Малой кровью Андронати Ирина

Глава двадцать первая

Сан-Франциско, Калифорния. 30. 07. 2015, 09 часов 30 минут

Вход на территорию Конфедерации был временно закрыт. По техническим, как объявили, причинам.

Джек, превозмогая непонятную дикую дурноту, нетерпеливо топтался за поручнем — по эту сторону границы, разумеется, — и пытался что-то рассмотреть сквозь синюю поликарбонатную панель. Но видны были только силуэты. Потом он услышал позади себя взволнованный гул. Оглянулся. В дальнем конце зала возникло какое-то движение. Похоже, сквозь основной рейсовый терминал людей стали пропускать…

Вернулась Чарли.

— Сказали, что еще полчаса. Везут резервных…

Ей тоже было худо, наверное, хуже, чем Джеку, — выдавала испарина на голубовато-сером лице и странный запах, не забиваемый даже модным дезиком, — но она вела себя так, будто это не с ней.

Кто именно не вышел на дежурство, и Джек, и Чарли догадались давно. То есть не догадались, а почувствовали, едва войдя под свод аэровокзала. Погранконтроль всех стран в своей работе негласно использовал эмпатов и телепатов, и было время, когда Чарли этим подрабатывала. Само существование погранконтроля в современном мире было нонсенсом, данью замшелым традициям, за которые держались… ну, просто держались, и все. Никакого практического смысла. Этакий символ государственности. Флаг, герб, гимн и пограничник со штемпелем.

Полчаса назад, войдя в зал, оба они осознали, что привычного фона нет. И это сразу встревожило, потому что такие вещи меняют ход событий, что плохо. Так оно и оказалось…

Хорошо, что воскресенье, и не нужно нестись на работу…

— Может быть, я схожу за кофе… — начала Чарли, но тут мимо них на большой скорости пробежала пограничница, в хороших летах тетка с большой звездой на рукаве. — О! — подняла палец Чарли. — Вопрос решен.

И точно: через минуту, а то и меньше, тетка вернулась, гордо ведя за собой бритого наголо Смолянина (в штатском!) и трех эрхшшаа.

— Добро пожаловать в Западно-Американскую Конфедерацию, — сухо сказала она. — Добро пожаловать в Западно…

Ее уже не слушали: Санька с хрустом обнял Джека.

— А это Чарли, я тебе про нее…

— Класс!.. Я Санька, но можно Алек. А это Рра-Рашт, это Джек, это Шарра, это Чарли, это Рафашш…

И почти сразу, как только погрузились во вместительный Чарлин «блейзер», Санька начал рассказывать, чту принесло его сюда, а Джек — что успел за эти насколько часов выяснить…

Калифорния. 30. 07. 2015, 10 часов 35 минут

Юльку морозило и тошнило уже несколько часов — наверное, только бьющий в лицо холодный воздух удерживал ее в седле, — но по-настоящему «накрыло», когда она, проголодавшись, решила вдруг запастись пирожками и соком. Вернее сказать, ее неожиданно и очень сильно «пробило на хавчик», когда впереди и слева (она летела на маленькой высоте параллельно шоссе) показалась треугольная зеленая лужайка с несколькими бело-оранжевыми зонтиками. Как-то очень отчетливо из-за этих зонтиков поднималась тоненькая струйка дыма, и Юлька странным образом издалека унюхала аромат жареного мяса. Это вряд ли были шашлыки, до таких высот придорожная кулинария здесь еще не поднялась, и вряд ли это было настоящее барбекю, поскольку на самом деле барбекю не еда, а атмосфера (как, впрочем, и шашлыки…), — но сейчас бы она согласилась и на гамбургеры, и на сосиски, подрумяненные на решетке, лишь бы из них не капал жир…

В общем, ее повело на запах, как на приводной маяк. Наверное, это было настоящее помрачение.

Она опустилась поблизости от зонтиков, там, где был знак стоянки и толпились полтора десятка машин. Нуда, ее укачало. И вообще что-то сместилось в природе. Ноги были легкие и бессильные, а голова — тяжелая. Юлька все же попыталась слезть с седла, перекинула ногу через раму — и тут ее ударило всерьез. Левую руку, которой она еще держалась за руль, отсушило повыше локтя, голова стала пустой и огромной, покачалась на длинной шее, описала в воздухе замысловатую кривую и на удивление мягко впечаталась в седло «супербайка». После чего уже все вместе — голова, байк и несколько отстающая от них Юлька — грохнулись на белый шершавый бетон.

При этом сознания Юлька не потеряла. Она все видела, все понимала и ничего не чувствовала. Особенно она не чувствовала страха.

Итак, приехали.

Врешь.

Я встану.

Юлька, собравшись, перекатилась на бок, выпутываясь из рамы и руля, потом на живот, медленно сжалась в комок, подтянула под себя колени, руки и с усилием встала на четвереньки. Попробовала сфокусировать взгляд. Пальцы разглядеть не получилось — все плыло, дрожало, раздваивалось. Потом Юлька поняла, что четвереньки превратились в пятереньки: голова плотно уперлась в землю, приняв на себя большую часть немереного Юлькиного веса.

Припечатали. Зафиксировали.

Сейчас вырвет…

Нет. Откатило.

Сквозь звон в ушах доносились чьи-то крики. Обеспокоенные. Тревожные. На непонятном невнятном языке.

На английском, поняла Юлька. Мозги — или что там отвечает за соображаловку? — решили временно обойтись без отключившегося организма и разобраться в ситуации самостоятельно. И, прокрутив калейдоскоп ярких осколков, сложили логически непротиворечивую картинку.

Тут-то она и сказала себе: меня «накрыло». Меня «взяли». И на этот раз взяли всерьез…

Юльку меж тем подняли, затрясли, понесли, стали усаживать, слева остро запахло тревогой, справа какими-то вкусными духами, а потом нахлынуло еще сдобой и жженым маслом — и мир едва не ускользнул. Стоять!

…Только вот те, кто ее почти загнал, немножко не рассчитали. Перестраховка — это тоже ошибка, учил тренер Аллардайс. Черт, черт — времени, чтобы воспользоваться вражеской ошибкой, совсем не оставалось…

Ерунда. Нет ничего растяжимее времени.

Она протяжно простонала и попыталась остановить глаза на чем-то одном, но не получилось, почти по-настоящему не получилось. Закрыла в изнеможении. Так… здесь получилось немаленькое скопление народа, человек двадцать уже принимали участие в ее судьбе, и пока все эти люди здесь — физически, «тушкой», ее не заберут. Значит, надо продлить недомогание, сколько можно, а потом…

Потом будет потом.

— Все хорошо, леди, все хорошо… — Понимание включилось наконец, и она стала слышать не просто шум, а нормальную речь. — Сейчас придет доктор, и все будет хорошо.

— Где я? — спросила Юлька из двух соображений сразу: показать, что она не вполне в себе, — и выяснить, куда же это ее занесло в самом деле.

— Это Гленвилль, — сказали ей два голоса, и она кивнула, будто поняла. Сама же попыталась мысленно открыть карту. Гленвилль… Гленвилль… кажется, здесь?

Точно. Значит, до «Тедди» осталось меньше ста километров.

Час полета. Ну, полтора. Потому что искать.

Ну, два…

Вот досада. Два часа не могла потерпеть со жратвой.

И тут ее снова скрутило. И на этот раз стало рвать — сначала ничем, потом желчью.

И тогда прибежал врач.

Он был без халата, и Юлька поняла, что это врач, по рукам. Такие руки бывают только у врачей. Очень уверенные и никогда не делающие вреда.

Врач что-то спрашивал, она отвечала — и тут же забывала и вопрос, и ответ. Что-то с головой, определенно что-то жестокое с головой. Нет, никогда раньше…

Теперь она лежала на какой-то кушетке, вся мокрая, прикрытая одеялом. Она не понимала, жарко ей или холодно — как-то сразу и то, и другое. Пить — и ей тут же давали пить, что-то холодное, лимонно-сладковатое. Доктор, позвала она, но ей сказали: нельзя, доктор занят, тут еще одной женщине плохо, что же это такое делается?

А потом она увидела знакомое лицо, сразу поняла, что знакомое, но из тех, которые не можешь вспомнить, где видел и при каких обстоятельствах. Мужчина, уже пожилой, стоял и мял в руках и без того мятую рыбацкую шляпу.

Борода веником и полотняная рубашка с вышивкой… На груди покачивается чудовищно потертая кожаная сумочка на витом шнурке.

Лицо у него было бледным, даже сероватым, и лоб весь в крапинках пота.

Он постарался улыбнуться, подошел, присел на корточки и достал из сумочки блокнот и ручку.

На первой странице уже было выведено: «Привет, я Райс. Я не могу говорить, но прекрасно понимаю по губам».

Юлька кивнула. И — вспомнила.

— Привет, — сказала она тихо, но при этом стараясь четко артикулировать. — Я вас вспомнила.

«Сью тоже плохо», — написал Райс.

— Что с ней?

«Доктор скажет. 26 недель. Боюсь. Повезу ее в больницу».

— Она беременна?

Райс кивнул.

В больницу, подумала Юлька. Это тоже как бы на людях. А потом можно и смыться.

Обидно, была почти у цели.

Но это, в общем… ладно, назовем отсрочкой.

— А больница далеко?

«Нет, всего 50 миль».

— Нужно вызвать «скорую», да?

Райс пожал плечами. Написал: «Спрошу».

И ушел.

Юлька закрыла глаза. Голова кружилась как-то спереди назад, будто переворачиваешься на качелях.

Вернулся доктор. Теперь Юлька увидела, что ему лет семьдесят.

— Ага, вам лучше, милая леди. Это радует.

— Спасибо, — сказала Юлька. — Доктор, я не помню, что уже успела наговорить…

Он махнул на нее рукой.

— Это было что-то особенное. Я никогда не видел, чтобы женщина в таком состоянии пыталась причесаться и подкрасить губы.

Юлька никогда не красила губы. Они у нее от природы были яркими и четко очерченными. Она поняла, что дедушка шутит, и улыбнулась.

— А я сказала вам, что беременна?

— Нет, — тут же насторожился доктор. — Какой срок?

— Семнадцать недель.

— По вам совершенно не скажешь… Так, это меняет дело… и как же решить?.. Беда в том, что все, что я могу предложить, — это кушетка в моем кабинете и немного аспирина.

— А вызвать «скорую»?..

— Видите ли, я уже второй день не могу дозвониться никуда. Похоже, или мы опять без всякой связи, как в ноль четвертом, или на телефонном узле все одновременно ушли в отпуска, как в позапрошлом. Порядка нет и уже никогда не будет. Вот джентльмен повезет свою скво в ближайший госпиталь — присоединяйтесь. Те же проблемы, что и у вас…

Райс кивнул.

— Спасибо, — кивнула в ответ Юлька. — Но только у меня еще и байк…

Райс удивленно пожал плечами, изобразил руками что-то большое и вместительное, ткнул пальцем в середину. Ах да, подумала Юлька, у них пикап. Вон он стоит…

То, что шарахнуло ей по мозгам, накатывало волнами, прилив — отлив — прилив, и сейчас снова становилось хуже, голова, подумала она, голова сейчас лопнет, это не боль, но какое-то жуткое давление изнутри, странно, что глазки еще на местах, она потрогала их, да, правильно, там, где положено. Трое парней весело подхватили не такой уж легкий аппарат на руки и водрузили в кузов, пикап скрипнул и просел. Сиденья в машине были обтянуты чем-то тошнотворно-красным. Сью, бледная и дрожащая, пропустила Юльку в салон, такая вот рыбалка неудачная, сказала она, а где мои удочки, отчаянно вскинулась Юлька, и ей принесли ее удочки в чехле. Скоро, сказала Сью, скоро все кончится и все будет хорошо, и едем, едем скорее, она еле сдерживала тошноту. Райс тронул машину, развернулся, они оказались на дороге, узкой-узкой, никого не обогнать, если гаду вздумается плестись впереди. Калифорнийцы не нарушают правил, пусть рухнет мир, а закон да будет соблюден. Пристегнись, показал Райс Юльке, и она пристегнулась. Замок щелкнул как-то по-ружейному. Юлька повернулась к Сью и хотела что-то сказать, но та уже сама поднесла к ее лицу прозрачную дыхательную маску с подсоединенным красным баллончиком. Из маски пахнуло прошлогодними листьями…

— Я ее потерял… — Яшу скрючило, насильственный разрыв контакта всегда болезнен, а в том мигренном состоянии, в котором пребывали они с Чарли и все инстинктивно сбившиеся в кучку эрхшшаа, особенно. — Что-то видел, но не могу ручаться…

Чарли придвинула ему бутылку, он глотнул джин прямо из горлышка. При обычных мигренях это помогало. Джин, горсть аспирина, крепкий, чтоб ложка стояла, дешевый растворимый кофе. Самый мерзкий на вкус.

Впрочем, кофе в Конфедерации — это вообще нечто…

Не отвлекаемся.

— Саш. Смотри сюда. Понимай. Я что-то видел, сейчас оно отстоится, опишу. Но это не информативно. Дальше: пеленг я взять не смог, не успел. Но почему-то мне кажется, она где-то на юго-востоке. Вот в той стороне. Там юго-восток. Не ручаюсь, но кажется. В смысле, юго-восток там точно, а вот Юля… возможно. Дальше. Я думаю, ее просто ушатало так же, как и нас. Может быть, она сейчас просто потеряла сознание. Она явно куда-то ехала и была не за рулем, очень узкая дорога и желтая осевая. Чем-то ее этот желтый цвет зацепил, она его ненавидела. Дальше. Она чувствует себя в опасности и от кого-то убегает, но это не непосредственная опасность, не сию минуту. Она уверена, что и дальше сможет скрываться. Что она кого-то обхитрила. Это все шло фоном. Вот. И картинки… В общем, их две. Огромный ярко-красный пластиковый диван, бывает такой мерзкий оттенок красного, что блевать хочется. Она на этот диван смотрит сбоку. Похоже, что ей нужно на него сесть, а — очень противно. Он будто скользкий или липкий. И вторая, я уже сказал: дорога, узкая, в две полосы, и разделительная линия — желтая. Справа и слева косогоры и кусты. Никаких внешних ориентиров я не засек. Собственно…

— Тебе надо лечь, — сказала Чарли.

— Нет. Ляг ты. Мне будет только хуже. Надо наоборот — чем-то заняться,

— Ребята, может быть… — Санька чувствовал себя виноватым.

— Сейчас все равно придется прерваться, — сказал Яша. — А потом, когда она вернется, я ее почувствую.

— Может, она в больнице? — спросила Чарли. — Красный диван…

Яша подумал.

— Нет, не похоже. Фон не больничный. Я вот думаю — а не машина ли это? У нее просто воспаление мозгов, как и у нас, восприятие клинит, потому все искажено. В этом случае последовательность выстраивается: она залезает в салон, и ее куда-то везут, она видит дорогу. А потом уплывает.

— Из-за чего? — спросила Чарли. — Ведь мы же ничего не почувствовали. Ничего не было? — повернулась она к котам.

Те переглянулись. Потом Рра-Рашт покачал головой: нет.

Санька мог только догадываться, какой силы удар обрушился на друзей — и миновал его. Он бесился внутри себя, что не может разделить с ними боль, которую они терпят — и которую, похоже, терпит Юлька. Бесился, но старался ничего не показать, чтобы коты не стали и на него распространять свое стремление укрыть и вылечить — им самим было плохо. Очень плохо.

Он вспомнил, как это произошло и как он тогда испугался: котов накрыло в корабле перед самым взлетом. Это очень жуткое зрелище: эрхшшаа, которым плохо и страшно. Жуткое, потому что не знаешь, что делать. Что вообще можно сделать. К ним привыкаешь, к этим жизнерадостным сгусткам энергии, которые делятся ею направо и налево, — и вдруг от них остаются одни шкурки… и это проклятое чувство вины, что не в силах отдать долг, хотя тебе-то давали и не в долг вовсе, а просто так, по дружбе, но все равно — чувство вины… Но потом Рра-Рашт взял себя в руки, а младшие подтянулись, глядя на него, и в полете им стало уже не то чтобы хорошо, но терпимо, и все решили, что все прошло. В аэропорту было почти хорошо… и по дороге тоже. И только перед самым Яшиным домом по ним всем снова шарахнуло, да так, что Чарли закричала от боли: Яша боль терпел, но она-то чувствовала, до чего ему плохо…

Юлька не раз рассказывала, каково это: когда на орбите гибнет «колокольчик»… Но сейчас Саньке оставалось только или ломать руки, как кисейной барышне, или просто продолжать вести себя так, будто ничего не происходит. Хотя что-то происходило, причем что-то важное. И по идее, ему бы нужно сейчас быть на месте, за пультом… но, допустим, он не догадался, звать его пока обратно не зовут (а координаты он оставил, разумеется) — да и Рра-Рашт ничего такого не предлагал. Значит, Санька поступает более или менее правильно. А более там или менее — будем разбираться после.

— Пока мы не выясним, что происходит вообще, бесполезно догадываться, что случилось с конкретным человеком, — сказал Яша.

— Такого никогда не было, — сказал Рра-Рашт.

— В какие-то моменты вы перестаете слышать? — спросил Санька.

— Нет, — сказал Яша. — Это как бы очень сильный и очень противный звук. Ножом по стеклу — так: «У-жжя-я-ууу!» Он держится все время, только иногда вдруг резко приближается, налетает…

— В прошлом году что-то подобное сделали Свободные — когда вырубили все визиблы в Системе, — сказал Санька.

Рра-Рашт наморщил лоб, задумался. А может быть, пытался с кем-то «поговорить».

— Я слышал про большие глушилки для телепатов, — сказал Яша. — Когда работал в «Ниппахо», что-то краем уха подцепил. Вроде бы у марцалов они есть — так, зажоплено на крайний случай. Но эти глушилки хоть и большие, но работают все-таки на ограниченных дистанциях — в пределах города, округа, не больше. А нас всех накрыло в одно время — и были мы в тринадцати тысячах километров друг от друга.

— Может быть, сеть? — сказал Санька. — Синхронно включили… Хотя я не думаю, что это марцалы.

— Я не сказал, что это марцалы, — помотал головой Яша. — Я сказал, что у них такая хрень вроде бы есть. Хотя… в общем, я им не очень-то доверяю. Они такие, знаешь… тефлоновые.

— Ничего, — сказал Санька. — Им только правеж надо произвести — флотским ремнем по голому… нормальные делаются сразу. Весь тефлон — как проволочной щеткой…

Как-то оно некстати, ни к чему вспомнилось: чудовищно холодный и дождливый августовский день, когда произошло так много всего… и когда пропала Юлька. Все события странным образом тянулись из того дня. Да, тогда дядя Адам действительно приказал выпороть одного марцала не самого низкого ранга. За дело. И за Юльку в том числе. И что вы думаете? Оказался в итоге марцал не самым хреновым парнем…

И снова Санька пожалел о том, что Барс так далеко. Он мог бы многое подсказать.

— Но вообще говорить — марцалы, не марцалы… — Яша встал. Прошелся по комнате, потер виски. — Они давно уже не монолит. Ребята, которые ими занимаются, счет потеряли, сколько у них группировок. Типа «три марцала — пять партий». Так что марцалы практически могут быть причастны ко всему…

— Юльки нету? — спросил Санька.

Яша помолчал. Посмотрел в тот угол, где у него был юго-восток.

— Н-нет… хотя… хотя…

…ее несло по туманному медленному водопаду, вниз, вниз, вниз и немного вперед, снизу навстречу кругами поднималась большая темная птица, похожая на чайку, но темная, с красными глазами и красным клювом, каждое ее перо можно было рассматривать часами, так они были тонки и прекрасны, так они изгибались на кончиках крыльев. На шее птицы висели часы, простые круглые заводные часики на простом стареньком кожаном ремешке, и стрелки крутились назад, справа налево, быстро. Птица сделала два плавных круга рядом с Юлькой, покосилась глазом, ушла. Ноги у нее были грязные, в цыганских колечках и браслетиках, с ленточкой. Юлька рушилась вниз, там перистыми фонтанами бил туман, разбивающийся о сверкающий вылизанный гранит, что-то гремело. Ей не выбраться из этого месива, а потом она увидела, что там, кроме гранита, поблескивают иглы, пока издали маленькие и тонкие, но на них что-то нанизано с лета. Тогда Юлька раскинула руки и ноги и стала ловить поток воздуха. Поймала. Поток был слаб, как от потолочного вентилятора в жаркий день. Но что поделать. Что. Она легла на этот поток и постаралась наклониться, чтобы ее несло в сторону от игл, но те притягивали. Тогда она стала грести руками и ногами, как в воде. Неожиданно стронулось. Грести. Грести. Плыть. Не останавливаться и не смотреть вниз, а как не смотреть, когда лицо само опускается, уже затекла шея, голову не удержать, но это же не вода, не захлебнуться. И она захлебнулась. Воздухом. Он ударил снизу резко, земля бросилась навстречу. Юльку завертело, мимо летели камни и окна, а потом она снова смогла распластаться, ухватиться руками. Еще высоко, еще можно лететь. Наклонив голову и поджав ногу, она развернулась и стала огибать выступ скалы, на нем росло дерево. Достаточно, можно дергать кольцо. Она дернула кольцо, и парашют не раскрылся. Она дернуло другое, что-то зашевелилось за спиной, она напряглась в ожидании удара, удара все не было, оглянулась — крылья. Темные, как у той птицы, и Юлька догадалась, что птица ей их и подарила. Расправив крылья, Юлька остановила падение, потом взмахнула — и стала набирать высоту. Плавными кругами. Все вокруг было громадным колодцем, а если не думать о падении, то скорее туннелем, дно которого устилал медленный туман. Она поднялась высоко, когда крылья заныли. С непривычки, подумала она и стала искать место, где опуститься. Наверное, вот здесь, это был как бы полукруглый балкон и даже с перилами, но без окна и двери в стене. Юлька осторожно присела на перила, глядя вниз, как с моста. Потом перекинула ноги внутрь. На балконе стояла кадка с пыльной полузасохшей пальмой, валялась пустые пивные бутылки и рыбьи кости. Юлька дотронулась до пальмы, и пальма застонала…

— Не понимаю, — сказал Яша. — Какой-то балкон или терраса… и водопад. А пять минут назад была дорога. Где такое может быть?

— Где-то в Сьерре, конечно, — сказала Чарли. — Водопад… Большой?

— Не знаю, она уже не туда смотрит… Ребята, что-то мне не нравится происходя… нет!

— Что? — вскочил Санька.

Яша вдруг стал бледный, как покойник.

— Она… она упала. Туда, вниз.

Глава двадцать вторая

Окрестности планеты Тирон, «Стоячая звезда»,

Год 468-й династии Сайя, 14-й день лета

Все произошло как-то подчеркнуто просто и повседневно. На том же месте, где их обычно встречал агент, к ним подошел невысокий юноша, узнал Фогмана и пригласил следовать за ним.

Так глубоко в недра станции Серегин никогда не забирался. Пешком по обычным переходам, по эскалаторам внутри толстых наклонных прозрачных труб (снаружи трудилось что-то вроде взбесившейся кран-балки), потом — в кабинке лифта, который двигался, однако, не только вверх-вниз, но и вперед-назад. Однажды сопровождающий (его звали Тиц) предупредил, что сейчас будет невесомость и надо держаться за поручни, — и невесомость таки была, секунды на три. Хорошо, что не дольше, невесомость Серегин переносил очень плохо — тошнило, просто выворачивало.

Инерционный трассер, засунутый во внутренний карман куртки, иногда вздрагивал, давая знать, что не до конца справляется с резкими изменениями курса, однако Серегин был уверен, что в случае чего найти обратную дорогу сумеет. Другое дело: он не очень хорошо представлял себе обстоятельства, в которых ему пришлось бы самостоятельно искать эту самую обратную дорогу. Если все будет в порядке, его с почетом проводят. Если что-то не срастется, то — или проводят, или провожать будет нечего.

По идее, он должен был нервничать. Но почему-то просто точила грусть…

Санкт-Петербург, Россия. 30. 07. 2015, ранний вечер

Как это бывало всегда после встреч с Бэром, Адам испытывал неудовлетворение и досаду. Перед встречей, если она ожидалась, — неловкость. После — досаду. Поскольку встреч таких было всего три, то далекоидущие выводы делать не стоило, но тем не менее тенденция проглядывала. Наверное, я слишком республиканец, подумал Адам, возя карандашом по исписанному до половины листку бумаги — хорошей, плотной и чуть шершавой. Поэтому мне все это кажется плохой пьесой, в которой приходится играть…

Под страхом смерти?

Пожалуй, да.

Сегодняшняя встреча не планировалась, Бэр возник внезапно, без предупреждения и официальных церемоний, встревоженный ночным «ударом» — так он выразился сам, и Адам просто принял это определение к сведению. Как выяснилось, атаки на телепатов и эмпатов произошли одномоментно по всей Земле, но не сплошь, а пятнами, кляксами. Были места — часть Китая, Новая Зеландия, Южная Африка, Мексика, юг Аргентины, — где никто ничего не почувствовал. А буквально в ста километрах к северу зафиксированы случаи тяжелой комы и даже несколько остановок сердца…

В чистом виде такого раньше не происходило. И Бэр полагал, что произойти не может — по грубым техническим причинам. Как не могут, например, одновременно потечь все краны в большом городе. Однако же вот — потекли…

Бэра основательно беспокоил тот факт, что не удавалось проследить происхождение наночипа, который обеспечивает землянам телепатические способности (с недавних пор его стали называть «тэта-чип»). Это не могла быть техника Старой Империи, поскольку основывалась на других принципах, на другой, если здесь годится такое определение, элементной базе. Кроме того, император мог своей вживленной — или, точнее, привитой — «панелью управления» дезактивировать (или активировать) все без исключения наномеханизмы, в Империи произведенные. Таковы были прерогативы императора — мочь в критический момент взять на себя управление любым процессом. Так вот тэта-чип Бэр и его умники пока что не сумели «допросить»; ясно было только, что, помимо связи, он выполняет — или способен выполнять — какие-то другие функции. На то в его структуре, изменчивой и прихотливой, как у вируса гриппа, есть одно постоянное звено, названное очень оригинально: «структура икс». Она работоспособна, но не запущена. Что будет, если ее запустить, выяснить пока не удалось. Как не удалось выяснить, при каких условиях этот запуск произойдет…

Не могла родиться эта техника и в Новой Империи, поскольку запрет на исследования в нанообласти — а уж тем более на применение результатов этих исследований — был впечатан в сознание и подсознание граждан на уровне витальных инстинктов. Оно и понятно: именно бесконтрольное распространение нанотехники в свое время поставило Империю на грань выживания. И опять же: даже если предположить, что кто-то где-то тайком этот вбитый запрет сумел преодолеть, остается вопрос элементной базы: новоимперцы тоже ничем подобным не пользуются…

То есть, если пустить в действие принцип отсечения невозможного, в сухом остатке имеем одно: источником нанопандемии (а именно так приходилось рассматривать происходящее: тэта-чипы размножались в геометрической прогрессии, и через шесть лет заражен будет практически каждый житель планеты) может служить только некая третья сила, возможно, использующая достижения технологии того периода, когда Бэр уже исчез из своей Вселенной и еще не появился в этой. Это было время и больших успехов, и большого распада… А возможно, они развивали нанотехнологии самостоятельно, с нуля, — почему нет?

На то, что где-то в космосе существует кто-то еще, указывает, например, и самое вот это место, запечатлевшее след прохождения сквозь толщу планеты неизвестно чьего космического корабля, использующего неизвестные принципы движения. До сих пор считалось, что ничего подобного быть не может, потому что законы природы и все такое. Но это значит только, что законы природы изучены еще не до конца…

Итак, мы оказываемся перед классической детективной коллизией: действительно ли имеет место некий новый фактор — или это такая причудливая и талантливо организованная комбинация нескольких старых, призванная заставить нас думать, что — именно новый? Убийца был вне запертой комнаты — или кто-то из тех, кто у нас на глазах, так здорово замаскировался? Это у Честертона: кого-то там на верхнем этаже небоскреба закололи стрелой, и сыщики вывихнули мозги, пытаясь понять, как же был произведен выстрел — с аэроплана, что ли?

У землян алиби: в тридцатые годы, когда замечены были первые достоверные проявления наночипа, они о нанотехнике даже не мечтали.

Эрхшшаа органически не способны лгать. Если они говорят, что это не они, — значит правда. Их собственная продвинутая эмпатия обеспечивается не внедренной извне, а заложенной в генотип биоструктурой — да, искусственного происхождения, но без каких-либо скрытых возможностей. Как ее сконструировали, так она и продолжает существовать. — ко всеобщей пользе и удовольствию.

Марцалы лгать способны, равно как и (теоретически) владеть секретными разработками — может быть, своими, а может быть, где-то украденными. Но эта версия не объясняет появления наночипа на Земле в тридцатые годы — равно как не объясняет феномена вот этого пронзившего Землю корабля. Кроме того, поверить в виновность марцалов мешает классическая двухходовка: если бы они владели такого рода технологиями, им не пришлось бы брать в заложники Землю и шантажировать Империю. Грубая аналогия: если вы нация диабетиков и уже умеете синтезировать, скажем, адреналин, то скорее все-таки сосредоточите усилия на производстве синтетического инсулина, а не станете захватывать здание ООН и требовать возобновления охоты на китов… В пользу марцалов говорит и то, что это они открыли сам факт существования тэта-чипа и скоренько доложились; правда, при этом умолчали о существовании «структуры икс»; впрочем, они могли попросту и не обнаружить ее… В общем, с марцалами, как всегда, ничего не понятно.

Свободные. Феномен сравнительно новый и поэтому малоизученный. Про них действительно очень мало известно, хотя они абсолютно ничего не скрывают. Просто каждый из них очень мало знает про остальных, а тем более — про тех, кто у них главные. Они их называют Старейшинами — и это практически все, что удалось выяснить… Сообщество, которое вроде бы аморфно и ничем не сцементировано, однако при этом очень закрыто и малопонятно. Вовсю пользуются нанотехникой, включая и такую опцию, как телепатия сверхдальнего радиуса действия. Легко можно предположить, что именно они занесли на Землю пресловутый наночип. Сходится по времени: первые земляне, насколько известно, присоединились к их сообществу лет двести пятьдесят назад — то есть в тридцатые годы контакты поддерживались наверняка. Сходится психологически: обычный Свободный, как правило, не слишком заботится о последствиях своих действий. По-прежнему остается невыясненной цель заражения (разумеется, если эта цель существует; когда имеешь дело со Свободными, понимаешь, что может быть все) — а главное, при всех своих талантах Свободные не умеют пронизывать планеты навылет.

И наконец: если заражение было предумышленным, то что случится, когда в тэта-чипе активизируется структура, назначение которой так и не раскрыто? Есть предположение, что это произойдет, когда ими обзаведется практически все население Земли. Так сказать, при достижении критической массы.

Объединение мыслительных аппаратов в один, создание некоего сверхразума? Или наоборот, подчинение людей черт знает чьей чужой воле? Неплохо было бы выяснить это хоть немного заранее…

Наконец, вариант самый неприятный: некая неизвестная нам цивилизация, знающая о человеке очень много. Хуже того: о них не знают ни имперцы, ни коты, ни марцалы, ни Свободные. Ни Бэр. И — унизительное предположение — человек, Земля и все такое им на фиг не интересны. Чип диверсионный, и земляне используются в качестве носителей для распространения его в мирах Империи. Как он проявит себя потом — не знаем и не узнаем, потому что погибнем (или каким-то другим способом перестанем быть) раньше.

Фу, гадость…

Адам посмотрел на листок. Все было исчеркано, свободного места не оставалось…

А свободное место надо найти. Хотя бы вот тут…

Лично Бэр. Император.

Алиби нет. Имел все возможности сделать это. Имеет и мотивацию.

Что мы достоверно о нем знаем?

По большому счету — довольно много, спасибо Свободным, где-то спершим и случайно спасшим от гибели огромную музей-энциклопедию Старой Империи. Но — где у нас неопровержимые доказательства, что тот император Бэр и… хм… человек, называющий себя императором Бэром, — одно и то же лицо? То есть ряд доказательств имеется, и серьезных, но все же не абсолютно бесспорных. Паранойя? Ну… да. Хотя малая толика здоровой паранойи никому еще не вредила.

Допустим, все-таки он — это он, но ведет, помимо декларированной, еще и скрытую игру? Тогда удар по телепатам должен встревожить его страшно, поскольку он-то думает, что все под контролем. И вдруг оказывается, что да, вот только контроль-то — не его…

И он начинает совершать необдуманные поступки? Вот этот визит, который, по большому счету, только паникой и можно объяснить?

Допустили. Что дальше?

Адам дотянулся до папки с бумагой и взял чистый лист.

Сведем сальду с бульдой и посмотрим, кто кого.

Итак, у нас поселился Бэр. Что в плюсах?

Нанотехника.

Прежде всего — в производстве небывалых материалов. В добавление к машинерии эрхшшаа, которая недавно начала производиться на орбитальных комплексах «Сименса» и «Полярной звезды», теперь можно выращивать и корпуса из азот-бериллиевых мономолекулярных пространственных решеток — материала, по прочности превосходящего все, что можно вообразить. Миллиметровый слой этой решетки выдерживает попадание грамма вещества, разогнанного до трети скорости света, — что не под силу никакой другой броне вменяемой толщины. К концу года корабли с такой броней уже начнут поступать на Флот. Это уже не говоря о мостах, которые немедленно начали строить японцы между своими островами и наши — через Берингов пролив…

Оружие — тоже качественный скачок, хотя и не настолько. Лазеры с очень высоким кпд и лучом, который на поверхности Луны имеет диаметр не больше десяти метров. И миниатюрные масс-конверторы в качестве боеголовок торпед.

Средства связи… Тут много всего, а особо впечатляет многожильный оптический кабель, который сам прорастает в земле со скоростью метр в секунду.

И вообще много чего может делаться в буквальном смысле само, как в сказке. Можно подумать, что щука приплыла, и по щучьему веленью…

Что еще в плюсах?

Похоже, что марцалы со своими ноу-хау и прочими секретами теряют ключевую роль на производствах. То, что еще полгода назад можно было получить только в Т-зонах, становится доступно из вполне земных источников — благодаря новым технологиям, а новые технологии появились благодаря Бэру. Это все находится пока еще в зачаточном состоянии, однако уже ясно: монополизму конец. Тихий экономический переворот… которым марцалы должны быть не слишком довольны. Виду не показывают, ни слова не говорят, но черт их знает…

Наводит на размышления? Еще как, особенно если вспомнить привычный для марцалов образ действий.

Щука… Да, щука — она с зубами.

Что в минусах?

Однозначно испорченные отношения с Тангу. Не сказать, что мы ими так уж дорожили, но продлить мирный промежуток хотелось бы — из самых прагматических соображений.

Заметная поляризация настроений на Земле. При марцалах такое тоже было, но сравнительно сглаженное, приглушенное. Сейчас появились фанатичные приверженцы Бэра — и такие же фанатичные противники. Уже зафиксированы столкновения, хотя до пальбы и не дошло. Марцалы эластично управляли подобными ситуациями — иногда позволяя конфликту перейти и в горячую фазу, но всегда держа под рукой огнетушитель, — а вот Бэр, вероятно, то ли не способен на это, то ли не снисходит. Плохо еще и то, что настроения эти очень разные в разных странах, что чревато и международными конфликтами.

Но пока что главная опасность грозит извне…

Итак, возвращаемся к ночным событиям. Обнаружился некто, способный неизвестным науке способом воздействовать на тэта-чипы людей, этими чипами инфицированных. А кроме того — на Опи, так Свободные называют свой кокон. И на эмпатические органы эрхшшаа. И всем было плохо, и кто-то терял сознание, а некоторые умерли. То есть одним махом нас всех побивахом. Возомнивших о себе — приходи и складывай в «воронок».

Так, еще раз: сходное воздействие на очень разные структуры… живые клетки у котов, кремнийорганика у Свободных, селеноорганика у людей… то есть это не критерий. Кстати, надо бы срочно выяснить, как обстоят дела у бывших имперских агентов — тем телепатия обеспечивалась чем-то вроде микросхемы, вживляемой вполне себе хирургическим способом. А вот среди марцалов телепатов и эмпатов нет совсем, оказались они иммунны к тэта-чипу, видимо… да им этого и не надо, при их-то способностях… но есть полумарцалы, и тоже бы надо выяснить, не случалось ли с ними чего.

Нет, я все хожу где-то около.

А сам Бэр? Его-то навернуло по башке? Он не сказал, а я не догадался спросить. Скорее всего да, навернуло.

Зачем он прилетал? Проверить, жив ли я? Ну да, у меня же и Опи, и тэта-чип. И не могу сказать, что мне было так уж хреново. Средней интенсивности похмелье, правда, наступившее без всяких предварительных процедур… Вот Кешке было хреново, это да. И Вите было хреново — но ей, наверное, в основном из-за ребенка. Хотя тоже — и Опи, и тэта.

Черт, соображаю все-таки плохо.

Что нам говорит наука о самом феномене телепатии? Что он малоисследован. Что сигнал распространяется практически мгновенно, говорить о его скорости бессмысленно: бесконечность, поделенная на нуль. Что носитель сигнала — некая «кристаллическая решетка» пространства, абсолютно упругое тело. И что-то еще, куда менее понятное. Ага. Опи, тэта и котячий орган работают как бы на разных частотах или в разной модуляции, то есть обладатели одного не слышат обладателей другого… ну да, наподобие того, как разные программы по радио — провод один, а программы разные, можно переключаться… а здесь пришел сигнал сразу по всем частотам. И на всех подействовал примерно одинаково.

Именно это так встревожило котов. И так возбудило Бэра. Да почему, черт возьми?..

В очередной раз — есть что-то, что все знают, а я не знаю. Карма у меня такая — не знать того, что знают все.

Подожди. А если все на поверхности? Проклятый землецентризм… как его? Птолемей. Царь, да. Живи один… Это просто удар по эрхшшаа и Свободным. Достаточно вывести их из строя… не насмерть, а вот так — коты спят уже который час, не разбудить… и всему кранты. Кранты новым проектам, кранты обороне, приходите, люди добрые, берите нас голыми руками.

Ешкин кот. И мне пришлось мучиться полчаса, чтобы допереть до такой примитивной истины. То есть тоже, можно сказать, украли мозги…

Он посмотрел на бумагу. На бумаге был изображен косой крест, много-много раз прорисованный. С красивыми завитушками.

Или это буква «X»?

Глава двадцать третья

Герцогство Кретчтел, Сайя, планета Тирон.

Год 468-й династии Сайя, 16-й день лета

— Какого ж черта ты не улетел?!.

— Ты это уже спрашивал, Игорь…

— Да? И ты что, ответил?

— Ответил. Я отправил катер, у ребят было срочное дело.