Грешница Герритсен Тесс

— В чем дело?

Она поставила бокал на стол.

— Пора поговорить начистоту.

— Думаешь, я тебя обманывал?

— Не знаю.

— Если речь о том, что произошло между нами… о моих ошибках…

— Нет, не об этом. Поговорим о том, что происходит сейчас. Выясним, насколько ты честен со мной.

У него вырвался изумленный смешок.

— Что я сделал не так на этот раз? За что я должен просить прощения? Собственно, я с радостью извинюсь, только скажи, за что. Черт возьми, я готов просить прощения даже за то, чего не совершал!

— Я не прошу от тебя извинений, Виктор. — Она достала из портфеля папку, которую ей передал Габриэль Дин, и протянула ему. — Я просто хочу послушать, что ты скажешь мне по этому поводу.

— Что это?

— Это полицейское досье, переданное из Интерпола. Касается массового убийства, совершенно в прошлом году в Индии. В маленькой деревушке близ Хайдарабада.

Он раскрыл папку и, увидев первую фотографию, поморщился. Ни слова не говоря, он взглянул на следующую, потом еще на одну.

— Виктор!

Он закрыл папку и посмотрел на Мауру.

— И что я должен сказать?

— Ты ведь знал об этом, так ведь?

— Конечно, знал. Это наша клиника. Мы потеряли там двух добровольцев. Медсестер. Моя обязанность быть в курсе.

— Но ты ничего не сказал мне об этом.

— Это случилось год назад. С чего вдруг я стал бы тебе рассказывать?

— Это имеет отношение к нашему расследованию. Одна из монахинь, на которую было совершено нападение в аббатстве Грейстонуз, работала в той самой клинике. Ты ведь это знал, верно?

— Ты хоть представляешь, сколько добровольцев работает на «Одну Землю»? У нас тысячи медработников более чем в восьмидесяти странах.

— Просто скажи мне, Виктор. Ты знал, что сестра Урсула работала на «Одну Землю»?

Он отвернулся и подошел к мойке. Уставился в окно, хотя, кроме темноты, оттуда ничего не было видно.

— Интересно, — заметила она, — после развода от тебя не было вестей. Ни слова.

— Стоит ли говорить, что ты сама ни разу не пыталась связаться со мной?

— Ни письма, ни телефонного звонка. Чтобы узнать что-нибудь о тебе, проще было заглянуть в журнал «Пипл». Виктор Бэнкс, спаситель человечества.

— Я не делал себе рекламу, Маура. Меня нельзя в этом упрекнуть.

— И вдруг, ни с того, ни с сего ты объявляешься здесь, в Бостоне. Жаждешь встречи со мной. Как раз в тот момент, когда я начинаю работать по этому делу.

Он обернулся к ней.

— Тебе не приходило в голову, что я просто хотел тебя увидеть?

— Ты ждал три года.

— Да. Три года — это слишком долго.

— Почему сейчас?

Виктор вгляделся в ее лицо, словно надеясь увидеть в нем хоть немного понимания.

— Я скучал по тебе, Маура. Поверь мне.

— Но ведь это не основная причина твоего приезда. Я права?

Долгая пауза.

— Да. Права.

Вдруг почувствовав невероятную слабость, она опустилась на стул и взглянула на папку с проклятыми фотографиями.

— Тогда почему ты все-таки явился?

— Я был в своем номере, одевался, телевизор был включен. Я услышал новости о нападении в монастыре. И увидел тебя там. На месте преступления.

— Это было в тот день, когда ты оставил первое сообщение у моего секретаря. После обеда.

Он кивнул.

— Господи, ты была так хороша на экране. Вся в черном. Я уже забыл, какая ты красивая.

— Но ты ведь не поэтому позвонил мне? Тебя интересовало убийство. Ты позвонил, потому что я работаю судмедэкспертом по этому делу.

Он не ответил.

— Ты знал, что одна из жертв когда-то работала в «Одной Земле». Ты хотел выяснить, что известно полиции. Что известно мне.

Ответа опять не последовало.

— Почему ты просто не спросил меня об этом? Что ты пытаешься скрыть?

Виктор выпрямился и с вызовом посмотрел на нее.

— Ты представляешь, сколько жизней мы спасаем каждый год?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Знаешь, сколько детей мы прививаем от болезней? Сколько беременных женщин получают помощь в наших клиниках? Они зависят от нас, потому что у них нет альтернативы. И «Одна Земля» существует только благодаря доброй воле своих спонсоров. Наша репутация должна быть безупречной. Один только намек, шепоток в прессе, и наши гранты испарятся только так. — Он щелкнул пальцами.

— И какое это имеет отношение к расследованию?

— Я потратил двадцать лет своей жизни, создавая «Одну Землю» из ничего, но речь не обо мне. Главное — они, люди, о которых больше некому позаботиться. О них я думаю в первую очередь. Вот почему я не позволю ставить под угрозу наше финансирование.

«Деньги, — подумала Маура. — Все дело в деньгах».

Она пристально посмотрела на него.

— Вашего крупного жертвователя.

— Что?

— Ты рассказывал мне. О том, что в прошлом году получил огромный грант от одной корпорации.

— Мы получаем гранты из разных источников…

— Этот был из «Октагон Кемикалз»?

Выражение шока на его лице явилось ответом на ее вопрос. Он судорожно глотнул воздух, будто приготовился все отрицать, но тут же выдохнул, не сказав ни слова, понимая всю бесполезность оправданий.

— Это несложно доказать, — сказала Маура. — Почему бы тебе просто не сказать мне правду?

Виктор опустил глаза. Устало кивнул.

— «Октагон» — один из основных спонсоров нашего фонда.

— И что они получают взамен? Что должна делать «Одна Земля» в обмен на деньги?

— Почему ты считаешь, что мы обязаны что-то делать? Наша работа говорит сама за себя. Почему, как ты думаешь, нас так ждут во многих странах? Потому что люди доверяют нам. Мы никого не обращаем в свою веру, не участвуем в местных политических разборках. Мы просто помогаем людям. Ведь, в конечном счете, только это имеет значение. Спасение человеческой жизни.

— А жизнь сестры Урсулы? Она для вас что-то значит?

— Конечно!

— Сейчас она подключена к системе жизнеобеспечения. Еще одна ЭЭГ, и ее, вероятно, отключат от системы. Кому нужна ее смерть, Виктор?

— Откуда мне знать?

— Похоже, ты знаешь гораздо больше, чем рассказываешь. Ты знал одну из жертв нападения.

— Я не думал, что это важно.

— Позволь мне решать, важно это или нет.

— Ты говорила, что вас интересует другая монахиня. Молодая. Вы проверяли все, что касалось ее. Я так понял, что нападение не было связано с Урсулой.

— Ты скрывал информацию.

— Ты говоришь как настоящий коп, черт возьми. И что дальше? Предъявишь мне ордер на арест и закуешь в наручники?

— Я пытаюсь дать тебе шанс все объяснить, не привлекая полицию.

— К чему такая забота? Ты ведь уже вынесла мне приговор.

— А ты уже ведешь себя, как виновный.

Виктор стоял возле стола, ухватившись за край гранитной столешницы и отведя взгляд в сторону. Время тянулось в молчании. Взгляд Мауры случайно упал на деревянную подставку для ножей, до которой Виктор мог свободно дотянуться. Восемь кухонных ножей «Вустхоф», которые всегда были хорошо наточены. Никогда прежде она не боялась Виктора. Но человек, который стоял сейчас в такой близости от ножей, был ей незнаком, она его не узнавала.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — тихо произнесла она.

Он взглянул на нее.

— Что ты собираешься делать?

— Просто уходи, Виктор.

Он не шелохнулся. Она наблюдала за ним, чувствуя, как стучит сердце, как напряжен каждый нерв. Смотрела на его руки, ожидала следующего движения и думала: «Нет, он не тронет меня. Не верю, что он способен поднять на меня руку».

И в то же время Маура с пугающей отчетливостью вспоминала силу его рук. И спрашивала себя: могли бы эти руки поднять молоток и раскрошить женский череп?

— Я люблю тебя, Маура, — произнес он. — Но есть вещи важнее нас с тобой. Прежде чем ты что-либо предпримешь, подумай о том, что ты разрушаешь. Скольких людей — невинных людей — ты обездолишь.

Она вздрогнула, когда Виктор шагнул ей навстречу. Но он не остановился, прошел мимо. Она слышала звук его шагов в коридоре, а потом громко хлопнула входная дверь.

Она тут же поднялась и прошла в гостиную. В окно было видно, как его машина отъезжает от дома. Маура подошла к входной двери и задвинула щеколду. Потом заперла дверь, ведущую в гараж. Отгородилась от Виктора.

Она вернулась на кухню, чтобы запереть дверь черного хода; ее руки дрожали, когда она навешивала цепочку. Она обернулась и оглядела комнату, которая теперь казалась ей странно чужой, наполненной эхом угрозы. Стакан с коктейлем, который приготовил Виктор, все еще стоял на столе. Маура взяла его и вылила уже не ледяную жидкость в раковину, как будто она была отравлена.

На самом деле Маура сама чувствовала себя отравленной. Его объятиями. Его любовью.

Она направилась в ванную, стянула с себя одежду и залезла в душ. Потом долго стояла под потоком горячей воды, пытаясь смыть с себя его следы. Но что было делать с памятью? Маура закрывала глаза и видела его лицо, вспоминала его прикосновения.

В спальне она откинула одеяло и почувствовала запах Виктора, пропитавший простыни. Еще одно болезненное напоминание. Она постелила чистое белье, которое не знало запаха их страсти. Заменила полотенца в ванной, полотенца, которыми он пользовался. Вернулась на кухню, достала из духовки кастрюльку с баклажанами под пармезаном, которую он поставил разогревать, и выбросила ее содержимое.

В тот вечер она осталась без ужина; просто налила себе бокал вина и пошла с ним в гостиную. Там она включила газовый камин и устроилась перед рождественской елкой.

«Чудесные праздники, — думала она. — Я могу вскрыть грудную клетку и обнажить внутренние органы. Могу взять частичку легкого и под микроскопом диагностировать рак, туберкулез или эмфизему. Но тайну человеческого сердца не постичь с помощью скальпеля».

Вино оказалось хорошим анестетиком и притупило боль. Она осушила бокал и пошла спать.

Среди ночи она внезапно проснулась. Казалось, от ветра сотрясался весь дом. Дышать было тяжело, сердце колотилось, когда последние обрывки кошмара уносились прочь. Обгоревшие трупы, словно черные чучела, были свалены на погребальном костре. Пламя выхватывало из темноты стоявшие вокруг фигуры. И она пыталась укрыться в тени, спрятаться от огня. «Даже во сне, — подумала она, — я не могу отрешиться от этих образов. В голове поселился мой собственный Дантов ад».

Маура протянула руку и ощупала прохладное белье на том месте, где еще недавно спал Виктор. И вдруг так затосковала по нему, почувствовала такую боль одиночества, что даже скрестила руки на груди, пытаясь хоть как-то заполнить возникшую там пустоту.

Что если она ошиблась? Что если он говорил ей правду?

На рассвете она наконец встала с постели, усталая и опустошенная. В сером свете утра она пошла на кухню, сварила себе кофе и, потягивая его, уселась за стол. Взгляд ее остановился на папке с фотографиями, которая так и лежала на столе.

Она раскрыла ее и взглянула на источник своих ночных кошмаров. Обгоревшие тела, дымящиеся остатки хижин. Как много людей, думала она, убито всего за одну ночь в приступе ярости. Насколько сильна была ненависть, если они резали даже животных? Маура смотрела на груды трупов, в которых смешались и козы, и люди.

Козы. Почему козы?

Она задумалась, пытаясь понять мотив бессмысленной резни.

Мертвые животные.

Маура вгляделась в следующую фотографию. На ней запечатлена клиника «Одной Земли» с обгоревшими стенами и погребальным костром у порога. Но ее внимание привлекли не тела, а крыша, сделанная из рифленого железа, которая осталась практически нетронутой. Она толком не разглядела эту крышу, когда в первый раз смотрела фотографии. Теперь она принялась рассматривать ее поверхность, устланную, как ей показалось вначале, опавшими листьями. В самом деле, металл был усеян темными пятнами. Они были слишком мелкими, чтобы различить форму.

Она отнесла фотографию в кабинет и включила свет. Села за стол, вооружившись лупой. Под ярким светом настольной лампы она принялась изучать поверхность кровли, вглядываясь в опавшие листья. Внезапно темные пятна приобрели новую, зловещую форму. Холодок пробежал у нее по спине. Она выронила лупу и замерла, ошарашенная своим открытием.

Птицы. Это были мертвые птицы.

Маура вернулась на кухню, сняла трубку телефона и набрала номер пейджера Риццоли. Когда через несколько минут раздался телефонный звонок, она вздрогнула от резкого звука.

— Мне нужно кое-что вам сказать, — произнесла Маура.

— В половине седьмого?

— Мне следовало сказать об этом агенту Дину еще вчера, до его отъезда. Но я не хотела ничего говорить. Нужно было сначала объясниться с Виктором.

— Виктором? Вашим бывшим мужем?

— Да.

— При чем здесь он?

— Я думаю, он знает, что произошло в Индии. В той деревне.

— Он вам это сказал?

— Пока нет. Поэтому вам придется допросить его.

19

Они сидели в машине Барри Фроста у входа в отель «Колоннада»: Фрост и Риццоли — спереди, Маура — на заднем сиденье.

— Позвольте мне первой поговорить с ним, — попросила Маура.

— Будет лучше, если вы останетесь здесь, доктор, — сказал Фрост. — Неизвестно, как он себя поведет.

— Если я поговорю с ним, он, всего вероятней, не окажет сопротивления.

— Но если он вооружен…

— Он меня не тронет, — сказала Маура. — И мне бы не хотелось, чтобы вы его трогали, понимаете? Вы не должны арестовывать его.

— Что если он откажется ехать с нами?

— Он поедет. — Маура открыла дверцу машины. — Я все улажу.

Они поднялись на лифте на четвертый этаж в компании молодой супружеской пары, у которой, вероятно, мрачная троица вызвала удивление. В сопровождении Риццоли и Фроста Маура прошла по коридору и постучала в дверь номера 426.

Прошло несколько минут.

Она собиралась постучать еще раз, когда дверь наконец распахнулась, и на пороге появился Виктор. Взгляд его был усталым, а выражение лица бесконечно печальным.

— Мне было интересно, что же ты решила, — сказал он. — Я уже начал надеяться, что… — Он покачал головой.

— Виктор…

— Впрочем, удивляться, наверное, нечему… — Он посмотрел на Риццоли и Фроста, маячивших за спиной у Мауры. Горько усмехнулся: — Вы с наручниками?

— В наручниках нет необходимости, — сказала Маура. — Они просто хотят поговорить с тобой.

— Да, конечно. Просто поговорить. Мне следует вызвать адвоката?

— Как хочешь.

— Нет, ты скажи. Мне понадобится адвокат?

— На этот вопрос можешь ответить только ты, Виктор.

— Это что, проверка? Только виновные настаивают на адвокате.

— Адвокат никогда не помешает.

— Тогда, просто чтобы тебе кое-что доказать, я не стану вызывать адвоката. — Виктор перевел взгляд на детективов. — Мне нужно обуться. Если вы не возражаете. — Он отвернулся и пошел к шкафу.

Маура взглянула на Риццоли.

— Вы можете подождать здесь?

Она прошла в номер Виктора и закрыла за собой дверь, чтобы в последний раз остаться с ним наедине. Он сидел в кресле, шнуруя ботинки. Маура заметила, что на кровати лежит его чемодан.

— Ты собираешься, — сказала она.

— Мой самолет улетает в четыре. Но, как я понимаю, моим планам суждено измениться, верно?

— Я была вынуждена сказать им. Прости.

— Уверен, что ты поступила правильно.

— У меня не было выбора.

Он поднялся.

— У тебя был выбор, и ты его сделала. Думаю, этим все сказано.

Он подошел к двери и распахнул ее.

— Я готов, — объявил он и вручил Риццоли связку ключей. — Я так понимаю, вам нужно обыскать мою арендованную машину. Голубая «Тойота», стоит в гараже, третий этаж. И не говорите, что я не сотрудничал со следствием.

Фрост повел Виктора в коридор к лифтам. Риццоли потянула Мауру за рукав, сдерживая ее порыв последовать за мужчинами.

— Здесь вам придется отступить, — сказала Риццоли.

— Но ведь это же я сдала его вам.

— Поэтому вам не стоит участвовать в этом деле.

— Он был моим мужем.

— Вот именно. Поэтому вам стоит отступиться и позволить нам самим разобраться с ним. Вы и сами знаете это.

Разумеется, она знала.

Но все равно последовала за ними вниз по лестнице. Потом села в свою машину и сопровождала их до Шредер-Плаза. Она видела Виктора на заднем сиденье. Только однажды, когда полицейская машина остановилась на светофоре, он обернулся и посмотрел на нее. Их взгляды встретились всего на мгновение. Потом он отвернулся и уже больше не оборачивался.

* * *

Пока Маура искала место для парковки возле Шредер-Плаза, детективы уже увели Виктора наверх. Она поднялась в лифте на второй этаж и направилась прямо в отдел по расследованию убийств.

Барри Фрост остановил ее.

— Вам нельзя туда, доктор.

— Его уже допрашивают?

— Риццоли и Кроу занимаются им.

— Я сдала его вам, черт возьми. Дайте мне хотя бы послушать, что он говорит. Я могу понаблюдать из соседней комнаты?

— Вы должны подождать здесь, — заявил детектив. И мягко добавил: — Пожалуйста, доктор Айлз.

Она встретила его сочувственный взгляд. Из всех детективов Фрост был единственным, кому одним лишь теплым участием удавалось погасить ее протест.

— Почему бы вам не присесть за мой стол? — предложил он. — Я принесу вам чашечку кофе.

Маура опустилась на стул и взглянула на фотографию на столе Фроста — судя по всему, это была его жена. Миловидная блондинка с аристократическими скулами. Через мгновение Фрост принес кофе и сел за стол напротив Мауры.

Она так и не притронулась к напитку. И все смотрела на фотографию жены Фроста, думая о чужих браках. О счастливых исходах.

* * *

Виктор Бэнкс не нравился Риццоли.

Он сидел за столом в комнате для допросов, спокойно потягивал воду из чашки, и вся его поза была расслабленной и непринужденной. «Хорош собой, — думала Риццоли. — И знает об этом. Пожалуй, даже слишком хорош». Она смотрела на его потертую кожаную куртку, брюки цвета хаки и почему-то вспоминала Индиану Джонса, только без кнута. Бэнкс мог похвастать и ученой медицинской степенью, и солидной репутацией филантропа. Разумеется, девчонки падки на это. Даже доктор Айлз, всегда такая холодная и рассудительная обитательница секционного зала, потеряла из-за него голову.

«А ты предал ее, сукин сын».

Даррен Кроу сидел справа от нее. Как они заранее договорились, основной допрос должна была вести Риццоли. До сих пор Виктор был холоден, но шел на контакт; отвечая на поставленные вопросы коротко и ясно, он давал понять, что ему хочется как можно скорее покончить с этим. Этот человек не слишком-то уважал полицию.

«Но к концу допроса, — думала Риццоли, — ты меня зауважаешь».

— Итак, как давно вы в Бостоне, мистер Бэнкс? — спросила она.

— Доктор Бэнкс. Как я уже сказал, я здесь почти девять дней. Прилетел в прошлую субботу вечером.

— Вы сказали, что в Бостоне у вас была назначена встреча.

— Да. С деканом Гарвардской школы общественного здоровья.

— Какова цель этой встречи?

— У моей организации соглашения о сотрудничестве с целым рядом учебных заведений.

— Ваша организация называется «Одна Земля»?

— Да. Мы — международный благотворительный фонд медицинской помощи. Наши клиники работают по всему миру. Разумеется, мы с радостью принимаем всех студентов-медиков и медсестер, которые хотят добровольно работать в наших клиниках. Студенты приобретают реальный опыт работы в полевых условиях. Мы, в свою очередь, выигрываем от их знаний и навыков.

— А кто был инициатором встречи в Гарварде?

Бэнкс пожал плечами.

— Это был плановый визит.

— От кого исходила инициатива?

Молчание. Попался.

— От вас, так ведь? — подытожила она. — Две недели назад вы позвонили в Гарвард. Сказали декану, что приезжаете в Бостон и могли бы заглянуть к нему.

— Мне нужно поддерживать контакты.

— Так зачем же вы все-таки приехали в Бостон, доктор Бэнкс? Разве не было другой причины?

Пауза.

— Была.

— И какая же?

— Моя бывшая жена живет здесь. Я хотел повидать ее.

— Но вы ведь не общались с ней… сколько? Почти три года.

Страницы: «« « ... 1415161718192021 » »»