Счастливые Земли Погуляй Юрий

— Валите в город, я сказал!

Гезеш вскочил на коня, обернулся. Наемник волок тело Родинки подальше от дороги.

— Ты кретин, Друз! — Паблар, потирая челюсть, поднялся на ноги.

— Быстро!

Лесоруб поспешил в город. Его желание искренне! Он готов выполнить роль! Он хочет ее выполнить! Фурмагар чувствует это! Солдаты миновали ворота, не встретив никакого сопротивления. По пустым улицам гулял равнодушный, холодный ветер.

На мосту Гезеш обернулся, глядя на снующих вокруг Колонны ларсовцев. Церковники не торопились, стремясь нанести как можно больший урон равнодушному врагу.

— Закрывай ворота, братва! — крикнул кто-то из солдат.

— А храмовники? — еще один голос.

— Уйдут! Кони у них шустрые! Закрывай! Где тут механизм?

— Твою мать, там же наши! — взвыл оказавшийся рядом Паблар.

— Закрыть ворота, — прохрипел Гезеш.

— Там наши!

— Закрыть ворота! — рявкнул Лесоруб.

С десяток бойцов поспешили на поиски запорного механизма.

— Там же Друз... Кэп!

Гезеш его не слышал. Конь медленно вынес обессиленного седока на центр привратной площади. Тут всегда было шумно. Ярмарки, выступления бродячих артистов... А сейчас...

Заскрипели цепи опускающейся решетки, отрезая путь солдатам Безумия.

«Ты дошел, — очнулся голос Лика. — Конечно, пришлось помочь, но ведь дошел. Дело за малым. Исполни роль!»

— Да какую?! — заорал Гезеш. Стыд, отчаяние, ярость перемешались внутри, не давая понять, что сильнее рвет душу.

«А я напомню», — вкрадчиво сообщил голос.

— Род, твою мать, ну и в задницу ты меня затолкал. — Друз, покачиваясь, баюкал на коленях голову друга.

Мимо маршировала Колонна. Молча, без единого клича. Не обращая никакого внимания на сидящего у обочины наемника.

Ларсовцы, прекратив обстрел, кружили неподалеку. Колчаны храмовников опустели, и стрелкам осталось только наблюдать...

Проклятые шли в город.

— Род, дурак ты... — Наемник бросил взгляд на закрытые ворота. — Но хоть живой, а! Хорошо ведь, Род!

Друг молчал.

— Гез? — Джаззи подскочил к свалившемуся с коня товарищу. Тот, мотая головой, сидел на камнях и с искаженным от отчаяния лицом смотрел на высокую башню посреди города. Ту самую, что являлась ему во снах.

— В порядке? — Шут будто забыл про угрозы приятеля поженить его или повесить.

Лесоруб друга не услышал. У ворот суетились бойцы, готовясь принять последний бой. Рано или поздно, а Колонна пробьется.

— Паблар! — Шут отыскал взглядом убийцу.

— И это все? — проговорил Гезеш. — Это ВСЕ?

«Ну да, это — все. Мелочь, правда? Относительно последствий — ничтожный шаг! Но сколько лет его делали!» — проговорил Лик.

— Старый, ты меня пугаешь! — Джаззи присел рядом с другом.

— Что опять? — Паблар подбежал к приятелям, обернулся на ворота и с ожиданием воззрился на Лесоруба.

— В башню! — проговорил тот. — Мне надо в башню.

— Ну так пошли!

— Вот и все, Род, прикинь? Вот и все! — Друз с улыбкой посмотрел на уходящую к городу Колонну. — Добрались. Все живы. Если не желать зла — то зло и не отзовется. Понимаешь?

Родинка открыл глаза.

— Понимаешь, чертяка, это, оказывается, так просто! Не желаешь зла, и помирать не надо!

Наемник хохотнул.

— Наши успели! Время есть. Пока возьмут город — Гезеш сделает, что должен. Да и Колонне взять ворота тяжело будет, понимаешь? Покоцают ее там!

Родинка улыбнулся:

— Зло!

И ударил.

— Твою... — откинулся назад Друз. — Род! Ты чего?

Проклятый зашарил по земле руками в поисках оружия. Наемник вскочил на ноги, выхватил клинок.

— Род! Твою мать, это же я!

Родинка нащупал небольшой камень, сжал его в кулаке и поднялся.

— Зло!

У входа в башню Гезеш нерешительно замер, угрюмо глядя на скрывающуюся во тьме лестницу.

— Что за роль, Гез? — Паблар стащил шлем, выдохнул и покосился на ворота.

— Очень простая, — глухо произнес Лесоруб и поморщился. Сердце жевал страх, Искатель боялся, что оно не выдержит и остановится. — Очень простая...

Задержав дыхание и зажмурившись, он шагнул в темный проем.

— Да погоди ты! — Джаззи поспешил за другом. Следом метнулся Паблар.

«Они не пройдут!» — произнес Лик. Захрипел шут, ноги дундэйлца подкосились, и воин, гремя доспехом, повалился на пол. Убийца уперся в стену, удивленно посмотрел на Гезеша и сполз на камни.

— Что с ними? — взвыл Гезеш.

«Может войти только побывавший за Стеной!»

Бросившись к друзьям, Лесоруб схватил задыхающегося Паблара и потащил на улицу. На мостовой убийца расслабленно обмяк, а Гезеш со стоном отчаяния ринулся за Джаззи.

«Ты исправился...» — хмыкнул Лик.

Глядя на приходящих в себя приятелей, Искатель с грустью покачал головой:

— Не ходите за мной... Нельзя!

— Что за роль? — прохрипел убийца.

— Счастья вам, — не ответил на вопрос Гезеш.

Развернувшись, не слушая яростное сипение друга, он вошел в башню. Паблар умолял не уходить. Понял, наверное?

«Исправился! — удовлетворенно повторил Лик. — Я уже и не верил, что это возможно. Особенно после первого Прорыва».

Гезеш молчал, сосредоточенно считая ступени, прогоняя копошащийся в душе страх. Витая лестница в башне была правильной. Такой, чтобы правая рука не могла ударить во время штурма. Одним словом — грамотная лестница.

Как же он оказался прав в своих подозрениях о роли...

...она очень простая. Ты должен сигануть с этой башни вниз. Один шаг — и все... — Лик засмеялся. — Но перед этим ты должен будешь пройти через Черную Стену. Тут тебе поможет твой приятель Родергрим. Он уже в курсе.

— Какая еще Стена?

— Скоро появится, друг мой.

— Зачем мне это? — Гезеш нахмурился, вслушиваясь в смех на улице.

— Тебе? Незачем. А вот миру хорошо будет. Иначе — плохо.

— Я тебе не верю...

— Хорошо. Не верь. Прыгнешь?

— Нет, конечно!

— Искупление, Гезеш, — покачал головой Лик и захохотал. — Добровольных спасителей нет. Я назначил добровольцев.

— Я не понимаю!

— И не надо...

Как там говорил Родергрим?

Моя жизнь смысла не имеет. Все, что я сделал, — никому не нужно. Важна только смерть. Осознанная... Определенная...

Лик не блистал оригинальностью. Важна только смерть.

Завершать долгий путь в Фурмагар Гезеш не хотел. Нет... Жаждал, мечтал, грезил... Но не так! Не таким способом!

Наверное, ворота города не открылись бы, узнай Лесоруб о своей роли раньше.

Искатель медленно поднимался по ступеням, пытаясь усмирить заходящееся в панике сердце.

Равнодушие, Гезеш. Вот самое страшное проклятие человечества. Все ужасы Кимании — ничто по сравнению с вашим безразличием друг к другу. Заставить человека пожертвовать жизнью ради абсолютно незнакомых людей... Не героя, не фанатика, а обычного сапожника, рядового гвардейца, простого кузнеца — невероятно сложно, как выяснилось. А ведь они должны были хотеть совершить последний шаг.

Но, даже зная, что их смерть искупит грехи тысяч, фурмагарцы юлили, прятались. Думали о собственной шкуре и надеялись избежать своей роли. Абсолютно все!

— Мне это неинтересно, — буркнул Искатель. — Жажда жить — нормальное чувство. Дай дойти...

«Дойдешь! Недолго осталось».

— Я одного не могу понять. — Гезеш остановился, затравленно поглядел наверх. — Если бы Родергрим погиб? Случайная стрела, заблудшая тварь?

«Я все предусмотрел. Малютка Родергрим мог умереть только от Черной Стены. Больше никак. Именно поэтому я запер его на том поле. Выпустить подобное чудовище в мир — было бы великой глупостью».

— Он мог покончить с собой, — Лесоруб облизнул пересохшие губы, защипало глаза. Хотелось плакать от обиды. Ради чего все прожитое? Для чего? Надежды, мечты, желания — все отдать, потому что кто-то избрал его для жертвы?

«Он мог умереть — ради себя, мог жить вечно — ради себя или же погибнуть — ради других. Выбери он первый путь... Значит, Кимания заслужила Безумие. Второй вариант он попробовал, но как видишь — одумался!»

Одумался? Сотни лет видеть свою смерть под боком, каждый день проводить в одном месте, не имея шансов его покинуть, и ждать момента, когда можно погибнуть с пользой? Страшная участь. Жить без права на смерть, знать, что миг слабости заставит мучиться весь мир. Всегда!

Лик жесток!

— Когда мы шли... В первый раз... Если бы войск было больше и мы взяли б Фурмагар штурмом... То...

«...не смогли бы войти в башню», — холодно закончил голос.

— Нас ведь могли убить. Мы же не бессмертны. И что тогда? Если бы Родер выполнил свою роль, а мы погибли? Ведь он искупил!

«Этого я не мог допустить. Было сложно, но я справился. Ты не раз мог погибнуть по дороге сюда. Помнишь того парня в Гаванях? Знаешь, почему он не ударил? Потому что „вдруг“ забыл, как это делается. А пожар на дороге от Гур-Дарга? Почему огонь не сожрал весь лес? И почему колдун в Аннтейр-Дарге погиб за день до того, как собирался убить тебя готовящимся заклятием? Ну, этого ты не знаешь...»

Лесоруб с трудом сдержал слезы. Он тоже не мог умереть САМ? Как и Страж?

«Я не мог рисковать! Дугар оказался бесполезен. Он каждый раз, как выходил из Колонны, упорно шел в Счастливые Земли и вскоре возвращался. Годара убил Родергрим. Ты зарезал Фамуша. У меня просто не было выбора — и я вмешался».

— Лучше бы я сдох по собственной воле! — Гезеш в отчаянии ударил по стене. — Сам! Не являясь марионеткой в твоем идиотском спектакле.

— Род! — Друз отпрянул от летящего в него камня. Родинка тем временем потянулся за следующим. — Потерпи, Род!

Наемник лихорадочно соображал, как угомонить Проклятого. Только если опять бороться.

— Зло-о-о-о-о! — заорал друг и бросился на Друза.

— Да твою мать! — тот отшвырнул в сторону меч. Покатившись по земле, два товарища обменивались страшными ударами.

Вид с башни великолепен. Отсюда просматривался весь Фурмагар. Прежде прекрасный, а теперь холодный, мертвый... Гезеш ступил на подоконник и уставился на мостовую внизу, глянул на суетящихся на стене у ворот бойцов. Один шаг — и все...

Ноги предательски задрожали. Что будет дальше? Пустота?

Лесоруб вдруг вспомнил Бартела. Тот, наверное, уже прыгнул бы. И Гнев...

И, скорее всего, Антаг! Ведь многие не раздумывали бы! Сколько он повидал, пока шел сюда? Самоотверженность — не пустое слово.

Но почему же ее сейчас так не хватает?

«Прыгай», — подогнал его Лик. Отчего-то Гезешу показалось, что он уловил в словах невидимки тень неуверенности.

— А что дальше? Что будет дальше?

«Безумие уйдет».

— Станет лучше?

Тишина.

— Не знаешь?

«Помнишь, я говорил, что миру не нужно избавление? Что он приспособился?»

— Помню...

«Я понял, что был тогда прав. Хотя слова звучали для того, чтобы проверить твою решимость. Твою изменившуюся душу. Миру действительно не нужен катарсис».

— Тогда зачем все это? — обреченно поинтересовался Гезеш.

«Я уже не знаю». — В голосе Лика проскользнула тоска.

Один шаг... Всего один шаг. Может, лучше резко взмахнуть руками? Или закрыть глаза? Как жутко. Как мерзко... Карна, Гнев, Антаг, Эвар — в памяти множество лиц... Большинства давно нет в живых.

— Ты ошибся. Это не очищение мира. Это мой катарсис! — выдохнул Гезеш. — Получается так, что во всех смертях, по дороге сюда, виноват только я!

Лик промолчал,

— Но вся твоя затея, все твои роли — это жестоко и бессмысленно. Кара настигает единицы, а тысячи радуются, что беда прошла мимо. И... — Лесоруб похолодел. — И... Что за легенда? При чем тут Дикие отряды? При чем тут Прорыв? Если всего лишь надо было прыгнуть!

«Когда приходит беда, люди много пророчеств выдумывают. Легенда о Прорыве — самая громкая сказка Кимании. В нее хотели поверить и поверили. И она мне понравилась. Лучшего искупления для всех придумать невозможно»

— Так это был обман? Фальшивая надежда?! — Фурмагарец пошатнулся, едва не рухнул вниз, но машинально удержал равновесие. И через миг пожалело том, что не свалился. Ведь роковой шаг еще предстояло сделать. Проще умереть случайно, чем осознанно!

Лик не ответил.

— Они гибли зря?! Вся их жизнь и идеалы придуманы неизвестным сказочником?

«Благодаря этому сказочнику, Гезеш, мир изменился. Несмотря на множество кошмаров, люди стали добрее. Хотя бы на себя посмотри. Ты не хочешь прыгать, но готов это сделать! Вспомни себя старого! До Безумия».

Лесоруб помнил...

«Я видел мир твоими глазами. И скажу честно — поступки многих, кого ты встречал, в прежние времена могли защитить Киманию от моего прихода. Взять хотя бы твоего Родинку!»

Родинка! Он же...

«Знаешь... Я ведь все понимаю... Мне ведь достаточно того, что ты просто пришел. Тот, кем ты был и кем стал — две огромные разницы. Но это неправильно по отношению к тем, кто исполнил свою роль до конца. Тот же Родергрим!»

Лесоруб не слушал слова Лика, он думал о приятеле, ушедшем в Колонну вместо него. Родинка! Друг, не задумываясь, встал на пути, принес себя в жертву! Время платить по счетам.

«Погоди!»

Гезеш уверенно шагнул вперед. В памяти возникло грустное лицо Карны. Может, они встретятся?

В ушах засвистел ветер, и мостовая прыгнула навстречу Искателю.

От удара по голове Друз на миг потерял сознание, и Родинке этого хватило. Проклятый добрался до меча и теперь шел к очнувшемуся наемнику.

— Род... — Друз тяжело поднялся на ноги. Перед глазами все плыло.

— Зло! — рявкнул безумный приятель, замахнулся, и сталь устремилась в роковой полет. Наемник инстинктивно закрылся рукой.

В последний момент Родинка неожиданно повалился на траву, но его удар достиг цели и рубанул Друза ниже локтя. С воплем коренастый воин рухнул на землю, здоровой рукой стараясь зажать рану. Наемник равнодушно отметил, что, скорее всего, просто истечет кровью до смерти.

— Род... — прошипел он.

Норд кусал губы, глядя на то, как Колонна ломится в ворота крепости. Помочь оборонявшимся он ничем не мог. Лишь положить зазря пять десятков душ. Колчаны пусты, сил нет! Двое всадников собирали по округе уцелевшие стрелы, но это все равно бесполезная трата времени.

Храмовнику показалось, будто небо на миг потемнело. Что еще за напасть?

Обернувшись в поисках неведомой угрозы, он услышал изумленные возгласы товарищей и посмотрел на Фурмагар.

Солдаты Колонны падали на землю, будто кто-то выдергивал из них души.

— Так что за роль? — Над Гезешем склонился Паблар.

«Эти шесть веков изменили даже меня, — последний раз прозвучал в голове Лесоруба голос Лика. — С твоим прыжком окончена эпоха Безумия. И новое время, думаю, стоит начать с милосердия?»

— Я жив? — прошептал Искатель, чувствуя лопатками камни мостовой. — Я жив?!

— Жив-жив! — Убийца с удивлением осмотрел лежащего друга. — Я и сам не могу понять, почему ты не разбился!

Лесоруб уставился в небо. Какое оно голубое! Невероятно голубое! Прекрасное небо!

Теперь он сам решает свое будущее?! Безумия больше нет?!

В синеве проступило грустное лицо Карны, обезображенная физиономия Фарша. Замер полыхающий Гнев, чему-то улыбнулся Медведь, оскалился Теккен. Антаг, Эвар, Бартел, Фамуш, Родергрим...

Они все мертвы.

А он жив!

— Ты называешь это милосердием? — простонал Гезеш. — Ты называешь ЭТО милосердием?!

— Гез, ты чего? — опешил Паблар.

Лесоруб не ответил, вглядываясь в проплывающие лица погибших из-за него людей.

Раньше он должен был умереть. И не хотел. А теперь...

— Держись! — Родинка, пошатываясь, приближался к воротам города. Вдалеке замерли опешившие храмовники, у входа в Фурмагар изумленно озирались абсолютно незнакомые люди, только что сражавшиеся плечом к плечу в составе Колонны.

Друз слабо улыбнулся, с трудом переставляя ноги. Слишком много крови потерял. Слишком. Но, чем Творцы не шутят, может и выживет?

— Держись, братка! — повторял Родинка. — Все закончено! Поедем в Аннтейр-Дарг, отстроим тебе корабль или вообще — заберем одну из посудин Хозяев! Безумия больше нет, понимаешь?!