Не будите спящую принцессу Резанова Наталья

— Это очень долгая и печальная история... — сказал граф (называть его воеводой у меня язык не поворачивался).

— ... и ее неплохо бы запить, — наконец разомкнул уста миннезингер. Голос у него был хриплый, не в пример многим собратьям. — Ежели, конечно, у вас есть жрачка.

— Это можно, — откликнулся Ласкавый. Похоже, ему так осточертели вода и молоко, что он готов был поделиться последней бараниной. — Кирдык, приведи лошадей!

— Нет уж! — заявила я. — Кирдык здесь побудет. А лошадей мы с тобой приведем.

Как только мы отошли от костра, я спросила:

— Ты уже знал, что приключилось с гидрантами, когда арестовал меня в Суржике?

— Ну, знал. Оттого, собственно, ты и привлекла внимание нашей конторы.

— Что же ты мне не сказал, когда мы из этой конторы утекли. Я понимаю — раньше не мог, но после-то?..

— Сначала некогда было... а потом как-то необходимость отпала...

После нашего возвращения Ласкавый принялся подогревать мясо, поддев его на саблю, а по рукам пошла миннезингерова фляга с аквавитой. Даже Кирдык не отказался глотнуть.

Но и я не собиралась отказываться от рассказа графа Бана.

— Так что же случилось с гидрантами?

— О, история эта не новость, она случалась вовсе времена. Мы стали слишком сильны, слишком богаты... и его императорское величество взревновал к нашей славе. Тем более, что после гибели Армии Теней и разгрома мятежного маршала Мордальона империи ничто не угрожало, и мы стали не нужны.

О чем-то подобном намекал мне по приезде в Киндергартен дознаватель ван Штанген. Но потом я была слишком занята, чтобы поинтересоваться развитием событий.

— Ах, эта извечная неблагодарность власть имущих... Нас обвинили в государственной измене в пользу Шерамура. Поскольку маршал Мордальон, с которым сражались гидранты, бунтовал против короля Шерамурского, извечного врага империи, а враг нашего врага — наш друг.

Ну, если на то пошло, Мордальона прикончила Армия Теней, а вовсе не гидранты.

— Кого это волновало? И кто вообще верил к тому времени в Армию Теней? Ведь с ней воевали только гидранты... Короче, был отдан приказ об аресте орденских братьев. По счастью нас успели предупредить...

— И вы бежали.

— Вы вправе осудить меня... увы, это так, постановили, что лучше скрыться, чем предстать перед предвзятыми судьями. Стыдно признаться из Динас-Атаса мы бежали, спрятавшись в возу с сеном...

— Хорош же должен быть воз... — пробормотала я. — И что же было дальше?

— Те орденские братья, что находились в капитанствах на побережье Радужного моря, бежали в Кабальерру. Большинство тех, кто ушел от ареста, нашли приют на пиратском острове Флеш-Рояль и бросили вызов империи, нападая на ее корабли. Я же с горсткой верных людей испросил политического убежища у Иванов, повторив стихи древнего поэта:

Миннезингер Шланг утробно заурчал, но от комментариев снова воздержался.

— Царь Иван Родства-не-Помнящий теперь в дела управления не вмешивается. Но регент, царевич Иван, принял нас милостиво. И тогда я сложил с себя звание Великого Магистра — ведь я потерял на него права, постыдно бежав от суда — и передал их Ивану-Ду... то есть царевичу.

— Но он же другого вероисповедания!

— Вероятно, он решил, что это поможет в его трудностях...

— Что, опять царевна Милена спуталась с Кащеем или Бармалеем?

— Вижу, вы осведомлены о нравах правящего дома Волкодавля... Увы, там дела посерьезнее. Религиозный раскол, столкновения между сторонниками Матери и Матрицы...

— А старый царь совсем из ума выжил и требует какую-то жар-птицу! — выкрикнул Шланг и тут же зажал себе рот ладонью.

— Помолчите, Шланг, — сурово заметил граф. —Так или иначе, Иван-Царевич даровал мне удел в Заволчье — село, именуемое Братки, где теперь и находится моя резиденция.

— Эй, мясо пережарится! — предупредил Ауди.

— Действительно, — Ласкавый извлек баранину из огня.

Некоторое время мы молча насыщались, затем экс-магистр продолжил свой рассказ:

— Потому-то теперь имперская гидра и присоединена к гербу Иванов, я же выезжаю под собственным гербом. Вот он — на моем значке. Тигр, лев и кошка. Оттого он и получил в незапамятные времена прозвище «Трикотин»...

— И как дела в Заволчье?

— Лучше, чем можно было ожидать. Тамошние леса таковы, что поборники Матрицы, вкупе с искателями потерянного города Кипежа, легко заблуждаются и остаются в своих заблуждениях. Потому я и выехал сюда, препоручив охрану Братков испытанному воину Блину Горелому. Вы, кажется, его знаете.

— Верно. А доктор Халигали? Он тоже с вами?

— Нет, он-то как раз бежал в Шерамур. Я получил от него письмо — он уговаривал меня ехать в Парлеву, уверяя, что гидрантов там прекрасно примут.

— Почему же вы этого не сделали?

— Но ведь это значило бы — подтвердить все выдвинутые против меня обвинения! — возмутился старый рыцарь. — И, вдобавок, ответить черной неблагодарностью на гостеприимство моего нового сюзерена! А именно ради него я оказался здесь, в безлюдной степи...

— Не такая уж она и безлюдная, — вполголоса заметил Ласкавый, но его слова остались без ответа.

— Прошу вас, продолжайте, граф.

— Шланг, кажется, упомянул, что старый царь Иван желает получить жар-птицу, которая вернула бы ему силы и здоровье. У меня насчет этой птицы есть свои предположения. От пленных орков нам стало известно (Кирдык метнул на графа быстрый взгляд) о золотой статуэтке фазана, хранящейся во дворце Верховного Бабая. Мы знали о магических атаках на Суржик и о том, что за ними стоит пришлый маг, именующий себя Ик Бен Бангом или тому подобным варварским прозвищем. У меня есть основания верить, что Золотой Фазан орков и есть та самая волшебная птица, в которую верят поволчане. И мы решили захватить ее... его... и доставить Ивану-регенту.

— Только втроем? Это сущее безумие.

— Дитя мое, из-за того, что я перестал быть Великим Магистром, я не перестал быть рыцарем. А в обязанности рыцаря входит добывание магических артефактов и борьба со злыми волшебниками.

— А ваши спутники?

Конунг Ауди, успевший дожевать баранину и хлопнуть аквавиты, выдал очередную вису:

Его декламацию прервал Кирдык.

— Глядите! Пока мы тут рассуждаем, этот недоносок последний кусок дожирает! А еще на нас, орков, грешат!

И он вырвал у миннезингера баранью ногу, которую тот исподтишка обгладывал.

Тут случилось нечто удивительное. Шланг обратил к нам измазанную жиром физиономию, отверз уста, и мы услышали яростный писк.

— Мыши! — Ласкавый подскочил, подобрав полы своего жупана-халата.

— Это не мыши, — скорбно произнес граф Бан. — Это и есть причина, по которой Шланг увязался за нами. Однажды он имел неосторожность обругать некую даму. Дама же оказалась ведьмой и наложила на него проклятие — каждый раз, когда он попытается произнести бранное слово, пищать, подобно мыши.

— И не дама то была, — перебил миннезингер, — а пи-пи-пи... пи-пи-пи... пи! Немытая!

— Короче, будучи повсеместно осмеян, Шланг вынужден был удалиться из империи, и теперь ищет могучего мага, дабы тот снял с него проклятие.

Ауди ухмыльнулся. Он-то с его умением складывать кеннинги от подобных неприятностей был избавлен.

— Значит, вы решили добыть Золотого Фазана и злого колдуна. — Стремительный рост конкурентов мне отнюдь не нравился, но Ласкавый, то ли наскучив молчанием, то ли разраженный писком, заявил:

— А опоздали вы, вельможные паны и гарные хлопцы!

— Что это значит? — нахмурился граф.

— Ик Бен Банг предал Верховного Бабая и бежал, прихватив с собой Золотого Фазана, — хмуро поведал Кирдык.

После непродолжительного молчания граф воскликнул:

— Я не верю вам! Сие говорит орк, а орки известны своим коварством. Они способны на все, чтобы уберечь свою святыню. А это, — он кивнул на Ласкавого, — вообще человек восточный, они правды не говорят по определению.

Ласкавого передернуло. Вовсе не потому, что его назвали лжецом, а потому что заклеймили принадлежностью к Востоку. Суржики, как и гонорийцы настаивают на том, что они относятся к западной цивилизации.

— Нет, не верю!

Я обиделась за своих спутников. Тоже мне, режиссер императорских театров нашелся.

— Но мне вы верите, граф-воевода?

— Вам я обязан верить. Все-таки мирская сестра нашего ордена.

— Мои друзья не обманули вас. Ик Бен Банг ограбил своего покровителя и бежал. В Оркостане он вне закона.

На сей раз молчание было более продолжительным. Прервал его Шланг.

— Прекрасные сэры! Вы что, не видите, что эти долбо-пи-пи!.. сами едут за этим пи-пи-пи!

— Замолчите, Шланг, — приказал граф. — Невозможно сосредоточиться из-за вашего писка. Однако, — он обратился ко мне, — то, что вы говорите, лишь подтверждает мои догадки и укрепляет мои намерения.

— То есть вы собираетесь продолжить свой поиск?

— Безусловно.

Я задумалась. Во время моего пребывания в Динас-Атасе граф Бан не показался мне таким уж заманьяченным на рыцарских подвигах паладином. Орден гидрантов был создан для вполне конкретной цели — борьбы с Армией Теней, которая тогда представляла реальную опасность для Ойойкумены. Правда, в своей борьбе он пошел по неверному пути, но ведь его обманул тот, кому гидранты безоговорочно доверяли...

— Граф-воевода, сдается мне, что в этом деле у вас есть собственный интерес.

— Есть, — глухо отвечал он. — Но я вышел в этот поиск не корысти ради. Я хочу отомстить.

— Кому? Ик Бен Бангу? Но вы даже не видели его.

— Видел и даже хорошо знал, если он — тот, о ком я думаю. Да и вы с ним встречались, если на то пошло. Ну же, Этель! Неужели вы до сих пор не догадались? Это Анофелес!

Маг Анофелес, бывший наставник ордена гидрантов, переметнувшийся на сторону Армии Теней, а затем возглавивший ее, возможно, и не победил бы на конкурсе «Мерзавцы нашего времени», если б таковой проводился, но в пятерку лидеров вошел бы непременно.

Но признать правоту Бана мне мешало одно обстоятельство.

— Анофелес мертв, граф-воевода.

— Мы все так полагали до недавнего времени. Однако тела предателя так и не нашли — доктор Халигали особо отметил это обстоятельство в своем отчете. Вы, насколько мне известно, тоже не видели, как он погиб?

Я кивнула. Кстати сказать, когда Армия Теней снова провалилась на Тот-еще-Свет, я как раз там находилась и Анофелеса среди новоприбывших не видела. Правда, особо и не приглядывалась... или предполагала, что старый негодяй, минуя средний ярус, отправился непосредственно в Тартарары. Не помню уже. У меня тогда все мысли были лишь о том, как выбраться оттуда.

— А теперь подумайте сами, — продолжал граф. — При дворе Верховного Бабая появляется чужеземный маг. Это старик, обладающий неведомой никому в этих краях колдовской силой. Его магические атаки направлены против стран Запада, несомненно изгнавших его.

— Но Ик Бен Банг утверждал, что он из Северного Хорея.

— Ну, утверждать можно что угодно, — буркнул конунг Ауди, для разнообразия — прозой.

«Край Неминуемый, они были правы. И в происхождении Ик Бен Банга из Северного Хорея теперь сомневается даже Кирдык. Кстати, о Кирдыке...»

— Граф, вот этот почтенный орк неоднократно видел Ик Бен Банга. Кирдык, по-твоему, к какому народу принадлежит маг?

— Я уже говорил тебе — он не орк. Клык даю. И ни к какому из степных народов не принадлежит. По мне, так он изрядно безобразен. Лицо не круглое, глаза не узкие, нос не курносый, скул почти не видать. А какой он будет нации — не знаю. Для нас все вы, длинноносые и круглоглазые, на одно лицо.

— Даже оркам дано изрекать истину, — сказал Бан. — Это Анофелес.

Я промолчала.

— А вы, стало быть, тоже ищете колдуна с Золотым Фазаном, — пробасил Ауди.

Видно, он был не такой дурак, как его старший брат.

— Это правда, Этель?

— Только я, граф Бан. Мои спутники не имеют ко всему этому никакого отношения. Да и я до сего мгновения не догадывалась, что Ик Бен Банг — это наш давний знакомый.

— Зачем же вам нужен Золотой Фазан?

Если б я ответила: «не знаю», граф Бан мне бы не поверил. Почему-то правде никто не верит. Поэтому я отделалась фразой, которой я уже пользовалась и которой женщина может объяснить что угодно. Мужчины лишены удовольствия прибегать к этой универсальной формуле:

— Считайте, что это мой каприз.

Граф-воевода согласно кивнул.

— И что вы предполагаете делать дальше?

Я оглядела ночной небосвод. До рассвета оставалась не так уж далеко. Хорошо посидели...

— Я не стану думать об этом сегодня, граф. Я подумаю об этом завтра.

Злой маг, который однажды чуть не устроил миру полный Армагеддец, и готовый сделать это снова — достаточно веская причина для беспокойства. Но это не та причина, которая может лишить меня сна. Тем более, что рядом было достаточно людей, способных нести ночную стражу. Но завтра все же настало, и мы с Ласкавым и Кирдыком устроили небольшой военно-полевой совет.

— Охотники за Золотым Фазаном множатся с каждым днем, — заявил Ласкавый.

— А тебе что с того? — съехидничал Кирдык. — Ты же, уважаемый Загремим-оглы или как тебя там, собирался ехать в Поволчье?

— А может, я передумал.

— С чего бы? Тебя раньше не волновали ни Фазан, ни колдун.

— А если я сумею изловить этого... Абросимуса... — мечтательно произнес Ласкавый, — и представить его любой разведке Ойойкумены, меня там так заценят, что Зализняк удавится.

— Зализняк удавиться не сможет, — уточнила я. — Он, скорее всего, шею сломал. Но это неважно. Выходит, ты едешь с нами?

— Сомнению не подлежит. Что будем с поволчанами делать — вот в чем вопрос.

— Да порубить их — и нет вопроса, — предложил Кирдык. — К тому же они и не поволчане вовсе. Мстить за них не будут.

— Я тебе покажу «порубить»! Граф Бан — мой бывший начальник, и вообще...

— Тогда бросим их к шайтанам собачьим, — предложил Кирдык. — Они же не знают, в какую сторону ехать. А люди они не степные, сами следов не найдут.

— А если найдут? И я бы предпочла, чтоб они были на виду.

— Я тоже, — поддержал меня Ласкавый. — Если мы не убьем их сейчас, то возьмем с собой. Все лучше, чем опасаться нежданного удара в спину.

— Ну, предположим, — сказал Кирдык. — А как делить-то будем колдуна с Фазаном? Поровну?

— А тебе особо сочные части, орк несытый, — усмехнулся Ласкавый.

— Можешь сам их есть, если сильно оголодаешь. Да и нет у него сочных частей, старый он и тощий.

— Господа, не отвлекайтесь. Мне этот колдун на фиг не нужен, берите его и разыгрывайте в орлянку. Мне достаточно сознания, что он никому не причинит вреда. А Фазан... это уж на кого боги пошлют.

На том и порешили. Разумеется, я не доверяла Кирдыку с Ласкавым. Но ведь и они мне не доверяли, так что никто не был в обиде.

Когда мы вернулись к месту стоянки, зловредный миннезингер тут же полюбопытствовал:

— О чем это вы шептались, а?

Отвечать ему, не обратившись прежде к его сюзерену, было бы против рыцарских правил хорошего тона.

— Ваша светлость! Полагаю, если ваши вассалы еще ночью догадались, что мы тоже охотимся за Ик Бен Бангом, или Анофелесом, то вы также это поняли. Предлагаю вам объединить наши усилия.

Граф-воевода благосклонно кивнул.

— Я принимаю вашу помощь, Этель.

Я досадливо поморщилось. О помощи речи не было. Графа подвели его. феодальные понятия. А теперь получается, что я обманываю старика. Нехорошо.

— Тогда в путь, друзья мои! — объявил граф Бан. — Позвольте, а вы знаете, куда ехать?

— На восток, разумеется.

— Восток — он большой, — заметил Кирдык. В его рысьих глазах читалось подозрение. Совсем недавно он убеждал нас, что заезжие никогда не разберутся, куда деваться в степи — и на тебе.

— О, да. Но, сдается мне, я знаю, куда направился негодяй. Вперед, в Балалайские горы!

Так наш отряд вырос вдвое. Что меня отнюдь не радовало. Где гарантия, что это не будет продолжаться? Такими темпами количество искателей потерянного Фазана вырастет до целого войска. И, главное, никто в этом не виноват кроме меня самой. Никто не заставлял меня тащить за собой Ласкавого, потом Кирдыка. Не младенцы, выкрутились бы как-нибудь. И граф Бан сотоварищи не пропал бы в степи глухой, раз уж они сюда закатились.

Старею, видимо. Или это замужество, будь оно неладно, заставило меня так размякнуть?

Проблема еще в том, что мне совсем не нужен был Золотой Фазан. Ладно бы только это! Не впервой отправляться в странствие за тем, что нужно совсем не мне. Но в данном случае я вообще не понимала, для чего этот Золотой Фазан нужен. Это ведь не меч и не принцесса, к которым нетрудно найти правильный подход. Похоже на то, что силу эта игрушка приобретает только в руках настоящего мага. Иначе она остается просто игрушкой, как в Курвляндии, Киндергартене или Оркостане. И, видимо, мои спутники это понимают и потому стремятся добыть Фазана не для себя. Причем Кирдык вряд ли захочет вернуть его ко двору Верховного Бабая. Не такой он дурак, чтобы рассчитывать на прощение Слишком быстры орки на расправу. Снесут ятаганом башку, а потом разбираются, нужно ли было это делать. Нет, Золотой Фазан Кирдыку нужен, как и Ласкавому, для повышения рейтинга перед следующим работодателем. А граф Бан хочет преподнести Фазана царю Ивану. Кстати, о графе. Он знает больше, чем говорит. Именно он определил направление наших поисков. Я и сама предполагала, что колдун собирается в Балалайские горы. Но я о том, что птичка была привезена оттуда, вычитала в книге шевалье Глюка, а Бан откуда узнал? Он сказал, что услышал о Фазане от пленных орков. А оркам, если верить Кирдыку, была известна о Фазане совсем другая история. Любопытно было бы послушать, что говорят на сей счет в Поволчье. Если даже Золотой Фазан — та самая волшебная жар-птица, Иван-Царевич, одновременно с обязанностями регента курирующий разведку, не отправился за ней лично. Что в очередной раз доказывает, что он — не такой дурак, как о нем обычно думают.

Ладно. Будем надеяться, что в Балалайских горах есть какие-нибудь средства связи, я сумею дотянуться до Абрамелина и расспросить его основательно. Демон меня заешь, он мог бы в своем письме выразиться более понятно. Сказал мудрец — мир ему! — «Краткость — сестра таланта», но не у каждой сестры есть брат.

Ну, и кроме Золотого Фазана, будут еще проблемы с его нынешним обладателем. Я как-то раньше не верила, что главные злодеи никогда не умирают до конца и обязательно появляются в продолжениях. Но доводы за то, что Ик Бен Банг — это и есть Анофелес, были весьма весомы. Вот вам урок на будущее, сударыня. Всегда проверяйте, мертв ли поверженный враг. Поскольку даже те, кто живьем провалились на Тот-еще-Свет, способны выбраться наружу. По себе знаю.

Но вот что смущало меня. Я уже говорила раньше, что бегство Ик Бен Банга свидетельствовало о том, что он не умеет строить врата перехода и переноситься в пространстве. Однако Анофелес как раз был на это способен. С жертвами и разрушениями вокруг, но способен. Учитывая, что на жертвы и разрушения ему явно наплевать, почему бы ему не проделать это снова?

Вывод пока напрашивался один — Анофелес вложил слишком много магической силы в управление Армией Теней. И падение последней нанесло удар по его способностям. Он даже нетопыря вызвать не смог, на котором летал раньше. Впрочем, откуда в степи взяться гигантским нетопырям?

Стоп, не стоит отвлекаться, равно как и расслабляться. Сил там еще предостаточно. Показательное выступление Каменного Хозяина на одних визуальных фокусах не устроишь. А если и за событиями в Киндергартене стоит он... впрочем, это не доказано.

Но есть у нас здесь страны и поближе герцогства Букиведенского. Суржик, например. И что я там увидела? Подковерный переворот в рядах спецслужб, способный привести к гражданской розни. То же самое, через короткий промежуток времени — в Оркостане... Ядрена Вошь, да ведь из рассказа Бана следует, что и в Поволчье происходит нечто подобное! Правда, раздор между почитателями Великой Матери и еретиками — поклонниками Матрицы существовал уже тогда, когда я в последний раз посещала Волкодавль. Но в те времена дальше кабацкого мордобоя в процессе религиозных дискуссий дело не заходило. А волхвы там, даже старые — сильно пьющие, традиция такая, и никто на эти драки особого внимания не обращал. Неужели же эти седые волхвы до такой степени нагрузились и перезагрузились брагой, что устроили революцию?

Один раз я уже видела войну, если и не развязанную Анофелесом, то им расширенную и углубленную. Очевидно, против характера не попрешь. Выжили человека с Запада — он пошел свинячить на Восток. И если не Армагеддец, то большие неприятности он вполне способен доставить.

Вот так, господа. Второй раз я не повторю прежней ошибки. Нет, я не даю честного слова убить Анофелеса. С меня будет достаточно, если его убьют другие, но достаточно достоверно. А там пусть разбирают по частям для предъявления всем спецслужбам Ойойкумены.

От подобных жизнерадостных размышлений меня отвлек Шланг. Он подъехал ко мне на мышастой кобыле, которая была столь же пузата, сколь ее обладатель — тощ. За спиной служителя муз висела лютня, не замеченная мной ночью. Оружием ему служили короткий меч, более приличествующий пехотинцу, чем всаднику, и стилет, явно гран-ботфортской работы.

— Ну что, пи-пи, — заявил он, — так и будем всю дорогу молчать?

— Да уж тебе точно лучше бы рта не открывать.

Прозвучало это не слишком вежливо. Ничего не поделаешь — за долгие годы странствий ни один миннезингер, менестрель, трувер или бард, слышанный мною в трактирах, пиршественных залах, на ярмарочных площадях, не вызывал у меня никаких чувств, кроме желания запустить в голову поющего чем-нибудь тяжелым. В лучшем случае. Творцов некоторых бессмертных шедевров хотелось утопить в нужнике, и мешала лишь мысль, что нужник может и засориться.

— А сил нет, — ответствовал Шланг. — Достали уже, пи-пи-пи, грубые воины!

— Чего ж ты с ними поперся, с грубыми-то? Подождал бы, пока они своего колдуна привезут...

— Они его еще зашибут ненароком, а мне опять мучиться? Я же с голоду подохну без возможности зарабатывать!

— Не поняла.

— Как — не поняла? Ты что, не знаешь, кто такой Шланг? Не слышала моих песен?

Он был так потрясен, что я постаралась ответить помягче.

— Я вообще песенным жанром не увлекаюсь. И знатоком считаться не могу.

— Но я-то, я был вне конкуренции! — Шланг чуть не плакал. — Я один был такой! Пи! Все эти пи-пи-пи слащавые-слюнявые, хоть и ругаются за сценой так, что грузчикам не угнаться, но в песню вставить пи-пи у них кишка тонка! А я решился! Я осмелился!

— И что, был успех?

— Спрашиваешь! Не то слово! Они же млели все — эти богатые, жирные, благородные, когда я их поливал! Меня на руках носили, мои песни все повторяли — от школяров до старцев! Вот эту, например: «Пи-пи-пи... пи-пи... Пи-пи-пи пришел конец!» И все это теперь — троллю под хвост! Хоть вешайся!

— А без неудобопроизносимых слов песни складывать никак нельзя?

— А кому они нужны — без неудобопроизносимых слов? Я, между прочим, в университетах обучался, всего Потенция и Увидия Пузана в оригинале превзошел. И что я с этого имел? Зубы на полке и брюхо, прилипшее к спине. Пока я свой собственный новый гадостный стиль не изобрел, ни разу не ел досыта. Ну кто знал, что ведьмы такие обидчивые... другие бабы терпели же... многим даже нравилось... даже высокородным... вот графиня Мак-Латур, она еще романы пишет, всегда говорила: «Если певец выражается, он самовыражается». И что теперь делать? Опять к этим слюнявым любовным песенкам возвращаться? «Монна Ванна, наш отряд жизнь положит за ваш взгляд»? Так любой трубадурак сможет. Да и конкуренция большая. — Он вздохнул. — Я подумал, если другой язык изучить и на нем продолжать творить, проклятие не подействует. Выбрал Поволчье, перебрался туда. Поволчанский язык — он же куда как богат неудобопроизносимыми словами, да и песни у них, какую не возьмешь, все в моем духе.

— Ну, почему же, поволчанские песни не все срамные. Вот, к примеру:

Я вспомнила, как там дальше, и осеклась.

— Извини, это как раз пример неподходящий.

— Вот! Поэтому, как только я превзошел поволчанский язык, проклятие возобновилось с новой силой. Ни в одном кабаке, даже самом паршивом, слушать меня не хотели, били даже...

— А к жрецам ходить пробовал?

— Пробовал, не помогает. Они же там, в Волкодавле, велят молиться своей верховной богине и поминать ее как можно чаще. Представляешь себе?

— Да-а... — с проклятием Шланга поминать Великую Мать действительно было трудновато.

— Вот потому-то, когда я прослышал, что граф Бан собирается на ловлю колдуна, я к нему приклеился. И когда мы его поймаем, буду трясти этого Анофелеса пи-пи, пока проклятие не снимет.

— Что ж, боги тебе в помощь... — у меня были большие сомнения, что в случае успеха нашего совместного предприятия Анофелес сумеет снять проклятие. Не уверена, что в своем нынешнем состоянии он способен творить добрые дела. Впрочем, если снятие проклятия вернет Шлангу способность сыпать непристойными выражениями, вряд ли это деяние можно счесть добрым. А следовательно, у миннезингера остается надежда.

Кирдык мог быть доволен — мы снова ехали днем. И какие-то боги нас хранили — на орков в степи мы не наткнулись. А может, боги над нами издевались. Потому что следов Анофелеса — или Ик Бен Банга тоже не было видно.

На привале нам предстояло определиться с маршрутом. Если бы мы продолжали двигаться в том же направлении, что и сейчас, то наша дорога на Ближнедальний Восток прошла бы по хорошо мне известным по прошлому путешествию местам — через принципат Ля Мой и Жуткие пустоши. А это меня никак не устраивало. Особенно поездка через Ля Мой. Тамошний генеральный принц заточил на меня слишком большой зуб. А Ля Мой — это вам не Заволчье, где можно затеряться в лесах, там информация о прибывающих иностранцах очень хорошо поставлена. А у меня и документов проездных на сей раз нет. Не то чтобы подлинных — никаких. Сгорели в Червоной Руте. Насчет Кирдыка и Ласкавого — не знаю. Возможно, у них что-то припрятано на крайний случай, но, учитывая, при каких обстоятельствах они покидали родимые страны, эта вероятность ничтожно мала. И, когда граф-воевода предложил ехать к Балалаям другим путем, все склонны были с ним согласиться.

Однако это рождало новые вопросы.

— Господа, кто-нибудь раньше бывал в Балалайских горах? Я — нет.

— Ездить в том направлении приходилось, так что до поры я могу служить проводником, — ответил мне Кирдык. — Но в горах я не был.

Но графа-воеводу это не смутило.

— Балалайские горы — это такая цель, по которой очень трудно промахнуться. Я знаю. Один из моих предков ходил туда в поход и геройски сложил там голову.

— Очень вдохновляет... — прошептал Ласкавый.

Граф Бан пропустил это замечание мимо ушей.

— И я думаю, что, даже не двигаясь по следам беглого мага, мы доберемся до гор. А на крайний случай у меня есть карта.

— Откуда она взялась? Не от погибшего ли предка? — не унимался бывший суржикский контрразведчик.

На сей раз граф соизволил ответить. Обращался он, правда, ко мне, а не к Ласкавому.

— Я получил ее от доктора Халигали. Известил его о своих намерениях, и он скопировал карту в университетской библиотеке Парлевы.

— А можно взглянуть? Если это не тайна, конечно.

— Какие тайны могут быть от боевых товарищей? — промолвил граф, как мне показалось, чересчур поспешно. Или впрямь показалось? В обществе Ласкавого и Кирдыка поневоле заразишься подозрительностью.

Кроме того, я не доверяла картам Востока, изготовленным на Западе. Восток — он, конечно, таинственный, но не до такой же степени!

Граф-воевода извлек сложенный лист пергамента из переметной сумы и развернул его перед нами.

— Смотрите. Мы примерно здесь, южнее верховьев Волка. А вот Балалайские горы, за которыми лежит загадочный Дебет. Его иногда отождествляют с сокрытой страной Камбалой, но у меня на этот счет есть сомнения. Наш путь пройдет вот так... — он прочертил ногтем по довольно большому пространству на карте, украшенному надписью на перворимском языке: «Здесь может водиться все, что угодно». — Все просто.

— Просто было на пергаменте... Дайте-ка сюда, граф, я посмотрю. — Я придвинула карту поближе. — Мне трудно узнавать очертания, чего-то здесь шерамурские картографы перемудрили или недомудрили. Но, по-моему, здесь изображены предгорные княжества Упал, Отжал и Оу-йе. Это государства пограничные, находящиеся вдали от метрополий, но все-таки не совсем безлюдные. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что Ик Бен Банга... то есть Анофелеса, кто-нибудь да увидит. Плохо — потому что я не знаю пограничных княжеств, где тепло встречали бы вооруженных чужестранцев.

— Ничего, прорубимся! — бодро заявил Ауди.

— До этих княжеств еще нужно добраться, — сказал Кирдык. — На пути у нас нет ни одного государства, только степь да степь... А в степи гуляют кочевые племена — наши сородичи — урхи и урки. Совсем нецивилизованные. Могут и съесть.

— Кто бы говорил! — высунулся Шланг. — Можно подумать, вы этим брезгуете.

— Кто бы понимал! Басни об оркоедстве — досужая выдумка западных писак! Мы своих собратьев не едим... почти.

— А Дикие Хозяйки сюда не забредают? — я не надеялась на положительный ответ, просто хотела погасить межнациональный конфликт. Да и писка слышать не люблю.

— Нет. Слишком далеко.

— Жаль, с ними бы я договорилась.

По крайней мере, во время прошлого вояжа Дикие Хозяйки, терроризирующие Жуткие пустоши, помогли мне и моим спутникам. Но лишь по принципу «враг моего врага — мой друг», поскольку тогда мы сражались с их извечными противницами — Бешеными Бабками.

Впрочем, не уверена, что этот номер удалось бы повторить. Королева Варвара упоминала о боях с засланными казачками и орками. А среди нас есть суржик и орк. Правда, Ласкавого можно по-прежнему называть Загремимом-оглы, а Кирдыка выдать за уроженца Чифаня... но к чему все эти умопостроения, если встреча с Дикими Хозяйками нам не грозит?

А к тому, что не стоит зарекаться.

— Ах, Балалайские горы, — произнес граф Бан с неожиданной мечтательностью в голосе. — Не думал я, что когда-нибудь увижу их воочию. Ведь с отроческих лет я посвятил себя служению императору. Но признаюсь, что нередко я представлял себе эти заснеженные вершины, где убеленные сединами жрецы хранят тайну амриты — напитка богов, и небесные танцовщицы-апсары тщатся соблазнить аскетов-отшельников, разбудив змея Мандолини... Шланг, молчать! — прервал он свой монолог, увидев, что миннезингер открыл рот. И добавил: — Поэтому главное для нас — не впасть в соблазн, прельстившись этими чудесами, и сохранить верность исконно западным ценностям.

«Чудеса, как же, — подумала я. — Это верно, чудес там должно быть выше горных пиков. Но и чудовищ тоже, насколько я слышала».

К сожалению, шерамурские мудрецы, сделавшие надпись на карте, были правы. В Балалаях, Дебете и близлежащих местностях водятся демонические существа многих разновидностей. Всяческие ракшасы, асуры, даки и наги. По свидетельству выживших очевидцев — малоприятные твари. А что до приятных и даже обольстительных, то кроме безвредных, разве что чрезмерно озабоченных апсар, есть еще кровожадные дакини...

Странно, что соседство с балалайскими аскетами и дебетскими монастырями никак не влияет на эту нечисть. Или наоборот, святые ее приманивают и раззадоривают. А поскольку праведников уесть, как правило, не удается, демоны отыгрываются на мирных путниках.

Одна надежда: мы — путники не слишком-то мирные.