов, но этот был особенным. Она выбрала себе костюм – платье, стилизованное под семнадцатый век, – в котором чувствовала себя совершенно неузнаваемой. Возможно, благодаря маске, полностью скрывавшей лицо.
Избавившись от бремени быть Пенелопой Федерингтон, она неожиданно почувствовала себя другим человеком. Причем ей не приходилось притворяться, скорее ее истинная сущность, скрытая от малознакомых людей, наконец-то вырвалась на волю.
Пенелопа смеялась, шутила, даже кокетничала.
И дала себе клятву, что останется самой собой, когда появится на следующем балу в обычном вечернем наряде без маски.
Но этого не случилось. Прибыв на бал, Пенелопа снова обнаружила, что стоит на периферии зала, кивая и вежливо улыбаясь, всеми забытая и никому не нужная.
Казалось, сам факт, что она была Пенелопой Федерингтон, обрекал ее на подобную участь. Ее образ сложился много лет назад, во время ужасного первого сезона, на котором настояла ее мать, несмотря на мольбы Пенелопы отложить ее дебют в свете. Толстая, неуклюжая, безвкусно одетая. И не важно, что она похудела, научилась грациозно двигаться и перестала одеваться в желтое и оранжевое. В глазах лондонского высшего света она навсегда осталась все той же прежней Пенелопой Федерингтон.
Впрочем, ее собственное поведение только способствовало этому. Воистину образовался порочный круг. Каждый раз, когда Пенелопа появлялась в бальном зале, заполненном давно знакомыми людьми, она замыкалась, превращаясь в робкую, неуклюжую девушку давно минувших лет, а не в уверенную в себе молодую женщину, которой она стала.
– Мисс Федерингтон? – окликнула ее леди Данбери на удивление мягким тоном. – Что-нибудь случилось?
Пенелопе понадобилось несколько секунд, чтобы обрести голос.
– Не думаю, что я умею высказывать собственные мысли, – сказала она наконец, подняв глаза на леди Данбери. – В сущности, я даже не знаю, о чем разговаривать с людьми.
– Предположим, со мной вы никогда не лезли в карман за словом.
– Вы не такая, как другие.
Леди Данбери откинула назад голову и расхохоталась.
– Ну, это еще мягко сказано… Ах, Пенелопа – надеюсь, вы не возражаете, что я зову вас по имени, – если вы можете свободно разговаривать со мной, значит, можете с каждым. Да половина взрослых мужчин в этом зале разбежится и попрячется по углам при одном только моем приближении.
– Просто они не знают вас, – возразила Пенелопа.
– И вас тоже, – с нажимом произнесла леди Данбери.
– Пожалуй, – согласилась Пенелопа с безнадежными нотками в голосе.
– Я могла бы сказать: тем хуже для них, – заметила леди Данбери, – но это не более чем красивая фраза. Ибо, сколько бы я ни называла наших общих знакомых болванами и олухами – а это случается довольно часто, – среди них есть вполне приличные люди, и просто преступление, что никто из них не удосужился узнать вас по-настоящему. Я… хм… Интересно, что происходит?
Пенелопа выпрямилась и огляделась.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, хотя было ясно, что вокруг что-то затевается. Люди перешептывались, указывая на небольшой помост, где сидели музыканты.
– Эй, вы! – Леди Данбери ткнула тростью в бедро джентльмена, имевшего несчастье оказаться поблизости. – Что происходит?
– Крессида Тумбли хочет сделать заявление, – отозвался тот и поспешно отступил в сторону, видимо, чтобы избежать дальнейшего соприкосновения с тростью леди Данбери.
– Терпеть не могу Крессиду Тумбли, – пробормотала Пенелопа.
Леди Данбери подавила смешок.
– Ну вот, а еще утверждали, что никогда не говорите, что у вас на уме. Но вы меня заинтриговали. Чем она вам так досадила?
Пенелопа пожала плечами.
– Своим отношением ко мне.
Леди Данбери понимающе кивнула:
– У каждого тирана имеется своя излюбленная жертва.
– Сейчас уже лучше, – сказала Пенелопа. – Но когда мы обе… когда она была еще Крессидой Купер, она не упускала случая помучить меня. А люди… – Она покачала головой. – В общем, не важно.
– Ну нет, – возразила леди Данбери. – Продолжайте, раз уж начали.
Пенелопа вздохнула.
– Да ничего особенного. Просто я заметила, что люди не склонны, бросаться на выручку. Крессида была довольно популярна – по крайней мере, в определенном кругу – и, можно сказать, держала в страхе остальных девушек нашего возраста. Никто не осмеливался дать ей отпор. Почти никто.
Это уточнение не прошло не замеченным для леди Данбери. Она улыбнулась.
– И кто же был вашим защитником?
– Их было несколько, – сказала Пенелопа. – Бриджертоны всегда приходили мне на помощь. Энтони Бриджертон однажды даже одернул Крессиду при всех и повел меня к столу. – Голос Пенелопы зазвенел от волнения. – Но лучше бы он этого не делал. Обед был официальный, и предполагалось, что он будет сопровождать какую-то маркизу. – Она вздохнула, заново переживая драгоценные мгновения. – Это было чудесно.
– Похоже, он хороший человек, этот Энтони Бриджертон.
Пенелопа кивнула.
– Его жена призналась мне, что именно тогда она влюбилась в него. Когда увидела его в роли моего спасителя.
Леди Данбери улыбнулась.
– А другой мистер Бриджертон когда-нибудь бросался к вам на помощь?
– Вы имеете в виду Колина? – уточнила Пенелопа и, не дожидаясь кивка леди Данбери, продолжила: – Конечно, хотя без такого драматического эффекта. Но должна признаться, как ни приятно пользоваться поддержкой Бриджертонов…
– Что? – спросила леди Данбери.
Пенелопа снова вздохнула.
– Я предпочла бы, чтобы им не приходилось защищать меня так часто. Нужно защищаться самой. Или хотя бы вести себя таким образом, чтобы не нуждаться в защите.
Леди Данбери похлопала ее по руке.
– Думаю, вы способны на большее, чем вам кажется. А что касается КрессидыТумбли… – Леди Данбери поморщилась. – Она получила то, что заслуживает, если вас интересует мое мнение. Хотя, – резко добавила она, – люди интересуются моим мнением гораздо реже, чем следует.
Пенелопа не смогла сдержать смешок.
– Взгляните на нее, – продолжила леди Данбери. – Вдова, у которой нет денег даже на то, чтобы скрасить свое существование. Этот старый распутник Хорас Тумбли, за которого она выскочила замуж, одурачил всех, изображая из себя богача. И теперь у нее не осталось ничего, кроме поблекшей красоты.
Честность заставила Пенелопу сказать:
– Она все еще довольно привлекательна.
– Хм. Если вам нравятся развязные женщины. – Глаза леди Данбери сузились. – Эта особа просто обожает быть на виду.
Пенелопа взглянула в сторону помоста, где стояла Крессида, терпеливо дожидаясь, пока наступит тишина.
– Интересно, что она собирается сказать?
– Ничего такого, что могло бы заинтересовать меня, – отрезала леди Данбери. – Я… О! – Она осеклась, изогнув губы в престранной усмешке – лукавой и вместе с тем сердитой.
– В чем дело? – спросила Пенелопа. Изогнув шею, она попыталась проследить за взглядом леди Данбери, но джентльмен с довольно плотной фигурой закрыл ей обзор.
– Сюда направляется ваш мистер Бриджертон, – сообщила леди Данбери. – С очень решительным видом.
Пенелопа стремительно обернулась назад.
– Ради Бога, дорогая, не оборачивайтесь! – воскликнула леди Данбери, ткнув ее локтем. – Он сразу поймет, что вы к нему неравнодушны.
– Вряд ли он в этом сомневается, – промямлила Пенелопа.
Колин остановился перед ними, стройный и красивый, словно божество, решившее осчастливить своим присутствием землю.
– Леди Данбери, – учтиво произнес он, отвесив изысканный поклон. – Мисс Федерингтон.
– Мистер Бриджертон, – отозвалась леди Данбери, – приятно вас видеть.
Колин перевел взгляд на Пенелопу.
– Мистер Бриджертон, – вымолвила она, не зная, что еще сказать. Что вообще можно сказать мужчине, с которым ты недавно целовалась? У нее нет опыта в этой области. Не говоря уж о том, как они расстались.
– Я надеялся… – начал Колин, затем помедлил, бросив взгляд на помост. – На что это вы все смотрите?
– Крессида Тумбли собирается сделать какое-то заявление, – сообщила леди Данбери.
На лице Колина отразилось раздражение.
– Сомневаюсь, что она способна сказать хоть что-нибудь, что я хотел бы услышать, – пробормотал он.
Пенелопа не могла не улыбнуться. Крессида Тумбли считалась заметной фигурой в обществе, по крайней мере, в те годы, когда она была юной и незамужней, но Бриджертоны никогда не жаловали ее, и этот факт неизменно поднимал Пенелопе настроение.
В этот момент раздался звук трубы. Все притихли и повернулись к графу Маклсфилду, который появился на помосте рядом с Крессидой и казался несколько смущенным от всеобщего внимания.
Пенелопа улыбнулась. Поговаривали, будто граф был ужасным волокитой, но теперь заделался ученым, обожавшим свой дом и семью. Впрочем, он все еще оставался достаточно привлекательным, чтобы нравиться женщинам, почти как Колин.
Но только почти. Возможно, ее мнение предвзято, но трудно представить себе мужчину, который обладал бы таким же неотразимым магнетизмом, как Колин, особенно когда он улыбался.
– Добрый вечер, – громко произнес граф.
– И вам добрый вечер! – откликнулся нетрезвый голос из толпы.
Граф добродушно кивнул и улыбнулся.
– Моя уважаемая гостья, – он сделал жест в сторону Крессиды, – хотела бы сделать объявление. Так что, если позволите, я предоставлю слово леди Тумбли.
Крессида шагнула вперед и, удостоив толпу поистине королевским кивком, подождала, пока смолк ропот, пронесшийся по залу.
– Леди и джентльмены, – произнесла она в полной тишине, – благодарю вас за то, что прервали празднество, чтобы уделить мне внимание.
– Хватить тянуть! – крикнул кто-то, возможно, тот же подгулявший гость, который приветствовал графа.
Крессида пропустила эту реплику мимо ушей.
– Я пришла к заключению, что не моху больше продолжать обман, который руководил моей жизнью последние одиннадцать лет.
Зал взорвался гулом голосов и снова затих. Каждый догадывался, что она собирается сказать, и вместе с тем не мог поверить, что это правда.
– Поэтому, – продолжила Крессида, повысив голос, – я решила открыть свой секрет… Я леди Уистлдаун.
Глава 11
Колин не мог припомнить случая, чтобы он входил в бальный зал с такой опаской.
Последние несколько дней были не самыми лучшими в его жизни. Он пребывал в плохом настроении, которое усугублялось тем фактом, что он был известен своим добродушием, а значит, каждый считал своим долгом отметить его мрачность.
Нет ничего хуже, чем, будучи в скверном настроении, постоянно слышать вопросы вроде: «Что это ты такой мрачный?»
Домашние отстали от него только после того, как он чуть ли не зарычал на Гиацинту, когда та попросила его сопроводить ее в театр на следующей неделе.
Колин даже не подозревал, что способен на такое.
Теперь придется извиниться перед Гиацинтой, что само по себе испытание, поскольку Гиацинта просто не способна вежливо принять извинения – по крайней мере, от своих братьев.
Впрочем, это наименьшая из его проблем. Колин застонал. Его сестра не единственная, перед кем он должен извиниться.
Вот почему сердце его билось так часто и неровно, когда он вошел в бальный зал Маклсфилдов. Пенелопа должна быть здесь. Она всегда посещала подобные приемы, хотя теперь ей часто приходилось выступать в роли компаньонки собственной сестры.
Было что-то унизительное в том, чтобы нервничать перед встречей с Пенелопой. Это же… Пенелопа. Казалось, она всегда была где-то рядом, вежливо улыбаясь на краю бального зала. Он привык воспринимать ее как должное. Некоторые вещи не меняются, и Пенелопа – одна из них.
Не считая того, что она изменилась.
Колин не знал, когда это случилось и заметил ли кто-нибудь, кроме него, эту метаморфозу, но Пенелопа Федерингтон больше не была той женщиной, которую он знал.
А может, это он изменился.
Что еще хуже, поскольку в этом случае Пенелопа всегда была интересной, очаровательной и желанной, а он был слишком незрелым, чтобы это заметить.
Нет уж, лучше считать, что это Пенелопа изменилась. Колин никогда не был поклонником самобичевания.
В любом случае ему необходимо извиниться и нужно сделать это не откладывая. Он должен извиниться за поцелуй, поскольку она леди, а он все-таки джентльмен. И за его безобразное поведение потом – хотя бы потому, что так принято.
…Стоя рядом с Пенелопой и размышляя о своем отношении к ней, Колин вдруг перестал видеть и слышать все вокруг. Он словно грезил наяву и очнулся только тогда, когда услышал громкие, произнесенные Крессидой слова: «…леди Уистлдаун», и затем дружный изумленный вздох собравшихся.
Он увидел, как все принялись возбужденно перешептываться, словно застигли кого-то в весьма неприличном и компрометирующем положении.
– В чем дело? – спросил Колин, повернувшись к Пенелопе, побледневшей как полотно. – Что она сказала?
Но Пенелопа потрясенно молчала.
Колин взглянул на леди Данбери, однако не дождался ответа. Старая леди сидела, прижав ладонь к губам с таким видом, словно сейчас упадет в обморок.
Что само по себе было тревожным сигналом. Колин готов был поспорить на крупную сумму, что леди Данбери ни разу не падала в обморок за все свои семьдесят два года.
– В чем дело? – требовательно спросил он, надеясь, что хоть одна из дам выйдет из столбняка.
– Не может быть, – прошептала наконец графиня непослушными губами. – Я не могу в это поверить.
– Во что?
Леди Данбери ткнула дрожащим пальцем в Крессиду.
– Эта особа не может быть леди Уистлдаун.
Колин повернулся к Крессиде, затем взглянул на леди Данбери, затем снова на Крессиду, после чего повернулся к Пенелопе.
– Она леди Уистлдаун? – изумленно произнес он.
– Так она, во всяком случае, утверждает, – отозвалась леди Данбери с явным сомнением на лице.
Колин склонялся к тому, чтобы согласиться с графиней. Крессида Тумбли была последним человеком, кого он мог представить в роли леди Уистлдаун. Он не собирался отрицать, что она довольно умна и изобретательна, но ей не хватало интеллекта, а все ее остроумие сводилось к каверзным шуткам над теми, кто не мог постоять за себя. Леди Уистлдаун обладала разящим чувством юмора, но, за исключением язвительных замечаний по поводу манеры одеваться той или иной особы, она никогда не выбирала предметом своих нападок наименее удачливых членов общества.
Оглядываясь назад, Колин не мог не признать, что леди Уистлдаун неплохо разбиралась в людях и воздавала им по заслугам.
– Я не верю в это, – повторила леди Данбери, презрительно фыркнув. – Если бы я могла вообразить такой финал, то никогда бы не затеяла эту дьявольскую игру.
– Ужасно, – прошептала Пенелопа.
Ее дрожащий голос обеспокоил Колина.
– Ты в порядке? – спросил он.
Пенелопа покачала головой:
– Я бы не сказала. Признаться, я чувствую себя больной.
– Хочешь уйти?
Она снова покачала головой.
– Нет, просто посижу здесь, если ты не возражаешь.
– Конечно, – кивнул Колин, не сводя с Пенелопы обеспокоенного взгляда. Она была очень бледной.
– Чтоб ей пусто было! – выругалась леди Данбери, застав Колина врасплох, но когда она и в самом деле вспомнила дьявола, он всерьез обеспокоился, что земная ось изменила свое, положение.
– Леди Данбери? – ахнул он.
– Она идет сюда, – пробормотала графиня, дернув подбородком вправо. – Похоже, я попалась.
Колин взглянул в указанном направлении. Крессида протискивалась через толпу с явным намерением, предстать перед леди Данбери и потребовать свою награду, игнорируя все попытки окружающих засыпать ее вопросами. Она явно наслаждалась достигнутым эффектом, что было неудивительно – Крессида всегда расцветала от внимания. Однако это не умаляло ее решимости добраться до леди Данбери.
– Боюсь, вам теперь не отвертеться, – сказал Колин графине.
– Знаю, – буркнула она. – Я годами старалась избегать ее, но мне этого никогда не удавалось. Кажется, я переоценила свои умственные способности. – Она покачала головой с гримасой отвращения. – Мне казалось, будет ужасно забавно попытаться выследить леди Уистлдаун.
– Вообще-то это было забавно, – возразил Колин не слишком искренне.
Леди Данбери ткнула тростью ему в ногу.
– Не вижу ничего забавного, глупый вы мальчишка. Посмотрите, чем все кончилось. – Она махнула тростью в сторону Крессиды, которая неотвратимо приближалась. – Я и подумать не могла, что мне придется иметь дело с подобной особой.
– Леди Данбери, – сказала Крессида, остановившись перед ними. – Как я рада вас видеть.
Леди Данбери никогда не отличалась любезными манерами, но она превзошла себя, опустив всякое подобие на приветствие.
– Полагаю, – отрывисто произнесла она, – вы явились за деньгами.
Крессида кокетливо склонила голову набок.
– Вы обещали вручить тысячу фунтов тому, кто снимет маску с леди Уистлдаун. – Она пожала плечами, подняв руки с притворным смирением. – Но вы не говорили, что леди Уистлдаун не вправе снять маску сама.
Леди Данбери поднялась на ноги, презрительно сузив глаза.
– Я вам не верю.
Колину нравилось думать, что он никогда не теряет присутствия духа, но даже он не сдержал потрясенного возгласа.
В голубых глазах Крессиды сверкнула ярость, но она быстро овладела собой.
– Я бы удивилась, если бы вы не проявили определенного скептицизма, леди Данбери. В конце концов, вы никогда не отличались доверчивостью и мягким нравом.
Леди Данбери улыбнулась – во всяком случае, ее губы слегка изогнулись.
– Я готова считать это комплиментом, – сказала она, – если вы не станете утверждать обратное.
Читать бесплатно другие книги:
