Муж в подарок Любимка Настя
— Ты так говоришь, словно здесь не ты один, а как минимум — орда желающих посидеть у моих ступней.
— Я не потерплю конкуренции, — словно вспомнив что-то процедил Антарес. — Никаких гаремов, Дана…
— Может, ты уже поделишься? — я указала на второй бокал в его руке. — Обещал вина, а сам поишь сомнительными комплиментами.
— Прости, — мне вручили вино, и я жадно втянула виноградный аромат.
С наслаждением немного отпила. Оно идеально подходило к пряному мясу. Красота!
— Ты иная, и все воспринимаешь иначе. Но с любовницей повела себя, как достойная дочь фэлроу.
Я хмыкнула. А достойная дочь — это чего, молча принимающая измену невеста? А после и жена? Вот он губу раскатал.
— Понимаешь ли в чем дело, Ант. Даже для Землянок не типично мое поведение и тот факт, что я, узнав о том, что у меня есть муж, не повыдирала космы твоей любовнице, а подружилась с ней. И это не твоя заслуга и тем более не заслуга твоего титула. Не питай иллюзии, что я уважительно отношусь к твоему титулу и преклоняюсь перед ним.
Я отсалютовала бокалом и отпила еще напитка.
— Я отдаю дань иерархии, царящей на Крайнесе, понимаю, что ты здесь главный для всех. Потому что все почитают силу. Я это понимаю, но я не воспитывалась в раболепии и слепом преклонении перед тем, кто носит титул правителя фэлроу. И у меня тоже есть покровители. Я благословлена богами, и давить на меня своим положением — не стоит. На этом, любые наши отношения закончатся так и не начавшись.
— Достойная дочь фэлроу, Дана, — будто и не слыша моих слов, проникновенно начал Ант, — Это гордость и хвала рода. Она никогда не станет унижать себя крестьянскими замашками с выдиранием косм сопернице. Нет, она не снизойдет до этого, как и до хитрых, мелких пакостей, но заставит своего мужчину уважать и ее право, и ее желания. Вот о чем я говорил, и мне жаль, что мои слова невольно обидели тебя.
Я опешила. Серьёзно? Это он так и думает или просто выкручивается?
— Достойная дочь, Дана, будет еще и искать выгоду. Ты получила сильного союзника. А после замужества Арнель и вовсе весь демонский народ встанет на твою защиту. Родственная душа — священна.
— Полагаю, у нас с тобой абсолютно разные понятия того, что стоит хвалить в человеке, а что считается оскорблением. Я не размышляла так широко, как ты, и пусть не могу не признать, что планировала по-своему использовать Арнель, зла я ей не желала. И вполне искренне отвечала на ее симпатию и поддержку.
Да, меня задел тот факт, что Ант считает, будто я корытная сволочь. Это не так. Совершенно не так. Хотя и желание получить союзника в незнакомом мире вполне естественно. Нечего на меня так просительно смотреть. Я не растаю, я сержусь.
— Это не упрек, и я действительно допускаю, что мы можем восхищаться совершенно различными вещами. Не воюй со мной, Дана, не нужно. Я уже безоружный.
И так это трогательно прозвучало, что из меня будто воздух весь выдули. Как у шарика. Раз и сдулся. Вот и чего он такой милый? И сидит еще у моих ног, и огонь этот с потрескиванием…
— Мир, — выдохнула я и снова опустила взгляд на тарелку.
— Благодарю. — искренне произнес Антарес. — За тебя, за твою храбрость и самоотверженность.
Я подавилась. Нет, с тем, что я храбрая, спорить не стану. Впрочем, я бы это охарактеризовала дуростью и полным незнанием всей ситуации. А вот самоотверженность-то в чем проявилась? Что я там Арнель не бросила? Хотя, он прав, не бросила бы. Не смогла бы. Не бросаем мы своих, детдомовские. А Арнель я вполне искренне считаю своей… подругой, родственницей? Правда, мне пока сложно определиться с тем, что я к ней чувствую. Пока все эмоции от нее как отрезало. Наверно, так и должно быть? Все-таки ритуал на баланс и рассчитан.
— За меня, — послушно подняла и пригубила вино.
Хмель в голову не ударил несмотря на то, что я уже ополовинила бокал. Это порадовало, лишь бы вино коварным не оказалось, когда спустя полбутылки ты понимаешь, что встать не в силах. Зато вполне способна бежать и творить подвиги, от которых наутро будет стыдно.
— Расскажи о себе, немного, — попросил Ант, — что сама захочешь.
Сначала подумала о резюме. Вот так же строго-официально, сколько лет, где училась, какими навыками обладаю… Но передумала.
— Откровенность за откровенность? — предложила.
— Согласен.
— Когда мне исполнилось тринадцать лет, я дала себе клятву, что никогда не стану действовать под властью эмоций. Я муштровала себя, училась молчать там, где хотелось накричать, а порой надавать подзатыльников особо ретивому недоумку. Я заново училась познавать мир, через призму молчания и длительного обдумывания, анализирования.
— И что послужило толчком к такому решению?
Антарес зрил в корень.
— Первая любовь. — я не стала лукавить. — Я влюбилась в мальчишку из благополучной семьи. Такой, где есть мама, папа, определенный достаток. И была настолько глупа, чтобы признаться ему в этом. А меня высмеяли. Жестоко.
Я остановилась, воскрешая в памяти свой неудачный опыт. Я призналась по-глупому, по-детски наивно, подбросив мальчику конверт с признаниями, а он возьми и назначь встречу на площадке.
— Он позвал меня вроде как на свидание, и я пришла. А там он, его друзья школьные, которые, в отличие от меня жили в семьях, а не в детдоме. Десять минут позора навсегда отвратили меня от того, чтобы говорить необдуманно. И пусть старшие позже меня защитили, и пусть моей вины не было ни в чем, но в итоге я замкнулась в себе.
Прежде, чем я успела договорить, комнату разрезал рык. Не сразу сообразила, что рычит Антарес.
— Это что было? — изумленно спросила я.
— Я рад, что этот недоросль не смог разглядеть в тебе жемчужину. Иначе, ты бы не оказалась на Крайнесе.
— А если не лгать?
— Я и не лгу, будь у тебя семья и привязанности, перенос в наш мир бы не осуществился, и я бы никогда не узнал тебя.
Да уж, как быстро меняется мнение под властью татуировки богов. Я хмыкнула.
— Я ему благодарна, кстати. Благодаря тому, что я начала больше думать и чаще молчать, в будущем я смогла избежать множество неприятностей и практически исполнить заветную мечту.
И Лене тоже огромное спасибо. Нос тому мальчику сломала именно она, а позже и вовсе взяла меня под свое крылышко и отшлифовала мой покерфейс.
— Какую?
— Теперь твоя очередь, — усмехнулась я и напомнила. — Откровение за откровение.
На мгновение мне показалось, что Антарес передумает со мной откровенничать, или отделается какой-нибудь не очень значимой историей. Не такой сильной, как моя исповедь. Конечно, спустя годы я понимаю, что мне нанесли психологическую травму, из которой я не сумела выбраться и долгие годы в ней же и варилась. Понимаю, что нужно было просто перешагнуть и идти дальше с гордо поднятой головой. Однако, сказать всегда легче, чем сделать. И мои прозвища, данные мне в институте в то время, как никогда мне подходили — ледышка, рыба замороженная. Да, по сути, такой я и была, и только Ленке удавалось меня расшевелить.
Впрочем, отчасти мне все сыграло только на руку. Вряд ли бы я долго продержалась в клубе, если бы не умела молчать и терпеливо сносит все закидоны клиентов, оставаясь при этом доброжелательно улыбающимся китайским болванчиком.
Но я ошиблась. Антарес не собирался обманывать или отделываться от меня, он словно невидимую нить с бусинами перебирал.
Мужчина просто задумался.
— Когда я вошел в пору, когда юноша начинает интересоваться девушками, — начал он, — я вовсю пользовался своим положением наследника и той силой, которой обладал.
Я помрачнела, вот только не говорите, что он силой принуждал…
— Дана, мне не нравится выражение твоего лица. Я никогда никого не насиловал, если ты подумала об этом. Даже, когда был сопливым мальчишкой. Нет, я пользовался тем, что дворец подчинялся мне и…подглядывал.
— Что?
— Подглядывал за тем, как фрейлины матери переодеваются. Да и не только фрейлины… — мне почудилось, или Ант действительно покраснел. До сих пор стыдился того, что делал? — И в один из дней, меня поймал отец.
— И?
— Чтобы ты полнее понимала гамму моих чувств, — Ант отпил вина, — мой отец никогда на меня не кричал, никогда не поднимал на меня руку. Исключения составляют тренировки на плацу, но там — он учил меня драться и защищаться. А тогда…
Я понимающе усмехнулась, кажется, Ант решил поделиться позором.
— Он впервые выпорол меня так, что я еще неделю сидеть не мог. Он кричал так, что я думал, стекла из окон повылетают. И поставил условие, что не станет со мной ни разговаривать, ни видеться, пока я не исправлю, то, что сделал.
— Исправить, — удивилась я. — Ты же вроде не можешь перемещаться во времени.
— Я тоже об этом подумал тогда. Как было бы здорово вернуться в прошлое и не подсматривать за той девушкой.
— То есть, ты думал о том, как избежать разоблачения?
— Верно, сначала я думал об этом, но потом…— Хмыкнул Ант. — У меня было много времени подумать — целая неделя, которую я провел лежа на животе, так как отец запретил матери вмешиваться и не разрешил целителю ко мне подходить, а мою магию и вовсе заблокировал. Тогда он это еще мог…
— И что же ты придумал?
— Я решил, что должен извиниться. Перед отцом.
— Перед отцом? — переспросила я.
— Да, но довольно быстро отмел эту мысль. Потом решил, что извиняться надо перед девушками, но они меня не видели, и если бы я рассказал им, чем занимался… Знаешь, я тогда совсем не стыда боялся, я думал о том, что им просто придется смириться и простить шкодника, потому что я наследник. И отцу это вряд ли понравится. Да и заставит чувствовать моих подданых себя незащищенными. В моем-то дворце!
Мысленно я с ним соглашалась. Такое себе знание для юных леди, которые рассчитывают на поддержку и защиту своего монарха. Наследник там, не наследник, а вдруг он разрешит своим друзьям подглядывать, а может и чего похуже?
— Тогда впервые меня посетила мысль, что я в ответе за девушек. Абстрактное «подданные» обретало смысл. И какой! Я же, получается, не просто дурно поступил, я подставил под сомнения титул повелителя. Ведь если в моем дворце я позволяю себе так поступать, то любой может допустить, что так поступать будет и мой ближний круг, а я им это позволю.
Наши мысли были созвучны, и я удивленно посмотрела на мужчину. Надо же…
— Я не мог такого допустить, Дана. Мои подданные никогда не должны чувствовать себя в опасности в доме повелителя. Они всегда должны знать, что я не позволю никого обидеть и первым встану на их защиту. Будь то титулованный подданный или простой ремесленник. Каждого я обязан защищать, как и защищать их право на личную неприкосновенность, частную жизнь, кажется, так у вас говорят.
— Да, — согласилась с ним.
— Я составил список всех девушек, за которыми успел подсмотреть. Вообще всех, от простой служанки до дочерей герцогов… И поехал к их отцам, просить прощение.
— Что?
— Так как полностью магия мне была недоступна, я отправился в длительное путешествие стационарными порталами, верхом на коне, но… Я побывал в каждом доме, переговорил с каждым отцом, и попросил прощение за свое недостойное поведение. А также поклялся в том, что пока я жив, на вверенной мне территории, никто и никогда не посмеет поступить гнусно с их дочерями.
— За это стоит выпить, Ант, — произнесла я и подняла бокал вверх. — Ты поступил мудро для своих лет.
— Стоит, — мужчина вдруг улыбнулся, широко и хулигански, — Мой отец тогда сказал ровно тоже самое, что и ты сейчас. Я не горжусь тем, что сделал, однако тот урок был мне необходим.
— За тебя, Антарес.
Глава 13
— Знаешь, Дана, а с тобой легко, — после недолгого молчания, вдруг сообщил Антарес. — Раньше не тянуло рассказать о себе столь неприглядные подробности.
— Справедливости ради я сама тебя вынудила.
— Я мог бы не соглашаться, — он улыбнулся. — Еще вина?
Я и не заметила, что выпила за свой тост до дна. Надо же как впечатлилась.
Я задумалась, надо ли мне еще вина или уже достаточно? В голове вроде не шумело, да и в целом состояние было отличным. На подвиги точно не тянуло, да и хулиганить не хотелось.
— Пожалуй, еще один бокал не навредит, — решилась я.
Плавно поднявшись, Антарес принес бутылку и под моим пристальным взглядом наполнил мой бокал. Не доверху, чуть больше половины.
— Расскажешь что-нибудь еще? — попросил он.
И я кивнула. Расскажу, но вот что?
— Если честно, ничего в голову не приходит. Мне моя жизнь кажется скучной, неинтересной. Учеба, работа, работа… Опять работа.
— Ровно также, как и неинтересным, мне кажется, собственная жизнь, — заметил Ант. — Все привычно, чаще однообразно. Но я ведь не был с тобой знаком, не проживал с тобой твою жизнь там, на зеле, поэтому мне очень интересно.
Он прав. Я вздохнула и задумалась.
— Я всегда мечтала научиться рисовать. Меня всегда восхищали люди, которые из простого карандаша и клочка бумаги создавали такие вещи, от которых невозможно было оторвать взгляд. Но если таланта нет, то и рассчитывать нечего. Максимум, что я могу нарисовать — это человекоогуречик.
— Человекоогуречик?
— Ага, палка-палка, огуречик, получился человечек. [1]
Мы переглянулись и рассмеялись.
— Я умею рисовать, — вдруг сообщил Антарес, — но я больше рисую красками, на холсте…
— Серьёзно?
— Ты наелась? Или может положить еще мяса?
Я удивленно посмотрела на свою пустую тарелку. И когда умудрилась все съесть?
— Нет, не нужно, — с улыбкой ответила мужчине, поняв, что сыта.
— Тогда, ты позволишь показать мою мастерскую?
— Мастерскую?
— Да, я покажу, как создаю свои картины.
Я колебалась секунду, а потом подумала: почему бы и нет? Я не лгала, говоря, что люблю созерцать прекрасное.
И вложила свою руку в ладонь Анта, который успел избавить меня от столовых приборов.
Золотистая магия мягко обняла нас и укрыла своим покровом, а в следующий момент, я поняла, что мы находимся уже не в супружеской гостиной.
Мастерская Анта оказалась просторной и очень светлым помещением. И это при том, что высокие окна были плотно занавешены. Несмотря на то, что здесь присутствовали все инструменты для того, чтобы создавать картины, пахло чем-то свежим, легким… Никакого тяжелого запаха я не ощущала, хотя в свое время побывала в разных мастерских. Это меня приятно поразило.
— А где картины? — осматриваясь, спросила я.
— Часть находится здесь, часть по всему дворцу. — становясь позади меня, произнёс мужчина и легонечко подтолкнул в спину, вынуждая сделать шаг. И еще один, и еще…
Так мы дошагали до скрытой, от постороннего взгляда ниши, довольно просторной ниши, в стене которой обнаружилось три картины.
Не сразу я обратила внимание на то, что ниш в комнате, как минимум, пять штук.
Я не ожидала от Анта такого мастерства, и признаться, думала, что рисует он что-то более приземленное, любовниц своих, к примеру, но…
Первая же картина, которую я рассматривала, поразила меня в самое сердце. Я затаила дыхание, глядя на тонконогих жеребят со смоляными гривами, резвящихся среди золотистых колосьев, высоких сочных трав и полевых цветов.
Я словно сама побывала на том поле, слышала ржание молоденьких коней, теплый ветер трепал и мои волосы, а колосья щекотали кожу, заставляя громко и заливисто смеяться.
Не сразу я поняла, что смеюсь на самом деле. Не сразу оборвала свой смех, испытывая невероятную легкость и радость. Свободой дышала эта картина, неподдельным весельем и жизнью.
— Ничего не говори, пожалуйста, — попросила я Анта спустя пять минут. — Я хочу посмотреть все картины.
Повелитель выполнил мою просьбу, оставшись молчаливой тенью за моей спиной.
Вторая картина, открывшаяся моему взору, представляла собой простую, наверно, крестьянскую семью посреди всеобщего веселья и ликования.
Большой праздник, возможно ярмарка, много лавочников и их товаров, толпа людей… Но эти трое выделялись, взгляд постоянно возвращался к ним, и я вообще не сразу сообразила, что находится вокруг них.
Высокий мужчина с короткими волосами, в простой, но добротной одежде, натруженными руками, на шее и плечах которого сидела маленькая рыжеволосая девочка и заливисто смеялась. Ее глаз не было видно, она их зажмурила, и при этом крепко держалась за шею отца.
А рядом с ними, прижавшись к боку главы семейства стояла женщина с потрясающими ярко-огненными длинными косами, сброшенными вперед, на грудь. Но больше всего поразило не это! Взгляды, которыми обменивались мужчина и женщина! В них было столько нежности, трепета, любви и доверия, что у меня дух захватило. Как же они смотрели друг на друга!
С запозданием пришло смущение. Мне было совестно, что я подглядываю за чужим семейным счастьем, да что там, жадно разглядываю! Но зависти я не испытывала, наоборот, я почему-то радовалась их чувствам.
На третьей картине я поняла, что это особая магия, магия повелителя фэлроу. Иного способа просто не могло быть. Я стояла у картины и рыдала, как ненормальная. Все мое существо содрогалось от невольной боли, плечи дрожали, по щекам бежали слезы, а я никак не могла остановиться.
На пепелище сидел старик и сжимал тоненького мальчугана, безвольной куклой повисшего на руках деда. Морщинистое лицо старика искажала такая боль и горе, что хотелось броситься прямо в картину, проверить пульс мальчишки и надеяться, что тот просто надышался дымом и его еще можно спасти…
— Он жив, душа моя, — мягко произнес Антарес, осторожно отворачивая меня от картины и прижимая к своей груди.
— Правда? — всхлипнув спросила я.
— Правда, у них давно новый дом, а у этого мальчика своя семья. Ты видела их.
— Видела? — недоверчиво перепросила я.
— На предыдущей картине.
Я даже всхлипывать перестал и широко распахнутыми глазами посмотрела на Анта.
— Ты помог им?
— Это мой долг, Дана, — спокойно ответил он и пальцами утер слезинки с моих глаз. — Не плачь, у них все хорошо.
— Верю, — прошептала, ведь та картина с ярмарки, наверное, навсегда поселилась в моей душе.
— Хочешь, я покажу, как рисую?
— Покажешь?
— Покажу, — Ант обнял меня обеими руками, — хочешь, мы порисуем вместе?
— Да.
Я стояла и наблюдала за тем, как Ант подготавливает рабочее место, устанавливает холст, готовит краску… И никак не могла отделаться от мысли, что я ошибалась в отношении него. Разве может повелитель быть чёрствым, если способен создавать такие картины? Разве может быть он эгоистичным, если печется о благополучии простых людей? А ведь на картине точно люди… Я уверена, что Ант ненавязчиво отслеживал судьбу спасенного им мальчика. А мог этого не делать…
Закусила губу, чтобы не наговорить лишнего и не выдать всю гамму своих чувств, уж слишком из меня перли восторги. Антарес открывался для меня с иной стороны и мне не могло это не нравится и не льстить. Почему же наше знакомство вышло таким дурацким?
Я вздохнула и вернулась за наблюдением действий Антареса. У него уж было все готово, он просто ждал, пока я очнусь от своих мыслей.
— А где кисти? — спросила у него, когда мужчина галантно отобрал мой бокал и заставил тот исчезнуть, прямо в воздухе.
Сейчас, я уже иначе реагировала на магию, хотя периодически, детское восхищение все равно появлялось.
— Мы создадим их сами, иди ко мне, Дана.
Послушано подошла ближе к нему и холсту.
— Вот сюда, — мягко направил меня Ант и встал за моей спиной, плотно так встал, придерживая своей рукой мою правую руку. — Почувствуй магию внутри себя, призови ее и позволь ей раскрыться мне навстречу.
— Как на тренировках с Кианой?
— Примерно так, да, — шепнул он. — Доверься мне, пожалуйста.
И я попробовала. Стать ведомой, расслабиться и довериться мужчине, уверенному в своих силах.
Магия легким ручейком устремилась из меня к Антаресу. Мы стояли близко-близко друг к другу, к нему спиной, лицом к холсту. Ант уверенно держал мою руку, а затем выпустил и свою магию.
Та жадной волной сплелась с моей магией, приплелась тесно-тесно, а затем стала видоизменяться...
— Это, — заворожённо прошептала я.
— Да, наш рабочий инструмент.
— Кисть… — выдохнула я, когда изменения закончились. — А что мы будем рисовать?
— Если ты не против, то мои последние сильные впечатления.
— Сильные впечатления? — я усмехнулась, — а не наш ли полет тебя впечатлил?
— Если ты о ритуале, то не он. — Легко поняв, о чем я говорю, ответил Ант. — Ну так что, рискнешь?
— Еще бы! После такого чуда и на попятную идти? Ну уж нет!
Едва слышный смех стал мне ответом.
Но прежде, чем я хоть что-то еще сказала, Ант легонько сжал мою руку, поудобнее устраивая магическую кисть, а затем обмакнул в краску… Начиналось священнодействие. Разговаривать больше не хотелось.
Во мне просыпалась какая-то забытая, детская что ли радость. Каждый мазок, взмах рукой, подбор краски, приводил меня в неистовый восторг. А уж когда начали проглядываться очертания пейзажа и фигуры… Я пыталась угадать, что это за момент, и с жадностью следила за тем, что выходит на холсте.
При этом близость с Антаресом не мешала, наоборот, казалась уместной и правильной. И его дыхание по моему затылку, и иногда касания губами к моим волосам, может он думал, что я не чувствую, но… Акцентировать на этом внимание не стала. Пускай. Лишь бы и дальше продолжал рисовать.
Время для нас потеряло значение. Да, я должна была спать, отдыхать… Однако, если бы можно было вернуться в прошлое и сказать «нет» на предложение Анта, я бы ни за что в жизни так не поступила.
Даже, когда поняла, что за момент он рисует.
Было необычно следить за тем, как неясное пятно, становится вполне отличимой фигурой. Бурление моря, элементали, раскинувшие руки и я, лежащая прямо на воде, а мои глаза широко распахнуты и смотрят на небо. На щеках румянец, на губах блуждающая улыбка, волосы из растрепавшейся прически, рассыпались на волнах. Завораживающе красиво. А ведь в тот момент, когда я вынуждена была сидеть в море, пережидая действие антидота, я ненавидела всех и каждого.
Этого картина не отражала, а вот что показывала — тайну. Загадку, что таилась в глубине вод и в моей позе. Я на картине вроде лежала расслабленно, но в тоже время чувствовалось, что я готова если не к прыжку, то к рывку, стремительному, сильному.
Одежда практически вся скрывалась в темной воде, лунный свет касался лишь лица и волос. И сложно было оторвать взгляд, чудилось, что эта тайна вот-вот распахнет свои объятья, раскроет себя, позволить окунуться в нее с головой и постичь… А вот что постичь? Вряд ли законы вселенной.
— Любовь, Дана. — Вдруг произнес Ант, а я с ужасом поняла, что, во-первых, картина завершена, во-вторых, что часть своих мыслей озвучила.
— Разве? — нервно отозвалась я . — а мне кажется полуголые девушки точно не к любви склоняют, к страсти там, удовлетворению…
— Ты не раздета, — напомнил Ант, — я не стал бы рисовать тебя голой. Не сейчас точно.
— А когда это ты собрался меня голой рисовать? — Ощетинилась я. — Стоп, в смысле голой?
Антарес рассмеялся.
— Какая же ты колючая, прямо настоящий ежик. — Выдохнул он мне на ушко и весьма ощутимо за него куснул. — Я с удовольствием нарисую тебя голой, Дана. Раскрасневшуюся от ночи любви, с распухшими от сладких поцелуев губами, с твоей нежной кожей, едва прикрытую шелком простыней…
У меня дыхание сперло и жар прилил к щекам. Что он такое говорит?
— Но нарисую лишь тогда, когда ты сама этого захочешь и…
Договорить у него не получилось, мужчина вздрогнул всем телом, наша магическая кисть, которую мы почему-то продолжали держать, рассыпалась множеством искр, а затем вспыхнул зев золотого портала, куда утащило и меня. Я просто испугалась и вцепилась в Антареса. Но как-то не ожидала, что местом, куда нас выкинет, окажется место преступления.
Сначала я и не поняла, что происходит. А как поймешь, если секунду назад ты флиртовал и смеялся, а сейчас вдруг оказался в незнакомом месте, и обстановка, мягко говоря, мрачная.
Пустующий алтарь, похожий на тот, что я уже видела, благодаря ларинь. Тела людей, распластанные на полу. Правда, крови не было. Но все равно было жутко.
Но ступор мой не длился долго, я кинулась к ближайшему мужчине и была резко остановлена Антаресом.
— Домой, — приказал он мне, открывая портал.
Естественно, я не послушалась! Тем боле, мне показалось, что мужчина дышит. Вывернувшись из руки Антареса, я практически бухнулась на колени перед пострадавшим. Нет, не померещилось, жив!
— Он жив! Проверь других! Им еще можно помочь!
Я помнила, как Киана объясняла, что жизнь можно поддержать до прихода лекаря, подпитав раненого своей магической и живительной энергией. Мы даже несколько раз потренировалось и в общем-то у меня неплохо вышло. Одно плохо, я не могу правильно рассчитать отданную силу, нужно по глоточку, по капельке, а рекой полноводной вбухиваю. И, как назло, ларинь рядом нет, которая бы меня подстраховала. Так, сконцентрируйся, Дана, у тебя все получится.
Я коснулась ледяной руки мужчины и направила свою магию. От усердия, закусила губу, молясь, чтобы у меня все получилось. И не сразу поняла, что мой поток энергии перекрыли. Вот натуральнейшим образом. Взяли и обрубили! И кто? Антарес!
— Я сам! — рыкнул он надо мной и легко вздернул меня на ноги. — А ты - домой!
Снова золотом опалила магия повелителя, я только и успела, что отследить семь нитей магии, которые тянулись от Анта к жрецам, как тут же ухнула в воронку портала.
Ирод. Я ведь могла быть полезной!
Но вот это у него силища! Семь полноценных потоков для поддержания жизни и еще портал на дальнее расстояние для меня. Он ведь меня во дворец закинул, Облачный. Хотя мне жутко хотелось оказаться рядом с Арнель и Шваброй. Отдых закончен. У всех и разом.
Я вздохнула и опустилась на кровать. Без разрешения Антареса меня никто отсюда забрать не сможет. Звать ларинь — бесполезное дело. Она спит, пока еще точно спит, иначе бы давно вопила в моей голове. Возмущаться произволу повелителя? А зачем? Его мотивы понятны. Как и любой защитник, он в первую очередь заботится о том, чтобы его женщина не находилась в эпицентре творящегося безобразия. Да, он не пожелал принять мою помощь и это обидно. Но если судить объективно, а что я могла? Выложиться своей магией? Это да, это легко, но вот пошло бы это пациенту на помощь? Я ведь толком ничего не умею, а там требовалась филигранная работа, тонкая, точечная, с умело направленной магической энергией.
Поэтому и обижаться не выходило. Анту нужно время, чтобы понять, что я все-таки могут быть полезна. Если не в применении магии, то взглядом со стороны. И есть у меня чувство, что он все же спросит моего совета. После того, что я увидела своими глазами и при нем, а не внаглую подглядывая, я надеюсь, что он обсудит со мной происходящее в мире.
В конце концов, если не сам до этого додумается, то Вейл ему поможет, его жена — Арнель, и она очень деятельная демоница. И есть у меня предположение, что сейчас пострадал именно храм драконов, а не демонов. Значит, следующий на очереди — именно он. И только потом мишенью станут фэлроу.
Пять артефактов, и три из них уже украдены: эльфы, люди, драконы… Остаются демоны и фэлроу. Было бы логично отправиться на их земли и проконтролировать безопасность и защиту артефакта.
Наверняка неспроста злоумышленник напал на драконов тогда, когда Антареса не было на их землях. И как вот почувствовал, что мы переместились на территории фэлроу?
Я зевнула, ладошкой прикрывая рот. Сонливость навалила скалой на плечи. Я не стала бороться и прямо в платье улеглась под одеяло. Будем надеяться, что Антарес не решится меня запереть во дворце, а все—таки заберет отсюда к своей матушке и моей уже сестрице. А силы мне непременно понадобятся. Так что спать, вряд ли мне отведется много времени на сон.
— Дана, а ну имей совесть! — раздалось то ли в моей голове, то ли над самым ухом. — Тело спит, а вот сознание не смей усыплять. Пошли смотреть!
— Отстань! — вяло огрызнулась я. Странный сон какой-то.
— Я не сон, я ларинь твоя! Единственная и неповторимая Швабра Летающая! Открой глаза и впусти уже меня.
— Швабра? Ты ж спишь!
— Будешь тут спать, когда магией во все стороны бешеным потоком шарашит. Дана, за мужем подсматривать будешь?
— Буду! — тут же отозвалась и я распахнула глаза.
— Надо же, уже и не отрицаешь, что Ант твой муж. — Ехидно протянула ларинь. — А чем вы занимались, пока я отсыпалась? Часом не брак ли подтверждали?
— Не беси меня, — рыкнула я. — И тут смотреть не на что. Мы опять на облаках.
— Конечно мы на облаках, ты же никак не желала сливаться! — Фыркнула вредина выдра. — И все же, чем вы там занимались? У тебя платье в пятнах…
— С чего ты решила, что платье в пятнах, если я тут голая парю?
— Попытка не пытка, — буркнула выдра, — иди уже сюда… Я настроилась.
Читать бесплатно другие книги:
