Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона Мамаева Надежда
Еще раз вспыхнули ярким светом камни. Старец шагнул в круг, склонился над телом, а потом протянул руку к здоровенной металлической змее, что украшала шею Энпарса. И в этот миг его лицо посерело, словно дланник узрел то, что страшнее собственной кончины.
— Кнесс мертв и… его печать тоже. — Голос седобородого казался потерянным. — Она недвижима… пожелала умереть вместе с хозяином.
«Ее и не было. Это просто кусок железа, который кнесс носил для отвода глаз», — мысленно заорала я, уже готовясь к тому, что меня начнет душить неисполненная клятва. Кнесс мертв, и банально некому вручать мою змеевну!
На лицах зрителей проступали растерянность и испуг. Лишиться кнесса — это беда, но все когда-то рождаются и потом умирают. Но потерять печать!
И тут Марна крикнула. Звонко, отчетливо:
— Кнесс умер, но по закону древних тот, кто бросил правителю вызов и сумел победить, сам становится вожаком. А что до печати… На пришлой невесте она есть, вполне живая…
Все взоры обратились на золотоволосую деву. Ту, что дала надежду. Марна сейчас была подобна богине, которая улыбалась и словно сияла изнутри теплом. А я поняла: она все рассчитала. Заранее и хладнокровно.
Над толпою тем временем неслось:
— Кнесс!
— Кнесс!
— Кнесс!
Все склоняли головы перед тем, кто убил их правителя: ведь только Броку теперь по воле Многоликого дозволялось взять в жены ту, которая носила на шее печать. А это значило, что лишь победитель может стать не только кнессом, но и владетелем артефакта, дарящего плодородие и процветание всему народу.
Жар, что начал сдавливать грудь, отступил.
Меня буквально вытолкнули к Броку. Иди, мол, выходи замуж.
Дракон, не глядя, взял меня за руку и повел. Как я чуть позже сообразила, к тому самому помосту, украшенному цветами. На струганых досках в центре находился белый камень, покрытый белой же простыней.
Меня словно перемкнуло. В голове отчетливо зазвучали слова дракона: «А ваши кнессы и вовсе не знают, что такое стыд: берут своих жен первый раз на глазах всей толпы, едва отзвучат слова брачной клятвы».
Не хочу! Не хочу быть овцой на заклании! А оттого, что меня разыграли втемную, становилось вдвойне обидно. Сейчас я отдам печать, а завтра молодая жена станет молодым и перспективным трупом.
Едва меня похоронят, Брок возьмет себе в супруги новую. На этот раз ту, которая ему люба и под стать — Марну. Видимо, вчера все же стоило остаться в подземелье и, как это ни противно, дослушать все до конца.
Но ничего.
Брок, хоть уже и исполнил клятву, привел меня к кнессу, вряд ли обернется крылатым ящером на глазах всей толпы… Не рискнет пустить дракону под хвост столь изящную партию. А мне терять нечего.
Улыбнулась отчаянно и бесшабашно — была не была. Сыграем.
Дланник читал слова клятвы, которые повторяли я и Брок. Местный священник резал нам руки ритуальным ножом, бубнил что-то про верность и почтение. А я отсчитывала секунды.
— Теперь ты, дева Лекса, жена при муже, люби его и почитай как главного своего заступника…
— Мы уже супруги? — перебила я дланника на полуслове.
Он запнулся от такой наглости и набрал воздуха в грудь. Явно не для того, чтобы коротко ответить «да» или «нет».
— Я спросила.
— Лекса… — вмешался Брок, почуявший неладное.
— Да, — опешил от моего напора старец.
— Прекрасно. — Я скинула покрывало, заставив толпу зрителей ахнуть в очередной раз. Схватила Брока за руку и для верности вслух приказала печати: — Ползи.
Змеевна на моей шее ожила, правда как-то нехотя. Ее тело, обвивая мою руку, начало струиться и за пару ударов сердца перетекло на запястье Брока.
Дракон, да и все вокруг, завороженно смотрели на живую печать — надежду Верхнего предела.
Мне только это и требовалось. Едва змеевна обвила руку Брока, как я отпустила его запястье, резко развернулась, разбежалась и прыгнула в тот самый миг, когда метелка просвистела над головами зрителей.
Удар о черенок получился знатный, но я так поднаторела в заскакивании на свой транспорт, летящий на полном ходу, что еще пара раз — и смогу получить корочки почетного джигита.
Вслед мне понеслось знакомое до боли:
— Лекса!
Но я даже не обернулась.
Каждый получил свое. Я — жизнь, Брок — власть и мир между драконами и людьми, а супербонусом отхватил себе еще и Марну. Ту, которой бредил.
Вот теперь, когда мы с ящером узнали друг друга поближе, — самое время послать друг друга подальше. Это я и сделала с превеликим удовольствием. Правда, летела, не разбирая дороги. Как позже выяснилось — в горы: туда, где водятся неприятности и тролли.
О последних я узнала, как переборчивый мужик, что ищет жену методом тыка, — напоровшись. Причем влетела в живую каменную глыбу на полном ходу.
Вот почему я никогда не могу побыть одна? Ко мне постоянно приходят то аппетит, то неприятности, а то и вовсе закадычный друг — полный капец. Сегодня явно был день именно его визита.
Метелка ударилась череном о грудь тролля. Я слетела с нее, умудрившись, как кошка, перевернуться в полете. Приземлилась, упала плашмя на бедро и тут же крутанулась, уходя от здоровенной лапищи с кулаком, что решила меня припечатать.
Сломанная метла валялась в паре метров от меня, но уже была бесполезна: на такой не улетишь. В своих же бегательных способностях сильно сомневалась. И тут я озверела: суметь выжить в водовороте интриг, уйти от всех наемников, что охотились за моей головой, сдержать клятву, которая могла меня угробить, сбежать с собственной свадьбы и в результате быть раздавленной каким-то троллем?
Местный Кинг-Конг взревел от досады и ударил себя лапой в грудь, когда я в очередной раз ушла из-под его удара, ящерицей обогнув валун.
Здоровенная патлатая башка с маленькими глазками, короткая толстая шея, желтые клыки — все это вызывало желание убраться отсюда подальше, а не за здоровенный камень, ставший мне временной защитой.
Еще один удар. Я вновь отскочила, понимая, что еще немного — и окажусь в западне: в паре метров от меня маячил обрыв.
Запястье кольнуло, словно кинжал напомнил о себе. Я ухватилась за призрачный шанс. Да, этой открывалкой для консервов мне тролля не убить… Если только воткнуть острие в глаз.
Напружинив ноги, оттолкнулась от земли, взяла разгон с места. Прыжок. Я на валуне. Еще один — очутилась на уступе, вровень с башкой тролля. Повернула в руке кинжал, перехватывая поудобнее. Основанием ладони нечаянно надавила на камень, расположенный в крестовине. И тут меня ждал сюрприз.
Клинок резко удлинился, превратился в меч, и весить стал соответственно. Я, до этого балансировавшая на краю уступа, качнулась вперед. Меч потянул меня вниз, прямиком на тролля, что несся тараном. Мне оставалось лишь одно: попытаться удержать эту орясину горизонтально.
Тролль напоролся на острие сам, в лучших традициях шашлыка. Покачнулся, а затем стал медленно падать. И я, все еще висевшая на мече, упала вместе с ним. Благо оказалась сверху, иначе эта туша меня запросто расплющила бы.
Первое, что сделала, осознав, что мне все же удалось спастись, — рассмеялась. Истерично, захлебываясь. Успокоилась с трудом и, похлопав тролля по груди, на которой все еще сидела, произнесла вслух:
— Да уж, я, возможно, не та самая еда, которую ты, дорогой монстр, искал, но я та самая, на которую ты нарвался.
Тролль, знамо, ничего не ответил. Я сползла с убитого и, хромая, побрела к одной из елок. Больше спешить некуда. Стоит сесть и отдохнуть. Потом — попытаться починить метлу. А дальше… дальше осень, а за ней зима. Светлый день сменится ночью. А мне надо жить. Просто жить. Пусть уже не в двадцать первом веке техногенного мира, а здесь…
Рука неосознанно потянулась к единственной вещи, которая осталась у меня из той, другой, только моей реальности. И тут диктофон пиликнул. Жалобно. Я достала его. Аккумулятор садился.
По щекам побежали слезы. Злые, горькие, отчаянные, беззвучные. Решительно стерла их рукавом. Взгляд упал на экран. До полной разрядки — еще пара часов записи. Отложить? Растянуть агонию или…
«Для начала стоит рассказать немного о себе…» — с этих слов начала свое последнее интервью.
Я говорила и говорила. Слезы уже не бежали по щекам, глаза успели высохнуть от малодушной влаги. Солнце клонилось к закату. Огонек на диктофоне мигнул последний раз, сохраняя запись, и потух. Навсегда.
— Удивительная история. И ты сама удивительная. — От этого голоса я вздрогнула.
И, наверное, буду содрогаться всегда, если мне удастся выжить.
Чернокнижник. Мой личный кошмар.
Медленно обернулась. Он стоял, прислонившись к одной из елей. Все такие же черные глаза, выбритые виски. Новый шрам рядом с татуировкой розы ветров.
— Будешь убивать?
— Сначала хотел, но теперь передумал.
— Интересно почему? — Я почувствовала, что вот сейчас перешагнула ту грань, за которой уже не существует страха.
— На тебе уже нет печати, но ее сила словно пропитала тебя. Именно благодаря этой силе ты так легко управляешься с одной из самых норовистых метел. Но это пока. А потом… Кто знает, может, этот дар угаснет. Или наоборот, вырастет, сделав тебя одной из самых сильных ведьм, которых знал этот мир. Ты не слышала, что сильнейшие колдуньи всегда были пришлыми из других миров?
Я помотала головой: с чего бы?
— Пока ты рассказывала о себе своему странному артефакту, у меня было достаточно времени, чтобы изучить тебя уже без фона печати. И, честно скажу, ты меня заинтересовала.
Я скептически изогнула бровь:
— Честность и прямота — непозволительная роскошь. Неужели чернокнижники — такие транжиры?
— Нет, мы скряги. Но я вижу перед собой будущую ведьму. И я хочу, чтобы эта ведьма стала черной.
— Зачем?
— Видишь ли, Лекса. — Он произнес мое имя легко, без запинки, словно не раз говорил его про себя. — Демоны хмерны очень жадны до душ. И щедро награждают тех, кто приводит под их покровительство наделенных даром. Особо бездна любит ведьм и готова одарить их силой, требуя взамен лишь служения. Черная ведьма — та, с которой приходится считаться даже кнессам. Свободная. Независимая… Подумай.
Вот теперь я верила: чернокнижник честен со мной. Он не скрывал своей выгоды, если я соглашусь, и сразу обозначил цену: свобода и независимость, что дарует статус черной ведьмы, в обмен на ее душу…
После того как со мной поступил Брок, внутри поселился холод, я знала, от него не спастись в горячей ванне или под пледом, его не растопит жар печи. Словно у меня враз выгорели все провода, что отвечали за свет и тепло. Это умирала моя душа. Так что, чувствую, хмерны бездны скоро потеряют ко мне интерес: нечего будет заполучать.
— У меня есть время подумать?
— До первого снега, — улыбнулся чернокнижник, словно я уже согласилась. — А чтобы лучше размышлялось, позволь предложить уединенное место, где будут только ты и твои мысли.
— Что это за место? — Я уже перестала удивляться.
— Не все ли равно, главное, что тебя там не побеспокоят.
Он подошел ближе и протянул мне руку. Я заколебалась. Встала и, обойдя чернокнижника, наклонилась за метелкой. Не следует бросать тех, кто был верен тебе до конца. Потом подошла к троллю. Не с первого раза, но все же сумела правильно нажать на камень в крестовине. Меч вновь превратился в кинжал.
Мой нехитрый скарб был собран.
Потом я вложила руку в открытую ладонь чернокнижника. Что ж, если те, кому я верила, предали меня, то почему бы тому, кто хотел меня убить, не помочь мне?
Клубы черного тумана окутали наши тела, и в следующий миг я уже стояла на берегу. Море неспешно катило свои свинцовые воды, перешептываясь с галькой, выстилавшей пляж.
— Вот твой дом. — Чернокнижник указал на одинокую хижину, приютившуюся у скалы. — Я приду с первым снегом. За ответом.
Темный маг, как истинный искуситель, не давил, требуя определиться немедленно, но так верно подталкивал к нужному ему ответу… Будто знал, что время нашепчет мне те слова, что выгодны его темному божеству.
Оглянулась на свое жилище: фундамент из крупной гальки и зеленая двускатная крыша, на которой дерн чувствовал себя вполне вольготно. Вот оно, мое временное пристанище — еще не такое ветхое, чтобы развалиться от сильного ветра, но уже повидавшее изрядно штормов. Дом одиноко стоял на каменном уступе, обещая покой.
Когда я обернулась, чтобы спросить у чернокнижника, есть ли поблизости хоть одна живая душа, то увидела только клубы черного тумана, которые пронизывающий ветер рвал в мелкие клочья.
Я поежилась и, покрепче прижав к себе метелку и кинжал, побрела к своему новому дому.
Два месяца спустя
Лето на побережье оказалось вовсе не знойным, скорее слегка прохладным. Я научилась разводить огонь в печи, добывать рыбу. В кадушках, оставленных прошлыми хозяевами, под гнетом томились капуста и моченые яблоки. В подполе — морковь, репа и брюква, а в сундуке — одежда.
Я узнала о наглости диких коз и коварстве морских ветров. Но самое главное — научилась понимать и принимать себя в этом мире.
Чернокнижник не соврал — здесь меня действительно не беспокоил никто. Ну разве что рокот волн, когда море ярилось. Что же до одиночества… Я не стремилась его преодолеть, скорее наслаждалась им. Оно стало для меня уютным, больше никого не хотелось пускать в свою жизнь. Но так же я понимала, что рано или поздно мне придется столкнуться с людьми. Или с троллями. Или с драконами. Хотя о последних старалась не думать. Особенно об одном.
Увы, нельзя всю жизнь прожить в одиночестве, как бы этого ни хотелось. Но еще больше я не желала вновь становиться пешкой. Мысли все чаще возвращались к словам чернокнижника: «Что ты теряешь?»
Это утро ничем не отличалось от других. Разве что туман был плотнее обычного. Я вышла на порог с ведром в руках — недалеко от дома тек ручеек, спускавшийся с горы. Он был неширокий, но когда-то заботливые руки сделали запруду, сложили камни лоханью, и теперь я там каждое утро набирала воды.
Заперла дверь, чтобы не выстудить избяное тепло, обернулась и замерла.
Посреди тропки сидела рыжая лиса. Откормленная, уже без пятен плеши на шкуре. Она умостилась на заднице, обвив себя хвостом, и облизывалась, глядя на меня с хитрым прищуром.
Поставила ведро на землю. Осмотрелась. Но плотный туман играл против меня.
— Выходи, Йон. — Мой голос показался чужим.
Зашуршала галька и из тумана шагнул перевертыш. Все такой же. Время его ничуть не изменило. Ну разве что еще сильнее загорел.
— Выглядишь разочаровательно, — вместо приветствия выдала я.
Лицо Йона посмурнело.
— А как мне еще выглядеть, прошерстив вдоль и поперек пятнадцать кнесских урядов? Я, между прочим, один из лучших поисковиков равнинных и горных земель, и то не смог взять твой след. Он оборвался рядом с телом мертвого тролля, словно его кто смел. Сейчас и то наткнулся на тебя случайно, просто почуял за несколько полетов стрелы.
— Зачем было вообще искать? — Я не собиралась приглашать Йона на порог. Не стоит вносить в мою новую, устоявшуюся жизнь что-то из прошлого. А шкура был тем самым прошлым.
— Мне-то незачем. А вот один дракон как с цепи сорвался. Хотя какой он сейчас дракон — кнесс! — Йон хохотнул. — Собрал под собою все уряды, объединил. А люди и не подозревают, что правит ими (причем справедливо правит!) дракон.
Я стояла, скрестив руки на груди, и молчала.
— Брок просил найти тебя.
— Скажи, что не сумел выполнить просьбы. — Я сглотнула.
— Поздно… — с каким-то особым садистским наслаждением выдал шкура. — Веретено назад я послал ему вестника. И, судя по тому, что я слышу, он уже здесь.
Лично я не уловила ни звука. Но это было ровно до того момента, когда огромные крылья разорвали покрывало тумана в клочья. На землю опустился дракон.
Несколько ударов сердца — и перед нами уже стоял Брок. В отличие от Йона он изменился. Появилась новая морщина на лбу, черты лица словно заострились.
— Спасибо, побратим, — кивком головы Брок поприветствовал оборотня, а потом впился взглядом в меня.
Я молчала. Дракон тоже. Йон, переступив с ноги на ногу, начал тихо уходить во вновь сгущающийся туман. Лиса нехотя последовала за ним.
А мы все и стояли друг напротив друга. Наконец я прикрыла глаза, выдохнула.
— Почему ты молчишь? — Всегда решительный Брок сейчас, судя его голосу, был растерян.
— Подбираю слова, — не стала кривить душой.
— Какие?
— Преимущественно цензурные и без проклятий. Но пока в моей будущей речи лишь запятые.
Я все так же стояла с закрытыми глазами. Не видеть. А лучше еще и не слышать. Забыть.
Руки, что легли на плечи, заставили вздрогнуть. Я напряглась, замерла.
— Я не уйду, пока ты не выслушаешь меня до конца. — Дракон просил и требовал одновременно. — Скажи, почему ты сбежала?
Вроде бы простой и короткий вопрос, от которого разбилась стена, что держала мои чувства в узде.
— Потому что ненавижу. Ненавижу тех, кто говорит, что любит, а потом предает. Использует. Скажи, долго вы с Марной смеялись надо мной в том подземелье, накануне боя? Это ее идея — объединить все уряды под тобой, сделать тебя кнессом всех человеческих земель? Для чего…
Я недоговорила. Меня буквально смяло штормовой волной. Поцелуя не было. Губы впились в губы, требуя, клеймя, утверждаясь. Словно Брок просто устал слушать и ждать.
Он отпрянул так же внезапно, заставив меня пошатнуться, а в следующую секунду мой кулак врезался в его скулу.
— Ненавижу тебя, ненавижу!
— Знаешь, это взаимно!
Я опешила.
— Ты хотя бы можешь себе представить, каково это — когда та, которая говорила, что любит тебя, сбегает сразу после обручения? Не сказав ни слова, исчезает. А ты сходишь с ума, потому что кроме нее тебе никто не нужен.
— Как же! Марн…
— Не было у меня ничего с женой брата. И быть не могло! — Брок встряхнул меня за плечи. — Мне поклясться своей жизнью, чтобы ты поверила: я не брал ни одну женщину после тебя. Так вот, если моего слова тебе мало, то я клянусь!
Брок не просто лучился, он сиял, и этот свет почти обжигал.
Я подавилась вдохом. Вздрогнула. По горлу прокатился ком, рухнул в живот и скрутил все внутри в тугой узел.
Дракон же, словно не обращая внимания на то, что небеса приняли его клятву, продолжал:
— Да, в ту ночь, в Сейринк… Лекса… Я не железный и далеко не праведник, скорее уж наоборот.
— Поэтому решил повторить все на бис перед толпой? Закрепить брак, так сказать, как истинный кнесс? — Я припомнила белое полотно на камне алтаря, что должно было служить своеобразным японским флагом для всех зрителей.
— Нет, я бы просто отнес тебя на руках в башню. Но ты не смогла довериться мне даже в этом. А объяснять тебе посреди людской толпы, что происходящее — всего лишь часть плана, — извини! Не место и не время! — В словах Брока звучала ярость.
Но я тоже кипела от злости. Мы оба клокотали и готовы были взорваться. Куда исчез расчетливый манипулятор, что сумел разыграть сложнейшую партию до конца? Почему мой мозг отказывался соображать рядом с этим мерзавцем? Неужели я все равно его люблю? Несмотря ни на что?
Сейчас мы напоминали оголенные провода.
— Ненавижу! — простонал Брок. — Ненавижу тебя за то, что до одури люблю и ничего не могу с этим поделать.
Его воля и самоконтроль полетели к чертям. Я почувствовала это каждой клеточкой тела.
Больше разговоров не было.
Когда Брок схватил меня, я попыталась его оттолкнуть. Слабо, скорее борясь с собой, чем с ним. И даже это сопротивление далось мне безумно тяжело. Тело, как оказалось, не забыло его прикосновения, ласки, поцелуи.
Я не помню, как мы оказались в доме, на кровати. Внутри все горело огнем.
Брок придавил меня своим телом, буквально впечатал в простыню, продолжая целовать. Это казалось сплошным сумасшествием. Одно помешательство на двоих, когда на пол летит одежда, сливаются стоны и хрипы, тело сжимают сильные руки, словно заявляя о своем праве на обладание.
Я больше не сопротивлялась. Не хотелось игры, томительных ласк. Мне нужен был Брок, нужен до боли. Слияние тел. Слияние душ.
Его шепот:
— Ты мне необходима, безднова ведьма, просто необходима.
Мой срывающийся хриплый, безумный крик:
— Брок!
Его толчки, мои ноги, обвивающие его поясницу, губы, что распухли от поцелуев, но все никак не могли остановиться, ногти, впившиеся в спину и расчертившие ее новыми шрамами, — мы брали друг друга, пили, не замечая ничего вокруг.
Мы потерялись во времени и пространстве, и ни один из нас не хотел возвращаться из этого небытия.
Уже под вечер, когда дракон нежно обнимал меня за плечи, думая, что я уснула, до моего слуха донесся шепот:
— Как же я ждал тебя… Моя несносная рыжая, моя любимая…
Это признание заставило открыть глаза.
— Брок, — протянула я сонно, — а не было ли еще чего в том молоке в ночь на Сейринк?.. Ведь ты же меня ненавидел.
— А не было ничего тогда, — огорошил меня дракон.
От такого заявления слетели остатки дремы. Я даже села, в последний момент поймав край одеяла, что норовило сползти вниз, оголив грудь.
— Как не было, ты же сам признался утром…
— Если бы ты знала, каких усилий мне стоило остановиться тогда, сколь велико оказалось искушение… — Брок притворно вздохнул. — Ты была такая желанная, яркая, близкая, я уже почти сорвался, но понял: не хочу так, в дурмане и беспамятстве. Я желал видеть твои глаза, не затянутые поволокой макового молока, знать, что ты отдаешься мне по собственной воле, а не из-за действия отвара. Лекса, между нами не должно быть ничего и никого. Только ты и я.
Я ничего на это не сказала. Зато сделала: поцеловала.
Брок, как истинный командующий, провел контрнаступление, и в результате поцелуй перешел в иную, горизонтальную плоскость.
— Искусительница… — простонал мне в губы дракон. — Рыжая несносная ведьма, в которую я влюбился, когда поймал с того злополучного дерева.
— Когда требовал, чтобы я приняла долг? — уточнила лукаво.
— Да, — усмехнулся дракон. — К слову о долгах. Ты не хочешь мне прямо сейчас кое-что отдать?
— Мм? — Я удивленно изогнула бровь.
— Супружеский долг, например… За лето по нему накопились изрядные проценты.
Нет. Это не дракон. Это еврей с крыльями!
— Скряга! — в шутку попыталась укусить этого евреистого дракона.
— Нет. Просто я очень рачительный кнесс, мечтающий о маленьких рыжих дракончиках…
А я поняла: даже потеряв голову от любви, этот хитрый манипулятор умудряется плести свои интриги. В моем случае — привязать к себе как можно крепче. Что ж, в кои-то веки я была совсем не против.
ЭПИЛОГ
Я сидела у окна, глядя вдаль. Весна — самое время начать новую жизнь. Особенно когда она, эта жизнь, так и просится наружу.
— Потерпи еще немного, — положила руку на живот.
Словно в ответ, ладонь пнули изнутри. Не сильно, но ощутимо. Прошло чуть меньше восьми месяцев после нашего с Броком выяснения отношений. Невольно улыбнулась. Это сейчас все кажется простым и понятным, а тогда… Страсти бушевали долго. Брок не единожды клялся, и не только в любви.
Я действительно ушла из подземелья раньше и не увидела, как дракон отклонил щедрый дар Марны. Зато именно он убедил ее, что после победы нужно провозгласить его новым кнессом. «Чтобы ты смогла передать печать правителю Верхнего предела. Иначе неисполненная клятва выжгла бы тебя». На мое риторическое: «Получается, ты использовал Марну!» — мой дракон лишь пожал плечами и ответил, что не более, чем она его, подбираясь к Вьельму.
К слову об энге: тот остыл и изменил свое мнение о брате. Ныне правитель оплота не считает Брока предателем. А уж когда Брок вернул ему его жену… Марна отчаянно сопротивлялась, но поделать ничего не смогла. И я ее понимала: не больно-то воспротивишься, если тебя хватают здоровенные когтистые лапы дракона и, не особо церемонясь, тащат в облака, на парящую твердыню.
Супруг, вновь обретший жену, посчитал за лучшее обеспечить ее безопасность. Полную безопасность. Теперь Марна была скорее пленницей, чем хозяйкой в замке энга. Единственное, что ей осталось, — это смотреть через зарешеченное окно на то, как ее родная твердыня медленно, но верно опускается все ниже, становится все меньше и меньше, постепенно истаивая.
А вот Йон о безопасности своей рыжей спутницы не заботился никак. Хотя исправно кормил ее, холил и лелеял, но не желал отвечать на ее матримониальные чувства. Я даже как-то в шутку обронила, что она обидится и уйдет когда-нибудь в лес к лису, который оценит ее по достоинству. Как в воду глядела.
Скоро не только я смогу ощутить все прелести материнства, но и у рыжухи появится свой выводок пушистых колобков. Правда, до этого приплода я все же подозревала в Патрикеевне оборотня, хоть и не совсем правильного…
Когда же, вздохнув, поведала Йону о своем разочаровании, шкура меня огорошил: Рыжая-таки была перевертышем, только наоборот. Звериная натура главенствовала и в образе лисы, и в облике, что отдаленно напоминал человеческий: с руками, покрытыми шерстью, короткими пушистыми ногами и лицом, которое выстилал густой пушок. Но, даже будучи почти очеловеченной, рыжая не разговаривала, а тявкала. Альнуры, а именно к такой разновидности оборотней относилась Патрикеевна, были скорее животными. Своей звериной сутью лисица тянулась к более сильному, Йону, как к тому, кто даст ей отменное потомство.
Вот только шкура отчего-то быть племенным производителем маленьких лисят не захотел. «Я все-таки человек. Даже в звериной шкуре мыслю не как животное, полностью сохраняю разум. И детей, своих волчат, хочу от человеческой женщины», — заявил мне блохастый. Впрочем, не только на словах Йон предпочитал девиц. Он засматривался, да и не только засматривался, на каждую симпатичную мордашку и практиковался в упражнении «как стать отцом». Видимо, боялся в ответственный момент зачатия сплоховать и загодя оттачивал мастерство.
А вот Умару оттачивать данное умение более нужды не было: Ярика Ружримская отстала от меня ненамного, и сейчас носила под сердцем первенца прославленного драконоборца. Все же дочь торговца оказалась девой весьма целеустремленной, оттого семейное счастье настигло прославленного героя, как тот ни сопротивлялся.
Я так ушла мыслями в себя, что не сразу заметила вестника: полупрозрачная стрела, на древко которой был прикреплен миниатюрный свиток, лежала на подоконнике.
Развернула, сломав сургуч. Витиеватый почерк (явно писца) гласил:
«С прискорбием спешу сообщить моему владыке, что я, ваш верноподданный наместник Олрус, нынешней ночью овдовел: скончалась моя супруга, Вайнес. Она умерла во сне. Ее тело превратилось в тлен за считаные веретена, и маг утверждает, что виною тому — чернокнижное заклинание. Прошу вас, правитель Верхнего предела и всех кнесских урядов, о помощи в поисках виновника.
Ваш верноподданный,
наместник равнинного уряда Олрус».
Я несколько раз перечитала письмо. Несложно было догадаться, кто стоит за смертью мачехи Рааны: сговоры с чернокнижниками просто так не проходят.
Брок должен вернуться вечером, к ужину. Тогда и отдам ему послание. Уже хотела отойти от окна, когда на подоконнике появилась короткая запись, словно выжженная на дереве:
«Мой дар тебе, ведьма. Пусть ты и отказалась от моего предложения, но я все равно буду ждать согласия».
Едва прочла, как руны испарились, словно их и не было.
Дверь скрипнула, заставив меня вздрогнуть. На пороге стоял Брок. Улыбающийся, счастливый, в пыльном дорожном плаще.
Я улыбнулась в ответ, а в душе воцарилась уверенность: Брок сумеет защитить меня и наших детей. Грубой ли силой, хитростью ли, но защитит. Всегда. Потому что любит. А любящий дракон способен на все, и даже больше.
Читать бесплатно другие книги:
