Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона Мамаева Надежда
Но то ли я была не совсем адекватная, то ли дракон не вызывал у меня доверия… А может, всему виной моя профессия, в которой легкие и быстрые ноги, умеющие шустро удирать, ценятся так же высоко, как и легкий слог.
Я резво вскочила, пулей подлетела к своему узлу, лихорадочно сграбастала его и, пискнув недоумевающему Броку: «Беги!» — припустила прочь.
Неслась, не разбирая дороги, лишь изредка задирая голову, чтобы убедиться: эта громадина все еще надо мной. Тем более неожиданным оказалось столкновение. Я на полном ходу во что-то влетела. От удара грудь обожгло болью — столь твердокаменной показалась преграда. А потом крепкие руки с силой взяли меня в кольцо.
Передо мной стоял Брок. Холодным, слегка заинтересованным голосом с толикой ленцы он спросил:
— Ну что, отдохнула? Раз так резво понеслась прочь?
Не сам вопрос, а та интонация, с которой он был задан, подействовала на меня почище ледяного водопада. Я как-то враз вспомнила, кто я, где я… В общем, удирательный запал схлынул, остался лишь страх.
Я задрала голову и, указав взглядом на небо, выдавила из себя:
— Там…
— Ты что, никогда парящей твердыни не видела? — Вот сейчас в голосе Брока было столько удивления — хоть половником черпай.
Я нашла в себе силы лишь помотать головой. Зато ящер отчего-то с облегчением выдохнул. И даже соизволил пояснить почему:
— А я подумал, что ты решила удрать от меня. Рассудила, что с кровожадным драконом, врагом рода людского, не стоит уповать на прочность клятвы, пусть та и скреплена небесами…
Он говорил отрывисто, жестко усмехаясь, и все никак меня не отпускал.
— Я просто жить хотела и не знала, что эти ваши твердыни только парят и не падают…
Последняя, к слову, действительно опустилась еще ниже и, едва не пощекотав брюхом макушки столетних сосен, снова начала неспешно подниматься.
Дракон препарировал меня взглядом, потом медленно, с расстановкой, произнес:
— О парящих твердынях знают даже младенцы. Каждая вторая колыбельная — об островах, что легче облаков. А ты говоришь, что в первый раз видишь… Кто ты такая? Ты вчера походя впитала в себя магию охранного контура, над ней трудились три сильных мага, чтобы заклинание сумело меня удержать. Ты говоришь странно. А сейчас вот утверждаешь, что не знаешь самых простых вещей. Кто ты?
Последний вопрос он задал так, что я помимо собственной воли захотела ответить. Будто какая-то неведомая сила давила на плечи и шептала: склонись, подчинись, прими его власть. Но только дураки и мудрецы не слушают посторонних советов.
Увы, я была из их числа и надеялась, что все же отношусь не к категории тех, кому всегда везет, а к просветленным знаниями. Помимо этого я толком не представляла, что ему сказать: проблеять про техногенный мир и свою кончину? Про то, что у меня на шее змея свернулась в металлическое кольцо? Про мертвых обозников и разбойников?
Мыслей было много, но слова застряли в горле.
Я сглотнула, ощутив, как рука дракона схватила меня за волосы, заставила запрокинуть голову и посмотреть ему прямо в глаза.
— Мне повторить вопрос?
Он держал крепко, а мне захотелось завыть от бессилия. Я шумно втянула воздух. Так, главное — не паниковать. Только не паниковать!
Нужно найти те слова, которые его успокоили бы. Один неверный взгляд, вздох, положение рук — и Брок сорвется. Я медлила, составляя единственную нужную фразу, но дракон, похоже, речам предпочитал действие. Или подумал, что я выбрала упрямое молчание, и решил заставить говорить иным способом?
Он притянул меня еще ближе. Настолько близко, что дыхания смешались.
— Скажи, чего ты боишься больше всего? — Брок заглянул в мои глаза, словно искал ответа.
Я непроизвольно попыталась отстраниться, и это выдало меня с головой.
Нет людей, которые ничего не боятся. Есть те, кто умеет прятать свои страхи глубоко и далеко, посыпая песком времени, скрывая барханами, пряча в этих дюнах свои тайны, чтобы в повседневной суете их не сумел найти никто — даже они сами. Но страхи живы до последнего удара сердца их носителя. А иногда, под покровом темноты, они вылезают, как твари из бездны, чтобы напомнить о себе.
Сегодня, в ясный солнечный день, я почувствовала, что вокруг — чернильная мгла. И мне надо победить даже не дракона, а именно эту темноту, иначе она просто сведет меня с ума.
В страхе жить нельзя. Можно только существовать. Да и то — недолго. Если страх будет стоять у тебя за плечом, постоянно нашептывая на ухо, он высосет из тебя жизнь. И не по капле, а шумными большими глотками, с причмокиванием.
Я уже было открыла рот, чтобы сказать первое слово оформившейся речи, но в последний момент передумала. Страху не надо смотреть прямо в глаза, его нужно бить наотмашь. Если Брок считает, что может напугать меня, то в моих силах его удивить.
Его вторая рука уже скользила по моему бедру, задирала ткань все выше, намекая, что дракон на этом не остановится.
В голове сложится пазл: вот Брок с ненавистью утверждает, что не насильник, вот он мгновенно ставит меня на землю, словно замарался, прикоснувшись к моей коже… Его уничижительное «людишки» и «с вами срабатывает лишь обман»… Не будь я абсолютно уверена, что все происходящее — лишь актерская игра, что дракон не станет меня насиловать (и вовсе не из-за благородного воспитания, а исключительно из презрения), то не решилась бы. А так…
Я прильнула к нему. Сама. Требовательный поцелуй, который больше всего напомнил укус. Губы обожгло, а на языке заиграл вкус вина и перца.
Не успела уловить момент, когда напрягшийся, замерший словно статуя дракон вдруг, вместо того, чтобы отпрянуть и начать отплевываться — ответил.
Потом был его рваный вздох, пальцы уже не сжимали волосы, а лишь придерживали мой затылок, чтобы не отстранялась, чтобы продолжала.
Вот тогда я испугалась, что все же просчиталась. От моего испуга тело Брока вздрогнуло. Он сам отстранился, жадно глотая ртом воздух, словно вынырнул с глубины. Да и я была ничуть не лучше. Тяжело дышала, от страха подгибались коленки.
— Ты ненормальная, — только и выдохнул дракон.
— Сам не лучше. Думал, запугаешь? — взорвалась я. — Но все же отвращение оказалось сильнее. Не так ли?
— Победила, — честно ответил дракон. — Да, я та еще сволочь. Я просто хочу узнать правду, но связан этой проклятой клятвой. Я не могу причинить тебе вреда. Лишь напугать, перешагнув через себя, сыграв роль насильника. Но ведь именно так вы, люди, о нас и думаете. О каждом из нас.
— Белый лист, — выпалила я.
— Что? — не понял Брок.
— Я белый лист. На мне нет отметин ненависти к твоему крылатому племени, нет ни строчки, что писалась бы кровью драконов, никто из твоих родичей не жег меня огнем, я не участвовала в ваших войнах и интригах, я не знаю ровным счетом ничего. Это все, что я могу тебе сказать. Ах да, еще, если мне не удастся попасть к одному долбаному кнессу, я умру. А остальное — клятва, и по ее условиям я не могу ничего сказать, даже если бы захотела. — Последнюю фразу я добавила чисто интуитивно. Ведь если эти клятвы сродни закону, значит, они могут не только карать и загонять в кабалу, ими можно и прикрыться.
Брок посмотрел на меня с сомнением. А потом — я не поверила своим ушам — извинился:
— Прости.
— Простить?
Он упрямо сжал губы.
— Я не питала к тебе лютой ненависти, как ты отчего-то считаешь, — помолчала и добавила: — До этого момента. Но сейчас, чтобы простить… Расскажи о себе, о мире, возможно, когда я пойму тебя, мне легче будет это сделать.
— Поклянись, что ты не шпионка и не убийца, — вместо того, чтобы согласиться, потребовал Брок.
Как?! Как этот расчетливый манипулятор, что спрятался в сильном накачанном теле воина, умудряется гнуть свою линию? Даже когда проиграл?
Да такими, как Брок, управлять в сто раз тяжелее, чем автомобилем! Нет, я всегда знала, что при вождении за нос мужчин не прокатят купленные у гаишников права. Тут нужно соблюдать все правила, чувствовать сцепление, плавно нажимать на газ. Всегда помнить, что руля нет и тормоза слабые. Да еще и на поворотах часто заносит налево. Но даже с соблюдением всех предосторожностей я на недавнем тест-драйве полностью убедилась: авто по имени «Брок» едет туда, куда нужно ему, а не рыжей девице, что возомнила себя его водителем.
Я лишь покачала головой. Иногда, чтобы добиться своего, стоит уступить. Отдать малое, чтобы перехватить управление.
— Клянусь, чем хочешь тебе клянусь, что я никакая не наемная убийца и не шпионка.
Едва договорила — меня окутало сияние. Похоже, что у этого мира странная реакция на некоторые слова. Решила проверить догадку:
— Клянусь…
Я снова засветилась.
— Клянусь…
Опять стала напоминать включенную лампочку Эдисона.
— Кля…
— Хватит! — рявкнул дракон, заставив меня застыть на месте с приоткрытым ртом. А потом, резко сменив тон на подозрительно-нейтральный, начал: — Ты не против, если я скажу пару слов о твоей родительнице?
Я настороженно уточнила:
— Что именно ты хочешь сказать о моей маме?
— …Ты что творишь! — выдохнул Брок. — Нельзя всуе произносить клятвы!
Тут он тоже засветился, словно блик солнца, и зло сплюнул.
— Ты не просто произносишь слова, сотрясая воздух. Ты обещаешь что-то этому миру, его духам. Свет — лишь сигнал того, что они тебя услышали… Твой зарок. — Дракон старался говорить так, чтобы избегать злополучного слова «клятва». Хотя, как я убедилась из опыта, иногда местные шайтаны слышали обещание безо всяких сигнальных слов. — Поэтому, если ты его не выполняешь, то в зависимости от тяжести вины духи забирают дни, годы твоей жизни или всю ее целиком.
— Забирают? — Кажется, я начала понимать, каким именно образом могу лишиться жизни повторно, если не передам кнессу змеевну.
— Да, если человек призвал духов в свидетели и не выполнил зарока, то они забирают отпущенное ему время. Дети нави им подпитываются, чтобы стать сильнее или оставаться в этом мире, а не в загробном.
«Вот тебе и цена слова. Здесь она измеряется не в рублях за журнальный разворот, а куда точнее: в секундах собственной жизни!» — подумала невесело.
Горестные мысли были плохи еще и тем, что у меня всегда во время их пребывания в голове отчего-то начинал возмущаться желудок. Как я полагала, оттого, что наглые «квартиранты» требовали от организма ценные калории, необходимые для думательного процесса. А последние порою добывались хозяйкой с боем, и расходовать их на подобную ерунду было кощунством. Хотя, может, я подсознательно старалась «заесть» мрачность бытия?
Так или иначе, но я поняла, что очень скоро драконятина покажется мне питательной, вкусной и деликатесной. Я даже как-то особо плотоядно уставилась на гипотетическую рульку…
Брок, будто почуяв, что на его голяшку может быть совершено покушение с покусанием, насторожился.
Голод съедал меня изнутри и рвался наружу. Некстати всплыло из памяти, что ела я вчера, а уже близится обед. Да и этот сумасшедший забег по лесу никак не способствовал насыщению, даже наоборот.
А потом вспомнила, что в моем узле еще лежат остатки честно отвоеванного вчера мяса. Только где я обронила свою поклажу? Поискала взглядом куль. Он обнаружился недалеко, в зарослях травы. Видимо, тюк выпал у меня из рук и откатился, когда я врезалась в Брока.
Не говоря больше ни слова, целенаправленно двинулась к узелку. Бережно развязала его концы и, развернув лист лопуха, достала мясо.
— Ты собираешься есть? — удивлению дракона не было предела.
Кивнула, уплетая за обе щеки.
— Я молодой, почти растущий организм, — начала бубнить, старательно пережевывая.
Дракон смотрел на меня серьезно. Чересчур серьезно, а потом улыбнулся. Мимолетно, всего на долю секунды. Но когда Брок заговорил, его голос был столь же морозно-спокоен, как и взгляд:
— В твоем возрасте и правда еще растут. Хотя чаще уже не в высоту, а в толщину. А некоторые чересчур любопытные и вовсе исключительно в талии. Да и то временно. Месяцев девять.
— Да что бы ты знал о моем возрасте! — Как истинный журналист, я выбрала для ответного удара самую удобную часть фразы Брока.
— Не знаю, но догадываюсь, — скрестив руки и опершись плечом о ближайший ствол, заметил дракон. — Весен шестнадцать, наверняка не больше.
Его слова, как чемодан с двойным дном: вроде и знаешь, что с подвохом, но не злишься. Я понимала Брока и как журналист, и как человек: дракон хотел хоть что-то узнать о той, с которой был связан клятвой. Пусть сначала мелочи: возраст, отношение к простым, повседневным вещам. Ведь именно из таких незначительных деталей и складывается суть человека.
— За шестнадцать — спасибо, но вообще-то мне двадцать четыре.
— Правда? — делано удивился ящер. — А под слоем грязи и не видно…
— Вот скажи, ты специально учился так сыпать комплиментами?
— Нет, это врожденный талант, — в тон мне, с ехидцей ответил дракон.
— Ну раз ты у нас такой талантливый, будешь голодным, — заключила я, доедая последний кусок. — Чтобы отяжелевший сытый желудок ненароком не придавил твой чудный дар.
Собеседник на это лишь ухмыльнулся. Видимо, утром, пока я спала, изрядно успел подзакусить, и терзания по поводу обеда были ему пока чужды.
— Вижу, что ты и отдохнула, и поела, — вынес вердикт Брок, оглядывая меня. — Тогда пошли.
Я лишь вздохнула и потопала за провожатым. Вот только наш путь сейчас разительно отличался от угрюмо-молчаливого утреннего.
Нет, Брок не болтал без умолку, но хотя бы отвечал на вопросы. Причем не односложно. А это в нашем случае — большой прогресс. Я расспрашивала обо всем. Единственное, чего не касалась, — темы войны. Хотя, не скрою, хотелось узнать о ней до жути. Но, как я поняла, это было такое минное поле, на которое без спецподготовки соваться не стоило.
ГЛАВА 3, она же вопрос третий:
— Как охарактеризовать все это в двух словах?
Узнала я немало. Порою даже украдкой включала диктофон, выуженный из рюкзака, что ныне обретался в куле с одеждой, чтобы записать некоторые объяснения. На сей раз Брок потерял свое благородство и куль тащила я. Оттого незаметно достать боевого цифрового соратника труда не составило.
Оказалось, что в этом мире границы проходят по меткам земли — рекам и горам — лишь у людей. Небо же — вотчина исключительно драконов. Испокон веков их крылатые сыны рассекают облачную высь, а живут на парящих твердынях — островах. Там найдется место и скалам, и равнинам, и даже озерам. На мой справедливый вопрос: как все это уместить на одном клочке суши, пусть и весьма внушительном, Брок лишь хмыкнул. Но я пиявкой вцепилась в спутника, и он пояснил: если снизу твердыни практически все одинаковы, то сверху… чем сильнее энг, тем обширнее его владения.
Я долго вертела последнюю фразу в голове, пока не вспомнила о пятом измерении. Вернее, о тех фокусах с расширением пространства, которые современная наука двадцать первого века провернуть пока не в силах, хотя и рьяно мечтает. Впрочем, грезит об этом феномене не только наука, но и столичные риелторы. Последние даже порой почти воплощают сие волшебство в жизнь, умудряясь разместить на пяти квадратных метрах двадцать пять таджиков.
Но если этот энг, как я поняла со слов Брока — правитель твердыни, — умирал, то что происходило с его «расширенным пространством»? Сворачивалось до первоначальных размеров?
Когда я высказала свою мысль, Брок долго хохотал.
— Нет, конечно. Даже после смерти энга долина останется долиной, а горы — горами. Ведь чтобы их создать, верховный дракон отдает часть себя. А умирая — растворяется в твердыне. Именно по такой незримой связи энг всегда находит свой парящий оплот. Идет к нему по зову, как на свет маяка, сколь бы далеко ни занесли дракона его крылья. И наоборот — твердыня стремится к своему хозяину…
— А кто живет на этих твердынях?
— Как кто? Драконы, конечно.
— И много? — Меня одолел журналистский азарт.
— Соглядатничаешь? — подозрительно уточнил Брок.
— Нет, любопытствую. Исключительно по-женски, — улыбнулась я, пряча в складках ткани диктофон.
— Ну-ну, — не поверил дракон, но все же ответил на вопрос: — Немало. Парящие твердыни — наш дом, наша земля, наша держава. И пусть это не цельный материк, а острова, наша связь прочна кровными узами. Мы едины духом, не то что ваше лоскутное одеяло.
Что именно под этим самым «одеялом» имел в виду Брок, я поняла чуть позже: на земле — вотчине людей — было множество урядов. Равнинники, верхние, болотники, горяне, песчаники — будто заплатки на лоскутном покрывале. Они вечно воевали меж собою за приграничное поле или лес, озеро или деревеньку. Хотя часто заключались союзы — двое кнессов братались против третьего.
Но так среди людей водилось не всегда. Когда-то и человеческое племя было единым, а потом… Впрочем, не только люди и драконы делили этот мир. Имелись еще и подземники. Границей с ними считалась земная твердь. Бородатые карлики выходили на свет солнца редко. Чаще всего — чтобы обменять дары рудных жил на урожай, выращенный под небесами.
Церги, или гномы, были теми еще хитрецами и плутами. С людьми особо не якшались. Зато и войн с родом человеческим эти норники не вели. А все потому, что карлики, в случае чего, тут же ныряли в свои штольни, и выковырять их оттуда не имелось никакой возможности. А направят отряд — так обвалы дело нехитрое. Магия же в подземном царстве не действовала: вся уходила в землю.
— Поэтому воевать с цергами заклинаниями бессмысленно, — и столько затаенной боли и отчаяния было в этой короткой фразе Брока, что после нее тишина повисла надолго.
— А кто еще тут есть? Феи, эльфы…
Я замолчала на полуслове, наткнувшись на внимательный взгляд золотистых глаз.
— Эльфы?
— Ну да. Длинноухие, тощие, в лесу живут, из лука стреляют… — Я старательно вспоминала приметы классического эльфа. Почему-то у меня он ассоциировался с недокормленным Орландо Блумом.
— Длинноухие есть. Только они не в лесах. В море.
Мое богатое воображение сразу же пририсовало белобрысому герою «Властелина Колец» жабры и пару ласт. И как-то я в момент в местных эльфах разочаровалась.
— Но я бы не советовал тебе к ним соваться. Злопамятные, надменные… Как-то был у них с посольством. Так одна приветственная речь длилась почти целый день, до захода солнца. А потом была наша, ответная, столь же краткая, — мстительно добавил Брок.
— Как же ты под водой дышал? — не поняла я, но про «посольство» пометку в голове сделала.
— А я и не говорил, что они в самой воде плавают. У них на дне купола воздушные. Соединены словно соты. На тысячи дней пути простираются по морскому дну.
Я все же не утерпела. Сложила все, услышанное от Брока, припомнила его слова о том, что твердыня тянется к дракону, как и он к ней, присоединила слова о «посольстве», добавила реплику одного из охранников «был бы ты простым…» и ровно в середине описания ящером эльфячьего радушия невзначай задала вопрос:
— И тебе, энгу, эльфы не выделили отдельных покоев?
— Нет, они заверили… — начал было Брок и споткнулся о мой вопрос, как об извилистый древесный корень.
— Догадалась-таки, — раздосадованно хмыкнул он.
Я, до жути довольная собой, кивнула: все же сумела собрать из разрозненных обрывков, цветных и черно-белых, часть картины по имени «Брок». Значит, он действительно не простой дракон, а этот самый энг.
— Та твердыня, что чуть не грохнулась на нас, — твой остров?
— Она бы «не грохнулась», как ты изволила выразиться. Просто опустилась, сколь могла низко. Но я, пока не отдам долг, не могу взлететь. Истинный облик принять под силу, а взлететь — нет.
— И эта «тучка» теперь будет над нами висеть? — насторожилась я.
Да… С такой рекламной поддержкой в виде парящего острова-транспаранта прятаться смысла нет.
— Не будет, — отрезал Брок и, резко сменив тему, скомандовал: — Привал.
За разговорами я не заметила, как наступил вечер. Солнце склонилось к горизонту, окрасив все вокруг в тревожно-малиновый цвет. Заря одновременно и пугала, будто шептала душе спрятаться, затаиться, и манила неведомым: загляни, поверь в чудеса и сама стань частью этого чуда.
— Разведи костер, а я добуду ужин. — Броку были близки не красоты таинственного вечернего леса, а вещи гораздо более прозаичные.
Пара секунд — и он действительно ушел. Развернулся и растворился в чаще. Так, что ни один лист на ветках не дрогнул. А я осталась одна. Оперлась спиною о ствол, словно кто-то ослабил натянутую внутри меня струну. Усталость навалилась на плечи, придавила. А потом я запоздало вспомнила, что понятия не имею, как разжигать этот самый костер. Да и из чего.
Мучилась я долго и, подозреваю, что со стороны выглядело это весьма извращенно. Но поскольку отходить далеко боялась, то натаскала сухих веток. Сложив хворост в «пробник кургана», я окончательно пригорюнилась. Первый раз в своей жизни пожалела, что не курю. Зажигалка сейчас была бы как нельзя более кстати.
В тот момент когда вернулся Брок, тащивший добычу, я так и сидела, с ненавистью глядя на горку сухих веток, которые должны были стать костром.
— Пытаешься испепелить взглядом… Похвально, конечно, но огонь добывают немного другим способом.
Нельзя злить уже злую женщину, иначе окажешься не просто в луже, а по шею в воде. В воде Стикса.
— Например, наступить на хвост чересчур языкастому дракону? — нарочито заинтересованно спросила я.
— Зачем? — не понял Брок.
— Чтобы огнеструйный ящер от неожиданности плюнул сгустком пламени и наконец-то поджег этот сушняк. Ведь из нас двоих именно ты имеешь талант к поджигательству.
— Зато маг из нас двоих — ты, — парировал Бок.
— С чего это я маг?
— А как ты нейтрализовала плетение клетки?
Я лишь восхитилась пронырливостью одного ушлого ящера. Если ему прямо сказали, что я не могу ничего о себе поведать, так он решил вызнать все обходным путем.
— Я ни разу не маг. И являюсь только счастливой обладательницей одного родового проклятия.
— Интересно, какого? — сложив руки на груди, полюбопытствовал дракон.
— «Жить на одну стипендию», — в тон ему выплюнула я.
Дракон завис. А я наконец-то разглядела его «добычу» и, не удержавшись, протянула:
— Ты издеваешься?
Увы, Брок не издевался. На меня мертвыми выпученными глазами смотрела суровая здешняя реальность. Дракон и вправду добыл еду. Ну, во всяком случае, принесенное было белкового происхождения и еще недавно бегало. Даже со свернутой шеей оно агонизирующе дрыгало лапой. Склизкой короткой лапой.
Я с сомнением разглядывала гипотетический ужин, и отчего-то приобщаться к изыскам французской кухни мне хотелось все меньше и меньше.
— Слушай, а эта… — замялась, подбирая подходящее слово. Туша размером с крепкое мужское бедро больше всего походила на тритона. Раскормленного такого на харчах, облученных радиацией. — …Твоя добыча. Тебе ее можно есть?
— Почему нельзя? — изумился Брок.
— Ну вдруг это будет считаться актом каннибализма? Ведь он… она… — Я никак не могла определиться, и решила поступить, как Фурсенко с «кофе»: — Оно чем-то напоминает дракона.
Я не лгала: тело добычи покрывали кожистые наросты и складки. Конечности — короткие, мощные, венчали огромные когти. Широкий длинный хвост с шипастым наростом на конце в два раза превышал длину самой твари. А пасть со свешенным раздвоенным языком радовала мир двумя рядами мелких и острых зубов.
В общем, милая до жути зверюшка, способная с легкостью перекусить мою ногу. Сплошной дракон в миниатюре, только склизкий и без крыльев.
Брок закашлялся.
— Лекса. — Его губы произнесли мое имя и не смогли скрыть незлобивую усмешку. — Поверь мне. У тебя гораздо больше общего с морковкой, чем у меня с болотным жбыхом.
Я лишь хмыкнула над его «морковкой». И этот туда же! А вроде серьезный взрослый энг… Сразу же вспомнились дворовые дразнилки «рыжая-бесстыжая», «ржавая-корявая», которых я с лихвой собрала за свою лисью шевелюру. Оттого сравнение моих рыжин с морковкой не тронуло. Зато вторая часть его фразы про болотного жбыха заставила насторожиться.
— Так нет же вокруг никаких болот… — растерянно огляделась вокруг.
— Здесь нет. А чуть дальше начинаются топи. Вот этот… — тут Брок пнул тушу, — из них и выполз. Решил поохотиться на меня, пока я промышлял водяного зайца.
Мне стало любопытно: и как же Брок голыми руками хотел добыть упомянутого зайца? Как оказалось, дракону для такого ответственного дела руки были совсем не нужны. Достаточно и хвоста. Последним, к слову, и досталось по голове незадачливому жбыху, который вроде бы прицеливался зубами в ногу человека, а впился уже в ляжку дракона. Полагаю, это было последнее воспоминание болотника.
— Слушай, может, ты тогда и костер разожжешь? — вернулась я к проблеме обогрева.
Дракон натурально возмутился:
— Я тебе что, кремень с кресалом?
— А тебе сложно? — парировала я с выражением незамутненной невинности: ни капли сарказма в голосе, лишь искреннее удивление напрочь опероксиденной блондинки. — Если стесняешься, я даже отвернуться могу…
Увидев искреннее изумление на лице Брока, пояснила свою мысль:
— Ну вдруг ты стесняешься… раздеться, чтобы перевоплотиться…
Когда из в общем-то человеческой глотки вылетел натуральный драконий рык, я поняла: довела. Достала до самых драконьих печенок. А после того как Брок, не меняя ипостаси (лишь чуть, словно марево, дрогнули черты лица и на скулах обозначились костяные пластины), плюнул в мой шалашик из веток огнем…
Я искренне взмолилась, чтобы этот самый занявшийся курган из хвороста не стал для меня погребальным. Ибо клятвы — клятвами, но не факт, что они устоят против застилающей глаза злости. К тому же кто этих местных духов знает, может, у них существует амнистия по смягчающим обстоятельствам: состояние аффекта там и прочее…
Пламя весело затрещало, Брок, повернувшись уже наполовину одраконившимся лицом ко мне, вкрадчиво, выразительно поинтересовался:
— Все?
Я лишь сглотнула и активно закивала, подтверждая: таки все. Дракон резко развернулся и хотел было уйти, но я не удержалась и окликнула:
— Бро-о-ок!
Он медленно, как на шарнирах, развернулся и выжидающе уставился на меня.
— Брок, извини. Хотя я и не знаю толком, в чем моя вина, но извини… Я что-то не то сказала?
Дракон тяжело выдохнул.
— Ты сказала и сделала все абсолютно не то. — Он не сводил с меня взгляда, и я чувствовала себя крайне неуютно под прицелом золотых глаз. — Лекса, драконье пламя — это оружие. У вас, людей, святы боевые клинки. А просить меня разжечь костер… все равно что просить нарезать кровяную колбасу родовым мечом, тем, на котором присягают в верности и чести кнессу…
— Я не знала…
Раскаяние — редкий гость в моей душе — сегодня вечером решило-таки не просто нанести визит, но и от души отужинать.
— Как приготовить болотника, я полагаю, ты тоже не знаешь? — с обреченностью вопросил Брок.
Что ж, сегодня я, похоже, перевыполню свой личный план по печальным вздохам.
Ящер, будто смирившись, что ему досталась на диво непутевая «спасительница», предложил:
— Хотя бы найти два прута для обжарки у тебя способностей хватит?
На том и порешили. Как истинный журналист, я не только раздобыла два прутика. Нет, я, добыв их из поросли, так ободрала эти «липки», что Брок с трудом узнал в них «первоисточник». Больше всего они напоминали мочалки, насаженные на пики. Комели я даже пару раз кусала — столь сильно не хотели молодые деревца прощаться со своими корнями. Зато острые верхушки были что надо.
Дракон, увидев мои «прутики», выразительно хмыкнул… и, завернув мясо в лопухи и обмазав их глиной, положил «полуфабрикат» в прогоревшие угли костра.
Пока еда запекалась, а над поляной витал дразнящий аромат, я занималась самоедством: про то, как выживать в каменных джунглях, я знала все «от» и «до». Где соврать, когда промолчать, как драпать… Но здесь, среди лесов, в мире меча и магии, я была точно слепой кутенок. И это ощущение беспомощности грызло изнутри. Я его ненавидела.
Так ушла в свои мысли, что опомнилась лишь тогда, когда рядом со мною, подозреваю, что повторно, прозвучало:
— Ну же, держи.
Надо мною навис Брок. В одной руке он держал запеченный кусок, надо полагать, предназначавшийся мне, во второй — уже обглоданную кость.
— А?
— Держи, говорю, и ешь. Все готово.
С благодарностью приняла ужин, роль в приготовлении которого ограничилась моими потугами на помощь. Медленно начала отколупывать растрескавшуюся глину. Брок сел рядом, склонил голову набок.
— Лекса. — Толика внимания. Щепотка участия. Несколько крупинок задумчивости. Брок добавил нужные специи, чтобы придать своему голосу пряной остроты, заинтриговать. — Я наблюдал за тобой весь день.
Дракон смотрел пристально. Холод и беспристрастность золота глаз, сжатые губы, прямые плечи.
— И никак не могу понять, откуда ты? Не простолюдинка: нет натруженных рук и мозолей. Не из знатного рода: для этого в тебе слишком мало спеси и ненависти к моему племени. Ты не лжешь, когда говоришь, что не знаешь здесь ничего, но в то же время язык подвешен хорошо, будто долго училась говорить то, что хочет услышать собеседник. Правда, не все уроки этой науки ты усвоила… — Он оборвал себя на полуслове, следя за моей реакцией.
Провокатор! Думал, начну возмущаться? Не на ту напал. Я лишь вопросительно изогнула бровь. Брок как ни в чем не бывало продолжил:
— Скорее всего, ты дочь знатного горожанина, не державшая в руках топора и не вымешивавшая тесто в кадушке, но умеющая вышивать шелковые ленты.
— Не знаю. — Я тщательно замаскировала злорадство разочарованием и печалью.
— Значит, облегчить мне задачу не хочешь? — В голосе Брока сквозили вызов и азарт. Словно я была для него ребусом, который он вознамерился разгадать во что бы то ни стало.
Языки костра танцевали сальсу под вечерним зеленоватым сиянием небес. Вдалеке ухал филин, шепталась с ветром листва. Звуки ночи подкрадывались, кружили, еще не пугали, но настораживали.
Мне становилось все более неуютно в этом чуждом мире. Посмотрела в звездную высь. То ли облака, то ли далекие твердыни местами закрывали ее собою. Полная луна на небосводе, опоясанная розовым кольцом — еще одно напоминание, что здесь все не так, как на Земле.
Вопрос дракона остался без ответа. Впрочем, он его не особо ждал. Поднявшись, потянулся и широко зевнул. А потом подошел к ближайшей пушистой елке-шатру, чьи разлапистые ветви едва ли не мели землю, и сноровисто начал ломать лапник. Причем даже внушительные ветви трещали под его руками как зубочистки. Вот это силища!
Читать бесплатно другие книги:
