Трио неизвестности Панов Вадим
– Операция была поручена всем нам, – угрюмо сказал Капитан. Сейчас он не мог ответить иначе.
– Да, – тихо подтвердил Третий, умудрившись сохранить на лице серьёзное выражение.
А толстяк, услышав, что товарищи не собираются сваливать вину на него, приободрился и следующий вопрос произнёс намного увереннее:
– Куда подевались лингийцы?
Капитан и Третий, от которых не ускользнула перемена в Магистре, обменялись быстрыми понимающими взглядами, после чего Капитан ответил:
– Взяли курс на северо-запад.
– В этом есть смысл? – Магистр неплохо знал Близняшку, но до сих пор не удосужился узнать, в каком именно районе планеты они находятся.
– Да, смысл есть, – произнёс Капитан. – Уходить отсюда на северо-запад наиболее оптимально. Там практически нет станций и баз, не ведутся разработки и потому есть лишь минимальная вероятность быть замеченными с земли или встретить патрульный цеппель.
– Они не могли угадать, куда идти.
– Свидетели утверждают, что лингийцы взяли в плен нескольких офицеров.
– Один из которых очень быстро заговорил, – ощерился Магистр. – Надеюсь, он будет жив, когда мы доберёмся до Помпилио: очень хочется поговорить с предателем особо.
На мгновение на лице толстяка появилось такое выражение, что Третьего передёрнуло. В душе. Внешне он остался невозмутим, потому что находился не в тёмной капсуле и тщательно следил за выражением лица.
– Когда мы организуем погоню?
– Рация уничтожена, – развёл руками Капитан. – Мы не можем сообщить нашим, куда направились лингийцы.
– И что?
– Будем ждать, когда до нас доберётся первый цеппель.
– А лингийцы будут безнаказанно шляться по Близняшке?!
Капитан и Третий промолчали, ограничившись взглядами, в которых явственно читался вопрос: «И кто же в этом виноват?!», однако Магистр уже полностью пришёл в себя, вернулся к прежнему способу восприятия мира, в котором он непогрешим, а во всём виноваты окружающие, и не обратил никакого внимания на взгляды офицеров.
– Где радист? Почему он не уследил за рацией?
– Радист погиб, – сухо ответил Капитан. – Рация вышла из строя во время удара о землю.
– Когда за нами придут?
– Через час. Может, через два.
– Мы бездарно теряем два часа! – Магистр грубо выругался. – А Помпилио по-хозяйски летает по Близняшке!
– И кто знает, что он натворит, если мы не поймаем его в ближайшее время, – обронил Третий.
– Я не собираюсь его ловить. Я хочу его убить.
– Дер Даген Тур и его астролог нужны живыми, – сухо напомнил Капитан.
– А значит, рыжую тоже нельзя трогать, – добавил Третий. – Если мы случайно убьём его жену, брать Помпилио живым бессмысленно – он будет думать только о мести.
– Он – лингиец, когда мы его возьмём, он будет думать только о том, чтобы вырваться и перебить всех нас.
– А рыжая станет прекрасным рычагом влияния на него.
– Пожалуй, – согласился после небольшой паузы Магистр. И посмотрел вниз. – Я хочу спуститься на землю. Пусть наши люди это организуют. Пусть спустят кресло и разобьют палатку. И пусть принесут еды – я хочу есть.
– Конечно, – буркнул Капитан и жестом велел телохранителям толстяка подойти.
А Третий задрал голову и посмотрел на Мартину.
– Жаль, что нам пришлось её оставить.
– Мы просто ненадолго уехали, – выдохнул Магистр. Почесал второй подбородок и закончил: – Да и что может произойти на Мартине? Ведь Девятнадцатая Астрологическая полностью уничтожена.
– Увы, капитан. Двигатель мы восстановить попробуем – если Эггерт доставит нужные запчасти и эти запчасти окажутся в рабочем состоянии, то шанс на успех есть. А вот лопасти точно под замену. – Механик мрачно указал на гигантскую лопасть маршевого двигателя, которая неудачно приземлилась в крупный обломок скалы. – Нам ещё повезло, что она не вырвала мотогондолу.
Не вырвала, зато сломалась. А у соседнего двигателя – погнулась. И учитывая размеры и вес лопастей и тот факт, что на сбитых «Пытливым амушем» цеппелях они тоже могли оказаться повреждёнными, а если целыми, то их придётся как-то снимать, тащить через лес и устанавливать на «Дрезе» без полноценного набора инструментов и механизмов, – учитывая перечисленное, ремонт корабля превращался в ещё более сложную задачу, чем казался изначально. Однако командир подбитого грузовика – старый капитан Жакомо – отступать не собирался.
– Согласен, с мотогондолой нам повезло… – Старик уверенным жестом поправил фуражку и улыбнулся: – Добрый Маркус не оставил нас даже здесь.
На окраине Герметикона, на таинственной, поглощённой аномалией Пустоты Мартине, обитатели которой изо всех сил старались их уничтожить.
– Честно говоря, капитан, ничем иным, кроме везения, я наше спасение объяснить не могу, – неожиданно продолжил разговор механик. – Я думал, нам конец. – Помолчал и закончил: – Все думали, что нам конец.
– Не все, – хладнокровно ответил Жакомо. – Добрый Маркус не помогает трусам, цепарь, странно, что ты – лингиец – об этом позабыл.
И усмехнулся – хладнокровно.
А механик густо покраснел.
Но если честно, и он, и капитан, и все цепари «Дрезе» прекрасно понимали, что, да – повезло. Невероятно повезло. Шли прямо над катамараном, получая в брюхо плотный огонь, матерились, дрожали, молились, погибали под пулями и снарядами, прошивающими обшивку снизу, но шли, десантируя на флагман неприятеля отчаянных егерей. Не верили, что прорвутся, и не прорвались – потеряли ход, когда вышли из строя две из шести мотогондол; потеряли высоту, когда снаряды зенитных пушек продырявили семь баллонов; потеряли управление, когда заклинило рули, и жёсткая посадка, которую пообещал Жакомо, напоминала падение.
Тем не менее обошлось: «Дрезе» сел хоть и жёстко, но всё-таки сел, не рухнул, а «Пытливый амуш» и «Стремительный» отправили на землю все корабли противника, оказав тем самым последнюю в этом сражении услугу экипажу грузовика – его некому было атаковать. Затем «Амуш» и оставшиеся в строю вымпелы ушли в «окно» катамарана, а Жакомо занялся рутинной работой: провёл перекличку личного состава, отправил раненых к медикусу, мёртвых – в холодильник, остальным велел провести тщательную проверку систем корабля. Результат не обрадовал: «Дрезе» получил изрядно, однако виду Жакомо не подал. Объявил, что состояние цеппеля позволяет рассчитывать на проведение ремонта в полевых условиях, сформировал отряд под командованием старшего помощника Эггерта – им предстояло добраться до подбитых вражеских цеппелей и определить, можно ли снять с них необходимое «Дрезе» оборудование, а сам занялся инспекцией грузовика, лично изучая состояние цеппеля и подбадривая занимающихся ремонтом цепарей.
И добился своего – команда обрела уверенность. Абсолютное спокойствие старого капитана помогло подчинённым преодолеть первые, самые неприятные часы, когда казалось, что надежды на спасение нет, и вернуться в привычный рабочий ритм. А когда занят делом, панические мысли исчезают.
«Устройство сильно повреждено? Всё в порядке, сынок, так и должно быть – мы ведь потерпели катастрофу, просто напиши, чего тебе не хватает для ремонта, и мы попробуем это отыскать».
«Устройство не подлежит восстановлению? Всё хорошо, сынок, не расстраивайся, подумай, как без него обойтись».
Теоретически можно было обойтись и без разбитых мотогондол – скорость, конечно, упадёт, но Жакомо восстанавливал «Дрезе» не для того, чтобы вступать в бой или ставить рекорды, ему бы доковылять до полюса, увидеть звёзды и уйти с Мартины, а для этого достаточно и четырёх двигателей. Однако старик любил порядок во всём и готовился ремонтировать всё, что могло быть отремонтировано.
– Запасные части мы можем снять с подбитых цеппелей и принести сюда, но лопасти слишком велики, – вздохнул механик.
– Напиши, что они нужны, сынок, – распорядился Жакомо. – И не забудь указать их спецификацию.
– Да, капитан. – Механик помолчал, после чего тихо спросил: – Позволите вопрос?
– Я верю, что мы отремонтируем «Дрезе» и уйдём с Мартины, сынок, – твёрдо произнёс Жакомо, глядя цепарю в глаза. – Если ты об этом.
– Я об этом, капитан.
– Я верю и тебе советую.
– А…
– А пока мы должны чётко и неукоснительно выполнять свои обязанности, сынок. Потому что, если мы опустим руки, нам останется только верить, а этого мало, чтобы отсюда уйти.
Старик был честным олгеменом, чтил Доброго Маркуса – лингийского покровителя, но точно знал, что Добрый Праведник не станет приводить в порядок разбитый цеппель.
– Да, капитан.
– Возвращайся к работе, сынок. – Жакомо улыбнулся. – И не беспокойся – Эггерт добудет всё, что нужно.
– Уверен в этом, капитан, – кивнул механик. – Я знаю старшего помощника два года, он отличный офицер.
Потому что плохой офицер вряд ли дослужился бы до звания капитан-лейтенанта Лингийского воздушного флота, дарство Кахлес.
Спенсер Эггерт перешёл на «Дрезе» за месяц до того, как грузовик присоединился к Девятнадцатой Астрологической экспедиции. И перешёл именно потому, что грузовик собрался присоединиться к Девятнадцатой Астрологической. Лингийцы добавили к Экспедиции целых восемь вымпелов: грузовики с припасами, исследовательские рейдеры, даже лёгкий крейсер не забыли, превратив Экспедицию в небольшой флот, но команды приданных цеппелей были укомплектованы исключительно военными – дар Антонио не хотел отпускать родного брата без надлежащего сопровождения, а остальные дары не желали рисковать исследованием Туманности Берга.
Что же касается «Дрезе», то грузовик принадлежал Помпилио, Помпилио абсолютно доверял капитану Жакомо, наотрез отказался его менять, но был вынужден согласиться с тем, что военные изрядно перетряхнули команду цеппеля, и теперь старшим помощником старика выступал Эггерт, усердно делающий вид, что всю жизнь ходил на скучных грузовиках.
Сразу после посадки Эггерт допустил непростительную оплошность – растерялся, потерял контроль и позволил себе усомниться в решении Жакомо, но быстро опомнился, взял себя в руки и теперь был полон решимости доказать капитану, а главное – себе, что тот досадный инцидент был разовой осечкой, вызванной чрезвычайными обстоятельствами. Старший помощник сам предложил сформировать боевую группу для исследования вражеских цеппелей и лично её возглавил. С собой, конечно, взял только своих ребят – военных, в которых был абсолютно уверен, и потому не сомневался в успехе предприятия. Да, его парни были цепарями, но цепарями Лингийского воздушного флота, а значит, умели не только исполнять свои прямые обязанности, но и обращаться с оружием, и не дёргались во время боя.
И потому единственный вопрос, который прозвучал во время инструктажа, заставил бы надуться от гордости любого адмирала:
«Сначала стреляем?» – спросил один из парней.
«Нет, – ответил Эггерт. – Мы заинтересованы в захвате старших офицеров и – особенно! – астрологов. Я понимаю, что в боевом столкновении возможно всё, но прошу, по возможности, стрелять обдуманно и убивать, лишь убедившись, что противник не представляет для нас ценности…»
Далее последовал стремительный марш-бросок в направлении подбитых цеппелей. Лингийцы прошли через лес, вброд форсировали небольшой ручей – однако Спенсер отметил, что из-за этой преграды с доставкой на «Дрезе» тяжёлых грузов могут возникнуть проблемы – а в километре от первого лежащего на земле корабля развернулись в цепь и начали неспешно прочёсывать местность. Эггерт рассудил просто: если бы среди выживших цепарей противника оказался хоть один толковый офицер, он бы давно сформировал аналогичный отряд и направился изучать место падения «Дрезе». А раз они никого не встретили по дороге, значит, враги сидят или бродят вокруг разбитых кораблей и ждут, когда их спасут. Их нужно окружить, согнать в кучу, пересчитать, отобрать тех, кто может обладать важной информацией, а остальных… Что делать с остальными, Эггерт пока не придумал. Запереть в каком-нибудь месте и выставить охрану? Где найти подходящее место? Откуда взять охранников, если каждый человек на счету? К тому же пленников, наверное, нужно ещё и кормить, а в качестве «благодарности» они будут искать способы нагадить… С другой стороны, если оставшихся в живых членов экипажа просто отогнать выстрелами, они тоже будут гадить, только исподтишка…
Вот и думай: что лучше?
Старший помощник размышлял об этом всё то время, пока отряд приближался к первому лежащему на земле кораблю, а добравшись до него, с облегчением увидел, что враги сняли с него груз ответственности – цеппель оказался пуст.
Когда-то это был импакто, лёгкий крейсер галанитской, как определил Спенсер, постройки. Не новый, но далеко не устаревший, некоторые признаки указывали на то, что корабль вышел из эллинга примерно десять лет назад. Сейчас крейсер носил громкое, но ни о чём не говорящее лингийцам имя «Персистокцуотль» и пребывал в плачевном состоянии. Ракеты «Пытливого амуша» угодили в заднюю половину корабля и основной пожар разгорелся между гондолой и кормой. Цеппель потерял четыре баллона, но капитан – это Эггерт видел собственными глазами – до последнего момента пытался совершить жёсткую посадку, однако взорвавшиеся боеприпасы свели его усилия на нет. «Персистокцуотль» рухнул в густой лес – к счастью, не поджёг его – и до сих пор слегка дымил.
Ни в лесу вокруг, ни рядом с кораблём лингийцы не встретили ни одного живого врага – лишь останки цепарей, выпрыгнувших из горящего крейсера в надежде спастись. У самого «Персистокцуотля» трупов оказалось больше – их вытащили и аккуратно сложили, но вновь – ни одного живого. Впрочем, учитывая состояние корабля, оставаться рядом с ним не имело никакого смысла.
– Полагаю, они отправились к месту падения следующего цеппеля, – произнёс шифбетрибсмейстер «Дрезе».
– Или к доминатору, – вздохнул Спенсер.
– Или к нему.
Скорее всего к нему, потому что на тяжёлом крейсере наверняка находился старший по званию офицер и военные интуитивно старались оказаться под его командованием.
– Но внутри всё равно следует соблюдать осторожность.
– Разумеется.
– Ты войдёшь только после того, как ребята прочешут все уголки цеппеля.
– Их тут немного.
– Только после этого.
– Договорились.
Шифбетрибсмейстер был ценнейшим на корабле специалистом, руководил всеми техническими службами, и рисковать им Спенсер не собирался. Шиф отправился с отрядом, потому что точно знал, что необходимо снять с вражеских цеппелей, но всю дорогу его охраняли два цепаря, готовых и прикрыть, и закрыть его собой. Здоровенного офицера такое положение дел не очень устраивало, поскольку казалось унизительным, но Эггерт твёрдо сказал, что в противном случае он остаётся у «Дрезе», и тот подчинился.
– Боюсь, с этого цеппеля мы много не снимем, – негромко произнёс шиф, разглядывая растерзанный корабль.
– Их три, – напомнил Спенсер. – Надеюсь, в сумме они дадут нам нужное количество запчастей.
– Надеюсь…
Но закончить шифбетрибсмейстер не успел: изнутри послышались громкие голоса, кажется, ругань, кто-то кому-то пообещал оторвать голову, а затем в разбитом лобовом окне гондолы появился цепарь и радостно сообщил:
– Мы взяли пленного!
– Я просмотрел список того, что парни капитана дер Шу успели снять с катамарана, и хочу сказать, что несколько разочарован, – громко произнёс Бабарский. – Поверьте, мессер: мой визит за трофеями закончился бы намного продуктивнее.
Дорофеев хмыкнул и отвернулся, скрывая улыбку. Остальные офицеры последовали его примеру, только без звуков. Никто не сомневался, что за те двадцать минут, что были у цепарей со «Стремительного», ушлый ИХ сумел бы выпотрошить катамаран полностью, а остатки корпуса продать ближайшему старьёвщику на металлолом – о предприимчивости низенького суперкарго «Пытливого амуша» в Герметиконе слагали легенды. А уж когда они действовали в паре со здоровенным Чирой Бедокуром – шифбетрибсмейстером «Амуша», – вздрагивали целые планеты, не знающие, будут ли они только разгромлены или проданы по частям.
Но при этом ИХ Бабарский был действительно хорошим офицером: цепким, умным, прекрасно разбирающимся не только в положении дел на чёрном рынке.
– Установлено, что на вооружении противника стоят стандартные «Шурхакены», по всей видимости собственного производства, но под унифицированный патрон, благодаря чему суперкарго «Стремительного» восстановил потраченный боезапас. Также была захвачена уцелевшая рация, несколько электрических машин непонятного предназначения и какое-то алхимическое барахло…
– Ничего… э-эээ… интересного, – осмелился уточнить Мерса.
– Энди говорит, что оно не представляет интереса, – без смущения продолжил ИХ так, словно не расслышал алхимика. – А вот электрические машины нужно отдать Бедокуру – он любит всякое.
– Хорошо, – кивнул Помпилио. – Бедокур?
– С удовольствием, мессер, – почтительно кивнул здоровенный шифбетрибсмейстер. – Разберёмся.
– ИХ?
– У меня всё, мессер.
Совещание по традиции проводилось в кают-компании «Амуша» – самом большом из подходящих для этого помещений. Офицеры расположились в креслах и на диванах, дозволялось курить, а Теодор предложил напитки. Но несмотря на внешнюю умиротворённость собрания, вполне логичную после напряжённого дня, все его участники были абсолютно собранны и серьёзны, а если и позволяли себе вольности, то строго дозированно, шутили, но не превращали доклады в юмористические монологи.
Вёл совещание сам Помпилио, хотя обычно это было прерогативой Дорофеева – на правах капитана. Дер Даген Тур всегда подчёркивал положение Баззы и выступал только вторым номером, однако сейчас Помпилио был старше по должности – адмирал дер Жи-Ноэль назначил его командовать эскадрой, – и роль следовало играть до конца.
– Галилей?
– Да, мессер. – Астролог отказался от предложенного вина, зато периодически делал глоток-другой пятидесятиградусной бедовки из плоской фляжки. Однако на его способностях и умении мыслить это никак не отражалось. – Начну с того, что все уже и так понимают: мы совершенно точно находимся на относительно небольшой луне, планетоиде, а не планете. Однако здесь действует весьма приличная сила тяжести и есть атмосфера, хоть и не лучшая. Всё это позволяет сделать вывод, что мы имеем дело с аномалией Пустоты. Предположительно, с той же самой, которая воздействует на Мартину.
– Нет никаких сомнений, что с той же, – проворчал Дорофеев.
– Согласен, – кивнул Помпилио.
– А значит, мы на Близняшке, – продолжил Квадрига. – Что косвенно подтверждается весьма кратким… необычайно кратким прыжком через Пустоту. И проведёнными исследованиями одной из планет.
Астролог махнул рукой в сторону ближайшего окна.
– Одна из планет – Мартина? – прищурился Помпилио.
– Никаких сомнений, мессер. Я отыскал несколько ориентиров, которые отметил во время пребывания на Мартине, и не сомневаюсь, что скоро мы увидим чёрную горную систему, на которую прыгали с Пелерании.
– Ты сказал, что увидел звёзды.
– Теперь могу уточнить: частично.
– Объясни.
Пока «Пытливый амуш» вёл бой с катамараном и эвакуировал паровингеров, Галилей сидел в астринге, изучая новое небо с помощью «дальнего глаза», и теперь был полностью готов к докладу.
– Убедившись, что одна из планет – Мартина, я стал исследовать звёзды и вскоре наткнулся на ещё одну особенность действующей здесь аномалии: звёздное небо Близняшки чётко поделено на два сектора. В первом из них – я назвал его «сектором Мартины» – видна Пелерания, некоторые звёзды нашего сектора и Туманности Берга.
Квадрига замолчал, прекрасно понимая, что его перебьют, и не ошибся.
– На каком расстоянии находится Пелерания? – спросил дер Даген Тур. – Мы сможем на неё прыгнуть?
И все офицеры замерли, поскольку от ответа астролога зависело очень многое. Возможно – всё. Если астролог скажет, что прыжок возможен, это будет означать, что «Пытливый амуш» способен в любой момент добраться до пограничной планеты лингийского сектора, сообщить о произошедшем и вернуться на Мартину в сопровождении ударной эскадры и мощного десанта – лингийцы никогда не отказывали себе в удовольствии расплатиться по счетам. А счётов к таинственным, но агрессивным обитателям Мартины накопилось много. И все они были подписаны кровью.
– Боюсь, мессер, что я могу только смотреть на Пелеранию, – вздохнул Галилей. – Она слишком далеко.
– Когда ты сможешь дать точный ответ?
– Вы знаете протокол, мессер: исследования и поиск точки перехода занимают не менее двух-трёх суток. Однако предварительные результаты не обнадёживают.
Квадрига заслуженно считался одним из лучших бортовых астрологов Герметикона. Абсолютно сумасшедшим даже по меркам этого безумного, пропитанного Пустотой братства, но одним из лучших. Если не самым лучшим. Он идеально чувствовал Пустоту, даже Знаки иногда предсказывал и никогда не давал пустых обещаний. Если он сказал: «Маловероятно!» – значит, до Пелерании не допрыгнуть.
Офицеры выслушали сообщение в абсолютной тишине.
– Хорошо… – Помпилио кивнул Теодору, и слуга долил в бокал вина. – Что со второй планетой?
– Это неизвестная планета, мессер, и я не взял на себя ответственность дать ей название. – Галилей машинально прикоснулся к карману, в котором лежала фляжка, но пить во время доклада не рискнул. – К тому же это было бы не совсем корректно.
– Что ты имеешь в виду?
– Планета обитаема, мессер.
А вот эта новость, несмотря на её значение, «бомбой» не стала – офицеры дер Даген Тура отличались экстравагантностью, но дураков среди них не было, и они уже поняли, что небольшая, безжизненная, со слабой атмосферой Близняшка вряд ли способна стать полноценной базой для флота, с которым они столкнулись. А поскольку Мартина явно была необитаемой, флот мог прибыть лишь со второй планеты.
– Она входит в Туманность Берга?
– Возможно, – очень осторожно ответил астролог.
– Что это значит? – нахмурился Помпилио.
– Я не узнаю звёзды, которые наблюдаю в её секторе, мессер. Ни одной знакомой.
Туманность не исследована, – мягко напомнил дер Даген Тур. – Мы не знаем, что видно с её планет.
– На самом деле примерно представляем, – не согласился с Помпилио Квадрига. И шмыгнул носом. – Вокруг Туманности есть несколько больших звёзд, хорошо видных и в «дальний глаз», и даже в телескопы. Астрологи видят дальше, чем прыгают, мессер.
– Об этом мне известно… – Помпилио помолчал. – Может, ты пока не увидел знакомые звёзды? Например, из-за текущего положения Близняшки?
– Понимаю, о чём вы говорите, мессер, но нет. Мы находимся на Близняшке уже шесть часов, и за это время я должен был увидеть хотя бы одну знакомую звезду в секторе неизвестной планеты. А их нет.
– Твой вывод?
– Вторая планета не относится к Туманности Берга.
– Где же она находится?
– Где угодно, – пожал плечами Галилей.
– То есть?
– Что ты имеешь в виду? – не выдержал Дорофеев.
Остальные офицеры слушали молча, но было видно, что они крайне заинтригованы сообщением Квадриги.
– Я предполагаю, что мы имеем дело с уникальным явлением, связывающим три небесных тела, – медленно, словно на ходу подбирая слова, произнёс Квадрига. – Аномалия, о которой мы постоянно говорим после перехода с Пелерании, связала Мартину и безымянную пока планету посредством Близняшки. Прыжки через Пустоту здесь короткие и наверняка обходятся без Знаков. Перейти с планеты на планету здесь так же просто, как сделать шаг…
– И оказаться в неизвестном секторе Герметикона, – протянул дер Даген Тур.
– Совершенно верно, мессер, – подтвердил астролог. – А поскольку я не увидел ни одной знакомой звезды, можно предположить, что этот сектор находится далеко за пределами изученного звёздного неба. Дальше, чем могут видеть астрологи.
– Три планеты в шаге друг от друга, – выдохнул Дорофеев. – Невероятно.
– Я сразу сказал, что появление на борту ведьмы не доведёт до добра, – тихо произнёс Бедокур. После чего выбрал один из висящих на груди оберегов и поцеловал его.
Офицеры посмотрели на него внимательно. Но промолчали. Потом посмотрели на ведьму, но Аурелия осталась спокойной.
– Что ты можешь сказать об аномалии? – продолжил расспросы Помпилио.
– Её природа нам неизвестна, как и всё, что связано с Пустотой, но раз ею активно пользуются, значит, аномалия существует давно. И, возможно, будет существовать вечно, – почти мгновенно ответил Квадрига. – Она нарушает все известные физические законы и астрологические принципы, но она есть, мы её видим, и… и именно поэтому она – аномалия.
– Она открывает нам дорогу за пределы исследованного Герметикона, – добавил Дорофеев. – Только нам, мессер, ведь Пелерания – это единственные ворота на Мартину.
– Да, мне тоже нравится эта идея, – улыбнулся дер Даген Тур. – Но хочу напомнить, Базза, что воротами уже пользуются. Кто-то с той стороны.
– Однако их уровень развития сопоставим с нашим, – прищурился Дорофеев. – Они используют цеппели, в том числе – цеппели Тринадцатой Астрологической экспедиции, а значит, у них не так сильно развита промышленность.
– Или они не хотят показывать свои достижения.
– Или так. Полагаю, мессер, мы узнаем об этом в ближайшее время. – Дорофеев спокойно посмотрел на Помпилио. – Они сделают всё, чтобы от нас избавиться.
– Согласен… Мерса? Бедокур?
Дер Даген Тур не всегда задавал вопрос, на который хотел услышать ответ: его офицеры внимательно следили за ходом совещания, улавливали каждое произнесённое слово, прекрасно считывали контекст и понимали Помпилио с полуслова.
– Мы подготовим восемь следующих ракет в течение пяти… – Шиф покосился на алхимика, тот вздохнул. – В течение четырёх часов.
– Э-ээээ… да, – подтвердил Мерса. И поправил очки. – Подготовим.
– Хорошо, – кивнул дер Даген Тур. – Меня немного смущает умение противника обрабатывать астрелий – это свидетельствует об очень высоком уровне познания, а также о том, что астрелия у них очень много.
Теперь Помпилио смотрел на Акселя.
– К сожалению, ни рулевой, ни офицеры ничего об этом не знают, – доложил Крачин. – Катамаран пришёл на их планету… кстати, она называется Урия… уже, если можно так выразиться, в собранном виде. Что же касается машины из астрелия, с нею работает очень узкий круг специалистов, которые не общаются с рядовыми цепарями и младшими офицерами.
– Логично. – Помпилио помолчал. – Урия…
– Будем называть так, – пожал плечами Базза. – В конце концов, нужно проявить уважение к туземцам.
– Да, будем называть так, – согласился дер Даген Тур. И продолжил расспросы: – Аксель, что мы уже знаем о планете?
– По нашим меркам – средний уровень развития. Неплохой, но не грандиозный. Многие технологии заимствованы в Герметиконе.
– То есть они давно знают о нас?
– Не менее пятидесяти лет.
– И всё это время мы ничего не знали и не подозревали об их существовании… Прелюбопытно… – Дер Даген Тур пошевелил пальцами и сделал маленький глоток вина. – Что-нибудь ещё?
– Я подготовлю полный отчёт в течение часа.
– Хорошо. Галилей!
– Да? – встрепенулся астролог.
– Я обратил внимание, что перед прыжком ты пребывал… гм… скажем так: не совсем в своей тарелке. Ты что-то вспомнил?
– Да, но воспоминания весьма обрывочные, мессер. Пока я не могу их систематизировать.
– Скорее, вспомнила я, – подала голос ведьма.
– Я так и подумал. – Помпилио перевёл взгляд на Аурелию и замолчал, давая понять, что ждёт продолжения.
Ведьма же выдержала короткую паузу, убедилась, что полностью завладела вниманием присутствующих, и рассказала:
– В первую очередь хочу вас огорчить, мессер: Галилей не был на Близняшке – только на Мартине. И то, что произошло после, я уловила очень плохо…
– Тогда что же ты прочитала в голове моего астролога? – неожиданно холодно спросил дер Даген Тур.
Ведьма вздрогнула, но её голос остался твёрдым:
– Рассказать сейчас?
– Да.
– Мы уходили, – неожиданно сказал Галилей. И без стеснения сделал большой глоток бедовки. – Я не помню всех деталей, а может, и не знал их никогда, но был приказ, и мы уходили… Бежали, если называть вещи своими именами. Я пока не знаю, как пришла информация, но у астрологов и старших офицеров было чёткое понимание, что из северной полярной области Мартины звёзды видны всегда. Наши звёзды. И оттуда можно прыгнуть на Пелеранию. Поэтому Экспедиция оставила Сферу Шкуровича и пошла на север. Прямо по долготе. Не сворачивая и не останавливаясь, днём и ночью. На максимальной скорости.
– На максимальной скорости самого медленного цеппеля? – тихо уточнил дер Даген Тур.
Сначала офицеры не поняли зачем, а потом услышали ответ Квадриги и поняли, насколько важным был вопрос.
– Нет, мессер. – Ещё один глоток бедовки. – На Совете капитанов было принято решение идти на максимальной скорости, чтобы спасся хоть кто-то. Приказ: идти на максимальной скорости и прыгать сразу, как только появятся знакомые звёзды. Прыгать сразу. Астрологи сидят в астрингах и щупают небо. Звёзд нет, но мы не уходим, продолжаем сидеть и щупать небо. Приказ – прыгать без приказа. Как только появится Пелерания – требовать остановки цеппеля и прыгать, потому что хоть кто-то должен уйти. Во всех капитанских сейфах лежат пакеты с отчётами, но, как я понял, ни один сейф до Герметикона не добрался… – Ещё одна пауза, только без бедовки. Галилей закрывает глаза. – Колонну замыкают доминаторы. Вот они идут со скоростью самого медленного цеппеля и должны первыми принять бой, но мы ошиблись. Я не знаю как, но враги оказались перед нами. Они точно знали, где нас искать. Я не знаю как, но они знали и оказались перед нами.
– Они смотрят отсюда, – вдруг сказал Дорофеев.
– Что? – Помпилио удивлённо посмотрел на своего капитана.
– Я думаю, они смотрят отсюда, – повторил Базза. – Через «дальний глаз» или нечто похожее. Близняшка хорошо видна с Мартины, а значит, Мартина хорошо видна с Близняшки.
– Пожалуй, вы правы, Базза, – качнул головой дер Даген Тур.
Они переговаривались тихо, и Квадрига не услышал. А может, и не смог бы услышать, даже если бы они кричали, – астролог полностью погрузился в воспоминания.
– Боевые цеппели прямо по курсу… Их немного, но нам хватило, мы ведь Астрологический флот, а не военный. Атаковать их – самоубийство… Мы начали маневрировать, дали в эфир условное сообщение, что путь закрыт, получив которое наши должны были сменить курс, но что делать, если путь закрыт? Мы пытались вырваться, но не получалось… один рейдер расстреляли… положили на землю… В конце концов нас согнали в кучу, и вместо звёзд явился гигантский цеппель… я его не видел – слышал крики с мостика по переговорной трубе… А потом… А потом он выкинул нас в Пустоту. Я не знаю, как это было, но знаю… чувствовал… понял, что цеппель потерял управление, завертелся, столкнулся с другим цеппелем… или с другими цеппелями… столкнулся так, словно невидимая рука стала сминать из нас шар… а потом швырнула в Пустоту.
Галилей замолчал.
– Больше он ничего не помнит, – тихо сказала ведьма. И добавила: – Пока.
И все поняли, что именно там скрыта главная тайна Квадриги: только он знает, что произошло в Пустоте и как ему удалось вернуться на искалеченном, переломанном цеппеле. Знает, но не помнит.
– Спасибо, Аурелия. – На этот раз голос дер Даген Тура прозвучал очень мягко.
– К вашим услугам, мессер.
Вспомнил Квадрига немного, ясности его воспоминания не прибавили, но тот факт, что Тринадцатая Астрологическая стала жертвой урийцев, а не аномалии, дер Даген Тур отметил особо. И ничего хорошего урийцам эта отметка не сулила.
– Хасина! – обратился Помпилио к медикусу после того, как Валентин вновь долил ему вина.
– Мессер?
– Я обратил внимание, что, оказавшись на Близняшке, команда начала испытывать трудности с дыханием.