Счастливые Земли Погуляй Юрий

Из ниш в зал выходили люди. Шаг в пятно света, и сдавленный вскрик. Занялся огнем рыжеволосый бородач, с хрустом окаменела симпатичная толстушка. Превратился в призрака белобрысый мальчуган.

Храм наполнился стонами боли и проклятиями.

В нишах они не мучаются?!

Упругая ладонь ветра выпихнула Гезеша из святилища. Мир вновь подпрыгнул, и Лесоруб потерял сознание. Очнулся он от гула огня.

Гнев...

Горящий стоял над Искателем, глядя в сторону Храма. Рядом со старым другом парила прозрачная фигура Карны... Грустный взгляд девушки наполнял Гезеша желанием немедленно помочь ей, ободрить. Но слова были лишними.

Проклятые покидали стены убежища. Скрипели каменные суставы, заплевывали тьму огнем горящие фигуры. Молча выплывали призрачные силуэты.

— Теперь ни одна армия не остановит нас, приятель, — хохотнул Гнев.

Гезеш промолчал. Он смотрел на обитателей Храма, и душу его заливал восторг. Горящий прав. Теперь их никто не остановит. Серые Долины больше не казались непреодолимыми.

Спуск вниз дался Лесорубу гораздо труднее. Не раз Искатель, не рассчитав прыжка, чуть не сваливался с огромной ступени. Спасала шагающая впереди каменная туша. Гнев специально назначил этого Проклятого для подстраховки, а сам шел позади и всякий раз предостерегающе вскрикивал, стоило Гезешу неудачно покачнуться.

Карна все время плыла рядом с Горящим, но ни разу не произнесла ни слова. Не могла. Таково проклятие Призраков. С другом Лесоруба она общалась жестами. А Искателю было не до разговоров, хотя очень хотелось увидеть, как красавица адресует хоть какой-нибудь знак ему и только ему. На лестнице это оставалось лишь мечтами.

Не свалиться бы!

Последняя ступенька Гезешу не далась. Гудящие ноги подкосились, и Лесоруб рухнул вниз. Растянувшись на земле, он устало закрыл глаза. Вставать не хотелось. Ничего не хотелось. Просто лежать, не шевелиться, наслаждаться покоем и ни о чем не думать.

— Проклятые покинули Храм! — донесся как с того света голос Надежды. — Время Прорыва!

— Слышь, старый, ты в порядке? — Над Гезешем склонился Джаззи.

— Отвали, — одними губами ответил тот.

— Не заводись, кэп. — Шут присел на корточки и хлопнул друга по бедру.

Лесоруб угрюмо промолчал, переводя дух. Разгоряченное тело, касаясь прохладной земли, не желало вставать.

— Давай до лагеря дойдем, — заботливо предложил Джаззи.

Гезеш медленно помотал головой:

— Дай в себя прийти...

Хорошо, — согласился шут. Проклятие, Лесоруб никогда не видел друга таким серьезным.

— Я не знал, что Горящих так много, — вдруг произнес Джаззи.

— В Храме они не горят.

— То есть?

— В Храме они не горят, — безэмоционально повторил Гезеш. — Не мучаются.

— Э...

— Они стоят в темных нишах. Обычные люди. Гнев был обычным человеком...

— А какого хрена он тогда по миру шатается? — изумился Джаззи

— Не знаю... Не трогай меня, ладно?

— Хорошо!

Гезеш лежал на спине, смотрел на острые зубы скал и пытался представить, как он год от года, век от века, каждый день стоит в темной нише и ждет. Но ему не больно. Он нормальный человек. Там.

— Скоро уже, — вдруг проговорил шут. — Скоро...

— Не рассчитывай.

Серые Долины прошли без потерь. Надежда — в прошлом какой-то полководец — прочно взял управление войском на себя. Гезешу лишь оставалось брести вместе с друзьями в центре отряда и считать мили от привала до привала, в то время как по всей округе носились Проклятые, отпугивая бледных карликов.

Земли Стургода встретили Мечей и воинов Храма безжизненными пустошами. Бесконечная степь, по которой сухой ветер гонял тучи противной пыли.

Последняя была везде. Скрипела на зубах, густой кашицей падала на землю при плевке, лезла в глаза. Даже из бурдюков с водой приходилось отпивать, стараясь не проглотить мерзкий осадок.

Путь по степи занял еще дня два, и под конец странники уже рычали от злости и ненависти к окружающему миру.

Первый город, вернее, его останки, солдаты встретили вечером второго дня. Сначала Гезеш и не понял, что перед ним не огромная россыпь камней, а развалины. Следы еще одной войны, давным-давно пролетевшей над Киманией.

Пересохшее русло реки, обветренные валуны. Уныние захватило Гезеша почти с головою. Такие пейзажи радовать не могли.

Отряд расположился в небольшой низине, старательно укрывшись от опостылевшего ветра.

— Послезавтра будет Удачливый, — сообщил Антаг, когда Гезеш с друзьями пытались уснуть после ужина. Пришел, встал над душой и нетерпеливо поглядывал на Лесоруба.

— Это еще что?

— Город, — пожал плечами Меч. — Небольшой, но там можно простоять пару дней. Но мы думаем там заявить о Прорыве!

— И? — недовольно поднял брови Гезеш. — Ты это хотел сообщить?

— Тут такое дело. Я с Надеждой говорил. Он меня и послал к тебе, — замялся Антаг.

— Ну?

— Он сказал, что тебе нельзя с армией идти...

— Одурел? — зашевелился Джаззи. — Что значит — нельзя?

— Большой риск. Как только станет известно, что здесь собираются армии на Колонну — выступит Дундэйл. Рыцари постараются убрать тебя всеми способами.

— Если я пойду туда один — это еще больший риск, — заметил Гезеш.

— Ты пойдешь через Урочище, а потом через Дундэйл. До самой Крепости на юге.

— Можно, я его здесь и сейчас сам прикончу? — деловито осведомился Друз. — Чего зря в Урочище гонять? Результат будет одинаковый.

— Мадралы проводят, к ним уже ушел один из Призраков.

— Мадралов не осталось, Антаг, — мягко напомнил. — Почти все погибли во время прошлого Прорыва.

— Почти все, — выделил Меч. — Надежда знает, что делать.

— Почему он сам со мною об этом не поговорил? — Лесоруб поплотнее закутался в плащ, мрачно сверля Дикого взглядом.

— Он сказал, что лучше эту новость я расскажу.

— Бред, — вновь подал голос Друз. — Полный бред. Не вижу смысла.

— Вы уже все решили? Без меня?! — возмутился Гезеш.

— Спокойнее, — примиряюще поднял руки Антаг. — Земли Дундэйла абсолютно безопасны. Говорят, что даже голая девственница может спокойно пройти от северных Укреплений до Крепости, и никто ее не тронет.

— Я не понимаю вашей затеи! — повысил голос Лесоруб.

— Дундэйл пойдет на все, лишь бы убрать Безумца, как они тебя прозвали. Любые методы. Даже ненавистные им. Наемные убийцы, магия, подкуп какого-нибудь отряда. Что угодно. Рыцари — страшный враг!

— А в Урочище, стало быть, я буду в большей безопасности?

— С мадралами — да.

— Мадралы никого и никогда не водили по своим землям... — заметил Джаззи. — Помню, мой король пытался договориться с ними. Бесполезно.

— А Мадральские Гончие, без сомнения, погибли в первом Прорыве, хотя до этого в случае опасности всегда ретировались с поля боя, — парировал Антаг.

— Один Гезеш не пойдет, — буркнул Родинка. — Я с ним.

— Это понятно, Род, все мы с ним, — фыркнул Паблар. — Я думаю, он и так не пойдет. Потому что глупость. Нормальный убийца перехватит его на входе в Урочище.

— Убийцы будут искать того, кто возглавляет армию Прорыва, — улыбнулся Меч. — Никто ведь не знает, как выглядел Безумец. А поднявшийся Храм Проклятых точно убедит Дундэйл и отряды — что во главе стоит именно тот Гезеш!

— Подмена? — хмыкнул Паблар. — И кто же эта жертва?

— Я, — развел руками Антаг. — Гезеш — это я.

— Не похож, — покачал головой Друз. Было неясно, всерьез он или нет. — Раскусят вмиг.

— Кто?

— Веселые Гады, например!

— Гнев убедит их, чтоб узнали.

— Бред...

— Тебе лучше добраться до Крепости незамеченным. И ждать там ударную армию. С тобой постоянно будет Призрак, они могут на расстоянии общаться, правда, только с Проклятыми...

— А через все Урочище, прямо к Топям, мадралы проводить не смогут? — фыркнул Паблар.

— Они не Творцы. Может, и довели б, но рисковать не станем. Главное — миновать северные укрепления Дундэйла и пограничные земли. А там уже все просто.

— Мы ничего не знаем про Дундэйл... — вяло попытался возразить Гезеш.

— Я знаю, — сказал Джаззи. — Отвертимся. Скажем, что беженцы Ухкува, например.

— Неплохой вариант, — кивнул Антаг.

— А мне не нравится, — пробурчал Родинка, он откинул плащ и сел. — Вся эта затея совершенно не радует.

— Есть еще время подумать. Когда будет ответ мадралов — тогда и решим. Но до того дня я — Гезеш. Даже если ты пойдешь с основной армией.

— А чем не вариант? — схватился за соломинку Гезеш. Идти в Урочище совсем не хотелось.

— Тем, что тогда вы становитесь простыми бойцами и идете в бой наравне со всеми. Опекать тебя никто не сможет, и шансы получить случайную стрелу или погибнуть от неожиданного налета врага — сильно возрастают.

— А если чуть позади?

— Война, Гезеш, это злая игрушка. Мы не собираемся стирать с лица земли все живое, — устало ответил Антаг. — А это значит, что в тылу точно останутся враги, наверняка будут буянить и наши вояки. Совершенно точно — объявятся разбойники, стаи дезертиров и прочая шваль. Мы в Стургоде. Здесь и так подобного добра навалом. Лучше всего быть в Дундэйле и идти на юг по землям, куда еще не пришла война...

— Как мне надоело бродить, — почти провыл Гезеш и натянул плащ на голову, давая понять, что разговор окончен.

— Недолго осталось. Запомни — ты больше не Гезеш...

— А как же те, которые знали тебя как Антага?

— Думаешь, не узнают?

— Дикие, как ты сам знаешь, многого не помнят из прошлой жизни. Я не исключение. Просто вспомнил, и все...

— Понапридумывали, — буркнул Лесоруб, услышал согласное хмыканье Паблара и закрыл глаза. Хотелось спать... Будущее еще далеко, а вот завтрашняя дорога скоро. Не время думать.

С той беседы возмущенный Гезеш несколько раз порывался поговорить с Гневом, но Горящий словно специально уходил в дальние патрули. Вместе с Надеждой. Избегали? Не хотели разговора?

Приятеля удалось отловить, только когда до города оставалось совсем немного. То ли Гнев зазевался, то ли сам решил, что пришла пора для беседы, но Лесоруб его поймал. Раздраженный, злой Искатель с ходу бросил Проклятому обвинение:

— Ты все за меня решать вздумал?

Гнев коротко мотнул головой, мол, давай отойдем, и зашагал в сторону от развалившегося на привале отряда.

— Ну? — наконец проговорил Горящий, когда они отошли достаточно далеко. — В чем претензии?

— Хватит мною распоряжаться, Гнев! С чего вырешили, что я соглашусь идти с мадралами?

— Ну, ты же не идиот, должен понимать, — пожал плечами Проклятый.

— Что понимать? Я тебе игрушка-артефакт? Даю вечную жизнь и нескончаемые стрелы?

— Нет!

— Тогда какого хрена вы решаете, что мне делать и куда идти?

— Нам лучше знать, что делать, — жестко сообщил Гнев. — Так будет спокойнее всем. Это мы — твои инструменты, если хорошо подумать. Мы соберем людей, организуем, поведем их на юг, зачистим местность, а потом уже начнется твоя история. Все это мы не для себя делаем, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Тебе просто хочется сдохнуть! Ты ради этого уже на все готов!

— Дурак ты, — плюнул огнем Горящий. — Да, я хочу умереть. Мне все это надоело — дальше некуда. Но, мать твою, ты так и не понял ничего, пока по Кимании ходил? Тебя все устраивает? Ты не хочешь избавить мир от этой дряни?

— Нет, не устраивает. Но не делайте из меня оловянного солдатика!

— Если ты останешься с армией — тебе придется быть именно солдатиком. Погибнут тысячи, если мы вообще наберем достаточно сил. Погибнут для того, чтобы некто Гезеш пробился к Фурмагару. И ты, если будешь среди них, тоже погибнешь! Поэтому пойдешь лесом. С мадралами.

Гезеш плотно сжал зубы.

— И не корчи рожи! — взревел Гнев. — Как ребенок! Когда твоя цель — спасение тысяч, думать о своих интересах не стоит.

— Почему же это моя цель? — взбеленился Лесоруб.

«Правильно, — проснулся голос в голове. — Так его!»

— Ты сам рассказывал мне про Лик Безумия! Он ведь ничего просто так не сделал! Ты — фурмагарец. У тебя своя роль!

— Я ее даже не помню! — Гезеш уже не раз пожалел, что как-то поведал Горящему о родине и рассказе Родергрима.

— Вспомнишь, — вдруг успокоился Гнев.

— Мне тоже надо будет умереть? — ехидно спросил его Гезеш.

— Я не знаю... А если так, то что?

Лесоруб похолодел. А что, если его роль та же, как у Родергрима и прочих?

— Если надо будет — не умрешь? — продолжал допытываться Гнев.

— Я не хочу умирать!

— А если вдруг?

— Это моя жизнь!

Горящий неожиданно шагнул к Лесорубу и схватил его за грудки. Воротник мигом занялся огнем, и Искатель закричал от боли.

— Уже не твоя! — прорычал Проклятый и отбросил Гезеша в сторону. — Твоя жизнь — жизнь тысяч!

Лесоруб с воем сбивал с себя пламя. От лагеря уже бежал перепуганный Родинка.

— Ты сдурел? — проорал он.

Гнев встал над Гезешем и прогудел:

— Мы все думаем о себе. Хочется быть в центре, хочется, чтоб тебя любили, уважали. Заботились. И наше Я стоит гораздо выше прочих. Своя рубаха ближе к телу, моя хата с краю. Но пока ты не начнешь думать о других — ждать внимания к себе глупо! Запомни это, Гезеш.

Горящий отошел, а Искатель, подвывая, лежал на земле, чувствуя, как пылают болью ожоги, а душу режет обида.

Гнев... Как он мог так поступить?

— Он спятил? — Родинка плюхнулся рядом с Искателем. — Ты в порядке?

— Тварь! — простонал Гезеш. — Костер ходячий!

— Чего это он?

— Не важно, — огрызнулся Лесоруб.

— Хорошо припекло, — Родинка закусил губу, глядя на обожженную шею приятеля. — Странно, что волосы не спалил...

— Да пошел ты со своими удивлениями! — взвился Гезеш.

— Спокойнее! — неожиданно резко ответил друг. — Я за лекарем. Лежи, не шевелись.

Сказав это, воин оставил Лесоруба одного. «Вот так-то, Гезеш. Спасение мира, то-се. Оно тебе надо? Ты для них даже не человек», — влез голос.

— И ты пошел! — скрипнул зубами Искатель.

«Я единственный, кто тебя понимает, приятель. Тебе меня не гнать надо, а холить и лелеять».

Заткнись, скотина!

«Грубо...»

ЗАТКНИСЬ!

Лекарь, мужичок средних лет, из Мечей, при взгляде на ожоги лишь махнул рукой:

— Ерунда. — И полез в мешок за мазью.